Текст книги "Тайна леса Рамбуйе"

Автор книги: Владимир Катин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Глава седьмая
Укус змеи в джунглях

По приказу свыше части Иностранного легиона из Джибути были вдруг переброшены в Центрально-Африканскую Республику. Этой страной в то время правил бывший сержант французской армии Бокасса, объявивший себя после военного путча императором и прибавивший к своему имени римскую цифру I. В повседневной жизни он носил массивную золотую корону, одевался в горностаевую мантию, с раннего утра пил виски со льдом и повелевал себя развлекать.

А страна тем временем приходила в невообразимый упадок. Во всей Африке, пожалуй, не было народа, равного этому по нищете.

На военной базе неподалеку от столицы Банги легионеры изнывали от жары и безделья. Но чувствовали – затишье перед бурей. Еще в Джибути задумав бежать, Клод понял, что из центрально-африканских джунглей не выбраться. Страна не имеет выхода к морю, а вокруг непроходимые леса с враждующими между собой племенами. Если беглеца не настигнет погоня, то доконают болезни, хищники, добьют отравленные стрелы.

Клод вспоминал приключенческие романы своей юности, в которых белые всегда выходили победителями, и усмехался: «Нет, в наше время африканская авантюра с романтическим побегом из легиона будет мне стоить жизни. Придется подождать лучшей погоды. А пока ветры дуют не так, как хотят корабли».

Да, ветры дули совсем в другую сторону. Случилось так, что африканский император разгневался за нелицеприятную статью в парижской газете «Орор», в которой едко писалось, до чего же бестолково он правит своей пищей страной. И продажа этой газеты в Центрально-Африканской Республике, или, как она стала называться, империи, была запрещена. Так что Клод не мог следить за появлением долгожданной вести от Жан-Поля…

Шли дни, недели. Контингент легионеров неожиданно начал пополняться новыми подразделениями из Марселя и Корсики. Видимо, готовилась крупная операция. Поговаривали, что в парижских верхах решили сместить одиозного императора, не дожидаясь взрыва в стране. Франция имела свои интересы в этой сказочно богатой алмазами стране, поэтому ей было далеко не безразлично, кто станет здесь править, – те, кто сами сбросят диктатора и поведут страну невесть каким путем, или те, кого поставят у власти легионеры. Император и его свита понимали, что Париж разговаривает с ними уже в иной тональности – более жестко, повелительно и сухо. На собственную армию была плохая надежда – там тоже закипало недовольство. Тогда Бокасса I задумал привлечь на свою сторону несколько крупных племен, пообещав их хорошо вооружить, выплатить щедрое вознаграждение, а вождей ввести в совещательный совет. Вожди согласились и стали готовить поход на столицу, чтобы в случае опасности защитить правителя.

И хотя затея держалась в большой тайне, сработала оставшаяся еще с колониальных времен французская служба оповещения. Замысел императора во всех подробностях стал известен в Париже, где и приняли меры.

Вокруг Банги были расставлены контрольно-пропускные заставы, а несколько отрядов легионеров отправилось в джунгли – в места подкупленных племен. На эти отряды возлагалась задача остановить возможное наступление на столицу.

Клод попал в один из таких отрядов, хотя очень старался избежать участия в карательных экспедициях. Но обстоятельства были сильнее его – в легионе с желаниями солдат не считались.

Перед отправкой в джунгли легионеров выстроили в шеренги. Начальник военной базы обошел и осмотрел свою гвардию в буро-зеленых пятнистых униформах.

– Каждому отделению прибывших вчера новичков назначить командиром бывалого рядового, – приказал он. – На время операции.

Клод считался уже бывалым, и ему велели принять отделение новоприбывших солдат. От такого назначения он и в самом деле ощутил себя старым воякой, прошедшим огни и воды.

Клод бегло оглядел выстроенных по ранжиру легионеров и вздрогнул, встретившись взглядом с одним из них. Перед ним был тот самый капитан, который почти год назад арестовал его в лесу Рамбуйе возле трупа Гаро!

И капитан тоже узнал его – Клод понял это по ошалело круглым, как у только что пойманной рыбы, глазам. В них стояли страх и паника.

Похоже, что капитан узнал Клода еще издали, когда тот не спеша, слегка играя и позируя, шел к толпе новичков. Капитан, или теперь бывший капитан, смотрел на него как на возвращенца с того света или как на палача.

В голове Клода пронеслась короткая мысль: «Попался!» И ему вдруг сделалось весело. Он засмеялся к удивлению своих солдат и скомандовал:

– Вольно! Разойтись! Сбор через час.

Легионеры разбрелись на отдых перед походом. Капитан машинально пошел за другими, но оглядываясь. А Клод смотрел ему вслед и открыто смеялся.

Все подступы к Банги были разбиты на секторы, и в каждый отправлялась группа солдат. Отряду Клода поручили контролировать участок в глухих джунглях, где не было ни поселений, ни дорог. В случае появления вооруженных племен, спешащих на выручку к императору, легионеры должны были остановить их, дать бой, не пропустить к столице.

В джунглях стояла влажная духота. Легионеры двигались медленно. Спешить было некуда. Часто останавливались, прислушивались к шорохам, вздрагивали от гортанных криков и стонов невидимых птиц и животных. Новички держались замкнуто, сдержанно. И Клод не пытался рассеять отчужденность этих людей.

– Комаидан, – обратился к нему один из солдат, – когда у вас здесь обедают?

Клод посмотрел на часы: обеденное время уже наступило. Но он знал нравы своего легиона, где не в правилах начальства потакать рядовым.

– Обед через полчаса, – отрезал он.

«Итак, что же там, в Париже, стряслось? – размышлял Клод, незаметно наблюдая за капитаном Курне. – Стряслось, видимо, что-то из ряда вон, если этот самоуверенный полицейский оказался в частях Иностранного легиона. Значит, пришлось тоже бежать, бежать и прятать себя в африканских зарослях… Бывает же такое! Хитроумный капкан, поставленный капитаном на меня, захлопнулся и за ним. Оба теперь в одной клетке».

На пути отряда встретилась небольшая речушка, даже ручей. Срубив два ствола, перекинули их через поток и стали перебираться на другой берег. Хлипкий мосток раскачивался, и, чтобы сохранить равновесие, как канатоходцам, приходилось балансировать всем телом и руками. Клод шел последним; впереди оказался Курне. Вдруг спина его качнулась вправо, затем резко влево, и Клод увидел, как он схватился за свисающий с дерева жгут лианы. И в тот же момент ожившая лиана, выскользнув из руки, словно ковбойское лассо обвилась вокруг его шеи.

– Змея! – крикнул Клод и, выхватив кинжал, рубанул по хвосту.

Мимикрия и безжизненная поза придавали змеям сходство с эластичными лианами. Рептилии высматривали жертву, чтобы пружиной броситься на нее, скрутить и впиться парой тонких, как иглы, ядовитых зубов.

Укус потревоженной змеи пришелся капитану в шею, чуть ниже затылка.

Клод с сожалением и без всякого злорадства смотрел на пострадавшего.

– Вам осталось жизни полчаса. Яд этих гадов смертелен.

Курне был даже не испуган, а скорее, растерян и взволнован своей беспомощностью.

– И… ничем нельзя мне помочь?

– Попробуем. Но с риском для жизни. Для моей жизни.

Клод велел ему лечь на живот и, припав ртом к ранке, принялся высасывать кровь, выдавливая яд зубами, часто сплевывая желтоватую пенистую слюну.

Легионеры молча курили, поглядывая на часы.

– Командан, – сказал рыжий немец, – полчаса на исходе, а он – жив.

Клоду даже показалось, что в голосе звучала нотка разочарования. Словно он не выполнил своего обещания.

Тогда Клод оставил распластанного на траве капитана и последний раз энергично сплюнул.

– Значит, пронесло. Но всем урок.

За обедом Клод ловил на себе настороженно-вопросительные взгляды Курне.

К вечеру хлынул тропический ливень. Из черного неба теплая вода извергалась не каплями и не струями, а сплошной лавиной, словно море опрокинулось над землей. Легионеры вмиг промокли, не успев найти укрытия. А впереди ждала душная ночь среди бушующей стихии, хищников, змей. Мокрая одежда противно липла к телу, и не было никакой надежды обсохнуть и отдохнуть от тяжелого похода.

Клод вдруг вновь остро и отчетливо прочувствовал всю нелепость и жестокость своей судьбы. С какой стати он оказался в этих джунглях, с автоматом на шее, с бандой головорезов под его присмотром?

Ночь он не спал, перебирая в уме варианты побега, но так ничего и не придумал.

Утром снова двинулись прочесывать заданный квадрат леса. Солнце пекло нещадно, выпаривая скопившуюся за ночь влагу, и в горячем пару было, как в турецкой бане. Хотелось спать, голову дурманили тяжелые испарения, лицо и руки резали лезвия солнечных лучей.

К концу дня они вышли к реке, которая была рубежом заданного для патрулирования участка. Клод связался по рации с соседним отрядом и узнал, что тот отстал от них и до реки еще не добрался.

Легионеры купались голыми, как нудисты на пляжах в Каннах. На другом берегу, словно выброшенные из воды бревна, замерли крокодилы.

Клод дремал под кудрявым, обсыпанным лиловыми цветами деревом. Вдруг его позвали:

– Командан!

Перед ним стоял капитан Курне.

– Командан, я хочу вас поблагодарить. Вы спасли меня от смерти.

– От мучительной смерти. Судороги, конвульсии. Бр-р! Да, месье, здесь именно так умирают от поцелуя змеи, которую вы зачем-то попытались схватить за хвост.

– Я благодарен вам.

– Допускаю.

Помолчали.

– И это все, мой бывший капитан? Вы не имеете ничего мне больше сказать?

Тот пожал плечами.

– Ах, вот как. Ну, тогда…

Клод удобно уселся, прислонясь спиной к стволу.

– Садитесь! Садитесь, где стоите. Я буду краток.

Курне опустился на песок, как-то боком к нему, и Клод с сожалением оставил удобную позу и пересел так, чтобы быть напротив – лицом к лицу.

– В этом пекле, в этой африканской клоаке я, милостивый сударь, оказался по вашей вине. Вы, Курне, загнали меня сюда. И вот вам ирония судьбы! Я теперь спасаю от ужасной смерти человека, искалечившего мою жизнь! Как вам нравится?

– Вы должны понять, что я выполнял волю других.

– Кого?

– Это очень трудный вопрос.

– Для кого – трудный?

– Для меня.

– Но ответить на него вам все-таки придется. Я предупредил, что буду краток. Ни времени, ни желания на душеспасительные беседы у меня нет. Мы с вами не персонажи Достоевского, а солдаты. И это многое упрощает. К тому же я на сегодняшний день – ваш командир.

Ну, что мне стоит приказать вам сплавать на разведку на тот берег, где скучают симпатичные аллигаторы, а? Или могу велеть для обзора местности залезть на дерево, увешанное, как новогодняя елка, гирляндами уже знакомых вам «лиан». Как вам такое понравится, месье? – Клод засмеялся и, потянувшись, хрустнул пальцами. – Есть еще много других приемов рассчитаться с вами сполна. Я не шучу, учтите.

Легионеры в отдалении швыряли крупную гальку в крокодилов, но те даже не шевелились.

– Вы меня слышите, месье Курне? Это не шантаж, а предупреждение. Или вы все расскажете, понимаете – все, или… Словом, я уже далеко не тот восторженно-наивный и верящий в справедливость человек, каким вы, Курне, встретили меня в лесу Рамбуйе. Меня научили убивать. Благодаря вам, Курне. И если уж мне представился такой поистине уникальный случай, просто так вы от меня не отделаетесь. Знайте это.

– Для чего вам все это нужно? – устало ответил Курне. – Ну, допустим, вы узнаете чьи-то имена, детали, подробности. А дальше что?

– Дальше – посмотрим. Там уж мои заботы. Я хочу знать тайну убийства Гюстава Гаро. Коль скоро я оказался замешай в ней по вашей вине.

– Да, по я могу вам назвать ложные имена.

– Нет! – резко перебил Клод, решив блефовать. – Не можете! У меня обратная связь с Парижем, с моими людьми в столице, и через две-три недели я буду знать, солгали вы или нет. И тогда моя месть будет ужасной.

– Да, уж этот ваш старик, он докопается до всего, – пробормотал Курне.

Клод вскочил, секунду раздумывая, затем осторожно опустился на колени перед Курне, спиной к реке, где плескались легионеры, и крепко ухватил его за уши.

– Какой старик? – вкрадчивым зловещим шепотом спросил он. – Ну?!

– Жан-Поль Моран.

Клод отпустил малиновые уши Курне и глубоко вздохнул. Разрозненные факты, как хаотично разбросанная мозаика в кубике Рубика, выстраивались по своим местам. Не зная подробностей, он уже понял, что бегство капитана полиции из Парижа связано с дядей, с его расследованием.

– Выкладывайте, Курне. Все и по порядку. И пожалуйста, без всяких штучек, без глупостей. Ничего не придумывайте, ничего не скрывайте. От чистосердечности признаний, выражаясь языком юристов, будет зависеть, как сами понимаете, ваша дальнейшая жизнь – быть ей или не быть. И усвойте одну простую вещь: если вы честно назовете имена тех, кого сами же боитесь, от кого вы бежали сюда, то сводить счет с ними скорее всего буду уже я, а не вы. Усваиваете? Для вас это очень выгодно – получив по заслугам, они, ваши боссы или как их там, станут для вас не опасны. И вы сможете вернуться в свою жизнь, в семью. Чего вам их жалеть, ну, подумайте сами?

Курне, закусив губу, смотрел в сторону.

– Смелее, Курне. Хуже не будет.

– Долго, да и неинтересно рассказывать, как, когда и почему я сделался… Как бы сказать… Сделался роботом, которым управляют с расстояния – дистанционно. И платят, конечно, хорошие деньги. Целая система, как мафия. Кто они, высшие вершители моей судьбы, – честно говоря, даже не знаю. Я выполнял лишь то, что от меня требовали. Меня перемещали с одного места на другое, повышали по службе… На мое имя свалилось вдруг «наследство», и было велено переехать из Эльзаса, где служил, в Париж и снять великолепный дом в предместье. Для чего? Для тайных встреч, которые устраивались в моем загородном доме… И мил жизнь при всем ее благополучии казалась мне какой-то ненастоящей, бутафорской, не моей жизнью…

Курне долго еще вытягивал из себя общие фразы, которые, как остывшее блюдо, подогревал тривиальными эмоциями. Из этого многословия Клод понял, что Курне еще в юности, работая по найму в Западной Германии, был завербован американской разведкой и стал одним из агентов ее специальной организации «Свои люди во Франции». Многого из того, чем она занималась, капитан полиции, конечно, не знал, так как был лишь исполнитель и делал то, что поручали.

В системе американской агентуры действует железный принцип – «свои люди» должны быть как можно меньше знакомы между собой. В случае провала кого-то одного он при всем желании не мог выдать других и расстроить работу системы.

Судя но словам Курне, это хорошо налаженная, разветвленная организация, где, как в сложном механизме, есть и свои большие шестерни – иными словами, влиятельные лица, и маленькие винтики, колесики. Механизм управлялся из Вашингтона.

– Кто у бил Гаро? Вы, Курне?

– Нет. Некто из Нормандии.

– Он представился вам, что из Нормандии?

– В багажнике «ситроена», на котором приехал этот человек, я видел пачку газет, оклеенных почтовыми бандеролями. В адрес не вчитывался, успел заметить город Лезье, фамилия Казье или Кзавье.

– Как все было? Детали.

– Атташе американского посольства в Париже Джордж Крафт встретился со мной…

– Где?

– У Бернара, владельца кафе «Мистраль» на левом берегу Сены. Мы встретились в отдельном кабинете. Такая специальная комната для деловых разговоров.

– Этот Крафт, он был вашим постоянным… Не знаю, как назвать – связным, что ли, или вашим шефом от американцев?

– Нет. Я получал задания и инструкции от разных лиц. У них там, в посольстве, каждый занимается своими узкими вопросами. И, как я понял, одни не знают, что делают их коллеги.

– Хорошо. Вернемся к вашей встрече с Крафтом в кафе Бернара.

– Крафт подробно объяснил операцию и мою задачу. В воскресенье утром он лично звонит Гаро и просит срочно встретиться по важному вопросу. Но на место встречи едет некто из Нормандии, делает свое дело, кладет труп в багажник и доставляет его туда, где вы его увидели и так опрометчиво проявили участие.

– Чем же и кому насолил старина Гаро? Впрочем, кому – ясно. Но чем?

– Не знаю. Я всего лишь исполнитель, который не должен ни спрашивать, ни попадаться.

– Но попались же! Давайте снова все прокрутим: американец Крафт, бармен Бернар, некто Кзавье или Казье из Лезье, капитан Курне… Все? Никто не забыт?

– Все, других в этой операции не было.

– М-да. Чем же все-таки Гаро досадил американцам? Он был въедливый журналист. Ну, вспомните что-нибудь еще – о чем вы говорили с Крафтом? Как после убийства Гаро он держал себя? Растормошите же, наконец, свою память!

Курне задумался. И Клод видел, что это не поза, что Курне вспоминает.

– Верьте мне…

– Не верю!

И вдруг в один миг, в одно мгновенье Клоду стало до рвотной тошноты противно. Захотелось завыть, бить ногами по чужой земле и выбросить вон из себя разрывавшее его нервное напряжение.

Не думая, он вдруг резко скинул с плеча автомат и снял предохранитель.

Курне лишь покосился на его приготовления.

– Не пугайте меня, как вас там…

– Меня зовут командан. Я ваш командан. И мне очень хочется…

– Я знаю.

– Да! Мне очень хочется отправить вас к Гаро!

– Ну и отправьте.

Клод взял себя в руки.

– Так что же случилось затем, месье Курне? – без эмоций спросил он. – После того как я от вас сбежал?

Но Курне молчал. То ли думал о чем-то другом. Или вспоминал. Молчал напряженно, вытаскивая из памяти ускользнувшие крупицы событий. Заговорил он нетвердым голосом:

– Когда Крафт объяснял операцию, я спросил, а не может ли случиться, что Гаро пригласит его к себе в дом? Не откажется ли Гаро пойти в лес на свидание с американским атташе?

– Так. И что Крафт ответил?

– Сказал, что, возможно, Гаро и пригласит к себе в дом, но он убедит его встретиться в лесу. Да, да, так и сказал: дело настолько конфиденциальное, что он убедит Гаро встретиться в лесу. В лесу никто им не помешает – ни жена, ни прислуга, ни случайные гости. У Крафта все было предусмотрено.

– А после, после убийства Гаро, меня интересует ваш американский шеф, как он вел себя, о чем говорил?

– Они охотились за записными книжками Гаро и за людьми, с кем он был близок. Выспрашивали, над чем работал в последнее время. Но ни к парижской квартире, ни к жене журналиста нельзя было подступиться. Тогда решили повременить. А затем начались непредвиденные события, и мне пришлось скрыться. Вот, собственно, и все.

Вспыхнула лампочка походной рации, затрещали позывные сигналы. Клод включил прием.

Ладно, Курне, или как вас теперь? На сегодня хватит.

После исповеди Курне в африканских джунглях Клод во сне и наяву только и думал о побеге, готовился к нему, как бы примерялся к прыжку через пропасть. И когда легионеры транзитом оказались на Берегу Слоновой Кости, Клод сказал себе: «Пора!»

От причалов атлантического порта Абиджан, укрытых в глубоких лагунах, отплывают в разные страны тридцать, а то и пятьдесят кораблей в сутки и столько же прибывает. Попасть на борт судна – дело нехитрое, редкий капитан откажется от денег, а наемным солдатам платят неплохо.

Получив короткое увольнение, Клод прямиком направился в магазин готового платья, переоделся в легкий костюм и поехал в порт, где за пять минут договорился с капитаном итальянского банановоза. В ту же ночь он отплыл к родным берегам.

Глава восьмая
Исповедь покойного депутата!

В квартире Жан-Поля Морана на улице Ришелье ярко горел свет, и со стороны могло показаться, что у него прием гостей. Но было всего трое – он сам, Клод и Робер.

Ночь уже переступила на вторую половину, а они все говорили, то перебивая, то внимательно слушая друг друга.

– Давайте теперь подытожим все, что знаем, посмотрим наши трофеи, – предложил Жан-Поль. – Итак, ясно одно – Гаро нашел что-то очень компрометирующее американцев, а возможно, даже срывающее какие-то их планы. Это – бесспорно. Иначе бы они не пошли на крайнюю меру. И нам требуется узнать хотя бы приблизительно, о чем идет речь.

– Насколько я понимаю, – сказал Робер, – есть две темные личности, из которых можно выудить сведения или признания. Бармен Бернар и некий Кзавье или Казве из нормандского города Лезье…

– Совершенно верно, Робер! Но они ничего нам не скажут, не приоткроют тайну, потому что сами о ней не ведают. О том, на что наткнулся старина Гаро, знают только американцы.

– Тогда – Крафт! – в один голос воскликнули Клод и Робер.

– Да, мои друзья. Джордж Крафт, атташе американского посольства, – вот где ключ. По твоим словам, Клод, вернее, со слов капитана Курне, он очень интересовался записями Гаро, не так ли?

– Да, дядя, так мне сказал Курне.

– И еще он тебе говорил, что они, американцы, ждут, когда поутихнет шум вокруг дела Гаро, так ведь?

– Да, Жан-Поль.

– Шум вроде бы утих. И, видимо, они снова примутся за розыски того, что их так беспокоит… А если нам пойти американцам навстречу? Если попробовать создать вроде бы выгодную для них ситуацию. Да и нам полезно покопаться в архивах Гаро. Ну, это я беру на себя.

– А что собираешься делать ты, Клод? – спросил Робер. – Чем намерен заняться?

Клод прошелся по кабинету, заставленному книжными шкафами, вещами и вещицами, собранными Жан-Полем за долгую жизнь, увешанному картинами, в свое время подаренными или приобретенными по случаю.

– Что я собираюсь делать… В самом деле – что мне делать?

Клод взял с письменного стола темно-коричневый отполированный панцирь черепахи с разделенными, как на шоколадке, квадратиками узора и повертел в руках. И было видно, что он давно уже решил для себя, чем заняться, а переспросил и черепаху рассматривал, чтобы лучше обдумать ответ.

– Надо раскрыть тайну убийства Гюстава Гаро, тайну леса Рамбуйе. Жизнь, мои друзья, скорректировала мои познания, обретенные в аудиториях факультета права. Жизнь все поставила на свои места. Учеба, теория, своды законов – одно, а дела человеческие, оказалось, совсем другое.

Жан-Поль и Робер молча слушали Клода.

– Помню, как скрупулезно писал я лекции по гражданскому и уголовному праву! Теперь они кажутся мне, ну, как бы сказать, наивными, что ли. Даже нет. Все мое учение выглядит как латынь – мертвый язык, на котором никто не говорит. Могу ли верить в закон, служить ему, если закон не смог заслонить меня от навета, от лжи, а был на стороне негодяев? Сорбонна и легион – это два полюса. И я все еще легионер под номером 14531.

Ни Жан-Поль, ни Робер не прерывали Клода, не спорили с ним. Но чтобы как-то изменить его настроение, дядя несколько наигранно возразил:

– О нет! Ты по-прежнему Клод Сен-Бри, и вот твои документы.

Он достал из письменного стола портмоне Клода, украденное когда-то бродячим иллюзионистом.

– Здесь все твои удостоверения.

– Ах, вот как! Откуда это у тебя?

Жан-Поль, довольный, улыбался.

– Мой милый, обширные знакомства старого детектива иногда оказываются весьма кстати.

– Спасибо, дядя. Но что ты думаешь насчет моего побега из легиона?

– Будут искать. Очень тщательно и долго. Но не в столице, не в Париже. В Марселе, Лионе – там, где гнездится преступный мир. В Париже он тоже есть и представлен довольно густо. Но здесь все на виду, и редкий беглец станет искать пристанища и укрываться, как говорится, на юру, на самом видном месте. Ты, по прикидкам администрации легиона, должен быть преступник, как, впрочем, и почти все остальные, кто туда подался. Вот и будут разыскивать в среде сутенеров, шулеров, трижды судимых и неисправимых воров и убийц.

– Ну, что же, пусть будет так. Что за странная жизнь! Получается, что я постоянно в бегах – то бегу из Парижа в легион, то из легиона в Париж. И все скрываюсь, прячусь.

– Потерпи еще немного, Клод. Дело Гаро надо довести до конца. А теперь давайте обсудим – как?

На следующий день коротко стриженный, загорелый Клод появился в кафе «Мистраль». Одет он был в песочного цвета вельветовый костюм, голубую рубашку, на ногах – замшевые туфли.

– Кружку пива!

Бернар нацедил в высокую фарфоровую кружку бочкового пива, снял деревянной лопаткой густую пену.

Клод сделал глоток.

– Жаркая погода, как в Африке.

Бернар внимательно оглядел его.

– Издалека?

– Да, из тех мест, где угощают не холодным пивом, а горячим свинцом. Кстати, я поселился в мансарде напротив вашего заведения, месье. Так что буду часто заглядывать.

Клод допил кружку, не мешкая, расплатился.

– Всего хорошего, спешу.

– Захаживайте. Всегда буду рад.

Так они познакомились.

Клод тонко вел свою партию. Не лез к Бернару с расспросами, не вызывал на откровения, не был назойлив и сдержанно говорил о себе. На вопрос, чем занимается, отвечал уклончиво: пока в поисках работы, но такой, которая принесет хорошие деньги.

Однажды он попросил у Бернара разрешение дать своей родной тете номер телефона кафе «Мистраль».

– В доме, где снимаю мансарду, даже у консьержки нет телефона. Вас могут побеспокоить на мой счет лишь в экстренных случаях.

Бернар подумал и нехотя согласился.

И вот однажды утром, зайдя выпить чашку кофе, Клод почувствовал на себе очень пристальный взгляд владельца бистро. Он даже прищурился, словно рассматривал Клода в подзорную трубу.

– Месье Сен-Бри, – заговорил он медленно и учтиво, давая попять тембром голоса, что всегда к его услугам. – Вчера поздно вечером вам звонила ваша тетя…

– Да? Это какая же? У меня их столько.

– Очевидно, та, которой вы оставили мой телефон, месье Сен-Бри. Она представилась как…

– А! Тетушка Кристина!

– Она представилась как мадам Кристина Гаро.

– Так. И что же она просила передать племяннику?

– Чтобы вы непременно были у нее в пятницу вечером. Не позже шести.

– Так и знал! Черт бы побрал! Она уезжает на уикэнд в Дордонь и хочет, чтобы я, видите ли, побыл в ее квартире. Представьте себе, какая-то одержимость, мания, что ее обкрадут. Уж каких запоров у нее только нет! И бронированные двери, и специальная сигнализация. Но ей нужно, чтобы кто-то постоянно был в квартире, а горничная, как назло, взяла отпуск. Ладно, уважу тетю, но приглашу еще и друзей, чтоб не было скучно одному.

– Стало быть, ваша родная тетя – вдова Гюстава Гаро?

– Да, с ним произошла какая-то очень темная история. Меня тогда в Париже не было, а бередить тетушкины воспоминания не хочу. Потому толком и не знаю, что с ним стряслось. Да и какая мне разница? Человека-то уже нет, не правда ли?

– Это, конечно, так.

– Тетя до сих пор не может утешиться. Ее можно понять и в то же время… Уж очень она, как бы вам сказать, мнительна, встревожена, что ли.

– Чем же, месье Сен-Бри?

– Не знаю. У нее сохранилась масса бумаг дядюшки Гаро – блокноты, записные книжки. И она почему-то опасается, что их, видите ли, выкрадут. Чушь какая-то! Представьте, даже тайник в доме завела. А что может быть ценного в записных книжках журналиста, скажите вы мне?

– Не знаю, – несколько оторопев, протянул бармен.

– Вот и я не знаю. Она мне все твердит: Клод, погляди внимательней, почитай последние записи Гюстава. В них, говорит, есть какая-то тайна, неспроста его убили.

– И вы, месье Сен-Бри, видели эти записи?

Бармен явно волновался.

– Видел, месье Бернар. Так, перелистал от нечего делать и положил на место. Я вам вот что скажу.

Он оглянулся по сторонам и придвинулся ближе к стойке. Бернар поспешно наклонился к нему.

– Я вот что вам скажу, месье Бернар. Похоже, что дядюшка Гаро сунул нос не в свой огород. Да! И крепко за это получил. Так зачем же мне, посудите сами, лезть в те запретные дела, из-за которых бедняга пострадал? У меня и своих забот вот как хватает!

– Каких же это, месье Сен-Бри?

– Но это должно остаться между нами?

– Разумеется, месье Сен-Бри!

– На следующей неделе я отлучусь. Надо слетать в Гонконг. По делам, так сказать, экспорта-импорта.

– Что-нибудь связано с наркотиками?

– О боже! Теперь всегда так – только произносишь Гонконг, и у всех на уме наркотики, контрабанда. А хотя бы, если прилично платят? Что я могу в жизни, что умею? Только и научился, что стрелять без промаха.

– Такое умеет не каждый, месье Сен-Бри.

– Но ведь мы с вами не в тире?

Бернар ничего не ответил и задумчиво направился к выказывающему нетерпение посетителю.

В пятницу в полдень Клод, Жан-Поль и Робер принялись разбирать домашние архивы Гюстава Гаро. По просьбе Жан-Поля вдова издателя уехала к родственникам.

Бумаг и записных книжек оказалось изрядно, поэтому решили обследовать лишь последние по датам. Четкий почерк Гаро читался легко, и работа шла быстро, но сенсаций не встречалось. Это были планы, наброски, конспекты неоконченных статей, одним словом, черновики повседневной работы журналиста.

– Нет, мы идем не тем путем, – резюмировал Жан-Поль через три часа кропотливых поисков. – Не может быть, чтобы совсем ничего не осталось, ни следа, ни намека. Значит, Гаро хранил свою находку отдельно, иначе говоря – спрятал. Но где?

Стали придирчиво изучать кабинет, ища тайник в книжных полках, в письменном столе, даже в аквариуме.

Раздался телефонный звонок.

– Бери трубку, Клод, – подтолкнул его Жан-Поль. – Ты ведь племянник.

Спрашивали Кристину Гаро.

– Она в отъезде. Кто говорит? Ее племянник Клод Сен-Бри. Что бы вы хотели передать мадам Гаро?

В трубке пробормотали невнятное, и раздались короткие гудки.

– Проверяют тебя, Клод. Тандем Бернар – американский дипломат, как его там по имени? Джордж Крафт, говоришь? Да, тандем Бернар – Крафт заработал. Сейчас они перевертывают вверх дном твою каморку в мансарде. Похоже, взялись за тебя основательно. Бернар ухватил наживку и клюнул.

В квартире было жарко. Клод распахнул двери на балкон, достал из холодильника пиво.

– Кто хочет?

– Нет. Пиво для моего сердца вредно, нагрузка.

– А ты, Робер? Алло, Робер! Ты меня слышишь?

– Идите сюда! Быстро!

Клод и Жан-Поль переглянулись и бросились в кабинет.

Робер сидел в кресле Гаро за массивным письменным столом, заваленном бумагами.

– Вот оно! Посмотрите запись в перекидном календаре: «4 мая. Жозеф Боль, в 10 ч. 00».

– Ну и что из этого? – в один голос спросили оба.

– Читайте дальше!

Склонившись над столом, они прочли столбиком написанные имена:

«Анри Штейн.

Карл Дорт.

Эдди Локе».

Справа от списка стояли фигурная скоба и большой знак вопроса.

– Что тебя так поразило и взволновало, мой дорогой Робер? – спросил Клод. – Я уже видел этот список, когда просматривал календарь.

– Ты немного отстал от европейских событий у себя в джунглях. Прошлой весной все эти три депутата парламента Соседней страны, а также и Жозеф Боль, всего, стало быть, четверо среди прочих других голосовали против размещения американских ракет. Я повторяю – среди прочих других депутатов парламента. И большинством всего в четыре голоса парламент ракеты отклонил. Американцы были очень недовольны. Их президент, помнится, посоветовал парламенту еще раз хорошенько подумать и снова вернуться к обсуждению вопроса.