Текст книги "Тайна леса Рамбуйе"

Автор книги: Владимир Катин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

– В Америке есть влиятельные люди, которые могут освободить вашу дочь. Скажем, добиться оправдания или даже организовать, так сказать, «побег» еще до суда. Их условие – ваш голос в парламенте за ядерные ракеты. У меня все.

Локс побагровел как конторский сургуч. Опершись кулаками о стол, нагнул голову, словно собираясь бодать Клода.

– Я уже предупредил вас, месье Локс, что я всего лишь посредник. Ваше негодование меня не интересует. Отвечайте им по существу.

Локс опустился в кресло и тяжелым взглядом уперся в Клода.

– Скажите им, – в голосе звучали гнев и ненависть поверженного, но не сдавшегося, – скажите им, что они паршивые свиньи и что со свиньями я дел не имею.

– Я так и передам. Позвольте дать совет – никто не должен знать о нашем разговоре. Если о нем прознает пресса, то это лишь повредит Мэри. Американцы мстительны. Это вам тоже было велено передать.

Клод повернулся и вышел. Секретарша мигом вскочила из-за столика с пишущей машинкой, глядела на него враждебно, как смотрят на посторонних в иных домах, боясь, чтобы, уходя, не прихватили подвернувшуюся под руку вещь.

Клод остался доволен визитом к барону. Локс понравился ему – он был из породы людей, которые становятся тверже, когда их тщатся сбить с толку.

Джордж Крафт был расстроен неудачной аудиенцией и старался выместить свое неудовольствие на Клоде.

– Но вы же могли как-то повлиять на этого индюка? Надо было растолковать, что единственная любимая дочь проведет много лет в тюрьме строгого режима, что оттуда выходят больными, надломленными. Между прочим вы, месье Сен-Бри, могли бы дать немного воли своей фантазии… Ну, сказали бы, что в общих камерах, куда поместят Мэри, случается содержатся и сифилитички, и прокаженные, что американская тюрьма не здравница и никакие миллионы не помогут, если барон не желает уступить дорогу американскому союзнику.

– Не горячитесь, месье Крафт. Локс только что вернулся из Америки и все, что вы рассказываете, знает хорошо и предметно. Видимо, потому и не хочет уступать своему заокеанскому союзнику. Слишком хорошо вас знает.

Американский дипломат отправился к себе в посольство в скверном расположении духа, сказав Клоду, чтобы далеко не отлучался и ждал дальнейших инструкций.

Несмотря на все ухищрения американских служб, на их подлог с наркотиком в багаже Мэри, ситуация по-прежнему оставалась беспросветно тупиковой. Барон был непоколебим.

Через несколько дней Крафт разбудил Клода ранним телефонным звонком и заговорил о встрече.

– Только не на башне!

Условились пообедать на бульваре Сен-Мишель в ресторане «Золотая газель».

Клод пришел пораньше и занял столик в дальнем углу, откуда был виден весь зал. Американец опаздывал. Официант, выждав время, подошел, чтобы принять заказ.

– Я жду гостя. И уберите, пожалуйста, со стола цветы. У меня от них аллергия.

Клод и сам не знал, чем ему помешали симпатичные подснежники. Явственно чувствовал, как в нем закипает давно вызревшее и волнами, как прилив и отлив, приходящее и уходящее раздражение, граничащее со злобой. На кого? Почему? В мутных волнах своего плохого настроения он чувствовал, что нервы сдают. Может быть, ему ужасно надоели эти дурацкие шашни с американцами, которых он презирал, но перед которыми разыгрывал преданного агента?

Клод не раз пробовал покопаться в себе, пытался было отыскать ту щель, откуда угарный газ раздражения мутит сознание, но так и не находил. И теперь, в ожидании неприятного человека, который может утяжелить его душевный разлад, Клод снова начал было нехотя обшаривать самого себя, силясь вызнать, что же все-таки с ним происходит. Но в это время появился Крафт. Ворвался в ресторан, громко хлопнув дверью, порывисто сбросил плащ и, задевая стулья, промчался в угол к Клоду.

– Прошу прощения, месье Сен-Бри, я опоздал.

– Гарсон, двойное виски для месье, он замерз и чем-то взволнован.

– Вы даже не представляете себе, месье Сен-Бри, какой переполох у нас в посольстве. Весь персонал на ногах – только что прибыл специальный эмиссар президента…

Крафт осекся, быстро оглянулся по сторонам.

– Нагнитесь ко мне поближе. Событие пока держится в секрете, пресса не знает. Эмиссар по особым поручениям занят экстренными, чрезвычайной важности переговорами с руководителями Франции, и только после их завершения будет встреча с прессой и так далее. А пока – секрет.

– Как зовут?

– Альфред Вульф.

– Слышал. Важная персона.

– Не то слово! Вторая правая рука президента плюс его личный друг.

– Весьма и весьма интересно, месье Крафт… И надолго Альфред Вульф в наших краях?

– Пока неизвестно. Как пойдут переговоры. У нашего президента свой стиль в дипломатических делах. Прежде чем встретиться с главой другого государства, отправляет эмиссара, и тот готовит встречу, как бы репетирует ее, скругляет острые темы, утрясает спорные проблемы. Потому здесь Альфред Вульф.

– Ну, что же, месье Крафт, давайте заказывать обед.

За обедом Крафт много говорил о разных пустяках – о новом шумном вернисаже фривольных фотографий Давида Гамильтона, о происках русских в космосе. Но ни слова о Локсе. Клода это насторожило.

– Месье Крафт, мы с вами встретились здесь, чтобы что?

Американец изобразил улыбку.

– Чтобы пообедать и поговорить о погоде. Какая, кстати, она скверная.

– Тогда позвольте мне откланяться.

Клод отодвинул пустую кофейную чашку.

– Не горячитесь, – мягко запротестовал Крафт. – Сейчас мы с вами выйдем на улицу, побродим по студенческому кварталу и кое о чем поговорим.

Когда они вышли из ресторана, в Латинском квартале творилось что-то невообразимое – по проезжей части и тротуарам лавиной шли демонстранты, скандировали лозунги, несли плакаты, чего-то требовали, против чего-то протестовали.

Клод и его спутник спустились в метро, доехали до площади Согласия и направились в сквер Тюильери. Вокруг чаши фонтана играли дети под нестрогим присмотром судачивших о своих делах нянь.

– Итак, месье Сен-Бри, – каким-то неестественно скрипучим голосом начал наконец Крафт свой конфиденциальный разговор, приступить к которому, судя по всему, долго не решался. – Итак, дело Локса буксует. Ни туда ни сюда.

– Мне кажется, что после истории с подсунутыми Мэри наркотиками он еще больше ожесточился против вас, американцев.

– Возможно. Тем хуже для него.

Крафт помолчал, глубоко вдохнул сырой холодный воздух и выпалил:

– Локса надо убить.

– Наконец-то! Наконец узнаю Америку такой, какой мы, старомодные европейцы, представляем ее по фильмам и бестселлерам. Резать будете барона или цианистый калий в кофе?

– Это уже как вам сподручнее, месье Сен-Бри.

– Что, что?

– Да, месье Сен-Бри. Вы меня прекрасно поняли и не делайте удивленное лицо.

Клод засмеялся, взял американца под руку и зашептал на ухо:

– Операция по извлечению внутренностей барона Локса обойдется вашему учреждению в страшную сумму.

– И вы ее получите сразу после успешного завершения.

– Так. А теперь вот о чем. – Клод выпустил локоть Крафта. – В чем ваш политический бизнес? Что выигрываете от ликвидации барона? Вместо Локса изберут другого депутата.

– Мы даже знаем кого. На последних выборах в парламент Локс победил своего соперника с очень небольшим перевесом голосов. Но тот – не чета Локсу. Правильно понимает нас. Вместо безвременно покинувшего наш суетный мир барона новым депутатом от его округа будет избран тот, кто нужен нам. Остальные – не в счет, шансов у них практически нет.

Крафт взглянул на свои часы.

– Сегодня вторник. Операция должна состояться в пятницу. Вот вам ключ от бокса в камере хранения Северного вокзала. Там вы найдете все необходимое.

– А именно?

– Бесшумный пистолет и…

– Так! Значит…

– Да, месье Сен-Бри, это значит именно то, что вы хотите сказать. Всякие там детали, как время и место – на ваше усмотрение. Действуйте по обстоятельствам.

Клоду разом сделалось беспросветно тоскливо, и тошнотворная волна подступила к горлу. Как будто он съел что-то несвежее, и его вот-вот вырвет.

Он круто повернулся и, не прощаясь, пошел в сторону Елисейских полей. Засунув руки в карманы плаща, со всей силой упирался в них и слышал, как, потрескивая, рвутся швы. Клод чувствовал, как вновь из глубин его «я» выкатывается приступ ярости и как ему безотчетно хочется кого-то ударить, пнуть.

В ближайшем баре заказал виски и, пока пил, заметил, как дрожит рука.

«Нервы шалят, сдают нервы у вас, месье Сен-Бри, – немного успокоившись, разговаривал сам с собой. – Вот уже и пальцы вибрируют, и сам, как мина, – тронь и взорвешься. Нехорошо, месье Сен-Бри, можно даже сказать, плохо».

В тот же вечер Жан-Поль и Робер собрались на квартире у Клода, и он рассказал о приказе американцев расправиться с Локсом. Жан-Поль выспрашивал подробности, Робер угрюмо молчал.

– Итак, друзья, – резюмировал Жан-Поль, – события развиваются настолько стремительно, что мы уже не можем их направлять в нужное нам русло. Наши американцы не такие уж простофили, как вы думаете. Кто такой Джордж Крафт?

– Дипломат из посольства.

– Да?

Жан-Поль достал из рыжего старомодного портфеля потрепанную книжку.

– Справочник министерства иностранных дел для служебного пользования, где есть имена всех сотрудников всех посольств и иностранных представительств во Франции. Среди персонала посольства США Джордж Крафт не значится.

– Тогда кто же он?

– Скорее всего, у него другое имя, иная фамилия. Спрашивается – для чего нужен этот маскарад? А представьте себе, что Клод, выполняя задание, допустим, стреляя в Локса, попадется. Что тогда? Тогда Клод Сен-Бри станет давать показания. На кого? На Джорджа Крафта из американского посольства. Но тут-то и обнаружится, что в посольстве США нет и никогда не было никакого Крафта. Все! Ни концов, ни начал. И к тому же на всякий случай лже-Крафт первым самолетом отбудет в свои Штаты. А посему, месье Сен-Бри, расхлебывайте-ка сами свои неудачи – Америка ни при чем.

– Черт с ним, с Крафтом или как там его. Убивать Локса я все равно не собираюсь.

Раздался телефонный звонок, и Клод не спеша поднял трубку.

– Добрый вечер, месье Крафт.

Американец отменял выполнение «известной операции» в связи с экстренным отбытием «известного лица» в Соединенные Штаты по делам «своей фирмы».

Клод не мог отказать себе в удовольствии посоветовать провести «известную операцию» в Америке, на что Крафт ответил резким «нет» и положил трубку.

Жан-Поль резюмировал:

– Нет, дорогой мой Клод, у себя в доме американцы гадить не станут. Для них удобнее, чтобы Эдди Локса прикончили в Европе. А Для нас его неожиданный отъезд в Нью-Йорк – большой выигрыш во времени. Итак, приступим, друзья, к делу – обсудим мой план. Как бы его назвать? Допустим, план задержания, а правильнее – временного задержания американского эмиссара Альфреда Вульфа для обмена на похищенную у родителей безвинную Мэри Локс…

В эти дни в одном из фешенебельных парижских кабаре «Золотой петух» с огромным успехом шла программа-концерт «Да здравствует Америка!». Выступали такие звезды, как Джонни Холлидей, Шарль Азнавур, Сильвия Вартан, Энрико Масиас, Жак Дютронк, Сальваторе Адамо, исполнявшие американские песни разных времен. Владелец кабаре Ив Трюньян был давним другом Жан-Поля – вместе учились еще в школе, а войну провели в Сопротивлении. Движение это было пестрым по разнообразию форм и способов борьбы против оккупантов. Одни по примеру советских партизан создавали диверсионные группы, скрывались в лесах и горах. Другие, пользуясь определенным либерализмом немецких властей, сохранявших традиционный уклад французской буржуазной жизни, оставались на местах и действовали исподтишка. Жан-Поль Моран и Ив Трюньян входили в группу, которая потрясала Париж своими дерзкими до неправдоподобия налетами, похищениями, взрывами. Кабаре «Золотой петух» и в те времена было очень популярным. На его подмостках выступали потрафлявшие пошло-сентиментальному немецкому вкусу шансонье и танцоры, входившие в диверсионную группу владельца увеселительного заведения.

Жан-Поль застал Ива Трюньяна за утренним кофе. Небольшого роста, толстый и лысый, он казался составленным из двух шаров – головы и живота. Друзья обнялись, поцеловали друг друга в щеку.

– Ты, однако, не меняешься, Ив. Круглый, как наша планета.

– В моем возрасте нельзя худеть, Жан-Поль, иначе сразу же сморщишься. Хочешь кофе?

– Изволь.

– Со сливками?

– Со сливками.

Трюньян позвонил и велел подать свежий кофе.

– В столь ранний час и с озабоченным лицом – значит, по важному делу, верно?

– Верно, Ив, нужна твоя помощь.

– Слушаю тебя, Жан-Поль.

– Вопрос деликатный. Одним словом, мне и моим друзьям по политическим соображениям надобно поймать одну важную американскую птицу, которая может залететь в клетку «Золотого петуха». Это – эмиссар из Америки Альфред Вульф. Мы хотим похитить Вульфа, чтобы восстановить справедливость – обменять его на несчастную жертву американских особых служб – некую Мэри Локс.

– А, та самая, о которой пишет пресса. – Трюньян ткнул пальцем в кипу разбросанных по столу газет.

– Да. Американцы, надеясь повлиять на Эдди Локса в их игре в ракеты, подложили в багаж доченьки миллионера сверток героина и сцапали ее в нью-йоркской таможне. Но папа оказался кремень. «Пусть, говорит, судят, но я не уступлю».

– Да, да, я где-то читал, что Локс активно против американских ракет.

– Да. И он не сдается. Тогда янки решили его убрать.

– Как?

– Наповал.

– Ай-ай-ай! Как мы когда-то с тобой паршивых бошей, да?

– Вот именно. Но у меня хитрый замысел: захватить гостящего в Париже американского эмиссара и обменять его на Мэри. Они на эту сделку пойдут – девчонка не ценность. Иного способа ее вызволить, увы, нет. А заодно постараемся и папу спасти от коварной пули.

– Мне любопытен твой план, Жан-Поль. Хотя этих янки я, ты знаешь, люблю. Америкашки славные парни, немного простоваты, грубоваты, но ведь гениальные дельцы!

– И я ничего не имею против них, Ив! Но тут, понимаешь, обстоятельства… Политика. Слишком долго рассказывать.

– Не надо! Я верю тебе, Жан-Поль, мой старый горшок, верю! Если уж ты пришел в такую рань, да еще с озабоченной физиономией, то затеял что-то значительное. Меня не интересует, зачем и почему понадобился спектакль с обменом-разменом. Говори, что нужно of меня?

Жан-Поль не спеша прошелся по большой светлой гостиной, устланной песочного цвета ковром, прикрыл плотнее дверь.

– Помнишь, Ив, как мы выкрали у тебя в «Золотом петухе» гауляйтера СС Нолке?

– А как же! Это была сенсация века!

Два старых друга вспомнили прошлое и расстались, договорившись обо всем.

Расчет Жан-Поля был и прост, и в то же время сложен. «Важную птицу» Альфреда Вульфа охраняли не хуже, чем самого президента, – жил он в загородной резиденции американского посла, ездил в бронированном лимузине под неусыпной опекой «горилл».

Из своего прошлого опыта работы в охранке и сыске Жан-Поль знал, что для высоких гостей американское посольство по сложившейся традиции обязательно устраивает развлекательные программы – прогулки по ночному Парижу. Концертное шоу «Да здравствует Америка!» считалось гвоздем сезона, да и сама его фабула должна была импонировать американцам.

Жан-Поль оказался прав. Посольство США забронировало на ближайший спектакль дюжину мест – три столика в лучшей части зала. Сложней было дальнейшее развитие операции – похищение эмиссара. Из одиннадцати человек его свиты по крайней мере половина, как водится, телохранители. Когда-то, правда, немецкого гауляйтера охраняло гораздо больше и в форме, и в штатском, но все же его выкрали. «Золотой петух» с тех пор не раз ремонтировали и перестраивали, однако Ив Трюньян сохранил, как реликвию, то уникальное по выдумке приспособление, которое они изобрели для захвата высокопоставленного эсэсовца.

В тот вечер в «Золотом петухе» все шло как обычно. Накрапывал дождь, и возле ярко освещенного подъезда дежурили швейцары в синих ливреях с услужливо раскрытыми зонтиками. Встречая подъезжающие машины, проворно распахивали дверцы и провожали гостей в фойе.

Эмиссара Альфреда Вульфа привезли в антрацитовом «кадиллаке». Едва машина подкатила к обочине тротуара, как невесть откуда к ней бросились четверо рослых парней, бесцеремонно оттолкнув швейцаров из «Золотого петуха» с их черными абажурами зонтов. С заднего сиденья легко, как кузнечик, выпрыгнул седой сухощавый мужчина в темном костюме, с кокетливой бабочкой у подбородка и белой гвоздикой в петлице. Его сразу же плотно окружило несколько человек, но настолько профессионально ловко, что со стороны никто не заметил усиленной охраны – вся группа смотрелась одной дружной компанией, и Вульф ничем не выделялся.

– Спортивный склад, – заметил Трюньян, разглядывая эмиссара на экране телевизора в своем кабинете.

– Теннисист, – определил Жан-Поль.

– Молодцы американцы, они находят время на все. А ежедневный спорт для них – как зубы чистить.

Скрытые камеры следили за эмиссаром повсюду, едва он переступил порог варьете. Свита угрюмых охранников расселась за соседними столиками так, чтобы видеть не сцену, а своего подопечного и зал.

– У тебя все готово, Ив?

Трюньян кивнул головой и вытащил стрелу антенны переговорного аппарата.

– Алло, Жак, что они заказали?

– Устрицы «белой» три ноля и шампанское, месье.

– Аперитив не берут? Ни виски, ни джин?

– Нет, месье. Только шампанское «Вдова Клико».

Жан-Поль настороженно смотрел на Трюньяна.

– Что будем делать?

– Предусмотрено и такое, Жан-Поль, все предусмотрено. Этот твой Вульф должен, по моим расчетам, принять сильное мочегонное средство и непременно сбегать в туалет. Но порцию традиционного виски, куда мы хотели влить невинного снадобья, он, видите ли, не пожелал. А шампанское полагается открывать на глазах у клиента. Так что с лекарством в шампанское мой фокус не пройдет. Придется добавить наш эликсир в устрицы, в устричный сок. Пусть поработают почки заодно у всей кампании дорогих американских гостей.

Трюньян снова вызвал администратора по рации.

– Жак, принимайте вариант номер два, вы поняли меня?

– Да, месье. Как условлено.

На экране появился большой круглый поднос с мелко наколотым льдом и уложенными поверх раскрытыми раковинами устриц. Вульф оживился и первым взял плоское перламутровое блюдечко, в котором в своем соку лежал еще живой моллюск. Обильно полив его лимонным соком, с наслаждением проглотил.

– Так, – одобряюще крякнул Ив Трюньян, с восхищением наблюдая за Вульфом. – Молодец! Знает толк, а? Посмотри, как расправляется. Вот уже и за вторую принялся, он первым отправится в уборную, что нам и требуется.

До начала концертной программы оставалось примерно полчаса, но зал был полой. Официанты в убыстренном ритме разносили еду и напитки, стараясь успеть обслужить так, чтобы не помешать представлению.

Стоял легкий гул приглушенно разговаривающей публики, кое-где вспыхивал смех, негромко выстреливало открываемое шампанское.

Все это Жан-Поль и Ив Трюньян слышали по микрорации, подключенной к букету цветов, стоящему на столе, за которым расположился Альфред Вульф со своей свитой.

Но что это?!

«Тик-тук… Тик-тук… Тик-тук…»

Равномерно и четко в кабинете слышались позывные.

– Откуда помехи, Ив?

– Странно. Где-то работает передатчик. И мы его ловим.

Жан-Поль побледнел.

– Стоп! Операцию придется отменить. Сигналы идут от датчика. От датчика, спрятанного на Вульфе. Какая предусмотрительность! Местонахождение эмиссара постоянно контролируется через этот датчик.

– Где же он скрыт? В запонке, в каблуке ботинка?

– Нет! Вслушайся!

– Слушаю. И слышу «тик-тук». Позывные.

– Правильно. Но взгляни на свои часы.

Жан-Поль посмотрел на циферблат, пожал плечами.

– Неужели ты все еще не понял? Датчик у Вульфа – в часах. В его наручных часах. Эти «тик-тук» передаются в такт с секундной стрелкой. Прислушайся, сверь часы и ты все поймешь.

Жан-Поль с минуту слушал, глядя на часы.

– Ты прав, Ив. Пойду предупредить Клода.

– Иди, иди. Но сразу возвращайся. Спектакль будем смотреть вместе.

Альфред Вульф тем временем энергично ел устрицы, пил вино, оживленно разговаривал, часто смеялся.

Едва Жан-Поль вернулся, как Трюньян воскликнул, потирая пухлые ладоши:

– Кажется, начинается.

На экране было хорошо видно, как Вульф наклонился к своему соседу и, показывая глазами на выход, что-то спросил. Затем оба встали и двинулись между столиков. За ними последовали три телохранителя. Под светящейся надписью «Мужской туалет» горели красные буквы «занято». Вульф и свита остановились, но дверь тотчас открылась, и выходивший молодой человек учтиво придержал ее, пропуская Вульфа в кабину. Щелк! – захлопнулась пружинящая дверь. Сопровождавшие эмиссара сотрудники спецслужб остались одни.

Дальше Жан-Полю и Трюньяну смотреть стало нечего – телевизионной камеры в помещении туалета не было.

Едва Вульф вознамерился сделать то, что хотел, как в кабине погас свет. Резко отодвинулась одна из стен, кто-то сильно и плотно обхватил его, вмиг скрутил толстой веревкой. Крикнуть Вульф не успел – во рту торчал кляп. С руки быстро сняли часы, швырнули в раковину. Безмолвное, сдавленное тело Вульфа уплыло в темноту, а бетонная стена встала на свое прежнее место. Телохранители слышали лишь характерный звук спускаемой воды. На пульте, где следили за местонахождением эмиссара по позывным датчика в часах, ничто не вызывало тревоги.

А между тем Вульфа с накинутым на голову мешком упрятывали в автофургон, стоявший у черного хода ночного кабаре.

– Вот так же когда-то и мы с тобой выкрали немца с моноклем, Жан-Поль.

– Тогда было проще, Ив. Гауляйтера никто не провожал до двери уборной, и, забеспокоившись, охрана кинулась первым делом на улицу. Немцам и в голову не пришло. А тебя теперь затаскают.

– Знать ничего не знаю! Если америкашка похищен в моем заведении, то совсем не значит, что это сделал я. Вот так-то! Следить надо было лучше. А я, извините, ни при чем.

– Мне пора, Ив. Любопытно бы посмотреть, чем все кончится.

Жан-Поль показал рукой на экран, где трое телохранителей невозмутимо сторожили вход в туалет, над дверью которого по-прежнему горело предупреждение – «занято».

– С ума сойдут, вот чем кончится! Сломают дверь, а там пусто. И в бетонных стенах ни щели. Куда девался эмиссар? В унитаз сам себя спустил? Только так! Ха-ха-ха!

– Прощай, Ив, ты нам здорово помог.

Белый фургон рефрижератора с голубыми пингвинами по бокам, выбравшись из сутолоки уличного движения, набирал скорость по автотрассе, ведущей на Запад.

Не доезжая города Дрё, машина свернула на проселочную дорогу и, проехав километров двадцать среди пустынных полей и редких лесов, остановилась у заброшенной на вид фермы. На фасаде строения, крытого позеленевшей от времени и дождей черепицей, в свете фар грузовика можно было с трудом прочесть плохо сохранившееся название фермы – «Старая мельница». Вблизи не было ни соседей, ни проезжего тракта.

Шофер вылез из кабины, обошел фургон, постучал по дверям, и они тотчас распахнулись.

– Приехали, выгружайтесь.

– Одну минуту.

В проеме двери показался Клод, за ним Вульф с плотно забинтованными глазами и ртом – виднелся только нос. Клод спустился по трапу на землю, подал американцу руку и, как слепого, повел в дом.

– Здравствуй, Сандро, – приветствовал крепко сложенного старика, открывшего дверь.

Размотав немного марлю на голове пленника, чтобы мог говорить, но не видеть, Клод обратился к нему с краткой речью.

– Месье Альфред Вульф, вы похищены «Бригадой спасения Мэри Локс».

– Кто такая Мэри Локс?

– Узница Центрального разведывательного управления. Вы, месье Вульф, будете незамедлительно освобождены, как только Мэри Локс вернется к папе и маме из застенков вашей самой свободной страны в свою страну. Мы гарантируем вам жизнь, сносное питание и свежий воздух при условии, что месье Альфред Вульф будет вести себя как джентльмен… Вы ведь джентльмен, не так ли? Я плохо слышу или мой английский вам непонятен, сэр?

Вульф пробормотал невнятное.

– Ах, вот как! Вы не обещаете «Бригаде» лояльного поведения? Тем хуже для вас.

Клод взял Вульфа за кисть правой руки и защелкнул у запястья массивный наручник. Другое звено замкнулось на ржавой цепи, наглухо прикованной к цементному полу.

– Так будет надежнее, месье Вульф. Сандро вам даст все необходимое. Но учтите – он вооружен, не понимает английского и не склонен к сентиментальности. Прощайте и будьте паинькой, сэр. Сандро, смотри в оба. Когда уеду, можешь развязать глаза эмиссару. Пусть любуется на природу из окна. Хотя, впрочем, сейчас уже ночь. За порог не выпускать.

Грузовик-рефрижератор уехал в темь, и на заброшенной ферме снова наступила тишина.

На следующий день личному секретарю американского посла в Париже позвонила неизвестная и попросила срочно принять телефонограмму: «Предлагаем обмен – Альфреда Вульфа на Мэри Локс. Согласие подтвердите подъемом флага над посольством завтра в полдень. Подпись: «Бригада спасения Мэри Локс».

Секретарша, записав послание, попыталась что-то переспросить, но ей ответили лишь короткие гудки.

Назавтра в 12 дня на флагштоке американского посольства, выходящего фасадом на площадь Согласия, взвилось звездно-полосатое полотнище.

Через час женский голос продиктовал новый текст:

«Отправляйте Мэри специальным самолетом в Испанию на американскую военную базу. О прибытии Мэри известите нас поднятием флага над посольством в Мадриде. Бригада освобождения…»

И снова ни одним междометием больше, снова короткие гудки.

Прошло два дня, и над куполом крыши посольства США в испанской столице затрепетал национальный флаг.

Американцам передали новый приказ «Бригады спасения Мэри Локс»: «Доставить Мэри в консульство США в Малаге». Затем продиктовали: «В 6 утра отправить Мэри из Малаги в Севилью в машине без сопровождающих – с одним шофером». При этом строго предупредили не затевать никаких отклонений от инструкций – на карте жизнь эмиссара.

Автомашина с Мэри выехала из ворот консульства ровно в предписанное время.

На 137-м километре свернула на проселочную дорогу № 7 и, как было велено, проехав десять километров по безлюдной лесистой местности, остановилась возле развесистой алеппской сосны.

Тотчас из-за кустов выкатилась серебристая «тойота» без номеров. В напряженной тишине из американской машины боязливо вышла бледная светловолосая девушка в вельветовых джинсах, огляделась по сторонам и направилась к «тойоте». Вслед к ее ногам выбросили дорожную сумку, которую девушка, видимо, забыла. Она подняла ее, постояла, раздумывая, и медленно пошла к машине, откуда ей уже подавали сигналы фарами.

В больших темных очках за рулем был Робер, на заднем сиденье – Клод. Как только Мэри оказалась рядом, он объявил:

– Ну вот, наконец, вы и свободны, мадемуазель Локс.

Она внимательно посмотрела на него, на Робера, но ничего не ответила.

– Трогай, Робер. Не забудь перед выездом на шоссе прикрутить номера.

Все натянуто молчали.

– Я не хочу вдаваться в детали, мадемуазель, – снова начал Клод, – но получилось так, что я и мой друг придумали драматургический сюжет, чтобы добиться вашего освобождения. И, как видите, преуспели.

– Зачем?

– Что – зачем?

– Зачем вы это сделали?

– О, у нас свои счеты с американцами.

Снова наступило молчание.

– Куда мы едем? – спросила девушка.

– Сначала во Францию. Оттуда отвезем вас к папе и маме.

Клод подумал, что Мэри выглядит гораздо старше своих шестнадцати лет. Большие серые глаза были печальны.

– Вы намерены сопровождать меня до дома?

– Да, Мэри. Мы должны передать вас отцу. Лично.

В ней чувствовалась усталость, надломленность, заторможенность. Разговор не клеился, да, собственно, и говорить им было не о чем.

В потоке машин без всяких проблем миновали границу.

Из Биаррицы Клод позвонил в Париж, сообщив Жан-Полю, что все в порядке и что «важную птицу» можно выпускать на волю.

В тот же день за Вульфом на ферму приехали два молчаливых молодых человека, отстегнули наручник, усадили в старенькую с брезентовым верхом «рено-4». Плутая по узким сельским дорогам, подъехали к одной из парижских окраин. Американцу протянули стофранковый билет и показали на стоянку такси. «О'кей», – сказал Вульф, сел в машину и велел ехать в свое посольство.

Клод, Робер и Мэри пообедали в небольшом рыбном ресторанчике, выходящем окнами на море.

После обеда, во время которого все больше молчали, Клод снова отправился на телефонную станцию. Соединившись с офисом Эдди Локса, узнал, что тот еще не вернулся из Нью-Йорка. Затем связался с Крафтом, который, судя по голосу, был обеспокоен исчезновением Клода.

– Где вы, откуда звоните?

– Из альпийской местности, – наобум сымпровизировал Клод. – Катаюсь на горных лыжах. Сейчас самый сезон. К тому же, полагаю, я вам не нужен. Не так ли? Ведь «известное лицо», которому мне поручено сделать деликатную хирургическую операцию, еще не вернулось из поездки.

Договорились, что Клод будет периодически давать о себе знать.

Выйдя из кабины, Клод вдруг почувствовал растерянность – что же делать теперь, когда Мэри оказалась на его плечах? Самого Эдди Локса пока нет, когда вернется – неизвестно. Видимо, он не в курсе событий: американцы под разными предлогами отказывают в свидании с дочерью, которая для него по-прежнему их узница. Это, безусловно, Локса тревожит, и он обивает пороги, чтобы увидеться с Мэри. Похоже, американские спецслужбы выжидают, что Мэри Локс вот-вот объявится в своей семье, и отец, узнав об этом, отправится к себе на родину. И здесь, по их расчетам, на сцену должен выйти Клод с бесшумным пистолетом в руках, спрятанным для него в вокзальной камере хранения.

«Что делать? – думал Клод, не спеша подходя к «тойоте», где его ждали Робер и Мэри. – Роберу пора возвращаться в редакцию. А что мне делать с Мэри в Париже? Либо ее кто-то узнает, либо она попросту улизнет. Весь замысел может полететь к черту. Финальный кадр – передача Мэри лично отцу и откровенный решающий разговор с ним…»

Клод был удивлен, застав Мэри оживленно беседующей с Робером. Но при его появлении она замолчала, снова замкнулась.

– Эдди Локс еще не вернулся, – сказал Клод, обращаясь к Роберу, подчеркнуто игнорируя Мэри. Ему было неприятно, что девушка его сторонится. – Но тебе пора быть в редакции, а вот нам в Париже делать нечего. Надо где-то выждать приезд барона.

– Но кто знает, когда он вернется?

– В любом случае через неделю папа будет дома.

– Вот как! – оживился Клод. – Вы в этом уверены, мадемуазель?

– Уверена, месье. Потому что через неделю рождество.

– Ах, да! Ну, конечно же, на рождество Эдди Локс, как и все, кто сейчас где-то по делам, вернется к своему домашнему очагу. Но что же мне делать с вами целую неделю?

Девушка пожала плечами, как бы говоря: «Это уж ваши проблемы».