Текст книги "Жестокие игры - 2"

Автор книги: Владимир Константинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

– Параноик вы, Алик Иванович, – сочувственно проговорил я и рассмеялся. – А с параноиками я принципиально не разговариваю. Они, извините, не входят в круг моего общения.

Я понял, что прокол произошел не по моей вине. Получился сбой в моей легенде. Где-то, что-то не учли её разработчики. И осознание этого ни то чтобы утешило, но как-то стало веселее обозревать мрачную действительность. Я рассмеялся и, презрительно глядя в глаза этому пигмею, возомнившему о себе невесть что, сказал:

– И вообще, Алик Иванович, вы мне неприятны, даже отвратительны. От вас пахнет трупами и веет разложением. Мне представляется, что вы вместе со своим обожаемым и "привлекательным" боссом давно умерли. А то, что вытворяют ваши алчущие, ненасытные, жадные, гнусные, жестокие, плотоядные и жалкие оболочки – это ещё ни есть показатель вашей жизнедеятельности. И не дышите на меня, пожалуйста, смрадом могилы. Это в конце-концов просто неприлично!

– Парни! – закричал, завизжал, затопал ногами Варданян, указуя на меня перстом.

Боевиков не надо было долго уговаривать. Будто истосковавшиеся по человеческой крови цепные псы, они набросились на меня и основательно принялись за дело. Били долго и профессионально. Прерывались лишь для того, чтобы перекурить и задать ряд глупых вопросов.

– Кто твои руководители?! – брызгал мне в лицо слюной главный палач. Отвечай, сука!

Но я молчал, так как все мое внимание в данный момент было сконцентрировано на простой и даже тривиальной мысли – как бы не закричать от терзавшей мое тело боли и не выказать тем самым этим подручным сатаны своей слабости. Теперь было ясно для чего Сосновский меня отпустил тогда. Он хотел с моей помощью выйти на моих руководителей. Но они лишь смогли установить, что я был внедрен к ним органами, но даже не знают – какими именно? Поэтому решили, что недостающие сведения я сам им предоставлю. И очень в этом ошиблись. Факт.

И мое избиение возобновлялось. Сколько оно продолжалось, я не знаю, так как уже не в состоянии был объективно отражать в сознании действительнось, а тем более – фиксировать время. Мне это показалось вечностью. Моим усталым палачам – часом. А если бы на нас смотрел какой-нибудь обыватель – любитель полицейских и гангстерских боевиков, так для него время пролетело бы, как одно мгновение – настолько интересным и захватывающим было действие.

Но в конце-концов боевики тоже люди и имеют право на усталость. Правда, слово – человек, к ним может быть применено с большой натяжкой. Разве-что лишь по внешнему антуражу. Но как бы там ни было, но бить меня перестали и после глупых угроз, как то – "отчленить мне конечности", "отрезать язык", "выколоть глаза", меня отволокли в подвал и бросили на бетонный пол небольшой полутемной камеры, где пахло плесенью и отчего-то квашенной капустой.

А потом камера заполнилась совершенно жуткой какофонией звуков: выл ветер, страшно скрипела и хлопала дверь, заходился плачем ребенок, женщина умоляла о помощи и просила простить её, душераздерающе стенала истязаемая жертва и хохотал палач, безысходно выли профессиональные плакальщицы, оплакивая какого-то Виктора, свирепо лаяла собака и так далее и тому подобное. Рефреном звучала заунывная мелодия: "И родные не узнают, где могилка моя". И я понял – начался второй этап моей обработки – психическая обработка. Но я знал наверное, что если не сойду от всего этого с ума, то ничего у них из этого не получится. Как сказал бы в данном случае майор милиции Дмитрий Беркутов: "Дохлый номер! В гробу бы я их видел и непременно в белых тапочках!" Факт. Я готов под этим собственноручно подписаться.

А затем я отключился – уснул самым беспордонным образом. Видно, сказалась усталость.

Глава третья: Успешная операция.

Сергей Дубровин по кличке Дубняк и Валерий Духнов по кличке Духась принадлежали известной всей стране Брянской преступной группировке, специализирующейся на заказных убийствах политических деятелей, видных бизнесменов и главарей мафии. Об этой банде и милиция и ФСБ знали вот уже пять лет, практически с момента её возникновения. Но знать – одно, а доказать причастность членов банды к тому или иному убийству – совсем другое. Порой даже знали от агентов фамилии конкретных исполнителей, но доказать их виновность так и не смогли. Вот так чисто, подлецы, работали. За все время удалось привлечь к ответственности лишь двух человек – Николая Бондаря и Семена Заславского за убийство хозяина ночного бара "Клубничка" Илью Владимировича Герасименко. Вот и все успехи. Дубровин и Духнов в банде были на привилегированном положении. Они принадлежали, если можно так выразиться, к её "аристократии". Да. Им заказывали убийства наиболее видных государственных мужей и главарей преступных сообществ. Тех и других они убивали одинаково успешно.

Поэтому они ничуть не удивились, когда за ними из Москвы прибыл джип "Тойота". Клиенту потребовались их услуги. Обычное дело. Удивились они, когда узнали, что должны убрать какого-то следователя в Новосибирске. Это понижало их рейтинг и они наверняка бы отказались, если бы не сумма гонорара в полста тысяч "баксов". Сумма заставила их забыть о престиже. В обстановке строжайшей секретности они были доставлены к Танину, с которым и были обговорены все детали. Дубровин и Духнов всем видам оружия препочитали отчественный пистолет "ТТ", как наиболее надежный и проверенный в деле. Договорились, что на месте их будут ждать два пристреленных "ТТ" с полным боекомплектом. Лететь они решили ночью, чтобы успеть за день отоспаться, а вечером приступить к делу. Но в самый последний момент у Дубровина случился приступ аппендицита. Так, сволота, скрутил, что ни дохнуть, ни это самое. И вместо того, чтобы лететь в Новосибирск, он прямиком "полетел" в больницу. Клиент переполошился, кипешь поднял, ногами засучил. Но Духнов его заверил, что такое плевое дело он и один сделает в лучшем виде. Танин слегка ещё поломался, но потом согласился. А что ему ещё оставалось, верно? Настроение у Духася было отменное. Теперь ни с кем "баксами" не надо делиться – все ему достанутся. Весь полет до Новосибирска он проспал сном младенца. Лишь сел в кресло, накатил на радостях грамм сто пятьдесят коньячка и тут же уснул. Разбудила его бортпроводница уже после посадки. Когда он вышел из самолета, то очень удивился. Ни хрена себе Сибирь, да? В Москве такой дубак, что он был вынужден одеть ветровку. А здесь хоть танец живота танцуй – до того клевая сволота погода. Ну. Раньше он в Сибири никогда не был. Думал, что здесь круглый год снег, а по улицам белые медведи ходят. Шутка. Впрочем, если честно, то шутка была недалека от истины.

Войдя в здание аэропорта, Духнов остановился и внимательно огляделся. Чисто. Как спаниель за версту чует марихуану, так и он – ментов. К нему подошли двое крутых – морды упитанные, лосняться. Сколько он таких вот крутых перещелкал – пальцев на руках не хватит.

– Вы – Духнов? – строго спросил один из них, сверля его глазками. Видно им точно нарисовали его портрет.

Настроение у Валерия было веселое и он решил схомить, потешить душу. Сделал испуганное лицо и плаксиво прогнусавил:

– Вы чё, дяденька, ко мне пристаете?! Чё я вам плохого сделал?! Я счас милицию позову.

Но здесь, похоже, юмора вообще не понимали. Крутые стушевались, растеряно переглянулись меж собой и тот же строгий растерянно проговорил:

– Извините! Ошиблись! – и хотели было уже слинять, но Духнов поймал строгого за пуговицу пиджака и, добродушно улыбаясь, проговорил:

– Да ладно, мужики. Я – Духнов. Я. Брянский вольный стрелок – Валерий Духнов. Прошу любить и жаловать!

Крутые снова переглянулись. Неодобрительно уставились на Валерия, будто он им давно слил в карты, а долг вернуть забыл. Строгий решил проявить бдительность, спросил:

– А какая ваша кличка?

– Магомет пади шах Сигизмунт Эрих Мария Ремарк ибн Хоттаб, – ответил он бодро. Но увидев перед собой постные физиономии, обреченно вздохнул. Духась моя кличка, в натуре.

– А почему вы один? Нам говорили, что с вами должен был прибыть ещё Дубровин.

– Бандитская пуля, – сделал скорбное лицо Духнов.

– Какая ещё пуля?! – оторопело проговорил строгий.

– Бандитская. Срезала моего кореша Дубняка влет. Не пропеть теперь ему своей лебединой песни. А ведь он мечтал замочить самого президента. Но видно, не судьба.

Первым понял, что Валерий попросту ваньку валяет приятель строгого. Спросил:

– А если серьезно?

– А если серьезно, то он слег с приступом аппендицита. Да вы не волнуйтесь, ребята, меня и одного для такого дела много. Срезать какого-то вшивого следователя – плевое дело. Вопрос с клиентом согласован. Можете проверить.

– Это все ваши вещи, – кивнул строгий на дипломат в руках Духнова.

– Да, – кивнул тот. – Контейнер с остальными вещами придет чуть позже.

Веселое настроение было у киллера. Очень веселое.

– Что ж, тогда пойдемте, – сказал строгий и они направились к выходу из аэропорта.

Самолет Ил-62 авиакампании "Внуковские авиалинии" прилетал в Новосибирск ранним утром. Возглавлял операцию по обезвреживанию московских киллеров сам полковник Рокотов. К ней, кроме сотрудников управления уголовного розыска, были привлечены самые опытные оперативники из райотделов. Встречу киллеров решено было снимать стационарной телекамерой аэропорта, установленной как раз напротив входа прилетавших пассажиров. Сложность операции была в том, что Рокотов не знал каким именно рейсом прилетят киллеры, поэтому было решено встречать каждый. Прямых самолетов из Москвы было три – утренний и два вечерних. Но были ещё транзитные.

За двадцать минут до прилета ИЛ-62 оперативники заняли свои места. Рокотов сидел в кресле в правом крыле зала регистрации пссажиров и читал газету. По информации "справочного" рейс пребывал по расписанию. Через пятнацать минут у входа прилетавших пассажиров начала собираться небольшая толпа встречающих. Среди них были Беркутов, Дронов и Колесов. Диктор объявила: "Граждане пассажиры! Произвел посадку самолет, прибывший рейсом 181 из Москвы. Вречающим, просьба пройти в правое крыло аэровокзала". И тут полковник увидел работников фирмы "Законность" Обушкова и Мотыля, встречавших в свое время Афанасия Ступу, и понял, что киллеры прилетели именно утренним рейсом. Это упрощало задачу. Заметили Обушкова и Мотыля и ребята. Владимир Дмитриевич свернул газету, встал, вышел из здания аэровокзала, сел в "Волгу" и по рации дал команду всем быть готовым к приему гостей. Стал ждать.

Минут через двадцать появились Обушков и Мотыль. Но с ними был лишь один киллер – высокий и худой. Второго не было. Неужели киллеры решили лететь разными самолетами? Это бы сильно осложнило задачу. Подобный вариант планом полковника не был предусмотрен.

Все трое сели в поджидавшее их такси.

"Осторожные черти, – подумал Рокотов. – Не рискнули приехать встречать на своих авто".

Он сообщил дежурившим на трассе оперативным машинам номер такси. С тем, чтобы не заметили слежку, было решено, что вести машину с киллерами будут поочередно несколько машин.

Из дверей аэровокзала вышли Беркутов, Колесов и Дронов. Подошли к "Волге" шефа сели на заднее сидение.

– Почему киллер один? – спросил Рокотов.

– Мы записали их разговор, товарищ полковник, – ответил Колесов. – Вот послушайте, – и включил магнитофон.

Владимир Дмитриевич молча прослушал запись, усмехнулся.

– Да он юморист.

– При его профессии это просто возмутительно! – сказал Беркутов. Ничего, этот юмор ещё выйдет ему боком.

– Трогай, – сказал Рокотов шоферу.

Форсированный мотор взревел и "Волга" рванулась с места. С трассы стали передавать, что ведут такси с киллером. Вот проехали город Обь... Вот уже на Станиславском жилмассиве... Проехали проспект Маркса... Миновали Коммунальный мост и выехали Красный проспект... Свенули на улицу Ленина.

– Похоже, что они едут к гостинице "Сибирь", – высказал предположение Дронов.

Это было предусмотрено планом Рокотова. В каждой из основных гостиниц города: "Новосибирск", "Сибирь", "Центральная" и "Обь" были подготовлены полулюксы для "дорогих" гостей и дежурили по три оперативника.

– Восьмой, восьмой, ответьте первому, – сказал полковник по рации.

– Первый. Я восьмой. Слушаю вас, – тут же ответил старший наряда гостиницы "Сибирь".

– К вам едет клиент. Подготовтесь к приему.

– Вас понял. Примем.

Через полчаса Рокотов вместе с неразлучной троицей друзей сидели в кабинете директора гостиницы. Полковник обратился к Беркотову:

– Дмитрий Константинович, пригласите старшего наряда.

– Опять Беркутов, – недовольно проворчал тот, нехотя вставая и направляясь к двери. – Как чуть-что, так Беркутов! Пацана, блин, нашли! Колесов вон ни в одни штаны не влезает – его не трогают.

Рокотов, глядя ему вслед, сокрушенно покачал головой. Горбатого могила исправит. Точно! Никакой дисциплины. Совсем разболтался.

Минут через пять в дверь раздался деликатный стук. Она осторожно приоткрылась. Послышался заискивающий голос Берутова:

– Разрешите!

Ничего не понимая в происходящем, Рокотов громко сказал:

– Да-да, входите.

В кабинет вошел ухмыляющейся майор, а вслед за ним старший лейтенант Приставко. Но вид у него был... В народе о таких говорят – "краше в гроб кладут". Точно. Лицо бледное. Щеки трясутся. Взгляд затравленный. Он тупо уставился на полковника, затем перевел взгляд на Колесова и Дронова, пошарил им по кабинету, явно надеясь увидеть ещё кого-то. Рокотов понял, что это опять какие-то штучки Беркутова. Никак не может человек без этого.

– В чем дело товарищ старший лейтенант? – спросил Владимир Дмитриевич.

– Товарищ полковник! – закричал Приставко. – Старший лейтенант Приставко по вашему приказанию...

– Что вы кричите, старший лейтенант? – перебил его Рокотов. – Давайте поспокойнее.

– Извините, товарищ полковник, – смутился тот. – Разрешите доложить ваше приказание выполнено!

– Какое ещё приказание?

– Полить цветы в вестибюле.

Рокотов почувствовал, как внутри у него закипает глухое раздражение. Черт знает, что такое! Совсем обнаглел, понимаешь! Миниатюры тут вздумал разыгрывать! Колесов с Дроновым едва сдерживались, чтобы не рассмеяться. Один лишь Беркутов стоял с серьезным и невозмутимым видом.

– Что вам сказал этот... майор, товарищ старший лейтенант? – спросил Рокотов.

Тот бросил быстрый взгляд на Беркутова, потупился.

– Сказал, что меня вызывает сам министр МВД, – пробормотал он извиняющемся тоном.

– Та-ак! Ясно. А что он вам ещё сказал?

– Что министр очень недоволен, что цветы в вестибюле не политы. Что министр якобы сказал: "Какой тут..." – Приставко вновь бросил быстрый взгляд на Беркутова. Покраснел. – Я извиняюсь.

– Ну, ну, смелее, – подбодрил его полковник.

– Что министр сказал: "Какой тут, мудак – старший наряда. Живо его ко мне". Вот.

Рокотов перевел тяжелый взгляд на майора.

– Послушайте, Дмитрий Константинович, когда вы прекратите ерничать и издеваться над людьми? Что вы мне тут, понимаете ли, устраиваете! Думаете это смешно? Это не только не смешно, но и очень грустно!

– Да все не так было, товарищ полковник, – "возмутился" Беркутов. Во-первых, я говорил о цветах в холле, а не в вестибюле. И вообще много неточностей.

– А-а! – раздраженно махнул на него рукой Рокотов. – Садитесь вон. Я лишаю вас слова.

– "Как хорошо быть генералом", – пробурчал майор, садясь.

– Вы записали разговор между киллером и встречавшими его Обушковым и Мотылем в номере гостиницы? – спросил полковник Приставко.

– Так точно! Я сейчас принесу магнитофон, – рванулся было к двери старший лейтенант.

– Не надо, – остановил его Рокотов. – Вы можете пересказать этот разговор своими словами?

– Так точно!

– В таком случае, мы вас слушаем. Садитесь.

Приставко сел и начал свой рассказ:

– Когда они оказались в номере, то один из встречавших киллера сказал: "Это фотография Иванова, а на обороте его адрес," Видно, передал киллеру фотографию. Тот спросил: "Его охраняют?" Тот же голос ответил: "Да. Как правило, два человека". "Оба провожают его до квартиры?" – спросил киллер. Тот ответил: "Нет. Один остается у подъезда, а другой провожает". "Это упрощает задачу, – сказал киллер и спросил: – Когда будет инструмент?" Как я понял, речь шла об оружие. Тот же мужчина ответил: "В два часа его вам принесут". После этого встречавшие киллера попрощались с ним и ушли.

– Что он делает сейчас? – спросил полковник.

– Судя по храпу, спит, товарищ полковник.

Рокотов обвел взглядом присутствующих.

– Брать киллера будем после получения им пистолета. За операцию отвечает... Колесов. Сделаете это, когда киллер выйдет из номера на обед. Вряд ли он возьмет с собой пистолет. Так что, все должно быть нормально.

– А сами вы, Владимир Дмитриевич? – спросил Сергей.

– У меня другое задание, – усмехнулся полковник. – Мы с Ивановым будем склонять Леонтьева к сотрудничеству.

– Что делать с киллером после его задержания? – спросил Колесов.

– Доставите на допрос к Истомину. Тот будет ждать. – Рокотов встал. Все. Я, пожалуй, пойду, – и направился к двери. Около нее, что-то вспомнив, обернулся, строго взглянул на Беркутова. – Если вы, майор, ещё что-нибудь подобное... То пеняйте на себя. Будете наказаны. Ясно?

Но Беркутов ничего не ответил.

– Вы почему молчите, майор?

Беркутов разыграл на лице удивление и обиду.

– Но вы ведь сами давеча лишили меня слова! Или я опять что-то придумываю?!

Полковник покрутил головой, будто бык, прежде чем начать атаку на матадора, проговорил:

– Я отменяю свой приказ. Вы поняли то, о чем я говорил?

– В общих чертах, господин полковник.

– Этого пока достаточно. Думаю, что детали вам объяснят ваши товарищи. Желаю успеха. До свидания!

Едва за полковником захлопнулась дверь, как Сергей Колесов набросился на друга:

– Ты что уже вообще?! Обнаглел! Совсем оборзел!

Беркутов пожал плечами, усмехнулся и обратился к Дронову:

– Заметь, Юра, стоит только его, – он кивнул на Сергея, – назначить начальником, то он сразу же становится не только невозможным, но даже несносным – начинает кричать, оскорблять. А если дать ему настоящую власть? Он же половину народонаселения упрячет в тюряги.

Но на этот раз и Дронов Дмитрия не поддержал. Сказал с сожалением:

– Напросишься ты когда-нибудь, Дима! Здорово напросишься!

– Это точно, – вынужден был согласится Беркутов.

Киллера они вяли без всяких осложнений. Тот настолько был удивлен, что потерял дар речи. Вновь обрел его уже в машине и принялся материть весь белый свет, а "ментов" – в особенности. Словом, операция прошла успешно.

Глава четвертая. Иванов. Соглашение.

Учитывая, что Леонтьева всегда окружают телохранители, приглашение его на встречу, могло быть чревато непредсказуемыми последствиями. Можно было конечно вызвать его в прокуратуру. Но этот вариант нас не устраивал, так как в данном случае, ещё труднее было бы скрыть факт нашей с ним встречи. А афишировать её было ни в наших и ни в его интересах. После долгих раздумий, решили, что пригласить его должен будет Башутин. Лишь он мог сделать это тихо и незаметно.

И теперь мы с Володей Рокотовым сидели на милицейской консперативной квартире и ждали Башутина с Леоньевым. Светлана готовила на кухне кофе для дорогих гостей.

Рокотов посмотрел на наручные часы, сказал озабоченно:

– Десять минут третьего. Что-то запаздывают.

Не успел ещё смолкнуть звук его голоса, как в дверь позвонили.

– Света! – окликнул я свою "невесту".

– Слышу, – отозвалась та и пошла открывать дверь. Послышалось щелкание замка, скрип открываемой двери и радостный голос Светланы: – Владислав Юрьевич! Вот приятная неожиданность! Здравствуйте!

– Здравствуте, Светлана Анатольевна! – раздался растерянный голос Леотьева. – Но я, собственно, не совсем... Не совсем понимаю. Павел Владимирович, может быть объясните?

– Все очень просто, Владислав Юрьевич, – ответил Башутин. – Светлана Анатольевна давно с нами сотрудничает.

– Как! – удивленно воскликнул Леонтьев. – Светлана Анатольевна, это действительно так?!

– Да, Владислав Юрьевич.

– Ах, какая приятная неожиданность! Так значит у вас с Ивановым – это специальная операция?!

– Вроде того, – ответила Светлана.

– Какие вы молодцы! А я грешным делом думал – как же так, такая девушка и, вдруг, какой-то следователь!

Последние его слова мне очень не понравились.

– Да вы проходите в комнату, Владислав Юрьевич, – сказала Светлана. Я уже и кофе приготовила.

– Кофе – это хорошо. На радостях можно кое-че... – В этот момент Леонтьев увидел нас с Рокотовым и фраза застряла у него в горле, а лицо выразило растерянность, растерянность и ничего, кроме растерянности, стало жалким, несчастным и некрасивым. А самого обладателя столь несимпатичного лица обуял такой ужас, что он забыв все на свете и окончательно потеряв голову, дернулся было бежать куда подальше, но, натолкнувшись на крепкую грудь Башутина, окончательно сник, захныкал: – Что все это значит?! Я буду жаловаться!

– Ба! Какие люди! – воскликнул я, вставая и, раскрыв объятия, пошел навстречу Леонтьеву. Сграбастал и принялся тискать, приговаривая. – Рад! Несказанно рад нашей встрече! Не чаял встретиться. Ждал, ждал вашего звонка. Не дождался. Решил вот сам, так сказать. Вы уж извиняйте, ежели что не так.

– Ну зачем вы так, – жалобно промямлил несчастный Леонтьев. Нет, он не был героем. Ага. У мафии с кадрами явная напряженка. Точно. Брать подобное чмо на должность шефа службы безопасности – это вообще не надо головы иметь.

– Не понял. Что – зачем, Владислав Юрьевич?

– Зачем вы этот пошлый спектакль?! Зачем? – Ноги у Леонтьева уже отказывались выдерживать тяжесть грузного тела. Он едва доковылял до дивана и рухнул на него, как подкошенный. – Что вам от меня надо?

– Мне?! – "удивился" я. – Собственно у меня все есть. Вот с Павлом Владимировичем Тонковым, а вернее, с бывшим капитаном спецназа Виктором Михайловичем Башутиным мы уже долго и плодотворно сотрудничаем. Он вам сам может это подтвердить. Успешно работаем мы и с вашим "командующим" первым, так сказать, рубежом обороны воровским авторитетом Афанасием Ефимовичем Ступой по кличке Туча. Через полчаса он сам вам сможет это засвидетельствовать "под присягой". Если вы, Владислав Юрьевич, лелеете надежду на приглашенного вами из Москвы киллера, то можете сразу оставить её в этой комнате. Он уже арестован и препровожден куда следует.

– Зачем же тогда все это? Когда вы все... Уже все знаете? – проговорил в отчаянии Леонтьев и, вдруг, заплакал, жалко, по-бабьи причитая: – Это все! Это конец!... Крах! Крах всему! Что же делать?! Что делать?!

Светлана принесла с кухни стакан с водой, протянула его Леонтьеву, проговорила сочувственно:

– Выпейте, Владислав Юрьевич, успокойтесь.

– Спасибо, Светлана Анатольена, – благодарно проговорил Леонтьев, схватил стакан и принялся жадно пить воду, а зубы его дробно выстукивали о край стакана мелодию трусости и слюнтяйства.

Тьфу ты! И глядя на него, мне вспомнился анекдот. Армянское радио спрашивают: "Что такое – черт те что и сбоку бантик?" Немного подумав, армянское радио отвечат: "Обнаженный мужчина в профиль". Авторы анекдота все больше видели вот таких вот мужиков. Ага.

Немного успокоившись, Леонтьев поднимает на меня заплаканные глаза, спрашивает:

– Что же теперь со мной будет?

– Это в большей степени зависит от вас самого, – многозназчительно говорю я.

– Как это?

– Я предлагаю вам сотрудничество, Владислав Юрьевич. И от того насколько успешным оно будет, многое зависит и в вашей дальнейшей судьбе.

– Вы думаете, что это возможно? – с надеждой спрашивает Леонтьев.

– Я не думаю, – я в этом уверен.

– А что я должен буду делать?

– Во-первых, рассказать все о вашей системе безопасности.

– А что во-вторых?

– Давайте начнем пока с этого.

Леонтьев возвращает стакан Светлане. Достает носовой платок, вытерает им лицо. Глубоко вздыхает и покорно говорит:

– Хорошо. Задавайте вопросы. Я постараюсь на них ответить.

– Вы уж очень постарайтесь, любезный. Не вводите, тасазать, нас в искушение немедленно вас арестовать.

От этого страшного слова Леонтьев вздрогнул, поспешно заверил меня:

– Да-да, это конечно. Всем, чем могу, чем располагаю. А что вас, собственно, интересует?

– Нас интересует все.

– Это конечно. С чего же начать?

– С самого начала, разумеется. Расскажите, как дошли до жизни такой. Каким образом стали шефом службы безопасности мафии.

– Какой ещё мафии?! – сильно испугался Леонтьев. – Я как раз ничего такого. Просто деловой мир нуждается в охране. Вот меня и попросили, так сказать.

Я встретил его слова скептической улыбкой.

– Попросили заняться отстрелом работников прокуратуры, ФСБ, милиции? Так что ли?

– Ну зачем же вы так, Сергей Иванович, – завилял взглядом Леонтьев. Я ничего такого... Как пожно!

– А я и не говорю, что это делали вы лично. Это делали другие по вашему заданию. Кстати, вас Поляков надоумил убрать меня?

– Вы и это?... – промямлил он, готовый в новь расплакаться. – Да. Он.

– Хватит! Надоело! – сказал я в сердцах. – Я вовсе не намерен тянуть из вас клещами каждое слово. Или вы все рассказываете, или я вас арестовываю к чертовой матери!

– Хорошо, хорошо, я все, как на духу, – вновь заверил меня Леонтьев и начал свой рассказ...

Глава пятая: Говоров. Пора и честь знать.

Похоже, что я функтус оффицио (сделал свое дело), как тот мавр. Очень похоже. "Скандал! Какой большой скандал! Я оказался в узком промежутке. Ведь я мог дать не то, что дал, что мне двалось ради шутки". Точно. Но здесь уж, как кому повезет. Мне не повезло. Жаль конечно. Но ничего не поделаешь – значит не судьба. Бывает. Бывает и хуже. Как говорится, – все потеряно, кроме чести. А этого я не отдам никаким сатрапам и палачам. Это единственное, что согревает душу и освещает сумерки бытия. Все, что имею, ношу с собой. Вот именно. И делиться этим ни с кем не собираюсь. Что ещё могут придумать эти выродки? Их методы примитивны, как палочка Коха, и тривиальны. Жестокость их произрастает из страха за собственную шкуру и от бессилия. И мне их откровенно жаль, ибо многие из них сами не ведают, что творят. Факт. И потом, что значит моя бренная жизнь по сравнению с вечностью? Краткий миг, вспышка метеорита.

Но как же болит тело. Адская боль! Но это ничего, скоро уже. Скоро оно будет холодным и бесчувственным и к боли, и ко всему прочему, и навсегда успокоится где-нибудь под плакучими ивами, дав пищу червям, жукам и прочей живности. Таковы непреложные законы бытия, коловращение природы. Рано или поздно, но это случиться с каждым. Но если верить моей же теории, родившейся в колонии особого режима, то именно с этого момента и начинается собственно сама жизнь, как способ существования мыслящей энергии. До этого наше бренное тело является лишь повивальной бабкой новой зараждающейся жизни. И насколько успешными будут роды – зависит вся дальнейшая жизнь, а у неё нет временных пределов. Как сказал Паскаль: "Величие человека тем и велико, что он сознает свое ничтожество". К этому я бы добавил – осознает ничтожество своего земного существования, так как оно ничто иное, как лишь придверие жизни, её нулевой цикл или уровень. Всякая же гордыня, спесь, чванство, жестокость – могут свидетльствать, что роды оказались не удавшимися. Только и всего.

Но что это? Вроде выстрелы. Или это вновь возобновляются шумовые эффекты? Прислушиваюсь и явственно слышу автоматные очереди. Нет, это не динамик. Иначе бы здесь звучала целая канонада. Наверху что-то происходит. Может быть у моих палачей тренировки? Может быть. "Товьсь! Целься! Пли!" И мое молодое сильное тело, пронзенное жгучим свинцом, окровавленным падает на росную, духмяную траву. Красиво! Жаль только, что не оставил ничего после себя на этой веселой планете. Хорошо было бы иметь сейчас маленького сопливого киндера, который бы со временем повторил мои черты, мой характер. Это грело бы душу. Но, как говорится, – хомо пропонит, сэд дэус диспонит (человек предполагает, а Бог раполагает). Значит, так было решено Создателем. Кстати, что сейчас? Утро? День? Вечер? Я совершенно потерял счет веремни.

Приложил ухо в двери, прислушался. Тишина. Тренировки окончены. Обретенные ими навыки очень скоро будут востребованы на практике. Но вот явственно услышал топот множества ног. Ближе, ближе. Лязг задвижки. Дверь распахивается и я вижу пятерых крепких парней в комуфляжной одежде и автоматами на груди.

– Выходите! – говорит один из них.

И это обращение на "вы", наполняет мне сердце великой радостью. "Прильпе язык к гортаню моему" от увиденного. Неужели же Свобода может выглядеть столь прозаически?! Кто они – мои освободители? Кто бы они не были, но у них очень симпатичные лица, без всяких там изысков и признаков на интеллект. В них чувствуется надежность и уверенность, чего, порой, так не хватает нам – интеллектуалам.

В сопровождении "почетного эскорта" поднимаюсь на первый этаж. В глаза бьет ослепительное солнце. Я невольно зажмуриваюсь, "Да здравствует солнце, да скроется тьма!" Когда вновь открываю глаза, то вижу следы недавнего сражения – выбиты многие стекла, в зале валяется несколько трупов боевиков. Среди них и мои недавние палачи. Но и в среде нападавших есть потери. В окно вижу, как парни грузят два трупа товарищей в микроавтобус. Есть среди них а раненные. Кто же все-таки они такие? Неужели ФСБ узнала о моем пленении и прислала для моего освобождения одну из спецгрупп? Возможно. Но только не очень похоже. Если бы это было так, то командир группы обязательно бы представился. Эти же себя не афишируют. Значит, есть, что скрывать. В таком случае – кто они? Бог мой! О чем это я?! Разве это сейчас столь важно? Главное – мне предоставлен шанс, выполнить то, чего я ещё не успел. А не успел я ещё очень и очень могое. Факт. А кто эти парни – очень скоро само-собой выясниться. Зачем бежать впереди телеги.

Но как же, черти, здорово они надо мной потрудились – каждый шаг, каждое движение мне даются с великим трудом. Но физические страдания – это такой пустяк, что и говорить о них не стоит. Они проходящи и лишь побуждают к действию. Главное, что на душе у меня мир, согласие и любовь.

– Садитесь в джип, – сказал мне один из парней, очевидно, старший, и указал рукой на джип "Мицубиси".

Я не стал себя уговаривать и с трудом, но взобрался в машину, сел на заднее сидение. Вскоре мои освободители закончили свое дело и расселись по машинам. Из окон великолепного особняка вырвались языки пламени. И я понял, что эти крутые ребята никакого отношения к спецслужбам не имеют. Только-что я был свидетелем очередной криминальной разборки. Может быть я и осбожден был совершенно случайно? Нет-нет, это не так. Они прибыли сюда именно затем, чтобы меня освободить. Это очевидно. И я наконец понял – кому они служат. Это Петр Эдуардович Потаев позаботился о моем освобождении. Точно.