Текст книги "Земля и звёзды (СИ)"

Автор книги: Владимир Колышкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

   Инженер, увидев гибель своего корабля, оставшихся на нем членов экипажа и строителей, которые работали внутри, – не мог сдержать слез.

   15. Экстренный съезд Верховного Совета ССКР

   – Товарищи коммунары! Уважаемые делегаты Съезда и члены Мирового Совета! Мы собрались на Внеочередной Съезд, чтобы обсудить крайне тревожную новость. Земля де-факто находится в состоянии войны с Вели... нет, не стану ее величать... просто с Тагорой. Война нам не объявлена, но она уже идет. Сегодня утром нашу миссию на Данге бомбили орбитальные бомбардировщики тагорян. Есть жертвы, как среди наших волонтеров, так и среди местных жителей.

   Горбовский сделал глоток сока с элеутерококком и продолжил:

   – Кроме того, прервалась связь с грузо-пассажирским космолетом «Заботливый», который вез на Дангу бригаду строителей и стройматериалы, а также продовольствие для миссии и подарки аборигенам. В районе орбиты Данги наши радары зафиксировали вспышки аннигиляции, после чего служба слежения потеряла космолет из виду. И до сих пор мы не можем его обнаружить. И хотя сигналов о помощи мы не получили, однако можно предположить, что экипаж просто не успел его передать. Нельзя исключать, что в самое ближайшее время Земля может подвергнуться атаки силами военного флота тагорян. В связи с прямой военной угрозой вношу предложение: создать Комитет Обороны с неограниченными полномочиями.

   В зале поднялся шум, некоторые делегаты горячо протестовали против последнего предложения председателя. Они шумели, а Горби спокойно пил свой сок. Когда все умолкли, он продолжил:

   – Далее, объявить в Союзе Свободных Коммунистических Республик военное положение с частичным урезанием прав и свобод граждан до окончания войны.

   Кто-то свистнул, Леонид Андреевич, не обратил внимания на свистуна.

   – Третий пункт: начать мобилизацию в Космофлот. Четвертый пункт программы, который мы должны поставить перед Комитетом, – организовать гражданскую оборону. Пятый пункт, но по важности он должен быть первым, это сейчас же начать оснащение вооружением легких звездолетов класса «Призрак». Также мы должны дать добро на развертывание линий сборки палубных истребителей класса «Тень». Они еще не вошли в серию, но модель очень перспективная. Говорю вам это как бывший космолетчик с большим стажем. На эту модель впервые поставлен двигатель, работающий на эффекте физического времени. Фактически мы получили аппарат с неисчерпаемым источником энергии.

   – Перпетум мобиле?! – воскликнул кто-то из присутствующих.

   – Именно так! Мало того, истребители класса «Тень» способны перемещаться во времени. Но только в прошлое и на короткий срок.

   – На какой срок?

   – Сутки-двое. Надо уточнить. Работы ведутся по увеличению дальности погружения в прошлое.

   Одобрительный гул в зале.

   Воспользовавшись этим добродушием, Горбовский поторопился объявить:

   – Кто за предложение, создать Комитет Обороны, прошу голосовать.

   – А что дебатов не будет? – выкрикнули из зала.

   – У нас нет времени разводить дебаты, – резко и властно ответил Горбовский.

   Присутствующие в зале склонились над кнопками. Леонид Андреевич обернулся к табло, на котором отразились итоги голосования.

   – Большинство проголосовало «за», при трех против и одном воздержавшимся. Предложение принято. Образован Комитет Обороны – чрезвычайный орган управления, обладающий всей полнотой военной, политической и хозяйственной власти в ССКР. Решения КО ССКР будут обязательными для всех граждан, организаций и органов власти.

   Горби окинул взглядом зал, никто больше не сделал попытки возразить, и председательствующий продолжил:

   – Теперь предлагаю список кандидатур в Комитет Обороны:

   1.Товарищ Горбовский Л. – председатель Комитета Обороны и главнокомандующий.

   2.тов. Славин Е. – заместитель председателя КО, эксперт эпохи войн (ХХ век).

   3.тов. Кондратьев С. – эксперт эпохи войн (ХХ).

   4.тов. Веголин Ф. – глава Агентства Галактической Безопасности.

   5.тов. Гайт Гобзер – командующий Военно-Космическими Силами землян.

   6.тов. Бадер А. – представитель КомКона-1.

   7.тов. Сикорски Р. – глава Комкона-2.

   8.тов. Вандерхузе Я. – замначальника Космофлота.

   Большинством голосов предложенный список был утвержден. Один кандидат попросил самоотвод. Но самоотвод не приняли.

   Горбовский: – Всем спасибо! Членов КО ССКР прошу собраться в красном зале немедленно. Остальные свободны. Делегаты разъезжаются по своим округам, чтобы обеспечить решения КО на местах.

   В кулуарах Август Иоганн Бадер, грузный, одышливый, подошел к Горбовскому, тронул за локоть. Горбовский, разговаривавший с одним из делегатов, обернулся.

   – Леонид, – сказал Бадер глухим голосом. – Я же просил самоотвод. Ну, какой из меня к черту комитетчик. Я думаю, что от Комова будет больше проку, чем от старого маразматика вроде меня. Кто я теперь? Руина героической эпохи...

   – Дорогой, любимый Иоганыч, голубчик, – сказал добрейший Леонид Андреевич, извинившись перед предыдущим собеседником и обнимая за плечо своего друга, под командованием которого служил когда-то давным-давно при штурме Трансплутона. – Нам нужна твоя интуиция. И кто же кроме тебя знает тонкости психологии инсектоидов. Комов прекрасный спец, но он слишком прагматичен, холоден и, скажу по секрету...

   Они уходили вместе с другими членами Комитета Обороны в красный зал, и в них, таких разных на вид стариках, трудно было узнать легендарных космодесантников, первопроходцев, открывателей планет и звезд.

   16. Общий сбор

   Их было десять. Шестеро мужчин и четыре женщины. Наше замешательство длилось всего несколько секунд. От группы отделился человек, протянул нам руку и представился: Корней Яшмаа. Обмениваясь рукопожатием, я вспомнил, что рассказывал о нем Экселенц. Корней Яшмаа – номер 11, значок «Эльбрус». Прогрессор. Человек с чрезвычайно устойчивой психикой и очень сильной волей, весьма незаурядный по всем задаткам. Оптимист по жизни. Именно ему первому открыли тайну его происхождения. К чему он отнесся вполне спокойно. Он не верил, что несет какую-либо угрозу Земле.

   Надо полагать, что и остальные тоже так называемые «подкидыши».

   Мы все перезнакомились.

   – Какими судьбами? – спросил я. – Как вы здесь оказались?

   – Эта странная история... – ответил за вех Карней Яшмаа. Видимо, с молчаливого согласия остальных, он был за старшего (при том, что все они родились в один день сорок лет назад.) – Утром мы еще ничего не знали друг о друге, но каждый из нас проснулся с мыслью, что нужно во что бы то ни стало посетить музей Внеземных Культур, который находится на Земле. А мы все жили по разным внеземельным колониям... Погода была нуль-Т летная. Мы почти одновременно прибыли...

   Корней запнулся, но его рассказ подхватила женщина по имени Лина.

   – Нашу «экскурсию» не ждали, но любезно провели по залам и показали экспонаты. Мы не знали, чего мы хотим, однако с продвижением вперед по экспозициям волнение наше усиливалось. Нас буквально трясло...

   Лина тоже смутилась и замолчала. И тогда закончил объяснение один из мужчин, блондинистый красавец по имени Эрик.

   – Да, когда мы увидели в витрине коробку с этими... как их... Короче, мы не знали, что там внутри, но попросили сотрудника, молодого человека, достать экспонат, чтобы рассмотреть его поближе. Молодой человек достал из витрины коробку-футляр, открыл его. И тогда мы увидели то, что так нас влекло к себе, как влечет...э-э-ээ самца ферамоны самки, да простят меня дамы за столь фривольное сравнение.

   – Это были такие, знаете, кругляши сантиметров семь в диаметре, толстенькие такие шайбочки серого цвета, – вновь заговорила Лина. – Из гнезд их пришлось вывинчивать, а когда кругляш вынимали, то за ним тянулись тонкие, словно бы корешки растения... Они рвались и шевелились... ну совсем как живые...

   – Мы не сразу заметили, что в витрине мигает лампочка, – сказал Корней, – словно некая сигнализация. И вот разглядываем мы эти блямбы и узнаем в рисунках на каждом «детонаторе» схожесть с нашими родимыми пятнами.

   – И тут в зал врывается этот старик! – вклинилась в рассказ женщина по имени Мария, кареглазая, экспансивная брюнетка.

   – Это был товарищ Сикорски, – сказал Яшмаа, – Руководитель КОМКОНА-2. Я знал его... мы говорили несколько лет назад... когда мне открывали тайну моего происхождения...

   – Вид у него был ужасен! – вновь вмешалась Мария, – Но страшнее всего было то, что в руках у него было ружье. И он, Сикорски то есть, им, этим ружьем или как его там, нам угрожал.

   – У Сикорского в руках был скорчер, – сказал Корней Яшмаа. – Он велел нам положить «детонаторы» обратно в футляр и немедленно покинуть Музей.

   – А мы не подчинились! – выкрикнула Мария.

   – И тогда он, этот Сикорски, – сказал блондинистый красавец Эрик, – приставил ствол оружия к виску и хотел выстрелить себе в голову.

   – Но, к счастью, его напарник, молодой крепкий парень, выхватил скорчер у старика, – сказала Лина. – И он как-то весь обмяк, словно из него выкачали воздух... кажется с ним случилось что-то вроде припадка. Правда, тихого такого...

   – Это мой шеф, – сказал я, опустив голову, словно раскаявшийся преступник. – Должен признаться, что я не из вашей команды. И прибыл сюда с помощью Анатолия... Я сотрудник КОМКОНа-2.

   – Это ничего, мы примем вас в свою команду, – сказал Корней, улыбаясь и снова пожимая мне руку. – Вы хотите знать, как мы прибыли сюда?

   – Догадываюсь.

   – Кто-то из нас почему-то захотел приложить эти кругляши к родимым пятнам. Почти у всех они были на локтевом сгибе правой руки... кроме Эрика. Его иероглиф был на ноге, прямо на коленной чашечке.

   – Да, – сказал Эрик и в знак подтверждения подтянул штанину из легкого креал-материала. Открылась колено, но там ничего не было.

   Думая, что ошибся, Эрик задрал вторую штанину, и на другой коленной чашечке не было родимого пятна в виде иероглифа. Все вновь прибывшие проверили свои «метки» и не нашли их. «Метки» Странников исчезли.

   – Ну, что ж, это был одноразовый билет, – сказа кто-то из мужчин.

   – И что же нам теперь делать? – явно растерянно воскликнула третья женщина с самодостаточным именем Глория.

   Я понял, что они не имеют понятия, для чего сюда прибыли. И это было плохо.

   – Ах, вы котики-песики, зайчики-лисички, – с усмешкой сказал некто, медленно подходя к нам из дальнего конца коридора. – Растерялись они потерялись...

   Я повернулся на голос, показавшийся мне знакомым. Это был Лев Абалкин, собственной персоной.

   17. Война во времени

   Гайт Гобзер, командующий Военно-Космическими Силами землян имел прозвище Архистратиг. Таким был титул главнокомандующего в Древней Греции.

   А еще это эпитет архангелов, военачальников ангельских Небесных Сил. Наиболее часто употребляется как синонимический эпитет Архангела Михаила.

   Боевой флот землян выстраивался согласно указаниям Архистратига. Нужно было создать из кораблей такую сеть, сквозь ячейки которой не проскользнул бы не только вражеский крейсер, но и даже мелкая единица – штурмовик или истребитель.

   Гайт Гобзер стоял на мостике флагмана землян ракетоносца «Бесподобный». Архистратиг был личностью, овеянной славой многих походов к дальним пределам Галактики. И даже к Магеллановым Облакам – спутникам Млечного пути. И случилась там с ним неприятная история. В Малом Магеллановом облаке эскадра Гайта встретила на некой планете Ку-Фе, в стране Гагоран, сначала дружеский прием, а потом была перебита почти вся команда одного из кораблей. В той команде была дочь Гайта Гобзера Ореана. Она погибла вместе со всеми.

   В трибунале Архистратиг сказал, что мстил за дочь. Месть, конечно, не достойна культурного человека. Тем более коммунара. Ему инкриминировали превышение необходимой обороны. Гайт раскаялся, но планета, изрытая километровыми воронками от кварковых торпед, уже была малопригодна к жизни. Кого сумели спасти, вывезли в ближайший населенный сектор. Мертвых же не воскресишь. Причину конфликта изучал сам Комов – глава Комиссии по контактам. Причина оказалась банальной. По обычаю народа страны Гагоран, гости должны были подарить Владыке то, что ему приглянулось. А именно дочь командующего эскадрой Ореана.

   Земляне отказали в просьбе. Дикарь настаивал. Его выставили с корабля, подарив ему вечную зажигалку, птерокар и коллекцию комиксов про внука Спайдермена. В ответ Владыка пригласил землян на пир и танцевальное представление. Тогда-то и разыгралась кровавая драма. Гобзер вынес на руках из горящего здания Ореану, но с двенадцатью железными арбалетными стрелами, торчащими из ее груди.

   Гайт долгое время был отстранен от полетов вообще и в качестве командира на каком-либо корабле в частности. Он прошел курс психокоррекции с блокадой памяти о том эпизоде. Он знал только то, что его дочь погибла вместе с кораблем, который якобы потерпел крушение. Вскоре его снова взяли в Космофлот, где он через 12 лет дослужился до сегодняшней должности. Почему ему не стерли память, а только заблокировали ее? Видимо врач посчитал, что когда Гайт уйдет в отставку, блокаду можно будет снять. Ибо главный закон коммунарии – человек должен знать правду. А правда иногда бывает жестокой.

   Однако три дня назад Горбовский ОЧЕНЬ ПОПРОСИЛ врача снять блокаду.

   Целый день Гайт Гобзер пил у себя дома. Второй день неподвижно сидел в кресле как статуя фараона. На третий день он прибыл в расположение главных космических сил землян и принял командование.

   На одном из экранов появилось изображение Председателя Мирового Совета. А теперь и главы Комитета Обороны, главнокомандующего землян. Выглядел он усталым, веки красные, воспаленные. Главком не спал уже третьи сутки.

   – Доброго времени, Гайт! – приветствовал Горбовский.

   – Доброго, Леонид! – сдержано отсалютовал Архистратиг. Вид у него тоже был неважный. Лицо помятое, серебристый газон его армейского ёжика как-то покосился на одну сторону.

   – Ну, как там у вас дела? – Тон у Леонида Андреевича был самый доверительный.

   Архистратиг доложил обстановку, показал схему построения эскадр и план боя, который он намерен навязать противнику. Горбовский одобрил схему и план. Однако спросил, почему именно в этом месте пространства Гайт раскинул сеть?

   – Дело в том, что место выбрано после того, как в расположение наших кораблей прибыл штурмовик класса «Тень». Это один из новейших аппаратов, способных перемещаться во времени. Вы же сами докладывали об этой серии на Экстренном Съезде.

   – Да, я знаю. И что?

   – На штурмовике прибыл сублейтенант Норвуд... Он прибыл из Будущего.

   – Вот как! Из какого будущего?

   – Из трехдневного будущего. Из очень печального для нас будущего. Ему еле удалось спастись. Но он успел зафиксировать положение вражеской эскадры в пространстве Солнечной Системы. Вторжение будет здесь, в районе орбиты Урана. Да, тут нет близко баз снабжения и ремонта, как в районе Юпитера, но зато мы знаем точный момент выхода вражеской эскадры из режима детринитации. Это дает нам тактическое преимущество.

  – Поподробнее, пожалуйста, – Горби был весь внимание.

  – В прежнем варианте истории... Да, будем говорить о ближайшем будущем в прошедшем времени. Потому что теперь мы буквально творим историю своими руками! Так вот, в прежнем варианте в этом месте была лишь треть наших сил. Мы не знали, где ударит враг. И поэтому расположили наши корабли в местах вероятного появления противника. То есть мы разжали кулак. И это привело к печальным последствиям.

   Гобзер передохнул, вытер пот с лица платком и продолжил доклад:

   – В составе 6-й истребительной бригады Норвуд принимал участие в отражении внезапной атаки тагорян на наши корабли. Это был второй Пирл-Харбор. Нас разнесли в пух и прах. В том числе и мой флагман. Сублейтенант едва успел ускользнуть в Прошлое, то есть в наше настоящее. В наш момент времени. Благодаря его докладу, мы теперь знаем, какими силами будет осуществляться вторжение, класс кораблей, тактику боя. Но самое важное, в каком месте будет нанесен главный удар, и где будут находиться вражеские звездолеты. Именно сюда мы стянули все силы...

   – Простите, что перебиваю... А нет ли у врага аналогичных средств разведки? Ну, если не пилотируемый аппарат, то, возможно, какой-нибудь зонд... зонд, проникающий во времени?

   – По нашим данным, они не вели исследования в этом направлении. Вообще, вмешательство в каузальные связи пространства-времени для тагорян, с их маниакальной осторожностью... просто невозможно представить.

   – И все же. Война толкает людей... э-э-э... ну и тагорян тоже на крайности.

   – Я понимаю вас, Леонид. Конечно, ничего исключать нельзя.

   – Вы представляете, что если они получили информацию о вашем построении здесь, они могут ударить в другом месте.

   – Да, я понимаю это. Но кто не рискует, тот не побеждает.

   – И соответственно, не пьет шампанское. За победу.

   – Я надеюсь, товарищ главнокомандующий, что мы выпьем за Победу.

   – За нашу Победу, – сказал Горбовский и исчез с экрана.

   18. Предводитель

   Он двигался какой-то странной скользящей походкой. И вдруг оказался прямо перед нами. Это походило на то, как если бы последние десять метров, которые он должен был пройти, вырезал какой-нибудь надмировой шутник. Не стал ли сам Лёва Абалкин таким надмировым шутником? Судя по его поведению, у него программа Странников работала, в отличие от подкидышей из нашей команды.

   – Ага, и вездесущий КОМКОН-2 здесь, – насмешливо сказал Абалкин, имея в виду меня. – От вас, право же, никуда не скроешься.

   – А зачем же вы скрываетесь, Лёва?

   – Вы меня очень обяжите, Каммерер, если будете впредь обращаться ко мне по имени отчеству – Лев Вячеславович.

   – Как вам будет благоугодно, – ответил я со всей возможной любезностью. – Видит Бог, я не хотел вас обидеть.

   – Бога нет, а есть покой и воля.

   – Весьма вольная трактовка Александра Сергеевича Пушкина.

   Абалкин посмотрел на меня долгим взглядом, а потом обратился к нашей команде.

   – Меня зовут, как вы уже слышали, Лев Вячеславович Абалкин. Я один из вас. Но я был первым. Я пришел к вам, заблудившимся и незнающих, чтобы привести вас к нашим Создателям. Их еще называют Странниками. Я думаю, они создали нас не просто так, а для некой миссии. Если бы это было не так, они бы нас не вызвали сюда. Сработала программа, заложенная в нас с незапамятных времен. И вот мы здесь.

   – Ну и для чего нас вызвали? – подал голос один из мужчин по имени Елисей, голубоглазый, с такими же черными длинными волосами, как и у Абалкина, но только перетянутые резинкой в «конский хвост».

   – Я могу лишь догадываться. Однако то, что мы избранные, не вызывает у меня никакого сомнения. – Абалкин обвел внимательным взглядом присутствующих. – Возможно, они хотят наделить нас особыми полномочиями... и сверхспособностями.

   Анатолий, стоявший рядом со мной, саркастически улыбнулся. – Сделать этакими надчеловеками.

   – Надчеловек... звучит зловеще, – сказал я.

   – Это потому что вы не нашего круга, вам это недоступно, Не завидуйте, Каммерер.

   – Да нет, что вы, я не завидую. Но что вы станете делать, находясь среди людей? Выдвинете свою кандидатуры в Мировую палату? Или узурпируете власть, пользуясь своей сверхчеловеческой силой?

   – Нет, Каммерер, я не собираюсь стать Антихристом. Но мы...

   – Мы? А кто вас уполномочил говорить от нашего имени? – возмутился полный мужчина по имени Милор.

   – Кхм...– Абалкин прочистил горло. – Видите ли, я как человек военный...

   – Однако, Лев Вячеславович, здесь вам не Островная Империя, – напомнил Корней Яшмаа бывшему шифровальщику штаба группы флотов "Ц".

   – Я как человек военный, – повторил Абалкин, игнорируя замечание, – привык к субординации... Я отведу вас к Странникам, но не раньше, чем вы утвердите меня командиром.

   – Что-то сапогами запахло, – сморщила носик одна из женщин.

   – Как хотите, блуждайте дальше, – сказал Лёва и повернулся ко мне. – Кстати, Максим, Экселенц наверняка дал вам задание – выйти на Странников. Так что не в ваших интересах отвергать мою кандидатуру. Только я могу вас к ним привести.

   – Это похоже на ультиматум, – сказал мужчина, имя которого было, кажется, Леонтий.

   – Что же еще можно ожидать от солдафона, – вспыхнула Мария.

   – Лев Вячеславович, – обратился я к претенденту на должность командира нашей группы, – Я не оправдываю своего шефа, но Сикорски в одном прав, что вы социально опасны. По долгу службы я знаком с вашим досье. С самого раннего детства вы конфликтовали со всеми ребятами в Интернате. И это при том, что придумали свою 'Теорию согласия' в рамках уроков по философии. Ребята в шутку называли вашу теорию 'Теория согласия с Лёвой Абалкиным'. Поскольку люди отказывались вам подчиняться, вы переключились на букашек и зверушек. Вы командовали муравейниками, начинали войны между ними и принуждали к миру. Вы дрессировали зверушек – белок, хомячков, зайчиков. Единственный человек, который позволял вам делать с ним что захочется, была Майя Глумова. Вы могли унизить её, могли приласкать или побить за её, как вам казалось, тупость... Но вы никого не любили.

   Лев Абалкин был явно огорчен. Вид у него был страдальческий. Черт побери, его никто не понимал! Лев Абалкин, как я уяснил его личность из досье на подкидышей, был человеком очень аккуратным, рациональным и прямым. Ни матери, ни отца он не знал. И потому видел себя в роли мирового изгоя и непонятого одиночки. Когда хочется, чтобы мир наконец признал его за своего, чтобы в конце концов пожалели его, а за что пожалеть, объяснить нельзя. Пожалейте, и всё. Как зверушку.

   "Стояли звери около двери,

   Просили, чтобы их пожалели,

   Но в них стреляли,

   И они умирали".

   19. Звездная карусель

   Борт-инженеру Калисто Марчетти казалось, что он стал центром вселенной, ее осью, вокруг которой вращались звезды. Они вращались, вращались, это вызывало головокружение. Но это все же было лучше, чем полная неподвижность. Он мог бы прекратить вращение вселенной, дав импульс из ранцевого двигателя. И он это уже делал один раз, но не в силах был перенести неподвижность. Казалось, что он вмерз в это холодное пустое пространство, усеянное бесчисленными россыпями звезд.

   Разумом Калисто знал, что несется в космосе примерно со скоростью 30 километров в секунду. Сам по себе ранцевый двигатель разгонял человека не более, чем 25 кмчас. Но «Заботливый» после выхода из режима детринитации, где перемещался в миллион раз быстрее скорости света, подлетал к планете, существенно сбавив скорость, готовясь к посадке. А именно до 30 кмсек. Когда Калисто и его команда разлетелись с обреченного корабля, то и они все имели ту же скорость. Однако, не имея ориентиров, невозможно было увидеть свое движение в пространстве. Звезды далеко, и они неподвижны. Далекие холодные светлячки. А больше поблизости ничего материального не было. Даже какого-нибудь паршивого астероида.

   И он дал небольшой импульс. И вселенная стала вращаться. Звезды начали хоровод вокруг одинокого человека в космическом скафандре. Где-то возле этих звезд-солнц вращались планеты, и на некоторых из них кипела жизнь. Как хотелось ему сейчас оказаться на родной планете, среди друзей, среди семьи, увидеть жену и детей...

   Нет об этом думать не надо. Он обречен. Через три часа у него закончится кислород. Радио уже не работало. Сначала они переговаривались друг с другом. Но потом маломощные передатчики в их скафандрах не могли уже послать сигнал на расстояние, их разделявшее. Семь человек в пространстве без конца и края. Наверное, им было бы веселей, если бы они летели вместе. Но они разлетались в разные стороны. И в этом виноват он, Калисто Марчетти, когда дал команду: «Врассыпную». А мог бы крикнуть: «За мной!» и сейчас бы летели все вместе. Может быть, взявшись за руки. Каждый мог бы исповедоваться перед неизбежным.

   Дольше всех он разговаривал с Андреем Крамовым. Которого на Земле ждала невеста. Несбывшиеся мечты, несбывшаяся жизнь.

   Калисто нашел губами трубочку с питьём, потянул жидкость. Какао был еще теплым. Сделал несколько глотков. Иногда ему казалось, что он – это его голова, заключенная в шлем. Он стал таким маленьким, а это его крошечный домик, где уютно светились несколько индикаторов жизнеобеспечения. Потрескивало оглохшее радио. Калисто начинало казаться, что он сходит с ума. И тогда он выставлял руки, чтобы увидеть их, а если сделать усилие, то и ноги. Тогда он опять чувствовал себя полнорослым человеком.

   Временами появлялась мысль о суициде. А чего тянуть, если смерть неизбежна. Для этого всего и нужно – открыть забрало шлема. Но страшила агония в безвоздушном пространстве при температуре абсолютного нуля. Наверное, очень болезненная. Он представил, как закипает кровь в сосудах – в венах и артериях. Как вылезают глаза и повисают на ниточках нервных волокон. Как взрываются легкие, как кровь вылетает изо рта и застывает в красные ледяные шарики. И сам он весь взрывается, как глубоководная рыба, быстро поднятая тралом на поверхность океана. Это большое упущение, что в скафандре нет капсулы с ядом. Надо будет внести предложение, когда он прилетит домой. Тут он вспомнил, что домой он никогда не прилетит.

   Он закричал, и звук его голоса заметался в тесном пространстве гермошлема.

   – Эгегеее! Люди, вы слышите меня! Это я, Калисто Марчетти. Мне 34 года, у меня дома, в Милане, жена Агата и дети: девочка Миранда десяти лет и мальчик Джино двенадцати лет. Джино означает «бессмертный маленький фермер». Я сейчас умру, но мои дети будут жить вечно. Да именно вечно. Потому что их жизнь по сравнению с моей – вечность. С моей трехчасовой... – он взглянул на индикатор кислорода, – нет, уже меньше, два часа сорок пяти минут...

   Он взялся рукой за скобу, поднимающую забрало. И тут из пространства, словно привидение, приблизился истребитель тагорян. В днище открылся люк и оттуда высунулись металлические манипуляторы. Их стальные клещи бесцеремонно схватили Калисто и втащили внутрь аппарата.

   20. Разгром

   Стаями серебристых рыб в безвоздушном океане казался боевой флот землян. Однако, четкое построение эскадр говорило о том, что ими руководила крепкая рука и твердая воля.

   Боевая рубка флагманского звездолета «Принципиум» то есть «основа», «начало», была тесной, с низким потолком. Напичканная приборами под завязку, для постороннего человека все эти датчики, шкалы, экраны обзорные и локаторов, россыпи световых индикаторов-сигнализаторов, бесчисленные ряды кнопок, тумблеров, пучки кабелей и прочего оборудования показались бы головокружительным хаосом. Специалист же видел четко и быстро все, что необходимо для успешного управления космическим судном.

   Офицеры сидели в креслах, каждый за своим пультом управления каким-нибудь узлом корабля, орудийным расчетом, силовыми двигательными установками, активными средствами защиты, средствами связи между эскадрами и с Землей.

   И только один человек стоял в рубке, это командующий Военно-Космическими Силами землян Гайт Гобзер по прозвищу Архистратиг.

   Его пост на мостике – давняя традиция, берущая начало еще с военно-морского флота.

   К слову, как в морском бою, так и в космическом особенное значение имеет успех первого удара в момент развертывания сил, пока корабли еще сохраняют свою боевую силу, не имеют повреждений, не дезорганизованы потерями личного состава и нарушением командования. Неудачное маневрирование в предыдущем варианте в период завязки боя облегчило противнику его цели, привело в полное расстройство земную эскадру, подставило под сокрушительный удар крейсеры, в том числе и флагманский корабль «Бесподобный», что предопределило их гибель.

   Все эти промахи были тщательно изучены генеральным штабом, и была выработана новая стратегия ведения боя.

   Гайт Гобзер испытывал уверенность в победе, хотя оптимизм его был осторожным. Потому что стратегия стратегией, а роль случая – счастливого или несчастного – нельзя не учитывать.

   Кстати, тот факт, что командующий перешел с «Бесподобного» на «Принципиум» как раз было следствием учета ошибок и сбоев систем. По докладу Норвуда, «Бесподобный» в момент сражения внезапно потерял маневренность. Как потом выяснилось, генторная цепь одного из плазменных генераторов оказалась с заводским браком. Бракованные блоки заменили, но осадочек остался. Суеверный Гайт предпочел поменять свое командирское место.

   Кроме того, на случай, если опять пойдет сражение не в пользу землян, картину боя должен зафиксировать все тот же сублейтенант Норвуд и быть готовым прыгнуть в Прошлое. Мы будем повторять сражение вновь и вновь, пока не победим, – подумал Гайт Гобзер. Насколько эта новая тактика сочетается с этичными законами ведения войны, командующего не волновало. Когда на карту поставлена судьба трех миллиардов землян, этика как-то отходила на дальний план. На очень дальний.

   И вот все, что можно было подготовить и исправить, исправлено и подготовлено. Осталось самое трудное – ждать.

   Оператор наблюдения ОКР доложил: «До вторжения вражеской эскадры осталось 20 минут».

   Архистратиг, готовясь к неизбежному бою, отдавал приказания:

   – Ввести координаты целей в кварковые торпеды.

   Ему докладывали командиры «Терминаторов»: «Координаты целей введены в память бортовых компьютеров кварковых торпед».

   – Пуски произвести по моей команде.

   «Есть произвести пуски торпед по Вашей команде», – доложили по громкой связи капитаны звездных крейсеров.

   – Командующий вызывает сублейтенанта Норвуда.

   «Сублейтенант Норвуд на связи, товарищ командующий».

   – Доложите, как дела.

   «Занял позицию, записывающая аппаратура включена. Буду держаться, сколько смогу».

   – Зря не рискуйте, в бой не ввязывайтесь. Ваши сведения бесценны для нас.

   «Слушаюсь, товарищ командующий».

   «До вторжения неприятеля осталось 10 минут», – напомнил оператор наблюдения.

   – Открыть передние крышки! Приготовиться к торпедной атаке.

   «Передние крышки открыты, аппараты к стрельбе готовы».

   Гайт Гобзер до рези в глазах вглядывался в черную пустоту космоса, транслируемую на обзорные экраны. С минуты на минуту должно появиться свечение прогибаемого пространства-времени, когда с той стороны «кротовьей норы» начинают прокладывать нуль-туннель. А вернее, прокалывать континуум напряженным гравитационным полем. Так создавался режим детринитации.

   «Появилось свечение!» – доложили с постов наблюдения.