Текст книги "Земля и звёзды (СИ)"

Автор книги: Владимир Колышкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

   Ну, хорошо, раз потребны им старые модели, мы пошли и на это. Заложили двенадцать линий у-конвейеров старой конструкции. Через какое-то время тагоряне попросили увеличить поставки. Мы увеличили до ста тридцати четырех линий. Это было трудно. Это было чудовищно затратно для нас, но на что только ни пойдешь ради дружбы космических рас, да еще члена ГЭСа*...

   Горбовский сделал паузу, пытаясь поймать ускользающую мысль, словно ящерицу за хвост, но мысль ускользнула.

   [*Галактический Экономический Союз]

   – Да... на чем это я остановился?

   – На чудовищных затратах, – подсказал Сбышек Павловский, представитель кластера «Восточная Европа».

   – Благодарю... – сказал Горби и продолжил, – Вы представляете себе технологию ульмотрона шестидесятых годов выпуска?

   – В самых общих чертах, – сказал за всех Нок Йорсол, нобелевский лауреат, президент Инженерного общества, руководитель концерна экспериментальной нуль-техники. – Шестьдесят килограммов ультрамикроэлементов... Ручное управление сборкой, полумикронные допуски...

   – Вот именно, – подтвердил Горбовский, приглаживая рукой рассыпающиеся белоснежные волосы, – мы тратим чертову прорву человека-часов на изготовление допотопных у-регистраторов, а заказчик с ними обращается как с дровами. По сути, ломает их, приводит в негодность. Спрашивается, как это понимать? Есть какие-нибудь соображения?

   – А что они поставляют нам взамен? – подал голос Борис Скворцов, сенатор от Юга России.

   – Они с нами расплачиваются натуральным сырьём для производства косметической продукции, – ответил Карл Зайлинг, представитель франко-германского кластера.

   – Хорош обмен, – усмехнулся Скворцов, – мы надрываем свою экономику, отрываем людей от более важных дел, чем ручная сборка старых пишущих машинок, а взамен получаем губную помаду для дамочек и бальзам для лица.

   – Между прочим, мы этого достойны, – ответила Маргарита Згорро, председатель женской лиги «Женщины галактики».

   – Не только для косметики, но и сырьё для фармацевтической промышленности, – добавил представитель Израиля и Палестины Эскер Ройфэ.

   – О, а это уже серьезно, – воскликнул кто-то.

   – Но если бы мы поставляли новые модели, то существенно сократили бы ресурсы и сберегли миллиарды эров (энергорубли), – резонно заметил другой.

   – Такое впечатление, что они хотят подорвать нашу экономику. Или, по крайней мере, затормозить наши научно-экспериментальные исследования, отвлекая лучшие кадры приборостроителей.

   – А это дельная мысль.

   – Да бросьте вы... Очередная конспирологическая версия... То Странниками нас пугали, теперь вот тагоряне...

   – Да нет, в этом что-то есть, – сказал Рудольф Сикорски, глава КОМКОНа-2.

   – Еще 2 тыс лет назад великие мыслители Древнего Китая выработали новую стратегию ведения войны. Ее основа не прямая агрессия, а незаметное для противника разрушение его материальной базы. Обессиленная структура врагов используется для собственного укрепления. Благодаря такой стратегии Древний Китай поглотил и переварил всех, кто пытался его завоевать.

   – Руди, но мы-то не пытаемся завоевать Тагору, – сказал Горбовский.

   – Возможно, что они считают нас конкурентами в чем-то.

   – В чем?

   – Да пёс их знает, этих постинсектов. Разве мы можем постичь логику тагорянина? Впрочем, могу попробовать...

  Сикорски провел ладонью по лицу, потер усталые глаза.

   – Некоторые простые вещи очень трудно объяснить, – наконец, сказал он. – Попробую так. У нас с тагорянами разные представления о том, как должно быть устроено общество. Мы хотим, упрощенно говоря, чтобы все стали умными. Мы экспериментируем с генами, чтобы повысить коэффициент интеллекта, ну и так далее. Тагорянам всего этого не надо. Их, я имею в виду элиту, вполне устраивает, что большинство – полные дебилы. Их интересует только одно – чтобы этими дебилами было легко управлять...

   – Мне кажется, Руди, ты слишком категоричен, – возразил Горбовский. – Хотя кое в чем ты прав...

   Слово попросил швед Арвид Лехтонен, представитель скандинавского кластера:

   – Предлагаю вызвать Высокого посла Единой Тагоры и поставить перед ним вопрос ребром! Пусть объяснит...

   – Действительно мы не можем позволить себе разбрасываться людьми и человеко-часами, – выступил сенатор от Южной Америки Нагваль Пинокль. – После масштабной катастрофы 2031 года, когда наш северный сосед, Соединенные Штаты, погрузились на дно океанов – Атлантического и Тихого – человечество изрядно сократило свою численность и до сих пор (?) с трудом ее набирает. Как вы знаете, эта катастрофа получила в народе название «Гудбай Америка», так как почти все население США погибло.

   – Это был только Малый гудбай, – поправил Чан-У, представитель от Великокитайского кластера. – А вслед за ним пришел Большой Гудбай для всего человечества, в том числе и для китайского народа, когда за четыре года от ядовитых испарений, поднятых со дна океанов, умерло еще шесть миллиардов на других континентах.

   Все стали подавать реплики:

   – Правильно, нас слишком мало, у нас катастрофически не хватает людей.

   – Зато у них слишком много народа. Все, наверное, видели их гигантские поселения в космосе, похожие на железные муравейники.

   – Сорок миллиардов против наших трех. Они вправе считать себя ведущей расой галактики.

   – Сорок миллиардов!? Откуда такие сведения?

   – Спросите галактов, это в их компетенции. Они обязаны знать численность вероятного противника.

   – Ну, сорок не сорок, но около того, да, – отозвался представитель АГБ, Агентства Галактической Безопасности.

   – А готовы ли мы к отражению внешней агрессии? Что на это скажет товарищ Сикорски?

   – Мы, КОМКОН-2, всегда готовы, как пионеры, – ответил Сикорски, вытирая платочком пот с шафрановой лысины. – Включили бы еще один кондиционер, дышать же нечем.

   – Вы имеете в виду проект «Зеркало»? Но он же, кажется, провалился, нет?

   – Нашли, что вспомнить, – огрызнулся Сикорски, – у нас есть кое-что помощнее.

   – Что конкретно? – задал вопрос Ким Хунг, представитель Северной Азии.

   – С какой целью интересуетесь? – съехидничал глава КОМКОНа-2.

   – Я протестую! – подпрыгнул на своем стуле полноватый с коротенькими ножками кореец. – У нас у всех здесь равные полномочия и права!

   – Равные права – да, – ответил Рудольф, – а вот полномочия у всех разные. Вы, извините меня, возглавляете комиссию по правам собак, в частности голованов, а я отвечаю за все человечество на Земле и...

   – Это неслыханная наглость! – вскочил со стула Ким Хунг, но испугавшись своего малого роста, вновь на сидение взобрался. – Куда только смотрит товарищ Горбовский?

   – А кстати, где он? – спросил кто-то.

   – Я тут, – отозвался Горби.

   И тогда все увидели председателя МирСова, возлежащего на кушетке в дальнем конце зала заседаний.

   – Я вот что думаю, – сказал Горбовский, опершись на локоть и принимая позу римского сенатора.

   Но тут вдруг громко зазвонил чей-то коммуникатор. Оказалось, что – у Рудольфа Сикорски. Шеф КОМКОНа-2 демонстративно вытащил аппарат, хотя знал, что нарушает регламент собрания Мирового Совета, более того – Президиума. Еще одна вопиющая его выходка. Добрейший Горбовский нахмурился. Всему, однако, есть предел. Но Сикорски не обратил на это никакого внимания. Более того, он вскочил со своего места и громко сказал в трубку:

   – Что!? ... А куда вы смотрели!? ... Давно!? ... Только что? Сейчас буду!

   Он убрал телефон в карман и сказал, обращаясь непосредственно к Горбовскому: – Мои растяпы доложили: «Абалкин только что от них отделался и направился в сторону музея внеземных культур».

   Горбовского словно пружиной подняло с кушетки.

   – Что вы намерены делать?

   – Остановить! – решительно заявил шеф Комиссии по Контролю.

   – Только с санкции Совбеза, – предостерег Горбовский.

   – Вы что, не понимаете?! – заорал Сикорски. – В нашем распоряжении минуты!

   Горбовский лег на кушетку и притворился мертвым.

   – Коллега, помощь не нужна? – поднялся представитель АГБ.

   – Без сопливых обойдемся! – рявкнул Сикорский и выскочил из зала заседаний.

   4. Шеф КОМКОНА-2 Рудольф Сикорски

   В коридорах Дворца Мирового Совета было оживленно. Много спешащих по делам людей, а также праздношатающихся туристов.

   – Дорогу! Уступите дорогу! – рычал Рудольф, и зазевавшиеся туристы отлетали как кегли. Лифт. Ползет медленно, да еще с остановками на этажах. Сикорски подпрыгивает от нетерпения. Наконец огромный гулкий вестибюль. Скользя по мраморному полу, затормозил возле ресепшн. Предъявил удостоверение и получил свое личное оружие. Воткнул его в подплечную кобуру.

   Вооружившись, глава комкона выскочил из здания. Вниз по ступеням. Ближайшая кабина нуль-Т в полукилометре от Дворца. Согласно инструкции по безопасности мирового правительства. Оттолкнув кого-то, запрыгивает в кабину флайер-такси. «К ближайшей кабине нуль-Т!» – командует киберпилоту. «Дорогу покажете?» – раздается из динамика и панель мигает зеленым глазом, переключая на красный огонек «занято». «Полкилометра на запад через северо-запад!»

   Такси резво взлетает и несется, огибая монумент «Единство» – гигантскую двухсотметровую колонну с крылатым глобусом на вершине – символом объединенного человечества.

   Сорок секунд полета и со свистящим шелестом такси плавно приземляется. Сикорский выскакивает из флайера и, что есть духу, мчится к кабине нуль-Т, выкрашенной в ярко-красный цвет. Чем-то они напоминают старинные лондонские телефонные будки. Причуда местного дизайна. В городе, куда сейчас стремится шеф комкона, они другой модификации.

   Небольшая очередь. Сикорски на ходу выдергивает из кармана удостоверение. Подбежав, сует гражданам под нос:

   – КОМКОН-2!

   Но его не понимают. Тогда он кричит: «полиция!» На этот раз ему уступают очередь.

   Захлопнул дверцу. Засветился экран монитора с картой Земли. Ткнул пальцем в кружок Екатеринбург. Появилась карта Новой Столицы России, увеличил масштаб, подвинул карту, ткнул в «Площадь Звезды», увеличил, здание музея внеземных культур. Несколько пунктов нуль-Т. Выбрал ближайший к музею. Шафранная лысина и слегка обвисшие щеки Сикорского покрылись крупными каплями пота. Встал прямо, одной рукой взялся за желтый пластиковый поручень, вдохнул и другой рукой нажал кнопку «Старт».

   Секунда невесомости и чувство какой-то мертвой пустоты внутри тела. За окнами модерновой кабины была уже Столица РФ, со своими знаменитыми золочеными шпилями, островерхими крышами и спиральными небоскребами. Распахнул дверцу – и словно в баню попал. Уральское лето. Жара градусов под 30. Сикорский на бегу застегнул под горло воротник моно-костюма из терлана и тем самым включил кондиционер.

   Возле Музея внеземных культур безлюдно. Главный вход не заперт, хотя табло извещает, что сегодня музей закрыт для посещений, служебный день.

   Все было, как в повторном сне. Как тогда, когда он с Максом делал ночную засаду, в которую попал не Абалкин, а Бромберг. И вот он бежит из зала в зал, из коридора в коридор, лавируя между стендами и витринами, среди статуй и макетов, похожих на бессмысленные механизмы, среди механизмов и аппаратов, похожих на уродливые статуи, только теперь все вокруг было залито ярким светом. Ноги от волнения подкашиваются. Он уже не боялся опоздать, потому что был уверен, что обязательно опоздает.

   5. Сотрудник КОМКОНа-2 Максим Каммерер.

   ДЕЛО О «ПОДКИДЫШАХ»

   Когда умолк сверлящий уши крик Майи Глумовой, Экселенц опустил дымящийся ствол «герцога».

   Я все еще пытался унять дыхание, сбитое быстрым бегом. Возле самой двери я увидел Гришу Серосовина, нашего сотрудника по прозвищу Водолей. На нем был надет белый лабораторный халат, криво застегнутый не на ту пуговицу. Волосы взъерошены. Его только вчера внедрили сюда, якобы помогать Майе Глумовой делать новую экспозицию.

   Гриша лежал в отключке с умиротворенной минной на лице. Я первый раз увидел его в таком положении. Обычно это характерно для его напарников по спаррингу. Силен Абалкин... А ведь Гриша у нас чемпион по субаксу!

  Майя наконец отцепила руки от стола, за который держалась, подбежала к мертвому Абалкину. Упала пред ним на колени и зарыдала, никого не стесняясь.

   – Эх, Лёва, Лёва, что же ты наделал, – шептал Экселенц, лицо его исказила гримаса запредельного отчаяния.

   Глумова подняла голову, мокрые ее глаза, казалось, лучились. И это были лучи ненависти.

   – Лёва? Наделал? – обвиняющим тоном прикрикнула она, обращая свой гнев сначала против начальника КОМКОНа-2, а потом на нас с Гришей. – Да как только у вас язык поворачивается такое говорить?! Вы убили человека!..

   – Послушайте, Майя, – сказал Экселенц, смущенно пряча пистолет и краснея при этом по самую макушку лысого черепа, – мне очень жаль... мне действительно жаль... но вы не в курсе происходящих событий...

   – Я не желаю вас больше видеть, – сказала убитая горем женщина. – Звери вы!..

   У меня за спиной замычал Серосовин, очевидно, приходя в себя. Я помог ему подняться.

   – Извините нас, Майя Тойвовна, – промямлил Экселенц, мягко отступая и горбясь, как огромный черный паук, – мы сейчас уйдем. Мак, будь добр, подними детонатор. Гриша, распорядись насчет тела...

   Гриша молча кивнул и, шатаясь, вышел из мастерской Глумовой. Я нагнулся, стараясь не смотреть в стеклянные глаза лежащего на спине Абалкина, и поднял серый диск. До которого так и не дотянулись скребущие пальцы Лёвы. Знакомый мне знак в виде то ли стилизованной буквы "ж", то ли японского иероглифа «сандзю» – розовато-коричневый, слегка расплывшийся, как бы нанесенный цветной тушью на влажную бумагу. Диск был тяжелый и теплый. Мои пальцы ощутили едва заметную вибрацию. Словно внутри этого прибора Странников ожил некий механизм.

   – Экселенц! – позвал я шефа, поднимаясь с корточек. – Он включился.

   – Кто включился? – шеф медленно обернулся на пороге.

   – Детонатор, – ответил я, протягивая начальнику диск, от бесшумного зуда которого уже чесалась ладонь.

   Внезапно у меня отобрали диск. Это были горячие и мокрые пальца Майи Глумовой.

   Она действовала решительно, словно врач-реаниматор. Сдвинула рукав куртки Абалкина, оголяя его правую руку. Я сразу увидел точно такой же знак «сандзю» на руке возле сгиба локтя, похожий на татуировку. Майя, не раздумывая, приложила диск к руке мертвого прогрессора – знак на татуировку и прижала кругляш сверху ладонью.

   – Не сметь! – заорал шеф КОМКОНа-2 Рудольф Сикорски. Огромными прыжками он бросился к безумной женщине. Но разгром, учиненный им же самим в мастерской музея внеземных культур, сыграл с ним злую шутку. Под ногой оказался какой-то предмет внеземной культуры, похожий на моток колючей проволоки. Сикорски запутался в этом мотке и со всего маху шмякнулся на пластиковый пол. Однако падение не помешало ему вновь выхватить оружие. Все-таки навыки прогрессора, которым он был когда-то, не исчезли от сидячей работы.

   «Неужели он посмеет?..» – пронеслось у меня в голове, но страшную мысль я не успел додумать.

   – Мак! – прокаркал Экселенц, – какого, массаракш, дьявола ты раскрыл хлебало! Отбери у нее детонатор!! Живо!!!

   Но я впал в ступор от противоречивых импульсов мозга, как тот буриданов осел. Я не мог ослушаться приказа начальника и одновременно не мог напасть на женщину.

   Наконец я врубился, протянул руку и вежливо попросил:

   – Майя Тойвовна, пожалуйста, отдайте прибор. Иначе это может привести к катастрофе...

   – Д-дубина, – сквозь зубы прорычал мой начальник, адресуя ее, стоеросовую, мне, туповатому подчиненному.

   Экселенц, наконец, отцепил колючки от штанины, проворно вскочил на ноги.

   И тут мертвый Абалкин ожил. Или мне показалось? Нет, не показалось: Лёва дернул ногой совершенно явственно, а потом судорога выгнула его тело. Приступы судорог повторялись все чаще, словно детонатор был подобием дефибриллятора и пропускал электроток через мертвое тело. Впрочем, уже не мертвое, а явно ожившее.

   Лев Абалкин застонал, открытые до этого глаза, закрылись и вновь открылись, стеклянная их бессмысленность осветилась разумом. Майя Глумова, не переставая прижимать детонатор к руке оживающего (на всякий случай), другой рукой откинула волосы с его мокрого лба, погладила по щеке.

   – Лёва! – заплакала она вновь, но теперь уже от радости.

   Абалкин медленно принял сидячее положение, словно воскресший зомби. Что-то скатилось с его груди, которая была простреляна и вся в крови. Это оказались три комочка сплющенного свинца в латунной оболочке – пули, выпущенные обезумевшим от страха Рудольфом Сикорски.

   Мне тут же вспомнилось, как я на Саракше, застреленный ротмистром Боевого Легиона несколькими выстрелами в упор, дрожа от холода и слабости, выдавливал такие же пули из себя. И на эту операцию у меня ушло полночи. А тут пули вышли разом, в одну минуту. Чудеса! Чудеса Странников, поправил я себя.

   Майя обнимала своего странного любимого, и тот обнимал ее, подругу детства и любовницу. Я во все глаза смотрел на правую руку воскрешённого – детонатора не было. Его не было и на полу. Кругляш Странников исчез! Растворился в руке Абалкина? Хотя теперь это может уже и не Абалкин, не человек, автомат Странников. Хорек в курятнике. Жук в муравейнике...

   Я так резко обернулся к Экселенцу, что шейные позвонки хрустнули. Шеф держал именной «герцог» обеими руками, как в старинных гангстерских фильмах. И вороненый ствол оружия был направлен на обнимающуюся парочку: зловеще молчавшего зомби и всхлипывающую женщину.

   – Гражданка Глумова, – резко и властно скомандовал Сикорски, – немедленно отойдите от Абалкина!

   Он говорил ей в спину и туда же было направлено его оружие. Я вновь оказался в дикой ситуации, я, которого тренировали на всякие асоциальные перверсии, оказался не готов увидеть в земной женщине пособника инопланетного агента. Всего-то и нужно резко отдернуть Майю, убрать её с линии огня. И позволить шефу что? Опять убить неподконтрольного прогрессора Абалкина? Но я подкоркой чувствовал, что Лёве, чей организм только что поглотил таинственный прибор Странников, теперь не страшны жалкие свинцовые пульки землян. И даже мелькнула идиотская мысль о серебряной пуле. Вспомнились наставления шефа: «Нам разрешается прослыть невеждами, мистиками, суеверными дураками. Если в нашем доме вдруг завоняло серой, – мы обязаны предположить, что где-то рядом объявился черт с рогами, и принять соответствующие меры, вплоть до организации производства святой воды в промышленных масштабах». Вот только поможет ли теперь водичка?

   Майя медленно обернулась, на ее лице играла улыбка, не предвещавшая моему начальнику ничего хорошего. Парочка встала на ноги, все так же держа друг друга в объятиях. Было видно, что Майя нарочно прикрывает своим телом возможного врага человечества.

   – Мак! – скомандовал старик, отвечавший за безопасность планеты. И этой команде я обязан был подчиниться. Я попытался схватить гражданку Глумову, да, вот так, отвлеченно, гражданку, мешающую ответственным лицам выполнить свой долг. Но позорно промахнулся! Это ошеломило меня, все-таки не мальчик в рукопашном бою. Пришлось даже слегка ускориться и повторить попытку. И опять промахнулся! На этот раз инерция движения была настолько сильной, что я пролетел несколько метров, пока не врезался бедром в стальную крышку лабораторного стола. Какие-то предметы упали на пол и что-то разбилось.

   – Массаракш! – я дико разозлился, задето было мое профессиональное самолюбие. Я даже унизился до нападения на Абалкина со спины, но промахнулся уже на целый метр и позорно упал, это не лезло ни в какие ворота!

   Наконец я догадался, что инопланетный подкидыш Абалкин использует старинную практику бесконтактного боя. Помню, я так и не смог ею овладеть. Зато матерый прогрессор новой школы, профессионал, да еще из лучших, кондиционированный для жизни в тяжелейших условиях военного времени, владел этой техникой блестяще. Мне приходилось прилагать изрядные усилия, чтобы удерживать его в своем темпе восприятия. По всему выходило, чтобы скрутить Лёву, потребуется согнать сюда весь наш оперативный отдел. Но даже тогда я не был уверен в успехе задержания.

   Кажется, это поняла и Майя Тойвовна, и она еще сильнее прижалась к груди спасенного ею друга. А тот вел её в каком-то странном танце, и эти движения гипнотизировали меня и сбивали с толку.

   – Ну, хорошо, – вдруг сказал Сикорски спокойным примирительным тоном. Он демонстративно опустил пистолет на пол и ногой оттолкнул оружие далеко в сторону. – Я согласен выслушать твои аргументы.

   – Позволь, – сказал Лев, мягко отстранил Майю и указал ей на кресло в дальнем углу помещения. – Сядь там.

   Майя Глумова покорно выполнила его указание. И тогда Абалкин повернулся лицом к «противнику».

   Теперь они стояли друг против друга на расстоянии десяти метров, как ковбои на дуэльном поединке. А я был в качестве секунданта. Только вместо кольтов у них был взгляд. Да, они стоили друг друга: Рудольф Сикорски, пожилой лысый человек – бывший резидент землян на планете Саракш, а ныне руководитель службы, ответственной за безопасность земной цивилизации в целом, член Мирового Совета и прочая, прочая...

   И мосластый мужчина с очень бледным лицом и длинными прямыми черными волосами, как у американского индейца – действующий прогрессор, прошедший все круги ада на планетах с низким индексом цивилизованности, что не могло не повлиять на его психику.

   А кроме того, и это самое главное, – возможно, прогрессор таинственной сверхцивилизации Странников, которых никто никогда не видел и не встречался с ними и которые оставили после себя в пределах Солнечной системы и ближайших звезд странные сооружения и загадочные артефакты, используя свой любимый строительный материал, не поддающийся коррозии, по сути, вечный. Названный землянами янтарином за янтарно-желтый цвет.

   Да и сам Лев Абалкин был не менее таинственным существом. Он только внешне походил на человека. На самом деле он – один из тринадцати так называемых «подкидышей», выращенных из оплодотворенных яйцеклеток вида хомо сапиенс, находившихся в эмбриональном сейфе совершенно фантастической конструкции, предположительно принадлежащий Странникам. Сейф, он же саркофаг, как его сначала назвали, случайно обнаружили на безымянном астероиде.

   А вот случайно ли? Это большой вопрос. И теперь руководитель КОМКОНа-2 намерен получить на него хоть какой-то ответ. Возможно, активированному подкидышу вместе с живительным импульсом была передана и «инструкция».

   Лев Абалкин открыл рот, словно хотел что-то сказать, но мне показалось, что он просто глубоко вдохнул, набрал в легкие воздух, как будто намереваясь нырнуть в некую пучину.

   И он в нее нырнул. Вернее попросту исчез из комнаты в мгновение ока. Раз – и нет его. Без звука и запаха серы. От неожиданности мы все трое одновременно вскрикнули: я, Экселенц и Майя Глумова.

   – Так я и знал, – проговорил Сикорски, когда мы все очнулись от столбняка. – Так и знал, что он выкинет какую-нибудь пакость вроде этой...

   Шеф поднял с пола пистолет, сунул в кобуру под мышкой. И повысив голос:

   – Ну, вот где он сейчас?! На Земле? Во Внеземелье? Может, он в данную минуту снимает с предохранителей какой-нибудь термоядерный реактор в плотно заселенной местности...

   Шеф мигом постарел еще лет на десять. Щеки совсем отвисли. Обычно светлые пятна на лысине стали темно-коричневыми. Кожа на лбу собралась в гармошку. Всё говорило о крайней степени отчаяния этого человека.

   Мне показалось, сейчас его хватит удар.

   – Экселенц, – подал я голос. – Не переживайте. Вероятнее всего, он просто улетел домой... к хозяевам... Возможно, то, что мы называем «детонаторами», у них, у Странников, служит транспортным средством. Все-таки Сверхцивилизация...

   Шеф уставил на меня свои круглые, неестественно зеленые глаза.

   – Ты действительно так думаешь? – сказал он глухим голосом. И в этом голосе чувствовалась такая сумасшедшая надежда, что у меня сердце защемило от жалости к нашему старику.

   – Конечно, – сказал я. – Элементарно. Не будут же они все время на ракетах, как мы, летать. Я думаю, этот эффект – исчезновение Абалкина – был нечто типа галактической телепортации.

   Экселенц устало присел на край лабораторного стола, тяжко вздохнул:

   – Элементарно... – передразнил он. – мальчишка... Эх, жаль, не успели мы с ним договориться.

   Все-таки шеф до мозга костей был профессионалом.

   – Вряд ли бы мы сумели его перевербовать, – заметил я. – Впрочем, у нас ведь есть еще другие «подкидыши». Куда лояльнее нам, чем Лев Абалкин. Во всяком случае, те, которых посвятили в тайну саркофага.

   – Вот в этом всё дело, – согласился шеф, но потом передумал:

   – А может, и не в этом... Господи! – подняв очи горе, простонал он, – как же меня замучили эти проклятые Странники со своими подкидышами! Может, действительно нужно было поступить с эмбрионами, как это сделали тагоряне?

   – Это не гуманно, шеф, – возразил я.

   – А тянуть из меня жилы, наматывать мои нервы на кулак сорок лет?! Это гуманно?! Сорок лет!..

   – Это наша работа... простите.

   – Что ж, ты прав. Это наша работа, наша проклятая работа: защищать Землю, человечество...

   – А как же я? – вдруг раздался голос у нас за спинами.

   Мы обернулись. Мы совсем забыли о ней. Майя Глумова забилась в дальний угол лаборатории. Лицо бедной женщины по-прежнему было мокрым, глаза опять неестественно скосились к переносице.

   Она говорила словно во сне, словно в трансе:

   – Кругом только и слышу – человечество, человечество, все во имя человечества, все на благо человечества... а как же я? Кто позаботится обо мне? О маленькой женщине по имени Майя? У меня не было мужчины, бог знает сколько времени! И вот прилетает этот... друг детства, деспот, который считал, что я его собственность, и он может пользоваться мной, как вещью, когда ему вздумается. Хорошо, я согласна даже на это. Раз я хоть кому-то нужна. Но вот приходите вы, защитники человечества, и отбираете его у меня! По какому праву, я вас спрашиваю, вы отнимаете у меня любимого человека?!

   – Майя Тойвовна, – Экселенц встал и с опаской приблизился к Глумовой. – Поймите же наконец, что он вовсе не человек...

   – Не человек? А кто же он, мой славный Лёвушка-рёвушка?..

   – Вот этого мы не знаем... пока.

   И тогда Майя Тойвовна Глумова закатила глаза и упала без чувств.

   * * *

   Утром следующего дня я положил на стол шефа рапорт о своей отставке и с объяснением причин такого решения. Пока Экселенц молча читал стандартную форму, я вкратце посвятил его в свои планы.

   Сказал в том смысле, что решил податься на Радугу.

   – Там сейчас такое строительство идет, – живописал я. – Планету полностью восстанавливают: сажают деревья, строят поселки и даже города. Вся молодежь туда слетается.

   – Ты разве молодежь? – снизошел до вопроса начальник.

   – Вас не поймешь, – обиделся я. – То обзываете мальчишкой, то...

   – ... стариком? – подсказал Экселенц. – Не стесняйся этого слова. Я не столь щепетилен в этом вопросе. Потому что действительно стар.

   Наконец он прочел и молча сунул мою писульку в резательную машинку.

   – Некогда нам сейчас сажать деревья, – сказал он, как всегда, не поднимая на меня глаз. – Даю тебе новое задание. – Помолчал. Две мощные складки кожи столкнулись на переносице. Набычился, выставив шафранную лысину. – Задание, возможно, опасное. И не только для тебя, но и для всех нас. Полетишь на Пандору, там работает смотрителем заповедника один из подкидышей. В суть дела он посвящен. Когда-то в порядке эксперимента ему раскрыли тайну его рождения. Спокойный товарищ, никаких истерик не закатывал. Думаю, он согласится стать нашим разведчиком. Поговори с ним, а потом, если получишь согласие...

   Тут шеф устремил на меня гипнотический взор.

   – ...И что потом? – сказал я, глядя на шефа, как кролик на удава.

   – Допустишь его к детонатору.

   – Вот значит как... Хотите заслать нашего казачка прямо в логово?

   – Существует ли база Странников, живых Странников, мы не знаем. Но попытаться можно. Поставишь перед ним задачу: если это возможно – вернуться обратно с информацией.

   – Если это возможно... – машинально повторил я.

   – Официальная легенда твоего вояжа – отпуск. Поохотишься там на тахорга...

   – Давненько я не держал в руках карабин. Впрочем, все равно охота теперь запрещена.

   Андрей и Сандро были потрясены, когда я переподчинил их Клавдию и объявил, что отбываю в отпуск на Пандору. «Шеф, если привезёте рога тахорга, – сказал Сандро, – мы их подарим Клавдию». – «А слабо подарить Самому»? – предложил Андрей. – «Трепачи, – сказал я. – С фоторужьем охотиться буду».

   Вечером я уже был на борту рейсового Д-звездолета, вылетавшего по маршруту «Земля – Пандора – Леонида». Впереди у меня была встреча с «подкидышем» и опасный эксперимент.

   6. Заимка

   Космодром на Пандоре находился на высоком базальтовом плато почти без растительности. А внизу джунгли казались пышной пятнистой пеной; огромной, на весь мир, рыхлой губкой; животным, которое затаилось когда-то в ожидании, а потом заснуло и проросло грубым мхом.

   Наша шумная компания отпускников-охотников: с ружьями, рюкзаками, а кое-кто и с собаками, едва уместилась в кабину старинного фуникулёра. Собаки перенюхивались, а люди, уже познакомившиеся в полете, прилипли к окнам, с любопытством вглядывались в бескрайнее море растительности, постепенно к нам приближающееся, по мере того, как кабина катилась по тросу, который крепился на мощных вышках, чередующихся, как верстовые столбы. Приемных станций по пути было несколько. Моя была, кажется последней. Называлась она как-то по-старинному « Заимка». Тут вообще все было под старину. Выдерживали стиль ретро. Вот и фуникулеры до сих пор действуют, как и сто лет назад, когда только устраивали охотничьи сафари.

   Убийственные маршруты просуществовали недолго. Общественность была недовольна, резко порицала убийства диких животных, даже таких опасных хищников, как тахорги и гигантские рако-пауки. В Спейс-Сети собирали подписи, чтобы запретить варварскую охоту, этот жестокий пережиток. В конце концов Мировой Совет вынужден был поддержать петицию, которая набрала 5 млн голосов, несмотря на довольно влиятельное лобби охотничьих союзов и туристических фирм.

   Тогда придумали компромисс. Охоту разрешили, но только с помощью усыпляющих дротиков. Препарат совершенно безвредный для животного, однако быстро усыплял самого матерого хищника. Охотник окольцовывал своего подбитого зверя, на кольце гравировалась дата и имя охотника, делал с ним сэлфи и счастливый возвращался на базу со снимком вместо реального трофея. Впрочем, трофей он получал на станции по предъявлении этого снимка. Нет снимка – нет трофея. Таков закон. Сам «трофей» был искусной подделкой. Обычно это голова тахорга килограммов до восьми весом: с рогами, клыками, шипастым костяным воротником.