Текст книги "Combat (СИ)"
Автор книги: Владимир Колышкин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)
– Радары засекли крупный движущийся объект. Идентификация сигнала показала, что это пассажирский лайнер, принадлежащий Федерации. Отсюда я делаю вывод, что побег федералов не был случайностью. Это была хорошо продуманная шпионская операция. Круизный лайнер – это замечательное прикрытие, чтобы без хлопот забрать на борт федеральную агентуру после выполнения задания.
Все присутствующие всполошились.
– Господа офицеры! – произнес Ведущий твердым как сталь голосом. – Слушайте мой приказ: Лайнер задержать и подвергнуть досмотру.
Среди офицеров начался переполох:
– Как задержать!?
– Как! Задержать?
– Как задержать-то?
– Руками! – гаркнул Базьяр. – Если по-другому не получится...
– Послушайте, блиц-полковник, Гаэтано, – мягко, как больному, сказал факел-майор Воблер, заместитель командующего по воспитательно-пропагандистской работе, – арест круизного лайнера, принадлежащего Федерации, может привести к международному скандалу. Это будет иметь тяжкие последствия для Директории...
– Разве я сказал "арест"?! – Гаэтано Базьяр аж подпрыгнул. – Я сказал "досмотр". Разве мы не имеем права проверить подозрительное судно, идущее через наше космическое пространство?
– Лайнер находится в нейтральном пространстве, – упрямился Воблер, – Я считаю, что подобные действия – досмотр судна в нейтральном пространстве – вредны делу Директории и потому я, как политофицер, поставлю вопрос о неправомерности приказа...
– Поставь, поставь, – осклабился блиц-полковник. – Если он у тебя встанет. Политические импотенты...
Воблер покраснел и так разволновался, что усы его топорщились, как у разъяренного кота. Ему до того хотелось кусаться, что он стал зубами стягивать перчатки, что ни когда не делал при людях, поскольку руки его были обожжены.
– Ну, швыряй свою перчатку, – ледяным тоном произнес полковник Смерть. – Я с удовольствием приму вызов. Будем драться в глухом тамбуре хоть на кортиках. Но только после операции... А теперь по местам!!!
И блиц-полковник лично врубил авральный ревун.
11
"13-го януария сего года круизный лайнер "Впечатление", следующий по маршруту Генриетта – Форган-2 – Альдебаран-6 – Феникс – Новая Голландия – Генриетта, всплыл из гиперпространства для запланированной подзарядки батарей в районе звездной системы Гентор. В 16 часов по корабельному времени нами был пойман сигнал "SOS". Запеленговав источник сигнала, мы выслали спасательные шлюпки, одна из которых обнаружила терпящий бедствие челночный корабль, порт приписки – планета Великофрикания. Мы приняли на борт 106 человек потерпевших. Позже выяснилось, что из этих 106 спасенных 16 человек заложники: 15 охранников лагеря и один член экипажа челночного корабля. Остальные – заключенные спецкаторжного лагеря, расположенного на планете Крэгар, входящую в сферу юрисдикции Великофрикании. Среди заключенных этого лагеря оказались трое граждан Федерации: капитан грузового корабля "Орел" Вёльд Хорнунг, штурман и второй пилот Гельмут Зальц и супермеханик Байрон Фалд..."
Старшая стюардесса Наташа Кольен зашла в каюту командира, неся поднос с дымящимися чашками кофе. Командир лайнера первый капитан Макс Верховен отодвинул электронный бортжурнал, который заполнял, взял одну из тонкостенных чашечек. Наташа улыбнулась Верховену лучшей своей улыбкой. Тот ответил тем же. Но не всегда Макс показывал свою слабость, чаще он был нарочито холоден к её флирту, как кофейная чашка из небьющегося и не нагреваемого фарфора в его руке. Он сделал маленький глоток, но ему показалась, что в пищевод попала изрядная порция расплавленного свинца.
– Прекрасный кофе, – севшим голосом сказал Верховен, краснея как рак. – Благодарю, девочка.
– Хотите, я вам подую? – простодушно предложила Наташа.
– Это уж лишнее, – выставив широкую ладонь знаком "стоп", ответил Макс. – Для охлаждения существует вентилятор.
Среди бездны приборов он отыскал и включил маленькие лопасти и поднес к ним чашку с кофе.
– Вы слишком много времени проводите среди бездушных механизмов, – сказала стюардесса Наташа. – А человеку нужно иногда хоть немного человеческой же теплоты...
– Наташа, как ты можешь такое говорить? Кому-кому, а уж тебе-то известно, сколько членов экипажа в моем подчинении, сколько обслуживающего персонала – все эти горничные, половые и прочая, прочая... И главное, я несу ответственность за 2000 пассажиров, которые находятся на борту. И после этого ты обвиняешь меня чуть ли не в механофилии...
– А теперь еще и эти беженцы, жертвы режима, – живо посочувствовала девушка.
– Да, кстати, как они там устроились? Нужна ли медицинская помощь?
– Кое-кому была нужна, а так все в порядке. Мы их хорошо устроили: граждан федерации поместили в свободные каюты бизнес-класса, а остальных разместили в третьем классе. Нареканий со стороны легитимных пассажиров не поступало.
– Ну и славно, – сказал капитан Верховен. – Однако бдительности терять не будем. Вы там при случае за ними приглядывайте, особенно за этим, как его?..
– Идол Карлок?
– Да-да, точно. Весьма неуравновешенный человек.
– Мерзкий тип! – содрогнулась стюардесса.
– Он что, приставал к тебе? – грозно спросил Верховен.
От рыцарского внимания со стороны своего кумира в груди Наташи потеплело, и вопреки законам конвекции это тепло опустилось куда-то вниз, вниз... Был великий соблазн сказать: "Да, этот негодяй домогался меня", но пришлось все-таки сказать правду.
– Нет, – ответила Наташа, опустив длинные ресницы так, что тени легли на розовые щеки. – Он только назвал меня "цыпочкой", а я не знаю, оскорбление это или комплемент?
"Хм, цыпочка, – подумал Верховен. – А она действительно походит на цыпочку, когда порхает по салону на пуантах..."
– Ничего, Наташа, потерпите немного. В ближайшем порту мы их всех высадим, кроме троих наших. Они полетят с нами прямо до Генриетты. Кстати, как тебе понравился капитан Хорнунг?
– Весьма достойный, мужественный человек, – радостно ответила девушка. – Мне такие очень нравятся.
Верховен нахмурился. Печальная тучка накрыла тенью синие озерца его глаз.
Наташа поняла свою промашку, быстро поправилась:
– Потому что он на вас очень походит. Так же благороден, силен, красив...
Верховен расцвел.
– Хорошо, – сказал он, вновь берясь за электронный бортовой журнал, – при случае, скажите ему, что я вечером его навещу.
– А я думала, что вечером вы... ты... навестишь меня... На ужин я хотела приготовить твой любимый ларгет с ореховым соусом.
– Натали, дружок, ты ведь знаешь, как я занят... Ну ладно, обещаю, едва выпадет свободная минута... Не грусти, цы... цыпленочек...
– Мама называла меня Коко.
– А меня в детстве прабабушка звала Медвежонок Гризли, – неожиданно для самого себя разоткровенничался Верховен.
Видя, что суровый командир немного оттаял, Наташа поспешила закрепить успех.
– Можно, я посижу у тебя минут пять? – робко спросила она.
– Конечно, присаживайся.
– Наташа села на мягкий диван, помассировала себе икры.
– Ой, мои ноженьки, мои ноженьки, как они устали, бегаючи по кораблю...
Макс Верховен украдкой бросил стыдливый взгляд на дивные ноги бортпримадонны.
– Кстати, Макси, профсоюз стюардесс собирается объявить забастовку, если компания не перезаключит с нами контракты. Мы добиваемся, чтобы в новом договоре убрали пункт, обязывающий бортпроводниц ходить на пуантах. В конце концов, мы не балерины. Вот, кажется, убила бы того негодяя, кто придумал это. Я уже смотреть не могу на эти свои тупорылые пуанты. Остроносенькие туфельки хочу! Макси, ты подпишешь нашу петицию? Нужно, чтобы и другие работники компании нас поддержали.
– Подпишу, конечно, нет проблем. Я и не знал, что это вас так волнует.
– Вот если бы все офицеры побегали целый день на носочках, тогда взвыли бы. Особенно, когда несешь поднос, того и гляди грохнешься.
– Хорошо, хорошо... хотя... это так красиво...
– Вот вы все такие, мужчины!
Верховен так устыдился упрека в мужском шовинизме, что не знал, куда себя деть. Спасли его неотложные дела.
Затренькал сигнал прямой экстренной связи с центральным постом. Верховен поспешно снял со стены трубку.
– Слушаю.
– Сэр! Докладывает второй капитан Эдгар Кобзец. Вахтенный из рубки доложил, что с левого борта к нам приближается палубный истребитель. Судя по бортовым знакам, принадлежащий ВКС Великофрикании.
– Объявите в служебных помещениях желтую тревогу.
– Есть, сэр! В служебных помещениях желтая тревога!
Первый капитан Верховен выскочил из своей каюты, на ходу застегивая китель. В длинном коридоре уже тревожно вспыхивали проблесковые желтые маячки и зудели короткими трелями зуммеры. Макс Верховен прыгнул в скоростной лифт, напрочь забыв Наташу и связанные с нею проблемы.
– Командир на мостике! – объявил один из офицеров, первым увидевший Верховена.
– Сидите, господа, – сказал командир, вставая на свое место. Взявшись на всякий случай за никелированную вертикальную штангу, Верховен бросил быстрые взгляды на обзорные экраны. На левом экране виднелся шедший параллельным курсом истребитель, ртутным блеском сверкавший в лучах прожекторов. Он казался игрушечным, не страшным, но вдруг как-то резко боком приблизился чуть ли не в плотную к лайнеру и предстал во всей своей грозной красе. Что-что, а смертоносные машины великофриканцы делать могли. В национальной принадлежности истребителя не было сомнений – на хвостовом оперении и крыльях виднелись крылатые быки на фоне двуколора.
К Верховену подошел второй капитан Эдгар Кобзец.
– Я вас предупреждал, сэр, что с этими беженцами у нас будут проблемы, вот, пожалуйста.
– Не мог же я взять трех наших граждан, а остальных выбросить за борт, – ответил Верховен.
– Справа по борту другой истребитель, – доложил первый пилот, – еще один заходит снизу.
– Сверху наседает четвертый! – доложил второй пилот.
– Еще два заходят с кормы: на пять и семь часов, – доложил третий пилот.
– Захват по всем правилам, – пробасил со своего места боцман.
Верховен подумал, что если бы не боязнь размазать по стенке какого-нибудь пассажира во время маневра, то можно было бы сейчас дать тормозной импульс на 0,2 секунды и, когда истребители неожиданно для себя окажутся далеко впереди на дистанции верного поражения, дать залп из плазменных пушек. Конечно, круизный лайнер не военный крейсер, но кое-какая защита от пиратов на борту имелась. Однако следующая четверка нанесет лайнеру серьезные повреждения. А когда подойдет крейсер их пославший, шансов выжить не будет совсем. А 2000 пассажиров – это... ДВЕ ТЫСЯЧИ ПАССАЖИРОВ!
Верховен подтянул к себе, висевший на витом шнуре микрофон экстренного оповещения.
– Внимание! Всем, кто находится на борту лайнера "Впечатление"! Говорит его командир, первый капитан Макс Верховен. Господа, прошу занять свои места и пристегнуть ремни безопасности, на корабле объявляется маневренная ситуация, возможны неожиданные крены и резкие толчки. Во избежание травм и увечий, настоятельно требую пристегнуться...
Мысленным взором Верховен "видел", как в ресторанах и барах лайнера приостановили обслуживание клиентов, в танцзалах и дискотеках музыканты нестройно прекращают играть, лишь басовый трубач и тарелочник еще продолжают свою партию, ничего не слыша из-за собственного воя и грохота, но и они начинают постепенно понимать, в чем дело, когда гаснут огни веселья и вспыхивают сигналы маневренной ситуации. Пока паники нет, люди полагают, что ситуация вполне штатная, пока штатная...
Командир корабля переключил тумблер и сделал еще одно объявление:
– Сервисному персоналу быть готовым к оказанию экстренной помощи пассажирам!
Верховен выключил громкую связь и объявил на мостике: – Приготовиться к погружению в гиперпространство!
Командир, однако, знал, что при столь тесном сближении с врагом гиперполе лайнера прихват с собой все истребители. Они потому и держатся так близко. Это понимали все и прежде всего – орудийные расчеты. Врага надобно пугнуть.
– Цели захвачены, ждем приказа на активизацию орудий! – доложили бортстрелки.
Верховен: – Активизировать орудия! Открыть амбразуры!
Вражеские аппараты прыснули в разные стороны.
Верховен: – Погружение! Глубина 200 мегаметров!
Боцман: – Есть! Глубина 200! Погружение! Минутная готовность!
Бортстрелки: – Истребители делают маневр на боевой заход!
Боцман: – Готовность 45 секунд!
Бортстрелки: – Еще четыре истребителя идут на сближение! Нас атакуют!!!
Все смотрели на Верховена. Он пристегнулся к штанге и продолжал стоять. Молча.
Четыре удара потрясли лайнер.
– Докладывают посты связи! Антенны дальней связи разбиты! Все три!
– Докладывает машинное отделение! Цепной генератор гиперполя поврежден!
Боцман: – Погружение невозможно!
– Приехали, – сказал второй капитан Эдгар Кобзец. – Надо было сразу шарахнуть по истребителям и нырять в гипер.
Верховен посмотрел на Кобзеца, глубоко вздохнул, досчитал про себя до пяти, выдохнул. Кобзец сконфуженно отвернулся. Но весь вид его говорил, что он остается при своем мнении, и, возможно, напишет рапОрт "О не полном служебном соответствии первого капитана Макса Верховена..."
Ох, уж это классическое противостояние второго капитана с первым! Века проходят, а страсти все те же.
12
Вахтенные стояли у трапа. Через широко распахнутые двери тамбура виднелась часть коридора, стены которого были отделаны дорогими породами темного дерева. На низком потолке горели роскошные хрустальные светильники. Потом пошли помещения – большие и малые залы, полы устилали мягкие дорожки, стены были увешаны гобеленами и картинами в золоченых рамах. Кругом стояли какие-то вазы, рояли, арфы и совершенно непонятные безделушки. Упадническая роскошь угнетающе действовала на его психику воина, привыкшего к спартанской обстановке крейсера: серые стальные стены, единственным украшением которых были декоративные заклепки.
Превозмогая психологическую тошноту, он шел важно, выпятив грудь, как голубь выпячивает свой зоб, поглядывал холодным, вопрошающим взглядом на людей в штатском. Обилие штатских было неприятно и казалось оскорбительным. Его сплин только увеличился при виде всей этой толпы иностранцев, которые говорили на непонятном языке, излишне громко и толкались как на рынке. "Ну и публика", – думал он.
Особенно раздражила его одна девочка. Со сдавленным вскриком "Ой, мамочка!", она бросилась из-под ног Базьяра в объятия какой-то женщины, может быть, матери, может быть, тетки. Женщина схватила девочку, обняла, спрятала за спину. Другие женщины – старые и молодые – все в роскошных нарядах, так же испуганно жались по стенкам, дико выпучив глаза, смотрели на него.
Кавалер ордена Железного меча, блиц-полковник, Гаэтано Каземиш Базьяр злился и недоумевал: "Что же это такое! Неужели я такой страшный? Может, я не брит?" Он провел ладонью по щекам и подбородку, ожидая ощутить колючую щетину, но нет, кожа была гладко выбрита и благоухала офицерским одеколоном, он это чувствовал свом носом – прямым, благородным, базьяровским носом, не каким-нибудь перебитым или кривым. "Так какого черта они шарахаются от меня, точно от прокаженного?!"
Единственное, что радовало глаз в этой удушающей обстановке, это его солдаты, бежавшие впереди, шпалерой выстраивающиеся вдоль пути следования своего великого полководца.
В самом большом помещении Базьяр остановился. Это был какой-то танцевальный зал, судя по тому, что была эстрада, на которой сиротливо валялись брошенные музыкальные инструменты.
Здесь они встретились: Ведущий крейсера "Бесподобный" – блиц-полковник Гаэтано Каземиш Базьяр и первый капитан космического круизного лайнера "Впечатление" – Максимилиан Верховен. Оба – в окружении своей свиты, подобающей их рангу. На взгляд Базьяра, офицерский состав лайнера не особенно блистал военной выправкой, но выглядели они все же лучше штатских увальней.
Первые лица представились друг другу.
– Чем обязан шумному визиту на суверенную территорию Федерации? – спросил Верховен.
Базьяр осклабился:
– Ваша так называемая территория, пролетая вблизи наших границ, предоставила убежище нашим государственным преступникам.
– Федерация и Директория не имеет договора о выдачи перебежчиков, кем бы они ни были.
– Хорошо, – согласился Базьяр, – это вопрос сложный и мы его пока оставим. Меня вообще-то мало волнуют эти скоты, но они захватили заложников. Требую вернуть лояльных граждан Великофрикании.
– Не возражаю, – ответил Верховен и дал распоряжение своим людям: – Приведите сюда всех, кто желает вернуться на родину.
Вскоре явились лояльные граждане Великофрикании. Их было шестнадцать человек. Пятнадцать охранников лагеря и один космолетчик – штурман захваченного челнока. Базьяр посмотрел на них холодным, брезгливым взглядом, потом кивнул одному из своих младших офицеров, чтобы он и несколько человек охраны проводил граждан на выход.
В числе освобожденных заложников был контролер-охранник Феран Зыбник, на чьем посту случилось чрезвычайное происшествие. И уж конечно ему, Ферану Зыбнику, по прибытии на место службы, придется строго, очень строго отвечать за "преступную халатность", "за ротозейство", "разгильдяйство". В общем, формулировки найдутся. Век премиальных не видать. А может, и под трибунал отдадут.
Быстро прикинув все "за" и "против", Феран Зыбник решил остаться. Легко раненый в бедро во время бунта, он хромал и, пользуясь этим, слегка отстал от коллег. И когда проходил мимо Верховена, упал перед ним на колени, моля предоставить политическое убежище. Первый капитан смутился и стал увещевать ничтожного человека.
– Встаньте, пожалуйста. Человек не должен ползать на четвереньках, подобно зверю... Никто вас не выдаст, если вы не желаете возвращаться.
Базьяр нахмурился.
– Кто таков? – спросил он.
– Разрешите доложить!? – подобострастно сказал один из охранников.
Базьяр кивнул, и охранник, несмотря на изрядную комплекцию, довольно резво подбежал.
– Докладывает Козой Маканор, старший контролер-охранник. Извольте видеть, ваше превосходительство, господин блиц-полковник, во всем виноват младший контролер Феран Зыбник, вот этот перебежчик. Это на его посту случилось ЧП. Проявил беспечность во время усиленной вахты, ваше превосходительство. Я его предупреждал...
– Ну-ка поди сюда, – скомандовал униженному Зыбнику блиц-полковник.
Тот поднялся с колен. Красивый статный мужчина. Он был бледен. Челюсть его мелко дрожала от страха. На щеке была ссадина в виде цветка – след от кольца Улля, когда Хорнунг ударил его. Заикаясь, Феран Зыбник доложил о себе.
Базьяр позавидовал его молодости, но отвращение побороть не смог. Не любил трусов.
– Кто тебя заклеймил?
– Не-не понимаю, о чем вы...
– У тебя клеймо раба на морде.
Феран Зыбник заплакал от непонимания и страха.
– Подбери сопли! – приказал Базьяр. – Виноват? Отвечай!
– Так точно, виноват. Но я сражался. Меня ранили...
– Молодец. Хвалю. Где старший?
Базьяр пощелкал пальцами и пред ним вновь предстал Козой Маканор.
– Так ты, стало быть, старший?
– Так точно, ваше превосходительство!
– И не ранен?
– Никак нет, ваше превосходительство.
– Оружие-то добровольно сдал?
– Да, но...
– Старший отвечает за все, – сказал полковник Смерть. Достал пистолет и в упор выстрелил в мощную фигуру Козоя. Тот рухнул, аж пол содрогнулся.
– Ты нужен дома, сынок, – вновь к Ферану обратился Базьяр, пряча дымящееся оружие в кобуру. – Ты обещал матери крышу починить. Возвращайся.
– Как... вы... узнали? – Благоговейным шепотом промолвил Зыбник. Он готов был целовать ботинки этого человечного, все знающего, все понимающего командира.
Утирая сопли, нарочито хромая, контролер Зыбник поплелся на выход в след товарищам, навстречу зыбкой своей судьбе.
Итак, – сказал полковник Смерть, – продолжим наши переговоры. Сейчас рассмотрим главный пункт: выдача опасных шпионов.
Базьяр развернул документы о розыске, взглянул и объявил имена трех граждан Федерации.
Верховен покраснел, держа руки за спиной, он сжимал кулаки. Что позволяет себе этот дикарь! – негодовал первый капитан. Как можно застрелить человека, вот так, не моргнув глазом, не выслушав объяснений... Непостижимо! Чудовищно!
Конечно, Верховен отдавал себе отчет, что эта демонстративная жестокость есть не что иное, как акт устрашения, направленный на то, чтобы сломить его, Верховена, волю и заставить выполнить все требования великофриканцев. Хотел бы знать Верховен, как далеко намерен пойти этот страшный человек, отстаивая свои требования?
Решая эту нелегкую проблему, Верховен прежде всего приказал своим людям убрать труп. Матросы лайнера собрались было выполнить приказ первого капитана, но Базьяр повелел обратное. Две воли столкнулись. Матросы Верховена и солдаты Базьяра стояли друг против друга, готовые бросится врукопашную. Верховен уступил. Но твердо заявил, что беженцев не выдаст.
– Хорошо, – сказал Базьяр, – немного отвлечемся... или развлечемся ха-ха-ха. Сейчас мы устроим танцы.
Базьяр посовещался со своими офицерами. Те кинулись выполнять его распоряжения. Вскоре зал стал наполняться публикой. Они жались по стенкам, шарахались от солдат, испуганно таращились на труп застреленного охранника. Последними пришли музыканты. Они нехотя взобрались на эстраду, взяли в руки инструменты.
– Что вы умеете играть? – спросил их Базьяр.
– А что вы желаете? – сказал руководитель музыкантов – длинноволосый пожилой молодой человек, с лунным блеском монокля в глазу.
– Что-нибудь из классических танцев.
– Вальс, танго, лесбинку, летку-енку, джибис?..
– Фриканку умеете?
– Попробуем, – ответил руководитель и махнул рукой своим товарищам.
Защелкали кастаньеты, музыканты ударили, дунули, растянули – одним словом, заиграли, неимоверно фальшивя поначалу, потом все более уверенно попадая в тон и ритм. Солировала рота, 17-ти струнный инструмент, корпус которого напоминал колесо. Полковник Смерть, выступая на полупальцах, быстро заскользил по паркету, держа осанку, картинно поставив руки. Танцуя, Базьяр выбирал себе партнершу, острым взглядом высматривая её среди собрания дам. Возле одной матроны остановился, взял её за руку, выдернул из толпы и, как коршун, потащил за собой безвольную добычу. Дама была ошеломлена столь грубым обращением, щеки её помертвели от бледности. Как испуганная лошадь, косилась она на труп охранника и вздрагивала от резких движений своего мучителя. Базьяр вращался вокруг дамы, точно петух, потом взял партнершу за талию, притянул к себе, потащил по залу, крутя в разные стороны. Партнерша закатила глаза и рухнула без памяти. Глубокий обморок освободил её от дальнейших мучений. Музыканты сбились с такта и остановились.
– Играть! – приказал Базьяр и двинулся за новой жертвой.
– Послушайте, вы! – вскричал Верховен, – Немедленно прекратите этот садизм!
Солдаты Базьяра наставили ружья на первого капитана.
– Позвольте мне, – выходя вперед, сказала стюардесса Наташа Кольен. – Я принимаю вызов.
Девушка попросила плед у какого-то старика, сидевшего в инвалидной коляске. Обернула пеструю ткань вокруг талии, завязала верхний конец узлом, получилось наподобие широкой длинной юбки с весьма соблазнительным разрезом.
– Наташа, как ты можешь?.. – возмутился Верховен.
– Хочу с ним танцевать, – упрямо ответила стюардесса. Вся мягкость её характера исчезла. Если надо, она умела постоять за себя. Взгляд карих глаз девушки был тверд, девушки, отважившейся на мужской поступок.
Базьяр пошел грациозным скоком вокруг новой партнерши. Девушка взялась за край подола, приподняла, растянула его, как птица распускает хвост, встала на носочки пуант и пошла, пошла, закружилась, вспорхнула, полетела. Незаметно кивнула музыкантам, чтобы они ускорили темп. Рассыпались дробным стуком кастаньеты, звонко зазвенела струнами рота, взвизгнула свирель. Базьяр делал па, тяжело отдуваясь. Очень скоро в глазах у него стало все мутиться. А темп музыки нарастал. Остановиться, подумал Базьяр, надо это прекратить. Но самолюбие вояки не позволяло отдать спасительный приказ. Остановиться – значит проиграть. Проигравший капитулирует. Этого допустить нельзя. Гаэтано Базьяр либо умрет, либо победит. Но как её победишь, эту чертовку. Проклятая девка танцевала без устали. Она бьет его же оружием. Он-то хотел лишь попугать их, немного поглумиться, сломить волю... А что получилось?..
Пляска продолжалась уже полчаса. Базьяр с ненавистью кидал взгляды на оркестрантов, но те, глядя в пол, что есть силы дули в свои дудки и били в барабаны. Расстреляю гадов! Всех расстреляю!.. Если жив буду...
И тут старший контролер-охранник Козой Маканор, будучи уже мертвым, устроил последнюю подлянку. Подставил соотечественнику подножку. Ну, подставил не подставил, но Базьяр споткнулся о его ногу. И упал. А может быть, как раз наоборот, Козой Маканор первый раз сделал доброе дело: спас жизнь Базьяру. И уж во всяком случае – помог сохранить лицо. Базьяр, конечно, проиграл, но достойно. Всякий может упасть, если кругом валяются трупы.
Солдаты помогли подняться своему полководцу. Красный, потный, с перекошенным ртом Базьяр был страшнее, чем сама смерть. Верховен решил, ну их к дьяволу, этих каторжников, преступников, отдаст он их этому вурдалаку. Но это будет последним рубежом отступления. Экипаж "Орла" он не выдаст, даже если... Если... Эх! Была бы связь, он, первый капитан, вызвал бы помощь. Прибыла бы эскадра Федерации, а, может быть, и целый флот. Поговорили бы с этими заносчивыми великофриканцами, выяснили бы, кто хозяин в Галактике... Но нет связи, и гипер поврежден. Мы – отличная мишень для истребителей этого психа... О как тяжко быть ответственным, решать за других.
– Ладно, – отдышавшись, сказал Гаэтано Базьяр, – первый раунд вы выиграли. Отдыхайте. Завтра начнется второй раунд переговоров.
– Мы можем приступить к ремонту повреждений? – спросил Верховен.
– Нет, не можете, – отрезал великофриканец. – И мой вам совет, хорошенько подумайте, иначе ремонт вам вообще не понадобится.
– Это угроза? – побледнел Верховен.
– Гаэтано Каземиш Базьяр никому не угрожает. Он выполняет свой ДОЛГ!
И тут выступил вперед Вёльд Хорнунг. Он был одет в желто-синюю униформу, какую носили офицеры лайнера. Серо-стальные его глаза с вызовом смотрели на Базьяра.
– Зачем откладывать, – сказал Хорнунг. – Мы можем решить проблему прямо сейчас.
– Вы кто? – Полковник Смерть положил руку на кобуру.
Я капитан грузового корабля "Орел", осужденный на каторжные работы вместе с членами моей команды. Это я организовал побег. Предлагаю вам обмен:
Первое, вы возвращаете мой "Орел" со всем грузом; второе, вы не требуйте возвращения каторжников... Взамен я отдам вам это.
Хорнунг протянул руку и показал Базьяру кольцо.
– Что это? – спросил Базьяр, собрав глаза в кучку, чтобы лучше рассмотреть вещицу.
– Это кольцо Улля.
– Объясни.
– Когда я был в духе и совершил побег, я долго скитался по дорогам метафизического мира. Однажды некая очень могущественная сущность подарила мне это кольцо, в знак доброго ко мне расположения.
– Знакомые феодальные замашки, – пробурчал Базьяр. – Теперь вы состоите у него на службе, если приняли подарок.
– Нет. С меня не брали никакой клятвы верности. С кольцом я могу расстаться, когда пожелаю.
– Вы что же, милостивый государь, – сказал Базьяр, начиная краснеть, наливаться яростью, – хотите какой-то безделушкой купить меня – офицера и потомственного дворянина с шестисотлетней родословной? Купить, как последнего вассала?!
– Успокойтесь, полковник. Давайте на этот предмет посмотрим с другой стороны. Не с точки зрения ювелирной, а с точки зрения военной.
В душе Гаэтано Базьяра еще бушевала буря оскорбленной чести, еще в глазах посверкивали молнии и с уст срывались затихающие раскаты проклятий... Но пробился лучик любопытства. Воспользовавшись наступившим штилем, Хорнунг поспешил объяснить, с чистой душой раскрыл некоторые тактико-технические характеристики прибора, который можно назвать "личным защитником".
– Возможности его фантастичны, – сказал в заключение федеральный капитан. – Готов продемонстрировать его работу прямо сейчас. Только прошу убрать толпу. Для посторонних это может быть опасно.
Полковник Смерть колебался лишь мгновение. С подозрительным прищуром посмотрел он на федерального капитана, выискивая в его глазах подсказку, где запрятан подвох, но в конце концов Базьяр вынужден был признать, что не встречал взгляда честнее.
– Покладно гири, – согласился Базьяр, сказавши это на своем диалекте, и отдал распоряжение своему младшему офицеру: – Пуздувахен зашейно алес фердунарро!
– Естублетто! – щелкнул каблуками офицерик и отдал гортанную команду солдатам, а потом еще и подгонял, не то штурмовиков, не то перепуганную толпу: – Гоп! Гоп!
13
Стоя возле стены на фоне пестрого ковра в ожидании расстрела, капитан Вёльд Хорнунг думал, скорей бы это кончилось, и тогда он увидит свой дом и бегущую навстречу жену...
Торс его нарочно был обнажен, чтобы ни у кого не возникало сомнений: а не спрятал ли он под рубахой броневые плитки.
Гаэтано Каземишу Базьяру было искренне жаль убивать этого мужественного человека, но он сам напросился. Чтобы оттянуть время и дать Хорнунгу одуматься и попросить пощады, блиц-полковник достал из кармана именной серебряный портсигар, блестящий осколок навсегда ушедшей эпохи; открыл его. Портсигар заиграл старинный гимн времен третьей империи "Боже, храни императора". Плохо гнущимися пальцами Базьяр вынул необычную, на взгляд Хорнунга, сигарету, две трети которой составлял длинный бумажный мундштук. Захлопнул музыкальный портсигар, постучал по его сверкающей крышке мундштуком, потом дунул туда, потом расплющил его, сначала в одной плоскости, затем – в другой. И лишь после этих ритуальных действий прикурил от зажигалки, которую поднес младший офицер.
– Ну что, начнем? – прищуривши от дыма один глаз, спросил Гаэтано Базьяр у пленника.
– Я давно готов, – ответил Хорнунг, выставив грудь, заведя руки за спину.
Блиц-полковник кивнул и нехотя ушел с линии огня. Сейчас же инициативу взял младший офицер. Он встал сбоку расстрельной команды и отдал солдатам приказ:
– Подтяжно!
