Текст книги "Другой"

Автор книги: Владимир Клименко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Клименко Владимир
Другой

Владимир Клименко

ДРУГОЙ

Предуведомление автора, сомневающегося в том, что оно необходимо

Вначале эти разрозненные листки бумаги посчитали очередной мистификацией. Потом, после тщательных исследований, о них перестали даже упоминать. Скорее всего, оригиналы сейчас хранятся в одном из государственных архивов с грифом "секретно", или что там еще пишут в подобных случаях. Но, к счастью, остались копии, которые при современном развитии Интернета просто невозможно уберечь от посторонних глаз. В комментариях к тексту профессора славистики из Карлова университета в Праге Павла Полнички говорится, что обнаруженная в библиотеке старых рукописей Вышеграда папка датируется девятнадцатым веком. Она содержит сто семь листов бумаги, отпечатанных типографским способом. Позже по конфигурации шрифта и способу печати, а также по качеству бумаги было неопровержимо доказано, что рукопись никак не могла появиться именно тогда. Мало того, ее нельзя отнести и к настоящему времени. Оставалось единственное предположение, что рукопись каким-то образом попала к нам из будущего. Кое-что мог бы объяснить введенный физиками в последние годы в обиход термин "ветер времени". Не этим ли фантастическим сквозняком занесены были листы то ли бумаги, то ли какого-то особого пластика в нашу современность? Не на это ли рассчитывал, когда вел свой дневник, оставшийся безымянным хранитель последней в мире библиотеки? Те, кто интересуется подобными парадоксальными явлениями, может сам без моей помощи ознакомиться с комментариями Павла Полнички, войдя в систему Интернета. Меня же заинтересовала страница из дневника, посвященная неизвестной книге. Но позже мне показалось, что, изъяв этот листок из контекста, я смогу его использовать в качестве предисловия к моей собственной рукописи, Что я и делаю.

"14 марта

Сейчас, когда надобность в искусственных носителях информации отпала, эта книга выглядит анахронизмом, но мне, хранителю рассыпающейся от старости библиотеки, человеку, привыкшему доверять печатному слову, она представляется одним из важных документов ушедшей эпохи – времени, образующим шаткий мостик между "до" и "после". Я еще помню годы, когда подобной литературой зачитывались миллионы людей, отыскивая в текстах подтверждение своим мыслям о правильности выбранного пути. Впрочем, встречалось немало и тех, кто, напротив, находил в этих книгах ошибочность суждений и оставался полностью уверенным в вымышленности событий и персонажей. Теперь уже трудно судить, кто из них был прав. Мир изменился настолько, что мне трудно становится двигаться вместе с ним, оказываясь каждый новый день за очередным горизонтом. Боги стали как люди, и люди стали как боги. Да и само понятие человек трансформировалось настолько, что иногда я задаю себе вопрос: кем же мы сейчас являемся на самом деле? Но ответить на него я не в состоянии. Единственной надежной опорой для меня остаются книги. Старые, наивные картонные шкатулочки с хранящимися в них листами бумаги. Когда-то они правили миром, бережно передавая от поколению к поколению накопленные человечеством знания. Как странно, что теперь они кажутся ненужной рухлядью, приметой далекой старины, в которую можно заглянуть, но уже никогда не вернуться. Не уверен, что события, описанные здесь, действительно имели место, как не уверен и в том, что их не было. Возможно, этот текст переделывался и переписывался не один раз и теперь уже фамилия автора не имеет значения главное, что каким-то непостижимым образом был обозначен путь, соединяющий несоединимое. Конечно, прежние поиски смысла жизни кажутся теперь детской игрой. Но ведь они и на самом деле были такими – человечество взрослело очень медленно, продираясь через массу заблуждений и ложных истин. И все же эта книга – то ли хроника, то ли фантастический вымысел – до сих пор привлекает меня. Иногда я бережно перелистываю ее ставшие хрупкими страницы, чтобы вновь и вновь убедиться в вещественности ушедших времен. Странно, но это так".

Часть I

Я В Ь

Степь

– Кто это там внизу, около засохшего дерева? – Не оборачивайся, лети прямо. – Давай спустимся к нему. – Не надо. Он – Другой! – Ну и что? Он совсем маленький и слабый. – Он жестокий и злой. – Он нуждается в помощи. – Не спорь попусту. Этот мир убили Другие. – Но если не поможем мы, он тоже может погибнуть. – Каждому своя судьба. И помни, он – Другой!

С вечера Млый намеревался как следует выспаться. За два дня шатания по сухому лесу, что ему Род безрезультатно запрещал делать, отдыхать приходилось урывками – и хотя волки в лес почти не заходили, дичи там давно не было, опасаться можно кого угодно. Особенно досаждали дны, чуть зазеваешься, напустят лихорадку или беспамятство – обратно тогда и не выберешься. Вернулся грязный, усталый. Чудом на второй день подстрелил зайца, но есть его пришлось сырым. Огонь в лесу разводить нельзя, от искры деревья могут вспыхнуть, как порох, и тогда от пала не убежать, разве что улететь, а летать Млый пока не умел. Он твердо верил, что пока. Научился же он у Рода немому разговору, когда и без слов можно позвать на помощь или услышать врага, научится и летать. Да и Стрибог, хотя и подсмеивается над ним, обещал помочь. Сам-то он умеет это делать не хуже Раха, а тот летает, как сокол. С этими мыслями Млый заснул, а когда проснулся, дом трясся, словно его подбрасывали, как горошину на решете, и, еще не поняв, в чем дело, Млый скатился с лавки на пол, но тут же вскочил на ноги и схватил меч. Еще не добежав до двери, он понял откуда шум и грохот, не в первый раз опять мары гонят оленей, норовя направить их на изгородь. Как ни спешил Млый, Род все равно опередил. Его голос слышался уже во дворе. Домовые повыскакивали из своих углов и метались по избе, норовя подвернуться под ноги, за печкой злорадно хихикал злыдень. Оттолкнув от двери сунувшегося было во двор домового, Млый пообещал себе, что завтра наконец займется злыднем всерьез, хватит слушать его завывания. Темное, почти всегда затянутое облаками небо, казалось, почти касалось крыши. Но вверх Млый сейчас не смотрел, он бросился на помощь Роду. Тот уже сунул два факела в постоянно тлеющий углями очаг, и те вспыхнули, треща смолой и чадя черным жирным дымом. Собаки у ворот и изгороди, заходились в бешеном лае, а в конюшне зло и одновременно испуганно храпели кони. – Держи! – крикнул Род и бросил Млыю факел. Ворота отворять не стали, топот нарастал и перешел в обвальный грохот. Калитка, прорезанная в массивных бревнах, скорее напоминала лаз, и первыми за ограду вырвались собаки, но тут же подались назад – лавина несущихся прямо на дом оленей готова была сокрушить все на своем пути. В одной руке Род сжимал широкий охотничий нож, другой высоко поднял над головой факел. Млый встал рядом, держа плюющийся искрами огонь в вытянутой руке. И в тот момент, когда уже не оставалось надежды на то, что олени повернут, – колеблющийся свет выхватывал из темноты губастые морды и отражался в безумных, ничего не видящих глазах – стадо вдруг разделилось на два потока и, охватывая широкой лавой ограду, понеслась по степи дальше. Млый не успел испугаться. Он привык. Олени проносились совсем рядом, его обдавало горячим дыханием. Животные бежали плотной массой и иногда сталкивались между собой, слышался костяной стук рогов. Род говорил, олени раньше здесь не жили, но, когда умер лес и земля стала сухой пылью, они пришли с севера – маленькие жалкие табунчики. Как они уцелели в холодные долгие годы, непонятно. Но потом появилась трава и олени расселились по всей степи. Правда, Род говорил и то, что олени раньше были другие, мелкие, с прямой спиной. А у этих горбы начинаются прямо за загривками, и рога, как копья. Знал Млый и то, что все звери когда-то отличались от тех, что он привык видеть. Названия сохранились старые, а над рассказами о том, как было, Млый задумывался не очень. Зачем ему старый мир? Иногда несущееся стадо выталкивало одинокое животное из плотной массы. Олень шарахался от огня факелов и вновь втискивался в бегущий поток. Род воткнул свой факел в землю и, приноровившись, схватил молодого бычка, оказавшегося совсем близко, за длинный острый рог. Он рванул его на себя, и олень, споткнувшись, упал на колени. Широкий взмах ножа завершил охоту не надо будет завтра идти в степь. Млыю тоже хотелось показать свое умение охотиться, и он, подражаю Роду, воткнул факел у самой изгороди, но Род предупредительно покачал головой одного оленя достаточно. Псы щетинились загривками и подпрыгивали от возбуждения, но уже не лаяли, а только угрожающе хрипели. Млый подумал, что стоит вернуться в дом опасность миновала, как Род вдруг прыгнул вперед и выхватил из-под самых копыт мару. Мара так увлеклась гоном, что в азарте приблизилась к воротам, и Род не стал мешкать. Он поднял над головой извивающееся черное тело. Млый в очередной раз поразился желтому холодному взгляду нежити, в котором, кроме ненависти, хорошо читалась разумная расчетливость. Черная короткая шерсть, почти собачья морда и длинные кошачьи лапы с втягивающимися когтями. Именно когтей и опасался Род, стараясь, чтобы мара не зацепила его. Он швырнул гибкое тело на землю, но мара перевернулась в воздухе и все же упала на лапы. В тот же момент Род обрушил на ее хребет свой могучий кулак. Кривые когти мары судорожно вытянулись в последний раз, а Род вновь поднял ее с земли, уже как тряпку, и, размахнувшись, бросил подальше от изгороди, за горбатые спины оленей. Стая мар взвыла. Около десятка тварей толпилось в отдалении. Их хорошо было видно через редеющее оленье стадо. – Все, – устало сказал Род. – Пойдем. Млый помог втащить во двор тушу оленя, и Род тут же принялся ее свежевать. Собаки, повизгивая, вертелись поблизости, но общая суматоха стихла. По степи, удаляясь, слышался вой мар. – Их каждый год все больше, – кивнул в сторону изгороди Млый. Расплодились, шагу ступить некуда. – А что им не жить, – Род привычно орудовал ножом. – Никто не мешает. Ты же на них не охотишься. – Еще чего! Какой прок от мар, одна вонь. Да и не боюсь я их. – Подожди, как-нибудь прихватят в степи, не обрадуешься. – Пусть сами меня боятся, – Млый положил меч на крыльцо и пошел в конюшню. Кони еще тревожно косили большими выпуклыми глазами, но уже не колотили копытами в доски денников. Млый подошел к своему любимому Рыжему и ласково провел ладонью по его горячей шее. Он пожалел, что не захватил с собой краюху хлеба, но решил, что угостит Рыжего утром, а сейчас и самому пора на боковую. Но уснуть еще не пришлось долго. Род возился в сенях, пристраивая мясо в кладовке, потом вошел в дом. Млый уже лежал на своей лавке, до носа натянув одеяло из оленьих шкур. – Не спишь? – Заснешь тут... На охоту завтра не пойдем? – Нет, конечно. Раз завтра получается свободный день, может, к Велесу съездим? У него новые жеребята в табуне. Он обещал. Коней в округе стало мало. Только у Велеса и можно разжиться. Но не за так. С месяц надо отработать табунщиком или отдариться мясом. Млыя больше устраивал второй вариант. – Ага, вот и получается, что одного оленя мало. – Да мы только посмотрим. Вдруг тебе и не приглянется никто. – Хорошо, – согласился Млый. – Утром договорим. Было слышно, как по углам вздыхают домовые. Род рассказывал, что когда-то больше одного домового в избе не жило. А потом... Потом Другие стали погибать, избы пустели. Домовые бродили между пустых дворов стаями. Ну и набились, куда только можно. Млый и сам – Другой. Хотя непонятно. Что он, Других не видел? Едва похожи. Живут хуже зверей. И не умеют ничего, совсем слабые. И злые. Рода боятся, и Велеса, и Мокошу. Да всех. Млыя боятся тоже. Какой же он Другой? Правда, все говорят, что он приемыш. И Род этого не скрывает, но воспитывает как сына. Таких домов, как у них, в округе несколько. Но все, кроме Велеса, живут одиноко, хотя и родня. Иногда ездят друг к другу в гости. Ездят – смешное слово. Это Млый ездит, а Велес или Перун, да кто угодно, могут обойтись и без этого. Они умеют. Раз – и в нужном месте. Как это у них получается? Млый представил, что и он так когда-нибудь сможет. А пока Род временами составляет ему компанию, тоже садится на коня. Сколько раз Млый спрашивал, откуда он здесь взялся, кто его родители. Если из деревни Других, то почему он на них не сильно похож. Там – одни уроды. У кого шесть пальцев на одной руке, у кого восемь. Есть высокие, как жерди, с гнущимися во все стороны суставами, а есть маленькие, как кадушки, с громадными головами. А есть и двухголовые. Хотя это как раз не удивительно. У Свентовита аж четыре головы, а он свой, мечом и копьем владеет так, что не устоять. И против Руевита не устоять, подумал Млый. Плохо еще Род меня оружием биться научил. Млый и сам не заметил как заснул. Спал, широко раскинув руки, ровно и спокойно дыша, одеяло сползло с крепкой мускулистой груди, и Род два раза подходил, поправлял, а один раз не удержался и ласково потрепал по русым прямым волосам, но Млый так и не проснулся. Утро как всегда началось с того, что Род выгнал Млыя во двор и заставил обливаться водой. Деревянная бадейка на цепи глухо ухала в глубину колодца, а потом Род подтягивал ее вверх, уже полной, одним широким рывком и переворачивал над головой Млыя. Тот стоял голый, вскинув к сумеречному небу руки, и ледяная струя лилась на макушку, растекалась по всему телу, заставляя охать от обжигающего холода. Затем наставала очередь Рода. Незаостренные тренировочные мечи, обычные полосы железа с рукоятками, уже лежали на траве рядом. – Тверже держи кисть! – командовал Род, отбивая нанесенный в полную силу удар. Он подпускал Млыя совсем близко, пользуясь тем, что тот в азарте лезет вперед очертя голову, и вдруг неожиданно ударял в грудь плечом. – Опять не устоял. Кто же так бьет? Ни хитрости, ни сноровки. Возьми второй меч. С двумя мечами Млый чувствовал себя увереннее. К тому же он левша. Туго придется Роду. Но и раскрученные в два сверкающих круга клинка только беспомощно звякали об мгновенно появляющийся в нужном месте меч Рода, высекая искры. Вот и опять обидная подножка. Лучше, хотя бы в шутку, ударил плашмя, чем сбивал с ног, как мальчишку. Он уже взрослый. Степного волка может задавить голыми руками, да и на медведя с копьем уже ходил. – Хватит! – приказал Род и кинул меч на траву. – Умойся. На завтрак полагалась каша. Млый кашу не любил, ни пшенную, ни полбу. Ему бы лучше мясо. Но Род ел сам и Млыя заставлял. И еще редьку сырую и репу. Одним мясом, по его словам, питаться нельзя – сила будет, а здоровья нет. Домовые подавали на стол вперегонки. Старались. Да и как не стараться, если больше деваться некуда. Плохого домового Род держать не станет. Разговор опять зашел о Велесе. Ехать или нет? Решили поехать. Давно не были. Один меч Млый прицепил на пояс, второй закинул на перевязи за спину. Еще боевое копье к седлу и дротики. Род кроме меча взял лук. С луком Млыю пока не справиться. Стрелять он умеет, но с Родом не сравниться. Тот бьет без промаха шагов на пятьсот, да так, что волка навылет. Да и мары с таким оружием близко не сунутся. Они умные. Вся нежить пришла из Нави. Что за чудная страна? Там кроме пакости и не водится никто. Рыжего из конюшни Млый вывел сам, а белого Буяна оставил на месте. Пускай Род с ним возится, уж больно злой. Чуть зазеваешься, схватит зубами, а зубы у него, как капкан. С мясом плечо вырвет. Вернувшись опять во двор с седлом в руках, Млый увидел около колодца Раха. Опять эти непонятные штучки. Откуда взялся, если еще минуту назад не было? И не прилетел даже, хотя умеет. Появился, и все. Рыжие волосы Раха пламенели, как костер в ночи, по обнаженным могучим рукам, казалось, пробегали искры, так блестела загорелая кожа. – Млый! – Рах сверкнул ослепительной улыбкой. – Племянничек! Гости на порог, а он в дорогу собирается. – Здравствуй, Рах, – Млый постарался выдержать серьезный тон и встретить гостя, как взрослый, а не восторженный мальчишка. – Прошу к столу с дороги. – К столу, – повторил Рах. – Некогда. Где Род? Опять волоты балуются. Нагребли камней на юге, крепость строят. – Да нам-то что за забота, – Род появился на пороге и, подойдя к Раху, крепко обнял. – Не в первый раз. Побуянят и успокоятся. – Не скажи. Они грозят реку повернуть. На юг, в суховей, в мои земли. Здесь тогда не то что олени, комары вымрут. – Тьфу, незадача! – Род запустил пятерню в свои длинные волосы. – Опять снова да ладом. Тогда уж тебе не ко мне спешить надо было, а к Свентовиту. Он с волотами быстро общий язык найдет. – Был уже, он тебя требует. – Ладно, – Род подумал и принял решение. – Мы-то, правда, к Велесу собрались, но раз такое дело... – Велесу что, ему не воевать, а с хозяйством возиться. Пусть Млый один едет. – И я с вами! – обиженно крикнул Млый, предчувствуя, что это не поможет. Не помогло, точно. – На коне три дня пути, – быстро сказал Рах. – Времени с тобой возиться нет. – Ну почему я не умею летать! – Млый в сердцах швырнул седло на землю. Обещали же научить! – Вот так? – улыбнулся Рах и вдруг с того места, где стоял, свечой взмыл вверх, только мелькнули мягкие сапоги возле самого лица Млыя. Тот задрал голову, видя, как стремительно уменьшается фигура Раха и вот-вот исчезнет в облаках. – Так! – снова крикнул он, когда Рах плавно опустился рядом. – Будет время и сумеешь. Я не могу передать тебе эти знания словами, их надо почувствовать. И заслужить тоже, – добавил Рах после паузы. – Ты же знаешь, я стараюсь! – Тихо, тихо, не горячись, – Род тихонько шлепнул Млыя по спине. – Мы же все равно не полетим, ты знаешь. А к Велесу сегодня не езди. Мары близко. Сейчас хоть и не ночь, все равно опасно. Останешься в доме за старшего, присмотришь. А я скоро вернусь. Хорошо? – Хорошо, – буркнул Млый, глядя в сторону. Глаза бы его не смотрели на этих взрослых. Он и так знает, что сейчас будет. Рах и Род встанут рядом и вдруг исчезнут. Не уйдут, не улетят, а просто растворятся посреди двора, как легкий туман под солнцем. Конечно, когда он, насупясь, повернулся, никого во дворе уже не было. Даже "до свидания" не сказали, как будто он домовой какой-то, а не Млый, приемный сын Рода. Пустое место, деревяшка. Самого-то Рода остальные уважают, он у них за старшего. Без его совета ничего не делается. Все идут к нему. И те, кто любит, и те, кто просто боится. Но ведь и Род отмечает не каждого. Мокошу и в глаза, и заглазно величает недоумком. К слову сказать, не зря. Млый Мокошу и сам понять не может. То оденется, как воин, и даже меч на пояс повесит, а то обрядится в женское платье и в таком виде месяцами шастает. То он добрый, как Род, а то злой, как упырь, не к дороге будь помянут. К Велесу Млый поедет обязательно. Не в его привычках менять решения. Подумаешь, Род запретил. К тому же, и не запретил вовсе, а попросил. Но ведь и Млый просил его взять с собой. Разве тот послушал? В сухой лес тоже запрещает ходить. А чего там боятся? Дны и во дворе достать могут, а в лесу теперь даже лешие не живут. Млыю же интересно знать, как далеко лес тянется и что за ним. Род рассказывал, что за лесом начинаются озера, а вокруг деревья стоят живые, с листвой. Здесь таких мало. И еще где-то там находится Алатырь-камень, предсказывающий судьбу. Об этом Млыю рассказали Суденицы, когда он пристал к сестрам с просьбой посмотреть его будущее. Может быть, просто отговорились от Млыя, чтобы отвязался, а, может, не врут. Собаки вертелись рядом, предчувствуя охоту. Зря суетятся, нечего сегодня в степи с собаками делать. А впрочем... Одного пса взять с собой можно. Раз Род не поехал, одному скучно будет. Кого выбрать, Вьюна или Разлетая? И тот и другой ходили у Млыя в любимчиках. Крупные, одного роста с волками, псы могли при случае схватиться и с марой, а уж зайца загнать или оленя, и говорить нечего. Пегий, коричнево-белый Разлетай и серый Вьюн, словно предчувствуя, что решается их судьба, не отходили от Млыя ни на шаг. Нет, обоих брать нельзя. Если начнут охоту на пару, их обратно не дозовешься, а скакать по степи весь день за оленьим стадом в расчеты Млыя не входило. В утешение Млый потрепал Вьюна по голове, и тот понял, отошел тихонько в сторону и сел, отвернувшись. Обиделся. Ничего, это ненадолго, до первой охоты. Оседлав Рыжего, Млый уже вдел ногу в стремя, но опомнился, крикнул Ворчуна, он у домовых считался за старшего. Ворчун степенно вышел на крыльцо и остановился, ожидая распоряжений. – Присмотришь за двором, ворота никому не открывать, злыдня не кормить! – Да он сам возьмет, – невозмутимо ответил домовой. – Вот приеду, я с вами разберусь, – пригрозил Млый. – Род вернется, скажешь – поехал к Велесу. Послезавтра ждите. – Род велел никуда не ездить. – А вот это не твоего ума дело. Ворота отворяй! Ворчун прошел к воротам и заскрипел затвором. Млый лихо вылетел из ограды и свистнул Разлетаю, тот в мгновение ока оказался рядом. Все, в путь! Небо и к полудню оставалось плотно затянутым тучами – привычная серая погода. Разъяснивалось редко. Но хорошо уже и то, что в последние годы стало теплее. Млый помнил, как иногда даже летом шел снег. Хлеб в такие холода родился плохо, и Другие в своих деревнях мерли, как бабочки-подёнки. Они хоть и работали, не разгибаясь, копошась на своих пашнях и огородиках, все равно не собирали достаточного для прокорма урожая. Род тогда им помогал, а особенно Велес. Было время, когда Другие сами делились урожаем и скотом, а теперь наоборот – им помогать надо. Велес вообще вел хозяйство на широкую ногу, у него Другие работали и учились. И еще Другие строили капища и ставили там идолов, которым молились. Млый как раз сейчас проезжал одно из них – на горе хорошо видна ограда из тесаных бревен. Это капище Мокоши. Смешно сказать, капища Другие ставят всем. И Перуну, и Роду, и Велесу, и Сварогу, и Мокоше, хотя польза им далеко не от всех. Мокоша, кстати, может и трясучку на деревню наслать, а может и защитить. Да ну его, что вспоминать. Одно, совсем маленькое капище Другие построили даже Млыю. Совсем глупые, разве он Род? Холмистая степь раскинулась широко. Были здесь когда-то и настоящие не сухие леса, а потом даже трава не росла. Сейчас травы много, но и она изменилась. Никаких цветов, ковыля или озерного камыша. Трава ровная, высотой в палец и очень плотная, скорее похожая на длинный мох. Она очень нравится оленям, а больше в степи почти никто не живет, если не считать зайцев, песцов, мышей и прочей мелочи. Ну и волки, конечно. Какая степь без волков. Рыжий неожиданно всхрапнул и пошел боком, коротко рыкнул у самого стремени Разлетай. Млый дернул повод, удерживая коня на месте, тот испуганно косил глазом и слушался плохо. Понятно, что учуял волков. Да вот и они. Волки выросли на вершине одного из холмов, как тени. Теперь они даже летом держатся стаями, одинокие логовища отошли в прошлое. За молодняком присматривает пара матерых, а остальные рыщут по округе, гонят дичь. Волков Млый не боялся. Он коснулся рукой дротиков, удобно ли достать, и снова понукнул коня. Погонятся, пожалеют. Стремительная тень промелькнула по земле, и тут же Млый понял, почему волки выскочили прямо на него. Вислоухий заяц, смешно подпрыгивая, проскочил почти под ногами Рыжего, а поздно увидевший его Разлетай впустую хлопнул челюстями. Заяц серым шариком покатился по степи дальше, и тут пес обиженно гамкнул и рванулся следом. – Разлетай! – закричал Млый, но было поздно. Увидевшие, что добыча уходит от них, за Разлетаем помчались волки. – Чтоб вы околели! – Млый хлопнул Рыжего ладонью по спине. – Давай! Стараясь не упустить Разлетая из вида, Млый погнал коня наперерез, поняв, что, поднявшись на холм, заяц, скорее всего, побежит потом по ложбине. Он обогнул пологий склон, и вновь Рыжий захрапел и взбрыкнул задними ногами с другой стороны тройка волков, поджидавшая в засаде, подключилась к погоне. Млый проклял ту минуту, когда решил взять пса с собой. Тот, ничего не видя и не слыша, почти настиг серый прыгающий комок и вдруг, коротко мотнув головой, рванул зайца за спину. Разлетай не успел насладиться победой, почти в тот же момент сзади на него навалились волки. Громадный бело-серый клубок покатился по траве, хрип и рычание слились в один неразборчивый шум, и Млый молил только об одном успеть. Пригнувшись к самой шее коня, Млый нащупал за голенищем сапога нож и крепко сжал его в руке. Он не стал спрыгивать на землю, а прямо свалился с седла в рычащую кучу-малу, полоснул клинком первую же подвернувшуюся волчью морду. Разгуляя катали по земле, как мячик. Млый увидел, как матерый зверь вгрызся псу в бок и, преодолевая боль в подвернутой при падении ноге, добрел, шатаясь, до сцепившихся – морды, лапы, хвосты, не разобрать – противников и всадил нож зверю под лопатку. Все смешалось в крики, возню, рычание и клацание зубов. Опомнился Млый уже тогда, когда двое серых бездыханно валялись на траве, а остальные, не переставая злобно хрипеть, отступили к вершине холма. Рыжего рядом не было. Глаза Разлетая от только что пережитого боя были красны, как два куска мяса, он нервно дрожал и вдруг заскулил, потянувшись мордой к боку. Шкура в этом месте была располосована так, что виднелись ребра. Пес тяжело дышал, а когда тихо подошел к Млыю, тот заметил, что и лапа сильно поранена – Разлетай хромал. – Ну что, доигрался? – сурово спросил пса Млый. – Набегался? Будешь теперь знать, как чужих зайцев гонять. Ладно еще цел остался. Он посмотрел на отступивших волков. Если те решат добычу дожать, придется трудно. Без коня они могут держать только оборону. К тому же, если подоспеет остальная стая, то никто, кроме Рода, их не выручит, а Род далеко. Млый постарался услышать Рода, но уловил только яростную злобу мар, уходящих на запад. Еще слышались бестолковое шевеление стада оленей за холмами и унылая обреченность Других в деревне около реки. Млый мысленно крикнул – может, хоть Мокоша услышит, он ближе всех, – но не получил никакого отклика. Волки, как и Разлетай, тоже зализывали раны. Похоже, им досталось крепко. Вдруг, словно по команде, они насторожили уши, мелкой рысцой поднялись на холм и скрылись за вершиной. Понятно, что подключились к погоне за Рыжим. Эх, коня бы только не загнали! Выхода было два. Первый – самый желанный – вернуться домой. Но до дома с хромающим Разлетаем не дойти, далеко. Второй – вынужденный – добраться до деревни Других, и там с денек переждать. Деревня укреплена, а в помощи им отказать побоятся. Осмотрев раны Разлетая, Млый убедился, что кожа только рассечена. Лапа прокушена насквозь, наступать на нее пес не может, но, если понадобится, Млый его понесет, а пока надо попробовать подняться на холм, оценить обстановку. Млый и сам чувствовал себя не очень хорошо – бедро жгло, словно каленым прутом, правая кисть саднила, долго еще придется вспоминать волчьи зубы, но на эти ссадины обращать внимание некогда, могут появиться враги и похуже. С удивлением Млый вспомнил, что в пылу схватки так и не пустил в ход ни один из мечей, дрался ножом, а ведь мечом позже, когда встал над этой кучей-малой, действовать было бы сподручнее. Ну да теперь думать об этом нечего, пора уносить ноги. Солнце, словно нехотя, расплавило низкие облака, проделало в них неровную дыру и теперь виднелось в проеме туч, как большой оранжевый пузырь. От холмов потянулись мягкие тени. Деревня располагалась где-то на западе, значит, солнце должно оставаться за спиной, решил Млый и медленно, так чтобы Разлетай успевал за ним, перевалил через гребень. Ни волков, ни Рыжего видно не было. Загонят коня! Хотя это сделать и не просто. Одна надежда, что тот направился домой. У самой подошвы холма из земли выбивался родник. Вода сочилась сквозь поры земли, образуя небольшой бочажок. Если осторожно зачерпывать воду ладонью, не поднимая со дна мути, то можно напиться. Млый так и сделал, потом к воде жадно припал Разлетай. Еще раз прислушавшись к степи, Млый не уловил опасного приближения мар, их бег ощущался все слабее, и это хорошо, но зато появилось другое, не совсем ясное чувство опасности, а что это было на самом деле, Млый понять не мог. Так или иначе, долго на месте стоять нельзя, надо идти. В отдалении двумя разноцветными пятнами – рыжим и черным – мелькнула пара песцов. Песцы охотились на мышей, но, увидев Млыя и собаку, поспешили скрыться. Раньше здесь песцы не водились, а были лисы, но этого Млый не помнил, как не помнил и того, что звери когда-то имели одну масть. Сейчас песцы даже из одного выводка могли быть любой окраски, даже полосатые. Вновь показалось капище Мокоши. Все верно, чуть дальше должна располагаться и деревня. Когда над очередной вершиной холма стали видны острые зазубрины частокола, окружающего дома, Разлетаю стало совсем плохо. Он уже не мог идти и часто останавливался, вывалив язык и тяжело дыша, так что Млый вернулся немного назад и сгреб его в охапку. Разлетай благодарно лизнул Млыя в лицо. Чувство тревоги так и не покидало Млыя, он постоянно оглядывался, словно опасаясь неведомой погони, но горизонт оставался чист. Только большой белый коршун неторопливо чертил широкие круги на юге, ветром его постепенно сносило к деревне. Лишь только показались ворота, раздался пронзительный крик часового. Иного ожидать не приходилось. Поди ,разберись на расстоянии, кто идет, друг или враг. Млый не числился ни среди тех, ни среди других. Он был Млый, воспитанник Рода, а Род для Других и сам Другой, значит это же правило распространяется и на Млыя. Его узнали, когда он подбрел уже совсем близко. Постепенно невидимые из-за частокола воины один за другим стали опускать копья. Потом открыли ворота. Створки распахнулись со скрипом, и Млый ступил на знакомую по прежним посещениям улицу, заполненную народом. Воины стояли впереди, за их спинами толпились женщины и дети, никто не говорил ни слова. Придурковатый трехрукий страж молча ткнул в сторону Млыя третьей, росшей прямо из груди и лишенной локтевого сустава рукой, требуя остановиться. – Мне нужна помощь! – сердито крикнул Млый и опустил Разлетая на землю. Волки! – Мы знаем тебя Млый, приемыш Рода, – сказала, протиснувшись вперед, согнутая в пояснице, как надломленный сук, старуха. Зубов у нее почти не сохранилось, из-под ветхой косынки неопрятно торчали редкие пряди волос. Она буравила Млыя взглядом, как будто тот был упырем. – Но почему ты пришел пешком, и где твои подарки? – Подарки потом, – эти Другие такие жадные, подумал Млый – а пока мне нужна защита. Завтра за мной приедет Род. По толпе при имени Рода пронесся легкий шум. – Мы верим тебе и у тебя будет защита, – старуха бесстрашно подошла к рычащему от боли Разлетаю и наклонилась над ним. – Будет защита, повторила она. Стало слышно, как, скрипя, закрываются ворота. Млый стоял среди странного народа, переводя взгляд с одного лица на другое. Ни одного нормального. Почти все деформированы, во всех глазах испуг и недоверие. А разве они его не знают? Сколько раз, возвращаясь с охоты, он с Родом заезжал сюда, делился добычей. Случалось, приезжал и с Велесом на подводе, груженой мешками с зерном. А сейчас он впервые в жизни пришел сюда, чтобы попросить помощи для себя и своего пса, но с пустыми руками, и сразу его встречают совсем по-другому. Разве это справедливо? Он вдруг вспомнил, что старуху зовут Анна. Точно. Она в деревне почитается за старшую. Лечит этих недоумков, делит между домами добычу. С ней Род обычно и разговаривал. – Пойдем со мной, – Анна, кряхтя, распрямилась. – У меня есть нужная трава. Вылечим твоего ублюдка. Млый хотел обидеться. Это Разлетай-то ублюдок! Но сдержался, вспомнив слова Рода о том, что все Другие – убогие, не нужно принимать их слова всерьез. Молча взяв пса на руки, он послушно пошел за старухой. Толпа расступилась, и он прошел мимо воинов, вооруженных копьями и ножами, некоторые были с луками. Оружие сделано кое-как, с его мечами не сравниться. Род учил их кузнечному делу, но все у Других выходило как-то не так. Металл брали из старых машин. Остовы непонятных механизмов можно найти в степи, где они превратились за долгие годы в ржавые нагромождения истлевающих деталей. Не всякое железо годилось. Попадались и такие куски, что не теряли своего блеска, несмотря на непогоду, но, как правило, из них сделать ничего нельзя. Не берет никакой резец, и в горне тоже переплавить невозможно. Млый остановил взгляд на одном из воинов, чей голый череп сверкал, как начищенный кусок меди. В руках тот держал толстую палицу, утыканную как раз такими неподдающимися времени шипами. Интересно, где взял? Эти шипы можно использовать и как наконечники для стрел. Громадные надбровные дуги почти полностью скрывали у мужчины глаза, но в остальном он был сложен почти нормально. Млый решил, что поговорит с ним потом. Дома начинались сразу за небольшой площадью перед воротами и вытягивались в нитку улицы. К каждому дому прилегал огород. Скота почти не видно. Зря, видно, Велес каждый год отправляет в эту деревню молодняк. Не выращивают съедают. Старуха не шла, а волоклась мимо изб, тяжело опираясь на клюку. Разве такая кого вылечит, сама еле ноги таскает. Но Млый знал, что Другие обладают кое-какими знахарскими секретами. Есть надежда. Наконец добрались до нужного двора. Млый обернулся, толпа шла за ними следом, соблюдая приличное расстояние. И где, спрашивается, у них женщины? Ни одной девушки, какие-то образины в платьях непонятного возраста. То ли дети, то ли старухи. От ворот, завидев Млыя, как раз шарахнулось такое странное существо, только подол мелькнул, но Млый все же рассмотрел, что это, скорее, девочка, только вся правая сторона ее тела, как бы усохла – тоненькая ручка, неестественно вывернутое плечо, а лица и вовсе не разглядеть. – Внучка, – кивнула Анна, заметив, как Млый проводил девочку взглядом. Да тебе то что, ты ей не жених. Не жених, точно. Млый про себя подумал, что здесь ему невесту не подыскать. Да и вообще это вопрос особый. В своих деревнях Другие, как правило, жили семьями, а Род, Стрибог, да почти все, кого он знал близко, предпочитали оставаться бобылями. Нет, женщины были. Случалось, брали и кого-нибудь из Других, но редко. На эту тему разговор он пока с Родом затевать не решался, а тот молчал. Раньше этот вопрос не волновал Млыя совсем, а сейчас он чувствовал, что в его душе и теле происходят какие-то изменения. Что-то вроде чувства опасности – страшной и желанной одновременно. Старуха вошла во двор и направилась в сарай, жестом показав Млыю, чтобы тот пока оставался на месте. Тот опустил Разлетая на землю и выпрямился, оглядываясь. Все в этом дворе было похоже на то, что Млый привык видеть и дома. Колодец, хозяйственные постройки, изба с крыльцом в две ступени, летний очаг. В дверях мелькнул домовой и пропал, спрятавшись за косяк. Очень робкий домовой и ненадежный – это Млый почувствовал сразу. За избой начинался огород с чахлыми кустиками зелени. И ограда, и дом были кособоки, словно делались кое-как, временно, а между тем Другие жили здесь давно, по крайней мере, все те годы, что Млый помнил себя. Через минуту Анна вышла из сарая, держа в руках треснувшую фарфоровую миску с какой-то жидкостью и тряпку. Миска явно была из тех вещей, что еще часто встречаются в хозяйстве Других, – древних вещей, которые можно отыскать в заброшенных городах, а иногда найти прямо в степи. Род тащить в дом такую рухлядь избегал – почти все, чем они пользовались, он изготавливал сам или брал у родственников. Каждый из них владел каким-нибудь ремеслом особенно хорошо, хотя, в общем-то, при надобности могли обойтись без обмена – и Перун, и даже Мокоша мастера на все руки. Про старые города Млый знал мало. Род не очень охотно отвечал на его вопросы о том, как было раньше, и Млый понял одно – из городов вся беда и пошла, а раз так, то и говорить тут особенно нечего. Про себя он давно решил, что побывает все же как-нибудь в старом городе обязательно, а пока некогда – сухой лес привлекал больше. – Подержи пса, – приказала старуха и начала смазывать края раны жидкостью, в которой густо плавала какая-то трава. – Крепче держи да за морду, вон зубы-то какие. Разлетай вырывался и взвизгивал, рычал на Анну, и одновременно виновато норовил лизнуть руку Млыя, но потом затих и только мелко дрожал, когда тряпка прикасалась к рассеченной коже. – Пока все, – Анна с трудом распрямилась и уставилась на Млыя. – Теперь твоя очередь. Из той же миски она зачерпнула пригоршню и припечатала ладонь к бедру Млыя – того словно ожгло, он дернулся и приготовился заорать, что негоже лечить собаку и человека одним лекарством, но осекся, увидев глаза старухи. – А ты что, из другого теста? – спросила она насмешливо. – Те же мясо да кости. Или ты бог? – Бог? – растерялся Млый. – Кто сказал бог? – Ну не Род же! – При чем тут Род! – Млый рассердился. – Вот и я говорю, – старуха неспешно отошла и присела на лавку у крыльца. – Ты – Млый, приемыш. – Да, приемыш, – Млый вспомнил, что он уже не мальчишка и, преодолев гримасу боли, постарался придать лицу подобающее выражение. – Но – не Другой! – Конечно, – старуха вытерла край губ платком. – Как же, разве Другие в доме у Рода живут? – И тут же колюче спросила: – И кем ты себя считаешь? – Я? – растерялся Млый. – Ну, приемный сын. Дом Рода – мой дом. – Твой дом тут! – Анна кивнула на избу. – Здесь твое место. Ты хоть знаешь, откуда ты взялся? Млый отрицательно покачал головой. Вот ведь как получается. Не один раз он спрашивал у Рода и у Велеса, кто его родители, но так внятного ответа и не дождался. А теперь получается, что какая-то грязная старуха попрекает его тем, что он воспитывается у Рода. Может быть, он и правда Другой и даже родился когда-то в этой, например, деревне. Нет, такое невозможно. Врет Анна. – Посмотри, – сказал он и гордо выпрямился. – Разве я похож на ваших мужчин? Разве может кто-нибудь из них биться так, как я, мечом или копьем? Разве у меня кривые руки или три глаза вместо двух? Я такой же, как Род, и умею делать все, что умеет он. Здесь он, конечно, прихвастнул. С Родом ему пока не сравняться, но и терпеть старухино нахальство ни к чему. Сама не знает, что говорит. – А разве у тебя имя? – вновь с плохо скрываемым торжеством спросила Анна. – Млый – это кличка. Млый совсем обиделся. Зря он пришел в деревню, надо было все же попытаться добраться домой. Никогда он Других не любил и не понимал, зачем с ними возятся Велес и Род. Пусть живут, как знают. Вот и теперь вместо нормального разговора у них со старухой завязалась какая-то свара. Не будет он с ней спорить, и все. – Я – Млый... – назидательно начал он, собираясь окончательно указать Анне на ее место. – Ну да. Малой, малый, малыш. Млый. Юноша осекся. Чего угодно он ожидал услышать, только не это. – А почему это не имя? – растерянно спросил он. – Потому что его тебе дал Род, а он не из наших. Он жил здесь когда-то и снова пришел сюда. Пришел тогда, когда о нем почти забыли. Но он заставил вспомнить. Мы поклоняемся ему как богу, и, может быть, он и на самом деле бог, но он не наш. – Тогда кто же он? – А почему бы тебе самому не спросить его об этом? Он знает многое. Он защищает нас от Нави. Он и такие, как он. Род учит нас делать оружие и плуги, Велес растит скот и возделывает пашню, Свентовит не пускает к деревням волотов и противостоит марам. Мы выжили, потому что они рядом, но когда-то все было по-другому. – А как было? – вновь сорвался вопрос с губ Млыя, хотя он только что поклялся ничего больше не спрашивать. – Я тебе сказала достаточно, остальное поймешь сам. Если поймешь, добавила старуха. – Но одно я знаю точно – ты такой же, как мы. Наши люди похожи на уродов не потому, что были такие всегда, и ты зря гордишься тем, что не походишь на нас. Говорят, что ты упал с неба и Род подобрал тебя совсем маленьким. А об остальном я не знаю ничего. У Млыя было еще много вопросов, но Анна неторопливо прошаркала в избу, всем видом показывая, что разговор окончен. Млый остался во дворе, где на подстилке из грязной соломы тревожным сном забылся Разлетай. Отовсюду слышались звуки деревенской жизни – скрипел ворот колодца, переговаривались за оградой люди, где-то около площади в землю вбивали очередной столб укрепления и глухо ухала свая. Внезапно Млый подумал, что смог бы, наверное, здесь жить. В деревне много людей, а они с Родом совсем одни. И Сварог живет одиноко, и Рах, а Свентовит вообще бесконечно странствует по степи, неся дозор, и в своем доме ночует реже, чем под открытым небом. Не оставалось сомнений и в том, что старуха знает больше, чем сказала, но станет ли она говорить еще? Разлетай настороженно дернулся, когда Млый направился к калитке, но тот велел псу оставаться на месте, а сам вышел на улицу. Идти за Анной в избу не хотелось, во дворе больше делать было нечего, и, несмотря на саднящую боль в ноге, Млый решил пройтись по деревне – когда еще представится такой случай. Любопытствующая толпа уже рассеялась, люди занялись своими делами, и Млый беспрепятственно прошагал до самой площади, так почти никого и не встретив. Мелкие деревенские собаки, больше похожие на песцов, пугливо тявкали из подворотен, пару раз из-за оград – Млый хорошо это чувствовал на него украдкой смотрели, но больше ничего странного не происходило, Другие разбрелись по своим избам и огородам, а воины работали на площади, возясь с укреплением. Его появление перед воротами Другие встретили тяжелым молчанием. Млый и сам не знал, что следует говорить. До этого дня общение с Другими обходилось почти без слов. Даже Род больше молчал, чем говорил, приезжая в деревню. Да и не задерживались они здесь дольше, чем требовалось для дележа добычи. Теперь об этом Млый пожалел. Некоторые лица воинов были смутно знакомы, некоторые, казалось, попадались в первый раз, но Млый заметил, что никто не смотрит ему в глаза. Мужчины торопливо отводили взгляд, всем видом показывая, как они заняты. Странно, разве он враг? Тяжелое заостренное кверху бревно, как ни старались удержать его вертикально, кренилось вбок. Появление Млыя привело всех в замешательство, и вдруг бревно резко качнулось, повалившись на удерживающего его со стороны ворот низкорослого мужчину так, что тот от неожиданности разжал руки и упал на спину. Млый не собирался вмешиваться в дела Других, но крик: "Держи!" и для него самого прозвучал как команда. Он стремительно шагнул вперед и подставил плечо под наклонившийся столб, и в то же мгновение еще двое мужчин отскочили в сторону, словно Млый мог причинить им вред. Оставшись один на один с навалившейся на него тяжестью, Млый вдруг понял, что бревно ему не удержать. Это был толстый ошкуренный ствол дерева восьмиметровой длины, и Млый закачался, упершись изо всех сил ногами в землю. Мышцы на руках и спине вздулись буграми, сапоги скользили по утрамбованной площадке. Еще можно было, резко оттолкнувшись, отпрыгнуть в сторону, предоставив бревну возможность рухнуть и никого не задеть, но Млый чувствовал, что если сделает это, то враждебность Других только усилится. Так он и стоял, проклиная себя за глупую услужливость, заставившую его броситься на помощь, с каждым мгновением чувствуя, как все ниже и ниже наклоняется ствол, заставляя все сильнее сгибать колени. Неизвестно, чем бы закончилось это противостояние, но в самый критический момент один из воинов, тот самый, которого Млый отметил раньше в толпе и решил с ним поговорить, вдруг преодолел всеобщее оцепенение и, подскочив к юноше, подставил свое плечо под бревно. Следом на помощь бросились еще двое, а затем подбежали трамбовщики и стали сваями уминать землю. Когда стало ясно, что больше бревно никуда не упадет, Млый смущенно улыбнулся пришедшему на помощь воину. Был тот массивен и широк в плечах, одного роста с Млыем, и когда юноша поблагодарил его, что не заставил испытать позора, только глухо хмыкнул себе под нос и совсем по-свойски хлопнул Млыя по плечу. – Я думал сначала, ты справишься, – сказал он наконец, оценивающе оглядывая юношу. – Род бы справился. – Может быть, – Млыю не понравилось, что его опять сравнивают с Родом. – Справился бы, – уверенно продолжил мужчина. – Но ты такой же, как мы. – Наверное, – Млый устал спорить в этот день. Захотелось вернуться во двор к Анне. – Но Род сейчас далеко. Его Рах позвал биться с волотами на юге. – С волотами? – обеспокоился трехрукий, услышав это и на сторожевой башне. – А сюда они не придут? – Да справятся с ними Свентовит и Род. Не впервые. – Юноша растер отдавленное плечо и тут же болезненно сморщился еще и от боли в раненой ноге. – Ты где такие шипы достаешь? – спросил он у своего нежданного помощника, чтобы переменить тему разговора, и кивнул на палицу, аккуратно прислоненную к ограде. – Из таких наконечники стрел можно делать, сносу не будет. – Могу показать, – подумав, сказал воин. Глаза его Млыю так разглядеть и не удалось, но, показалось, в них блеснул веселый огонек. – Там еще есть. Только вот выдирать трудно. – Ну, это уж как-нибудь... – Млый осторожно потрогал шипы. – Острые. – Да, но надо подтачивать, а металл очень твердый. Напряжение первых минут спало, и Млый увидел, что на площади появились дети. У Других детей всегда было много, а вот у Рода или у Велеса ни одного. Млый тоже рос один и никогда не играл со сверстниками. Сколько он помнил себя, его товарищами по первым играм были взрослые. Да и играми его боевые упражнения назвать трудно. Еще он обучался ремеслу, умел мять глину и делать из нее посуду, раздувать кузнечный горн и закалять сталь, ездить верхом и даже принимать роды у коров и кобыл, а вот так просто бегать по улице без цели и занятия ему не удавалось никогда. – Скажи, – неожиданно для самого себя спросил он, – почему вы такие разные? Много больных и слабых. Раньше, говорят, было не так. – А мы и сами не знаем, – вдруг выкатился из общий толпы мужичок, чуть достающий Млыю до пояса. Большая голова едва держалась на тонкой шее и постоянно свешивалась набок, словно готовое сорваться с ветки яблоко. Раньше машины все делали, а потом сломались. Вот мы и ковыряем землю руками. – Помолчи, – остановил мужичка воин с палицей. – Знаем, что было когда-то по-другому. Людей было много, и города большие были, и вещей всяких полно. А потом пришла долгая зима и мор, и голод. А те, кто выжили, остались калеками. И дети теперь рождаются калеками. Может быть, совсем бы погибли, да Род стал помогать. – А до этого не помогал никто? – Зачем тебе это? Про то, как раньше было, в книгах написано. Только эти книги читать не всякий умеет. Да и сохранились они лишь в городах. А туда лучше не ходить, там еще страшнее, чем в степи. Анна рассказывает, что из городов пошла вся зараза. Вода стала ядом, изменились звери и птицы, и люди стали другими. Все стали другими, кто выжил. А выжили немногие. Это Млый знал и так. Кое-что Род ему говорил. Он опять прислушался. Юноша почувствовал, как стадо оленей, вновь чем-то встревоженное, рванулось через холмы в сторону сухого леса. Но их испугали не мары. Мар не слышно. И не волки, а что-то страшное и неотвратимое, надвигающееся с востока. Если мысленно провести прямую между стадом и этим чем-то, то деревня как раз оказывалась посередине линии. – В степи ничего не видно? – крикнул Млый стражу. Но тот и так не отрывал взгляда от горизонта и успокаивающе махнул рукой, мол, ничего. – Ждешь помощи? – понимающе спросил воин. – Но ты же сам сказал, что Род далеко. – Дело не в этом, – признался наконец Млый, когда понял, что так и не может определить, какое чувство опасности заставило его насторожиться. – В степи что-то есть, но я не знаю что. – Кочевники с юга, – предположили в толпе. – Или мары, они вчера шастали вокруг деревни. Или бездомные злыдни. Но мы их прогоним. – Нет, – Млый отрицательно покачал головой. – Но будет лучше, если воины приготовятся. Напоминание было излишним. Итак все мужчины, способные держать в руках оружие, собрались у изгороди. Тут же разделившись на отряды, они отправились ко вторым воротам с противоположной стороны деревни. С равнины подул ровный устойчивый ветер. Несильный вначале, он с каждой минутой становился все стремительнее и плотнее. Рваные тучи вновь собрались в одно бесконечное облако, но вместо привычного серого цвета приобрели грозовые оттенки, закручиваясь по нижнему краю лохматыми воронками, куда, словно в топку печи, начало втягивать пыль и мелкий мусор. – Не нравится мне все это, – пробормотал Млый и привычно положил ладонь на рукоятку меча. – Ничего не понять. И на грозу не похоже. В воздухе разлилась необычная для этого месяца года сухость. Колючие песчинки били в лицо. Точечные участки боли заставили вспомнить о нашествии гнуса, и Млый прикрыл рукою глаза. Вскоре у ворот послышались крики. Это с пашни прибежали те, кто работал на поле. Их впустили, и ворота захлопнулись вновь. Почти в ту же минуту потемнело так, словно настало время ночи. Если надо сражаться, то Млый был готов. Он еще раз пожалел, что копье и дротики остались притороченными к седлу, но мечи были при нем. Хотя ничего нет лучше для битвы на расстоянии, чем луки. Другие также понимали это, и лучники уже поднялись на крепостную стену. Беда была в одном – сражаться не с кем, а тем не менее юноша хорошо чувствовал, что все изменения, происшедшие в природе, не просто капризы погоды. Он ясно ощущал надвигающуюся опасность. Ну почему сейчас рядом нет Рода! Уж он бы объяснил, что их ожидает. Млый поймал себя на этой мысли и нахмурился. Вот только без паники. Он должен справиться и с этим. Нельзя всю жизнь прятаться за спины старших. Неожиданно Другие даже не закричали, а как-то завыли, словно Кара и Желя в лунную ночь. Но от этих воплей, в которых воинственности было не больше, чем в крике настигнутого ястребом зайца, Млый почувствовал себя, как в стаде, обреченном и загнанном. – Тихо! – его гневный крик заставил Других замолчать. От неожиданности или от страха и мужчины, и женщины примолкли, и тут же явственно послышался нарастающий грохот, который катился, как это Млый слышал и раньше, с востока. Но раньше это был грохот, различаемый лишь им одним, а теперь его услышали все. – Это Хала! Млый и не заметил, как на площади вновь появилась Анна. Обернувшись, он увидел старуху, которая стояла посреди толпы, запрокинув лицо к небу. Платок почти сдуло с ее седых прядей, и сейчас они облепили ее лицо белыми длинными нитями. – Это Хала! – повторила Анна. Вот уж кого не ожидал встретить Млый когда-нибудь в степи. Вернее, ожидал, но надеялся, что этого с ним никогда не случится. Страшный змей Хала опять прорвался из Нави в Явь. На всей памяти Млыя этого не случалось ни разу. Юноша знал, что биться с Халой бесполезно, по крайней мере ему, не Роду. Рах говорил ему про Халу, и Свентовит хвастался однажды, что бился со змеем в степи и прогнал его обратно в Навь. Но это было так давно, что Млый думал об этой истории, как о страшной, но забавной сказке. А теперь все оборачивалось по-другому. Как бы то ни было, но просто так сдаваться Млый не хотел. – Копейщики, на стену! – приказал он. – Лучники, приготовьтесь! Он не знал даже, как выглядит этот змей, но решил биться с ним до конца. Уж лучше погибнуть в схватке, чем покорно ожидать неминуемой участи. Два меча сверкнули в руках Млыя, но до чего же маленьким и беспомощным показался он самому себе перед огромным нечто, глядящим на него с неба. Темнело все сильнее. Уже и тучи различались с трудом, и даже рядом стоящих Млый ощущал скорее слухом, а не глазами. Ветер стал совсем ледяным, и казалось, сейчас пойдет снег. Потом вместе с темнотой упал туман. Это был не влажный утренний или вечерний туман, а холодный сухой дым, который застревал в горле и заставлял кашлять, обжигая легкие. – У-у! – снова затянули Другие. – У-уу! Неожиданно из колодца, также находившегося на площади, хлынула вода. Она поднялась бурлящим столбом с глубины в двадцать сажен, частично проливаясь через сруб, закрутилась в воронку и устремилась вверх. – Хала выпьет всю воду! – закричали женщины. – Мы погибнем от жажды! Где же он, этот страшный змей? Млый вертел головой, но не различал ничего, кроме нижнего края бесконечной тучи, которую стремительно нес ветер. И в тот же момент он вдруг понял, что никакая это не туча, а часть гигантского перепончатого крыла, которое накрыло всю землю. А в следующий миг на него глянули желтые, как две луны, мертвые глаза. Лучше бы он никогда не видел этого взгляда! Руки Млыя, еще так недавно готовые к битве, беспомощно опустились, и мечи с жестяным игрушечным звоном упали на землю. Юноша почувствовал, как его пригибает властно давящая сила, заставляет дрожать колени и сутулит плечи. Другие уже попадали на землю и даже не делали попыток подняться. – Я не боюсь тебя! – прохрипел Млый, продолжая глядеть вверх, хотя это было уже непосильно. – Спускайся, мы будем биться! Ливень столбом рухнул на него, как будто Хала выплюнул обратно всю воду, взятую им из колодца, и Млый все-таки упал, сметенный больно бьющими струями. Он упал и не видел, как желтые глаза начали тускнеть, и край крыла – уже край – промелькнул над деревней. А вслед за водой вниз обрушился град. Ледяные лепешки с костяным стуком падали на площадь, на спины и головы людей. Послышались жалобные вскрики. Ветер стих, и Другие врассыпную бросились по домам, укрываясь от бьющих, словно пули, градин. Млый и опомниться не успел, как дважды ледяные осколки ударили его в лицо, из рассеченной кожи полилась кровь. Забыв об оружии, юноша вжался под стреху ворот, которая также кряхтела и трещала, рискуя расщепиться на лучины. Но, как только пошел град, все мгновенно преобразилось вокруг, тучи внезапно раздвинулись и ослепительно блеснуло солнце. Частые мощные струи продолжали бить вниз, и каждая из них несла перед собой, как копье, сверкающий наконечник льда. Так продолжалось долго, Млыю показалось – вечность. Убийственная ярость стихии не уменьшалась, а солнце только добавляло неправдоподобной резкости нескончаемой катастрофе. Скоро уже всю площадь покрыла корка шевелящегося льда, рухнула часть изгороди, открыв в проеме равнину и дальние пашни, на которых больше не зеленели всходы. Млый увидел на площади и несколько жутких ледяных холмиков – под ними остались тела Других, не успевших вовремя найти укрытие. Но грохот замирал вдали и, прислушавшись, Млый понял, что Хала скользит дальше, в глубь Яви, потеряв интерес к погубленной им деревне. Люди выходили из домов осторожно, постоянно взглядывая на небо и вжимая головы в плечи. По улице приходилось брести по колено в ледяном крошеве, медленно тающем на солнце. Млый выбрался на открытое пространство и по локоть запустил руки в лед, пытаясь разыскать мечи. Рядом уже копошились Другие, разгребая градины и вытаскивая на поверхность тела погибших. Один из найденных на площади был еще жив, но, увидев его лицо, вернее то, что от него осталось, Млый торопливо отвернулся. – Неужели ты испугался, приемный сын Рода? – услышал он совсем рядом голос Анны. Вопрос прозвучал некстати. Млый ведь действительно испугался, хотя не признался в этом даже себе самому, и ответить утвердительно означало назвать себя трусом. Этого юноша допустить не мог. – Какой-то Хала... – процедил он презрительно. – Что же ты тогда потерял мечи? – Я бы вышиб из него дух, – надменно сказал Млый. – Да поскользнулся. – И забился под крышу, – продолжила Анна. – Ничего, страшнее Халы может быть только сама Навь. Она побрела прочь, бормоча что-то себе под нос и охая на ходу. Тела погибших уже унесли, и воины вновь, как и до появления змея, принялись заделывать образовавшуюся в изгороди брешь. Млый растерянно стоял, не решаясь снова придти им на помощь. Он чувствовал, что не выдержал испытания. Не то чтобы он должен был непременно победить Халу, но ведь он даже не сделал попытки сразиться с ним. Или не успел? Слишком много для одного дня. Млый потащился по улице прочь от площади. Он чувствовал себя беспомощным и маленьким. Млый – малыш. Только что сегодня утром он считал себя почти равным Роду. По крайней мере стать таким, как Род, казалось ему, мешало лишь время. И вот сейчас он понял – таким ему не стать никогда. Не потому ли, что он действительно Другой? Вопросы копились, а ответов не прибывало. Юноша шел по улице и убеждался деревня разорена. Поваленные изгороди, искалеченная земля огородов, много погибших. Как справятся Другие с этой бедой? Ночь неожиданно выдалась звездной. Млый отказался спать в избе у Анны, где кроме нее жила еще семья сына, и ему вынесли постель в сарай. Разлетай устроился рядом, норовя с подстилки переползти под бок юноше. Сквозь выбитые доски крыши хорошо был виден Млечный путь, неровной дорогой убегающий в бесконечность. А утром, ведя в поводу Рыжего, в деревню приехал Род.