Текст книги "Точка росы"

Автор книги: Владимир Степаненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)

Глава четвертая

1

В Медвежьем постоянно говорили о новом месторождении и непременно называли фамилию начальника экспедиции.

Шибякин и его люди находились почти рядом. Главный инженер объединения Тонкачев, проверяя память, подсчитал, что за двадцать пять мерок олени домчат его на нартах до разведанной площади, а это двести – двести пятьдесят километров.

Иногда в кабинете Тонкачева раздавался настойчивый и нетерпеливый телефонный звонок. В трубке звучал глуховатый голос Лунева, приглушенный далеким расстоянием.

– Здравствуй, степняк! Почему не звонишь? Нехорошо, брат, нехорошо. Слышал, скоро должны начать разработку Уренгоя. Новое месторождение вас забьет по всем статьям. Не забыл Шибякина? Недавно мы с ним встретились в Тюмени на совещании. Говорили о тебе. Не надумал перебираться к соседу?

– Я солдат. Прикажут, перееду. Благо Уренгой близко.

– Знаю, что ты солдат. Газовики сейчас как пехотинцы на войне – все на первой линии. Как мой крестник – Викторенко? Работу еще не развалил?

– Справляется. Жадный до работы! И толковый!

Луневу порой казалось, что Викторенко повторял его молодость, но был куда счастливее, потому что шагал по уже проторенной тропе. Однажды кто-то сказал Луневу, что Иван его любимчик. И он спокойно ответил: «Пусть другие работают, как Викторенко, тоже будут любимчиками. Я, знаете ли, обожаю талантливых, деловых людей. А нас время торопит. Пусть скорее растут молодые».

Как-то под вечер в кабинет Тонкачева, громко топая унтами, в широкой малице вошел Шибякин.

– Здравствуй, сосед! Ба, да это знакомый. Вот так встреча! – и протянул широкую ладонь. – Давно собирался познакомиться, а, выходит, мы знакомы.

– А я домой вырвался. Жена сообщила – сыновья на каникулы прилетели. Денек поваландался в теплой квартире. Пельменей наелся. Забрал сыновей и к вам решил заскочить. Посмотрю, как вы тут обжились. Парни мои посмотрят – они ведь у меня тоже геологи будущие. Покажете свое хозяйство?

– О чем разговор? Всенепременно. А сыновья-то где?

– Да по дороге встретил одного знакомого. Есть у вас тут такой Викторенко. Думаю, что с ним парням моим интереснее, чем с нами, а? – Шибякин засмеялся.

Рассмеялся и Тонкачев, пытаясь разгадать очередную хитрость этого могучего человека.

– Василий Тихонович, ты на оленях?

– С чего взял?

– Малица выдала.

– К малице привык. Незаменимая одежда на севере. Будь моя воля, одел бы в малицы всех буровиков, победил бы все радикулиты. Так что не на оленях, а на Ми-8. Два часа нам на облет Медвежьего. А потом приглашаю в Уренгой.

Шибякин говорил с таким запалом, что Тонкачев принял его программу.

– Предложение соблазнительное, – сказал Тонкачев. – Не откажусь.

В вертолете Василий Тихонович, пригибаясь, перебирался от одного окна к другому, предлагая всем смотреть землю.

Белоснежную тундру, раскатанную, как блин, то и дело пересекали щетками низкорослые ели. Концами веревок разбегались в разные стороны.

– Ямсавей. Запомните реку. Летом она другая. Прячется в болотах! – Шибякин заставлял гостей вглядываться в снежную равнину. Пока он один по теням угадывал извилистое русло реки: густым у крутых берегов и размытым до белизны у пологих. – Вышку видите? Хозяйство мастера Федотова. Обстроятся я начнут забурку. Мастер мужик правильный. Рабочего не обидит, а из лодыря сделает человека. – По заметному воодушевлению начальника экспедиции было ясно, мастера он любил и мог бесконечно долго о нем рассказывать, награждая все новыми и новыми эпитетами.

Вертолет пересек короткую полосу тайги и мчался над тундрой. Его черная тень бежала рядом, и лопасти винта растягивались и ломались на острых застругах.

Шибякина распирала гордость, что месторождение приобрело особое значение. Скоро настанет очередь передавать площади эксплуатационникам. А сейчас он знакомил со своей землей, исхоженной, объезженной на оленях, облетанной вдоль и поперек. Совет Министров включил месторождение в пятилетний план. Определен срок постройки первого комплекса на Ево-Яхе.

Вертолет летел над заснеженной тундрой. Сугробы помогали представить, когда менялась сила ветра: при сильном снег сдувался с наста, при слабом нарастали сугробы.

Шибякин узнавал местность, как будто разглядывал развернутую карту.

– Ево-Яха! – голос его еще больше набрал силу. С прежним воодушевлением рассказывал, что около реки самая перспективная площадь, где каждый кубометр газа приносит еще и конденсат.

Тонкачев и Викторенко, сидящие рядом, едва успели рассмотреть русло реки, ее замысловатые петли между кедрачами и елями, как снова острые косы тайги врезались в замерзшие болота и озера.

– Смотрите, – с прежним волнением выкрикивал Шибякин. – Глебов бурил! – произнеся фамилию бурового мастера, Шибякин весь преобразился. Засиял улыбкой.

Ми-8 завис на одном месте. А Шибякин, приглашая следовать его примеру, перебегал от одного окна к другому и громко выкрикивал басом:

– Люблю эту землю. Даст тепло вечная мерзлота!

Викторенко, захваченный страстью Шибякина, представил, как встанут корпуса завода с высокими свечами абсорберов. И, будто ослепленный блеском стекла и алюминиевых панелей, на секунду зажмурил глаза.

Летчик развернул тяжелый вертолет и оказался над густой тайгой. Сильный ветер сумел сбить с елей кухту, и они резко выделялись своей чернотой.

Полет продолжался еще час, но никто этого не заметил. С увлечением разглядывали незнакомые просторы. Медвежье уже считали обжитым, а это был нетронутый край, сотни километров тайги и тундры с болотами, реками и озерами.

– Подлетаем к Пуру! – сказал тем же басом Шибякин и развернул радостно плечи. – Около фактории наша база. – Он повернул к сидящим крупное лицо. – Юрий Иванович, приручайте сейсмиков. Первые подарки от них пока получаем мы. Какую точку ни выдадут – то в болоте, то в озере. Как хочешь, так и забуривайся!

– Сейсмики народ серьезный! – утвердительно сказал Тонкачев.

– Куда серьезнее! Как ни прижимай, от своего не отступятся. – Шибякин подзадоривал себя, а на самом деле строго выполнял все предписания сейсмографов. – Десять лет ушло на обследование площади, и каждая скважина – история. Смотрите, смотрите, видите букашку? Спешит трактор дотащить балок до места. Трактор Глебова. Мастер из пэтэушников, а в деле – профессор. Липучий парень и настырный.

Викторенко и Тонкачев переглянулись. Надо же, Шибякин называл многих буровых мастеров, но всех забил Глебов. Нетерпеливых и настырных хлопцев Викторенко и сам любит. Вспомнил про своих товарищей и тоже окрестил их липучими. Разве не такие Гордей Завалий и Касьян Лебедушкин? Не отстанут от них Виктор Свистунов и Славка Щербицкий! И от сознания своей причастности к беспокойному племени молодых улыбнулся.

– Погода нас не баловала, – басил Шибякин. – Когда на термометр ни глянешь, приросла палочка к пятидесяти градусам. Похватай ручищами на таком морозе железки! – Словно для убедительности подтверждения своих слов, поворачивал крупное лицо то в одну, то в другую сторону: на обмороженных скулах заплатками сияла новая кожа. Видно было, что начальник экспедиции, с восторгом рассказывавший о рабочих, и сам не отсиживался в конторе.

Ми-8 завис над лесом. А через мгновение летчик плавно посадил его на землю. Огромный несущий винт сильной струей сорвал с верхушек елей снежные шапки. Сверкающая кухта полетела к земле, все больше и больше ее забеливая.

Викторенко еще с высоты успел заметить небольшой поселок. Факторию он не разглядел и не представлял, как должна она выглядеть. Дома под высокими снежными сугробами на крышах показались ему знакомыми. В Тазе он видел такой поселок!

– А Шибякин сила! – тихо сказал Викторенко Тонкачеву. – Настоящий мужик!

– Не мужик, а мужичище! – сразу согласился главный инженер. За долгие годы работы на Севере он научился безошибочно распознавать людей.

Тонкачев жадно смотрел по сторонам. Каждый дом радовал. Никто лучше его не знал, какой ценой достался каждый гвоздь, скоба, кирпич, лист шифера и стекла. А ведь еще нужны цемент, кирпич и брус. И все это надо доставить в экспедицию за тысячу километров, в край болот, вертолетами, санными поездами по зимнику, а то аргишем на оленях.

Шибякин остановился посередине улицы.

– Юрий Иванович, я не загнал быстрой ходьбой? – В глазах затаенный озорной блеск. – Ты интересовался моей малицей. История ее простая. Получил в окружкоме, когда выехал сюда на оленях. Вам не приходилось качаться на нартах? А я испытал это удовольствие. – Сделал короткую паузу, возвращаясь к забытым воспоминаниям. – Добрался до фактории. И ни слова по-ненецки, ненцы ни слова по-русски. Это жена у меня лихо с ними объясняется. А я где на пальцах, а больше силой убеждения. Сейчас даже сам не верю, что удалось построить зимний аэродром на Пуре. Принял первые самолеты. А потом все начало раскручиваться. Не подумайте, что я решил хвалиться перед вами. И дров наломал поначалу, да одумался вовремя. Теперь промышленный пейзаж уживается с природой. Фактория стоит, а я ведь думал, что теперь без надобности она.

Приезжие увидели за высокими сугробами две темных избы под одной крышей.

– Приемщик фактории Филимон Пантелеевич Потешный! Дает человек план – и нет до него никому дела. А ведь оказался прелюбопытнейшей личностью. Как-нибудь расскажу о нем.

– А можно заглянуть? – спросил Викторенко.

На дверях фактории висел большой замок. Шибякин подергал рукой замок, а потом принялся стучать в дверь.

– Хозяина же нет дома! – заметил Тонкачев.

– Дома Филимон, – уверенно сказал Шибякин. – Давно я разгадал его хитрость. Замок повесит на дверях, а сам в доме. Это он с тех пор, как я факторию хотел под общежитие забрать. Газовики, конечно, построят для себя лучше поселок, чем мой. Кто знает, вдруг еще на город замахнетесь? Мы ведь разведуем, а вам добывать газ!

– У каждого свои обязанности – это правда, – сказал с усмешкой Тонкачев. – Не знаю, кому придется добывать газ, но поселок строить придется. А может быть, даже и город.

После короткой остановки Шибякин снова зашагал широко, уминая снег растоптанными подошвами унтов.

– Пур! – начальник экспедиции показал на заснеженный берег. Торчали высокие пни в снежных шапках, срезанные льдинами в половодье. Тяжело вздохнул и зашагал к крайней избе.

– Ань-дорова-те! – поздоровался Шибякин с низкорослым ненцем. – Председатель сельсовета вышел встречать нас. Сероко, президент поселка. Тыко Вылко на Новой Земле президент. А Сероко – президент Уренгоя. Так, Сероко?

Черноволосый ненец в очках важно закивал головой.

Взвихривая снег, посередине улицы промчалась оленья упряжка. Каюр сидел с краю нарт, подогнув ногу. Держал в руке длинный хорей.

– Уходящий век промчался! – сказал один из сыновей Шибякина.

– Не торопитесь, ребята, хоронить, – неторопливо заметил Тонкачев. – И в новом веке будем жить с охотниками и оленеводами. Тундра с ягельниками. Тайга – зверям. Наша задача поддерживать гармонию в природе!

Шибякин с интересом посмотрел на главного инженера.

А через неделю в Медвежье снова залетел вертолет. Об этом Тонкачеву сообщил Викторенко по телефону.

– Кто, ты думаешь, у меня вчера был? Посланцы от Шибякина.

Викторенко не мог удержаться от смеха.

– Буровой мастер Глебов и охотник. Только имя его забыл.

– Ядне Ейка.

– Светопреставление. Охотник-ненец беспокоится о долотах. А разобраться, он их сроду не знал. Его дело было – ружье и заряды. Хитер наш сосед!

– Точно!

– Ты откуда знаешь?

– Да они один раз уже прилетали в Игрим. Шарошки у меня просили. А на самом деле людей себе вербовали. Теперь из Медвежьего будут сманивать в Уренгой.

2

Снежный ураган обрушился на газовый комплекс в Медвежьем на рассвете. Ветер со свистом налетал на стены завода, завывал в арматуре абсорберов, где каждая приваренная насмерть скоба и ступенька издавали свой особый звук и в зависимости от толщины металла глухо басили или затягивали тенорами; в дикой ярости ветер раскачивал факельную трубу; красное пламя металось. Когда огонь сбивался, газ пронзительно свистел.

Комплекс, высвеченный электрическими лампочками с первого до второго этажа, сиял, как огромный корабль.

Днем в кабинете Викторенко плотник подгонял перекошенную дверь. После работы остались стружки. Иван с наслаждением принюхивался к скипидарному запаху. Невольно вспомнил дядьку Моргуна. Гудел его глуховатый голос: «Сдается мне, что под камышом что-то есть. Мабудь, железо бо газ. Бачили, як стреляли те пузыри? Губкина бы сюда, а не меня, дурня безногого. Он бы враз все растолковал, довел бы до ума. Учитесь, хлопчики. В землю надо заглянуть глубоко-глубоко, до самого центра. Узнать, что там спрятано».

В кабинет вошел сменный инженер Ахметшин.

– Иван Спиридонович, да у вас сосной пахнет, как в лесу.

– Попросил плотника не сметать стружки… В самом деле, пахнет сосной.

– Температура падает. Сам смотрел на градусник. Думаю, надо закачать метанол в десятую нитку.

– Людей предупредите, что сегодня не придется менять смену.

– Людей я предупредил. А вот вам надо отдохнуть, – сказал Ахметшин, прислушиваясь к коротким и звонким ударам.

…Сон был тревожный. Просыпаясь, Викторенко ловил растрепанные остатки привидевшихся картин. Снова летел на аварию в Тазовский поселок, и Егор Касаткин дразнил своей огненно-красной бородой. То перед глазами прыгал Сэвтя, громко выкрикивал, притопывая ногой: «Самолет хорошо, пароход хорошо, а оленя лучше! Спиридон, мы помчимся на олежках. Газ будем с тобой ловить!» А потом в ухо кричал Тонкачев: «Иван… я тебе забыл сказать… Прилетали от Шибякина… Мастер Глебов и охотник Ядне Ейка… Долота просят. Ты охотника не обижай!»

Когда проснулся, стрелки показывали пять минут пятого. Скоро утро, но светлее не станет. Небо чуть посереет, как расколотая льдина, и снова нальется чернотой.

Не в состоянии унять тревогу, Иван обошел цех. Пока подача газа не срывалась. Он успокоился. Неторопливо поднялся в диспетчерскую.

Напротив Сергея Пядышева сидел Ахметшин. В большой комнате собралась почти вся смена: слесари, сантехники, электрики.

Викторенко давно уже убедился, что опасность сближает людей. Так было на Сосьве, повторилось в Тазовском поселке. Сейчас рабочие собрались вместе, чтобы в нужный момент помочь друг другу.

– Ахметшин, отдыхать, – сказал повелительно Викторенко. – Мы с Сергеем подежурим. Как подача?

– Пока в норме.

Резко зазвонил телефон. Викторенко рывком снял трубку.

– Иван Спиридонович, говорит Настя, повариха. Скажите, нас сегодня будут менять?

– Боюсь, что нет. Ураган. Готовь повкуснее завтрак.

– Сколько будем сидеть?

– Пока не пробьют дорогу. Сама знаешь, комплекс не остановишь.

– Вам хорошо, вы холостяк. А у меня муж дома, маленький ребенок!

Слова поварихи больно резанули Викторенко. Почему он думает только о производстве? А люди? У многих семьи, дети. Вот и Настя волнуется за близких. Имеет на то полное право. А в смене она не одна. Все, как и Настя, с тревогой ждали утра.

Викторенко набрал номер Тонкачева.

– Слушаю, – раздался приглушенный голос главного инженера.

– Докладывает Викторенко, Юрий Иванович, у нас ураган. Как у вас?

– Метет со страшной силой. С метеостанции передали, мороз будет усиливаться. Под контролем держите шлейфы!

– Понял.

– Считайте себя зимовщиками.

– Зимовать не страшно, лишь бы хлеб не кончился!

– При нужде продукты сбросим на грузовых парашютах.

– Как папанинцы, готовы к длительному дрейфу. Только передайте родственникам, чтобы не волновались.

Викторенко раздражал скрип двери. Плотник оставил рубанок, и он, сняв дверь с петель, с удовольствием принялся строгать. Желтые стружки закручивались в тугие кольца. На время отключился. Представил себя в родном лесу. Со всех сторон набегали на него сосны с медными стволами. Поблескивал между камышами и ивами Северный Донец. Хотел представить Андреевку, но вернулись страшные картины сна. В белых, крутящихся вихрях снега брели они с Сергеем Пядышевым. Тащили за собой трубу. «К черту мне такая работа. Замерзнем, как загнанные олени!» – кричал Егор Касаткин. Викторенко принялся тереть рукой глаза, чтобы скорее отойти от воспоминаний. Подхватил пружинистые стружки и жадно принюхивался к лесным запахам.

Ураган прекратился через четыре дня. К вечеру бульдозеры пробили дорогу. Вахтовый автобус привез новую смену.

– Привет челюскинцам! – поздоровался с Викторенко оператор.

– Привет, привет! Снимайте со льдины, – со смехом ответил Ахметшин и посмотрел на Викторенко, не зная, как начальник комплекса отнесется к его словам.

– В самом деле, надоело дрейфовать! – Викторенко засмеялся и неожиданно заметил Золю Железкину. Девушка уже месяц работала в Медвежьем, перевелась из Игрима. «Но почему она приехала не в свою смену?»

Девушка выжидающе смотрела на Викторенко и застенчиво улыбалась. Она действительно не знала, как Иван расценит ее приезд на комплекс не в свою смену.

Викторенко сам сделал шаг навстречу. Дружески пожал руку как близкому товарищу, тем более что увидел и еще нескольких человек из смены Железкиной: приехали удостовериться, что на комплексе все в порядке.

– Золя, как хорошо, что ты здесь…

– Я верила, что скоро кончится ураган. Но мне было очень страшно… за вас, за всю смену! – Хотела сказать что-то еще, но не смогла. Закрыла варежками запылавшие щеки.

3

Викторенко лежал с закрытыми глазами, пытался понять, почему вдруг проснулся.

– Обокрали! Обокрали! – дошел до сознания Викторенко приглушенный крик. Он не сразу сообразил, услышал его или ему приснилось. – Обокрали!

Викторенко поднялся. Оторопело посмотрел на будильник. Увеличенные стеклом банки, стрелки растянулись, как усы таракана.

– Обокрали! – крик ворвался в комнату с улицы, повторенный многими голосами. Иван окончательно проснулся. Набросив на ходу полушубок, выскочил на улицу.

Над крыльцом раскачивалась электрическая лампочка, выхватывая из темноты угол дома и выбитую в снегу темную тропинку.

– Что случилось? – крикнул Викторенко пробегающему мимо мужчине, ощущая нарастающую тревогу. До сих пор не разобрался, от чего проснулся: от боли в сердце или отчаянного крика? Побежал за мужчиной.

В магазине призывно светились две большие витрины. Дверь широко распахнута. Викторенко поднялся по обмерзшим ступенькам. Около прилавка толпились полуодетые люди. Впереди участковый милиционер с заспанным лицом. Рядом инструктор горкома партии Мишустин.

– В гостинице всех всполошили криком.

– Надежда криком и медведя подымет в берлоге, – вмешался участковый милиционер. – Иван Спиридонович, магазин обокрали!

– Тридцать тысяч утащили! – запричитала продавщица.

Викторенко по голосу отыскал Надежду. Она валенком отшвырнула картонную коробку в сторону. Полы шубы разлетелись. На правом плече комбинации оторвана бретелька и видна полуобнаженная грудь.

– Надежда, криком делу не поможешь! – спокойно сказал участковый. – Где ключи от магазина?

– Где, где? Я ж сказала, что вечером отдала Егору для сохранности. А стирать пошла к подруге. Тридцать тысяч украли. Я сама каждую сотенку нитками перевязывала, – снова запричитала продавщица и залилась слезами. – Иван Спиридонович, вы меня знаете. И Егор работал у вас в Игриме. Да какая же это сволочь забралась в магазин? Своими бы руками задушила.

– Замок сломан?

– Ключ подобрали! – всхлипнула продавщица.

– А Егор где? – спросил Викторенко.

– Где, где? С вечера насосался. Из пушек его не разбудишь, хоть стреляй под ухом. Тридцать тысяч!

– Перестань реветь, – участливо, но строго сказал Викторенко. – Хухлаев, – обратился к участковому. – Я распоряжусь, чтобы не выпускали ни одну машину из гаража!

– Идемте досыпать, Петр Борисович, – это Викторенко сказал уже Мишустину. – Не будем мешать милиции!

По дороге Викторенко озабоченно думал, что на его пути все время Егор Касаткин. После прилета в Медвежье он заставил себя не думать о нем. Полет в Тазовский поселок стал последним испытанием. Викторенко был убежден, что ограбление – дело рук Касаткина. Он искренне жалел молодую женщину. «Обокрал Егор, засудят Надежду. Пропала большая сумма. Зря я пожалел мерзавца, взывал к его сознанию. А что вышло?»

Разбудил Викторенко стук в дверь. Он вскочил, забыв включить настольную лампу. «Газовики спят, как пожарные, с открытыми глазами», – с тревогой он подумал о комплексе, не понимая, почему не слышал звонка.

– Товарищ Викторенко, это я, Хухлаев!

– Что стряслось?

– Деньги нашел! – весело сказал, входя в комнату, участковый и засмеялся.

– Какие деньги?

– Все тридцать тысяч. За вами пришел. Хочу показать, где деньги спрятаны. Надо будет утром сфотографировать. Для дела. Так полагается.

Викторенко бездумно шагал за идущим впереди милиционером. Хухлаев то и дело оборачивался и, довольный успехом, громко говорил, упиваясь словами:

– Значит, пришел к Егору. Едва растолкал. Лежал пьяный в стельку. Пока говорил с ним, валенки искал. У Егора их три пары. Две пары сушились, а третья стояла возле кровати. Снег с них стаял, а лужи натекли большие.

– Ну и что?

– Приступил к анализу, – спокойно продолжал Хухлаев. – Воры бы смылись. Куда? Конечно, в поселок. А посмотрите на следы. Куда они ведут? К реке. Зачем? Зимней рыбалкой у нас, кроме меня, никто не промышляет, собрались одни лодыри. Не хотят пешить лед, а то бы дергали за милую душу окуней и щук. – Участковый освещал дорогу фонариком. – Пошел я по следу. Перешел на другую сторону реки и воткнулся в пень. Вот и вся сказка. Тридцать тысяч там лежат, Иван Спиридонович. Каждая сотенка нитками перевязана.

– Ты сосчитал?

– Не положено. Возьму понятых, они пересчитают деньги.

– Так кто же украл?

– Да я же объяснил. Валенки стояли около Егора в больших лужах. Два валенка, две лужи воды. Воду из ведра налили.

– Постой, постой, Шерлок Холмс, ты объясни, кого подозреваешь в ограблении?

– А зачем подозревать? – удивленно присвистнул Хухлаев. – Надежда и украла. Пока Егор валялся пьяный, она взяла у него ключи, забежала к соседке. Для вида постирала в тазике белье и прямым манером в магазин. Вернулась домой. Налила около каждого валенка Егора воды и завалилась спать.

– Ты уверен, что деньги Надежда украла?

– Я же вам объяснил.

– А где сейчас продавщица? – Викторенко не особенно поверил складному рассказу участкового.

– Посадил в диспетчерской гаража. Двух парней приставил для охраны.

– Я хочу поговорить с ней, – твердо сказал Викторенко. Его начала раздражать самоуверенность Хухлаева. Он мог просто запугать продавщицу.

Надежда сидела на лавке. Безразлично повела головой, словно не заметила вошедшего Викторенко. Жадно натянулась папиросой.

– Надежда, – Викторенко резко повернул женщину к себе, чтобы заглянуть ей в глаза. – Кто украл деньги?

– Теперь все равно, Иван Спиридонович. Надоело мне комаров кормить. Чтобы обеспечить себя, мне надо проработать десять лет. А за десять лет я старухой стану. Довольны? Мой теленок здесь ни при чем. Егора я приняла за делового парня, а просчиталась. Хулиган есть хулиган. Вы мне скажите, почему его не упекли в тюрьму? Ведь он избил вас с парнями. Сколько раз думала и не могла понять. Молчите? – Надежда затянулась папироской и пустила струю дыма в лицо Викторенко. – Арестовали бы Егора – мне мы руки развязали. Подыскала бы себе фартового парня. А то пришлось самой заняться магазином. Думала, участковый – дурак, а он оказался умнее сыскной собаки. Да что рассказывать, себя травить. Королева испеклась!

Хухлаев удивленно посмотрел на Викторенко и развел руками.

4

В минуту сильного раздражения Викторенко пытался сосчитать, сколько раз в течение дня ему звонили по телефону. Иногда не сдерживался и громко чертыхался. Думал уже, как бы приспособить магнитофон к телефону, чтобы все вопросы записывались на пленку.

Очередной телефонный звонок опять заставил оторваться от лежащих на столе бумаг.

– Викторенко слушает!

– Здравствуй, Иван! – Голос незнакомца пришел откуда-то издалека, донося все возникшие шумы и трески. – Можно теперь тебя так называть? Не забыл своего однокурсника – Филиппа Цимбала? Помнишь, Верста, как ходили всей ватагой разгружать вагоны на железную дорогу?

– Филипп, друже, здравствуй. Откуда звонишь?

– Нахожусь рядом. В Надыме. Кажут, не город счастья. Месяц прожил, а счастья все шукаю. Говорил с вашим главным инженером. Юрий Иванович посулил, что возьмет оператором. Делать нечего, согласился. Холодюга у вас, а я, дурень, забыл дома кожух!

– Привыкнешь!

– Хотел Смурого побачить, да он укатил в командировку. А промеж вас черная кошка не перебегала? Что-то вы разлетелись? Ты не женился?

– Выбираю невесту! – Викторенко не хотел обсуждать с Филиппом свои отношения с Анатолием.

– А меня можешь поздравить. Год, как хожу в супругах. Устроюсь с жильем, вызову дорогую. Пусть узнает, где на Севере зарыто счастье.

– На ком женился?

– Разве Смурый не сказал? Взял Зину Широкову.

– На Зинке женился? – удивленно протянул Иван. – Она бросила заниматься автоматикой?

– Занимается. Есть даже успехи. После твоих консультаций. Вот и приехал, чтобы подыскать себе тему и для кандидатской работы. Как думаешь, найду?

– Тем сколько угодно. Поработаешь, приглядишься к производству и обобщай!

– Верста, надо встретиться. Поболтаем, вспомним наши студенческие годы.

– Согласен.

– Зина просила передать тебе привет. Как устроюсь, прилетит.

– Рад буду видеть вас вместе! – «Шустряком оказался Филипп. А где его курносая зазноба, активный профсоюзный деятель детдомовка Галка Шамова?» Он собрался спросить Цимбала о Галке, но раздался щелчок, и разговор оборвался. С сожалением поглядел на телефонную трубку. «Что они, черти, смеются надо мной? Сговорились хвалиться своей женитьбой. Сначала Смурый, а теперь Цимбал!» Попытался представить Филиппа профессорским зятем. Для солидности он должен ходить в очках и отпустить бороду. Всем нужны темы для диссертаций. Летят за ними на крыльях Аэрофлота. Он не против, чтобы в Медвежье ехали хорошие специалисты. Но пусть они прежде поработают, а потом уже будут делать научные обобщения и выводы.

Викторенко бросил беспокойный взгляд на лежащие бумаги. Сдвинул их энергично в сторону. Медленно перебирал своих однокурсников, стараясь представить, где они работали и кем стали.

– Иван Спиридонович, главный инженер! – раздался звонкий голос в коридоре.

Викторенко пригладил волосы на голове.

– Здравствуй, отшельник! – входя, громко сказал Тонкачев и протянул холодную руку. – Не смотрел сегодня на градусник? Сорок с хвостиком!

«Вот готовая тема для диссертации, – подумал Викторенко и загадочно улыбнулся. – „Работа газового комплекса в экстремальных условиях Крайнего Севера“». Мысленно пробежал всю установку, чтобы не оказаться застигнутым врасплох.

– Как идет подача?

– Утром на пятой нитке загидратило. Сейчас все в норме.

– Без тебя заглянул в цех, – глухо закашлял Тонкачев. – Обижаться не будешь? – Принялся растирать замерзшие пальцы. – Забыл как на грех дома перчатки. Спохватился уже в вертолете. Ветер сегодня злой!

– А когда он добрый?

– Бывает. Соседи не беспокоят?

– Недавно звонил Шибякин. Справлялся о здоровье.

– Догадался, куда он гнет?

– Нет.

– Нащупывает кадры.

– Но у нас разные министерства.

– Шибякина ты не знаешь. Прет, как танк. Где надо, идет на таран. – Тонкачеву, видно, доставляло удовольствие сообщать новости, и он произнес торжественным голосом: – Газоносность Уренгойского месторождения связана с осложнением сеноманского яруса верхнего мела. – Решительно взмахнул маленькой рукой. – Нам с тобой надо приглядываться к Уренгою. Одно министерство или разные, а дело общее. Сметены все привычные понятия и теории. Подумать только: коллекторами газа являются песчаники. Вспомнил, что мы с тобой учили? Прости, забыл, что ты киповец.

Тонкачев снова показался Викторенко задиристым драчуном. Вспомнилось совещание, на котором обсуждалась докладная записка главного инженера о возможности отказаться от строительства десятого комплекса. Против предложения Юрия Ивановича выступил тогда начальник пятого комплекса. Он упирал на то, что французская фирма не дает гарантии на двойные перегрузки оборудования и что в производственных условиях экспериментировать опасно – газ ошибок не прощает. И тут Юрий Иванович вспылил: «Самим пора научиться считать, а не месье Перра слушать. Знаю я, как он всех вас обхаживает. Вон и Викторенко пугал взрывом и пожаром. Только он не испугался». Викторенко на совещании не выступал, так как все свои соображения изложил в записке, и на нее ссылался в заключение представитель министерства.

Тонкачев долго был сердит, оттого наскакивал то на одного, то на другого. Он не понимал, зачем собирали людей, если коллегия министерства уже приняла положительное решение по его предложению.

– Так-то, Иван Спиридонович, – сказал с иронией Тонкачев, не спуская с Викторенко глаз. – Шибякина надо знать… Задача… грандиозная… Пора переходить к эксплуатации разведанной площади. Могу сообщить новость… Я назначен начальником десанта на Уренгой. А ты, батенька, останешься пока вместо меня.

– Шутите?

– Это ты о чем? В ком сомневаешься – в себе или во мне? Сколочу бригаду из стоящих мужиков и в путь!

– Сейчас месяц Орла, – сказал Викторенко. – Так выходит по ненецкому календарю. Январь самый холодный месяц!

– Я никогда не боялся морозов! – улыбнулся Тонкачев. – В десант подберу стоящих орлов. Да разве я не орел?

Викторенко чуть отстранился и посмотрел на главного инженера. Тонкачев показался ему даже выше ростом, в глазах твердая решимость.

– Юрий Иванович, если уж мне суждено оставаться здесь, берите моих хлопцев, надежные парни. За каждого могу поручиться головой.

– Из твоего отряда, что ли?.. Помню по Игриму. Николаем Монетовым месье Мишель Перра остался доволен.

– Знаю, он назвал Монетова сварщиком экстра-класса. Гордей Завалий тоже плотник экстра-класса. Славка Щербицкий монтер экстра-класса, Виктор Свистунов экскаваторщик экстра-класса!

– Понял, все ребята классные. А из инженеров кого брать: Пядышева или Лавчукова?

– В Пядышеве не ошибетесь!

5

Командировка вместо Тонкачева в Тюмень оказалась дольше, чем предполагал Викторенко. И он не находил себе покоя.

А в день вылета грузовой Ан-24 задержали. Аэродром затянул густой туман. Он накатывался тугими обручами от леса, затягивая во всю длину летную полосу.

– Полеты задерживаются из-за метеоусловий! – бесстрастно объявлял динамик раз за разом.

Аэровокзал до отказа забили пассажиры с вещами. К ожидающим вылета на «аннушках», вертолетах и лайнерах добавлялись новые группы.

Шум собравшихся людей оглушал. Память невольно возвращала Викторенко к тем дням, когда отряд украинских комсомольцев дожидался вылета в Березово. Викторенко готов был утверждать, что в аэровокзале ничего не изменилось.