Текст книги "Точка росы"

Автор книги: Владимир Степаненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

Потянуло извиниться перед товарищем, но испугался, что Иван его не поймет. Посчитает это очередной уловкой. Позволил себе лишь слегка пожать Ивану руку.

Викторенко сразу ответил. Хотел он верить, что товарищ его понимает.

В белом облаке шофер налетел на дерево. После столкновения с дерева обрушился снег и тяжелым грузом ударил по брезенту.

– Заснул? – окликнул Викторенко шофера.

– Погнали в такую коловерть. Зря едем, самолеты не будут летать.

– Будут, не будут, не твое дело, – резко оборвал Викторенко. – Мы должны быть на аэродроме.

И снова машина рыскала в белой мгле, срезая скошенным носом высокие сугробы. Острые зубья гусениц рвали снег.

– Иван, а, пожалуй, шофер прав, – сказал озабоченно Смурый. – Мы с тобой как в консервной банке. Если не разобьемся, считай за счастье.

– Факт, на что-нибудь напоремся! – поддакнул с тревогой шофер. – Болтаемся в молоке. Если бы не царапались за землю, поверил, что летим по воздуху!

– Жми вперед, летчик. Кто прав, кто виноват, время покажет. Взлетит цех – виновного сразу найдут.

В белой мгле было потеряно представление о времени. Снова раздался удар, и вездеход остановился. Шофер радостно приплясывал, выскочив из машины. И хотя его голос относило ветром, пассажиры сумели разобрать:

– Мать честная. В стенку аэровокзала врезали!

В тесном здании аэровокзала никто не обратил внимания, когда хлопнула набухшая от сырости дверь и в вихрях летящего снега ввалились шофер, Викторенко и Смурый.

Кто-то простуженным голосом спросил:

– Метет?

– Света божьего не видно! – сказал торопливо шофер, удивляясь, как ему удалось отыскать аэровокзал, а не плутать по тундре.

– Я же говорил, что аэродром закрыт! – сказал недовольным голосом Смурый.

– Для кого и закрыт, а санитарный самолет выпустят. Нам же не в Москву надо. А до Лабытнанги доберемся. Устраивайся, а я отправлюсь искать летчиков.

Смурый с шофером скоро согрелись и уснули на лавке. Рядом разговаривали, смеялись, но громкие голоса на в состоянии были разбудить спящих.

Выходя из диспетчерской, где Викторенко узнал, что грузовой самолет Ан-24 еще не прилетел, он столкнулся с женщиной. Теплый оренбургский платок наполовину закрывал ее лицо. Когда женщина вскинула глаза, он сразу узнал ее.

– Калерия Сергеевна?

– Неужели вы, Викторенко?

– Я, собственной персоной!

– Должна заметить, что вы еще подросли!

– А как же иначе! – Викторенко шагнул к спящим и растолкал Смурого: – Анатолий, побачь, кто здесь? Калерия Сергеевна!

Смурый спросонок не сразу смог разобраться, что произошло. Роняя голову, продолжал спать.

– Вы прилетели к нам в Медвежье? – спросил Викторенко.

– Выбираемся из Уренгоя. Пять дней там ждали вылета. Теперь здесь три дня сидим. А вы, как всегда, вместе? – сказала Калерия Сергеевна. – Идемте, я вас познакомлю с Шибякиным. Начальник Уренгойской экспедиции.

– Калерия Сергеевна, я писал вам… – сказал Викторенко.

– Я тоже, – добавил Смурый.

– Да, да, вспоминаю… Признаться, мальчики, замоталась бабка. Из одной командировки в другую. Забыла о своей камералке в Москве. Сколько мы не виделись? Год? Два?

– Скоро будет пять, – сказал Смурый. – Мы ведь прибыли с первым комсомольским отрядом в Игрим.

– Идемте, а то Шибякин меня заждался. Василий Тихонович настоящий рыцарь. Замучился с нами. В группе все собрались далеко не молоденькие. Каждый требует к себе уважения и заботы.

Калерия Сергеевна прошла в глубь зала, где скамейки отгораживал угол.

– Василий Тихонович, хочу вас познакомить с моими молодыми друзьями. Иван Викторенко и Анатолий Смурый. Представьте, познакомились в Шебелинке, а встретились в Надыме!

– Очень рад, – сказал Шибякин. – Лунев мне рассказывал о вас, Викторенко.

– Вот как! – воскликнула Калерия Сергеевна. – Кстати, Викторенко, где вы сейчас работаете?

– Иван – начальник комплекса, – вмешался в разговор Смурый.

– Скажи ты! – улыбнулась приветливо Калерия Сергеевна. – Но хоть и начальником стал, не забывай писать сварливой старухе.

– Не наговаривайте на себя! – сказал с обидой Викторенко.

– Ну ладно, ладно, вы так и не доложили, куда собираетесь лететь? – пытливо спросила Калерия Сергеевна.

– Лететь Анатолий должен. У нас на исходе метанол.

– Постоянная история, – заметил Шибякин. – Придется насидеться вашему товарищу. Я уж предлагал московским ученым зачислить их в штат экспедиции, – весело продолжал Шибякин. – За неделю набежали бы денежки!

– Куда уж там, – оживилась Калерия Сергеевна. – А вот Викторенко, пожалуй, скоро придется перебираться к вам в Уренгой. Как думаете, Василий Тихонович?

3

Викторенко безошибочно научился определять температуру за окнами своей комнаты: нарос на стенах мохнатый иней – тридцать градусов на улице; загудела печка с надрывом – завьюжила метель.

За работой не заметил, как после зимы промчалось короткое лето, а потом и осень, расцвеченная золотыми листочками на стелющихся березках и ивках. И снова вернулась зима.

Смурый работал в объединении начальником производственного отдела. Часто звонил Викторенко, и голос его с каждым днем становился все более властным. Интересно, догадывался ли Анатолий, что это Викторенко настоятельно рекомендовал его в объединение: все-таки Смурый был опытный и грамотный инженер.

После очередного звонка Викторенко подумал, что плохо знал своего бывшего друга. Он не может забыть, что ездил за метанолом простым толкачом. И сейчас упорно подчеркивает свое служебное положение – начальственное по отношению к нему, Викторенко.

По утрам около вахтового автобуса собиралась очередная группа рабочих. Викторенко нравились утренние встречи. По дороге удавалось решить многие производственные вопросы, а самое главное – в поездках он еще больше сближался с коллективом.

Выйдя первым из вахтового автобуса, Викторенко залюбовался северным сиянием. Разноцветные полосы дугой замыкали небосвод, переходя одна в другую. Не теряя яркости, вдруг распадались, и небо расцвечивалось синими, золотистыми, красными огнями или отливало нежной голубизной.

В кабинете Викторенко долго растирал замерзшие руки. Скосив глаза, посмотрел на телефон. При одном воспоминании о том, что надо звонить Смурому, по скулам заходили желваки.

Успокоил приход оператора. Черноволосая девушка с закрученной в пучок косой перед сдачей смены принесла журнал с записями по добыче газа.

Викторенко, просматривая цифры за каждый час работы, пытался представить поведение скважин.

В дверь осторожно постучали. Викторенко оторвался от журнала, охотно пригласил:

– Входите! – Посмотрел на операторшу и приветливо закончил: – Счастливо отдохнуть!

В кабинет вошел высокий узкоплечий мужчина. Уши пыжиковой шапки опущены, тесемки туго завязаны под бородой, кенгуровый воротник серого пальто поднят. Притопывая валенками, незнакомец старался согреться. Встретился глазами с Викторенко и удовлетворенно закивал головой, приветливо улыбаясь.

Из-за спины мужчины вышла маленькая кареглазая женщина, тоже в пыжиковой шапке, повязанная сверху оренбургским платком.

Мужчина, развязав тесемки шапки, быстро заговорил, потирая рукой щеку. Женщина старательно переводила:

– Товарищ Викторенко, месье Мишель Перра, как вы, вероятно, знаете, представляет французскую фирму, поставлявшую оборудование для всех комплексов. Мишель Перра получил сегодня большое удовольствие. Он первый раз в жизни видел северное сияние. В Париже он будет с восторгом рассказывать о великолепном фейерверке огней. Мишель Перра рад, что ему предоставляется возможность познакомиться с талантливым руководителем.

– Скажите Мишелю де Перра, что мы зажгли северное сияние в его честь. А меня он перехвалил. Заслуги мои куда скромнее.

– Нет, нет, – отрицательно закивал головой французский инженер и быстро сказал что-то переводчице, жестикулируя руками.

– Мишель Перра сказал, что месье Викторенко умеет шутить. Большая честь, когда зажигают северное сияние. Но Мишель Перра не аристократ. Вы ему сделали комплимент. В его фамилии нет приставки «де».

– Оноре де Бальзак, – вспомнил Викторенко.

– Нет, нет, – снова отрицательно покрутил головой представитель фирмы. – Бальзак хотел стать аристократом. Мечтал. Сам себе присвоил приставку «де», не имея на то никакого права.

Маленькая кареглазая женщина продолжала переводить:

– Товарищ Викторенко, мне приятно, что вы знаете Бальзака. Мишель Перра читал Льва Толстого, Ивана Тургенева. Понравился ему «Тихий Дон». Михаил Шолохов большой психолог и романист.

– Я тоже люблю французскую литературу, – сказал Викторенко и внимательно посмотрел на французского инженера. – Почему вы стоите? Прошу садиться.

– Мишель Перра благодарит за гостеприимство. Он говорит, что из любви к вам, русским, приехал помогать строить в Медвежьем комплексы. А виноват в этом Михаил Шолохов. Он открыл ему Россию и заставил полюбить. А здесь Мишель Перра увидел настоящую Сибирь. В Тюменской области познакомился с увлеченными, одержимыми людьми. В восторге от вашей охоты. А какие у вас морозы? Мишель Перра три раза отмораживал уши. Уши, как известно, нужны всегда, чтобы поддерживать поля шляпы!

– Да, уши надо беречь! – улыбнулся Викторенко. – А тем более что еще не достроен второй цех. Ради этого Мишель Перра должен беречь здоровье!

– О да, мы строим вместе, – согласился французский инженер. – Мне нравятся ваши рабочие. Я охотно бы пригласил каждого на работу в нашу фирму. Мы работаем по контрактам. Мишель Перра побывал в Италии, Австралии, Индонезии, Иране, Судане и Марокко.

– У нас в стране много строек, а хороших специалистов нам самим не хватает.

– Знаю, знаю. Можно курить? – спросил инженер, отыскивая пепельницу.

– Надо спросить у женщины!

– О, Тата курит больше, чем я, – засмеялся французский инженер. – Как говорят, она заядлый курильщик. Товарищ Викторенко, как я говорю по-русски?

– Вполне сносно.

– Тогда я перестану брать у Татьяны уроки. – Мишель Перра посмотрел весело на переводчицу и перешел на родной язык. – Товарищ Викторенко, вы слышали о проекте Тонкачева? Может быть, я не так выразился? Сказать точнее, об одной идее Юрия Ивановича?

– Да! Слышал.

– Главный инженер Тонкачев, несмотря на контракт с нашей фирмой, хочет отказаться от постройки десятого комплекса. Уверяет, что девятый при небольшой реконструкции возьмет на себя работу и десятого. Как у вас в газетах пишут: «Пересмотрев свои возможности». А здесь таких возможностей нет. Каждый комплекс должен давать запланированное количество газа. Надо строить десятый комплекс. Эксперимент в данном случае неуместен. Я как инженер, ставлю вас в известность, что фирма не будет отвечать за последствия. Надеюсь, вы с большим опытом работы правильно оцените мое заявление. Я хочу предостеречь от возможного взрыва и пожара.

– У Юрия Ивановича тоже большой опыт работы. И очень светлая и ясная голова.

– Вы дипломат, Иван Спиридонович. Я очень ценю талант инженера Тонкачева, но моя фирма против экспериментов. – Перра что-то быстро сказал переводчице.

– Мишель Перра просит, чтобы я особенно подчеркнула слово «эксперимент», – сказала переводчица. – Он заявляет, что фирма снимает с себя всяческую ответственность. Вся ответственность должна лечь на Тонкачева.

– Скажите Мишелю Перра, что я слышал, будто договор на строительство десятого комплекса с фирмой еще не заключен.

– Да, – перевела ответ переводчица. – Договора еще нет, а шли предварительные переговоры. Мишель Перра считает, что большая вина в этом главного инженера Тонкачева. Он просит данное заявление оформить протоколом или соответствующим документом.

Викторенко ничего не ответил. Достал из пачки французскую сигарету и размял в пальцах. Принюхиваясь к сладковатому запаху табака, медленно прошелся по кабинету. Мишель Перра без приставки «де» не такой простой, как хочет казаться. Если Юрию Ивановичу удастся осуществить свой проект – это прямая выгода государству! Он остановился перед схемой развития Медвежьего. Как на цепочке нанизаны один комплекс за другим.

– Я не вижу причины для беспокойства. В проекте предусмотрена постройка десяти комплексов.

– Я знал, что вы поймете меня. Фирма уже начала заказывать оборудование для строительства десятого комплекса. Мне был неприятен разговор с инженером Тонкачевым. К чему эксперимент, когда должен быть договор на строительство? – Дрожь в голосе выдала волнение, и инженер снова перешел на родной язык.

– Товарищ Викторенко, посмотрите еще раз на схему. Видите, как красиво расположились объекты, – бойко выговаривала слова кареглазая женщина. – Они широким кольцом охватывают месторождение. От каждого комплекса дорога к поселку. Мишель Перра восхищен вашим вахтовым методом, когда рабочих доставляют издалека. Может быть, в Канаде, где такие же огромные просторы, пользуются вахтовым методом, но в Европе о нем не знают. Это ваше открытие. Вернее, открытие нефтяников и газовиков Тюменского Севера.

Викторенко показалось, что переводчица успела заучить слова французского инженера. Неожиданно шальная мысль поразила его: Мишель Перра объезжает все комплексы и везде ведет один и тот же разговор о том, что предложение главного инженера Тонкачева никуда не годится. Он, не скрывая любопытства, посмотрел на французского инженера.

– Товарищ Викторенко, я прошу вас предостеречь Юрия Ивановича от необдуманного шага. Он должен вас послушаться. Зачем ему брать на себя такую ответственность? Я знаком с дочками Юрия Ивановича. У него три прекрасные дочери. Повторяю, надо знать коварство газа. Может быть страшный взрыв, пожар. О, я видел пожары, видел, как горели комплексы и компрессорные станции. Самое страшное, когда гибнут люди. Надо думать о рабочих. Человек у вас хозяин необъятной Родины своей. Татьяна подарила мне эти чудесные слова из песни!

– Действительно, так у нас поют. – Викторенко улыбнулся, вспомнив, как еще в Андреевне смотрел фильм «Цирк». Старый движок часто глох. Картина обрывалась. Заслышав веселую музыку, подходили жители из соседних улиц, и механик несколько раз подряд крутил картину.

– О, да! Смотрел еще в Париже!

– Мишель Перра, вы сможете ответить чистосердечно на один вопрос?

– Если вы, Иван Спиридонович, зададите даже два вопроса, – перевела переводчица, – Мишель Перра готов ответить на них! – Кареглазая женщина улыбнулась, повторяя улыбку французского инженера.

– Вы сказали, что вам пришлось объездить много стран, где ваша фирма помогала строить газовые комплексы?

– Да, это так.

– Если страна, где вы работали, заключала с вами новый контракт на постройку заводов, получали ли вы от фирмы за это вознаграждение?

– Конечно!

– Я имею право задать вам еще один вопрос?

– Товарищ Викторенко, мы договорились, что вы зададите мне два вопроса, и я на них ответил. Я знаю, о чем вы меня хотите спросить. Если вы отважитесь не строить десятый комплекс, я не получу вознаграждение от фирмы? Не буду вас обманывать, деньги меня интересуют, как каждого человека. Вас, русского, и меня, француза! Я давно хочу поменять свой «пежо» на новую модель «ситроен». Но я инженер и умею считать так же хорошо, как и вы. Есть предел надежности, и он закладывается в каждую машину, агрегат, перекачивающий насос. Это известно всем. Мост через бурную реку рассчитан на прохождение двух груженых эшелонов. Пойдет третий – мост рухнет в воду. Вы не пойдете на опасный эксперимент, если любите своих рабочих. Я все сказал. Инженеры фирмы рассчитали каждый узел прибора, усталость металла. Любой из шести абсорберов рассчитан на пропуск пятнадцати миллионов кубических метров газа в сутки. Тридцать миллионов не пройдут. Я не знаю, что произойдет в данном случае, но авария обеспечена. Я сказал все! Смею вас заверить; фирма не нуждается в заказах. Вы откажетесь строить десятый комплекс, фирма отправит оборудование в Сирию или в Египет. Если мы приглашаем к себе рабочих и инженеров, то гарантируем хорошие заработки. Хорошая работа нашего оборудования – наша реклама!

– Спасибо за откровенность, – сказал после небольшой паузы Викторенко. – Но вы знаете, не я подписывал контракт с вашей фирмой и не я решаю, строить десятый комплекс или не строить. Кстати, не знаете ли вы примерную стоимость газового комплекса?

– Почему примерную? Я знаю точно: наш газовый комплекс стоит двадцать пять миллионов.

– Спасибо. Больше у меня вопросов нет.

Переводчица размотала оренбургский платок и тут же сняла с головы пыжиковую шапку. Тряхнула головой, рассыпая легкие волосы по плечам.

– Татьяна, позвольте вас поблагодарить за хороший перевод.

– Спасибо! – Женщина вспыхнула от удовольствия.

– Я, собственно, приехал предупредить вас, – сказал с льстивой улыбкой Перра, – что работа во втором цехе застопорилась. Неприятно сообщить об этом, но я должен. Главный инженер Тонкачев знает. Заболел наш лучший сварщик Жабо. Заменить его сейчас некем.

– Но вы обязаны сдать второй цех в срок. Это обусловлено договором.

– Договор договором, но бывают и уважительные причины… Вы мне поверьте… Такого сварщика не найти… Будем надеяться, что Жабо через неделю поправится… Жабо облетал со мной почти полмира… Я знаю его класс работы!

– А если я предложу замену? – спросил Викторенко. – Есть у меня сварщик.

– А он справится? Я не подпишу документ о сдаче цеха, если работа меня не устроит.

– За Монетова я ручаюсь!

– Он сможет приступить завтра к работе?

– Попробую с ним связаться.

– Чем быстрее ваш сварщик появится у меня в конторе, тем будет лучше, – французский инженер деланно улыбнулся. – Мне придется устроить ему маленький экзамен. Иначе я не смогу доверить… Оборудование нашей фирмы… А вас, Иван Спиридонович, прошу встретиться с Тонкачевым и объяснить ему мою точку зрения. Я повторяю, я боюсь необдуманного шага. Боюсь гибели людей. Война и без того принесла много горя… Нам, французам, и вам, русским!

– Я попробую поговорить с Юрием Ивановичем. Но согласитесь, что сохранить для страны двадцать пять миллионов золотом – это большая удача!

– Мы прощаемся с вами, – перевела кареглазая женщина. – Месье Мишель Перра ждет вашего сварщика.

– До свидания, товарищ Викторенко, – старательно подбирая слова, сказал по-русски французский инженер.

– До свидания!..

4

Викторенко оцепенел от удивления. Крепко зажмурил глаза и, выждав мгновение, снова открыл их. Наконец поверил, что не ошибся. Перед ним стояли его хлопцы. Словно и не расставались.

В Медвежье он вызвал одного Монетова, а заявились Гордей Завалий со своим плотницким инструментом и лучковой пилой, Касьян Лебедушкин и Славка Щербицкий. Телеграмма не объясняла, что произошло в Медвежьем, и ребята приняли ее как сигнал о помощи и отпросились на работе на несколько дней в счет будущего отпуска.

Золя Железкина об отлете узнала в последний момент. Упросила ребят взять ее с собой – она давно хотела навестить подругу в Медвежьем. Сейчас, перед дверью в кабинет, девушка смущенно остановилась и сказала, что зайдет к Викторенко позже. И тут только растерялась: зачем она прилетела? Как расценит ее прилет Викторенко? Девушка едва удержалась, чтобы не расплакаться.

В щелку незакрытой двери ей удалось увидеть Викторенко. Ей показалось, что он состарился, лицо стало строгим, четко очертились скулы, пропала припухлость щек. Золя сразу поняла, что у него нет женщины: рубашка не отглажена, узел галстука сбит в сторону, хотя в Игриме на встрече комсомольского отряда он выглядел аккуратным. Может, это Юля постаралась? Иван Спиридонович у Лебедушкиных ночевал тогда. Золя видела, как Викторенко взволнованно обнимал парней, крепко жал им руки.

Ребята стояли в новых геологических куртках. В теплых меховых шапках. А рядом баулы с рабочей одеждой.

Преодолев смущение, Золя наконец решительно вошла в кабинет. Иван на мгновение замер, а потом, ни о чем но расспрашивая, приподнял девушку от пола и весело расцеловал в обе щеки.

– Так какая работа мне предстоит, Иван? – спросил глуховато Николай, вмешавшись в завязавшийся ничего не значащий разговор.

– А тебе, Николай, придется показать французским товарищам, что ты умеешь. У них заболел сварщик. Будешь варить вместо француза.

– Только и делов? – Николай вскинул опаленные брови. – Умельцев и в Медвежьем можно отыскать!

– Николай, у французского инженера все в превосходной форме: техника у них самая лучшая; оборудование превосходное; каждый рабочий виртуоз; сварщик Жабо – мировая известность. Месье Мишель Перра устроит тебе проверку!

– Экзамен?

– Экзамен!

– А мы, значит, зря прилетели? – обиженно спросил Касьян и постучал длинной ручкой кисти, как пикой, по полу.

– Да вы не знаете, чудики, как я вам рад.

Монетов о чем-то вспомнил, улыбнулся и тут же достал из кармана большой конверт.

– Держи, Иван, письмо!

Викторенко взял в руки самодельный конверт. Края оберточной бумаги склеены мякишем черного хлеба. Печатными буквами старательно выведено: «Ивану». На конверте ни фамилии получателя, ни адреса отправителя.

– Откуда?

– Летчик передал.

Викторенко достал из конверта сложенный пополам лист. На нем рисунок сделан красным карандашом. Под обрезком бумаги повис Ан-2. Ниже летящего самолета рогатые олени. Рядом нарты с трубами. Вдоль берега разбросаны дома и островерхие чумы. В верхнем углу солнце с пучком лучей. Цепочка людей делила листок пополам. Согнувшись, тащат длинную трубу. Черточки пересекают людей – это, видимо, ветер гонит снег навстречу.

– А сварщик-то около трубы на тебя похож, Николай, – восхитился Викторенко.

– В самом деле. Интересно, кто рисовал?

– Так это же, наверно, Сэвтя. Помнишь, ненец с нами был?

– Думаешь, он?

– Больше некому, Сэвтя и себя нарисовал! – Викторенко показал на фигуру в толстой малице, перехваченной широким солдатским ремнем.

– Иван Спиридонович, – робко вмешалась Золя. – А почему здесь восемнадцать человек? Вас же было девятнадцать! Я точно помню.

– И правда девятнадцать. Но, видно, Сэвтя не захотел рисовать Егора Касаткина. Это я виноват, что взял тогда его на аварию, – сказал глухо Викторенко.

– Опыт не удался, так надо понимать? – сухо спросил Славка Щербицкий. – Я до сих пор не пойму, Иван, почему ты скрыл, кто избил тебя?

– Перевоспитывает не только тюрьма. Егор должен поумнеть. Недавно встретил его в поселке. Надюха снова магазин приняла. Торгует вовсю.

– А я думал, что они на землю смылись.

– Деньги заели Егора, – сказал Монетов.

– Если ты только одного Касаткина, – вступил в разговор Славка Щербицкий. – Сколько еще приписок! На бумаге все планы выполнены, а копни как следует – сочинение. Сэвтя сразу разобрался. Восемнадцать человек признал своими друзьями!

Память вернула Викторенко в Тазовский поселок. Не забыл, как они с Пядышевым тащили мороженую оленью шкуру, загораживая сварщиков от обжигающего ветра-бурана. «Да, нас было восемнадцать человек. Восемнадцать человек выполнили свой долг», – подумал он, добрея от этой мысли.

Поужинав в столовой, решили устроить чаепитие у Викторенко дома. Иван переговорил с официанткой и, получив большой чайник и сверток со стаканами, сахаром, заваркой и пряниками, скомандовал всем следовать за ним.

– Да у тебя здесь как на необитаемом острове, – упрекнул Гордей хозяина, когда ребята понемногу освоились в его холостяцкой квартире. – Скажи спасибо, что Золя приехала. Как это у них, у девчат, все ловко получается. Ты смотри! Нашла два полотенца. Положила одно поперек другого, и красивый стол получился.

Золя действительно, почувствовав себя нужной, смело и ловко хозяйничала.

А Гордей продолжал подзуживать Ивана, что отстает он от ребят из отряда.

– Славка и тот скоро женится. Такую дивчину усмотрел!

– Да ладно тебе, Гордей, – неожиданно засмущался Щербицкий, но тут же с присущей ему горделивостью добавил: – Впрочем, не отрицаю. Хвали – моя Наталья того стоит.

Проговорили и прочаевничали до утра.

Узнав, что Николаю придется остаться недели на две, ребята в тот же день вылетели в Игрим.

– Попусту не будем тратить отпускные денечки. Пригодятся, – сказал Славка на прощанье. – За экскурсию, Иван, спасибо. Размах у вас чувствуется. У Железкиной уже глаза загорелись.

– Это правда, Золя? – с интересом спросил Викторенко.

– Правда, – с вызовом ответила девушка. Она не удержалась и сказала, что видела Пядышева, узнала, что на комплексе нужен оператор, и Пядышев обещал помочь устроить перевод.

– Вот как! – не удержался от восклицания Викторенко. – Шустрый, однако, у нас Пядышев.