Текст книги "В поисках Атлантиды"

Автор книги: Владимир Щербаков

Соавторы: Жак-Ив Кусто,Ив Паккале
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 31 страниц)

Машина для путешествия в глубь веков

Люди, утопающие в слое густого жидкого ила, встают на ноги, чтобы узнать, как глубоко они зарылись, и создается впечатление, что они привстали «глотнуть свежего воздуха» в слое чистой воды… Когда отсос засоряется, приходится прочищать его ершом.

На каждом следующем уровне ныряльщики повторяют одну и ту же процедуру – записывают координаты, регистрируют, фотографируют, зарисовывают… Только после этого они могут получить физическое удовольствие пощупать найденные предметы, с тысячами предосторожностей высвободить их из панциря осадков и положить в корзину. Курс – поверхность.

Амфоры, сосуды, кружки, чашки, горшки, обломки, разбитые предметы выстроились на понтоне в живописную кухонную батарею, которую доктор Критзас постепенно разбирает по эпохам и стилям.

– Чем глубже мы погружаемся, – объясняет профессор, – тем дальше уходим в историю. Наш отсос – великолепная машина для путешествия в глубь времен. Вначале почти вся керамика относилась к византийскому периоду. Теперь в основном поступает римская и египетская, и даже начинают попадаться предметы, относящиеся к классическому греческому стилю, то есть к V веку до нашей эры. Если так дело пойдет и дальше, есть надежда добраться до бронзового века, в частности до слоя, соответствующего минойской цивилизации.

Когда ныряльщики «Улисса» отдыхают от подводного мира, они занимаются изучением острова. Ходят пешком по старым дорогам, которые греческое правительство построило в 1950 году, когда превратило остров Дия в место ссылки коммунистов. Нередко для прогулок они выбирают древние тропы для мулов, петляющие между скал. Когда-то остров был покрыт богатыми лесами, но от былого великолепия осталась пустыня, как и на многих островах Средиземноморья. Однако – и мы это знаем – пустыня тоже кишит жизнью…

Если на Дии нет ни одного дерева, достойного называться деревом (пища в лагере готовится либо на газовой плите, либо на костре из плавника), то местный мир трав вызывает восхищение. Бернар Делемотт с товарищами бродят по полянам, где цветут крокусы и анемоны и где растет величайшее множество орхидей самых удивительных расцветок и форм. Коричневая в желтую полоску орхидея-шмель напоминает крупное перепончатокрылое насекомое, а рядом растет критская орхидея темно-фиолетового цвета с голубым рисунком, а также орхидея Венерино зеркало, чьи лазурные лепестки словно впитали в себя всю голубизну неба и моря…

На скалах и растениях обитает множество мелких животных. Различные виды мух, ос, шмелей перелетают с цветка на цветок в поисках нектара. Скарабеи отыскивают навоз, оставшийся от жвачных, скатывают его в шары и толкают к своим норкам, где откладывают яйца. Серые и зеленые ящерицы охотятся на насекомых в компании своих сородичей гекконов с пальцами-присосками. Время от времени в траве желто-черной струйкой мелькает уж.

Но команду «Улисса» более всего восхищают три вида животных – сокол Элеоноры, козы «кри-кри» и газели.

Чудодейственные свойства безоара

Некогда Израиль подарил Греции пару негевских газелей дорка (Gazella dorcas), которые все еще встречаются на Ближнем Востоке, Аравийском полуострове и в Сахаре, несмотря на неумеренную охоту на них. Греческие власти выпустили их на острове Дия. Сейчас это источник нашей радости.

Газели – быстроногие светло-коричневые животные со светлыми полосами на боках. Красивые черноватые рога, словно состоящие из колечек, изогнуты в виде лиры и имеют в длину около 35 сантиметров. Самочка удивительно фамильярна с людьми. Она без страха является в лагерь, не прочь полакомиться нежными побегами салата с нашего «огорода» и с непонятной жадностью рыщет в поисках фильтров от сигарет. К Бернару Делемотту она относится с шокирующим бесстыдством – один раз даже напрудила ему в постель! А в черную бороду Жана Амона, нашего звукооператора, она просто влюблена; Жан платит газели такой же безграничной любовью и даже изредка разрешает ей пожевать свое мужское украшение на подбородке; их расставание по окончании наших работ будет очень грустным [6]6
  Через несколько месяцев я вновь посетил Дию вместе с Коленом Мунье и Жаном Амоном. Газель узнала его и прибежала поздороваться…


[Закрыть].

Другой вид травоядных млекопитающих уже давно обосновался на Дии. Это козы «кри-кри» из семейства почти повсеместно исчезающих диких коз. В здешнем стаде около 600 голов. Чтобы избежать перевыпаса (он нанес бы роковой удар последним растительным формациям острова), количество коз поддерживается постоянным и каждую осень отстреливается несколько десятков голов.

Козы «кри-кри», или эгагра, или безоаровые козлы (по-латыни Capra ibex oegagrus), напоминают обликом альпийских горных козлов. Размерами они побольше альпийских и поменьше домашних коз: самцы могут достигать в холке 90 сантиметров. У животных большие спиралевидные рога, похожие на рога горных козлов (но у них нет очень толстых колец). У старых козлов рога могут достигать полутора метров. И самцы и самки с кустистой бородкой. Их короткая шерсть имеет оттенки от серо-черного до светло-коричневого.

Этот вид распространен в Азии (от Пакистана до Турции), на Крите, на некоторых островах Киклад, на итальянском острове Монтекристо (азиатская разновидность крупнее средиземноморской). Животные встречаются распадающимися осенью стадами по 30–50 голов. Самки приносят приплод весной и обычно имеют два (иногда три) козленка.

Экипаж «Улисса» не устает любоваться проделками «кри-кри». Они чувствуют себя в скалах так же уверенно, как и горные козлы. «Кри-кри» отлично карабкаются на крутые склоны и с невероятной легкостью выполняют головоломные прыжки.

Популяция безоаровых козлов резко сократилась из-за интенсивной охоты на них. В желудках животных образуется знаменитый мускус, или безоар. Это очень твердый шар из волос и растительных волокон, которому приписывают волшебные целительные свойства. На самом деле он столь же чудодействен, как и рог носорога, однако разъяснения и увещевания не помогают. На черном рынке идет бойкая торговля этим снадобьем, а животных истребляют ради его добычи. И все это тем более абсурдно, что точно такой же мускус образуется в желудке многих копытных, в том числе и домашних коз. Но охота приносит доход и по другим причинам. Мясо животного очень нежно. Многие гурманы сходят по нему с ума. В исламских странах зимняя шерсть «кри-кри», имеющая специфический запах, служит для изготовления молитвенных ковриков.

Весной остров Дия принимает гостей – великолепных «рыцарей неба», удивительно элегантных хищных птиц. Это соколы княгини, или соколы Элеоноры. Быть может, и Минос собственной персоной не раз приплывал на своей царской галере из Кносса полюбоваться на них?

Сокол княгини

– Однажды мы вместе с греческими археологами проводили разведку в глубине острова, – рассказывает Колен Мунье. – Мы карабкались по крутому склону холма, походившему на громадную груду бело-кремовых известняковых глыб. На вершине мы нашли несколько обломков керамики разных эпох и даже обсидиан – вулканическое стекло, которое древние использовали для изготовления оружия и инструмента, – мы изучали его на Милосе.

Пока доктор Критзас восхищался находками, я поднял глаза вверх и едва успел заметить промелькнувшую молнию – в небе пронеслась хищная птица. Она скользнула над самой землей, изменила траекторию полета и взмыла в небесную лазурь на невероятную высоту. Там к ней присоединилась вторая птица, и они полетели над морем. Наверное, отправились на охоту.

Вернувшись в лагерь, мы решили посвящать изучению этих хищников часок-другой в день, свободный от погружений. Раньше мы их не видели. Скорее всего они прилетают на остров в конце весеннего миграционного периода. Повесив на шею бинокли, мы отправляемся исследовать самые неприступные скалы острова в поисках «крючковатых носов». Мы просим также прислать с вертолетом имеющуюся научную литературу по этому виду.

Сокол Дии – для орнитологов Falco eleonorae – интересен натуралистам по многим причинам. Во-первых, это одна из последних европейских птиц, которая была определена, описана и классифицирована учеными – в 1839 году итальянец Д. Джене, изучив особенности строения и поведения, внес ее имя в зоологическую летопись. Он назвал птицу соколом Элеоноры в память о княгине Сардинии Элеоноре д’Арбореа (1350–1403), издавшей в период своего пребывания у власти кодекс законов, среди которых имелся декрет об охране всех соколов и коршунов.

Сокол Элеоноры, сокол княгини или королевы (по-итальянски Falco della regina), существует, если так можно выразиться, в двух цветовых гаммах. Две трети популяции относятся к «светлой разновидности» – на них коричневатое одеяние с красными отблесками, черноватая шапочка, темные «усы», рыжие грудка и брюшко с коричневатым отливом и тонкими полосками. Крылья – коричнево-черные сверху и рыжеватые с черными пятнами снизу. И наконец, длинный серый хвост с коричневой поперечной полосой. Остальная треть относится к «темной» разновидности. Это черно-коричневые птицы с редкими более бледными перьями. У всех них серо-голубой клюв, темный на конце, беловатая мембрана под основанием клюва и коричневый зрачок. У самцов золотистые «очки» и ярко-желтые лапы, у самок – «очки» серо-голубые, лапы бледно-желтого или желто-зеленоватого цвета.

Элегантный внешний облик (длинный хвост, серповидные крылья) сокола Элеоноры сочетается с удивительным изяществом в полете и редким умением выполнять акробатические трюки. Стоит посмотреть, как этот хищник играет с ветром вдоль обрывов, отвесно пикирует к морю, проносится над волнами и стрелой взмывает в небо…

Соколы Элеоноры – животные, поведение которых состоит из сплошных парадоксов. В отличие от большинства хищников они гнездятся колониями: на обрывах встречаются стаи по нескольку десятков голов. Это настоящие морские птицы, но в их рационе нет ни грамма даров моря. Это единственные птицы Европы, которые устраивают гнезда в период летней жары… Ученые долго бились над разгадкой столь необычного поведения, а она оказалась довольно простой.

Сеть из когтей и клювов

Соколы Элеоноры живут только на безводных скалах морского побережья. Их можно встретить на Кипре, Крите и близлежащих островах (в частности, на Дии и Паксимадии), на островах Эгейского моря (особенно на Кикладах и Южных Спорадах), у побережья Сардинии, Алжира (острова Хабиба) и Туниса, на Балеарах, а в Атлантике – на островах Могадор (Марокко) и Лансароте (Канарский архипелаг). Эти птицы были также замечены в Ионическом и Адриатическом морях, а также на Сицилии и Корсике, но, похоже, там они не гнездятся.

Почему эти хищники, обосновавшиеся в Средиземном море и в небольшой части Атлантики, проводят зиму на Мадагаскаре и на Маскаренах, и только там? Тайна. Весной они возвращаются к местам гнездования. Долгие недели питаются почти одними насекомыми. В июле у них начинается сезон любовных игр. Во время свадебного танца самец подносит избраннице большого жука, сопровождая это сотней учтивых поклонов. Самка, похоже, совсем не обращает внимания на ухажера. Претенденту не раз приходится дарить красавице жуков и любезно кланяться, пока она не согласится осчастливить его. Танец обязателен, даже если пара выводила птенцов в предыдущем году и в том же гнезде (а это случается нередко).

Самка откладывает два или три (в исключительных случаях – четыре) яйца цвета охры с розовыми и темно-коричневыми пятнами. Она устраивается в каком-нибудь углублении в почве рядом с кустарником на высоте не менее 30 метров над уровнем моря и сидит на яйцах 20 часов в сутки (остальные четыре часа остаются на долю самца). Высиживание птенцов продолжается четыре недели. Когда птенцы появляются на свет, заботу об их кормлении берет на себя отец. Птенцы остаются в гнезде 40 дней, теряют свой пушок, у них отрастают летательные перья – юные соколы готовы к первому перелету в Индийский океан.

Птенцы вылупляются из яиц в конце первой половины августа, и это обстоятельство всегда поражало орнитологов. У других европейских птиц выведение птенцов заканчивается самое позднее в конце июля. Такая уникальная адаптация к окружающим условиям объясняется тем, что этот вид хищников выбрал для кормления своего потомства миллионные стаи воробьиных, которые в конце августа летят на зимовку в Африку, пересекая Средиземное море. Живя на островах от Канар до Кипра, соколы Элеоноры специализируются на охоте на перелетных птиц. Соколы занимают своеобразную экологическую нишу. Они поставили над Средиземноморским бассейном эффективную сеть – преграду из когтей и клювов, в которую обязательно попадает их жертва.

Перехват воробьиных происходит в полете на высотах от 500 до 1000 метров. Охота продолжается целый день и даже лунными ночами. Птенцы постоянно голодны и должны буквально есть за двоих, чтобы компенсировать «задержку» своего появления на свет и подготовиться к самостоятельной жизни до наступления холодов. Обычно отец приносит в гнездо за час не менее пяти птиц. Основная пища птенцов – соловьи и иволги, но платить дань приходится и малиновкам, и пеночкам, и мухоловкам, и удодам, и перепелам, и горлицам. Некоторые специалисты подсчитали, что за 40 дней выкармливания птенцов соколы Элеоноры, численностью от 2,5 до 3 тысяч, отлавливают около миллиона перелетных птиц (примерно 1/1000).

За грациозность и элегантность, за оригинальность образа жизни и экологические особенности сокола Элеоноры следовало бы тщательно охранять, однако дело обстоит иначе, хотя многие видные орнитологи выступают в их защиту, и я с ними согласен. Я присоединяюсь к их идее сделать этого хищника эмблемой Греции, где живет большая часть популяции [7]7
  Сова – спутник мудрой Афины – тоже заслужила подобную честь.


[Закрыть].

Увы! До сих пор для охраны этого вида почти ничего не сделано. На белом свете еще немало негодяев, которые пускают в дело порох там, где сохранилось совсем немного природной красоты. Однако не браконьеры угрожают жизни сокола Элеоноры. Основная опасность – массовое использование пестицидов. Находясь на вершине пищевой пирамиды, или, другими словами, будучи конечным звеном экологической цепи, эти птицы концентрируют в своих тканях токсические вещества, которые в свою очередь собираются в воробьиных, питающихся «обработанными» насекомыми. Степень воспроизводства соколов падает, скорлупа яиц становится хрупкой, что сказывается на общем состоянии вида. Биосфера – единое целое, и история сокола Элеоноры в очередной раз подтверждает эту избитую истину. Выживание редкого островного хищника, обитающего в Средиземноморье и в части Атлантики, зависит от изменения методов возделывания сельскохозяйственных культур во всей Европе, иными словами, от осознания всем населением континента того, что экологическое единство – очень хрупкая вещь.

Пронумеруйте затонувшие суда!

Команда, возглавляемая Бернаром Делемоттом, выполняет на острове Дия свою работу (то ныряя в тень «Улисса», то изучая «кри-кри» или сокола) на «отлично».

Но и «Калипсо» не стоит без дела. Альбер Фалько, Ремон Колл, Анри Алье и Патрик Делемотт – это мощная подводная сила, могущая справиться с любой задачей. Пока доктор Критзас руководит на Дии археологическими работами, мы принимаем на судне нашего старого знакомого доктора Лазароса Колонаса, который был с нами на Псире.

Вначале мы уточняем морскую карту острова, проводим систематическую разведку его прибрежных вод, осматриваем бухту за бухтой либо в автономных скафандрах, либо в мини-подлодке, либо с помощью гидролокатора бокового обзора доктора Эджертона, либо прибегая к технике аэрофотосъемки. Если возможно, мы используем все эти средства. Так нам удается найти следы затопленных стен, скопления амфор и затонувшие суда самых разных размеров, из которых наиболее крупные получают свой номер (I, II, III, IV, V, VI). Положение каждой находки определяется с невероятной точностью капитанами Алина и Гурлауаном, которые выбирают не менее десяти ориентиров на суше и целыми днями колдуют над своими компасами и теодолитами.

Здесь археологам хватит работы на добрую сотню лет! И это доказательство (хотя его следовало добыть) того, что Дия была крупнейшим торговым портом античного мира.

(Бортовой журнал «Калипсо»)

30 марта. Самыми интересными из затонувших кораблей являются, на наш взгляд, те, которым присвоены номера II, III и IV. Для более эффективной работы на них надо оборудовать надежные якорные стоянки. Альбер Фалько предлагает использовать для этой цели крупные якоря, лежащие на дне бухты Сен-Жорж.

Извлечь на поверхность тяжелый якорь больших размеров – дело не простое. Для этой цели используются «парашюты» – надувные мешки из пластика; их опускают на дно, крепят на нужном предмете, а затем в них закачивают воздух. Сила Архимеда делает всю работу за вас.

Первый якорь, который мы собираемся извлечь со дна моря, датируется XX веком. На нем даже сохранился обрывок цепи. Альбер Фалько и Патрик Делемотт прыгают в воду, захватив с собой два парашюта – один для цепи, второй для якоря. Вскоре парашюты всплывают. Экипаж шаланды отлавливает обоих ныряльщиков и берет на буксир парашюты. Якорь и цепь крепятся к тросу подъемного крана «Калипсо», которым управляет Поль Зуена. Еще несколько минут – и груз на палубе. Мы уложим этот якорь на дне рядом с судном IV. Каждый раз, когда придется работать на этом месте, мы будем посылать на дно ныряльщика, который «поставит» нас на этот якорь.

31 марта. Перед тем как уложить добытый якорь рядом с судном IV, мы решаем поднять и второй якорь. На этот раз речь идет о великолепном венецианском изделии XVIII века весом около тонны, с размахом лап более 6 метров и длиной около 8 метров. Когда этот красавец оказывается на палубе «Калипсо», он переливается всеми цветами радуги – его облепили тысячи морских организмов, похожих на драгоценные камни. Однако краски быстро блекнут на солнце. Несмотря на внушительные размеры, венецианские якоря выглядят тонкими и хрупкими; это рабочая принадлежность, но смотрится она элегантно. Их не сравнить с массивными, «коренастыми» якорями пароходов…

Операция по возвращению якорей в море проходит без сучка без задоринки. Поль Зуена готовит трос. Оба якоря «подвешиваются» за кормой судна. Капитан Гурлауан проверяет их положение, и по команде «Отдать якоря!» Поль Зуена включает лебедку, которая начинает медленно разматывать трос. Поль наступает на него ногой, чтобы почувствовать, когда якоря лягут на дно. Все в порядке. «Калипсо» выполняет несколько маневров, чтобы якоря зацепились за неровности. Поль немного вытравливает трос, привязывает к нему нейлоновую веревку и обрубает его. Альбер и Джо Сеги садятся в «зодиак» и направляются к берегу, где нейлоновый конец будет ждать того момента, когда мы примемся обследовать это место.

1 апреля. «Калипсо» входит в бухту Сен-Жорж и становится на якорь неподалеку от «Улисса» – нас с нетерпением ожидает команда Бернара Делемотта. Горячий душ на судне после долгих часов возни с отсосом – настоящая роскошь для новых робинзонов Дии… Доктор Критзас также решил отдохнуть денек на судне.

Пока ныряльщики смывают с себя грязь, Альбер Фалько и Ремон Колл спускаются под воду в подлодке для разведки той части бухты, до которой у нас еще не дошли руки. Они почти тут же обнаруживают великолепную целую амфору и сигнализируют нам о находке по телефону. Доктор Критзас просит извлечь античный сосуд. Оба капитана отправляются на «зодиаке», чтобы определить местоположение нового затонувшего судна, а Анри Гарсия ныряет за амфорой. «Гастон» – Жак Ру принимает находку на шаланду. У амфоры отбито донышко, и через отверстие выпадают кусочки камня – это уголь. «Гастон» укладывает их на место. Чтобы достойно отметить сегодняшний день, он засовывает в горлышко вазы великолепную бумажную фигурку рыбы и с большими церемониями передает амфору доктору Критзасу. Археологу не терпится осмотреть новую находку. Я отказываюсь описать выражение лица доктора Критзаса, когда он извлекает из сосуда первоапрельскую рыбку…

Малейшая ошибка может стоить пробоины

(Бортовой журнал «Калипсо»)

3 апреля. Обогнув мол порта Ираклион (как же плохо он защищен от непогоды!), «Калипсо» зарывается носом в волну и начинает кланяться, как бы приветствуя Крит. И снова мы «бродяжничаем» от бухты к бухте Дии, от острова к острову на Эгейском море. Ветер взял на себя функции подрядчика. Если он с яростью обрушивается на море, мы укрываемся на Дии. Если его дуновение подобно прикосновению бархатной лапки, мы летим к Андикитире. Кстати, дело в Афинах, похоже, сдвинулось с мертвой точки, Вероятно, мы вскоре получим разрешение на проведение раскопок затонувшего судна.

(Мы действительно получим разрешение на работу, но не раньше июня. Результаты этого исследования я сообщаю сейчас, чтобы больше не возвращаться к ним… Мы отыскали место, где Фредерик Дюма нашел в 1953 году керамическую посуду и… даже обломок деревянного корпуса. Я совершил погружение вначале с Фредериком Дюма, Альбером Фалько и Ивом Жиро. Затем мы включили отсос – «шариковую ручку», как ее именует Бебер, – над грудой битых амфор у подножия громадной скалы высотой 8 метров, Альбер Фалько расчищает новые площадки для работ с помощью насоса подлодки. Помогает весь экипаж «Калипсо». Из этого громадного «скопления барахла» (опять же выражение Бебера) мы извлекли сокровища, которые ныне занимают несколько витрин в Афинском музее. Привожу полный список находок в порядке их обнаружения (так он похож на инвентарный список Превера): два бронзовых лезвия (Альбер Фалько), стопка серебряных монет с узором из виноградин (Лазарос Колонас, в корзине отсоса), кусок свинцовой обшивки и медный диск (Ремон Колл), обломок котла (Фредерик Дюма), фрагменты бронзовых статуэток (я сам), деревянные обломки корпуса (в корзине отсоса), мраморный палец эфеба (?) в натуральную величину (отсос), великолепная овальная шкатулка, украшенная золотыми жемчужинами (Ремон Колл), несколько медных гвоздей, монеты, бронзовое кольцо, базальтовый жернов, медный гвоздь длиной 45 сантиметров (Альбер Фалько), цоколь бронзовой статуэтки (Ремон Колл), обломок амфоры с надписью «Милос», стеклянные бокалы, круглый «чайник» со встроенным фильтром, пуговица из слоновой кости, украшенная головкой бородача масляная лампа, несколько круглых горшков, прядь мраморных волос, золотое кольцо, левая рука (женская) от статуи (Иван Джаколетто), кусок конской ноги (Альбер Фалько), множество битых амфор, мраморная кисть без пальцев и обломок ступни (Альбер Фалько), золотое кольцо, еще одно кольцо из драгоценного металла и т. д. Ремон Колл обнаружил великолепную бронзовую статуэтку гладиатора, причем целехонькую, а Фалько поднял ее во время памятного погружения в 4 часа утра – первый луч зари, отразившийся от этой чудесной бронзы, навсегда запомнился нам. Увенчала наши усилия еще одна бронзовая статуэтка эфеба…)

3 апреля, продолжение. Сегодня у нас по программе посещение острова Дия в сопровождении бортового археолога доктора Лазароса Колонаса. Мы сходим на сушу в глубине третьей бухты острова, осматриваем пещеры, идем вверх по главной долине системы, собирая на ходу осколки керамики. Доктор Колонас бурно радуется такому количеству находок. Колен Мунье из вертолета снимает на пленку наш пеший поход и убегающих со всех ног «кри-кри».

Оказавшись в указанной Альбером Фалько пещере, мы обнаруживаем множество битой керамики. Наши рюкзаки заполняются и заметно тяжелеют. Мы возвращаемся на борт с весомой добычей, но по пути еще находим в себе силы осмотреть древний карьер у подножия холма. Мы замечаем на земле множество квадратных отверстий, куда рабочие загоняли костыли, чтобы замедлить спуск груженных камнем салазок. Этот карьер, похоже, использовался еще венецианцами, но работы в нем начались задолго до них. Найденный осколок римского стекла подтверждает наше предположение.

4 апреля. Новая экспедиция в глубь острова, на этот раз на холмы, которые выстроились рядом с четвертой бухтой Дии. Тропка вьется до самой вершины, где сохранились следы древнего турецкого лагеря. Доктор Колонас, которому Боб Бронбек показывает все сверху, никак не нарадуется такому обилию открытий.

– Дия, – говорит он, – несомненно была стратегическим плацдармом для каждого, кто хотел получить власть над Критом. Здесь разбивали лагерь все завоеватели острова, от микенцев до турок, в том числе римляне, византийцы, венецианцы. Археологические богатства острова отражают его историческую роль. Без «Калипсо», без «чутья» его моряков и ныряльщиков мы бы никогда не догадались о существовании столь богатых залежей.

5 апреля. На утро назначено погружение в бухте Месайос. Там кроме самых разнообразных керамических изделий обнаружены изготовленные из ограненной гальки грузила для рыбацких сетей. Ремон Колл натыкается на каменный якорь. Доктор Колонас пришел в такой восторг, что, не обращая внимания на холодную воду, сиганул в море в маске и с трубкой, чтобы оказать помощь команде «Калипсо».

Во второй половине дня мы направляемся к бухте Агрелиас. Наш археологический атташе просит провести точечный поиск с помощью отсоса «Калипсо» и добраться до скального основания. Капитан Гурлауан выполняет труднейший и весьма опасный маневр установки судна на заданном месте. Весь экипаж мобилизован для крепления тросов. Судно проходит менее чем в метре от скалы – малейшая ошибка, и мы получим пробоину!

Наконец «Калипсо» застывает на месте. Отсос спущен на дно… Работа началась. На поверхности доктор Колонас следит за тем, что падает в корзину: византийские предметы, римские, затем греческие… А ныряльщикам очень трудно продолжать «бурение» в нормальных условиях. Осадки здесь очень рыхлые, и стенки колодца обрушиваются по мере его углубления. Люди сменяют друг друга у горловины отсоса, но выемка не желает углубляться. «Калипсо» не может оставаться в этом опасном месте, поэтому вечером мы заканчиваем поиск и укрываемся в своем убежище – в бухте Сен-Жорж.