Текст книги "Памятное лето Сережки Зотова"
Автор книги: Владимир Пистоленко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)
– Дочка, ты помнишь Сережу? – спросила тетя Лена.
– Нет, – бойко ответила девочка. – Не помню.
– И Сережка тоже забыл, – сказал Николай Михайлович.
– Все-таки год прошел. А они всего-то раз или два виделись. Зато теперь наиграются, – сказала тетя Лена.
– Надолго к нам? – спросил Николай Михайлович.
– Я скоро уеду – мы с Сашей на курорт собрались, а Танюша все лето будет гостить у бабушки... Ребятишки, вы бы поздоровались тоже да заново познакомились, – подсказала тетя Лена.
Девочка смело шагнула к Сергею и, протянув руку, звонким голосом сказала:
– Здравствуй, мальчик. Меня зовут Таня. А тебя как?
Но Сергей не ответил. И руки не подал.
Таня растерянно взглянула на мать, не зная, как ей в таком случае быть дальше.
– Ты что же это, сынок? – удивилась Сережкина мать. – Девочка подошла к тебе, поздоровалась, а ты молчишь. Так, Сереженька, нельзя.
Сергей и сам понимал, что так нельзя, но он тут не виноват, все само собой получилось. Ему почему-то стало обидно, что не он, а Таня первая подошла к нему и заговорила. И он ничего лучше не придумал, как вприпрыжку пуститься по переулку, изображая всадника.
А дома отец сказал Сергею:
– Нехорошо как-то получилось. Если обратился к тебе человек, обязательно выслушай, поговори с ним. А ты – бежать...
Сергей промолчал. Да и что можно было сказать, если отец действительно прав.
После завтрака отец и мать занялись починкой ворот.
Сергею было немного обидно. Он собирался просить отца покатать его на велосипеде. Можно было бы съездить на станцию и посмотреть пробегающие мимо поезда, а отец взялся чинить ворота... Конечно, и ворота чинить нужно, они уже старые, совсем развалились, но все-таки обидно. Жди теперь следующего выходного!
Дело в том, что Николай Михайлович рано уходил и поздно возвращался с работы и Сергей видел отца только по воскресеньям. Зато в эти дни с утра до вечера отец с сыном не разлучались.
Николай Михайлович работал на железной дороге путевым мастером и охотно водил сына на станцию. Там они любовались паровозами, наблюдали за работой сцепщика вагонов, ходили в будку к стрелочнику, смотрели, как он передвигает кончики рельсов, чтобы направить поезд на тот или другой путь. А однажды Сергей даже прокатился на дрезине.
От нечего делать Сергей затеял во дворе возню с Шариком. Но это занятие скоро надоело ему, и он отправился на огород. От двора огород отделял невысокий плетень с легкой дощатой калиткой. Сразу же за этой калиткой начиналось царство цветов. На огороде, конечно, росли и картошка, и капуста, и огурцы, и помидоры, и множество всевозможных овощей, но росли они на небольших грядках, тогда как цветы были повсюду, даже на делянке, отведенной под картошку, между картофельными кустами цвели разноцветные маки. И весь участок скорее был похож не на огород, а на большой цветник. Тут были разных цветов тюльпаны и флоксы, яркие канны, нежный цветок вербены, неистощимые в своем цветении гладиолусы, пышные георгины и строгие астры. Цветы и цветы! Множество. Одни уже отцветали, другие были в буйном цвету, а третьи только набирали силу и цвет, готовясь показать, что они не хуже других красавцев.
Сережкина мать была большая любительница цветов. Раньше она работала на железной дороге поездным контролером и уже тогда разводила цветы, но не столько и не такие, как теперь. Когда родился Сергей, она временно ушла с работы, потому что его не на кого было оставить. У других людей есть бабушки, есть и дедушки, а у Сергея их не было, о чем больше всего жалела его мать.
Между прочим, Сергей слышал, что у него есть не родная, а двоюродная бабушка, тетя мамы, что живет она очень далеко, где-то в лесном холодном краю, откуда родом и сама мама, и что зовут мамину тетю Манефа. Бабушка Манефа. Сергей однажды слышал разговор отца и матери о бабке Манефе. Мать как-то стала плакаться, что ей надоело отсиживаться дома и что она истосковалась по настоящему делу и уже не верит в такое счастье, когда снова пойдет на работу. Тогда отец предложил вызвать в Потоцкое бабку Манефу, или, как он ее звал, Манефу Семеновну, и попросить пожить у них сколько сможет. Подомовничать. Но мать не согласилась, потому что у Манефы Семеновны трудный характер и человек она несговорчивый. К тому же очень богомольная, а хорошего от этого ждать нечего. Особенно для Сережки – еще, чего доброго, может ему голову затуманить. И мать занималась домашними делами.
Она не любила сидеть сложа руки, обрабатывала огород, но выращивала не столько овощи, сколько цветы. И вот развела их так много, да такие красивые, что даже приезжие из других сел приходили полюбоваться и раздобыть семян.
Вдвоем с Сергеем они целыми днями пропадали на огороде, и не потому, что там всегда находилась работа, а больше из-за красоты. Там было очень красиво, так красиво, что даже уходить не хотелось. А как интересно наблюдать за цветами! Вечером чашечка цветка только начинает раскрываться, чуть-чуть, даже нельзя еще угадать, какого он будет цвета, а утром придешь – и удивительно становится: ну как мог этот огромнейший цветок еще вчера уместиться в своей небольшой чашечке!
Сергею нравились тюльпаны, да не просто тюльпаны, а те, у которых лепестки белые, окантованные по краям двумя полосками – золотистой и бледно-сиреневой, а внутри, где лепестки выходят из чашечки, ярко-красные мазки, будто там тлеет, разгорается огонек.
Вот и сейчас Сергей прежде всего навестил своих любимцев.
Шарика цветы не интересовали, и, хотя он неотступно следовал за своим другом, вид у него был скучный и недовольный.
Так они вдвоем прошли весь огород до дальнего забора.
И вдруг Сергей заметил, что ворота, ведущие к обрыву, не только не заперты на вертушку, а даже неплотно притворены. Видно, утром отец ходил к реке да так и не закрыл их как следует. Отцу можно ходить к обрыву, а вот Сережке не разрешают. Боятся. Но он же не маленький и не глупый, все понимает.
Сергей в нерешительности стоял у ворот – идти или не идти? Шарик сначала обнюхал ворота, затем скользнул за изгородь. Очутившись на свободе, он зачем-то помчался вперед, потом, увидев, что Сергей не идет за ним, вернулся и стал лаять, словно упрекая своего друга в нерешительности.
Поднатужившись, Сергей отодвинул ворота и... очутился по ту сторону плетня. Прямо перед ним, в нескольких шагах, был обрыв, за ним – река, внизу у обрыва – омут. Направо и налево протянулось село, за рекой зеленая дубовая роща, дальше луг, а затем степь и степь без конца.
Зотовы жили в селе Потоцком. Это было большое село на Южном Урале. Оно на несколько километров растянулось на правом высоком берегу полноводной реки Самарки. Правда, Самарка, как и большинство степных рек, полноводной была не всегда. Весной она разливалась так, что не видно было другого берега, а летом, уже к концу июля, когда над степью полыхал нестерпимо знойный суховей, река настолько мелела, что местами вода доходила лишь до колен. Зато осенью, когда из-за туч неделями не показывалось солнце и подолгу лил нудный дождь, Самарка снова преображалась. Берега раздвигались, становились менее высокими, а левый, луговой берег отступал все дальше и дальше.
Хотя Сергею было еще совсем мало лет, он уже видел Самарку и во время весеннего разлива, и в летнюю сушь.
Сергею захотелось подойти к обрыву, чтобы взглянуть на омут – как он там? А почему не подойти? Если осторожно – совсем и не страшно.
Подошел. Реку видно, а омута нет. Заслонял край берега. Тогда Сергей лег и тихонько пополз на животе.
Было страшно, но Сергей полз. Вот и край. Внизу под собой мальчик увидел воду. Омут! Вода была темная, почти черная и казалась совсем неподвижной. Сергею под руку попалась небольшая щепочка, и он осторожно бросил ее вниз. Упав в воду, щепка медленно двинулась вдоль берега, потом отдалилась от него, затем снова приблизилась, начала кружить.
Тут-то и был водоворот, о котором сегодня говорил отец.
Шарик нехотя залаял.
Сергей обернулся и увидел – кого бы вы думали? – Таню. Она сразу узнала его, обрадовалась, словно старому знакомому, и вприпрыжку бросилась к нему.
– Не подходи! – строго крикнул Сергей. – Тут обрыв. В омут загремишь.
– А ты?
– Я не загремлю.
– А что ты делаешь?
– Смотрю. Палочка плавает.
Таню заинтересовали слова Сергея, и она недолго думая опустилась рядом с ним. Глянула вниз и невольно втянула голову в плечи.
– Страшно... – испуганно прошептала Таня и отодвинулась в сторону. А ты не боишься?
Сергею тоже было страшно, а от этих Таниных слов стало еще страшнее.
– Не-ет, – протянул Сергей и ползком тоже стал пятиться назад.
– Мне мама не велела ходить сюда. И бабушка Фрося тоже.
– И мне не велели, – признался Сергей.
– Бабушка Фрося говорит, тут живет страшный сом.
Таня оказалась девочкой словоохотливой. Торопясь и жестикулируя, она поведала Сергею несколько историй про разбойника-сома, услышанных от бабушки Фроси. Этот сом был ужасно злой и огромный. Он мог свободно проглотить теленка. А ловить его лучше и не пытаться – все равно не выловишь. Сидит он в омуте на самой большой глубине и смотрит – нет ли кого, чтобы схватить. Всем известно, что не так давно какой-то прохожий парнишка решил было искупаться в этом месте. Он разделся и – бултых в воду и ну плавать. А сом только этого и ждал – подкрался да как хватанет за ногу! И начисто откусил. Будто у парнишки и не было ноги. А гусей или уток, то тут и стар и мал знает, что если птица побывала на реке и не вернулась домой, значит, попала на закуску сому. Потому-то сюда и не пускают детей. И взрослые тоже почти не ходят. Им тоже нельзя здесь купаться.
– Никакого сома нету, – хмуро возразил Сергей.
Таня даже растерялась: ну как это нет, если об этом говорила бабушка Фрося! И мама тоже.
Сергей в спор не вступал.
– А ты откуда знаешь, что нету? Сам выдумал?
– Папа сказал.
– Папа?! – удивилась Таня. Такой ответ был совсем неожиданным. Если папа, то... Таня сама верила каждому слову своего отца и привыкла считать, что уж если папа сказал, то тут – чистая правда. – А что он сказал?
Сергей рассказал, что его отец собирается сегодня купаться у обрыва и что это нисколько не страшно тому, кто сильный и хорошо плавает.
– А ты умеешь плавать?
– Еще как!
– А... а искупаться здесь не боишься? – Таня кивком головы указала на омут.
Сергей хотел было сказать, что боится, но не сказал.
– И ничего тут нет страшного.
– Тогда искупайся. Ага, ага, боишься? Ну, искупайся. Бояка! Ах ты Сережка-хвастежка!
– Я не хвастаю, – угрюмо ответил Сергей.
– Ну, прыгни. И искупайся. Вот и не прыгнешь.
...Не знала тогда Таня, что пройдет несколько лет и на этом же самом месте она будет хватать Сергея за руки и со слезами уговаривать не бросаться в омут...
– А мне папа не велит, – наконец-то нашелся Сергей. И прихвастнул: А то бы я сразу...
Они постояли какое-то мгновение молча, словно соображая, о чем же еще говорить. Сергей, набычившись, смотрел себе под ноги, а Таня на него.
– Пойдем к нам. У меня игрушки всякие есть. И книжки хорошие, предложила Таня.
Сергей отрицательно покачал головой.
– Не пойду.
Таня не стала больше уговаривать. Она запела какую-то песенку и на одной ножке запрыгала прочь. Сергей немного растерялся. Ему не хотелось, чтобы девочка так внезапно исчезла. Таня ему очень понравилась, и с ней, конечно, можно было играть. А она уже урчала, изображая рокот самолета, вертела перед собой правой рукой, будто это был пропеллер, и мчалась вдоль берега.
Сергею пришлась по душе выдумка Тани. Он тоже стал крутить рукой и, басовито урча, побежал за Таней, догнал и сделал несколько кругов вокруг нее.
– Тебя папа катал на самолете? – спросил он.
– Нет. Он военный летчик. На тех самолетах детей не катают.
– А меня папа катал на дрезине! – гордо сообщил Сергей.
Когда же обнаружилось, что Таня не имеет ни малейшего представления об этой чудесной машине, он не только рассказал, но и пообещал, что как-нибудь в выходной они с папой пойдут на станцию, захватят Таню с собой и тоже прокатят на дрезине.
– Может, твой папа еще и не согласится? – неуверенно спросила Таня.
– Согласится, – заверил Сергей. – Вот пойдем к нам и спросим.
– Пойдем, – охотно согласилась Таня.
Она взяла Сергея за руку, и они дружно побежали. Ни на шаг не отходивший от них Шарик сразу же догадался, куда направляются новые друзья, обогнал их и первым проскользнул в ворота.
Увидев множество цветов, Таня захлопала в ладоши и даже захлебнулась от восторга. Она перебегала от куста к кусту, склонялась над одним цветком, потом бросалась к другому, чуть прижмурив глаза, жадно вдыхала их запах. Она совсем не разбиралась в цветах, даже не знала, какой из них как называется, и засыпала Сергея вопросами, а он многое знал и рассказывал ей все-все.
Они настолько заигрались в огороде, что даже позабыли про дрезину, не заметили, как ушел заскучавший Шарик и крепко заснул в тени громадного куста мальвы. Играли они весь день, и Таня ушла домой только перед вечером.
Так у Тани и Сергея началась дружба, которая длилась много лет.
На другое утро Таня прибежала к Зотовым, когда Сергей еще спал, что нисколько не смутило девочку, и принялась будить его. Увидев перед собой подружку, Сергей решительно соскочил с постели. Сон прошел.
– Ты делаешь зарядку? – потягиваясь и протирая глаза, спросил он.
– Нет, – ответила Таня. – Папа делает. Ему обязательно надо.
– И мой тоже. Он с гантелями упражняется, – похвалился Сергей.
...Дни пошли за днями. Сергей и Таня почти не разлучались.
ОДНИ
Как-то в выходной день за завтраком отец рассказал, что на его участке начинаются большие работы по ремонту пути. На днях приезжала техническая комиссия и предложила закончить ремонт к началу уборочной, когда пойдут многочисленные составы с новым зерном.
– Разве успеете? – удивилась мать. – Времени-то до уборочной всего ничего остается.
– Придется поднажать. Будем работать круглосуточно.
– Как? Совсем без отдыха?
– Ну, не совсем. График составим, кому спать, кому работать. Если поднажмем, недельки за две на своем участке справимся. Зато потом сразу в отпуск. Ну, чего ты, Надюша, вздыхаешь? Надо – значит, надо. Дело государственное.
– Да я все понимаю, – отозвалась мать. – Не маленькая. Значит, на несколько дней уедешь?
– Пожалуй, раньше будущего выходного домой не выберусь.
– А как же с обедами? – допрашивала мать.
– Не волнуйся, Надюша. Мы все там рыбаки подобрались, и вообще народ бывалый. Такую уху сварганим – хозяйки позавидуют.
– Я через день буду привозить тебе чего-нибудь свеженького.
– И ни-ни! – возмутился отец. – Смотри не вздумай.
– Николай! – Лицо матери стало строгим и решительным. – Знаю, какой ты падкий до работы. А на голодный желудок много не наработаешь. Лучше и не возражай.
– Так больше же тридцати километров!
– На рыбалку еще дальше ездили, и ничего. На велосипеде быстро.
Отец безнадежно махнул рукой.
Он уехал в тот же вечер. А через день мать встала пораньше, напекла пирогов, наварила кастрюлю баранины с картошкой, хорошенько все увязала и прикрепила к багажнику велосипеда. Затем завела Сергея к бабушке Фросе, попросила присмотреть за ним до вечера. Ловко вскочив в седло, она помахала Сергею рукой и покатила.
Вечером мать не вернулась. Сергей долго ждал ее, но так и заснул, не дождавшись.
На следующее утро, едва проснувшись, он спросил, не приходила ли мама. Оказалось – не приходила.
Бабушка Фрося успокоила мальчика, говоря, что мать, видно, решила заночевать на ремонтном стане и теперь с часу на час подъедет.
Днем забежала соседка. Она вызвала бабушку Фросю в коридор и там о чем-то долго шепталась с ней. А когда соседка ушла, бабушка Фрося вернулась с заплаканными глазами. Но ни Сергей, ни Таня этого не заметили.
На третий день Сергей затосковал. Попросился домой. Бабушка Фрося сразу же согласилась, взяла обоих ребят за руки, и они отправились в дом к Сергею. Шарик с радостным лаем мчался впереди. Изба была закрыта, а у дверной ручки привязана веревочка, чтобы посторонний человек, если невзначай завернет во двор, знал: хозяев нет дома и входить в избу нельзя. Такой был в Потоцком порядок. Сергей видел, как перед своим уходом мать привязывала эту веревочку. И она все еще висит... Значит, мать не возвращалась.
Увидев в цветочных лунках сырую землю, Сергей обрадовался и сказал об этом Тане и бабушке Фросе. Выходит, все-таки мама приезжала? А кто же, кроме нее, мог поливать в их огороде цветы? Бабушка Фрося не стала разубеждать мальчика, хотя она-то лучше других знала, кто именно сегодня ранним утром хозяйничал у Зотовых на огороде в то время, когда и Сергей и Таня еще крепко спали.
Прошел и этот день.
На четвертый, перед вечером, приехал отец. Николай Михайлович был не похож на себя: лицо покрыто черной щетиной, щеки осунулись, глаза ввалились...
– Ну, как ты тут, сын? – Голос Николая Михайловича звучал глухо.
Сергей кинулся к нему и крепко обхватил отца за шею.
– Жив-здоров? – через силу улыбнувшись, спросил отец.
– А как же, здоров! – весело отозвался мальчик.
– Пойдем, сынок, домой. Спасибо, бабушка Фрося, за вашу заботу.
– Не за что. Может, еще в чем понуждаетесь, так вы уж безо всяких или идите ко мне, или зовите... Беда-то какая...
Сергею показалось, что бабушка Фрося говорит каким-то чужим голосом. Обернувшись, он увидел, что старуха вытирает фартуком глаза.
Отец ничего не ответил на слова бабушки Фроси и, круто повернувшись, с сыном на руках пошел со двора.
– Ремонт уже закончили? – полюбопытствовал Сергей.
– Нет еще, – нехотя ответил отец.
Сергей соскользнул на землю и наперегонки с Шариком помчался по улице.
– Сережка, подожди! – окликнул отец.
– А я к маме.
– Ее там нет, – глядя куда-то в сторону, сказал отец.
Сергей остановился:
– А где она?
Отец не торопился с ответом:
– Она, брат, уехала...
Голос отца печальный, а взгляд грустный и задумчивый.
Ошеломленный Сергей даже не нашелся что сказать.
– Мама уехала далеко. К родственникам. И надолго. Так что мы, брат, остались с тобой одни. Вот такая петрушка. Понял?
– Понял, – чуть слышно ответил Сергей, ничего не понимая.
Они молча зашагали дальше.
В сенях стоял только один велосипед. Мужской.
Отец взялся готовить ужин. Сергей стал помогать.
– А на чем мама уехала? – вдруг спросил Сергей.
– На чем? Поездом.
– А велосипед с собой взяла?
– Нет, зачем же.
– В сенях нет его. Только твой.
– Да, да. Правильно. Мамин там, в бригаде остался.
Сергей начал рассказывать, как ему жилось эти дни у бабушки Фроси.
Казалось, отец слушает, и даже внимательно, но слышит почему-то не все. А на некоторые вопросы Сергея отвечает просто невпопад. Почему бы это? Может, он нервничает из-за того, что мама уехала? Конечно, лучше бы не уезжала, сидели бы все вместе и ужинали, а то ее нет. Но она ведь приедет. Сергей не раз слышал, как мать говорила отцу, что соскучилась по своей родине и обязательно съездит туда. Вот, значит, собралась и поехала.
– Будем спать ложиться? – предложил отец.
– Можно и спать, – согласился Сергей. Едва его голова коснулась подушки, он сразу же уснул.
Обычно он никогда ночью не просыпался, и мать даже хвалила его за это. А вот теперь почему-то проснулся. Совсем неожиданно.
Он обвел глазами комнату...
Привернутая лампа сеяла слабый желтоватый свет, по углам сгустились тени. Подперев голову ладонями, у стола сидел отец. Сергею было хорошо его видно, потому что на лицо Николая Михайловича падал из-под абажура свет. Сергей хотел было окликнуть, но то, что он увидел, так удивило и поразило его, что он не проронил ни звука. Отец сидел с закрытыми глазами, крепко закусив нижнюю губу, а по небритым его щекам текли слезы... Да, да, слезы! Такого Сергей никогда не видел, и не только не видел, он даже подумать не мог, чтобы его отец, такой смелый, большой и сильный, – и вдруг слезы. Он всегда Сергею твердил, что настоящий мужчина не должен плакать, что хлюпанье есть признак слабости характера. И вдруг такое... Сергей весь сжался. Сам не зная почему, он понял, что случилась какая-то ужасная беда.
– Пап! – тихонько позвал он.
Отец не спеша, будто соображая, где он и что с ним, оторвал от ладоней голову.
– Чего не спишь? – также шепотом спросил он.
– А ты?
– Да вот немного засиделся.
Отец незаметно смахнул рукой слезы.
– Сам говорил – нехорошо, и сам плачешь, – прошептал Сергей, тоже готовый разреветься.
– Я, брат, не плачу. Просто задумался и не заметил... Бывает иногда такое в жизни. Давай спать.
– Я с тобой лягу?
– А в чем дело? Переходи. Вот только постелю.
Отец разобрал свою постель, и довольный Сергей перекочевал туда, забравшись к стеночке. Когда лег и отец, Сергей весь прижался к нему, удобно устроив голову на могучей отцовской руке.
– Как же нам, Сережка, завтра быть? Мне утром обязательно нужно на работу. Пойдешь опять к Тане?
– Пойду, – охотно согласился мальчик.
– Надо, брат, ничего не поделаешь. А вечером я приду за тобой. Таня-то ведь хорошая девочка?
– Хорошая, – согласился Сергей.
Отец привлек к себе сына, пошарил рукой – не раздет ли тот.
– А когда мама приедет? – спросил Сергей.
– Долго не приедет, – помолчав, проговорил отец.
Сергей чувствовал, что от него что-то скрывают.
КАК БЫТЬ ДАЛЬШЕ?
В этот день Николай Михайлович в поселок вернулся поздно, когда уже совсем стемнело. Не заходя домой, он направился к бабушке Фросе за Сергеем, но там мальчика уже не было. Не было также ни бабушки, ни Тани.
"Видно, пошли к нам, – решил Николай Михайлович и заспешил домой. Но почему они не дождались меня?"
У калитки его встретил веселым лаем Шарик.
На завалинке сидела бабушка Фрося, рядом, положив ей на колени голову, – Таня. Она спала. Сергей сидел на ступеньке крылечка, привалившись к перилам. Увидев отца, он сорвался с места и бросился навстречу.
– А я к вам заходил. Только смотрю – никого нет.
– Сбежал Сережка, – пожаловалась бабушка Фрося.
– Как сбежал? – удивился Николай Михайлович.
– Или обиделся, или что-нибудь другое – сама не пойму. Весь день играли с Танюшкой. Поужинали тоже. Потом гляжу – ни с того ни с сего насупился. Спрашиваю: чего, мол, ты, Сережка? Молчит. Я к Танюшке, она тоже знать ничего не знает. А он кликнул Шарика и ушел. Мы за ним. Так вот и сидим весь вечер.
– Ты что же это, сын, а? (Сергей молчал.) Вы уж не сердитесь на нас, бабушка Фрося.
– Чего тут сердиться... С детишками всякое бывает. Завтра сам приведешь или прийти за ним?
– Я опять рано уеду. Если не очень затруднит, приходите. Я даже не знаю, как быть дальше.
– Да вы не беспокойтесь. Пускай пока живет у нас. Парнишка он хороший и не озорной, смышленый. Да и с Танюшкой подружились, прямо водой не разольешь. Насчет поливки тоже не сомневайтесь. У нас в этом году поливать нечего, так что я в охоточку на вашем огороде буду справляться.
Бабушка Фрося и Таня ушли.
Когда уже легли спать, Сергей вдруг сказал:
– Я больше не пойду к бабушке Фросе.
– Это почему же? – удивился отец.
– Не пойду.
– Ну, знаешь, Сережка, это, брат, не мужской разговор. У нас с тобой просто другого выхода нет. Не одному же тебе весь день дома сидеть. А у меня работа. Сам знаешь: надо.
– А я не пойду. И не пойду, – упрямо и настойчиво стал твердить Сергей.
Такого за ним отец никогда еще не замечал. Всегда был послушный мальчишка, и вдруг – пожалуйста... Это неспроста. Но что же все-таки случилось? Не каприз же...
– Сережка, ты хоть скажи: почему так решил?
– Она сказала... – прерывистым голосом заговорил Сергей, – она сказала... что моя мама... никогда больше не придет. Это неправда? Придет? Да, пап, придет? А она говорит, что мама умерла...
Сергей расплакался и говорил захлебываясь.
– Бабушка Фрося тебе так сказала?
– Нет, к ней тетенька одна... приходила. И я слышал.
Николай Михайлович помолчал, собираясь с силами. Следовало сказать мальчишке правду. Все равно того, что случилось, не скрыть, да и не к чему скрывать.
– Ты вот что, Сергей, плакать не надо, а лучше серьезно выслушай меня. Если тебе не хочется идти завтра к бабушке Фросе, то не ходи. Я возьму тебя с собой. На работу. Захочешь – помогать будешь, а устанешь рядом лесопосадка. Там хорошо, трава густая, зеленая. А птиц сколько! И Самарка близко. Утром на дрезине поедем.
– А вечером домой?
– Там видно будет. Может, и домой. Ну как, согласен?
– Конечно, согласен, – оживился Сергей.
– Только утром пораньше разбужу.
– Буди. Я сразу проснусь.
– А на бабушку Фросю и на тетеньку, которая к ней приходила, не надо обижаться, сынок. Они правду сказали. Умерла мама. Я не хотел тебе сразу говорить. Когда ехала ко мне, на шоссе в аварию попала. Вот и... Вот так, брат... И ничего не поделаешь. Была и нет... Ну, давай спать, Сережка. Ночи теперь короткие, а вставать рано. Спи, сынок. – И пригрозил: – А то утром стану будить, не проснешься – один уеду.
– Я проснусь.
Сергей плотнее прижался к отцу и закрыл глаза. Но заснуть не мог.
В прошлом году у соседей Зотовых умер старик, и Сергей уже знал, что это такое, знал, что умерший человек никогда больше не вернется домой. Никогда не придет и мама. Никогда! Сергею не верилось. А что, если все это ему снится? Проснется он утром, а мама – вот она.
Рядом тихо лежал отец. Но если бы мальчик заглянул ему в лицо, то увидел бы, что глаза отца широко открыты и смотрят куда-то вдаль, видят то, чего не видит никто другой. Вдруг отец вздохнул. Это получилось у него совсем неожиданно, и он не успел задержать, подавить вздоха, сделать его совсем неслышным.
"Значит, папа тоже не спит?"
– Пап! – окликнул Сергей, да так тихонько, что даже сам еле-еле расслышал.
– Опять не спишь?
– Нет, – виновато протянул Сергей.
– Да, брат, вот и я тоже...
– Маму жалко.
Отец опять вздохнул, глубоко и протяжно.
– Теперь уж не вернешь... Ничем не поможешь. Если бы только можно было...
НЕЖДАННАЯ ГОСТЬЯ
Сергею все понравилось в путевой ремонтной бригаде: и парусиновая палатка с небольшими слюдяными оконцами, и густые со сплетенными вверху ветвями деревья лесозащитной полосы, и часто проходившие поезда, то пассажирские, всего с несколькими зелеными вагонами, то красные "товарняки", длинные-предлинные.
Когда проходил мимо пассажирский, из окон всегда выглядывали люди и Сергей старательно махал им руками, желая счастливого пути. Пассажиры дружелюбно улыбались и тоже махали в ответ.
Приветствовать путников научил Сергея самый молодой ремонтник, Петька Бугров. Он работал в бригаде вместе со своим отцом, молчаливым и строгим человеком. Сам же Петька, еще почти мальчишка, был весельчак и непоседа, песенник и плясун. Сергей привязался к нему с первого же дня. И Петька полюбил Сергея. Сам Петька никогда ни минуты не сидел без дела и сразу же нашел работу своему маленькому приятелю. Сергею поручили подбирать на путях крупную гальку и "для красоты" выкладывать из нее на обочинах пути пятиконечные звезды. Будут ехать мимо люди, увидят в окошко стройные звездочки – останутся довольны, да еще похвалят того, кто так постарался. У Сергея сначала почти ничего не получалось, звездочки выходили какие-то жалкие, кособокие. Какая уж там красота! Петька неумолимо разрушал их и снова показывал, какими они должны быть и как их нужно строить. И у Сергея дело пошло на лад. Потом Петька стал давать своему ученику задание – за смену выложить столько-то звезд. А как же, вся бригада имеет дневной план, почему же Сережка должен работать спустя рукава? И Сергей старался. Выложил он несколько звезд по Петькиным рисункам, а потом наловчился сам. Да еще как! Получалось нисколько не хуже, чем по Петькиному чертежу. Вот если бы здесь была Таня, пускай бы посмотрела на Сережкину работу. Она-то, пожалуй, и не умеет так.
Любил Сергей наблюдать за работой ремонтников. Они подбивали грунт, меняли шпалы, а в некоторых местах – и стальные рельсы. Поезда сильно мешали в работе, но остановить движение было нельзя. Когда приближался поезд, ремонтники отходили в сторону, кто садился, а кто вытягивался на траве – отдыхали, пользуясь коротеньким перерывом Глянуть на них в это время со стороны – покажутся спокойными и безразличными людьми, которым ни до чего и дела нет, но стоит только проскочить поезду – их не узнать. Без какой бы то ни было команды (да ее вообще никто и не подавал) все словно наперегонки устремлялись на железнодорожное полотно, и первым среди них Николай Михайлович. Смотришь и не поймешь – зачем и что каждый делает, а пройдет немного времени, ну, может, всего несколько минут, а старую шпалу уже вытаскивают из-под рельсов и отволакивают в сторону, а на ее место ложится новая, просмоленная шпала, под ней подбивают и трамбуют грунт, кто-то уже вгоняет тяжелые железные костыли, которые накрепко прихватывают рельс к шпале и делают его неподвижным. Несись, поезд, на всех парах, аварии здесь не может быть.
Незаметно прошла неделя. Главные ремонтные работы на участке были закончены, и в субботу вечером вся бригада на дрезине укатила в Потоцкое. Дрезина мчалась так быстро, что у Сергея даже дух захватывало. И он опять пожалел, что с ним нет Тани. Пускай бы тоже прокатилась. Шарик вон катается. Только он глупый – спит себе, ему хоть бы что.
Домой Зотовы добрались в сумерках.
Шарик обогнал хозяев и, не дожидаясь, пока они подойдут и откроют калитку, нырнул в подворотню. Почти тут же послышался его злой лай. Так он лаял только на чужих, незнакомых людей. На кого бы это?
В окнах зотовской избы горел свет, входная дверь была открыта, а на крылечке стояла какая-то женщина. На нее и лаял Шарик.
– Пап, кто это? – спросил удивленный Сергей.
– А вот узнаем. Это, кажется, мамина тетя приехала, Манефа Семеновна.
Увидев вошедших во двор хозяев, Шарик перестал лаять. Женщина пошла было навстречу, но остановилась, с опаской поглядывая на собаку. Лицо ее в сумерках разглядеть было нельзя.
– Не укусит? – мягким певучим голосом спросила она.
– Нет, нет, – заверил Николай Михайлович. – Шарик у нас не кусачий... Здравствуйте, Манефа Семеновна. – Он поздоровался с женщиной за руку.
– Здравствуйте, – приветливо ответила она и, склонившись над Сергеем, ласково опустила руку на его голову. – Это, никак, Сереженька?
– Он самый, – ответил Николай Михайлович и легонько подтолкнул сына вперед. – Ну как, подрос наш Сережка?
– Я уж и то смотрю – совсем большой стал. А когда в гости к нам приезжали, был вон какой маленький.
– Так и времени с тех пор немало прошло. Но что ж мы тут стоим? Пойдемте в избу, – предложил Николай Михайлович.
– А я как получила вашу телеграмму, – на ходу рассказывала Манефа Семеновна, – тут же собралась и скорее на чугунку. Пока до станции доплелись, больше суток прошло. Сами знаете, из нашего лесного края до железной дороги больше ста верст. Топь да болота, где идешь, где едешь. Но все-таки, слава богу, добралась до места.
