Текст книги "Котовский"

Автор книги: Владимир Шмерлинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

Согласно приказу предателя Троцкого, Первую конную армию перебрасывали на Западный фронт, несмотря на то, что член Реввоенсовета Первой конной тов. Ворошилов в своей телеграмме от 21 августа 1920 года за № 177, оценивая создавшуюся обстановку, предупреждал командование, что снятие конной армии с Львовского фронта в момент, когда армия подошла вплотную к городу, приковав к себе до 7 дивизий противника, является крупнейшей ошибкой.

Враг народа, предатель Троцкий, в самые тяжелые и решающие дни шел против большевистской партии, против Ленина и Сталина.

«Что касается войск южного фронта, стоявших у ворот Львова и теснивших там поляков, то этим войскам „предреввоенсовета“ Троцкий воспретил взять Львов и приказал им перебросить конную армию, то есть главную силу южного фронта, далеко на северо-восток, будто бы на помощь западному фронту, хотя не трудно было понять, что взятие Львова было бы единственно возможной и лучшей помощью западному фронту. Но вывод конной армии из состава южного фронта и отход ее от Львова означали на деле отступление наших войск также и на южном фронте. Таким образом, вредительским приказом Троцкого было навязано войскам нашего южного фронта не понятное и ни на чем не основанное отступление, – на радость польским панам. Это была прямая помощь, но не нашему западному фронту, а польским панам и Антанте» [36]36
  История ВКП(б). Краткий курс, стр. 231.


[Закрыть].

Если бы не преступный приказ Троцкого, Первая конная и другие красноармейские части выбили бы белополяков из древнего украинского города. Львов стал бы советским. Красная Армия, воодушевленная победой, нанесла бы тогда белополякам поражение за поражением. Миллионы украинцев и белоруссов не попали бы под панский гнет.

…Под Львовом котовцы расстались с Первой конной. Когда белополяки узнали о переброске Первой конной, они все свои силы направили против оставшихся частей Красной Армии, стремясь взять их в кольцо. Пехотинцы, в потрепанных шинелях, в разбитых по галицийским дорогам сапогах, вместе с котовцами должны были выдержать натиск вражеских дивизий и принять на себя всю тяжесть их удара.

Кавбригада прикрывала отступление стрелковых бригад. И когда, казалось, вот-вот сомкнется вражеское кольцо, котовцы поворачивали коней и бросались в атаку на противника. Даже во время отступления котовцы брали в плен сотни белопольских солдат, захватывали орудия и пулеметы.

Котовцы уходили, но это не было обессилевшее войско, растерявшее своих людей и способность сопротивляться; они отступали, отмечая свой путь так же, как и всегда, победами.

В последнем бою, под Милятином, погибли два друга – пулеметчики 2 кавполка, Фома и Август.

При отступлении Фома Сниковский всегда уходил последним. Он любил, замаскировавшись, выжидать приближения противника и открывать по нему стрельбу в упор. Этот пулеметчик не раз преграждал своим огнем дорогу польским частям.

Так было и на этот раз, когда на Фому Сниковского, скрытого в засаде, неожиданно налетели белополяки. Фома не растерялся и открыл по ним бешеный пулеметный огонь. Своей стрельбой он хотел предупредить полк, который в это время расположился на отдых, о приближении белополяков.

Смертельно раненный пулеметчик отстреливался до тех пор, пока не подоспели товарищи.

За несколько месяцев перед этим Сниковский вступил в коммунистическую партию. Ко времени своего ранения он был уже председателем партколлектива полка. Он знал, что в штабе бригады получена телеграмма о том, что завтра должен возвратиться Котовский. Вместе с другими пулеметчиками он, специально к приезду комбрига, отремонтировал пулеметные тачанки. И, умирая на руках друзей, он говорил о том, что хотел бы прожить еще несколько часов, чтобы дождаться приезда комбрига.

27 августа Котовский вернулся и вступил в командование бригадой. Бойцы радостно встретили своего командира. Но комбриг был грустен и задумчив. Он отсутствовал всего шесть недель, а сколько за это время погибло его лучших бойцов! Ивана Резниченко разорвало снарядом, Будник скончался в лазарете, Кониеско погиб от пули…

На похоронах пулеметчиков Котовский произнес речь. Глядя на лица погибших бойцов, он говорил о том, что «каждая капля пролитой крови в будущем превратится в лучезарные звезды завоеваний пролетариата», и о том, что грядущие поколения будут помнить таких коммунистов, как Фома Сниковекий…

В этот день комбриг побывал во всех эскадронах. Он смотрел на бойцов, оставшихся невредимыми, и, когда замечал тех, кто не сразу попался ему на глаза, громко выражал свою радость: – Жив!

– Жив, товарищ комбриг!

Котовский благодарил бойцов за их героизм, проявленный в последних жестоких боях, за то, что без него они дрались так же, как и с ним.

В этих последних боях котовцы понесли большие потери. Но, вместо погибших и раненых, в строй вступали новые бойцы, все время прибывавшие в бригаду.

Где бы ни дралась бригада, а пополнение она, как и прежде, получала из Тирасполя, где не прекращало свою работу вербовочное бюро. Туда по-прежнему стекались перебежчики из Бессарабии, юноши из Приднестровья, мечтавшие сражаться под командованием Григория Котовского.

В сентябре 1920 года работу по формированию новых пополнений проводили в Тирасполе и представители Одесского губкома КП(б)У. Любопытна телеграмма, полученная тогда в Одессе из Тирасполя: «Результаты формирования ничтожны. Причина: пребывание верббюро Котовского, выкачавшее шестьсот сознательных добровольцев» [37]37
  Партархив Одесского обкома КП(б)У, фонд № 3, дело 1109.


[Закрыть].

Котовский знакомился с новыми своими бойцами. Он проведал и своего Орлика, который оставался на попечении ветеринара. До сих пор у коня не зажили многочисленные раны на шее и на ногах. Ольга Петровна сама взялась за его лечение, обмывала ему раны, делала перевязки. Комбриг стоял в стороне и утешал Орлика: – Терпи, Орлик, терпи.

В награду за выдержку Котовский протягивал Орлику сливы. Конь ел сливы, выплевывая косточки.

* * *

Красная Армия отступала, но и отступая, она яростно и сильно била польских панов.

Отступая, котовцы пополняли боевые запасы своей бригады. Они захватили у белополяков несколько батарей, пулеметов и немало снаряжения.

В одном из своих донесений Котовский писал: «Задержал пехоту… Повернув ее на противника, я пустил в обход слева кавалерию, открыл ураганный огонь с конной батареи, и через минуту противник повернул назад и начал в панике бежать, бросая снаряжение, обмундирование» [38]38
  ЦГАКА, д. № 223–102–4, стр. 1–3.


[Закрыть].

Вместе с котовцами стрелки бросались в штыковую атаку.

Во время отступления, в трудные моменты, в пехотных частях командиры пускались на хитрость. Они говорили бойцам, что им на помощь идет Котовский. И это вызывало подъем у бойцов. В самые тяжелые минуты, когда комбриг видел, что даже проверенные люди начинали нервничать, сам он, наоборот, становился еще более спокойным.

Однажды, во время отступления, когда враги наседали со всех сторон, Котовский в сарае, двери которого были открыты настежь, занимался утренней гимнастикой.

Через село в это время поспешно проходили отступавшие пехотинцы. Вслед за ними пронеслись вскачь и всадники.

Котовский же, как ни в чем не бывало, продолжал делать гимнастику. Один из командиров торопил его:

– Товарищ комбриг, гимнастику сделаете потом!

– Ничего, пусть подождут, – отвечал Котовский, продолжая размахивать гирями.

– Мы погибнем.

– Пока я не кончу, ничего не случится.

Одевшись, он вышел из сарая и спокойно пошел по селу, держа в одной руке обнаженную шашку, в другой – револьвер. Он пропустил мимо себя скачущий взвод, сел на подведенного коня и выехал на окраину села, где бригада уже была в сборе. Котовский поправил шапку на затылке, посмотрел с укором на торопивших его командиров и скомандовал: – А ну, братва, теперь за мной!

И повернул свою конницу против наступавшего противника. Быстро разогнав цепь вражеских пехотинцев, конница снова заняла то же село, и Котовский приказал бойцам, прежде всего, привести в порядок весь конский состав. Он сам следил за тем, как бойцы чистили лошадей.

Комбриг учил своих подчиненных выдержке, воспитывал их так, чтобы они не терялись в любой обстановке. Ведь не раз ему самому приходилось выполнять то, что казалось невыполнимым. В дни отступления, когда приходилось вести особенно тяжелые, кровопролитные бои, кавалерийская бригада, в отрыве от других частей, один на один встречалась с многочисленными частями противника. И она пробивалась там, где казалось, что все пути уже были отрезаны.

Однажды кавалеристы должны были форсировать реку перед самым носом укрепившегося противника. Котовский старался не выдать своего волнения; он понимал, что многим придется погибнуть в этом бою. В бою пало много доблестных героев, но Котовскому удалось выбить противника из населенного пункта на противоположной стороне реки.

Красная Армия оставляла пределы Польши и, несмотря на свою неудачу под Варшавой, выходила победительницей из войны с белополяками, отстояв неприкосновенность родины.

Только предательство Троцкого помогло пилсудчикам избежать полного разгрома.

Империалистам не удалось руками польских панов задушить Советскую Россию. Красная Армия, ведя освободительную войну, сражалась тогда и с врагами трудовой Польши, с ее поработителями и предателями.

В сентябрьскую безлунную ночь котовцы вступили в подольскую лесостепь. Здесь пехотинцы и конники решительно повернулись и твердо стали лицом к фронту противника.

Пятого октября 1920 года кавалерийская бригада сосредоточилась в районе Хмельника, где начались упорные бои с противником, который хотел захватить район Винницы.

В то время, как в Риге велись дипломатические переговоры о мире, котовцы были настороже. Они отвоевывали каждый вершок, каждую пядь советской земли. Упорными боями они подкрепляли доводы советских дипломатов. В холодные октябрьские дни заканчивались последние бои. И вот настал день, когда с утра стало известно, что к двенадцати часам ночи война должна кончиться.

Многие считали тогда, что от того, на каких рубежах полночь застанет белополяков и советские части, будет зависеть будущая граница. А поэтому нужно во что бы то ни стало выбить противника из местечка Хмельник.

С небывалым ожесточением отстаивали в этот день котовцы землю своей родины. Пулеметчики и разведчики рвались вперед, прорывали вражеские цепи, открывали ураганный огонь. Санитарам трудно было уговорить раненых покинуть бой.

Только в полночь замолкли последние ружейные и пулеметные очереди. Наступила лунная ночь. Сразу воцарилась тишина.

Командиры благодарили бойцов. Собирались эскадроны, и тишина ночи снова была потревожена, на этот раз уже красноармейской песней.

Глава шестая
КОНЕЦ ПЕТЛЮРЫ

20 октября 1920 года в Риге был подписан мирный договор с панской Польшей.

По течению Збруча и в лесной чаще Полесья устанавливались опознавательные знаки государственной границы.

А на юге советской страны продолжались бои с белогвардейскими частями барона Врангеля, вооруженного Антантой.

Красная Армия шла на штурм Перекопа и Чонгара. Под ураганным огнем бойцы переходили Сиваш.

В эти героические дни 1920 года бригада Котовского, отделенная сотнями верст от Крыма, выступала в новый поход.

На юго-западе Украины агенты Антанты поспешно сформировали из остатков разбитой белогвардейщины так называемую «третью армию Врангеля», которая совместно с петлюровцами должна была нанести новый военный удар советской стране.

Эту авантюру возглавлял заклятый враг украинского народа, буржуазный националист Петлюра, который уже не раз выполнял самые черные и провокационные задания иностранных интервентов.

По захваченным документам командование Красной Армии установило, что петлюровцы подготовляют общее наступление своих дивизий на фронте от Могилев-Подольска до Винницы, с главным направлением на важнейший железнодорожный узел – станцию Жмеринка. Петлюровцы хотели выйти в тыл и на фланги частей Красной Армии для того, чтобы поднять контрреволюционный мятеж, объединив вокруг себя многочисленные бандитские шайки, действовавшие на Украине.

Удар по Петлюре подготовлялся заблаговременно и организованно. Во всех подразделениях проводились беседы о том, какую угрозу представляет Петлюра для трудящихся Украины. В эскадронах проходили митинги.

Партийная конференция бригады объявила «неделю ликвидации петлюровщины». Этот боевой лозунг никого не оставил равнодушным.

И на этот раз отдельная кавалерийская бригада под командованием Котовского должна была выступить в новый поход совместно со стрелковыми частями 45 дивизии.

В этом походе командование возложило на Котовского с его бойцами самые трудные и ответственные задачи.

Скрытно и незаметно продвинулись части 14 армии навстречу врагу и заняли выгодное исходное положение.

В ненастное зимнее утро 10 ноября началась «неделя ликвидации петлюровщины».

Бригада сразу же перешла в наступление.

По сильно пересеченной местности, по дороге, испорченной дождем, в густом тумане, котовцы мчались вперед Вот и деревня Березовка, занятая противником. Петлюровцы открыли частый пулеметный, ружейный и артиллерийский огонь. Березовка была сильно укреплена. Атаковать ее в конном строю было нельзя. Котовский приказал 2 полку, который шел в голове колонны, спешиться и при поддержке конной батареи, выдвинутой на прямую наводку, выбить противника. Спешившиеся кавалеристы дружным ударом выбили петлюровцев из Березовки. 2 кавалерийский полк был снова посажен на коней. Наступление продолжалось.

Котовцы разбили «железную» дивизию Удовиченко, одну из надежнейших петлюровских частей; захватили около четырехсот человек пленных, шесть легких орудий, одиннадцать пулеметов, большой обоз и даже канцелярию. Лихой атакой они сбили и обратили в бегство петлюровских кавалеристов.

Наступление, предпринятое Красной Армией, расстроило все планы петлюровского командования.

В первый же день боев многие из насильно мобилизованных Петлюрой побросали оружие, разошлись по домам или перешли с оружием на сторону красных. Чтобы избежать разгрома и выиграть время, петлюровцы стали отходить.

Конники Котовского, утомленные дневными атаками, сделали привал в деревне Беляны.

Комбриг остановился в большом поповском доме. Здесь Котовский узнал, что в прошлую ночь в этом же доме, на широкой кровати, предоставленной сейчас ему, изволил почивать атаман Фролов, командовавший большим отрядом петлюровской кавалерии. Этот атаман только вчера говорил при всех, что он считает Котовского серьезным противником и мечтает помериться с ним силами.

Котовский и раньше слыхал о Фролове – сыне известного царского генерала, окончившем до революции военную академию.

– Что ж! Если мы встретимся с ним лицом к лицу, буду рад тому, – сказал комбриг. – Я верю в своих орлов!

Утром бригада продолжала наступление. Разведка обнаружила движение кавалерийских частей противника. Котовский решил вступить с ними в бой. В конном строю, с шашками наголо, котовцы атаковали деревню Бендичаны. Не выдержав удара, петлюровцы бежали из нее. Это была та самая хваленая кавалерия, которой командовал атаман Фролов.

Котовцы настигли вражеских конников за Бендичанами. Началась рубка. Ржали и храпели кони, сверкали клинки. Под копытами дрожала промерзшая земля. Протяжные кавалерийские команды и сигналы труб сливались со стонами раненых.

Фроловцы повернули коней. Среди других трофеев было захвачено их знамя. На черном полотне серебром была вышита крупная буква «Ф».

Одиннадцатого ноября Котовский разгромил значительную часть отряда Фролова.

Наступление продолжалось беспрерывно и 12 ноября. Но в этот день уже трудно было разобраться в обстановке и точно установить, где какая находится часть. Все перемешалось. Одни части противника отходили, другие же подтягивались и переходили в контратаки. То и дело происходили непредвиденные стычки.

В одном месте эскадрон котовцев натолкнулся на петлюровских конников, которые переправлялись через реку, прикрываясь белым флагом. Котовцы погнались за ними. Они застрелили лошадь одного петлюровца, но он успел вскочить на другого коня и умчался. Котовцы бросились к убитой лошади, сняли седло и открыли кобуру. По документам и монограммам оказалось, что удравшим всадником был не кто иной, как петлюровский полковник Юрко Тютюнник, командовавший петлюровской «гвардией». К Котовскому подъехал Просвирин:

– В тыл наступает конница, всадников шестьсот, а то и больше. Я едва успел снять батарею.

– Откуда наступает?

– Из деревни Татариска.

Котовский решил сам проверить, что это за конница. Он взял с собой несколько разведчиков, знаменщика со знаменем 2 полка и несколько командиров.

Еще издали котовцы увидели выстроившуюся у шоссе в боевом порядке конницу. Ее было не менее тысячи сабель.

Когда подъехали еще ближе, стало ясно, что это не свои.

Котовский понял, что в тыл его бригады вышла какая-то кавалерийская часть противника. Отступать было поздно.

Петлюровцы, заметив приближение всадников, выслали навстречу взвод, сабель в тридцать. Впереди несся сотник.

Петлюровцы приближались галопом. Не доезжая, сотник крикнул:

– Кто вы такие?

– Котовцы, – услыхал он в ответ. – А вы кто?

– Мы – казаки Яковлева. Будете драться или сдаетесь?

– Сейчас подумаем, – ответил Котовский и шепнул одному из своих командиров: – Оставайтесь и ведите переговоры, пока я не подведу бригаду.

Командир сразу же понял, в чем дело, и крикнул петлюровцам:

– Вот сейчас пошлем человека к Котовскому с донесением, пусть он сам решит.

Котовский повернул коня и поскакал назад.

Его полки, построенные для боя в восточном направлении, не были готовы для встречи удара с запада. В таком положении еще никогда не бывали котовцы. Мнимыми переговорами о сдаче в плен необходимо было выиграть время.

– Вы нам бумагу составьте, чтобы мы знали, на каких условиях в плен сдаваться, – начали котовцы разговор с сотником.

Петлюровец потребовал, чтобы котовцы свернули свое красное знамя, развевавшееся на пике. Знаменщик начал медленно и аккуратно свертывать полотнище. Котовцы продолжали затягивать разговор с сотником. Им удалось убедить его в том, что он должен письменно изложить свои условия сдачи в плен, чтобы передать этот документ Котовскому.

Сотник достал из полевой сумки блокнот и начал писать. Котовцы же продолжали вести переговоры. Они задавали петлюровцу всевозможные вопросы и, чтобы не вызвать подозрений, даже не оглядывались по сторонам.

Время шло.

– А что, добродий, вы будете делать с нашими комиссарами и коммунистами?

– Комиссаров и коммунистов арестуем и будем судить. Зато командиров ваших не тронем, – глубокомысленно отвечал сотник.

– Вы так и запишите.

Пока сотник составлял условия, Котовский успел перестроить бригаду. Он вел ее за собой к месту, где велись переговоры. Сотник еще не закончил свое писание, как послышался конский топот. Он отшатнулся, когда увидел, как из-за бугра выскакивают всадники.

– Откуда это взялась ваша конница?

– А как же, ваша тоже давно стоит в боевом порядке.

– Но вы же хотели сдаться нам в плен?

– А вот сейчас посмотрим, кто кому сдастся.

Ошеломленный сотник круто повернул коня…

Кавалерийская бригада, под водительством Котовского, развернутым строем неслась на петлюровцев.

Батарея Просвирина открыла огонь по вражеской коннице. Первый же снаряд разорвался в самой гуще петлюровцев.

Гайдамаки не ожидали такого исхода переговоров. Несмотря на свое большое численное превосходство и на выгодную позицию, петлюровцы обратились в бегство. На мосту через речку у деревни Снитково началась давка. Мост не выдержал и провалился. Люди и лошади полетели в воду. Котовцы рубили направо и налево.

После этих боев Котовский писал жене: «…близится час, когда мы будем снова вместе. Судьба хочет, чтобы я сохранился и в этих жестоких последних боях, где я несколько раз был на волосок от гибели. Что же, может быть, моя безграничная любовь к тебе спасает, охраняет… Противник разгромлен по всему фронту блестяще. Бригада Котовского захватила у противника 11 орудий, до 60 пулеметов, 800 пленных, разгромила 8 киевскую дивизию, отдельную конную дивизию, значительную часть лучшей кавалерии кавотряда Фролова… Противник, после нанесенных ему страшных ударов, в панике разбегается и бежит дальше, бросая обозы, и части пехоты трех дивизий идут теперь без боя. Наша кавбригада двинула и двигает по фронту три пехотных дивизии. Когда мы были 12-го окружены, кругом отрезаны, и противник уже подъехал ко мне и предложил нам сдаться, – он в ответ на это был в бешеной схватке опрокинут, разбит и обращен в паническое бегство».

Котовцы безостановочно продвигались вперед, атакуя противника в конном и пешем строю, громили неприятельские отряды, захватывая трофеи и пленных. Они не давали петлюровцам перегруппироваться и сосредоточиться.

Своими быстрыми инициативными действиями Котовский свел на нет контрманевр 3 армии Врангеля, на которую Петлюра возлагал особые надежды. Во всех этих боях гибкостью своей тактики, напористостью, умением маневрировать Котовский неизмеримо превосходил противника. Этого успеха он достигал ценою огромного напряжения. Котовский никому не давал передышки. Несмотря на удачи, никто в бригаде не был опьянен ими. Бригада за несколько дней прошла сотни километров, а комбригу все было мало. Он распекал командиров за неповоротливость и медлительность, багровел, когда наталкивался на оплошности, и мрачнел при одной лишь мысли, что вдруг Петлюре удастся уйти от преследования.

16 ноября разведка донесла, что все боеспособные петлюровские части и основные силы 3 армии Врангеля стягиваются к Проскурову, где противник намерен оказать упорное сопротивление.

В ночь же с 17 на 18 ноября петлюровская кавалерия ударила во фланг советским частям и заняла крупный населенный пункт Деражня. Котовский считал, что единственное средство ликвидировать зарвавшегося противника в районе Деражня, – это нанести удар по его главным силам и тылам в Проскурове.

В три часа утра 18 ноября кавалерийская бригада форсированным маршем выступила на Проскуров.

Петлюровцы напрягали все свои силы, чтобы не допустите красных к Проскурову. Перед самым городом котовцы встретились с «белокрестиками» – отрядом, составленным из бывших офицеров-деникинцев и врангелевцев. Одетые в английское и французское обмундирование, они имели на рукавах и на верхах фуражек нашитые белые крестики. «Белокрестики» засели в деревне по дороге к Проскурову. Они обрушились на котовцев метким, сосредоточенным огнем. Среди них было немало умелых пулеметчиков, стрелявших до последнего патрона. Но котовцы обошли врага с тыла и выбили из деревни.

Бой продолжался в открытом поле. Белые офицеры дрались отчаянно. А когда поняли, что им все равно не миновать плена, многие из них кончили жизнь самоубийством.

Редко встречали котовцы такое ожесточенное сопротивление. Все поле было усеяно фуражками с белыми крестиками. Тут же валялись снесенные головы; целый эскадрон белогвардейцев лежал на взрытой гранатами земле. Лишь несколько человек удалось взять в плен.

Только к вечеру вошли котовцы в проскуровские хутора. Решили передохнуть и привязали лошадей к оголенным яблоням.

Разведчики же, под покровом ночи, отправились в город. Они разузнали, что в Проскурове расположился тыловой штаб есаула Яковлева, что городская тюрьма забита пленными красноармейцами и рабочими, а на путях станции стоит петлюровский бронепоезд «Запорожец».

Вместе со стрелочником котовцы разобрали железнодорожные рельсы, чтобы отрезать бронепоезду путь отхода.

…На рассвете продрогшие за ночь люди снова двинулись вперед. Хотелось спать, лица у всех были утомленные; кони шли понуро. Котовский объезжал эскадроны и отдавал приказания. Артиллеристам он приказал немедленно стать на позицию, открыть ураганный огонь по станции, после же обстрела станции перевести огонь на город.

Бригада выехала на позицию. Артиллеристы окопали орудия. Просвирин сделал наводку. Грохот разрывающихся снарядов разбудил Проскуров. В панике петлюровцы бросались друг на друга; издали город был похож на развороченный муравейник. Неслись подводы, метались лошади… Просвирин продолжал командовать. Он подгонял артиллеристов, требуя непрерывного огня.

Обстреляв город и станцию, Котовский решил перейти в атаку. Второй полк уже понесся на Проскуров. Перед тем, как покинуть командный пункт, комбриг приказал дать последний за ли по городу. Он прислушался к стрельбе.

– Почему третье орудие не стреляет?

– Третье орудие заело. Сейчас, товарищ комбриг, досыплю гильзу.

Просвирин приказал досыпать порох. Он взмахнул белым платком. Раздался взрыв оглушительной силы. Батарея окуталась дымом. Наступила жуткая тишина. Орудия замолкли. Артиллеристы с почерневшими от дыма лицами бежали к Котовскому.

– Беда! Орудие разорвало, комбат ранен!

Котовский бросился к Просвирину. Тот лежал невдалеке от разорвавшегося орудия и стонал. Комбриг наклонился над окровавленным комбатом, и слезы выступили на его глаза.

Артиллеристы бережно подняли Просвирина и осторожно понесли к тачанке.

Котовский приказал отвезти Просвирина в тыл – в Ладыжин, вызвать Ольгу Петровну и самых лучших врачей, сделать все, чтобы спасти старого воина.

Ординарец Черныш подвел к комбригу Орлика. Артиллеристы снимали орудия. Потрясенный помощник командира батареи долго стоял, не двигаясь с места, и смотрел вслед тачанке.

В последний раз Котовский увидел комбата через несколько дней, когда тот, уже мертвый, лежал на лафете. Гибель Просвирина глубоко потрясла Котовского.

…18 ноября котовцы ворвались в Проскуров. Они бросились, к тюрьме освобождать политических заключенных. Из домов выбегали дети; на ступеньках крылец стояли люди и, встречая красноармейцев, плакали от радости.

На каждом шагу котовцы наталкивались на кровавые следы петлюровского разгула. Но всего лишь несколько часов пробыли котовцы в Проскурове.

Кавалерийская бригада, заняв Проскуров, оставила позади себя другие части Красной Армии, участвовавшие в разгроме петлюровщины.

Комбриг не стал дожидаться подхода пехотных частей.

– Пехота прогуляется, а Петлюра уйдет. Сейчас нужен молниеносный удар, – говорил Котовский. Он решил самостоятельно, без всякой поддержки справа и слева, форсированным маршем идти на Волочиск.

Выход кавалерийской бригады к Проскурову заставил петлюровские части, действовавшие по тылам красных в районе Деражни, свернуться и спешно начать отход.

Переменным аллюром, проходя по шестьдесят-семьдесят километров в сутки, бригада Котовского направлялась к Збручу.

К Збручу бежали и петлюровские министры, сотники и всевозможные «белокрестики». Петлюровцы отходили по всему фронту к Волочиску, где они рассчитывали перейти государственную границу, чтобы спасти остатки своих сил.

В Волочиске уже шла эвакуация. Все железнодорожные пути и тупики были забиты эшелонами с продовольствием, обмундированием, снарядами и лошадьми. На дорогах сбились огромные обозы. Петлюровцы поспешно перебирались на правую сторону Збруча. За ними следовали подводы с награбленным добром: мехами, драгоценностями. Они понимали, что остались последние минуты, и всячески стремились оттянуть время, чтобы успеть перешить колею для вывода за Збруч эшелонов и бронепоездов.

В пяти километрах от города бригада наткнулась на сплошные проволочные заграждения, устроенные из ежей и рогаток. Конники спешились и принялись растаскивать рогатки. Петлюровские бронепоезда открыли по ним артиллерийский и пулеметный огонь.

Но это не могло остановить котовцев.

Под огнем прорвались красные конники через проволочные заграждения и ураганом понеслись вперед. Эскадроны устремились прямо к бронепоездам. В трехстах шагах от железнодорожного полотна Яков Продан, заменивший Просвирина, остановил батарею и открыл огонь по бронепоездам. Не прошло и нескольких минут, как раздался гул взрыва. Это Леонид Воронянский вместе со своими разведчиками обходным путем пробрался под самый Волочиск и взорвал полотно железной дороги, отрезав бронепоездам пути отхода.

У самого моста Петлюра пытался задержать котовцев, приближавшихся галопом. Он бросил им навстречу своих кавалеристов. Схватка была короткой. Объятые паникой, бандиты бежали сломя голову, сминая своих же.

Котовцы открыли огонь по переправлявшимся через Збруч. На местах застряли обозы. Повозки наезжали друг на друга.

Пулеметчики 1 кавполка добрались до моста и начали выпускать одну ленту за другой по петлюровцам, не успевшим перебраться на тот берег.

Подъехав к Збручу, Котовский остановился. Дул легкий ветерок. Примораживало. Командир бригады долго смотрел в бинокль. Он видел, с каким ожесточением сражаются его бойцы, видел невероятное смятение врагов. Петлюровцы швыряли винтовки, шинели и синие жупаны, прыгали в ледяную воду, хватались за доски.

А на том берегу иностранные офицеры, военные атташе тоже смотрели в свои полевые бинокли. Они наблюдали агонию петлюровской армии, и им оставалось только пожимать плечами.

Знаменщик у самого моста на левом берегу Збруча водрузил алое знамя бригады. Осенний ветер развевал его золотистые кисти.

Трубачи сыграли сбор.

Погасла розовая полоска заката. У Волочиска, на берегу загорались костры. Полковые каптенармусы ходили по улицам, производя опись имущества, оставленного петлюровцами. Были взяты два бронепоезда, орудия, эшелоны со снарядами, сахаром и мукой и другие трофеи. Тут же на путях стоял «правительственный» поезд, брошенный Петлюрой и его штабом. В спальных вагонах валялись раскрытые чемоданы, енотовые шубы петлюровских министров, полевые сумки.

Котовцы брали в плен укрывавшихся петлюровцев и подсчитывали колоссальные трофеи.

Квартирьеры размещали бойцов на ночлег.

Крепким, богатырским сном победителей спали в эту ночь котовцы и их комбриг, отсыпаясь за всю неделю.

Дозоры несли охрану.

Так 22 ноября 1920 года у Збруча позорно закончился поход Петлюры. На долю кавалерийской бригады Котовского выпала основная роль в разгроме петлюровцев.

«Неделя ликвидации петлюровщины» была неделей новых замечательных побед Котовского. Он бурей ворвался в Волочиск и добил противника.

В этой блестяще проведенной операции Котовский с новой силой повторил то, что он уже осуществил в феврале того же года, когда глубоким таранным ударом нанес сокрушительный удар деникинцам. Как и под Тирасполем, Котовский, вырвавшись вперед к Проскурову и Волочиску, глубоко проник в тыл противника, захватил переправы и конечной атакой нанес ему смертельный удар.

Военные атташе иностранных государств недаром наводили свои бинокли, они не могли понять, как это немногочисленной кавалерийской бригаде удалось последовательно, одно за другим, разбить крупные соединения противника. Под командованием одного только есаула Яковлева было полторы тысячи сабель.