Текст книги "Здравствуй, Валерка! (сборник)"

Автор книги: Владимир Машков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

Мы с Генкой не ответили. Откуда нам знать, куда нас пошлют.

– Ребята, – тихо сказал Семка, – я буду вам письма писать.

Мы все посмотрели на Семку. Он даже не понимает, какой он счастливчик.

Семка едет к Черному морю. Тому самому Черному морю, где светит такое

солнце, которое в одну минуту любого сделает черным, как Черное море. И не

просто едет, а летит. На самолете! На воздушном лайнере! А из нас никто еще

не летал на самолете. Семке потрясающе повезло!

– На каком самолете ты летишь? – спросил я у Семки.

– На АН-10.

– Турбовинтовой! – Я восхищенно зацокал языком.

– Ну и что? – шмыгнул носом Семка.

Он прав, какое значение имеет название самолета, если Семка остается

без друзей. И особенно без меня. Всегда были вместе, а тут на тебе – он

летит на море, а я остаюсь на суше.

Над нами резко хлопнула, словно выстрелила, форточка.

– Сема, домой!

За первой форточкой – вторая:

– Геннадий, домой!

Потом и третья:

– Валерка, сколько тебе надо говорить!

И перекрывая все шумы, прилетело из дальнего конца двора:

– Колька, чтоб сию секунду был дома!

– Ребята! Воздушная тревога! По домам! – прошептал я.

Мы разбежались.

ГЛАВА ПЯТАЯ,

В КОТОРОЙ СПЕРВА ПОЯВЛЯЕТСЯ,

А ПОТОМ ПРОПАДАЕТ ЛИШНИЙ ОТРЯД

– Коробухин? – Приземистая тетенька, у которой на носу сидели очки, а

на голове торчала пилотка из газеты с крупными черными заголовками, впилась

в меня цепким взглядом. Было такое ощущение, как будто меня схватили за

шиворот. – Знаю такого. Слыхала.

– Очень приятно.

Я отвесил поклон и сверкнул зубами, которые до блеска вычистил утром

под строгим наблюдением мамы. Лучи солнца, наверное, отразились в моих

зубах, потому что я увидел, как солнечные зайчики забегали по лицам тетенек

и дяденек, которые сидели за столами и записывали нас в пионерский лагерь.

Да, случилось то, что должно было случиться. Наша неразлучная четверка

разлетелась в разные стороны. Где они, мои друзья? Неизвестно. Я знаю

только, где я. Я прибыл в пионерский лагерь "Лесная сказка" и сейчас держу

вступительные экзамены.

– Что же нам с тобой делать? – вздохнула тетенька, отмахиваясь от

солнечных зайчиков, которых неутомимо испускали мои сверкающие зубы. – Ты -

лишний. Первый отряд полностью укомплектован.

– Тогда извините за беспокойство и до свидания, – вежливо сказал я и, подхватив чемоданчик, хотел было бежать.

– Погоди, – остановила меня тетенька. – Какой быстрый!

Тетенька из-под очков подмигнула лохматому парню, который сидел с ней

за столом, и они засмеялись.

– А и вправду, что же делать, Капитолина Петровна? – спросил лохматый

парень.

– Придумаем, Илья, – спокойно сказала Капитолина Петровна. – Жалко

таких симпатичных ребят отпускать из нашего лагеря (это она про меня

сказала). Вот что, Валерий, ты пока погуляй, посмотри наш лагерь, а мы

посовещаемся.

Я подумал, что осмотреться мне и в самом деле не мешает. Надо же

разведать, где я буду жить целый месяц.

Я обошел весь лагерь. Он мне понравился сразу. Наверное, и я ему

понравился. В таком лагере я еще ни разу не был.

Собственно, это был не лагерь, а настоящий лес. У подножия высоких и

толстенных – не обхватишь – сосен, словно грибы, прятались желтые, голубые, зеленые и красные домики.

А возле домиков знакомились друг с дружкой ребята. Интересно, с кем из

них я буду в отряде? Конечно, лучше всего, если бы со мной рядом оказались

мои друзья. Но такое может только присниться.

Пора было возвращаться к Капитолине Петровне.

– Валерий, – радостно, как старого знакомого, встретила она меня. – Ты

зачислен в 9-й отряд. Понимаешь, к нам приехало очень много ребят твоего

возраста. И мы вынуждены были создать такой, так сказать, лишний

непредусмотренный отряд. В нем всего тринадцать ребят.

– Чертова дюжина! – присвистнул Илья.

– Это даже забавно, – улыбнулась Капитолина Петровна. – Так что, Валерий, направляйся в свой отряд. Там уже все ребята собрались.

– Вон на горочке желтый домик, – показал Илья, – там и будет обитать

9-й отряд.

Я быстрым шагом направился к отряду. Ага, вот он, наш домик. Желтый, как песочек на дорожке в парке. Место мне понравилось. В двух шагах от

забора, а густые кусты надежно закрывали нас от всего лагеря.

Поблизости никакого отряда не оказалось. Может, он в домике? Я заглянул

– никого. Задвинул под кровать у окошка свой чемоданчик и снова вышел на

свежий воздух. Моя мама, когда провожала меня, наставляла, чтобы я больше

дышал свежим воздухом, особенно сосновым. Свежий воздух повышает аппетит, а

моя задача – поправиться. Вот посмотри, говорила мама, как выглядит Сема.

Просто приятно на человека смотреть. И мама всучила мне Семкину фотографию

как пример для подражания.

Я достал из заднего кармана блокнотик и вынул из него фото моего друга.

На маленьком снимке виднелись одни Семкины щеки. Они были тугие, словно

футбольные мячи. От разглядывания фото мне стало грустно. Что сейчас

поделывает мой друг? Ныряет в Черном море или греет пузо на берегу?

Я растянулся на травке, а головой уперся в теплый, шершавый ствол

сосны. Закинул ногу на ногу, и получилось, что лежу я как будто в мягком

кресле. Между прочим, самое мягкое на земле – это земля. Я всегда удивляюсь, когда говорят, что все бока отлежали на земле. Не понимаю. Земля гораздо

мягче всяких кресел и тахт... Кстати, как будет слово "тахта" в родительном

падеже множественного числа? Что-то голова не соображает. Вообще, надо, чтобы на каникулах голова отдыхала.

Так я лежал и глядел, как лениво ползут по небу облака, словно это не

облака, а школьники, бредущие на урок после бурной переменки.

Сигнал горна заставил меня подняться с належанного места. Возле других

домиков торопливо строились ребята, а возле нашего по-прежнему была тишь да

гладь, да каникулярная благодать.

И тут мое внимание привлек высокий, широкоплечий парень с беленьким

чубчиком над загорелым лбом. Он появился у нашего домика и, сложив руки

рупором, воззвал:

– 9-й отряд, сюда! Сюда, 9-й отряд!

Но что-то я не заметил, чтобы кто-нибудь бежал сломя голову на его

трубный зов. Не заметил я, чтобы кто-нибудь просто бежал или даже шел к

нему.

– Ну и чудеса, – присвистнул я, – лишний отряд пропал.

Когда я ленивой походкой подошел к здоровяку, тот был в состоянии бочки

с порохом, готовой взлететь на воздух от одной искры.

– Здравствуйте, – сказал я.

– Тебе чего? – недовольно буркнул здоровяк.

– А меня в 9-й отряд записали, – добродушно улыбнулся я.

– А где же остальные? – обрадовался здоровяк.

– Не знаю, – я пожал плечами.

– Будем знакомы, я – вожатый 9-го отряда. Меня зовут Аскольд. Аскольд

Васильевич, – поспешно добавил он и протянул руку.

Вожатый мне сразу понравился. Но только было видно, что он первый раз

вожатый. Совсем растерялся, что пропал отряд. А вожатому нельзя теряться. Он

должен найти выход из любого положения. И в две секунды.

– Я вообще-то не вожатый, – сказал Аскольд. – Я физрук. Но у нас в

лагере лишний отряд получился. И Капитолина Петровна поручила мне

воспитывать вас.

Какие у Аскольда мускулы! Кажется, вот-вот разорвут белую рубаху. Она

словно приклеилась к его телу. Наверняка Аскольд штангист, или боксер, или

культурист, или кто-нибудь в этом духе.

Вожатый поглядел по сторонам. Но никто к нам не торопился.

– Давай покричим вместе, а? – предложил мне вожатый.

– Давайте, – согласился я.

Мы сложили руки рупором и дружно закричали:

– 9-й отряд, сюда! Сюда, 9-й отряд!

Никто и не думал откликаться.

Колонны других отрядов, затягивая песни, бодро шли куда-то. Вообще, ясно куда – в столовую.

– Ну, я им покажу, – пригрозил вожатый кулаком невесть куда пропавшим

ребятам. – Пошли обедать. Пусть им хуже будет.

ГЛАВА ШЕСТАЯ,

В КОТОРОЙ Я ОБЕДАЮ

Мы уселись за длинным дощатым столом, на котором был прикреплен флажок

с цифрой "9". Это означало, что здесь должен питаться 9-й отряд. Но 9-й

отряд не питался, он исчез в неизвестном направлении. Зато за другими

столами шла дружная работа. По-моему, очень приятно смотреть, как люди едят.

Конечно, если ты сам только что основательно подкрепился.

На нашем столе в тарелках, налитых до краев, соблазнительно дымился

борщ, гордо высилась горка от чистого сердца нарезанных кусков хлеба.

– Пусть им будет хуже, – еще раз сердито сказал вожатый. – Ешь!

– Все? – я испуганно оглядел стол.

– Сколько сможешь, – разрешил вожатый.

Я почувствовал, что на свежем воздухе здорово проголодался. Вспомнил

мамино наставление: "Поправляйся, а то отощал за зиму, лица на тебе нет" – и

налег на борщ.

После третьей тарелки я остановился.

А куда второе девать?

Вожатый не отставал от меня. Опустошив тарелку борща, он, приговаривая

"пусть им будет хуже", приступал к новой порции. Изредка Аскольд отрывался

от еды, старательно поправлял флажок с цифрой "9", чтобы он лучше был виден.

Но 9-й отряд, наверное, еще не проголодался, потому что к нашему столу, кроме дежурных, притащивших четырнадцать порций котлет, никто не подходил.

В дальнем конце столовой возникла приземистая фигура Капитолины

Петровны. Аскольд расправил широкие плечи, глубоко вздохнул и в считанные

секунды одолел две порции котлет.

– Помогай, – показал вожатый глазами на тарелки. Говорить с набитым

ртом он был не в силах.

– Не могу, – прохрипел я и похлопал по туго набитому животу. Мой довод, то есть живот, убедил Аскольда. Продолжать сражаться с обедом даже в

одиночку было уже поздно. Ведь каждую минуту к нашему столику могла подойти

Капитолина Петровна и поинтересоваться, где находится 9-й отряд пионерлагеря

"Лесная сказка".

Тогда, не сговариваясь, мы с Аскольдом начали прятать под стол

оставшиеся тарелки с борщом и котлетами.

Когда к нам, блестя очками, приблизилась Капитолина Петровна, дело было

сделано.

– А где остальные ребята? – удивленно спросила старшая вожатая.

– Они... они уже пообедали, – робко соврал Аскольд.

Я подтвердил его слова решительным кивком головы.

– Тогда почему вы сидите? – еще раз удивилась Капитолина Петровна.

– Мы обсуждали план работы, – уже уверенно соврал Аскольд. – Валерий

Коробухин – председатель совета нашего отряда.

Капитолина Петровна на этот раз ни капельки не удивилась, а крепко

тряхнула мою руку:

– Поздравляю. Желаю успеха.

Когда старшая вожатая ушла, настала очередь удивляться мне. Я -

председатель совета отряда? Это же просто смешно. Ведь всегда главными моими

недругами были эти самые председатели. Они обычно хотели, чтобы я был ни

рыба ни мясо, а я этого не хотел. Они хотели, чтобы я получал одни пятерки, а я не хотел. Вернее, я не хотел, чтобы за меня другие хотели.

Вы вообще поняли, что я тут наплел? Если нет, то простите, ведь вы

понимаете, как я удивился и к тому же объелся.

Когда Капитолина Петровна удалилась, Аскольд, облегченно вздохнув, произнес:

– Не волнуйся, старик! Мы еще с тобой покажем этой чертовой дюжине, где

раки проводят свои каникулы.

Аскольда рассмешила собственная шутка, и он немножко похохотал, но

вскоре его лицо озабоченно вытянулось.

– Но куда же они могли деваться? Может, в город укатили? – Вожатый

забеспокоился. – Нет, не могли. Чего им лагерь бросать, здесь все-таки

природа – лес, река... – И потом, обеды, завтраки, ужины... А может, они на

речку сиганули?

Аскольд заерзал на лавке, а потом решительно поднялся и мы направились

к домику нашего отряда.

– Сегодня мертвого часа не будет, – сообщил Аскольд, когда мы вошли в

нашу палату. – Капитолина Петровна сказала, чтобы вместо мертвого часа мы

провели беседу о дружбе и товариществе. Ты подожди меня здесь, я – мигом. -

И вожатый заторопился из палаты.

Я развалился на кровати, вытянул ноги, зевнул. Ну что ж, жизнь в лагере

начинается неплохо. Вот только где остальные ребята? Этот проклятый вопрос

не давал мне спокойно заснуть. Неужели удрали на речку? Тут наверняка должна

быть речка.

Я выбежал из домика и увидел вожатого, который спешил ко мне проводить

беседу о дружбе и товариществе. Решение пришло мгновенно.

Прячась от него за деревьями, я быстрыми перебежками достиг забора.

Перелезть через него было плевым делом, хотя забор построили на совесть, наверное, в два моих роста. Оглядевшись, я потопал наугад, насвистывая "А у

нас во дворе..." Вскоре сосен стало меньше. А на обрыве – раз-два и обчелся.

Только три самых любопытных сосны вытянули длинные шеи, разглядывая речку.

И я тоже все увидел. И широкую реку в зарослях кустарника, и песчаные

пляжи и ребят. Одни плескались в речке, другие загорали на берегу.

Я сразу догадался, что это пропавший 9-й отряд! Вот он, в полном сборе!

Пропавший отряд нашелся!

Да, между прочим, я же председатель совета отряда. Они мои подчиненные

и должны меня беспрекословно слушаться.

В моей голове рождались идеи одна заманчивее другой.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ,

В КОТОРОЙ Я БЕРУ ВЛАСТЬ В СВОИ РУКИ

Я подкрался к 9-му отряду с тыла. Ребята были так заняты собой, рекой, солнышком и песочком на берегу, что меня никто не заметил.

Я заложил два пальца в рот, набрал побольше воздуха и свистнул. Ребята

испуганно уставились на меня. Несколько секунд полюбовавшись на их

удивленные физиономии, я крикнул:

– Вожатая с милицией! Спасайся, кто может!

Что тут началось! Кто плескался в речке – как пробка вылетел на сушу.

Кто зарылся по уши в песок – выскочил, подняв фонтан этого самого песка.

Сломя голову отряд устремился за мной. Некоторое время я бежал в гордом

одиночестве, но вскоре меня догнали сразу двое ребят.

Один, смуглый, дочерна загорелый, бежал в оранжевых плавках, прижимая к

груди скомканную рубашку с брюками. Он ловко перебирал ногами, словно всю

жизнь только и делал, что участвовал в кроссах. Другой, коренастый парень, бежал с трудом, пыхтел, тяжело дыша ртом, в котором не хватало одного зуба.

Не сбавляя темпа, мы переговаривались.

– Много милиционеров? – поинтересовался щербатый.

– Целое отделение, – не моргнув соврал я.

– Ни за что им нас не догнать, – улыбнулся загорелый и перебросил

одежду с левой руки на правую.

Мы продолжали бег по пересеченной местности.

Вскоре ельник кончился, снова показался луг, и в зарослях кустарника

блеснула еще одна речушка. На ее берегу мы остановились. Загорелый и

щербатый вопросительно глянули на меня.

– Форсируем водную преграду, – твердо сказал я.

Перед тем как ринуться в воду, я оглянулся. Длинная цепочка бегунов

вытянулась по всему лугу. Я про себя сосчитал их. Никто не потерялся, и

бегут неплохо. Лишь двое еле-еле плетутся в самом хвосте. Но ничего, догонят, подумал я и, закасав штанины, с криком "Вперед!" бросился в воду.

За мной – загорелый и щербатый. Нам повезло, речушка оказалась мелкой. Не

замочив брюк, мы достигли противоположного берега.

Не давая ни секунды передышки ни себе, ни другим, я помчался дальше.

Когда мы – тройка лидеров – добежали до березовой рощи, нас остановил

далекий отчаянный возглас:

– Подождите!

– Это Юрка кричит, – объяснил загорелый, – выдохся, очкарик.

К нам подтягивались отставшие бегуны.

– Привал, – объявил я, и все дружно повалились на траву.

Я внимательно вглядывался в усталые лица. Симпатичные ребята. Чем-то

похожи на моих друзей. И почти все выдержали проверку, которую я им устроил.

Пройти длинную дистанцию, да еще по пересеченной местности, не всякому

удается. Такое под силу только настоящему парню. Потому как единственное, что он умеет превосходно делать, – это бегать. С уроков, со сборов, от

родителей, учителей, милиционеров, от дворника дяди Васи и его собаки Дика, а также еще от очень многого и от многих.

Лишь двое бегунов из дюжины оказались не на высоте. Они появились, шатаясь и подпирая друг друга плечами, когда мы уже хорошо отдохнули.

Очкарик Юрка оказался белобрысым толстяком в длинных до колен черных

трусах. Его друг был совершенно рыжим. Словно огненный шар, сверкала на

солнце его голова.

Белобрысый бухнулся на траву и, толком не отдышавшись, полез спорить:

– Я сто раз оглядывался и никакой милиции не видел.

– Значит, мы удачно запутали следы, – ответил я.

Но белобрысый не собирался так быстро сдаваться:

– А зачем милиции вообще за нами гнаться?

– Как – зачем? – я постарался изобразить на лице искреннее удивление. -

Вы ушли без спроса из лагеря?

– Ушли, – гордо и хором ответили ребята. И белобрысый вместе с ними.

– А в лагере начался переполох, – терпеливо придумывал я, – вызвали

милицию. Приехало три грузовика с милиционерами. Сейчас они прочесывают лес.

Белобрысый Юрка затих, но продолжал подозрительно ко мне

приглядываться. А я решил, что хватит ребят испытывать, надо знакомиться.

– Меня зовут Валерка Коробухин, – сказал я.

– Анатолий Прокопенко, – подал мне руку щербатый.

– Юрий Трофименко, – вежливо представился белобрысый.

– Блохин Василий Васильевич, – важно сказал рыжий.

– Марик Кривошеев, – протянул мускулистую руку загорелый.

Вскоре я всех ребят знал по имени. Еще раз внимательно их оглядев, я

сказал:

– Ребята, мы все – 9-й отряд. Нас – тринадцать человек.

– Чертова дюжина, – вставил Юрка.

– Не чертова, а веселая, – поправил я его.

Уставшие ребята зашевелились.

– Я предлагаю, – продолжал я, – чтобы веселая дюжина была самым лучшим

отрядом в лагере, чтобы с нас все брали пример...

– А как же милиция? – не отставал дотошный Юрка.

– Да брось ты, – дернул его за рукав Толька.

Я заметил, как он подмигнул ребятам. Наверно, они уже поняли, что всю

эту историю с милицией я придумал, но вида решили не подавать.

– В общем, вот что, – сказал Толька. – Мы сюда приехали отдыхать, и

надо, чтобы никто нам не мешал поправляться.

– А давайте завтра не будем вставать с постели, – неожиданно предложил

Вася Блохин.

– Ну и что? – фыркнул Толька. – Без жратвы останешься, и все.

– Погоди. – Я мгновенно уловил идею Васи Блохина. – Мы все притворимся, что заболели, что у нас повальная эпидемия. Тогда нам в палату принесут и

завтрак, и обед, и ужин.

– Замечательно! – восхитился Марик. – Будем жить, как в санатории.

– Во лафа будет, – дошло наконец до Тольки.

– А какую болезнь лучше придумать? – спросил Марик. – Я только корь и

свинку знаю.

– Лучше всего, – взял я бразды правления в свои руки, – лучше всего

говорить, что у нас грипп – голова раскалывается, болит горло, ломит

кости...

– А если температуру померяют? – засомневался Юрка. – Нас сразу же

разоблачат.

– Не волнуйся, – успокоил я его, – сейчас грипп бывает и без

температуры. А теперь – подъем, и побежали в столовку. Сегодня был такой

борщ, – я закатил глаза, – сплошное объедение.

Мы быстро дошагали до забора и запросто перемахнули через него. Только

белобрысый любитель поспорить замешкался, повис на верху забора – и ни туда

и ни сюда.

Пришлось его стаскивать.

Ребята сразу было хотели двинуться в столовую, но я отправил их в наш

домик.

Первым делом я разыскал вожатого. Аскольд набросился на меня:

– Куда ты сбежал?

– Я нашел и привел пропавший 9-й отряд, – гордо сказал я.

Вожатый сменил гнев на милость.

– Они, наверное, голодные как черти.

– Как волки, – нашел я точное слово.

На стене нашего домика нарисован Серый Волк с длинным, яичного цвета

языком и Красная Шапочка с нарумяненными щечками. Я подумал, что если тот

волк был голоден, как наши двенадцать веселых ребят, он слопал, конечно, Красную Шапочку без особых угрызений совести.

– У меня есть идея, – сказал я. – Только вы мне должны помочь.

И я поделился с Аскольдом своим планом. Вожатый его одобрил и зашагал к

ребятам, а я понесся в столовую. Там готовились к полднику. Наливали в

граненые стаканы кипяченое молоко с желтой пенкой. Я направился прямо к

краснолицей, похожей на индианку, поварихе.

– Здравствуйте, тетя Маруся, – сказал я и расплылся в улыбке.

– Какая я тебе Маруся, – хохотнула повариха, – когда я с детских лет

Рая, Раиса Павловна.

– Тетя Рая, – нашелся я, – сейчас тут делегация придет из соседнего

лагеря. Так они говорят, что у них обеды вкусней. А я им сказал, что наша

тетя Рая готовит самые вкусные борщи на свете.

Я правильно задумал. Повара очень любят, когда их хвалят. И тетя Рая

решила не ударить лицом в грязь.

Когда в столовую ввалилась "делегация" во главе с вожатым, их ждали на

столе тарелки с аппетитным борщом. В общем, все остались довольны – и тетя

Рая, и "делегаты".

За столом состоялся первый сбор 9-го отряда. Меня единогласно избрали

председателем. Все подняли вверх вылизанные до блеска ложки.

Первая серия моих снов

...Рыжее солнце бьет прямо в глаза.

Нажимая на педали, несутся на велосипедах мои друзья.

– Ребята, – кричу я, – остановитесь!

Друзья спешиваются и обступают меня. От них пахнет рыжим солнцем, веселым ветром и расплавившимся асфальтом.

– Как тебе в лагере? – спрашивает Семка.

– Что-то Коробухин нос повесил? – гогочет Горох.

– Не выдумывай, – отмахиваюсь я.

– Нелегкое дело затеял, Валера, – сомневается Генка.

– Это еще цветочки, – отшучиваюсь я.

– Если бы мы с тобой были, – загорается Семка, – мы бы такое

завернули...

– Лагерь бы ахнул, – басом произносит Горох.

Мы смеемся, и ребята, оседлав велосипеды, катят по шоссе. Я смотрю им

вслед и вижу, как друзья оборачиваются и машут мне руками.

– Держись, Валерка! – долетает до меня голос Семки.

И тут рыжее солнце внезапно гаснет, как будто кто-то нажал на небесный

выключатель, и наступает ночь.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ,

В КОТОРОЙ МЫ ЗДОРОВО БОЛЕЕМ

Звуки горна прогнали прочь мой сон, и я открыл глаза. Горн дудел, не

переставая, и быстро разбудил всех. Юрка вскочил с постели и стал торопливо

натягивать рубашку.

– Ты куда? – Марик схватил его за длинные черные трусы.

– Мы ведь договорились, – напомнил я.

– А-а! – вспомнил Юрка. Он рухнул на кровать и застонал, как настоящий

больной: – А-а-а!

– Ты не очень старайся, – посоветовал ему Толька, – береги силы.

Дверь с шумом распахнулась, и в палату влетел рассерженный Аскольд.

– Что случилось? Вы разве горн не слыхали?

– Мы не можем подняться, – ответил за всех я. – Наверное, вчера на

речке простудились.

– Горло болит, – прохрипел Толька.

Вожатый повернулся к нему.

– Голова раскалывается, – заныл Марик.

Вожатый уставился на него.

– Нет сил подняться, – на глазах у Васи Блохина заблестели слезы.

– Кости ломит, – застонал Юрка с такой неподдельной искренностью, что я

испугался, не заболел ли он на самом деле. Вожатый тоже, наверное, испугался.

– Вы, ребята, лежите спокойно, пожалуйста, – засуетился он, – я в один

момент доктора доставлю.

Когда за вожатым захлопнулась дверь, Юрка уверенно и мрачно произнес:

– Сейчас придет доктор, и от нас останутся рожки да ножки.

Я облегченно вздохнул: значит, белобрысый жив-здоров и даже

пророчествует:

– Придет доктор и все узнает. Это так просто узнать, болен ты или

здоров. И чем ты болен, легко узнать.

– Тихо! – прошептал я. – Идут.

Я из окна наблюдал за тропинкой, которая вела к нашему домику. По ней

торопливо шли вожатый и врачиха. Аскольд, размахивая руками, что-то ей

объяснял, а врачиха, сжав губы, кивала головой.

Когда она вместе с вожатым показалась на пороге и сказала:

"Здравствуйте, ребята! Как вы себя чувствуете?", мы в ответ дружно

застонали. В слаженном хоре "гриппующих" выделялся Юрка. Он стонал просто

замечательно – не подкопаешься.

Маленькая, похожая на девчонку, врачиха в белом халате сразу

направилась к Юрке.

– Что у тебя болит, мальчик? – ласково спросила врачиха.

– Все, – простонал Юрка с такой силой, что врачиха тут же стала его

обстукивать и обслушивать. Мы, затаив дыхание, следили за ее манипуляциями.

– Хрипов в легких нет, температуры – тоже, – пробормотала она. Потом

одного за другим врачиха внимательно осмотрела всю веселую дюжину.

– Да, сейчас грипп такой коварный, – обратилась врачиха к вожатому, -

главное, надо их всех изолировать. И ни в коем случае не подниматься с

постели. Я сейчас приду к вам, ребята.

Они торопливо вышли. 9-й отряд ликовал.

– Ага, а ты не верил, – набросился я на Юрку.

– Я и сейчас не верю, – флегматично промолвил тот. – Она просто не

настоящая врачиха. Может, еще студентка. Моя мама, когда я устраиваю ей

такое представление, сразу все разгадывает: "До Аркадия Райкина ты еще не

дорос, а потому вставай скоренько и марш в школу".

– У тебя замечательные стоны получаются, – похвалил я его.

– Когда-то и мама мне верила, – вздохнул белобрысый очкарик.

Настроение у всех было в кубе, то есть превосходное. Кто-то где-то

строится, кто-то куда-то идет, а мы лежим себе спокойно.

Отдыхаем.

Поправляемся.

Настроение еще улучшилось, когда нам принесли завтрак. Не успели

дежурные раздать все порции, как щербатый, проглотив в одну секунду манную

кашу, воскликнул:

– А теперь тащите добавку. Мы – больные. Нам поправляться надо.

Не испортила нашего светлого, солнечного настроения и врачиха. Он

заставила нас съесть какую-то гадость в таблетках, которую называла

тетрациклином, и, снова повторив, чтобы мы ни в коем случае не вставали, ушла.

Аскольд отворил двери ногой, потому что руки у него были заняты. Он нес

две огромные охапки книг.

– Самые интересные взял в библиотеке, – гордо сказал он.

Это были книги приключенческие и про шпионов. Только мы погрузились в

чтение, как на пороге возникла Капитолина Петровна. Руки она держала за

спиной.

– Как здоровье? – нараспев протянула старшая вожатая.

– Спасибо, хорошее, – откликнулся вежливый Юрка и тут же спохватился. -

Плохое то есть, очень плохое.

– Тихий ужас, а не здоровье, – прохрипел я и закашлялся.

Капитолина Петровна прислушалась, склонив голову, к моему кашлю, а

потом медленно, очень медленно достала руки из-за спины. В одной из них

оказался большущий кулек, а в нем – конфеты. Каждый из нас брал преспокойно

по две штуки. А чего стесняться – мы же больные.

– Лекарства помогают вам? – поинтересовалась старшая вожатая.

– Помогают, – облизывая пальцы, испачканные конфетами, ответил Толька.

– Судя по вашему настроению, – загадочно сказала Капитолина Петровна, -

болезнь надолго не затянется. И, наверное, уже завтра я увижу вас бодрыми и

здоровыми.

Старшая вожатая вышла из домика, плотно закрыв за собой дверь. Мы

недоуменно посмотрели на дверь, а потом друг на друга.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ,

В КОТОРОЙ НАШ КОРАБЛЬ ДАЕТ ТЕЧЬ,

НО ВСЕ ОКАНЧИВАЕТСЯ БЛАГОПОЛУЧНО

Целый день все шло хорошо, просто прекрасно. Мы здорово болели. А

вечером...

Солнце пряталось за спины сосен, и от них на траву ложились прямые, расширяющиеся кверху, тени. Весь день в нашем домике было шумно, а сейчас

все притихли, привстали на кроватях и молча, с тоской глядели на солнце.

– Вот и еще один день прожили в лагере, – задумчиво произнес Юрка.

И тут начался бунт. Толька резко повернулся ко мне:

– Выдумал какую-то ерунду – болеть. Могли сегодня целый день валяться

на песочке, а не на этих скрипучих кроватях.

Ребята загалдели. Отряд выходил из повиновения.

– А чем тебе плохо? – перешел я в наступление, зная, что это лучшая

оборона, – ты лежишь сытый, в тепле и повышаешь свой культурный уровень.

Я показал на шпионскую книгу, которую Толька держал в руках раскрытой

на середине.

– А мне культурный уровень надоело в школе повышать, – разозлился

Толька. – В лагере я хочу гулять, купаться и загорать.

– Толька прав, – поддержал щербатого Марик. – Надоело валяться в

постели, как будто ты больной не понарошку.

Мой авторитет – еще далеко не прочный – стремительно падал. Чтобы

поднять его на должную высоту, я взволнованно произнес:

– Я, может, целый год мечтал об этом. Вот лето наступит, полежу тогда

недельку в кровати. Ничего делать не буду. Пальцем даже не пошевелю.

– Ну и лежи, а мы завтра встаем.

Толька уже командовал. Власть уносилась от меня со скоростью света. И

даже Юрка покинул меня.

– Таблетки очень невкусные, – поморщился он. – А если мы завтра не

выздоровеем, нам удвоят рацион.

– Какой рацион? Что мы – коровы? – отбивался я. – А таблетки, конечно, не конфеты. Я, например, их и не глотаю, а выбрасываю в окошко.

– Если я не буду глотать, – упрямо тянул свое Юрка, – у меня не

получатся такие похожие стоны. А они нас всех спасают.

– Все ясно, – громко сказал Толька. – Пусть один Коробухин болеет на

здоровье.

Договорились – завтра всем быть на ногах. А если спросят, почему так

скоро, отвечать: на солнце перегрелись, а сегодня, то есть завтра, все

прошло.

Утром 9-й отряд выбежал на зарядку. Если быть точным, то не весь отряд

делал раз-два-три-четыре под музыку баяниста. Вы сами понимаете, что я

продолжал болеть. Несмотря ни на что. Я был очень расстроен. У меня

шевелились потрясающие идеи, как совершить такое, чтобы слава о нас

прогремела на весь лагерь и даже на соседние. А теперь все расклеилось.

После завтрака пришел Аскольд.

– Здорово вы меня купили, – ухмыльнулся вожатый.

Я молчал.

– Ты еще борешься с болезнью? – спросил Аскольд.

– Борюсь, – упрямо произнес я.

– Ты хочешь полежать в кровати? – не отставал вожатый.

– Хочу, – решительно сказал я.

– Но, извини меня, это же глупо. – Аскольд расхохотался. – Можно

заболеть, например, перед контрольной по алгебре. А сейчас же каникулы.

Ребята это поняли быстрее тебя, председатель.

– Ну и пусть глупо, – ответил я. – А я буду болеть.

– Ну что ж, болей себе на здоровье, – спокойно сказал Аскольд. – Но

предупреждаю – такой фокус у вас больше не пройдет.

Вожатый вышел из домика. Я снова остался один.

За окном призывно стучали мячи. Бегали и кричали ребята. Наконец, за

окном сияло солнце. И я подумал, что болеть летом совсем неостроумно.

Конечно, в каникулах целых три месяца. Конечно, каникулам еще конца не

видно. Но провести их в постели недостойно настоящего мужчины. Поэтому я

мгновенно выздоровел, оделся и уже собирался идти гулять, как дверь

отворилась и в домик ввалился 9-й отряд.

Толька подошел ко мне и протянул руку:

– Мы тебя на первый раз прощаем. Но дай слово, что с сегодняшнего дня

ты будешь делать только то, что мы захотим.

– Даю слово, – я торжественно поднял вверх правую руку, – делать только

то, что вы захотите, и то... что я захочу.

Ребята рассмеялись и обступили меня.

Я вновь с ними подружился. До чего же я люблю мириться! Но только с

мальчишками, конечно. Потому что с мальчишками можно и серьезные дела

делать. Я подумал, что не все еще потеряно и что мы проявим себя

по-настоящему.

За обедом в столовой меня встретила улыбающаяся Капитолина Петровна.

– И ты выздоровел? Замечательно!

– Ребята, – обратилась Капитолина Петровна ко всему нашему отряду, -

давайте мы с вами раз и навсегда договоримся. В лагере – не болеть.

Вернетесь домой, пожалуйста, болейте, сколько вам захочется. Если, конечно, вам родители разрешат.

Я подумал: дудки, нам родители ни за что не позволят болеть. А иногда

так хочется немного полежать в кровати и чтобы все вокруг тебя жалели и

приносили разные вкусные вещи.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ,

В КОТОРОЙ ПОДТВЕРЖДАЕТСЯ,

ЧТО БЕЗ ТРУДА НЕ ВЫТЯНЕШЬ И РЫБКУ ИЗ ПРУДА

Вожатый Аскольд целое утро крутил на турнике солнышко. Это был