Текст книги "Здравствуй, Валерка! (сборник)"

Автор книги: Владимир Машков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

забора была поломана и засыпана землей.

Мы наблюдали из окна, как на бедного экскаваторщика налетели Ирина мама

и другие женщины, как он им пытался что-то объяснить и, наверно, все свалил

на нас. Потому что женщины стали озираться по сторонам – они явно кого-то

искали.

– Спектакль окончен, – сказал я. – Теперь надо подумать, как

выкрутиться.

Ирина мама, конечно, догадалась, что это наша с Семкой проделка. И мы

ожидали основательной взбучки. Но гром не грянул. Наверно, потому, что

назавтра в нашем дворе строили новый забор. Его строили уже не жильцы, а

рабочие. И поднялся он почти посредине нашего двора, гораздо ближе к дому, чем прежний. Молодой инженер, который привел рабочих, сказал, что этот забор

временный, пока новый дом построят, а потом его снесут и посадят здесь цветы

и деревья.

– А заборы, граждане, – устаревшее дело, – сказал молодой инженер.

Вместе с рабочими охотно возился и дядя Кузьма. Он покрикивал даже, если что не так было. Его слушали внимательно и не вступали с ним в

пререкания.

Все были довольны.

Мы с Семкой – потому что старый забор был разрушен.

Дядя Кузьма – потому что снова нашел работу для своих умелых рук.

Ирина мама – потому что какой-никакой, но забор стоит. "Когда забор во

дворе, сразу уютнее становится", – говорила она.

Жильцы тоже были довольны. Потому, что не надо было снова возводить

забор, – они и так устали.

Только Ира ходила надутая, она злилась на меня.

Я человек незлопамятный, и мне уже хотелось как-нибудь помириться с

Ирой. Но пока ничего не получалось.

МЕЖДУ "А" И "Б"

Как помириться с Ирой? От этой простой мысли моя голова просто

раскалывалась. Но тут произошло такое, что я забыл о нашей ссоре.

На одной переменке Витька Мелюх вошел в класс с очень уж кислой

физиономией. Витька был вообще мямля и еле двигался. Я просто удивлялся, за

что его избрали председателем совета отряда? Разве можно его сравнить с

нашей Галкой? Галка – огонь, а Витька – это одно недоразумение. Но ребята

мне сказали, что классная за него. Он ей очень нравится – тихий, спокойный и

хорошо учится.

Так вот, Витька, еле переставляя длинные ноги, вошел в класс и сел за

парту.

– Ребята, – жалобно протянул он, – нам опять не повезло. И все из-за

Коробухина.

– Что такое? – крикнул я.

– 6 "А" протестует, будто нам неправильно дали первое место. Коробухин, мол, уже успел все двойки у нас исправить, а вы польстились на готовенькое,

– передразнил Витька Галку и еще ниже опустил голову: – Нет, ребята, не

видать нам первого места. Знаете, какие в 6 "А" горлопаны. Одна Новожилова

чего стоит.

Ребята обмерли. Такого крутого поворота никто не ожидал. А казалось, первое место у нас в кармане вместе с поездкой в Беловежскую пущу.

Все поглядели на меня как на прокаженного. И никто даже не захотел

вспомнить, что это я привел старика-чапаевца, что из-за меня назначили

одиннадцатиметровый.

Что, подумал я, делать? Перейти еще в один класс? Но у нас в школе

только два 6-х класса – "А" и "Б". Я пошел по коридору, грустно напевая

песенку: "А" и "Б" сидели на трубе". Вообще-то песенки такой нет. Есть

только слова. Но я на ходу придумал мотив. И так как мне было невесело, то и

мотив получился унылый и неинтересный.

– О чем задумался, парень? – раздался над моей головой бодрый голос.

Я поднял голову и сразу улыбнулся. Передо мной, улыбаясь, стоял высокий

широкоплечий Борис Михайлович, вожатый нашего класса. Он учился в

пединституте, а в школе проходил практику.

– Не грусти, парень, – сказал Борис Михайлович, – дело в шляпе, понял?

Я ничего не понял, но кивнул. Говорил Борис Михайлович всегда очень

непонятно, но мы его любили. Он был чемпионом института по боксу и обещал

при первой возможности научить нас боксировать. Но эта возможность все не

появлялась.

– Пойдем в класс, – Борис Михайлович взял меня за плечо, – у меня есть

новости.

Когда мы вошли в класс, то застали ребят в тех же грустных позах.

Два дня оставалось до конца учебного года, и разве успеешь тут

совершить что-нибудь выдающееся, чтобы тебе присвоили звание лучшего отряда

в дружине?!

При виде Бориса Михайловича все вскочили, захлопали крышками парт, закричали: "Здравствуйте, Борис Михайлович!"

– Ребята, – улыбаясь, начал вожатый, – значит, так будет. Наши два

класса – 6 "А" и 6 "Б" – отправятся в туристский поход-соревнование. У

каждого отряда будет задание. Кто его быстрее выполнит и придет в

условленное место, тот и победит. Тому и присвоят первое место в дружине.

– Ура! – зашумели ребята.

Потом начались расспросы:

– А когда пойдем в поход?

– А куда пойдем?

– Как только занятия кончатся, – едва успевал отвечать Борис

Михайлович. – Маршрут еще разрабатывается, но надо уже готовиться. С вами

пойду я.

– Ура! – снова закричали ребята.

– Мы обгоним 6 "А"! – завопили ребята.

– Мы будем самыми первыми! – заорали ребята.

– Ой, девчонки, а приключения будут? – воскликнула Лена Кублицкая.

При слове "приключения" все на минуту затихли, а потом зашумели и

заговорили с новой силой. Все ребята обожали приключения, жить без них не

могли. Но так до обидного мало было приключений у каждого в жизни, что все

начали их потихоньку выдумывать.

– Я был в Беловежской пуще, – сказал Сашка Акулик, – и видел там живых

зубров. Я ни капельки их не боялся и даже кормил и гладил самых маленьких. -

Тут глаза у Сашки предательски моргнули.

– А я лазила по Кавказским горам, – сказала Лена Кублицкая, – они такие

высокие, что пароходы на море похожи на чаек. Правда, правда.

– А у меня на спиннинг попалась щука, – принялся сочинять Мишка Зайцев.

– Она была такая огромная, что я не мог ее вытянуть. А потом, честное слово, щука потащила мою лодку по реке. Я много километров проехал, как на водных

лыжах, за рыбиной, пока меня и щуку не перехватили у моста рыбаки.

Борис Михайлович попробовал было перебить этот ровный, как дождик, гул

воспоминаний, но у него ничего не получилось. Тогда Борис Михайлович

крикнул:

– Тихо, ребята, вы еще в школе.

Мы знали, что мы еще в школе. Но уроки уже кончились, и можно было

наконец пошуметь вволю.

Борис Михайлович попробовал еще раз крикнуть: "Тихо, ребята!", но шум

не улегся. Тогда вожатый махнул на нас рукой и вышел из класса. Он, наверно, хорошо помнил свое детство и помнил, какими бывают ребята, а поэтому не стал

нам мешать. Хорошо, когда взрослые помнят свое детство. Мы таких сразу

узнаем и любим по-настоящему.

А воспоминания о приключениях не прекращались. Только я тихо сидел и не

встревал в разговор. И когда ребята охрипшими голосами досказывали последние

воспоминания, я спросил:

– А кто одной спичкой может зажечь костер?

Дождик воспоминаний иссяк. Ребята стали глазеть друг на друга – а кто и

вправду сумеет зажечь костер одной спичкой? Оказывается, на Луну легче

слетать, чем костер одной спичкой зажечь.

– А ты умеешь? – ехидно спросил Мишка Зайцев.

– Запросто, – улыбнулся я.

– Врать ты умеешь, – скорчил рожу Мишка.

И все засмеялись. Им понравилась Мишкина глупая шуточка. А на меня

совсем перестали обращать внимание.

Я запихал книжки в сумку и отправился домой. Два класса против меня. А

я ни в чем не виноват. Просто так все получается, что я виноват.

У входа в парк я заметил Галку Новожилову. Она прогуливалась туда-сюда

и поглядывала на фонарь. Когда она увидела меня, то очень обрадовалась. Или

мне так показалось?

– Что ты мрачный сегодня? – спросила она.

Я посмотрел ей в глаза и вдруг ни с того ни с сего все рассказал. Что

на меня взъелся 6 "Б", как когда-то 6 "А", и теперь я не знаю, куда

податься?

– На Луну? Но там нет атмосферы.

Галка молча выслушала мою скорбную речь.

– А может, ты к нам вернешься? – тихо сказала она.

Я скривился.

– Два дня осталось, все равно.

Мы пошли по улице.

– Ты бывал когда-нибудь на Белом озере? – спросила Галка.

– Нет, а что это за озеро?

– Чудесное! – Галка даже причмокнула губами. – Там сосны к самой воде

подходят, а пляжи какие – один песочек. И дно – сплошной песочек. И малины

там сколько! Мы туда пойдем в поход.

– Я, наверно, не пойду, – уныло сказал я. – Все меня ненавидят, так

чего я буду стараться для них первое место зарабатывать.

– Зря, – грустно сказала Галка. – Но, может, ты передумаешь? А?

– Не знаю, – пожал я плечами. А самому вдруг страшно захотелось пойти в

поход к такому замечательному озеру. И обязательно – вместе с Семкой, Галкой

и другими ребятами из 6 "А".

– Пока, – сказал я Галке у ее дома.

– До свиданья, – Галка протянула мне руку. Я пожал ее. Рука была

крепкой и сильной, и это мне понравилось.

КОСТЕР ПОКАЗЫВАЕТ ЯЗЫК

Но я все-таки пошел в поход. Я рассудил так – занятия окончились, я

перешел в 7-й класс без переэкзаменовок (крикнем дружно "ура"), до того, как

ехать в пионерский лагерь, оставалось еще две недели. А что делать во дворе, если все ребята идут в поход?

Пошел я с 6 "Б". Ведь именно этот класс я закончил.

Ребята смотрели на меня, как будто не я перед ними стоял, а шкаф

какой-нибудь, забрызганный чернилами.

Ну, ладно, я человек не гордый, я просто очень хочу увидеть Белое

озеро. Но я еще покажу вам, на что я способен. Вот только бы какого-нибудь

зверя повстречать. Волка, например. Конечно, лучше всего зубра. Тогда я

посмотрел бы, как улепетывают во все лопатки эти храбрецы Мишка Зайцев и

другие. Только я бы не дрогнул. Один на один остался бы с лохматым и

страшным царем пущи. Нет, конечно, и Борис Михайлович не струсил бы. Мы бы

вдвоем остались против зубра.

А что было бы дальше, я не успел сочинить, потому что мне крикнул Борис

Михайлович:

– Не отставай, Валерий! А то заблудишься!

...Второй день мы пробирались по лесу, вылезали на холмы, сверяли

направление по компасу и снова шли вперед.

Начали мы довольно бодро. Настроение у всех было, как после шестого

урока, – отличное. С первых шагов мы запели. Знаете, вот эту песню – "Глобус

крутится, вертится, словно шар голубой". Хорошая песенка. Я ничего против

нее не имею. Но когда за плечами рюкзак, а в нем спальный мешок, консервные

банки, булки, хлеб и еще десяток разных штуковин, не очень-то поется. И

скоро ребята замолкли.

На втором привале выяснилось, что Мишка Зайцев натер ногу. Борис

Михайлович сказал нам взять в поход старую разношенную обувь. А длинноногий

Мишка обул старые ботинки, которые он носил, наверно, лет пять назад. И вот

вам результат: на Мишкиных пятках вздулись белые водяные мозоли.

– Ну что ж, – вздохнул Борис Михайлович, – дальше идти нельзя. – Он

стал рассматривать схему маршрута. – Мы совсем недалеко от реки, Птичь

называется. – Борис Михайлович обернулся к Мишке: Пару километров пройдешь?

– Угу, – скривился Мишка.

Поддерживаемый Толькой Дашкевичем, он кое-как доковылял до реки.

На высоком берегу Птичи, под золотостволыми соснами, мы разбили

палаточный лагерь. Сбегали искупались, вода была чудесная и не хотелось

вылезать, но Борис Михайлович по одному всех вытащил на берег.

– Простудитесь, черти, и не дойдете до Белого озера, – шумел он.

Одним из условий соревнования было – всем прийти к озеру. Болеть не

разрешалось.

Вечером долго не разгорался костер. Утром прошел дождик, и хворост еще

не успел высохнуть. Уже целая гора поломанных спичек и два разодранных

коробка валялись около наших вспотевших костровых. Вдруг один из них, Димка

Чехович, обратился ко мне:

– Ты, кажется, обещал одной спичкой зажечь костер?

– Запросто, – сказал я и взял протянутый мне коробок. – Мигом.

Я пошел в лес и под деревьями насобирал сухих веток. У костра я

разломал их на небольшие кусочки, сложил горкой. Вниз подсунул свернутую

снежком бумагу.

Ребята, громко покашливая и перешептываясь, следили за моими

манипуляциями.

Я никого не замечал. Я знал, главное – представить себе, что вокруг

никого нет и я один. Иначе ничего не выйдет. Все получается как будто

случайно, а если ты хочешь сделать нарочно, то у тебя выйдет ерунда на

постном масле.

Я чиркнул спичкой о коробок. Честное слово, у меня не дрожала рука, когда я подносил спичку к костру. Но костер не загорелся.

Ребята захохотали.

– Ну и хвастун ты, Коробухин. – Это голос Витьки Мелюха.

– Врет, как Мюнхаузен, – на время позабыл про мозоли и решил

поупражняться в остроумии Мишка Зайцев.

Я зажег вторую спичку. Бумага немного потлела, но костер не зажегся.

Я уже не замечал града насмешек, который посыпался на меня. Я зажег

третью спичку, и тут появился маленький язычок пламени. Это костер показал

мне язык: "А вот не загорюсь". "Зажгись, запылай, затрещи, – попросил я

костер, – чего тебе стоит? Я хочу утереть нос этим дармоедам".

И он меня понял, маленький и веселый язычок пламени. Он позвал на

помощь еще один язычок, потом второй, третий... И вскоре костер пылал, как в

сказке.

Шуточки, словно обожженные пламенем, испарились. Ребята что-то

старательно мычали. Девочки поставили на костер ведро с супом и сказали:

– Молодец, Валерий! А вы, герои, даже костер зажечь не смогли.

Я приподнялся:

– Тут недавно кто-то произносил яркие речи. А я вам скажу просто -

такими темпами до Белого озера мы месяц идти будем. И первого места нам не

видать. Разве что во сне, с зажмуренными глазками.

– Это ты хочешь первое место нашему классу? – сказал Мишка. – Да ты же

подыгрываешь своим друзьям из 6 "А".

– Очень интересно, – несмотря на все, я улыбался. – Значит, это я, как

последний идиот, обул ботинки пятилетней давности и натер волдыри, о которых

только мечтать можно? Значит, это я не умею зажечь костер и тяну время

обеда?

Поднялся невообразимый шум. Вмешался в разговор Борис Михайлович. Он

сказал, что мы плохо подготовились к походу и надо что-то срочно придумать, потому что натерла ноги еще и Эмма Гусак.

К вечеру нас ждала новая напасть. Налетела мошкара. И какая-то вредная

очень мошкара. Кусалась так, что мы все плясали у костра и вскрикивали. Ну, точно как краснокожие индейцы, только без уборов из перьев на головах.

Так сказал про нас Борис Михайлович, а потом куда-то исчез. Он вернулся

через пять минут с огромным букетом ромашек. Борис Михайлович стал раздавать

девчонкам цветы. Они краснели и говорили кокетливыми голосками:

– Спасибо, Борис Михайлович!

– Ой, спасибо, Борис Михайлович!

Когда букет растаял в руках вожатого, он сказал:

– Теперь пусть мальчики докажут, что они настоящие рыцари. Тут за

кустами луг, на нем полно ромашек.

Мы хмурились и отворачивались от Бориса Михайловича.

– А эта пакость, как огня, боится ромашек. Бросайте их, девочки, в

костер, – скомандовал Борис Михайлович.

Мошкары сразу поубавилось. С визгом и криком мы бросились за ромашками.

Нарвали столько, что чуть не затушили костер.

– Эй, осторожней! – закричал Борис Михайлович.

Мошкара испугалась наших ромашек и удрала к другим туристам. Молодчина, Борис Михайлович. Все знает!

Мы сидели у костра и пели песню. Вы ее, конечно, знаете: "Глобус

крутится, вертится, словно шар голубой". Ее хорошо петь у костра. Но никак

она не получается, когда топаешь с рюкзаком за плечами, – дыхания не

хватает.

ОДИН В ЛЕСУ НЕ ВОИН

Вы просыпались рано утром в лесу? Правда, это здорово! Высунешь голову

из палатки, и сразу начинается такое, чего ты никогда не видел и не увидел

бы ни за что в жизни, если бы не пошел в поход.

Все еще спят. Когда я вылезаю из палатки, вдруг вскрикивает и

подымается Мишка Зайцев. Он хватается за ногу – наверно, я наступил на его

любимую мозоль. Я шепчу Мишке: "Тихо". Он таращит глаза. Я ему еще раз:

"Тихо".

И Мишка, словно загипнотизированный, падает и засыпает.

Я шагаю по лесу. Сперва иду медленно. В лесу тихо. Сосны дремлют, березки посапывают. И вдруг я начинаю бежать, как будто кто-то меня

подтолкнул в спину. Я несусь, как угорелый, перепрыгиваю через пеньки, подбегаю к одной сосне, карабкаюсь на нее, а потом сползаю и тут же

мгновенно взлетаю на другую сосну.

Наконец, истратив все силы, я опрокидываюсь на траву и лежу несколько

минут, раскинув руки, и гляжу на небо. И у меня такое чувство, будто я

обнимаю весь мир, и что бы ни случилось сейчас, я все сделаю.

Я приподнимаюсь и вижу, как совсем рядом, в десятке шагов, вьется

дымок.

"Может, охотники костер разожгли и зайца жарят, – думаю я. – Надо

подойти посмотреть, – решаю я. – А то все идешь, идешь, а самое интересное

пропускаешь".

Я выбегаю на полянку и ахаю – пожар! Лес горит!

Несколько секунд я стою, как телеграфный столб, и не знаю, что

предпринять.

Потом бросаюсь на землю и начинаю рвать мох и бросать в огонь, топчу

пламя кедами. Пожар не утихает.

"Надо прорыть канаву, чтобы огонь дальше не перекинулся, – думаю. – А

чем рыть? Надо придумать. Не бежать же за ребятами. Обойдусь без них.

Протрут глазки, а я им: "Я пожар потушил. Спас от гибели зеленого друга".

Они оторопеют: "Где?" Могут не поверить. Тогда я им оставлю кусочек пожара, чтобы убедились".

И тут, не знаю почему, мои ноги сами поворачивают к палаткам. Назад я

лечу еще быстрее. У меня в голове мелькает: "Сюда бы судью с секундомером, наверняка зарегистрировал бы новый мировой рекорд".

Конечно, ребята еще не проснулись.

Я расталкиваю Бориса Михайловича и кричу ему в ухо: "Пожар!", бужу

взвизгивающих от страха девчонок, вытаскиваю за ноги из палаток мальчишек.

– Пожар! – кричу я. – Лес горит! За мной!

И, не остановившись ни на секунду, бегу туда, где пылает лес. Я не

оборачиваюсь, но чувствую, что за мной несутся ребята. Меня нагоняет и бежит

рядом Борис Михайлович. На ходу мы перебрасываемся с ним короткими фразами.

Вот как приблизительно:

Борис Михайлович: Далеко еще?

Я: Скоро.

Борис Михайлович: Большой?

Я: Здоровый.

Борис Михайлович: Ты молодец.

Я: Ага!

Борис Михайлович: Ты – герой!

Я делаю вид, что не расслышал.

Я очень люблю огонь. Люблю, не отрываясь, смотреть, как трещат в печи

поленья. А что может быть замечательнее, чем яркий, шумный костер!

Но тут огонь был страшной бедой, которую надо одолеть. И мы засучили

рукава! Я не помню еще, чтобы у нас когда-нибудь так все получалось. Никто

не отлынивал. Мишка Зайцев позабыл про свои мозоли и вовсю махал топориком, проделывая просеку, чтобы остановить огонь.

Борис Михайлович послал Витьку Мелюха и Толика Дашкевича за лесником.

Вспомнил, что вчера мы проходили мимо лесничества.

Борис Михайлович однажды тушил где-то пожар и командовал нами быстро и

решительно.

Когда на полянку прибежали запыхавшиеся дяденьки вместе с лесником, огонь еле тлел и чуть-чуть змеился.

Лесник радостно хлопал нас по плечам.

– Герои! – говорил он. – Молодцы! Юные ленинцы! Наша надежда!

Борис Михайлович выступил вперед и сказал:

– Я прошу вас особо отметить поступок Валерия Коробухина. Он первым

заметил пожар и поднял тревогу.

– Где он? – шумно выдохнул лесник.

Он оглядывал нас, чумазых, подсмаленных, но очень счастливых. Леснику

хотелось обнять нас всех, такое у него было радостное и взволнованное лицо.

Меня подтолкнул вожатый, и я сделал полшага к леснику.

– Спасибо тебе, товарищ Коробухин Валерий, хорошего батьки и матери

сын, – сказал лесник и потряс мою руку.

Потом с той же поспешностью полез в сумку и вытащил книжку.

– Дарю тебе. Потрясающая книга. Сам недочитал – все времени нет.

Я взял книжку и посмотрел на обложку: "И один в поле воин".

Мы помогли леснику дотушить пожар и направились в палаточный лагерь.

Мишка Зайцев отхлопывал на животе веселый марш. Ему помогали кто как: один щелкал языком, другой подсвистывал.

Но Борис Михайлович охладил наш пыл.

– Теперь нам до Белого озера вовремя не добраться, – сказал вожатый, -

обгонит нас 6 "А".

– А может, у них тоже попался пожар по дороге? – предположил я. -

Леснику вон книги некогда читать – лес горит.

Борис Михайлович нахмурил лоб.

– Отдохнуть надо. Поесть надо.

– Да мы ни капельки не устали, – сказал Толька Дашкевич.

– А у меня мозоли не болят, – сказал Мишка Зайцев. – Смотрите. – И

Мишка начал плясать и топать ногами. И правда, он улыбался. Но самое

странное, что он был не в своих детских ботинках, а в чьих-то кедах.

– Это же мои кеды! – закричал Толька Дашкевич.

Они так торопились тушить пожар, что перепутали обувь. Толька натянул

Мишкины ботинки, а Мишка Толькины кеды.

– Ладно, – сказал Толька. – Мне твои ботинки как раз.

– Тогда быстрее завтракать и вперед, – сказал Борис Михайлович. -

Может, и обгоним наших противников.

А я подумал, что нам очень помог этот пожар. Не подумайте, что я за

пожары, за то, чтобы лес горел. Нет, но иногда людям необходима встряска. А

то идут, ругаются, друг на друга косятся, а тут – пожар, лес горит. И вот

можно проверить, чего они вообще стоят.

ПАКЕТ С ПЯТЬЮ СУРГУЧНЫМИ ПЕЧАТЯМИ

Больше приключений у нас не было. Мы шли быстро и весело, и ноги сами

несли нас к цели – Белому озеру.

На третий день пути огромной тарелкой желто-зеленой воды перед нами

показалось Белое озеро.

– А почему оно совсем не белое? – спросил я.

– Потому, что кончается на "у", – сердито оборвал меня Борис

Михайлович. Он был явно не в духе.

– Продули мы, ребята! – с отчаянием воскликнул Мишка Зайцев и показал

на противоположный берег. Там пылали костры и возле них суетились мальчишки

и девчонки в пестрых ковбойках. Это был, конечно, мой бывший класс. Я узнал

упитанного Семку, который восседал на камне и философски поглядывал на

озеро, рассмотрел очки Леньки Александрова и банты – две беспрестанно

взлетавшие бабочки – на косичках Галки Новожиловой.

– Все пропало, – сказал Витька Мелюх и повалился на траву. Человека, более нудного, чем Витька, я не встречал еще ни разу в своей жизни. Чуть

что, сразу лапки кверху и сдается.

– Не ной ты, – крикнул я и повернулся к Борису Михайловичу. У нашего

вожатого было такое лицо, как будто он только что получил сильный удар по

челюсти.

– Борис Михайлович, – спросил я, – разве они нас обогнали?

– Почти, Валера, – задумчиво сказал вожатый. – Правда, еще осталось

одно препятствие. Надо отыскать в лесу пакет с пятью сургучными печатями. Он

спрятан в полиэтиленовый мешочек. В этом пакете – поздравление с победой, с

первым местом.

– Если они здесь целый день, то пакет они давно нашли, – заныл Мишка

Зайцев.

Вот слюнтяй. Такая меня разобрала злость, что я закричал:

– Стройся! Смирно! Шагом марш!

Ребята от неожиданности быстро построились и зашагали прямо к кострам, на которых варили ужин наши противники. Я оглянулся на Бориса Михайловича.

Вожатый мне подмигнул: "Полный порядок".

Хмурые, мы рассаживались у костров под крики, шум, свист ребят из моего

бывшего класса, которые торжествовали победу.

Я сел как раз посреди двух лагерей противников. И поэтому с моим лицом

творилось что-то ужасное. Одна его половина, та, которая была ближе к

ребятам из моего теперешнего класса, хмурилась и мрачнела. А вторая

половина, та, которая косилась на ребят из моего бывшего класса, ликовала и

веселилась.

– Фу, – сказал я сам себе и стал смотреть в землю.

– И еще неизвестно, кто выиграл, – раздался спокойный голос Галки

Новожиловой. – Пакет мы не нашли.

Ребята из моего теперешнего класса зашевелились, повеселели.

– А мы пожар огромный потушили! – крикнул Мишка Зайцев.

– Правда? – подсел ко мне Семка.

– Правда, – сказал я и вытащил из рюкзака "И один в поле воин".

Я открыл книгу, и столпившиеся за моей спиной ребята из 6 "А" прочитали

шепотом надпись:

"Тов. Коробухину Валерию за мужество и отвагу при спасении от пожара

лесонасаждений Дорогомиловского лесничества".

– Ого! – сказали ребята.

Семка вскочил, возбужденный.

– А я всегда говорил, что Валерка отличный парень.

Вокруг загалдели.

– Тихо! – крикнул Борис Михайлович. – Пошли устраиваться на ночлег.

Мы быстро разбили палатки, разожгли костер и, пока наши кашевары

соображали ужин, побежали к озеру.

Солнце заходило на противоположном берегу. Его прощальные лучи лежали

на озере, как длиннющие красные рыбы. И озеро уже было не белым, а красным.

"Но почему оно все-таки Белое?" – недоумевал я, разрезая головой и

руками мягкую теплую воду озера.

Как хорошо сбросить рюкзак и плыть, плыть, все равно куда.

Я оглянулся – вот это да! – я уже на самой середине озера. Борис

Михайлович, наверно, нервничает.

Я повернул, лег на спину и заработал ногами. Руки у меня отдыхали.

Потом я поплыл снова брассом. Я очень люблю брасс. Мне кажется иногда, что

брассом я могу проплыть сотню километров, ни разу не отдыхая.

Когда я плыл, мне в голову лезли всякие мысли, а поэтому я достиг

берега чуть левее от того места, где пылали наши костры.

Я уперся руками в желтый песочек и так лежал в воде. Мне не хотелось

вылезать. Я блаженно вертел головой, пускал пузыри и вдруг под корнем сосны, далеко вылезшим в озеро, заметил белый прямоугольник с пятью круглыми

коричневыми печатями.

Меня так и подбросило. Пакет! Я нашел пакет! Но почему он не размок?

Ах, пакет в полиэтиленовом мешочке! Крепко привязан к корню. И это

всего в двух шагах от стоянки. Все рыскают в лесу, ищут пакет, а он здесь

мокнет и посмеивается. Ловко придумано.

Я хотел крикнуть, что нашел пакет, но крика у меня не получилось. Я

вдруг понял, что не знаю, кому мне хочется отдать пакет – 6 "А" или 6 "Б".

Не знаю и все.

РАЗГОВОР С САМИМ СОБОЙ

Я ворочался в палатке между Мишкой Зайцевым и Толькой Дашкевичем. И

никак не мог заснуть. Не потому, что сон ко мне не приходил. Нет, он

приходил, он укрывал меня, баюкал тягучими песенками, он окутывал мне глаза, но я его отгонял прочь. Я в тысячный раз переворачивался и никак не мог

решить, кому отдать пакет, который я нашел. Я не взял его с собой, а только

покрепче прикрутил веревкой к коряге. Теперь его никто не заметил бы. А чего

в самом деле? Я нашел пакет и не хочу, чтобы он достался кому-нибудь

другому.

Я перевернулся в тысяча первый раз. "Но послушай, – сказал я сам себе,

– ты в каком сейчас классе учишься?

– Я уже не учусь, я окончил 6-й класс и перешел в 7-й, – сказал я себе

сам.

– Это не важно. Какой ты 6-й окончил? "А" или "Б"?

– "Б".

– Так к чему сомнения? Утром и отдай пакет своим друзьям из 6 "Б".

– А разве они друзья? Как они поносили меня, когда первое место уплыло

у них из-под носа! Кого они сделали козлом отпущения? Меня. Нет, ни за что

не отдам.

– Хорошо. Тогда пакет вручи тем, с кем ты учился все шесть лет, -

ребятам из твоего бывшего класса. Ведь там и твой друг Семка.

– Верно, я отдам пакет Семке. Как я раньше не догадался? Они же первые

пришли к Белому озеру. Пакет их по праву.

– Ну вот и все. Ложись спать. Слышишь, как дружно храпят во всех

палатках?

– Погоди спать. А Ира?

– Что Ира?

– Ты разве не заметил, какая она хмурая, и не хочет со мной

здороваться.

– Заметил.

– Понимаешь, не люблю таких людей. Может, я и сделал что-то не так, но

зачем столько злиться? Если теперь я отдам пакет в 6 "А", то Ира подумает, что я раскаялся и поступил, как она хотела. Нет, ни за что.

– Ладно. Тогда пакет снова переходит в руки 6 "Б". Ты вспомни, как они

вместе с тобой тушили пожар. Это было здорово. И помнишь, у Мишки Зайцева

даже мозоли перестали болеть?

– Помню. Мы тогда очень подружились. Они на меня стали смотреть с

уважением.

– Ну так в чем же дело?

– Да, но...

– Снова вспомнил о ребятах из своего бывшего класса?

– Ага.

– Ну так все вспоминай – и как они тебе бойкот устраивали, и как ни за

что ни про что потребовали, чтобы тебя убрали из их класса.

– Не совсем ни за что ни про что.

– А Галка Новожилова? Как она на тебя нападала? Да я бы из-за одной

Галки не отдал пакет в 6 "А".

– Понимаешь, Галка – хорошая девчонка.

– Галка – хорошая девчонка? Ты меня удивляешь.

– Нет, правда. Она только многого не понимает. Ей кажется, так она всех

людей сделает счастливыми и хорошими. А надо делать не так.

– А как?

– Я и сам не знаю.

– Ты слишком много размышляешь. Тебе слишком много всяких мыслей лезет

в голову.

– Я знаю, что это мой недостаток. Но ничего не поделаешь, так устроена

моя голова. Между прочим, я ее менять не собираюсь".

Так я разговаривал сам с собой и ворочался между Мишкой и Толькой. Но

кому все-таки отдать пакет с пятью сургучными печатями, я не мог решить. И, совсем обессилев, заснул.

Говорят, утро вечера мудренее. Но и утром ничего мне не пришло в

голову. Меня уже бесило, что я, всегда такой решительный, так долго

колеблюсь.

Я сбегал утром на озеро – пакет висел под корягой. Если его тогда не

могли найти, то сейчас и подавно.

Позавтракав, ребята пошли в лес искать пакет. Я сказал, что у меня

болит голова, и остался в палатке. У меня и правда голова раскалывалась от

нахлынувших мыслей.

Борис Михайлович посмотрел на меня строго и сказал:

– Очень жаль, Валерий. Я уверен, что кроме тебя пакет никто не найдет.

Я неожиданно побагровел.

– Вот еще. Мишка – длинный, он и на верхушке сосны заметит пакет.

И они ушли. Я слонялся без дела в лагере и снова размышлял, кому

все-таки отдать пакет.

Как на меня надеется Борис Михайлович! Мы теперь с ним друзья. Сейчас

он наверняка научит меня боксу. Конечно, надо отдать пакет ребятам из моего

теперешнего класса.

Я побежал к озеру. На полдороге я остановился. Прямо к нашим уже

потухшим кострам подъехала школьная грузовая машина. Дверца открылась, и из

кабинки вылезла директор Екатерина Моисеевна, в желтом платье и с косынкой

на голове.

Она вытерла платком пот со лба и шеи, вздохнула и улыбнулась озеру, деревьям и мне. Потому что я уже подбежал к ней.

– Здравствуйте, Екатерина Моисеевна!

– Здравствуй, Валерий. А где остальные?

– В лесу. Они пакет ищут.

– А ты что же?

– А я дежурный, – соврал я.

– Ага, – сказала директор. – Хорошо-то как здесь. А в городе духотища, жарища, пылища...

– Екатерина Моисеевна, я хочу с вами поговорить.

Директор поглядела на меня с улыбкой:

– Ну что ж, давай поговорим.

ТРИ БОГАТЫРЯ ПОДМИГИВАЮТ МНЕ

Я по привычке глянул поверх головы директора, туда, где на стене ее

кабинета висели "Три богатыря". Но богатырей, конечно, там не было. Потому

что мы разговаривали на свежем воздухе.

– Я нашел пакет, еще вчера нашел, – сказал я.

– Вот и прекрасно. Значит, шестой... э-э... в каком ты сейчас классе...

в "Б"? Значит, 6 "Б" занял первое место в дружине.

Я молчал.

– Постой, но почему, в таком случае, ребята ушли на поиски пакета? -

удивилась Екатерина Моисеевна.

– Я не знаю, кому его отдать. – Я опустил голову.

– Ах, вот оно что, – на лбу директора сошлись морщинки, она

раздумывала.

Еще бы – такая важная проблема. Я над ней всю ночь промучился.

– Придумала! – от радости Екатерина Моисеевна хлопнула меня по плечу. -

Мы сделаем вот как. Я спрошу у ребят, какой класс захочет взять тебя в

будущем учебном году к себе. Ясно?

– Ага, – сказал я.

Здорово придумала директор. Просто замечательно. Если бы я все-таки

что-нибудь придумал прошлой ночью, то, мне кажется, я придумал бы то же

самое.

Оба класса хотели от меня избавиться, а что они сейчас скажут? Ведь

никто не знает, что я нашел пакет. Даже Семке я ничего не сказал.