Текст книги "Здравствуй, Валерка! (сборник)"

Автор книги: Владимир Машков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

сегодня завалили всю улицу. И еще раз на семерку, и еще раз на сугробы.

Веселая идея рождается сама собой.

– А что, если "великолепная семерка" тунеядцев потрудится на благо

улицы Первомайской? – восклицаю я. – Сейчас мы раздобудем для них лопаты, и

пусть мальчики, засучив рукава, с огоньком очистят улицу от снега.

Мое предложение проходит на "ура".

– Труд создал человека, – важно изрекает Горох.

Мы с Семкой отправляемся в ближайшие дома за лопатами, а Горох со

своими сторожит тунеядцев.

Мы стучим в двери и говорим:

– Наш пионерский отряд решил очистить вашу улицу от снега. Дайте нам, пожалуйста, лопату.

Жители улицы охотно дают нам деревянные лопаты, а некоторые даже помощь

свою предлагают. Но мы благородно отказываемся:

– У нас такие ребята и так любят работу, что мы быстро справимся сами.

Мы вручаем четверым тунеядцам орудия труда. Троих связанных охраняет

Горох. Мы же не спускаем глаз с тех, кто работает, а когда надо, покрикиваем, командуем.

Тунеядцы начинают энергично. Их лопаты так и мелькают в воздухе. Вскоре

они очищают тротуар перед пятью домами. Но, переусердствовав, Марат и его

дружки выдыхаются и начинают еле шевелиться.

– Эй, Горох! – кричу я. – Давай вторую смену.

Горох развязывает троих пленников, они жадно хватают лопаты и начинают

с такой силой метать снег, как это делает хорошая машина. Четверо из первой

смены, привалившись к забору, отдыхают.

В две смены "великолепная семерка" быстро очищает тротуар. Остается

совсем немножко.

– Ладно, хватит, – командую я. – Сматывайтесь.

– И запомните, – показывает могучие кулаки Горох, – кто к нам с мечом

придет – от меча и погибнет.

Мы хохочем. Повесив носы, измотанные, но перевоспитанные, тунеядцы идут

через переезд к проспекту.

С неочищенной частью тротуара мы справляемся за полчаса.

Домой возвращаемся почти друзьями. Вот ведь как странно бывает: мы с

Горохом – почти друзья...

ИЗ ПУСТОГО В ПОРОЖНЕЕ

Уже три дня, как болеет Ира. У нее грипп вместе с ангиной. Ребята целой

толпой навестили Иру, и Семка каждый день носится к ней.

А я ни разу не зашел к Ире. Мне как-то неудобно. Потому что вчера я

получил новую двойку по математике. И мне первый раз в жизни стыдно, что я

получил двойку. Раньше нахватаешь "пар" и гордишься ими, как олимпийскими

медалями. А теперь почему-то стыдно. Я представляю, как строго посмотрит на

меня Ира, и у меня мурашки начинают по коже стометровки бегать.

Мама сердится:

– Почему ты не навестишь Иру?

– Боюсь заразиться, – отвечаю я. – Ты ведь знаешь, какой грипп

заразный. И ангина тоже.

– Никто тебя не заставляет с ней целоваться, – сердится мама.

– Вот еще не хватало – целоваться, – фыркаю я. – Не пойду и все. Ты

спроси у нее, не нужно ли ей вызвать "скорую помощь"? – Я открываю дверь и

последние слова кричу вдогонку маме, которая торопливо поднимается на

четвертый этаж, где живет Ира.

А самое обидное, что двойка у меня какая-то глупая. Вообще двоек умных

не бывает. Это понятно. Но моя последняя двойка была уж очень глупая, а от

этого – обидная. Потому что сперва она была пятеркой.

Позавчера мы писали контрольную. Вы же знаете, как пишутся контрольные

– по вариантам. Ты решаешь одну задачу, а твой сосед – другую.

А я сидел один. Одному, сами понимаете, скучно решать. И я попросил

Павла Захаровича пересадить меня к Леньке Александрову. Я сидел на

предпоследней парте, у самой двери.

– Здесь дует, Пал Захарыч, а у меня насморк, – я усердно пошмыгал

носом.

Павел Захарович пересадил. А что тут такого? Ленька решает один

вариант, а я другой. Не спишешь все равно.

Нашему варианту попалась эта самая задача, вы ее, наверно, тысячу раз

решали: про бассейн, который одна труба наполняет водой, а в другую, наоборот, вся вода выливается. Мне такая арифметика совсем не нравилась.

Однажды я в ответе написал: "Надо сказать завхозу, чтобы он починил вторую

трубу". Такое решение мне подсказала мама, когда мы с ней два часа бились

над задачей, но так и не смогли ее одолеть. И вот на контрольной – такая же.

Зато Ленькин вариант был гораздо интереснее. Из пункта А в пункт Б

выехал поезд. Его скорость пока неизвестна. А навстречу ему вышел пешеход.

Скорость пешехода 6 км в час. Когда и где они встретятся, если расстояние от

пункта А до пункта Б – 240 км.

Тут можно было пораскинуть мозгами. Надо сперва узнать, когда все это

происходило. Если зимой, то вряд ли человек может пройти в час 6 километров.

Я представил, как он идет, закрываясь от резкого ветра, как снег метет ему в

лицо. Нет, вряд ли за час он пройдет 6 километров. Но, может, он на лыжах?

Тогда надо было про это написать. В таком случае, конечно, он может и больше

за час пройти.

А если действие в задаче происходит не зимой, а летом, какие тогда

лыжи?

Летом, конечно, пешеход пройдет в час 6 километров. Но только с утра, когда прохладно. А потом, когда солнце станет припекать, человек еле-еле

поплетется. Я вообразил, как пешеход развалился в тени под деревом и

вытирает пот, как он облизывает потрескавшиеся губы: ему, наверное, здорово

хочется пить. Тут за час если на 2 километра продвинешься, и то хорошо.

Потом я представил, как вдруг хлынет дождь. И пешеход спрячется от него

где-нибудь в будке обходчика. Будет он сидеть, попивать молоко и в окно

поглядывать: когда же кончится этот проклятый дождь. Ведь ему, пешеходу, надо торопиться навстречу поезду.

А сам поезд? Если буран начнется, придется ему снизить скорость. А если

дожди размоют насыпь, тогда поезду и вообще не двинуться. Я читал в газетах, что на Кавказе после осенних дождей поезда совсем не ходят. Пока вода не

схлынет и новые рельсы не поставят. В задаче же не сказано, откуда и куда

направляется поезд. Из пункта А в пункт Б. Тут можно любые названия

подставить.

Нет, мне очень понравилась задача, которую решал Ленька. Просто

прекрасная задача, не то что про эти надоевшие переливания из пустого в

порожнее.

И я принялся за Ленькину задачу. Несколько раз я заглядывал в Ленькину

тетрадь. Нет, не для того, чтобы списать, что вы, а просто чтобы сверить, так или нет я решаю. Все-таки Ленька отличник.

Мне было даже приятно, что мы выбрали для решения один и тот же путь.

Первым, как всегда, сдал контрольную Ленька Александров. Потом Семка, Галка, Генка и другие ребята. Я сдал только после звонка. А чего хвастаться?

Вчера Павел Захарович раздавал контрольные работы. Он брал тетрадки и

говорил, у кого какие отметки. И вот у него в руках моя тетрадь.

– Особо я хочу отметить работу Валерия Коробухина. Очень хорошая

работа. Я ее могу поставить рядом с работой Александрова – тот же блеск, та

же математическая строгость и чутье. Только у тебя, Коробухин, ошибок

грамматических много. Но на первый раз ставлю тебе "отлично". Молодец.

Павел Захарович улыбнулся и погладил подбородок. Это значило, что у

него прекрасное настроение и он чем-то очень доволен.

– И вы, ребята, молодцы, что помогаете товарищу.

Я скромно опустил глаза. Все-таки приятно, когда тебя хвалит такой

старый и строгий учитель, как Павел Захарович. А он все не унимался.

– Я хочу вам показать, как остроумно Коробухин нашел разницу в скорости

поезда и пешехода.

И Павел Захарович начал на доске показывать, как я все это решал. Он

постукивал мелком, и лицо у него было таким сияющим, словно я по крайней

мере открыл закон всемирного тяготения.

– Павел Захарович! – вскочил Ленька. – А почему он решал про поезд, когда ему надо было решать про бассейн?

– Про бассейн? – Павел Захарович нахмурился.

– Да, – продолжал Ленька. – Он же сидел рядом со мной на контрольной.

Вы его сами пересадили.

Учитель положил мел, медленно вытер руки о тряпку.

– Теперь я все понимаю. Зачем ты это сделал, Коробухин? – сказал он, поморщившись. – Ставлю тебе двойку.

– Мне просто понравилась задача про поезд, – воскликнул я. – Мне

надоели задачи про бассейн.

Павел Захарович ссутулился и вышел в коридор.

Я показал Леньке кулак.

– Ябеда, получишь.

Ленька покраснел.

– Но это остроумное решение придумал я, а не ты.

– А может, и я тоже? – ехидно спросил я.

– Я тебе не верю, – сказал Ленька. – Воровать чужое остроумное решение

нельзя, это не списывание, а плагиат называется.

Я бросился на Леньку с кулаками. Но тут дверь отворилась и Павел

Захарович тихо сказал:

– Продолжим урок.

РУКОПОЖАТИЕ ПОД ФОНАРЕМ

Сегодня мне очень одиноко и грустно. Никогда мне не было так одиноко и

грустно.

Ира побежала с сестрой в оперный театр. К нам в город приехал известный

тенор – толстый, с длинными бакенбардами, какие носили в XIX веке. Ирина

сестра сказала:

– В нашем институте все от него без ума. Это же настоящее бельканто.

Ирина сестра с гигантским трудом достала билеты, и они ушли в театр.

Я выхожу на ту самую улицу, где живут Горох и его компания. Я

вспоминаю, как мы вместе заставили "великолепную семерку" потрудиться на

благо пешеходов, но мне все равно не становится веселее.

Семка и Генка сейчас на занятиях физического кружка. Из нашего класса

Степан Александрович только их позвал: пусть сидят, ума-разума набираются.

В кружке занимаются старшеклассники. Но Степан Александрович говорит, что из Семки и Генки будет толк. Побольше бы таких ребят в школе, говорит

еще Степан Александрович, а не разных там лоботрясов. И после этих слов он

выразительно смотрит на меня.

Ну и ладно, думаю я. Я же не виноват, что у меня нет призвания, что

меня не тянет к физике, как Семку и Генку.

Ира мечтает стать химиком, как и ее сестра, маленькая, но важная, в

очках. А меня ни к чему не тянет. Сегодня мне нравится физика, завтра

алгебра, послезавтра география. Но надолго меня ничто не привязывает.

Я повернул на углу и пошел назад по той же улице. Прислонившись к

фонарю, меня ждал Горох. Он засунул руки в карманы, губы оттопыривала

улыбочка.

– Что ты бродишь всю ночь одиноко? – засмеялся Горох. – Что ты девушкам

спать не даешь?

Я огляделся по сторонам.

– Не трусь, – захохотал Горох.

– Я не трушу, – спокойно ответил я.

– Давай поговорим, – предложил Горох. – Ловко вы тогда с этими ракетами

подстроили. Мы здорово сдрейфили.

У меня в голове все время вертелась мысль: чего он от меня хочет? Мы

никогда с ним не дружили и, наверное, не будем дружить. Горох был на два

года старше меня, учился в восьмом классе. Конечно, он и его ребята нам с

Семкой по-настоящему помогли. Если б не они, Марат со своими дружками

основательно намял бы нам бока. Но какой Горох человек, я так и не знал. Мне

казалось, что в любую минуту он может опять стать нашим врагом.

– Я из окна тебя заметил, – улыбался Горох. – Смотрю, человек ходит

один, скучает, дай, думаю, развеселю его.

Я молчал. Я смотрел на него и молчал. Он тоже затих.

– Валерка, – вдруг сказал он, – ты видел когда-нибудь ледоход?

– Видел, – нехотя ответил я. – В кино.

– В кино я и слона видел, – презрительно фыркнул Горох. – А настоящий

ледоход, когда льдины одна на другую лезут и такой шум и треск стоит...

– Нет, не видел, – сказал я.

Горох меня сегодня удивлял. Я никогда не думал, что он может

восторженно о чем-нибудь говорить.

– Так поехали посмотрим. Завтра утром, – наседал на меня Горох.

– Мне же в школу, – нерешительно протянул я.

– Один день и пропустить можно, – не отставал Горох. – Ну? Ну, решайся.

Я покачал головой.

– Нет, не могу. Пока.

– Не думал, что ты такой маменькин сыночек, – крикнул мне вдогонку

Горох.

– Ладно, поговори, – не оборачиваясь, проворчал я.

Ночью мне снилось, как плыли по реке льдины, как они лезли одна на

другую, и такой шум и треск раздавался, что я проснулся. За окном надрывался

бульдозер. Он разравнивал площадку – напротив нас собирались строить новый

дом.

В классе плясали солнечные зайчики, и все ребята глядели в окна. А на

переменах классы пустели – даже зубрилы выбегали во двор.

Вокруг Иры на каждой переменке собирались девчонки:

– А что дальше?

– Ему так долго хлопали, забросали всего цветами...

– Этого толстого, с бакенбардами? – мимоходом спросил я.

– И совсем он не толстый, – обиделась Ира. – Откуда ты это взял?

– Ладно, – отмахнулись от меня девчонки. – Что он еще спел?

Я направился к Семке.

– А какие у тебя впечатления?

– Ты знаешь, – Семка радостно завертел головой. Иногда мне казалось, что в порыве восторга он может повернуть голову на 360 градусов. – Ты

знаешь, звонок, который звенит в нашей школе, сделали сами ребята. Звонок

соединен с часами, и как только время подходит к переменке или уроку, раздается – дзинь! И все автоматически. Ему уже десять лет, этому звонку, а

он еще ни разу не ломался.

– Очень интересно, – зевнул я. – И сегодня ты туда?

– Ага, – сказал Семка.

Я повернулся и пошел в класс.

Семка догнал меня.

– Может, и тебе записаться в кружок?

– Нет. Степан Александрович не пустит. Да я и сам не хочу.

Вечером я снова был на Гороховой улице. Прошел один раз мимо фонаря, второй раз. Горох не появлялся. Глянул на окна его квартиры – светятся.

Может, Горох дома?

Тогда я вспомнил, как вызывали Гороха его приятели. Я заложил два

пальца в рот и свистнул.

В ту же минуту лохматая голова Гороха показалась в окне. Он что-то

жевал.

Я помахал ему рукой.

– А, это ты! – крикнул Горох. – Сейчас спущусь.

– Я согласен, – сказал я, когда Горох подбежал ко мне.

– Молодец, Валерка, – от радости просиял Горох. – Дай пять.

Мы пожали друг другу руки.

– Поезд идет в 8.30, – сказал Горох. – Не проспишь?

– Нет.

– Будь здоров. Поесть захвати с собой. Понял?

ЗОЛОТОЙ ДЕНЕК

– А зачем портфель взял? – спросил меня Горох на вокзале. – На сегодня

уроки отменяются.

– Просто так, – я помахал портфелем. – Чтобы мама не заметила, ей

сегодня на вторую смену.

– Конспирация, – захохотал Горох. – Не дрейфь, ледоход стоит того, чтобы школу пропустить. А к вечеру вернешься, мать ничего и не узнает.

Денег на билет нам хватило только "туда".

– Назад "зайцами" поедем, – не унывал Горох. – Умеешь "зайцем" ездить?

– Умею, – соврал я.

В троллейбусах я катался иногда бесплатно, а в поездах еще не

случалось.

Вагон оказался очень старенький, все в нем дребезжало и стучало.

У Гороха было отличное настроение. Он мурлыкал "Черного кота" и то и

дело выглядывал в окно.

– Посмотри, денек-то какой, а? Золотой денек... Просто не денек, а

воскресенье!

Меня тоже увлекла наша поездка.

Я забыл, что должен сейчас сидеть в школе и слушать объяснения

учителей. Я глотал воздух, как газированную воду, и у меня щекотало в носу.

А Горох говорил без умолку:

– А ты не хотел ехать, а?

Когда мы сошли на станции, первое, что я увидел, было небо. Оно было

огромным и голубым. Я никогда его таким не видел. Дома мне в городе мешали

его увидеть таким или что другое, но только я стоял, задрав голову, и глядел

на небо, пока глаза не устали.

– Пошли на реку, – позвал меня Горох.

И мы по вытоптанной тропинке зашагали к реке.

Горох шел впереди и кричал:

– Гляди, березки какие белые!

– Гляди, снег какой синий!

Я только успевал вертеть головой. И вдруг Горох сказал: "Тихо", – и

замер. Остановился и я.

– Слышишь? – спросил он шепотом.

Я кивнул. Где-то впереди и внизу слышался шум, треск, как будто десятки

грузовиков буксовали на одном месте. Или как будто слоны огромным стадом, бок о бок, пробирались по ущелью.

Мы выбежали на обрыв. И я увидел ледоход. Льдины плыли, как десятки еще

не загорелых пловцов. Река казалась огромной.

– А?! – кричал Горох. – А?! Видишь?

Я не знаю, сколько мы стояли, наверно, очень долго, потому что я

замерз.

– Давай походим, – сказал я Гороху.

– Озяб? – спросил Горох.

– Немного, – сказал я.

Я уже давно заметил, что Горох начал говорить странными для него

словами – "озяб", "золотой денек". И вообще мне казалось, что со мной другой

человек, а не Горох.

Мы шли по лесу и видели, как стоят по колено в воде березки. Горох

говорил:

– Скоро березовый сок пойдет. Ты пил березовый сок?

– Нет, – признался я.

– Это такое удовольствие! – Горох даже глаза зажмурил.

Потом мы примостились на пеньках на пятачке рыжей земли. От нее шел

теплый пар. Мы ели, что прихватили с собой из дома. Горох ел спокойно, неторопливо. Он уже не хихикал, а улыбался добродушно и весело.

– Ты знаешь, а в детстве я жил в деревне.

– Да ну? – удивился я.

– А в городе мне скучно, не знаю почему.

Мы помолчали.

– Слушай, Коля, – назвал я вдруг Гороха по имени, – а вот правду

говорят, что змея своих детенышей ест?

– Правда, – оживился Коля. – Я сам видел.

– Расскажи, – попросил я.

– Пошли мы в орехи. Набрали уже много. Вдруг я вижу – на одном дереве

ветка шевелится. Пригляделся, а это змея. И тут неожиданно из нее один за

одним стали выскальзывать змееныши. Она – цап одного и слопала, потом и

второго проглотила, а третий успел удрать. Упал на траву и мгновенно исчез.

Я стоял как обалделый. Никогда такого не видел.

– Здорово, – восхитился я.

– Я много интересных историй знаю, – гордо сказал Горох. – Когда

захочешь, расскажу. А сейчас нам пора на станцию. Поезд провороним.

Мы заторопились к станции. По дороге я влез в яму с водой и замочил

ноги.

– Переобуйся, – сказал Горох.

Он вытянул из-за пазухи белые шерстяные носки.

– Захватил на всякий случай, – подмигнул он мне.

Я вылил из ботинок воду. Держась за Гороха, переобулся.

– Теплее? – спросил Горох.

Я кивнул.

– А теперь – бегом на станцию.

На поезд мы еле успели. Уже было совсем темно, когда приехали в город.

Дома я посмотрел на себя в зеркало и увидел, что здорово загорел.

Усталость уложила меня на обе лопатки в постель.

Ни одного урока на завтра я не сделал, но засыпал счастливый.

Ночью мне снилось, будто мы с Горохом прыгаем со льдины на льдину и

Горох кричит: "А?! Денек-то какой? А?!"

«А ВЫ – К ДИРЕКТОРУ...»

6 "А" кипел, как забытый на плите чайник. Это я почувствовал сразу, как

только вошел и со спокойной улыбкой сел за свою парту.

– Он еще улыбается, – негодовала Галка. – Посмотрите на него, он еще

улыбается!

– А что мне – плакать? – глупо пошутил я.

И посмотрел на Иру, она сидела хмурая. У Семки был растерянный вид.

"Опять влип, Валерка, попробуй выпутаться", – говорила его несчастная

физиономия.

– Так вот что мы решили, – грозно сказала Галка. – Хватит с тобой

нянчиться. Мы пойдем к Екатерине Моисеевне и попросим, чтобы тебя перевели в

другой класс. С тобой нам никогда не стать самым лучшим классом в школе.

Я задумался. Я не ожидал, что дело примет такой крутой оборот.

– Кто со мной пойдет к директору? – спросила Галка.

Все молчали.

– Вы пойдете, – сказала Галка Леньке Александрову и Светке Никитиной.

И тройка зашагала к двери.

– Я против, – рядом со мной вскочила Ира.

– Я тоже, – очнулся и Семка.

– Валерий, конечно, виноват, но не настолько, чтобы от него

избавляться, – взволнованно говорила Ира. – У него просто еще не сложился

характер. Ему нужны забота, внимание. А вы – к директору...

Девчонки хихикнули и зашептались.

– Не надо мне вашей жалости! – зло крикнул я. – Обойдусь без вас.

Подумаешь, какие нашлись!

Ну и разозлился же я! Даже забыл про свою привычку не хлопать дверью.

Выбегая из класса, я так шарахнул дверью, что стекла зазвенели.

– Ты не очень! – кричала мне вдогонку Галка. – Надо беречь школьное

имущество!..

После прекрасного дня, какой у нас был с Горохом, встретить такое

отношение!.. Все во мне бурлило. А я еще хотел предложить ребятам съездить в

те же места в воскресенье. Черти полосатые, думал я. Я вообще уйду из школы, переведусь в вечернюю.

Ноги сами привели меня на чердак. На чердаке я ждал Семку.

Прошло довольно много времени, пока появился мой друг, пыхтящий словно

самовар. Он замотал головой.

– Ничего не выгорело. Директорша сказала, что подумает, в какой класс

тебя перевести. Ты знаешь, она была очень сердитой... и грустной...

– Я знаю, – вздохнул я.

– А Галка все время говорила, что с тобой нам не видать первого места, как своих ушей, что все устали возиться с тобой и что у нее нет никаких сил

с тобой бороться.

– Что-то надо придумать, Сема, – печально сказал я.

– Мы с Ирой говорили Екатерине Моисеевне, что мы против, что ты хороший

парень, просто у тебя нет силы воли.

– Это ты сказал, что у меня нет силы воли? – грозно спросил я.

– Нет, это Ира, – отодвинулся подальше Семка.

Я задумался.

– Тебя директорша вызывала, – тихо сказал Семка.

Я кивнул.

– Ты знаешь, Сема, я пойду в другой класс. В 6 "Б". Надоело мне все

это.

– А я? – спросил Семка. – Я тоже перейду в 6 "Б". Хотя, мы их били

снежками. Они могут вспомнить.

– Ну и что? – сказал я. – А тебе незачем переходить. Мы и так с тобой

будем видеться во дворе.

– Ты на меня не обижаешься? – Семка шмыгнул носом.

– О чем ты говоришь, – рассердился я. – У меня всего один друг – это

ты.

– А Ира?

– Ира – храбрая девчонка, – сказал я.

– Если бы ты видел, как она разговаривала с директором и Галкой! -

восхитился Семка.

– Воображаю. Ну, я пойду к директорше.

– Я провожу тебя, – сказал Семка, когда мы очутились во дворе.

Мы шли и молчали. Семка схватил длинную палку и вел ею по ограде парка.

Палка выбивала о прутья забавную мелодию.

– Напоследок, – я подмигнул Семке, – я устрою им представление.

Екатерина Моисеевна, когда я поднялся к ней на четвертый этаж, не

улыбалась.

– Ребята, наверно, правы, – сказала она. – С понедельника ты будешь

учиться в 6 "Б" классе.

– Я тоже хотел вас просить перевести меня в 6 "Б", – твердо сказал я.

– Вот как? – тут она улыбнулась. – Значит, наши желания совпадают?

– Да, – сказал я и подмигнул богатырям.

Трое здоровых вооруженных парней глядели на меня пристально и строго.

ПРОЩАЛЬНЫЙ СПЕКТАКЛЬ

В субботу после уроков я попросил ребят на пару минут остаться. Я хотел

с ними проститься.

– Ребята, – сказал я, – останьтесь на немного. Я хочу с вами

проститься. Послезавтра меня здесь не будет. Я перехожу в 6 "Б".

Все замерли. С той же дрожью в голосе я продолжал:

– Мне хочется, чтобы вы обо мне вспоминали иногда добрым тихим словом.

Честно говорю, первый раз я расчувствовался – мне и вправду было жаль

расставаться с ребятами.

Я начал обход с того ряда, что у окна. Сашка Рубец и Колька

Комаровский, которые сидели на первой парте, вопросительно на меня

уставились. Я подал руку Сашке.

– Саша, я тебя один раз стукнул. Извини, Саша. Чего между мужчинами не

бывает...

Кольке я тоже пожал руку и сказал:

– Я над тобой, Коля, когда-то подшучивал. Но я не хотел тебе зла.

Прости, друг, если что не так.

Потом я прощался с Ленькой Александровым.

– Я никогда не забуду, Леня, как часто ты меня выручал – давал

списывать.

Вовку Шлыка я похлопал по плечу:

– Ты хороший парень, Вова. Мне жаль с тобой расставаться.

Когда я приблизился к Светке Никитиной, наша розовощекая пятерочница

готова была вот-вот разреветься.

– Спасибо тебе, Света, за твою доброту.

Светка еле сдержалась, чтобы не расплакаться.

Класс гудел. Представление, кажется, удавалось на славу.

Я остановился перед Галкой Новожиловой.

– Я хорошо понимаю твои чувства, Галя. Я понимаю, сколько крови я тебе

попортил.

– Но ты постарайся понять, что мы желали тебе только хорошего. – Галка

волновалась, когда произносила свою фразу.

Я внимательно посмотрел на нее.

"Тю-тю! – подумал я. – Еще два пламенных слова, и они меня будут

упрашивать остаться. Это очень интересно".

– Я постараюсь понять, – сказал я. – До свидания, Галя. Не забывайте

меня, ребята. – Я взялся за ручку двери. – Прощайте.

Что творилось в классе после моего ухода! Мне Семка рассказывал, что

одни кричали: "Давайте вернем Коробухина!", "Валерка – отличный парень!",

"Он все осознал!", а другие наоборот: "Он сто раз уже осознавал!", "Все

притворяется!".

Класс раскололся, как орех на две половинки, и не мог ни на что

решиться. Ну и ладно. Проживу без вас. Ведь в каждом классе люди, а не

звери.

В 6 "Б" меня встретили неплохо. Долговязый Мишка Зайцев долго держал

мою руку в своей.

– Хорошо, что ты пришел к нам. Будешь играть левым крайним. У нас

слабый левый край.

– Я привык играть центром, – недовольно сказал я.

– Центром играю я, – оборвал меня Мишка. – У нас команда уже подобрана.

– А вы по какой системе играете? – спросил я.

– Конечно, по бразильской, – ответил Мишка.

– А кто второй центр?

– Я, – сказал Толька Дашкевич, хладнокровный, крепкий мальчишка.

– Неплохо, – одобрил я тоном знатока.

Вот так стал я учиться в 6 "Б". Вспоминал ли я о своих ребятах из 6

"А", думал ли о них? Наверно, да, потому что на физике в моей голове

родилась забавная идея.

На переменке я уединился и стал сочинять записку. Я долго потел, пыхтел

и скрипел пером. И, наконец, вот что получилось.

Я давно заметил тебя. Когда ты идешь по коридору, я долго смотрю тебе

вслед. Мне хорошо, когда ты в школе. Но мне нехорошо, когда тебя нет в

школе.

Мальчик из 6 "Б"

Я сложил бумажку вдвое, потом вчетверо и написал:

Новожиловой Гале

строго секретно и лично.

На следующей переменке я вертелся около раздевалки. Я хорошо знал, где

висят пальто ребят из моего бывшего класса. А Галкино пальто было знаменито

на всю школу. Такого жгуче-алого пальто не было ни у кого. Оно пылало на

вешалке, как костер. И все соседние пальто просто съеживались от его яркого

пламени.

Я сказал тете Шуре, что забыл в кармане завтрак, подкрался к Галкиному

пальто и сунул в карман письмо.

После уроков я нарочно медленно одевался, все никак не мог попасть в

рукава пальто. Семка торопил меня: "Чего резину тянешь?"

В это время я наблюдал за Галкой. Она спокойно надела свое факельное

пальто, ее руки потянулись в карманы за варежками и... она вытащила мое

письмо. Прочитала, посмотрела удивленно вокруг, еще раз прочитала, оглянулась по сторонам: кто бы это мог сделать?

Я почему-то опустил голову. Волновался я зря. Узнать мой почерк Галка

не могла, потому что письмо я писал левой рукой и большими печатными

буквами.

Наши классы – мой бывший и мой теперешний – расположены дверь в дверь.

И, если быстро вылететь из класса, можно столкнуться нос в нос с кем-нибудь

из соседей.

Назавтра, когда я выскочил, конечно, самым первым, то чуть не сшиб с

ног Галку Новожилову.

Увидев Галку, я сразу понял, что мое письмо произвело на нее огромное

впечатление. Галка скользнула по мне равнодушным взглядом, как по тому

красному пожарному баллону, который висел рядом с дверью. Ну, конечно, разве

я мог сочинить такое душевное, такое волнующее письмо!

Галкины глаза, словно рентгеновские лучи, просверливали насквозь всех, кто выходил, выбегал или выпрыгивал из нашего класса. Она хотела по лицу

догадаться, кто автор письма. Как всегда, она желала найти виновного

немедленно. Ждать она не умела.

Так ничего и не обнаружив, Галка вздохнула и медленно побрела по

коридору. Когда она проходила мимо меня, я заметил, что она улыбалась, – это

раз, и что она напевала, – это два.

– Как дела, Валерий? Как тебе в новом классе? – спросила Галка.

– Спасибо за внимание. – Я поклонился. – Живу хорошо, чего и вам желаю.

Раньше такая фраза вывела бы Галку из себя, а сегодня она, не гася

улыбки, помчалась по коридору во двор.

Я стоял потрясенный. Галка бежала по коридору, не шла, а именно бежала.

Такого еще никто не видел.

Ах, вот как! На следующем уроке я сочинил новое письмо.

Я рад, что тебе понравилось мое письмо. Я видел, как ты хотела меня

увидеть. Приходи сегодня к фонарю у входа в парк в 7 часов. Я буду ждать.

Мальчик из 6 "Б"

ПРИДЕТ?.. НЕ ПРИДЕТ?..

У входа в парк на длинных столбах висели желтые фонари. Они были похожи

на подсолнухи.

Под их подсолнечный свет собирались парни и девушки с близких улиц. И

сестра Иры – маленькая химичка – там обычно ждала своего жениха. Я не знал

другого места и назначил свидание Галке у фонаря.

В семь часов, притаившись за толстенной березой, я наблюдал за входом.

Галки еще не было. Конечно, как всякая девчонка, она должна была опоздать.

Или вообще не прийти.

Нет, пришла. У меня застучало сердце. Так громко, что я поплотнее

закутался в плащ, чтобы его не было слышно.

Галка постояла немного, поглядела на фонари, прошлась взад-вперед вдоль

ограды.

Я все еще не решался выйти из своего укрытия. Собственно говоря, я

пришел понаблюдать, придет ли Галка. Я почему-то был уверен, что она не

придет. А она явилась и ходит вдоль парковых ворот и смотрит на фонарь, как

будто мальчик из 6 "Б" должен сидеть там, на большом матовом шаре.

Прошло, наверно, минут десять. Я не знал, что предпринять. А Галка все

ходила и ходила, и не собиралась домой.

"Вот упрямая, – подумал я. – Нет мальчика из 6 "Б", иди спать".

Но Галкино алое пальто продолжало мелькать у входа в парк.

Налетел ветер. Мне стало холодно. В небе прохрипел гром, а потом молнии

устроили танец с саблями.

"Сейчас пойдет дождик и она убежит, как миленькая", – обрадовался я.

Капли дождя зашлепали по плащу. Галка спряталась под сосной, которая

росла у самой ограды. Она и не думала уходить.

Я даже разозлился: такого ослиного упрямства я еще не видел.

Дождь уже лил по-настоящему. Мне натекло за шиворот. Надо было

спасаться. Я выбежал из своего укрытия, выскочил за ворота и наткнулся на

Галку.

– Ты чего здесь? – вдруг спросил я.

– А ты чего? – сердито ответила она.

– Гуляю, – сказал я и стал насвистывать.

– Я тоже гуляю, – зло бросила она и повернулась ко мне спиной.

Я растерялся.

– Слушай, но ведь идет дождь.

Галка молчала.

– Ты можешь промокнуть, – сказал я и в это время еще несколько капель

проникли мне за шиворот.

Галка молчала и не шевелилась.

– Надень плащ, – неожиданно для себя предложил я, снял плащ и накинул

ей на плечи.

– А ты как? – Галка повернулась ко мне и смотрела уже не так зло.

– Я? – сказал я. – Я люблю грозу в начале мая.

– Но сейчас апрель, – улыбнулась Галка.

– А я люблю и в апреле, – весело ответил я.

Теперь на Галкином лице вместо улыбки появилось уныние.

– Ты чем-то расстроена? – спросил я. – Что-нибудь случилось?

Она покачала головой. Я понял, что если сейчас скажу, что это я тот

самый мальчик из 6 "Б", который кладет в карман ее пальто пламенные письма, что из-за меня она торчит здесь и мокнет под проливным дождем, – если я

сейчас ей все это скажу, она не поверит.

Дождь неожиданно прекратился. Молнии еще немножко пошипели, как

раскаленные уголья, на которые плеснули водой, и затихли.

– Пойдем, – сказал я. – Дождь перестал.

Галка сняла мой плащ, стряхнула с него дождевые капли и протянула мне.

– Спасибо.

– Ну что вы, сеньора, для меня это пустяк, мелочь, – расшаркался я. -

Хотите я для вас достану звезду? Не хотите? Тогда я залезу на столб, вывинчу

лампочку и преподнесу вам.

– Это будет хулиганство, – строго сказала Галка.

Я сообразил, что именно в такие моменты люди проглатывают язык.

– Вот ты понимаешь, для чего мы учимся? – спрашивала Галка, когда мы

шли по улице.

Я пожал плечами.

– Чтобы, когда вырастем, приносить больше пользы людям, – назидательно

сказала Галка. – Кем ты хочешь быть, когда вырастешь?