355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Владимир Поселягин » Командир » Текст книги (страница 13)
Командир
  • Текст добавлен: 16 октября 2016, 22:11

Текст книги "Командир"


Автор книги: Владимир Поселягин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

Сержант согнулся, я, резко наклонившись назад, со всей силы врезал ногами по туловищу Жмыха, отчего он улетел к столу и, отскочив от него, упал на пол, а я свалился на пол вместе с табуретом. Как только я собрался подняться и добить его, открылась дверь, и в комнату ввалилась целая толпа народу. Первое, что они увидели, это меня, лежавшего на полу и бьющегося в агонии.

А что я мог сделать, когда услышал топот сапог? Конечно, остался лежать на полу и делать предсмертный вид, благо сильно стараться не надо, отделали меня знатно, и многочисленные синяки покрывали как лицо, так и все тело.

Двое сразу же бросились ко мне и стали приводить в чувство, но я не приводился, сквозь закрытые веки мне ничего не было видно, но при этом я внимательно слушал. На сержанта, кстати, никто не обращал внимания.

– Лейтенант, ты что, охренел?! Да я тебя… … … и … урод! – Последнее слово было мне понятно, насчет остальных сомневался, что правильно понял.

В это время мне сунули какую-то тряпочку под нос; вдохнув знакомый запах, я мгновенно очнулся и сквозь зубы застонал, делая вид, что сейчас снова провалюсь в беспамятство.

Все-таки меня привели в более или менее нормальное состояние, по крайней мере, я делал вид, что понимаю, о чем меня спрашивают. Мне развязали руки. Стараясь незаметно разрабатывать их, я отвечал на вопросы командира в форме майора. Только хрен он был майором. Видя, как перед ним тянется подполковник, я всерьез подумал, не генерал ли он.

– …итан, ты слышишь меня? Капитан Михайлов? Все правильно?

– Да, товарищ полковник, я капитан Михайлов, это я звонил. – Раздумывая над званием стоящего передо мной майора, я невольно назвал его полковником, которое определил как наибольший вариант. И судя по тому, что майор не поправил меня, я попал в точку.

– Хорошо, как ты себя чувствуешь? Сможешь выдержать дорогу?

Кивнув, я посмотрел на вставшего сержанта Жмыха, стоящего ко мне вполоборота. Прикинув все шансы, я позволил двум приехавшим с майором-полковником бойцам подхватить меня под руки и повести к двери. Но мне пока этого было не надо, резким рывком стряхнув их руки и оттолкнув в стороны, я успел сдернуть у одного из бойцов карабин, висевший на плече. Остальные только начали поворачиваться на шум, майор только-только подошел со злым лицом к отдельно стоящему Шкету, а я уже со всей силы впечатал ствол карабина в горло Жмыха, пробив его и изувечив. Резко выдернув ствол из горла, под хрип и бульканье сержанта я подскочил к Шкету и, увернувшись от одного из командиров в звании старшего лейтенанта, который попробовал перехватить меня, широким полукругом съездил прикладом в губы летехи. Приклад буквально вбил зубы в горло не успевшего увернуться летехи, сломав при этом челюсть.

– Квиты, – выдохнул я. На все это у меня ушли те немногие крупицы силы, что еще оставались, и, уже теряя сознание, я упал на пол. При этом никто не успел меня подхватить… гады.

* * *

Первое, что я увидел, когда очнулся, это потолок самолета и маленькие иллюминаторы. И только через некоторое время до моих ушей стал доноситься звук авиационных моторов. Скосив глаза, увидел, что салон набит людьми. От наблюдения меня отвлекло лицо непонятного майора, склонившегося надо мной, которое что-то произнесло:

– …чнулся …олезный? Как себя чувствуешь?

Не знаю, известен ли сейчас этот знак, но я поднял руку и, сжав кулак, показал вверх большой палец.

Фальшивому майору я не соврал. Свое состояние я действительно оценил как хорошее, не отличное, а хорошее. Я еще раньше заметил, что после ранений и контузий прихожу в себя очень быстро. Хорошенько выспался – и готово. Нет, кое-какие последствия остаются, которые потом быстро сходят на нет, но все-таки остаются. Вот и сейчас я кроме слабости чувствовал ноющую боль. Лежал я на полу и вроде как на носилках, приподнявшись с помощью того лейтенанта, который попытался помешать мне поквитаться со Шкетом, сел на лавку рядом с фальшмайором.

Подождав, пока салон транспортника перестанет крутиться, осмотрелся под любопытными взглядами остальных пассажиров, которых кроме меня оказалось около десятка.

Судя по покачиваниям, воздушным ямам и болтавшимся перед моим лицом ногам стрелка-радиста, находящегося в стрелковой люльке и наблюдающего за небом, мы все-таки летим.

За спиной здоровенного старшины с ППД в руках я заметил смутно знакомую фигурку с замотанной челюстью.

«Смотри-ка, и Шкета прихватили», – мысленно удивился я. Наклонившись к фальшмайору, спросил, кивнув на летеху:

– Товарищ майор, а этого зачем взяли?

Несмотря на мой шепелявый вопрос из-за выбитых передних зубов, фальшмайор меня понял:

– Приказ из Москвы. Он сынок Члена Военного Совета, и его художествами решил заняться САМ.

– Сколько я был без сознания?

Фальшмайор показал руками.

«Вот это ни фига себе?! Семь дней! Однако».

Кивнув, что понял, попросил чего-нибудь поесть. Желудок, когда о нем вспомнили, сжался в голодных спазмах. Взяв протянутое мягкое печенье и фляжку запить, стал осторожно жевать. Отпив из фляжки, в которой оказался холодный и подслащенный чай, я машинально пробежался по остаткам зубов и замер. Пройдясь языком еще раз, понял, что над ними кто-то поработал, нет острых торчащих обломков. Удивляло, когда это успели меня так подлечить, что я не замедлил спросить у фальшмайора.

– Да над тобой целая бригада врачей работала. – Он приподнял и показал портфель, лежавший рядом. – Так они такого понаписали… И регенерация повышенная, и анализы странные, чего только в тебе нет. Зубы?.. А, зубы, и над ними поработали. Дантист еще удивился, что у тебя начали отрастать новые.

Пройдясь по зубам еще раз, понял, что фальшмайор прав, те осколки, которые я принял за пеньки, была новая поросль зубов.

Осмысливая новую информацию, я, машинально отхлебывая из фляжки, посмотрел в ближайший иллюминатор. Недалеко висела тройка истребителей сопровождения. Повернувшись к соседу с другой стороны, спросил:

– Мы давно взлетели?

Тот, глянув на наручные командирские часы, ответил:

– Минут двадцать пять назад. Вы как раз очнулись при взлете.

– Понятно.

Устраиваясь на жесткой лавке поудобней, я жадно посмотрел на вещмешок, стоявший у ног соседа, все-таки три печенья мне маловато, хотя я и понимал, что много есть мне нельзя. Печально вздохнув, осмотрел себя, синяки фактически исчезли, одет я был в новенькую командирскую форму без знаков различия и ботинки вместо сапог. Пошевелив пальцами ног, проверил, не жмут ли они. Не жали.

Мои размышления прервали странный треск и крики в салоне. Оторвавшись от изучения обуви, с изумлением увидел ровную строчку дырок, которые пересекали борт. Оглушая нас стрельбой, бил куда-то стрелок-радист.

Я осмотрел повреждения, несколько человек попали под эти отверстия и сейчас сползали на пол, пачкая его темной кровью, среди них я заметил и Шкета. Быстро подсчитав убитых и раненых, определил: убитых трое, считая Шкета, и двое раненых, одному из них оторвало руку, и сейчас сосед накладывал ему жгут.

Появилась новая строчка пулевых отверстий, и появились новые раненые и убитые, стрелок-радист повис в своей люльке, удерживаемый ремнями он стал покачиваться вслед за маневрами самолета, который уходил от немецких истребителей из стороны в сторону.

Выглянув в окно, я увидел в стороне, как четверка «мессеров» схлестнулась с нашим прикрытием, от которого осталось два «ишачка», третьего не было видно. Еще одна пара заходила на нас, пилот резко увел в сторону, но это не избавило нас от новых пробоин. К тому же, когда самолет резко лег набок, меня отшвырнуло в сторону и накрыло телами. Когда через некоторое время я смог выбраться, мы уже летели в нормальном режиме, без всяких выкрутасов. Плюхнувшись рядом с фальшмайором, спросил, стараясь перекричать шум ветра, врывавшегося в пробоины, и рев моторов:

– Что, оторвались?

Сидевший рядом на скамье майор открыл глаза и зло ответил:

– Ушли, как же. В клещи они нас взяли, на свой аэродром ведут!

Быстро выглянув в разбитое окно, я признал правоту фальшмайора, увидев всего в сорока метрах немецкий истребитель, который, уравняв скорость с нашим транспортником, летел рядом. Уверен, с другой стороны такой же конвоир.

– Нужно что-то делать! – крикнул я фальшмайору.

Тот, кивнув, ответил:

– Знаю, думаю пока!

– Да что тут думать? Занять место стрелка-радиста, в немца пальнуть, тут камнем докинуть можно, и уйти в сторону со снижением.

– Хорошо, поговори с пилотом, а мы пока снимем стрелка.

Фальшмайор не чурался работать лично. С помощью еще двух бойцов стал освобождать место стрелка. Я же, покачиваясь, двинулся к пилотам.

Посмотрев на убитого пилота, повернулся ко второму, который управлял самолетом, крепко держа штурвал, и, наклонившись к нему, прокричал прямо в ухо:

– Уйти сможем?

Тот молча показал наверх. Присмотревшись, сквозь слезы, которые выбивал ветер, влетавший в разбитое окно, увидел, что над нами барражируют две пары немецких истребителей. Несколько секунд поразмышляв, я снова склонился к уху летчика и быстро изложил свой план, при этом спросив, где мы находимся.

– Линию фронта пролетели, уже немецкая территория.

– Черт. Ладно, будь наготове.

Вернувшись в салон, я изложил доработанный план, который состоял в том, чтобы шугнуть немца и, уйдя в его сторону, резко сесть на землю. Место стрелка уже занял один из командиров, натянув летные очки, и сейчас осторожно выглядывал, примериваясь. Договорившись, как будем действовать, я вернулся в пилотскую кабину и, похлопав летчика по плечу, сказал, что сейчас начнем.

Выглянув в одно из окон, я увидел дальше по курсу довольно большое озеро в глубине леса. Поэтому, быстро наклонившись к уху летчика, спросил, ткнув в озеро пальцем:

– Там на озере сесть сможешь?

– Да, смогу.

– Хорошо, крикнешь, когда будет пора.

Кивнув, летчик продолжил вести транспортник, который медленно приближался к спасительному озеру. Заметив знак рукой, который подал летчик, я махнул стрелку, внимательно за мной наблюдавшему.

Прогрохотала очередь, и наш транспортник, резко свалившись на правое крыло, пошел вниз. Хорошо, что я держался за скобу, и меня, в отличие от остальных, при жесткой посадке не мотало по салону. Раздался треск и удар о деревья, от которого я со скобой в руке улетел на переборку, которая отделяла пассажирский салон от пилотской кабины. От переборки меня кинуло на пол, и сверху навалился кто-то еще. Крутанувшись, я вылез из-под безвольного тела и, присмотревшись к трупу, понял, что на меня свалилось тело Шкета. Отшвырнув его в сторону, я вскочил и крикнул начавшим шевелиться фигуркам:

– Быстрее на выход! Слышите?! На выход!

Сам же бросился к кабине и сразу остановился. Кабины не было, от удара об дерево ее сплющило и вмяло, посмотрев на тонкую струйку крови, стекающую по искореженному дюралю, только расстроенно махнул рукой. После чего подошел к телу старшины и, подобрав с пола ППД, начал снимать ремень с запасным диском и кобурой пистолета, заодно прихватил чей-то сидор. Пока двое парней боролись с дверью, которую заклинило при жесткой посадке, я быстро привел себя в порядок и, накинув ремень автомата на плечо, стал помогать открывать дверь.

С жутким скрипом дверь немного приоткрылась и снова встала, но пролезть было можно. Я первым выпрыгнул на берег озера, в который врезался самолет. В двух метрах плескалась вода, остатки хвоста были в воде. Подав руку, я помог спуститься раненому, фальшмайору и еще двум командирам в звании капитана и старшего лейтенанта, у всех были общевойсковые эмблемы.

Над нами пронеслись быстрые тени, я крикнул, что истребители идут на второй заход, и мы все вместе, придерживая раненого, побежали в глубь леса.

– Как мы так быстро пересекли линию фронта? Да и вообще, расскажите, что было, пока я был в отключке, – задал я волнующий меня вопрос, когда мы удалились от самолета километра на три и сели отдохнуть.

После того как немцы улетели, мы вернулись к самолету, надеясь прибарахлиться, но нас ждало разочарование в виде густого дыма и начавшего разгораться транспортника. Махнув рукой и подхватив раненого, который совсем сомлел, мы двинулись в глубь леса. Из оружия на пятерых, считая раненого, у нас были один ППД, три ТТ и два «нагана». Проверив свою кобуру, я обнаружил там револьвер марки «наган» вместо привычного ТТ. Сейчас, сидя в тени деревьев, которые своей широкой листвой защищали нас от палящего солнца, я слушал фальшмайора. При этом разбирая автомат и тщательно его чистя найденной в сидоре тряпочкой.

Пока я прохлаждался под присмотром врачей в Киевском военном госпитале, куда меня доставили со всей возможной скоростью, местные опера НКВД устроили проверку деятельности этого Шкета и за два дня такого накопали, что ему светила вышка. После того, как врачи дали добро на мое перемещение из пункта «А» в пункт «Б», прошло семь дней. Приказ из Москвы гласил: доставить немедленно. Маршрут самолета был проложен недалеко от линии фронта, летели рядом всего минут десять, а в зубы к немцам попасть успели.

– Понятно. Кстати, как там Никаненков и остальные? Нормально прорвались?

Фальшмайор, вздохнув, сказал:

– Никаненков вышел с двумя бойцами. Разрозненные группы выходили еще в течение суток. В общем, недалеко от передовой они напоролись на немцев, начался бой, в который втянулись все наличные танки, а тут им ударили в спину моторизованные части немцев при поддержке танков, началась бойня. Со слов выживших, машины с ранеными давили танками, в общем, прорваться сумели немногие, общим числом где-то человек двадцать!..

На меня тяжелым грузом свалилось это известие. Это же я их отпустил, чтобы под ногами не путались, пока я штурмую лагерь. Немного погоревав о бойцах, я стал слушать дальше.

– …взяли под колпак, все сведения подтвердились! Правда, двоих взяли, а у остальных ждем, когда выйдут на связь сообщники.

«А, это он о диверсантах, про которых я наболтал Сашке. Понятно».

– Товарищ майор, мы забыли представиться друг другу, – произнес я с улыбкой. Удивленно посмотрев на меня, майор усмехнулся и представился:

– Старший майор Мезенцев Анатолий Михайлович. Представитель Ставки.

– О как. Ну а я капитан Михайлов. Он же старший лейтенант Солнцев…

– …он же попаданец из будущего. Генерал Романов вышел из окружения, смог пробиться.

– Понятно. Эпопея с захватом немецкого генерала, я так думаю, вам тоже известна?

– Нам известно практически все!

Отойдя от отдыхающих подальше, мы разговорились. Мезенцева интересовало все, что я помнил и знаю, но разговор довольно быстро прервался. Минут через двадцать к нам подошел капитан и хмуро сказал:

– Корольков умер… Уходить надо, как бы немцы не нагрянули.

Мы быстро собрались, завалили тело умершего листвой и, забрав документы, направились дальше. Через три часа я уловил запах дыма и, принюхавшись, уверенно направился в ту сторону.

Через полчаса мы осторожно вышли на опушку леса. Осмотрев в бинокль, забранный у капитана, небольшой хутор, я озадаченно нахмурился.

– Там немцы, – сказал я, опустив бинокль, и, передав его Мезенцеву, добавил: – Но немного.

– Почему ты так решил?

– Вон за сараем торчит мотоциклетное колесо, даже отсюда виден номер на крыле. Да и часовых не видно, только один у колодца.

– Где? А, вижу.

После некоторого осмотра хутора майор объявил:

– Обходим и идем дальше.

– Товарищ старший майор, вон же транспорт есть, чего пехом-то шлепать? Заберем – и дальше поедем как белые люди.

– Опасно, рисковать я не буду.

И ведь действительно не дал, несмотря на все мои просьбы. Даже не послушал обещание, что я один там справлюсь. Не пустил, так мы и пошли дальше пешком.

Отмахиваясь от паутины, которая так и старалась попасть на лицо, я шел вторым после старшего лейтенанта по фамилии Санычев. Капитан оказался татарином, земляк, с фамилией Сафиуллин, хотя по лицу русак русаком.

– Хальт!

От неожиданности я присел, это меня и спасло, очередь прошла над головой, скосив Санычева и Мезенцева. Дав в ответ длинную очередь патронов на двадцать, я ломанулся в сторону. Капитан бежал за мной, стреляя на ходу из ТТ.

Отбежали мы недалеко, заметив рядом старое поваленное дерево, перепрыгнули через него и затаились. Капитан торопливо менял магазин, а я, стараясь унять бешеный стук сердца, сделал пару глубоких вдохов-выдохов – все-таки семь дней в больничной койке не остались без последствий, мне было тяжело. Прикрываясь стволом, я по-пластунски заполз в яму от упавшего дерева и, выглянув, осмотрелся, меня же прикрывали торчащие корневища.

То, что я увидел метрах в двадцати от нас в просвете между деревьями, мне показалось лысой головой, и как только она зашевелилась, понял, что ошибся, приняв жо…у за голову. В поле зрения были также видны лежащие Мезенцев с Санычевым. Посмотрев на немца, который, похоже, сел с бумажкой поразмышлять о былом, правда, при этом не забыв прихватить автомат, я прицелился и дал очередь в три патрона. Сразу же раздался громкий вопль боли. Немец схватился за остатки задницы, которую разворотили мощные тэтэшные пули, и стал кататься по земле. Второй очередью я прервал его мучения и, резко развернувшись, полоснул очередью по двум немцам, вывалившим из-за кустарника, после чего дал длинную очередь по кустам, в которых еще кто-то шебуршился.

Вдалеке началась стрельба, в которой ведущее слово взяли в основном немецкие карабины, автоматов практически не было слышно. До нас доносились крики, причем в основном на русском с редкими вкраплениями немецкого. Мы с капитаном озадаченно переглянулись, я недоуменно пожал плечами в ответ на его вопросительно приподнятую бровь и снова прислушался.

Вдруг раздался треск сучьев под чьими-то ногами, сюда кто-то бежал, причем хрипло дыша. Перезарядившись, я взял на прицел то место, где слышался шум, и приготовился. Между деревьями замелькала бегущая фигура в такой знакомой и родной советской форме красноармейца. Шум приближался, теперь вместо одного бойца мимо нас стали пробегать одиночки и группы бойцов, и их вид дал мне понять, что тут происходит.

Повернувшись к капитану, лежащему в двух метрах от меня и стерегущему тыл, сказал с сомнением:

– Похоже на побег пленных. Наверное, этот засранец из охраны военнопленных, и не из последних, раз имеет автомат. Мы на него наткнулись, и вот результат.

Мое внимание привлекла группа бойцов, бегущих компактной группой, у одного из них был немецкий карабин. Пристально разглядывая группу, я с сомнением произнес:

– Старшина?

– Что? Какой старшина? – так же тихо спросил меня капитан, но я уже крикнул:

– Старшина! Егоров, ко мне! – и, встав на ноги, махнул рукой, привлекая к себе внимание, за что тут же чуть не поплатился жизнью.

Хлестко ударил выстрел, и один из корней отлетел в сторону в брызгах щепок. Быстро присев, я полоснул из автомата по немцу, торопливо передергивающему затвор карабина метрах в сорока от нас. Не попал, прыткий Ганс успел спрятаться за дерево и через секунду вывалился из-за него, борясь с одним из наших бойцов, к которому быстро пришла помощь.

Повернувшись к старшине, подбегающему в окружении красноармейцев, в которых я узнал своих бойцов, услышал от него:

– Товарищ капитан, это вы? Но как вы…

– Старшина, все потом! Там два наших погибших командира лежат, заберите оружие, документы, особенно портфель. Ясно? И вот там подстреленный немец, засранец с автоматом. Быстро-быстро, не задерживаемся, нужно уходить.

«Эх, жаль двух убитых немцев уже обобрали другие пленные», – подумал я.

Бойцы мгновенно разбежались и скоро вернулись назад. Я махнул рукой, чтобы следовали за мной, и мы компактной группой углубились в лес.

Передвигаясь за головной группой из двух бойцов, вооруженных одним карабином, мы со старшиной беседовали. В основном рассказывал старшина, а я его внимательно слушал.

– …и когда мы приблизились к фронту, передовой дозор наткнулся на немцев, их там много шныряло, но нам пока везло, не попадались. По команде майора Даниличева танки Садкова атаковали немцев и сшибли их с дороги. Нам был приказ двигаться по параллельной дороге, впереди шел взвод Серова, они же первыми и напоролись на немецких танкистов на отдыхе. Немцы бой услышали и успели сесть в танки. Сперва танк Гордеева сожгли, а потом и остальных. Серов на горящей машине таранил немецкий танк и взорвался вместе с ним, это дало нам время, которое в итоге не помогло. Мы успели развернуться и поехать обратно, но на следующей развилке снова немцы. Дальше плохо помню, контузило меня, обрывками все. Помню горящие грузовики и разъезжающиеся по полю машины с ранеными, и как их давили немецкие панцеры, и бегущих по полю наших бойцов, и как они падали под пулеметами, и как сдавались…

Слушая Егорова, я как наяву видел горящие машины, убитых и раненых на полевой дороге. Как бойцы начали поднимать руки, сдаваясь солдатам в форме мышиного цвета, как злые немцы били их за большие потери, которые они понесли от танкистов.

– …и нас разделили, больше я Беляеву не видел, – привлек мое внимание голос старшины.

– Подожди-ка, я прослушал. Беляева что, тоже в плену?!

– Ну да, километрах в тридцати отсюда, в промежуточном лагере. У женщин там своя казарма, она отделена от нас колючей проволокой. Немцы этот барак частенько навещают, су…и.

– Всем внимание, отдых. Еремин, выстави часовых! – скомандовал я сержанту-крепышу из моих бойцов.

Козырнув, тот побежал выполнять приказ. Я же прихватил Егорова за локоть и в сопровождении капитана, который теперь охранял портфель, отошел в сторону.

– Давай, старшина, рассказывай про этот лагерь, – приказал я.

– Вы что, капитан, собираетесь освобождать его?! – изумился Сафиуллин, мгновенно поняв, зачем я интересуюсь.

Посмотрев на него, я сказал со сталью в голосе:

– Беляева мой боец, а своих я не бросаю. Понял, капитан?

– А остальные пленные в лагере к вашим относятся?

– Относятся, но не как МОИ бойцы! – После чего, повернувшись к старшине, приказал: – Начинай, старшина!

Поправив ремень с кобурой, ранее принадлежащий погибшему Мезенцеву, Егоров начал рассказ.

«Кисло. Судя по рассказу старшины, отбить Беляеву будет трудно, тем более остальных. Освободить только одну Свету не получится, бойцы не поймут!» – лежа на спине и покусывая травинку, размышлял я.

– Товарищ капитан, идут, – негромко окрикнул сидящий недалеко от меня Егоров.

Встав, я осмотрелся. Наш лагерь стал довольно большим, кроме группы старшины, через несколько минут ко мне прибился еще десяток бойцов. За пару часов блужданий по лесу мы собрали еще три десятка бойцов, причем семеро из них были окруженцами с оружием. Как раз их командир в звании старшего сержанта, в это время дежурный по лагерю, возвращался с двумя красноармейцами, в них я узнал бойцов, которых сам инструктировал и отправил на восток.

– Товарищ капитан, группа разведчиков под командованием красноармейца Свиридова вернулась с задания! – откозырял мне старший сержант Волков.

Командир он хороший, нечего сказать, но уж больно уставник. Откозыряв в ответ, приказал:

– Докладывайте, – и показал рукой, чтобы они присели.

Судя по виду, бойцы заметно устали, да и кормежка в лагере не дает оставаться в силе, поэтому и выглядят мои бойцы как после длительного голодания. Волков в ответ на мой жест заметно поморщился, но после того как я его отпустил, удалился проверять посты.

– Я слушаю. Можно не по уставу, своими словами, – разрешил я, посмотрев, как мнутся бойцы.

– Хорошо, товарищ капитан. Мы с красноармейцем Никулиным, после того как удалились от нашей стоянки, взяли путь на восток, через три километра обнаружили… – Слушая рассказ Свиридова, понял, что это не то. Этот путь мне не подходит.

Хорошую новость принесла третья вернувшаяся разведгруппа. Дорога. Малоезженая дорога – то, что мне было нужно. Воспользуемся опытом немецких диверсантов, которые за день до начала войны под видом советских патрулей останавливали машины и, уничтожив водителей и сопровождающих, забирали машины и форму с оружием. Это очень помогло остальным диверсантам, сделав их мобильными и незаметными на фоне отступающих войск.

Быстро собравшись, хотя нищему только подпоясаться, велел построиться.

Проходя мимо красноармейцев, я считал вооруженных бойцов.

«М-да, четырнадцать вооруженных на сорок три человека. Хорошо хоть есть пулемет у бойцов Волкова, правда, с одним диском, но есть», – размышлял я.

Поправив кобуру с «наганом», я отдал свой ППД одному из бойцов, который до плена тоже был автоматчиком, и сказал:

– В семи километрах от нас находится дорога, обнаруженная разведкой. Наша задача оседлать ее и организовать захват транспорта и оружия противника для последующего задания. Всем все ясно? Тогда в путь. Волков, командуй.

Егорова я, как и в прошлый раз, поставил по хозчасти, отдав под его командование семерых пожилых бойцов, которые у нас находились.

– Товарищ капитан, звук мотора слышно.

Выплюнув уже надоевшую травинку, я повернулся на живот и посмотрел в просвет, где была видна дорога. Пока никого не было, но я терпеливо ждал.

Вдруг из-за поворота дороги выбежала пара бойцов и, сделав определенный знак, метнулась и исчезла в зарослях невысоких кустов, растущих возле обочины.

– Приготовились, едут две машины и мотоцикл! Если машины с солдатами, то пропускаем. Если их мало, то огонь на поражение по солдатам, по машинам не стрелять!

Сбоку защелкали затворы винтовок, карабинов и курки пистолетов. Взведя курок на «нагане», я приготовился.

Вот показался передовой грузовик, за ним второй. Мотоцикл следовал почему-то последним. Проследив за кабиной и кузовами, крикнул:

– Огонь!

Судя по тому, что в кузове было только по паре немецких солдат в сопровождении, они или зачем-то ехали, или что-то везли. Посмотрим что.

Стрелять с расстояния в сорок пять метров из револьвера я посчитал опрометчивым и, прикрываясь деревьями, стал приближаться к вставшим грузовикам.

Тщательно прицелился и выстрелил в ногу одного из немцев, успевшего выскочить из кузова и спрятаться за грузовиком. От попадания пули немец подскочил, и его голова показалась над капотом, дав мне уйму времени прицелиться и спустить курок. Пулеметчик в коляске был убит одним из первых выстрелов, поэтому бойцы перебежками приближались к машинам, стреляя на ходу. Доснарядив патронами барабан, я резко выбежал на дорогу и, забежав за машину, стал расстреливать оставшихся в живых немцев. Только два из них могли оказать мне сопротивление, поэтому их я застрелил первыми, остальные же были тяжело ранены и опасности не представляли, но я на всякий случай добил и их. Подбежавшим бойцам велел собрать оружие и раздать его безоружным, которые терпеливо дожидались нас неподалеку.

Нашими трофеями стали грузовик и мотоцикл, у одной машины было неудачное попадание в двигатель, и он вышел из строя. Велев отбуксировать поврежденный грузовик подальше в лес и замаскировать, стал подсчитывать трофеи и потери. К сожалению, был убит один из бойцов. Мы захватили один пулемет с боезапасом, один автомат, принадлежащий унтеру, девять карабинов и четырнадцать гранат, в самих машинах было пусто, только в одной завалялся под лавкой цинк патронов к карабинам. К сожалению, продовольствия, кроме солдатских пайков, не было, но хоть это.

– Машину и мотоцикл отогнать и оставить неподалеку. Выставить около них охрану, остальным ждать следующих немцев! – скомандовал я Волкову, глядя, как недавно безоружные бойцы примеривают на себя трофейную амуницию.

К вечеру у нас скопилось три грузовика, два мотоцикла, легковушка и немецкая форма. Оружия хватало на всех, был даже запас.

Самым ценным, как я считал, был захват легкового «Опеля» с капитаном СС внутри, ехавшего в сопровождении всего одного мотоцикла.

Форма мне пришлась впору, хотя были видны пулевые дырки в спине.

«Вот гад, не мог просто сдаться, так нет, ему приспичило отстреливаться, а у меня теперь его форма с дырками», – мысленно ворчал я, оглаживая складки.

Старшина, уже одетый в форму фельдфебеля, стоял рядом, держа в руках немецкий карабин.

– Уходить надо, товарищ капитан, как бы немцы не прочухали, где пропадают их машины.

– Да, старшина, пора. Командуй посадку на машины как договорились, – ответил я ему, поправляя нарукавный знак со свастикой, после чего подошел к легковушке и, сев на заднее сиденье, скомандовал бойцу в форме рядового Вермахта: – Поехали, следуй за мотоциклами.

Состав движения колонны я определил так: впереди, в головном дозоре следуют два мотоцикла с пулеметами, потом моя легковушка и грузовики с бойцами. На последнем грузовике пулемет установили таким образом, чтобы он мог отсечь огнем, если нас будут преследовать сзади.

Двигались мы медленно, в основном из-за плохой дороги. Жуя на ходу галеты и запивая их кофе из фляжки офицера, я размышлял о дальнейшем.

– Слушай, Рамиль, как ты думаешь, как отреагирует охрана лагеря, если мы вот так спокойно подъедем к воротам? – спросил я у сопровождающего, передавая ему флягу.

Капитан Сафиуллин, сидящий на переднем сиденье и изображавший моего ординарца в такой же форме СС, только рядового, придерживая портфель Мезенцева, с которым не расставался, отхлебнул кофе и с недоумением ответил:

– Не знаю, подъедем, там видно будет.

– Рамиль, ты же татарин, откуда в тебе это русское авось, а?

– От вас и набрался. За службу я с кем только не общался, так что прилипло.

– Понятно. О, вот и опушка.

Мы выехали из леса и, прибавив скорость, двинулись дальше, оставляя за собой столб пыли, заметный издалека.

– Вот, товарищ капитан, развилка, после нее еще километров шесть – и будет лагерь, – встрепенулся водитель, поворачивая на развилке вправо.

– Понятно, готовимся.

Отстегнув магазин на автомате, я проверил патроны и, защелкнув его обратно, взвел затвор. После чего положил МП на колени и стал ждать.

– Вот и лагерь, – смурным голосом произнес водитель. Видимо, вспомнил, как попал сюда.

– Давай к воротам.

– Понял.

Последний грузовик, как и договаривались, несколько раз дернувшись, заглох, не доехав до ворот метров двести. Оттуда открывался прекрасный вид на три вышки, которые уже брали на прицел через дыры в прорезанном тенте сидевшие в кузове бойцы.

– Начинаем, – приказал я.

Капитан Сафиуллин, выскочив из машины и услужливо согнувшись, открыл мою дверь, придерживая локтем свой МП. Я вылез из машины, щелчком сбил несуществующую пылинку со своего черного рукава и, не обращая внимания на вставшего за моей спиной Рамиля, неспешной походкой направился к воротам, у которых стоял старший поста в звании унтера.

– Герр гауптштурмфюрер, начальник лагеря сейчас подойдет. Пожалуйста, проходите.

«Ни фига себе, он даже документы у меня не проверил!» – ошарашенно подумал я, делая невозмутимое лицо.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю