Текст книги "Командир"

Автор книги: Владимир Поселягин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

– Не обжегся, герой?

– Немного, товарищ капитан.

– Иди вниз, пусть тебя посмотрят.

Девушки, как и контуженный радист, остались в расположении полка, так что теперь за медика был один из матросов.

– Хорошо, товарищ капитан!

Проводив взглядом матроса, я оперся плечом о стволы зенитки. И тут же с матом отскочил в сторону – оказывается, зенитка тоже вела огонь по противнику, что я в бою, сидя в своей башне, не расслышал.

Пока было время, проверил другие емкости на предмет повреждений, проще говоря, не пробиты ли они пулями и не протекает ли горючее. Нашел еще две дырки и приказал пробегавшему мимо матросу принести затычки, пока заткнув их пальцами. Закончив, вернулся к башне, поговорил со старшиной, пополняющим боезапас, и отправился на мостик к боцману.

– Скоро уже? – спросил я его, подойдя вплотную.

– Через час будем, товарищ капитан. Журов, что там? – крикнул боцман стоящему на носу сигнальщику, который внимательно всматривался в темень по курсу катера.

– Чисто, товарищ главстаршина. Ни топляков, ни мусора.

– Хорошо, смотри внимательно!

– Понял, товарищ главстаршина.

Дослушав, я сказал:

– Нужно будет как-то определиться, где наши, где немцы. Ты знаешь, где там причалы?

– Конечно знаю, товарищ капитан! Столько лет туда на своем буксире ходил.

– Хорошо. Подойдем тихой сапой и выясним кто где. Ясно?

– Да, ясно, товарищ капитан! Город уже видно!

Достав из специального ящика бинокль, я стал всматриваться в приближающиеся предместья Могилева.

– Там, где горит то пятиэтажное здание – немцы, дальше пока не вижу, пожары слепят. Возьми правее, а не то нас пламя осветит.

Снова приложив к глазам бинокль, я смотрел на развалины города.

– Боцман, мне кажется или вон там что-то похожее на пристань?

– Да, товарищ капитан, это действительно пристань речного вокзала, там речные трамвайчики швартуются.

– И на ней вроде бы никого нет. Подойди туда и высади меня.

– Хорошо, товарищ капитан, приготовьтесь!

Несмотря на то что в принципе было достаточно светло, чтобы нас рассмотреть, мы были как невидимки; наверное, этому способствовала отличная маскировка катера. Со стороны мы были похожи на огромный плавучий куст. Оттолкнувшись от палубы катера, я запрыгнул на берег. Держа карабин наготове, медленно перебирая ногами, настороженно двинулся в сторону ближайших развалин. С собой я решил никого не брать – людей и в экипаже не хватало – и потому в одиночку шел по разрушенному городу в сторону ближайшей перестрелки.

Как меня взяли, я, честно говоря, прощелкал. Шуршание справа и удар в затылок, когда я развернулся на звук. В том, что меня взяли спецы, я не сомневался и, когда сознание пришло в норму, стал вслушиваться в разговор стоящих рядом людей.

– Ты где его взял, Генрих? – Разговор шел на немецком, что меня, честно говоря, не удивило, но и не больно-то расстроило.

– В развалинах магазина, герр лейтенант. Шел в сторону обороняющихся русских частей справа от нас. Вооружен нашим карабином – видимо, трофей, герр лейтенант.

– Вот как? Хорошо. Проверьте, не очнулся ли он!

Сильный удар носком сапога под ребра вывел меня из себя.

Я заорал на немецком, не глядя на немцев:

– Какая сволочь это сделала? – и, открыв глаза, сердито посмотрел на стоящего рядом громилу фельдфебеля.

– Очнулся, герр лейтенант.

– Что тут происходит? – добавил я, играя роль немецкого диверсанта. Встав на ноги и потирая ушибленный бок, перевел взгляд на стоящего рядом лейтенанта-пехотинца: – В чем дело, лейтенант? Почему вы мешаете операции Абвера?

– Извините, вы кто?

– Лейтенант Швед, полк «Бранденбург». Это что-нибудь вам говорит?

– Да, лейтенант, говорит. Я сейчас свяжусь со своим начальством, и мы выясним, кто вы.

– Лейтенант, связывайтесь быстрее. За срыв операции, разработанной самим… – Я возвел глаза к потолку разрушенного дома и добавил: – Ответите головой.

Проследив за моим взглядом, лейтенант опустил глаза и задумался. Я осмотрелся, в большой комнате стоял стол с картами и мягкий диван, на который я тут же плюхнулся, с интересом наблюдая за мимикой офицера.

Повернувшись к телефонисту, лейтенант приказал:

– Свяжись с капитаном Грейсом, – и, развернув голову в мою сторону, извинительно сказал мне: – Я должен сообщить начальнику разведки полка. – После чего спросил у зачуханного связиста: – Что там?

– Связи нет, герр лейтенант. Обрыв на линии.

– Так исправь немедленно!

Выскочивший из-за стола связист, прихватив двух пехотинцев, скрылся в ночи. Повернувшийся в мою сторону, офицер открыл было рот, но его отвлекла ругань как на немецком, так и на русском. В комнату, где мы находились, ввалилась целая толпа немецких солдат, окружив кого-то, кого я не смог разглядеть под телами солдат. Вдруг с криками они разлетелись в разные стороны, и моему взору предстал командир Красной армии в звании майора-артиллериста. Пока я разглядывал этого здоровяка, с легкостью раскидавшего немцев и с рычанием пнувшего подвернувшегося под удар пехотинца, он вдруг заметил меня, вольготно развалившегося на диване.

– Гнида! Немцем продался?! – заорал он с пеной у рта, бешено вращая глазами.

Резво вскочив с диванчика, я отряхнул свою форму и не спеша направился к майору, небрежно улыбаясь.

– Я что, по-твоему, должен воевать за комуняк? Хрен вам, хватит, попили нашей кровушки!

Говоря это, я двигался к взбешенному майору. Проходя мимо улыбающегося лейтенанта, который, похоже, русский знал, я схватил со стола МП, давно присмотренный для подобного случая, и открыл огонь. В комнате было десять человек: сам офицер, фельдфебель и восемь солдат, которые привели связанного майора. Стегнув длинной очередью по встающим солдатам, двумя короткими очередями по три патрона дал по командирам, после чего до конца магазина бил по солдатам. Отстегнув пустой магазин, я вытащил у лейтенанта три полных, одним из них перезарядил автомат, остальные сунул за голенища сапог.

– Меня развяжи! – вдруг сказал с интересом наблюдающий за мной майор.

– А где пожалуйста? – спросил я, разрезая стягивающие его веревки трофейным кинжалом. Взяв пистолет лейтенанта, пробежался по комнате, добивая немцев.

Майор в это время вооружился подобранным автоматом фельдфебеля и, выходя со мной на улицу, спросил:

– Ты кто?

– А тебе не все равно? Свой я, свой! Пробирался к нашим окруженным дивизиям, но попался немцам. Так что твое появление для меня было спасением.

– Подожди, так ты что – не из городских бойцов? Пришел от наших? В город прорвался?

Сейчас мы осторожно пробирались по груде кирпичей разбитого бомбежкой жилого дома, и его громкий шепот мог привлечь к нам ненужное внимание. Поэтому я тихо попросил его замолчать:

– Слушай, майор, все потом, лады?

– Хорошо.

– Блин, и где здесь наши? Всюду стреляют, не разберешься. Товарищ майор, может, вы все-таки выведете меня к нашим частям?

– Давай, следуй за мной.

Стукнувшись головой о низкую балку, я шумно ввалился в подвал, где находился штаб 172-й стрелковой дивизии.

– Сразу видно – наш, – восхищенно присвистнул кто-то. Закончив чесать место ушиба, я повернулся на голос.

В это же время почувствовал, что меня освобождают от оружия. Говорил седоусый полковник, стоявший у стола, заваленного картами. Майор, мой попутчик, тут же положил перед ним карту, захваченную мной у немцев. В это время из-за висящей на стене плащ-палатки, которая заменяла собой занавеску, вышел генерал с красными от недосыпа глазами. Увидев его, я, вытянувшись, представился:

– Товарищ генерал-майор, по приказу штаба фронта доставил в обороняющийся город Могилев боеприпасы и продовольствие. Командир танкового батальона капитан Михайлов.

– И как же ты их доставил, на спине принес?

– Нет, товарищ генерал-майор, на бронекатере доставили. Он пришвартован в районе речного вокзала и замаскирован.

– Андрей Васильевич, проверьте! – приказал Романов полковнику. То, что это генерал Романов, я понял сразу, узнал его по фотографии, которую видел в газете.

Посмотрев на полковника, я произнес:

– У экипажа катера приказ: в случае обнаружения – огонь на поражение и отход от берега.

– Есть пароль? – спросил у меня полковник.

Кивнув, я назвал его. После чего несколько командиров вышли из подвала. Повернувшись к генералу, изучавшему трофейную карту, я сказал:

– Товарищ генерал, разрешите поговорить с вами наедине! Один на один!

Обернувшийся ко мне генерал несколько секунд изучал меня. После чего, кивнув на плащ-палатку, из-за которой вышел, продолжил ознакомление с картой. Зайдя в указанное помещение, я понял, что попал в личные апартаменты генерала. Присев за стол на кривоногий табурет, стал ждать. Шуршание у входа привлекло мое внимание, и я сразу же вскочил на ноги, повернувшись к входившему в комнату генералу.

– Ну и о чем вы, капитан, хотели со мной поговорить?

– Знаете, товарищ генерал, ваш прорыв через шесть дней ни к чему не приведет. Вы попадете в плен.

– Что это значит? Вы кто?

– Вы верите в перемещение из будущего в прошлое?

На несколько секунд генерал задумался. Он на самом деле оказался гением, и не только тактики и стратегии, поэтому его вопрос прозвучал достаточно быстро:

– Ты из будущего?

– Да! Две тысячи одиннадцатый год!

– Хм. Не верю я тебе, нет, не верю!

– Верю, не верю. Спросили бы что-то действительно важное.

– Мы победим?

– Да, в мае сорок пятого! Сорок первый и сорок второй – это время громких поражений Красной армии и побед Вермахта. Воевать мы еще не умеем. К сорок третьему научимся.

– Хорошая новость. Много народу погибнет?

– По последним данным, около тридцати миллионов человек.

– Много, очень много, – покачал головой генерал и, серьезно посмотрев на меня, повторил вопрос: – Так кто же все-таки ты?

– Солнцев Михаил Геннадьевич, тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года рождения. Студент. Не знаю как, но я оказался в этом теле, – похлопал я себя по груди.

Мой рассказ длился до самого рассвета, генерал с полковником слушали очень внимательно. Когда я начал говорить, Романов попросил меня остановиться и, выйдя за занавеску, вернулся вместе с седоусым полковником, оказавшимся заместителем командира дивизии по боевой. Я так думаю, он его позвал как свидетеля, на всякий случай. Мне пришлось повторить все, что я сказал генералу, однако полковник мне не поверил, хотя и дальше слушал с интересом, правда, с недоверчивым выражением лица. Рассказ про подход немцев к окраинам Москвы и окружение Ленинграда был воспринят как плохая шутка. Закончив свое повествование на взятии Рейхстага, я остановился и замолчал.

– Значит, Гитлер отравился, а его приспешники скажут, что он застрелился?

– Так точно, товарищ генерал-майор!

– Почему вы обращаетесь к товарищу генералу по-старорежимному, капитан? – подозрительно спросил у меня полковник.

– В начале сорок третьего введут погоны и старорежимные выражения. Командиров будут называть офицерами, а бойцов – солдатами. Ну что мне еще сделать, чтобы вы мне поверили?

– Ты, капитан, сам подумай, ну как такому верить?! Это же нелепо!

– Все, что мог, я сказал и сделал. Дальше вы сами поймете, что я прав. А сейчас мне пора возвращаться на катер.

Но меня остановил полковник:

– Подожди, капитан. Нет твоего катера. Ушел он, раненых забрал и ушел.

– Ясно. На катере старшина остался, боец мой.

– Не остался, как только узнал, что катер с ранеными уйдет без тебя, так сошел на берег. Сейчас у особиста, про тебя рассказывает. Больно уж это странно, что в окруженный город вы смогли прорваться.

– Я надеюсь, ничего с ним не случится? Товарищ генерал?

– Даю слово, капитан!

– Хорошо. Я посплю, если вы позволите, вторые сутки на ногах.

Мне досталась койка полковника, тот сразу вышел, как только мы закончили разговор, но генерал не уходил. Внимательно следя, как я, скинув форму, укладываюсь на лежак, спросил:

– Как страна переживет войну?

– Плохо. Пока страна не перейдет на мирные рельсы, будет все – и голод, и бедность!

– Главное – пережить эту войну. Ладно, ты спи… хм, попаданец. – Выходя из помещения, генерал обернулся и спросил: – Значит, Киев возьмут в сентябре, и в окружение попадет более шестисот тысяч наших бойцов и командиров?

– Так точно, товарищ генерал.

Генерал не переспрашивал, он, как мне кажется, запоминал. Кивнув, он резко откинул занавеску и вышел из комнаты.

Как всегда, я проснулся не сам, меня разбудили. Честно говоря, незнакомому бойцу с трудом удалось это сделать.

– Товарищ капитан! Товарищ капитан, вас зовут. Товарищ капитан!

Наконец сообразив, что это не глюки и меня действительно будят, я открыл глаза и сладко зевнул.

– Ну товарищ капитан!

– Боец, завянь. Лучше принеси мне воды умыться.

– Не могу, товарищ капитан, немцы днем внезапно атаковали и отрезали нас от реки. Нет воды, товарищ капитан, вот есть влажное полотенце.

– Давай.

Закончив приводить себя в порядок, я оделся, вышел из комнаты и подошел к полковнику, генерала видно не было.

– Товарищ полковник, капитан Михай…

– Оставим пока устав, капитан. Ты ведь танкист? Тут твой старшина такие сказки рассказывал про ваши похождения.

– Какие? Атака МТС или попытка освобождения лагеря военнопленных?

– И про колонну наших пленных тоже. Ладно, сейчас не об этом! Наша разведка приволокла немецкого полковника с такими бумагами, что их немедленно надо доставить в штаб фронта. Единственный шанс прорваться это воспользоваться трофейным немецким танком. Вы ведь немецкий язык знаете в совершенстве?

– Так точно, – ответил я, на что полковник поморщился.

– В общем, берешь своего старшину, бойца из разведвзвода, и уходите из города, трофейную форму получишь у старшины Филлипова из нашей дивизионной разведки. Сейчас с тобой генерал поговорит, жди.

Зайдя вслед за разбудившим меня бойцом в соседнее помещение, где пахло кашей, я обнаружил Суркова, с аппетитом уплетающего кашу. Увидев меня, старшина вскочил на ноги и радостно сказал:

– Здравствуйте, товарищ капитан, вот тут я… я вот… – и смущенно умолк. Я с изумлением понял, что старшина готов расплакаться.

– Да, старшина, жаль Молчунова нет, тогда бы был полный экипаж, – произнес я, нарушив молчание.

Обнявшись, мы сели на лавку, и, получив свою миску, я стал слушать рассказ старшины о том, что произошло после моего ухода.

– Товарищ капитан, вас товарищ генерал-майор вызывает! – окликнул меня незнакомый сержант.

Вскочив и оправив гимнастерку, я вышел вслед за ним в помещение штаба дивизии.

– Товарищ генерал…

– Капитан, подойдите сюда, – оборвал меня генерал, склонившись над картой, хмуря лоб, он о чем-то думал. По штабу туда-сюда шныряли бойцы и командиры, вынося вещи. Видимо, штаб переезжал в другое место. Подойдя к столу и поздоровавшись с командирами, я тоже склонился над картой. – Несмеянов уже рассказал тебе суть задания?

Наверное, Несмеянов это полковник, как-то не было возможности выяснить это. Поэтому я и ответил нейтрально:

– Товарищ полковник мне все объяснил, товарищ генерал-майор.

– У тебя осталось меньше часа, чтобы вырваться из города. Через некоторое время наша часть начнет наступление вот на этом направлении. В суматохе может получится выехать без особых проблем. И запомни, капитан. Эти документы должны быть доставлены в штаб фронта. Я могу на тебя положиться?

– Да, товарищ генерал-майор. Можете.

Меня не оставляло чувство нереальности происходящего. Странно все же, что именно меня выставляли из города. И это после той инфы, которую я на него скинул. Очень странно. Обдумывая это, я направлялся вместе со старшиной к разведчикам за новой формой и техникой. Мне досталась форма фельдфебеля-танкиста, которая идеально подошла по размеру. Критически осмотрев нас, старшина Филлипов, оказавшийся вопреки фамилии чистокровным казахом, сказал:

– Не похожи. Ой, не похожи!

– Ты еще «Ой, халтура» скажи. Пародист, блин, – хмыкнул я.

– Товарищ капитан, к вам у меня претензий нет, даже пистолет правильно повесили, на животе. Но старшина-то, ну куда он штык-нож повесил? Не так, дай-ка… вот… так как-то.

– Филлипов, тебе не кажется странным, что механик-водитель будет в форме пехотинца?

– А он что, в бою из танка вылезать будет?

– М-да, уел! Ладно, пусть будет. Другой формы точно нет?

– Танкиста – только та, что на вас. А пехотинцев целыми достались только два комплекта.

– Товарищ капитан, вас вызывают к товарищу генералу, – окликнул меня младший лейтенант с повязкой дежурного на рукаве.

Оправляя трофейную форму на животе, чтобы пакет не выпирал, я вместе с Сурковым двигался вслед за старшиной Филлиповым, осторожно пробиравшимся среди развалин зданий. Хоть здесь и был тыл дивизии, но и тут можно было схлопотать пулю от немецких снайперов. Как их горько называли наши бойцы, «охотники за головами». Зайдя в большой двор и пройдя арку, мы вышли к небольшому домику, стоявшему как-то особняком. Филлипов, вытянув руку, указал нам на что-то:

– Вон ваша техника и боец, который с вами едет!

Присмотревшись, мы одновременно повернулись к Филлипову и возмущенно спросили:

– Ты где здесь танк видишь?!

– И эта танкетка танк?!

Но старшина Филлипов махнул рукой и ответил:

– При захвате этого «не танка» семь наших парней полегли.

Мы смутились. Действительно, предлагают исправную машину, а мы рожи кривим.

Смущенно хмыкнув, я извинился.

– Ладно, Сурков, проверь технику, а я пока с пополнением познакомлюсь.

– Хорошо, товарищ капитан.

Поднырнув под маскировочную сеть, Сурков, на ходу поздоровавшись с новичком, нырнул в легкий трофейный танк T-II, стоящий вплотную к стене. Снова поправив складку на животе, чтобы пакет с документами не выпирал, я подошел к бойцу. Кажется, мои телодвижения не укрылись от него, и, бросив мельком взгляд на мой живот, он, вытянувшись, представился:

– Красноармеец Суворов, по приказу майора Василевского назначен к вам в экипаж заряжающим.

Скептически осмотрев его, я спросил:

– Боец, ты хоть снаряд в руках держал?

– Товарищ капитан, я служил в противотанковом дивизионе заряжающим.

Боец честно смотрел мне в глаза и внаглую врал. Судя по его чистым рукам, самое тяжелое, что он держал, это карандаш или стопку бумаги. Взгляд, которым он прошелся по мне и удаляющемуся старшине Филлипову, тоже доверия не внушал. Это были глаза сторожевого пса. Неужели они меня за лоха держат и я не пойму, кто это такой? Все-таки я был о генерале более высокого мнения, или это инициатива полковника? Ладно, потом узнаю. Повернувшись к вылезшему из танка Суркову, спросил:

– Ну что, Федя, далеко мы на нем уедем?

– Далеко недалеко, но за город точно!

– Докладывай точнее!

– Горючего полбака, на сто километров хватит, боезапас четыре полных обоймы с половиной. Четыре ленты к пулемету, и есть запасные, неснаряженные.

– Хорошо, через семь минут начало, – известил я их, посмотрев на наручные часы, подарок генерала, и добавил, первым двинувшись к танку: – В машину.

Забравшись через боковой люк в танк, взял протянутые Сурковым наушники, надел их и, проверив, велел изучить танк, пока было время. Покрутив штурвал поворота башни и осмотрев прицел пушки, повернулся к заряжающему, который с чем-то возился.

– Боец, что у тебя там? – наконец не выдержал я.

– Ленты перекладываю, товарищ капитан. Неудобно лежат.

– Ясно. Сурков, заводи, сейчас начнется. А вон и проводник бежит.

Взобравшийся на танк боец в пропыленном обмундировании, отдав честь, представился:

– Сержант Потапов, прислан к вам командиром разведроты, чтобы помочь с ориентированием по городу.

Задать ему вопрос помешала небольшая канонада, начавшаяся рядом с нами. Показав бойцу рукой, чтобы держался крепче, и приказав Суркову двигаться вперед, я снял с головы заряжающего наушники и надел их на голову Потапову.

– Так лучше? – спросил я его в микрофон.

Громкий вопль согласия заставил меня поморщиться, танк – вильнуть в сторону, а старшину – разразиться таким отборным матом, что боец покраснел, как спелый помидор.

– Говори тихо, боец, тебя все прекрасно слышат.

– Хорошо, товарищ капитан! Вот тут налево вокруг того дома и мимо сгоревшей полуторки, выйдете к красному трехэтажному дому, там наши. Вот, а за ним начинается площадь, там на противоположной стороне немцы, и у них много противотанковых пушек. Они вас там быстро сожгут, поэтому мы туда не поедем…

– Боец, так какого хрена ты нам об этом рассказывал?! – опередил меня на мгновение старшина.

– Чтобы вы, товарищи, были в курсе происходящего в городе. Вот тут опять налево. Дальше прямо.

– Так, юморист, показывай точно и без воплей, куда ехать. Понял, боец?

– Да, товарищ капитан, понял. Вон, где подбитый «мессер» лежит, направо. Так, ага… влево, тут прямо, ага-ага, этот сгоревший танк лучше объехать справа, левая сторона заминирована. Все, товарищ капитан, дальше немцы, там уже сами.

– Понял, не впервой! Спасибо, боец, возвращайся к своим.

– Хорошо, товарищ капитан, я побежал!

Забрав наушники и проследив, как боец метнулся в дом, откуда нас с подозрением разглядывали красноармейцы и командиры, велел Суркову двигаться дальше. Бойцы, засевшие в доме, открыли бешеную стрельбу в сторону противника, и я приказал дать газу. Мы пролетели по небольшому проулку, объехали перевернутую санитарную полуторку с лежащими вокруг телами мертвых бойцов, которых никто не удосужился убрать, и, следуя рассказу Потапова, повернули направо. Благополучно миновав полевую кухню, около которой скопилось до взвода немецких солдат, мы рванули дальше.

– Товарищ капитан, – умоляюще посмотрел на меня заряжающий, рассматривая в перископы немцев.

– Дыши спокойно, боец, мне тоже хочется перестрелять эту падаль, но я же терплю, и ты терпи, сожми челюсти и терпи. Так, старшина?

– Да, товарищ капитан, так и хочется их снова на гусеницы намотать, но задание превыше всего… Ах ты бисов сын, куда лезешь?! – обругал старшина нерасторопного водителя грузовика, выскочившего из-за угла дома.

Чудом увернувшись от лобового столкновения, мы помчались дальше под удивленными взглядами немцев. Мол, почему это боеспособная техника уезжает от передовой?

– Старшина, впереди патруль и шлагбаум, языки я им вряд ли сумею заговорить, так что гони сразу, как подъедем к шлагбауму. Понял?

– Да, товарищ капитан, понял!

– Боец, заряжай разрывными.

– Готово, товарищ капитан, зарядил, – услышал я в наушниках радостный возглас бойца, который не смог заглушить смешок старшины.

– Ага, заряжающий, одиннадцать секунд заряжал. Нас за это время одиннадцать раз бы успели поджечь. Быстрее работай, парень. Быстрее!

– Ладно, старшина, не ори на парня. Он ведь в первый раз в танке воюет. Так, боец?

– Да, товарищ капитан, так!

– Ну вот видишь, новичок он. Готовьтесь, пост. Давай, жми, газу-газу-газу!

Повернув башню, я с ходу, короткими очередями выпустил первую обойму по стоящим рядом грузовикам с солдатами, которые либо доставили пополнение, либо новую часть на смену. Брезенты двух машины разлетелись лохмотьями. Никто из кузова не вылез, только несколько струй красной жидкости полилось на городскую брусчатку. Да, в упор по кузовам, набитым солдатами, – это верная смерть. Потихоньку расстреливая вторую обойму, мы на полной скорости вырвались на окраины Могилева, сбивая ограды и плетни.

– Здесь сверни в проулок, и по берегу Днепра идем дальше! Понял?!

– Понял, только там немцы.

– Обозники это, гони.

Раскидав телеги и пройдясь по не успевшим разбежаться немцам из пулемета, мы свернули и помчались дальше вдоль берега, стараясь не попасться в силки немецких постов, которые наверняка уже были предупреждены.

– Старшина, ты почему так странно таранил обоз?

– Так лошади-то при чем? Я давил только телеги…

– Да видел я, что и как ты давил, время, старшина, время, не забывай о нем!

Подпрыгивая и покачиваясь, мы мчались на полной скорости, выжимая аж целых тридцать пять километров в час по бездорожью. В отличие от «тридцатьчетверки», в немецкой «двойке» было куда как комфортнее и удобнее. Поэтому с удовольствием откинувшись на спинку мягкого командирского сиденья, я изучал обстановку в перископы.

«Блин, даже обзор в „двойке“ лучше, чем в нашей „тридцатьчетверке“!» – вздохнув, подумал я, продолжая наблюдение.

К моему удивлению, немецких войск у Могилева было не так уж много. Думаю, что вторая линия состояла всего из одной, может быть, из двух пехотных дивизий. Поэтому, когда мы выскочили на позиции тяжелой артиллерии со стопятидесятидвухмиллиметровыми орудиями, я приказал остановиться и открыть огонь по орудийным расчетам. По самим орудиям, я считал, стрелять бесполезно, починят, а вот прислугу попробуй почини. Мы прошлись пушечным огнем по артиллеристам и зацепили ящики с боезапасом, что вызвало неслабый взрыв, разметавший немцев и уронивший несколько ближайших орудий, который докатился и до нас. Взрывная волна не прошла для нас без последствий, танк, дернувшись, заглох, старшина прикусил язык, я разбил стекло на часах, а боец держался за голову, на лбу у него стремительно росла шишка.

– Старшина, что с машиной?

– Фе фнаю, фоварив капифан, сейфас попфобую завесфи.

Было слышно, как работает стартер, но двигатель, поработав несколько секунд, снова заглох. Внимательно наблюдая за немцами, я с помощью пулемета держал их на расстоянии, чтобы не было мыслей поджечь нас.

– Старшина?

– Фсе, фовариф капифан, фе заводифься жефезка фемефкая!

– Попробуй еще раз!

– Ховошо!

И, о чудо! Взревев от перегазовки, танк рванул дальше, объехав скопление грузовиков, по которым я дал несколько коротких очередей, стараясь попасть по двигателям, но вряд ли попал, стреляя с двигавшегося танка. Мы выскочили на проселочную дорогу и помчались дальше по ней, забирая немного в сторону встающего солнца.

– Старшина, нужно менять технику, эта уже засвечена. Немцы уже наверняка связались по рации со всеми ближайшими постами. Так что смотри, вдруг что путное попадется.

Сам я также внимательно смотрел в перископы, глядя на проносящуюся мимо технику.

– Товариф капитан, вон вроде танк стоит!

– Не, старшина, это наша техника, брошенная. Нам немецкая требуется.

Проехав мимо двух «бэтэшек», стоящих с открытыми люками, мы помчались дальше. Свернули на перекрестке вправо и столкнулись на следующем с немецкой бронеколонной, двигавшейся в сторону фронта.

– Старшина, пристройся к ним в хвост, среди немецкой техники мы затеряемся!

– Хорошо, товарищ капитан. Вот за этим бронетранспортером поеду.

– Как язык, старшина? Я заметил, что ты стал говорить все лучше и лучше!

– Проходит, товарищ капитан, только опух немного!

– Это ничего, это нормально. Блин, старшина, дистанцию соблюдай, куда ты к нему приближаешься? Все держат дистанцию сорок метров, и ты так же держи. Во, ща нормально. Так, а ты, боец, что там притих?

– А о чем говорить-то, товарищ капитан?

– О себе расскажи! Кто, откуда и кто тебя с нами отправил?

– Так я же вам, товарищ капитан, рассказывал, мене с вами приказал отправиться ротный.

– Ты эту фигню будешь другим говорить, а мне говори правду. Кто тебя с нами послал и с каким заданием? Старшину я не спрашиваю, и так понятно, что его местные чекисты завербовать пробовали, меня ты интересуешь.

– Товарищ капи…

– Боец, твою мать. То, что ты никакой не боец, было видно сразу, лейтенант, не меньше. Я прав?

После некоторого колебания боец ответил:

– Правы. Младший лейтенант госбезопасности Гаврилов, задание – охранять пакет.

– Да вы меня что, совсем за идиота держите? Ясно же, пакет – это липа.

– Липа? Как липа? – воскликнули в один голос старшина и гэбэшник.

– А вот так. Не посылают не пойми кого с важными сведениями. Факт? Факт! Вот тебя, лейтенант, кто инструктировал? Генерал? Или полковник?!

– Генерал, товарищ капитан.

– Ну я в принципе так и думал. И приказали, небось, в случае моего возможного попадания в плен не допустить этого путем…

– Любыми возможными средствами.

– Интересная формулировка… но продолжим. Я, как вы уже поняли, носитель сверхважной наступательной операции немцев, их задача окружить наши войска под Киевом, с последующим их уничтожением…

– Товарищ капитан, впереди мост через Днепр. Что делать? – прервал меня старшина.

– Продолжай следовать в том же порядке, так мы, если повезет, вместе с немцами на передний край выйдем.

– Там регулировщик. А у нас опознавательные знаки другой дивизии, вдруг остановят?

– Старшина, ты что, забыл про русское авось? Прорвемся!

К счастью, регулировщик только проводил нас подозрительным взглядом, но не остановил. Громыхая траками по настилу понтонного моста, мы вслед за колонной выехали на берег, сзади к нам пристроилась чья-то полевая кухня, прицепленная к «опелевскому» грузовику. Регулировщик на этом берегу тоже проводил нас странным взглядом.

– Старшина, по возможности сворачивай на любую проселочную дорогу. Похоже, этот регулировщик нас в чем-то заподозрил. Как бы не перехватили нас впереди. Эх, жаль, что рация разбита, послушали бы их переговоры.

– Товарищ капитан, впереди развилка!

– Да вижу я. Так, колонна идет прямо, ну а мы, как все нормальные герои, всегда идем в обход, давай налево.

Танк, урча двигателем, повернул налево, и, набирая скорость, мы поехали в сторону лесного массива, видневшегося вдалеке, и что странно, грузовик с кухней направился вслед за нами.

– Старшина, за нами хвост, как бы не напал, – сказал я с улыбкой.

– Сильный? Отобьемся? – В голосе старшины не было паники, лишь деловой расчет бывалого солдата.

– Ну я не сказал бы, что сильный, скорее горячий. А отбиться будет трудно! С нашей пушкой и с его поварешкой мы равны.

Не выдержав, я засмеялся. Гаврилов выглянул в один из смотровых перископов и сказал:

– Кухня сзади едет, старшина.

– Да я уже понял, товарищ младший лейтенант госбезопасности.

– Ага, кухня, жаль пыль мешает, может, еще кто едет? Не видно ни черта! – сказал я, подавив смех, и, присмотревшись к пыли сзади, добавил: – Никто за нами не едет, кроме этой кухни. Пусто на дороге. Давай не торопясь до лесу, а там и поговорим с этими пиявками.

Через полчаса неспешной езды мы въехали под кроны деревьев, лесная дорога была сверху прикрыта верками и листвой. И поэтому мы ехали как в туннеле, заметно стемнело.

– Старшина, если тут где-то по лесу ходят наши окруженцы, то как бы не нарваться. Да и кухня неплохой трофей, уже есть охота.

– Понял, товарищ капитан, надо какой-то опознавательный знак повесить.

– Да думал я уже. А если немцы встретятся? Кстати, лейтенант, а ты машину водишь?

– Да, товарищ капитан, вожу.

– Это хорошо, будет кого за баранку посадить. О, старшина, вот поворот, давай направо, метров через триста остановишься, я с хвостом сам разберусь.

Дождавшись остановки танка, я откинул крышку верхнего люка, выбрался на броню и, стоя на башне, демонстративно потянулся. Подвигав туда-сюда руками, спрыгнул на моторный отсек, потом на землю и направился к кабине грузовика, из которого уже выбирался немец в таком же звании, как и я, фельдфебель. Отдав друг другу честь, мы поздоровались, после чего хвост представился: