Текст книги "Командир"

Автор книги: Владимир Поселягин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

– Фельдфебель Ранке, следовали за нашей частью и проткнули колесо. Когда починились, сунулись в разные стороны, наших нет. А тут как раз вы из нашей дивизии…

Поняв, что немцев всего трое. Сам фельдфебель, водила и еще один солдат в кузове, который выглядывал из-за брезента, я решил не тянуть время и, достав из кобуры пистолет, несколько раз выстрелил. И если с фельдфебелем (падающим с удивленным лицом) и водилой проблем не было, то солдат успел нырнуть внутрь кузова, готовя карабин к стрельбе.

– Лейтенант, давай в кабину, пока я с этим фрицем разбираюсь, – крикнул я Гаврилову, голова которого торчала из люка, с интересом за мной наблюдая.

Не успел я подбежать к кузову, как из придорожных кустов раздался винтовочный залп по кузову и послышалась команда на русском, чтобы мы не двигались. Деться нам действительно было некуда, до танка метров пять и до грузовика столько же, поэтому я смирно поднял руки, оставив пистолет висеть на пальце дулом вниз, и стал с интересом следить за происходящим.

Из кустов выбралось около десятка красноармейцев с одним командиром в звании сержанта. То, что они давно находятся в окружении, было видно с первого взгляда. Чтобы приобрести столь затрапезный вид, нужно ну очень постараться. При этом ни один из них не был одет в трофейную форму вместо своей, пришедшей в негодность, как в других группах окруженцев. Я невольно с уважением посмотрел на сержанта; судя по всему, своих бойцов он держит в кулаке.

– Кто такие? – спросил у меня подошедший сержант.

Внимательно осмотрев его, я ответил:

– Спецгруппа, вырвались из окружения города Могилев. Я командир группы, капитан Михайлов, и два моих бойца, младший лейтенант госбезопасности Гаврилов и старшина Сурков. А теперь, сержант, представьтесь вы.

– Командир отделения сержант Волдухин. Двадцать второго июня находились на лесозаготовках, без оружия. Сунулись в разные стороны, везде немцы, ну а… – горестно махнул рукой сержант.

– Ладно, сержант. Потом расскажешь, мы как раз остановку сделать хотели, заодно и пообедаем, я смотрю, обед там уже готов? – кивнул я на бойца, инспектирующего котлы, после чего приказал: – По машинам, на ближайшем скрытном месте встанем на обед.

Гаврилов вернулся в танк, среди окруженцев оказался водитель. Он собрал оружие и документы убитых немецких солдат, и мы поехали дальше. Как только я заметил небольшой просвет среди деревьев, приказал поворачивать туда. Просвет оказался сильно заросшей дорогой, по которой, судя по колеям, ездили только на телегах. Танк, ломая корпусом небольшие деревца, успевшие вырасти на дороге, и снося упавшие, двигался вперед, сзади, чуть отстав, пробирался грузовик.

– Вот, смотри, старшина, отличная поляна для стоянки. Давай загоняй танк под те деревья, там кроны густые.

Выпрыгнув из остановившегося на присмотренном месте танка, я махнул рукой подъезжающему грузовику, чтобы встал рядом.

– Все, сержант, обед. Командуй раздачей, а то уже кишки поют.

Отдыхая после сытного обеда из двух блюд, горохового супа из концентрата и пшенной каши с подливой, бойцы тихонько переговаривались. В двух бидонах мы нашли чуть теплый чай, который тоже пошел на ура. Собрав вокруг себя бойцов, я велел рассказать, как они скитались по немецким тылам. Гаврилов сел рядом и, навострив уши, внимательно слушал бойцов.

Рассказ был прост и незамысловат. Получили приказ на лесозаготовки, работали два дня, пока не загрохотала граница, от которой они были километрах в двадцати. Прыгнули в полуторку, бывшую с ними, и направились в сторону расположения части. При переезде через небольшой мост были обстреляны с самолета, с перепугу не заметили с какого. В результате двое убитых, двое раненых, раненых донесли до ближайшей деревушки и, отдав их на руки местному правлению, отправились дальше, как тут на них посыпался десант. Оружия нет, делать было нечего, кроме как бежать за помощью. Сунулись в разные стороны, везде немцы. К вечеру набрели на остатки пехотной колонны, которую, судя по всему, подавили танками, раздобыли немного оружия и продовольствия. Так и шли по тылам в течение месяца, отстреливая понемногу немцев, пока не встретили нас.

Через час я приказал двигаться дальше, но меня остановил старшина, который сказал, что горючего на танке хватит минимум на десяток километров. После проверки кузова грузовика бойцы нашли две полные канистры с бензином. Не зная, подойдет ли он к двигателю танка, мы все-таки залили бензин в бак. В самом грузовике было еще больше половины бака, поэтому на него запас не оставляли, вылив все до капли в танк. С ним шансов выйти к своим было существенно больше.

– По машинам! – скомандовал я и повелительно махнул рукой, показав, куда надо двигаться.

Ломая молодую поросль, «двойка», вслед за разведчиками, выбралась на езженную лесную дорогу. Рыча двигателем, следом появилась морда «Опеля», с натугой таща по стволам кухню.

Спрыгнув на дорогу, я внимательно осмотрелся. Дорога явно езженная, и, судя по свежей колее, тут кто-то недавно проехал.

– Полуторка была, товарищ капитан, ее след.

– Да? Ладно, проедем дальше, там посмотрим, кто это тут катается. Немцы только вчера на этом направлении в прорыв пошли. Мы уже далеко отмахали, километров на пятьдесят будет, так что это, скорее всего, действительно наши. Поехали.

Дорога вывела нас в поле. Проехав на остатках горючего еще около двух километров, мы уперлись в деревянный забор, опутанный сверху колючей проволокой. На вышке у ворот нас кто-то азартно поливал из пулемета. Грузовик остался на месте, а мы под непрекращающимся обстрелом направились к воротам, из-за которых на нас испуганно смотрел парень в форме НКВД, держа технику на прицеле винтовки. Стрелка на вышке было не видно из-за слепящего света прожектора, который кто-то догадался направить на нас. Откинув крышку люка, я, не выглядывая наружу, крикнул:

– Боец, командира позови, и живее, тебе капитан приказывает!

Убедившись, что он явно стрелять пока не собирается – пулемет тоже стих, – я выскользнул наружу и, спрыгнув на землю, стал разминаться. Послышавшийся скрип ворот отвлек меня. Из-за створки быстро выглянул кто-то в фуражке и скрылся обратно. Хмыкнув, я крикнул:

– Свои, на трофейной технике. Выходите!

Из-за дверей действительно выкатился колобок в звании капитана госбезопасности. Что мне сразу не понравилось, так это рыбьи глаза, по которым я сразу сделал вывод: спиной к нему лучше не поворачиваться.

– Уф, мы уж думали, что это немцы. – Капитан явно обрадовался, что мы русские, правда, его бойцы продолжали держать нас на прицеле.

Однако капитана я разочаровал:

– Немцы действительно рядом. Мы видели их мотопатруль километрах в десяти отсюда. Так что ваши опасения, товарищ капитан госбезопасности, небеспочвенны.

– Но у меня тут почти три десятка заключенных. Мне не хватает транспорта. А их нужно вывезти. Я… я… воспользуюсь вашей техникой, капитан.

– В принципе я не возражаю, только горючего у нас нет, на последних каплях доехали.

– Невелика беда, у нас есть бензин.

* * *

Встав у ворот, я наблюдал за шлейфом пыли, который стелился за удаляющейся колонной, состоящей из трех машин и одного танка. Капитан отжал у меня танк вместе со всей техникой, и было забавно наблюдать, как он протискивался в люк. У охраны лагеря оказалось две полуторки, вместе с нашими получилась колонна из нескольких единиц. Как только колонна скрылась, я повернулся к своим бойцам. Внимательно осмотрев их, сказал:

– Так, парни, мне на ваши лохмотья смотреть уже надоело. Местные бойцы вряд ли все забрали, так что пошуруйте-ка по помещениям, может, что найдете. А вы двое – в охранение, – приказал я своему экипажу и указал на вышки. Сам же не торопясь направился к зданию, где был кабинет начальника.

Отъезд бывших хозяев, если честно, меня порадовал, этот капитан нас, как окруженцев, быстро бы к стенке поставил, вон как глазами стрелял. Только испуг скорого нападения немцев его остановил, да и ограбил он нас изрядно, всю технику забрал, даже кухню. Хорошо, что мне удалось у него записку выбить, что трофейная техника в количестве трех штук была сдана капитану госбезопасности Олигофренову. Кстати, когда я прочитал фамилию капитана под его прищуренным взглядом, то действительно чуть не рассмеялся, похоже, не любит капитан смеха над собой, уж больно недобрые были у него глаза. Кухню тоже посчитал как технику. Колеса есть? Есть. Значит, техника.

Открыв чуть слышно скрипнувшую дверь, я осмотрел кабинет, по коридору прогрохотали сапоги двух бойцов, что-то выносящих наружу. Проводив их взглядом, вошел в помещение. Стол, стулья, все как обычно. Дверь в соседнюю комнату привлекла мое внимание, открыв ее, я провел рукой по лицу, стараясь унять дрожь от увиденного. Там висела форма командиров Красной армии разных званий и войск, вся она была тщательно выстирана и развешена на плечиках. Коллекционер, блин, попался. Проведя рукой по форме еще раз, я снял с плечиков форму майора-танкиста. Почему его? Во-первых, идеально мой размер. Во-вторых, танкистов больше не было, кроме одного лейтенанта, не понижать же себя в звании. В-третьих, никакая другая мне была не нужна. Поэтому, кинув форму на стол, я стал снимать лишние шпалы с петлиц, после чего, скинув с себя немецкую, надел нашу форму. Подойдя к зеркалу, висевшему на стене, которое капитан почему-то не забрал, осмотрел себя.

Орел, видна армейская выправка, даже я видел, что форма мне очень шла. На груди остались дырочки от орденов прошлого хозяина, они немного портили общую картину, но я посчитал, что с формой мне повезло. Накинув ремень с кобурой и застегиваясь на ходу, вышел во двор. А во дворе царил бедлам, бойцы, одетые в свежую форму, во главе с сержантом натащили целую кучу всякого барахла и готовились ее поджечь.

– Что вы тут решили устроить? – спросил я, примеривая фуражку, подгоняя ее под себя и разминая – она была мне несколько маловата.

– Не хотим немцам оставлять, товарищ капитан, – ответил сержант, одобрительно осмотрев меня с ног до головы.

– Подобрал что было, сержант, – несколько смущенно ответил я, после чего спросил: – Как обновка?

– Нормально, товарищ капитан, правда, новой нет. Зато вся стираная, по сравнению с той, что была раньше, небо и земля.

– Не боишься, сержант, немцев на дым вывести, мы ведь за это время вряд ли далеко уйдем?

– Отбоялся я уже, товарищ капитан.

Посмотрев в глаза смертельно уставшего человека, я махнул рукой и крикнул бойцам:

– Поджигай – и уходим! Сурков, Гаврилов, что у вас там?

– В той стороне, куда ушла колонна, была перестрелка, даже пушки стреляли. Сейчас там что-то горит, товарищ капитан. Как бы наших не побило, что уехали отсюда.

– Ясно, спускайтесь, уходим. – Поправив ремень планшета, куда я убрал пакет генерала, который так и не выбросил, оглядевшись, направился к воротам.

Продираясь через кусты вслед за бойцами, я все с большей тревогой прислушивался к стрельбе, которая шла вокруг. Видимо, фронт опять рассыпался, и немецкие дивизии рванули вперед. Велев устраиваться на перекур, я собрал командиров и сказал:

– Наверное, наши опять не смогли остановить немцев, и сейчас в эту брешь устремляется все больше немецких частей. И что там сейчас у них? – хитро улыбнувшись, спросил я.

– Неразбериха, товарищ капитан? – озадаченно спросил Гаврилов.

– Вполне вероятно, хотя у них везде порядок. Но у них тут сейчас немало техники, и было бы неплохо ею с нами поделиться. Как вам такое предложение?

– А они дадут? – спросил сержант Волдухин.

Удивленно посмотрев на него и криво усмехнувшись, я ответил:

– А мы попросим. Вежливо… Все, после отдыха идем к дороге. Я уже устал идти пешком. Что я, пехота какая-нибудь?!

В ответ на мои слова на лицах бойцов появились улыбки, причем у старшины она была гордая.

Место для засады я выбирал сам. Маленькое озеро на краю лесного массива, с чистой родниковой водой и растущими вдоль берега ивами. Окруженное со всех сторон деревьями, защищающими это уютное место от ветра, оно показалась мне идеальной приманкой, к тому же не просматривалось с дороги.

Рассадив бойцов по камышам, я спрятался за большим валуном, незнамо каким ветром принесенным сюда. Первая группа купальщиков была мною отвергнута – полный взвод на трех машинах нам не по зубам. Следующим спустился гробообразный бронетранспортер с солдатами, а за ним легковая машина с какими-то шишками. Очень вкусно; подав сигнал рукой, что это наши жертвы, я приготовился. Уговор был такой: как только они начнут купаться, снимаем часового и валим остальных. Пленные нам были нужны, но не в данном случае.

Все прошло как по маслу, хотя и раздалось несколько выстрелов из винтовок, а не то бы не обошлось без жертв с нашей стороны, уж больно шустрого часового немцы оставили. Спокойно встав, я подошел к кромке воды, посмотрел на немцев, стоявших в воде с поднятыми руками, и сказал одному из них, имеющему блестящую лысину и находившемуся несколько в стороне от солдат:

– Добрый день, герр генерал. Не составит ли вам труда выйти на берег?

После чего повернулся и, заложив руки за спину, неторопливо направился к машине, пройдя мимо бронетранспортера, в котором уже хозяйничали бойцы Волдухина, собирая в кучу оружие и форму немцев. Один из бойцов уже встал за пулемет и грозно водил дулом туда-сюда. Осмотр машины, кроме офицерской формы, дал мне в руки новенький «Вальтер» в желтой кобуре, два планшета с подробными картами и портфель, закрытый на замок и опечатанный сургучом с оттиском свастики. Услышав шуршание травы сзади, я повернулся к подходившему в сопровождении бойца генералу:

– Можете одеться, только вот оружие уберу, чтобы у вас не было искушения стрелять в нас.

Мрачно посмотрев на меня, генерал бросил молниеносный взгляд на портфель, лежащий на капоте вместе с оружием и планшетами, и, чуть помедлив, стал одеваться. Отдав ему ремень с пустой кобурой, для того чтобы с виду казалось, что с ним все нормально, я приказал бойцу:

– Боец, адъютанта тоже сюда. А остальные мне не нужны.

– А что с ними делать, товарищ капитан? Выстрелы же могут немцы на дороге услышать.

– Штыками, боец. Что, мне вас всему учить, что ли? Выполнять приказ!

Генерал отвернулся от бойни, происходившей в этом несколько минут назад прекрасном месте. Я внимательно наблюдал за уничтожением купальщиков, практически никто не захотел выйти, и как только первый из немцев, стоящий близко к берегу, получил штыком в грудь, остальные бросились в глубину, стараясь побыстрее доплыть до другого берега. Поняв, что несколько немцев могут уйти, Волдухин махнул рукой пулеметчику в бронетранспортере. Несколько прицельных коротких очередей покончили с этой драмой, и крики умирающих немецких солдат стихли.

– Грязновато как-то поработали! Что скажешь, сержант?

– Да как-то непривычно, товарищ капитан, расстреливать безоружных немцев.

– Сержант, ты, помнится, рассказывал мне, как видел несколько пленных колонн, которых вели немцы. Напомни, как конвоиры расправлялись с нашими отставшими бойцами?

Это сразу вернуло привычный блеск глаз сержанту, и он, расправив плечи, спросил:

– Хороший пленный этот генерал?

– Пока еще не знаю, не допрашивал. Валить надо отсюда.

– Что делать?

– Уезжать, и побыстрее. Я надену форму адъютанта, самого его закроем в багажнике и в трофейной форме поедем внаглую по дороге.

– Товарищ капитан, смотрите, что я нашел! – окликнул меня старшина, показывая походный кожаный чемоданчик с богатым выбором бритвенных принадлежностей.

Проведя рукой по колющейся щеке, я посчитал, что нашли мы его вовремя, да и обросшие, давно не бритые бойцы поддержали меня одобрительными возгласами.

Перед дорогой расстановку в машине я немного переиграл. Пока бойцы переодевались, а сержант аккуратно брился, вытирая опасную бритву о висящее на плече полотенце, я решил одеть его в форму унтер-офицера и посадить старшим в бронетранспортер. Одного из его бойцов одеть в форму офицера, а Гаврилова в форму адъютанта, он сейчас как раз стоял на очереди бриться. Я же еду в форме советского капитана, со связанными руками, на случай если попадемся на глаза нашим окруженцам, это может дать хоть какой-то шанс выйти с минимальными потерями.

Взяв помазок, уже привычно намылил лицо Вацлава Шведа и, глядя на него, гадал. Вот вроде совершенно русское, с располагающими к себе серыми глазами и приятными чертами лица, а принадлежит противнику, врагу.

Через полчаса полевой «мерседес» генерала, управляемый старшиной, выезжал на дорогу, по которой непрерывно шли наступающие немецкие войска. Сидя на заднем сиденье, сжатый с обеих сторон бойцами, одетыми в офицерскую форму, я осмотрелся, после чего приказал старшине:

– Сурков, ты с генералом будь понаглее.

Старшина, непрерывно сигналя, внаглую вклинился между движущимися машинами. Не оборачиваясь, я спросил у бойца слева:

– Наши не отстали?

– Нормально, товарищ капитан, едут.

Генерал, сидевший впереди, обернулся и сказал с недовольством:

– Наши генералы так не ездят. Вы позорите мою честь.

– Ваша честь, генерал? Да какая может быть честь у грабителей и насильников?! Нету ее у вас, с тех пор как вы пришли на нашу землю!

В это время дорога вывела нас к небольшой речке с перекинутым через нее мостом. Крепким деревянным мостом. Медленно по очереди мы въезжали на него, я мрачно наблюдал, как немецкая похоронная команда носит тела в защитных гимнастерках. Похоже, что бой за мост только недавно прекратился. В это время наша машина съехала с моста, покачиваясь на недавно засыпанных воронках, и покатилась дальше.

– Старшина, ищи какую-нибудь второстепенную дорогу. Пора прощаться с этой гостеприимной колонной.

– Понял, товарищ капитан.

– Капитан, что вы собираетесь с нами делать? – спросил генерал, не оборачиваясь.

Несколько секунд подумав, я честно ответил:

– Насчет вашего адъютанта еще не решил. А вас за линию фронта, в Генштаб. Вы, как я прочитал в ваших документах, являетесь главным инспектором германских войск. Так что вам будет что рассказать. Да и карты с портфелем могут пригодиться.

– Товарищ капитан, а что этому борову еще надо? Бормочет да бормочет, – спросил Гаврилов, сидевший справа.

– Беспокоится за себя, жить хочет.

– А, это понятно, жить все хотят, – немного успокоился он.

Над головой послышался звук авиационных моторов, и появились шесть двухмоторных самолетов, которые я определил как СБ. Их сопровождал один маленький истребитель, другого прикрытия не было. Ни я, ни Швед больно-то не разбирались в силуэтах современных истребителей, но то, что это не И-16, это точно.

– Мост бомбить полетели, – сказал Гаврилов, проводив взглядом удаляющиеся бомбардировщики.

Через десяток километров, когда мы ехали в середине колонны, нас вдруг накрыл артналет из десятка орудий.

– Давай в поле напрямки, к тому холму! – крикнул я сквозь грохот разрывов.

Бронетранспортер, не отставая, следовал за нами. Генерал в этом хаосе даже не пытался выпрыгнуть или сделать еще какую-нибудь глупость. При посадке умный капитан Михайлов приказал связать его ноги и привязать их к сиденью, так что генералу просто ничего не оставалось, как молиться Богу, чтобы нас не накрыло, что он и делал.

Не знаю, где сидел корректировщик, но снаряды он клал классно, за несколько минут дорога покрылась горящими и разъезжающимися в разные стороны машинами.

– Давай туда, – показал я связанными руками направление.

Мы уже мчались по полю, не жалея подвеску, объехав холм немного стороной. За ним оказалась неплохая накатанная полевая дорога, и дальше мы уже поехали по ней, оставив разгромленную колонну в стороне.

– Сейчас наши парни сровняют вашу артиллерию с землей, – со злостью сказал генерал, показав на точки в небе.

Присмотревшись к быстро приближающимся самолетам, в которых я узнал «лаптежники», понял, что они не к нам, а действительно были вызваны на помощь командиром обстрелянной колонны.

– Старшина, остановись, перекур. Сержант, остановка на пять минут! – крикнул я подъехавшему на бронетранспортере Волдухину.

Выпрыгнув из машины, скинул веревки с рук и, взяв протянутую фляжку, отпил, наблюдая за обстановкой как в небе, так и на земле.

– Орудия бомбят, – сказал сержант, опуская бинокль.

Продолжая наблюдать за выстроившимися в круг пикировщиками, я немного погодя ответил:

– Да кажется, отойти они не успели!

– Жаль ребят, – вздохнул сержант.

– Хотя и им может попасть, – добавил я, показав рукой в сторону.

Там возвращались с бомбежки наши самолеты. Бросив охранять строй бомбардировщиков, истребитель устремился к немецким «лаптежникам». Проследив взглядом маршрут нашего истребителя, я поднял бинокль и посмотрел туда, откуда они возвращались. В той стороне, где находился мост, все было затянуто дымом пожаров; похоже, советские летчики недаром ели свой хлеб. Заметив, что путь советских самолетов пролегал почти над нами, произнес со смешком:

– Надеюсь, что они пустые, а то не хотелось бы получить подарочек от своих!

В это время немецкие пилоты заметили, что к ним приближается советский истребитель, деловито выстроились в круг, стали, прикрывая друг друга, медленно удаляться в сторону своих позиций, однако истребитель быстро их настиг. Приложив к глазам бинокль, я стал сопереживать нашему летчику, но тут меня отвлек испуганный возглас одного из бойцов Волдухина. Посмотрев, куда он показывал, только грязно выругался. Со стороны солнца на строй наших бомберов сверху падала пара немецких истребителей-«мессершмитов». Я с болью в сердце наблюдал, как один за другим, огненными комками устремились вниз два наших самолета, в это время наш истребитель, бросив немцев, на полной скорости мчался к своим, но успел он как раз, когда немцы подожгли третий бомбардировщик. В воздухе закрутилась боевая карусель, с треском пулеметов и ревом моторов. Пользуясь моментом, оставшаяся тройка СБ уходила все дальше.

– Бойцы, по машинам, надо подобрать наших летчиков! – показал я на четыре парашюта, опускавшихся невдалеке от нас.

Запрыгнув в машины, мы на полной скорости рванули к парашютистам, и только через несколько секунд до меня дошло, что что-то не так.

– Стой! – заорал я и объяснил бойцам: – Вы все в немецкой форме, выметайтесь, я один съезжу. И генерала не забудьте.

Бойцы шустро попрыгали из машины и, отвязав генерала, отвели его в сторону. Заняв место водителя, я спокойно попылил к опускающимся парашютам. Первый мне попался в полукилометре от наших. Подъехав к настороженному летчику, я вышел из машины и представился:

– Капитан Михайлов, спецгруппа. Вы, товарищ летчик, как, с нами или пешкодралом?

Держа меня на прицеле ТТ, он обошел машину по кругу и потребовал:

– Документы!

– Ты что, дурак? Мы по немецким тылам ходим, какие документы? У меня вся группа одета в трофейную форму, поэтому и пришлось ехать мене одному. Так ты едешь? Сматываться надо!

– Поехали, наших надо подобрать, – ответил наконец летчик и опустил пистолет.

Я указал ему на место рядом с собой, но авиатор, собирая парашют, ответил на мой удивленный взгляд:

– Казенное имущество, заберу.

– В багажник его тогда.

Открыв багажник, я выругался, а летчик отпрыгнул. На нас смотрели выпученные глаза адъютанта. Он что-то мычал сквозь кляп.

– Совсем забыл про него. Это немецкий офицер, мы его в плен взяли пару часов назад. Вот место свободное.

Я помог уложить парашют, мы сели в машину и отправились к остальным, так как было чистое ровное поле, они нас отчетливо видели и терпеливо ждали там, где приземлились. Летчик, сидящий рядом, отстегнул ворот летного комбинезона, и на солнце сверкнули три шпалы подполковника.

– Извините, товарищ подполковник, если что-то не то сказал.

– Да ничего, капитан, все нормально.

– Твою мать! – заорал я, увидев появившиеся на холме машины.

Немцы из обстрелянной колонны ехали за летчиками. Дав полный газ, мы помчались к ближайшему. Тот, тоже заметивший немцев, с ходу запрыгнул на заднее сиденье машины, жаль, что она была без съемного верха, парням было бы легче. Так мы достигли следующего и помчались к последнему, который бежал нам навстречу. Подхватив его под самым носом немцев, я, почти на месте развернувшись, погнал обратно.

Мои парни у бронетранспортера внимательно за нами наблюдали и, как только мы подъехали ближе, стали отсекать немцев из пулемета. Первая пара – мотоциклы с колясками – была уничтожена точным огнем. Остальные остановились и стали за нами недоуменно наблюдать, но так как брони у них не было, то первые же выстрелы заставили их убраться. Запрыгнув на свое место, старшина дал газу, оставшиеся набились в бронетранспортер, и мы на полном газу погнали по дороге.

– Там слева должен быть аэродром соседнего полка! – громко произнес подполковник.

Приказав старшине поворачивать в ту сторону, куда указал летчик, я осмотрелся. В кабине помимо летчиков еще оказался и один из бойцов сержанта. Заметив мой взгляд, он пояснил:

– В бронетранспортере места не хватило. Генерал уж больно толстый.

– Генерал? Какой генерал? – удивился подполковник.

Я досадливо поморщился и ответил:

– Совсем забыл сказать, мы взяли в плен генерал-лейтенанта Моера, главного инспектора армии. Тот немец в багажнике – его адъютант.

– Ну вы, пехота, даете! – изумился какой-то летчик сзади, остальные его поддержали.

– Положим, мы со старшиной – танкисты, а вот остальные – пехота.

– Вы для нас сверху все пехота! – отозвался тот же голос.

– Слушай, пернатый, у меня такой вопрос: почему вас бросил тот, на истребителе?

– Не бросал он, это я дал разрешение помочь нашим, никто же не знал, что немцы сюда новые части перебросили, да и воздух был чист! – ответил мне подполковник.

– Так-так-так, вот об этом поподробнее, пожалуйста.

– О чем именно?

– О новых частях! У немцев что, авиация кончилась?

Подполковник хмыкнул, остальные летчики сзади зашумели:

– Кончится у них, как же! Держи карман шире!

– Два дня небо чистое было. Ни одного немца!

– Мы вон переправу бомбили, так по нам только зенитки лупили!

Среди этого галдежа я старался получить информацию. То-то мне странным казалось, сколько уже едем, а ни одного немца над головой, хотя до этого чуть ли не каждый час раздавался звук авиационных моторов.

– А ну тихо все! – рявкнул у меня над ухом подполковник, после чего продолжил: – Тут такое дело, не совсем, хм, понятное. В общем, пропала авиация у немцев, на нашем участке совершенно перестала летать. Ну и командование направило на разведку самолет. Так как разведчика у нас не было, единственно что мы могли, послали СБ лейтенанта Караулова, вон он сзади сидит, тот что левее. Расскажи-ка ты нам, лейтенант, что ты там увидел.

– Да все я видел. Не было у немцев авиации! Все их аэродромы уничтожены. Я над одним минут десять крутился, фотографировал, так по мне ни одна зенитка не выстрелила. Спустился ниже, а там одни трупы, живых не было. И вот что странно, если почти на всех аэродромах вместе с самолетами и людьми были уничтожены взлетные полосы, то на одном аэродроме она была цела.

– А самолеты? – спросил любопытный Сурков, как и я с интересом слушавший рассказ.

– Нет, там также все было уничтожено. Только взлетная полоса цела, такое впечатление, что ею кто-то воспользовался.

Я задумался. Освобожденный неизвестной силой лагерь пленных и аэродромы – может, все это звенья одной цепи? А может, еще что у немцев случилось? То, чего мы не знаем. Мне остро захотелось поговорить с генералом, уж он-то должен знать.

– Что знать? – спросил подполковник. Видно, я в своих мыслях заговорил вслух.

Подумав, я сжато рассказал свою эпопею. И подробно – о неизвестной силе, освободившей лагерь. Летчики с интересом слушали мой рассказ, после чего задумавшийся старший лейтенант Караулов сказал:

– Да, действительно, очень похоже на то, что я видел!

– И впрямь, нужно допросить этого генерала, – пробормотал такой же задумчивый подполковник.

Кивнув, я приказал старшине:

– Остановись вон у того озера с деревьями.

Озеро было окружено полем и вытекало в небольшой овраг. Такой же трюк, как мы провернули с генералом, с нами не получится, но я приказал на всякий случай поставить часовых у пулемета и у оврага.

Вскрыв трофейным кинжалом трофейную же банку с тушенкой, я стал есть ее вприкуску опять-таки с трофейными галетами. Ели мы с подполковником по очереди и за это время познакомились. Он оказался командиром бомбардировочного полка, подполковником Летягой Александром Дмитриевичем, и этот полет был очень важен для наших войск, так как мост взорвать не успели. За разговорами мы добили банку и направились к генералу, который сидел связанный около машины, и только кляп не давал ему высказать все, что он думает. Сверкая голодными глазами, он злобно глядел на нас.

– Как думаешь, капитан, он скажет что-нибудь?

– Конечно скажет, товарищ подполковник! Жить захочет, все расскажет.

– Он же генерал. Надо как-то поаккуратней.

– Это мое дело. Вы, товарищ подполковник, посидите где-нибудь в стороне, а как допрос начнем, так я вас и позову. Хорошо?

Проводив взглядом отошедшего к своим летчикам подполковника, я кликнул Волдухина и пару его бойцов. Генерал боли боялся, хоть и не хотел сперва говорить, но заговорил, и поэтому, выдернув из его ноги шомпол, я велел одному из бойцов перевязать ему ногу и позвать подполковника. Подошедший подполковник Летяга стал с интересом слушать, бросив мимолетный взгляд на забинтованную ногу.

– Расскажите, герр генерал, все, что произошло необычного в последнее время с войсками Вермахта и Люфтваффе.

Сидевший на подножке «мерседеса» Гаврилов торопливо записывал в планшет мой перевод с немецкого.

– Что именно вас интересует? – морщась, спросил генерал.

– Все необычное.

Допрос длился почти полтора часа, и этот толстоватый генерал нам успел многое поведать, несмотря на то что был прислан сюда из Берлина всего несколько дней назад. Двумя словами, с тылами происходило что-то странное. Первым был уничтожен моторизованный полк полного штата, находящегося на отдыхе, при этом был освобожден и лагерь военнопленных, находящийся рядом. Про повторное нападение, где мы участвовали, генерал упомянул мельком, что меня расстроило. Второй случай – уничтожение следовавшей к передовой танковой колонны, состоящей из трехсот единиц разной техники, на этот раз было несколько свидетелей из солдат Вермахта, с их слов сделали несколько рисунков, которые, кстати, находились в опечатанном портфеле. Третий случай – полное уничтожение всей авиации на четырех ближайших аэродромах. Причем на том, где уцелела взлетная полоса, исчез один из дальних разведчиков. И сегодня прошла информация, что над Киевом русскими был сбит немецкий самолет-разведчик, который не проходил ни по каким бумагам. Сопоставив некоторые факты, генерал понял, что это тот самый угнанный разведчик. Далее были только общие вопросы и факты по подобным или похожим действиям. Закончив, я приказал накормить Моера и выставить рядом часового. Втроем – я, Летяга и Гаврилов – мы склонились над открытым портфелем и стали доставать оттуда кожаные папки с орлом наверху и грифом «совершенно секретно» на немецком языке. Открыв одну, я увидел листочки с рисунками. Взяв всю пачку, я стал быстро их просматривать. От изумления у меня вырвалось: