Текст книги "Камбрия — навсегда!"
Автор книги: Владимир Коваленко (Кузнецов)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 26 страниц)
Как только Немайн смолкла, этот подарок свалился на больную голову Нион Вахан. Сразу вслед за круглой деревяшкой. Значит, Харальд ещё рубится с Хвикке, конница добивает гвардию, колесницы ловят самых шустрых, кого крючат, кого стреляют, Луковка только-только вложила в ножны кинжал, пригодный разве верёвки резать – да себя, чтоб врагу не достаться. А тут ей заглядывают в глаза наивной синевой и интересуются:
– Когда пойдёт добыча?
И все короткие рассуждения написаны на лбу. Немайн умолкла – значит, победа. Победа – значит, добыча. «Росомаха» – Харальд рассказывал – много добычи. Начальства нет. К богине на башню высоко, и чуточку страшно, а к пророчице привычно. Ещё по Аннону. Теперь даже чуть проще стало. Без формальностей.
Нион потёрла затылок. Не вскочила бы шишка… Начала понимать, каково в шкуре богини. Но девочка поступила правильно. Для почитателей Неметоны сбор трофеев – священнодействие. А Луковка, выходит, отлынивает от обязанностей. Пусть она теперь христианка, но прежние способности никуда не исчезли, наоборот, усилились. Пришлось бегом бежать к Немайн, вымаливать кивок богини – и Харальда, разбивать едва стоящих на ногах бойцов на трофейные команды. И всё равно – не успела.
Неупорядоченное мародёрство уже началось. Пришлось наводить порядок – и полторы сотни гленцев с этим справились. Пятнадцать трофейных команд. На десяток одна трёхосная повозка, в ней – приёмщик. Пришлось повозиться, отыскивая грамотных. Войско-то отборное, женщин и нет почти. Зато те, что есть – благородные воительницы. Пусть коряво, но писать умеют. А большего и не нужно. Грабили, впрочем, не до исподнего, снимали сливки да пенки. Доспехи, оружие. Кошели. Рубили пальцы с кольцами. Во рты не смотрели, зубных врачей и в Диведе негусто. А монета за щекой – для сакса не метод. Да, наконец, Нион противно! Опять же, вспомнила – и меркантильные заботы оставила на Харальда.
Зато велела всем, приметившим необычное, а особенно грамотки, немедля звать. На самом поле боя любопытного обнаружилось мало, разве тело в сутане, растерзанное колесничным крюком, а при нём свиток с письменами, которые Нион прочесть не смогла, хотя латинские буквы – спасибо дини ши, что приходили навестить больную Немайн – узнала. Так что пришлось только послеживать, чтоб никто, по старинке, ничего себе без записи не брал. Ничего из оружия и доспехов – за мелочью не уследить, да и редкий кошель содержит цену доспеха или меча: саксы в походе не больно разжились.
Иные воины начали ворчать: жаль, что враги не погуляли в Гвенте как следует. Наверняка мошна б потолстела! Да и мы бы окопались получше. Нион проверила такую мысль логически. Вроде правильно. Заглянула в место богини. Ответ не сошёлся. Спросить не у кого, пришлось искать ошибку самой. Нашла!
– Вот и гвентцы так подумали, – объявила, – и пропустили гадов… Нам понравилось? Небось, долго смотреть в глаза не посмеют. Пока нынешнее поколение не перемрёт. Или пока позор не смоют.
Притихли. Хотя жадность никуда не подевалась. И выплеснулась – в саксонском лагере. По верхам обобранном конными лучниками. Да много ли влезет в чересседельную суму? До полагающихся им повозок – по одной на каждого! – рыцари Риса добраться не могли, от них всё ещё требовалась служба. Рассыпавшиеся завесой, они в любой момент были готовы дать сигнал о неожиданности. И не зря.
Скоро запели фанфары – не тревожно, приветно. Подошла армия Кейдрих. Принцесса с личной охраной направилась искать короля, прочие же воины решили почтить вражеский лагерь визитом. И напоролись на жёсткую отповедь.
– Дело сделали мы. А вы – за барахлом, на готовенькое?
На это у лесовиков ответ был. Взятые по слову командующей головы.
– Ай, молодцы! – отвечали диведцы на похвальбу, – бегущих рубили, да? Устали, наверное? Так подите отдохните. Или ждите. Мы не жадные. Нагрузимся как следует, и вас пустим. Мы ж всё понимаем. К вам саксы самые трусливые прибежали, обгадились по самую шею, кроме головы и не возьмёшь ничего. Будете нахальничать – так и у вас штаны испачкаются. «Росомаху» видите? Догадайтесь, чьё знамя?
Догадались. Сцепили зубы и отправились искать добычу попроще. А заодно – лелеять обиду.
Нион могла прекратить пререкания, организовать учёт, выделить долю… Если б не сидела в шатре королевского советника и не созерцала сокровище. Главную добычу. Ту, что принесёт богине. Закатное солнце красило полоски, что остались от шатра, в королевский красный цвет. Всадники Риса, занимая лагерь, иссекли ткань мечами, чтоб проверить, не спятался ли кто внутри. Втоптали в землю, ища ценностей. Но книгу в недрагоценном окладе то ли не заметили, то ли не поняли, что это и чего стоит!
Под невзрачным переплетом бычьей кожи всё те же понятные буквы, непонятный язык. На сей раз – знакомый. Латынь. Первый порыв – плясать, радоваться, показать всем. Второй – сунуть под плащ, чтоб никто не увидел. Нион вздохнула. Старательно подстелила остатки ткани, чистой стороной вверх. Села на пятки. Раскрыла книгу ещё раз. «Ammianus Marcellinus. Res gestae». Кажется, она слышала это имя и это название. Его Неметона произносила. Когда разбирали поражение короля Мейрига в Приграничном сражении. И переводила: «Деяния». Книга захлопнулась, и Нион бегом побежала – регистрировать долю богини в трофеях дня.
* * *
Встреча с любимой женщиной у Гулидиена не задалась. Казалось бы – всё, как надеялся. Победа за спиной, за окном королевского погоста, маленького, на раз переночевать при ежегодном объезде владений – ликующий Кер-Нид. Жители ещё не начали возвращаться, но ополчение веселится. Вскрыты все закрома, которые вывезти не успели. Епископ на проповеди сказал: «Ныне мы празднуем не только Рождество Спасителя нашего, но и возрождение римской славы!» Не ждал от иноземца. Хотя – у него саксы друга убили. Так люди и роднятся с землёй – через кровь. Свою, родную да дружескую. Зато битву иначе, чем Рождественским сражением, уже не называют. У Немайн тоже горе, а потому, верно, и хитрые чары все рассыпались.
И вот, вместо доброй встречи, в ответ на приветствие – только обвинения! Украл у войска Брихейниога победу и славу. Того, что она не потеряла ни одного человека, Кейндрих в расчёт не берёт. И с глазу на глаз бычится через стол, да требует долю добычи. Не только взятое на беглецах, но и половину от взятого на поле боя. Его боя! Где сам чуть голову не сложил!
Созвали военный совет. При легатах стало хуже. Принцесса заявила, что её войско положило больше саксов. Что выглядело похожим на правду. Голов точно отсекла больше. Так будь дело в похвальбе, можно бы и уступить. Нет! На основе этого делался вывод: раз Гулидиен сам понёс потери, и убил меньше саксов на своего павшего, чем Кейндрих, то она – лучший полководец. Значит, соединённым войском должна командовать она. Все слова о том, что драться с храброй армией и рубить неспособных даже бежать недобитков – разные вещи, как от стенки горох отскакивали. Скоро Кейндрих объявила, что претензия на титул короля Британии – несбыточная дурость, и на её поддержку Дивед может не рассчитывать. Союз останется, раз уж приговорён Советом Мудрых, но верховное командование она требует для себя. Либо – пойдёт отдельно. Король развёл руки и попытался объяснить, что так оскорбить сражавшуюся и победившую армию он не посмеет. В ответ – насмешливое фырканье. Ничем не помог и Кейр. Новый принцепс. Хотя пытался. Припомнил, что Гулидиен, так или иначе, король. Кейндрих же только наследница. Пусть и перевалила на себя большую часть отцовской работы. Но рассудить – не взялся. Свалил на Сенат. Заложил колесницу – и отправился в Кер-Мирддин, голосование проводить. Значит – два дня туда, два обратно. Да ещё сколько прозаседают. Будь жив Дэффид, у него и влиятельные люди прямо в войске б нашлись. Хотя и полегло старшины без счёта. Все одоспешенные, все в первом ряду рубились. Главные же потери оказались именно среди первого ряда. Зато те, что остались – сенаторам седьмая вода на киселе. Разом взлетевшие против любых ожиданий. Тут короля осенило. Как легатов взамен убитых назначал – поставил каждого над отрядом из людей не его клана. Из военной целесообразности да убыли в больших людях, а как иначе?
Такой легат не столько перед воинами заискивал – случись чего, всё одно своего выберут, – а королю в рот смотрел. И вот свеженьким и зубастым Кейр, вышло, вслух сказал, хоть и иными словами: вы никто. По обычаю – прав. А на деле? Похожую пощёчину получили и легаты Брихейниога. И всю ночь пели в уши принцессы. Результат – наутро требование изменилось. Кейндрих заявила, что с учётом потерь, да за вычетом гленцев, что подчинены не диведской короне, а британской, незанятой, у неё войско больше. Потому командовать ей. Тогда Гулидиен не выдержал и грохнул по столу кулаком:
– Наши потери – твоё опоздание. Ты явилась на пять дней позже договорённого. Тащилась неделю – а туда же, командовать. Вон, Немайн такой же путь за два дня проделала!
– Немайн, – прошипела Кейндрих, – себе дороги сжала. А мне – растянула! Наверняка.
– Особенно построив мост! Так что вся твоя великая победа – тоже её. Переправляйся ты паромом, убила б дня три. И отведала не отбитой свинины, кабаньих клыков!
Кейндрих принялась хватать воздух, как вытащенная из воды рыба. Продышавшись, начала говорить – спокойно, медленно.
– Говори что хочешь. Здесь – место победы. Моей победы. И я тронусь с места только когда твоя армия мне подчинится. Не нравится – воюй один. Я от союза не отказываюсь, но не отдам своих людей под начало мяснику.
Встала и вышла. Даже дверью не хлопнула.
За ней потянулись её люди. Один обернулся.
– А если сенаторы решат неправильно, мы их того. Отзовём!
Так что теперь король сидел, обхватив голову руками, и пытался размышлять. Может, вообще распустить армию? До весны и подкреплений с континента Хвикке снова не сунутся. Скорей же всего, разгрома им хватит года на два-три – переселенцев с континента ждут земли, дочери и вдовы павших в Рождественском бою.
От перенапряжения голову Гулидиена спас шум за окном. Громкий, мерный. Короткий взгляд не показал ничего, кроме стены соседнего дома. Тут и брат в дверях нарисовался. Поманил пальцем. Король, накинув плащ, шагнул через порог – и остолбенел. Вдоль центральной улицы Кер-Нида выстроилась всё войско Диведа, до послебнего обозника. Вьются иссечённые сттелами «Драконы». Грохочут мечи и топоры по умбонам.
– Армия не призна́ет иного верховного короля Британии, кроме тебя, и ничьего командования, кроме твоего! – торжественно возгласил Рис. – Я как магистр конницы, передаю просьбу и требование всех благородных воинов войска: веди нас дальше, король и брат мой! На Северн! На Темзу! К восточному морю!
– На Северн! На Кер-Глоуи! На Лондиниум! – В такт щитам гремят слова.
Гулидиену стало зябко, несмотря на тёплый плащ. В руки просится судьба – слишком великая. Не превратила бы в шута, как иного свинопаса – одёжка с чужого плеча. Но ответить следовало. Оставив хоть какую лазейку. Вскинул руку, подождал, пока шум уляжется.
– Воины! Я не обещаю ни славы, ни добычи, – удары всё такие же ровные. Неужели им безразлично? – Я просто говорю: Хвикке весны не встретит!
Переждал короткое ликование.
– Но сегодня – днёвка. Нам стоит помочь городу, похоронить наших павших и скинуть дохлых саксов в воду. Не то начнут вонять, и жителям Кер-Нида придётся оставить город…
* * *
Анна наперво присматривала за Эйрой. Слишком много на неё свалилось – первый поход, первое командование. Первое убийство. Не то, что из скорпиончика, издали – то, что сёстриной булавой, накоротке. И, будто остального мало, потеря отца.
Сида тоже страдает, да ей Луковка работу приволокла. Книгу – и непонятные листки. И большой наперсный крест. Серебряный. Ну, его Немайн сразу в сторону отложила. За книгу взялась. Листки Эйре подсунула, велела исчислить буквы. Не все подряд, в разбивочку: сколько раз встречается «а», сколько «b»… Сказала – очень нужно, и срочно. Ещё бы не нужно! Работа простая, да требующая внимания, под такую горевать некогда. Сама же занялась латынью. И чем дольше вчитывается в пометы на полях рукописи, чем внимательней изучает подчёркнутое, тем крепче сжамаются кулачки, а на лицо набегают злые тени, и лицо ребёнка превращается в морду хищного зверя. Хорошо, не демона. Епископ Теодор рассказывал – ирландская церковь верит, что сиды потомки ангелов. Тех, что при мятеже Сатаны не пристали ни к Богу, ни к дьяволу, остались – сами по себе. Доказали, что у них тот же дар, что у людей – самим выбирать путь. Вот их и отправили к людям, на землю. До тех пор, пока не определятся. Вверх или вниз… А раз сама земля суждена людям – так утеснить зверей, и отдать сидам норы да пещеры в холмах.
Стало чуточку страшно, хоть по лицу Немайн видно – глубже определённой в удел норы не ходит.
– Сестра, ты сколько успела пересчитать? Три страницы? Хорошо. Закончишь – посчитаешь десяток страниц из латинской книги.
– Зачем? Майни, я не дура! Это как зерно перебирать – овёс от ячменя. И я совсем не против, сама хотела бы заняться чем-нибудь – только полезным. Да хоть полы мыть или лук чистить…
Чего дома терпеть не могла!
– Это и есть полезное, – отрубила Немайн. – Извини, не объяснила. Но я сейчас сама такая…
Помахала руками и ушами вокруг головы. После чего чётко и понятно объяснила: настоящий убийца отца – и всех, кого преосвященный Дионисий теперь отпевает, всех разом – тот тип в сутане, которому Анна Ивановна крюк в бок вогнала, а Луковка обобрала. Потому как книга его. А в книге подчёркнуты места, в которых описано сражение, один в один похожее на Приграничное. Только правый фланг с левым местами поменять. Не будь у Хвикке советника – бились бы по старинке, да так и полегли.
– Расчленённый боевой порядок, кавалерийская засада, поддержка конницы легковооружёнными. Всё это появляется вдруг, в одном походе. Теперь понятно, почему. Военный советник! Эта книга, – Немайн потрясла «Деяниями», – объясняет, что и как он сделал: приметил, что тактика Мейрига похожа на манеру рейнских германцев: неплохая конница, одна фаланга… Зато не выдаёт, кто его послал. А нам, флейта колесниц, это самое интересное и есть. Я очень надеюсь, что среди скрытых тайнописью строк записано и это.
– Я тоже надеюсь, – встряла Анна. – Очень.
Ведь чуть вдовой не осталась! Муж забегал, рассказавал, какой кошмар был во время общего отступления. Как его соседей убили уже у самых повозок, а он вовремя забился между колёс. Лежал, боялся. Потом пришёл в себя и принялся резать поджилки пытающимся влезть наверх саксам. И вот – жив, и то, что не резал бегущих в первых рядах, за позор не считает. Припомнился первый муж, что ради денег и славы добытчика трижды добровольно уходил на войну. Иная бы решила – любил. Анна подытожила – любил, но не её – деньги. Иначе подумал бы, каково жене одной остаться.
А Немайн вновь склонилась над рукописью. Вот – другой почерк, грубая саксонская речь: «Это место нахожу поучительным», «Смешно: Юлиан Отступник послужит Церкви», «Использовать его пример – наружно христианин может таковым и не являться! Потому союзники язычников да будут истреблены…»
Немайн скрипнула зубами. А сам комментатор – кто? Впрочем, его интересует не правда, а оправдание… И снова – запись на полях, снова чернеет лицо. И только тихая приговорка Нион:
– «Y» – сто тридцать два, «S» – пятьдесят четыре, снова «Y» – сто двадцать восемь. Майни, а почему «Y» так много?
– Узнаешь скоро. При тебе расшифровавыть буду. Анна, ты что выписываешь из латинской Библии?
– Считаю буквы. Тебе ведь подойдёт любая латынь, не обязательно книга советника?
– Подойдёт-подойдёт…
Когда епископ Дионисий явился нести утешение, процесс расшифровки был в разгаре. Преосвященный от увиденной картины вспомнил последние письма друга. Увы, Адриан за своими духовными дочерьми теперь разве с небес присмотрит. И не защитит от трёх фурий. Разгневанных, по счастью, не на него… Хотя – лучше б растерзали, чем читать перевод тайнописной галиматьи, написанной знакомой рукой. Рукой, которую он до недавнего времени полагал пусть не дружеской, но дружественной.
Гибель друга – страшна, гибель веры – невыносима. Не в Господа. Но в надёжность этого мира.
– Неужели эти бумаги нельзя прочесть по-иному?
– Попробуйте, – Немайн пожимает плечами, – вот только вряд ли что получится. Шифр примитивен – действительно сложный я бы не вскрыла на коленке. И то – переутрудилась, дело оказалось проще, чем я думала. Здесь всё просто. Алфавит сдвинут на некоторое количество букв. Прочесть можно, не перебрав и тридцати вариантов. А мы-то частотный анализ делали… Преосвященный, я оскорблена! Кто-то счёл камбрийцев варварами. Такими же, как саксы. И я зря осторожничаю, говоря «кто-то». Под инструкциями нет подписи, но имя даже я назову без труда.
– Я его назвал бы и без расшифровки. Я хорошо знаю руку, писавшую эти буквы. Только складывались они обычно в иные слова. Тебе следовало сразу послать за мной.
– Мне всё равно захотелось бы прочесть скрытое. Значит, архиепископа Кентерберийского ты полагал единомышленником?
Час назад – да. Ровно до той поры, пока не ознакомился с деловитыми, рублеными фразами – сакс стал христианином, священником, иерархом – но в душе так и остался варваром. «Запомни – на весах крещение целого народа. Хвикке обещал креститься, и сделает это. Если победит». «Всякую женщину – убить. Всякого человека в сутане – убить. Проследи лично. Дионисий трусоват, ушастая демоница богата. Могут сулить выкуп. Не забудь назначить за головы хорошую награду. Лишний святой Церкви не повредит. Особенно – считающийся нашим сторонником. Папа должен узнать о событиях предстоящей зимы от нас». Воистину апостол Хвикке!
А Немайн ждёт слов. И сестра её ждёт. От человека – не меньше, чем от церкви Рима, которая, здесь и сейчас – он.
– До весны многое может случиться, – сказал Дионисий, – но письма святейшему престолу я напишу уже теперь. Помимо армии варваров, есть и другие способы… Что я ещё могу?
– Свидетельствовать о произошедшем перед королями, армией и народом. Остальным могу заняться и я…
Для начала – письмо Пенде Мерсийскому. Много величальных оборотов – суть короткая. Говорим Кентербери, подразумеваем – Кент. Ещё одна армия! Потом – военный совет. Немного пополнившийся – легатом над тремя сотнями рыцарей из Кередигиона. Эти пришли позже всех, сидят тихо, но непременно поддерживают Кейндрих. Зачем им сильный Дивед? Разговоры… А там, на востоке, собирается новое ополчение Хвикке. Из медвежьих углов, с союзных границ. Встают, стягиваются. Кто постарше – отстаивать давнюю добычу, кто помоложе – защищать землю, на которой родился.
Результат – ничего! Пока – решили ждать гонца из Кер-Мирддина. Который мало что переменит. Да и будет ли? Сенат из таких же людей состоит.
Вечером навестили Эйлет. Героине достался дом с деревянным полом, не хуже королевского погоста. Уже ходит, но у руки на перевязи шансов нет. Даже мэтр Амвросий припечатал: высохнет. Так, что пальцами не пошевелить. Про отца – уже рассказали. Тогда – приняла, как кремень, между своими – выплакалась. Разумеется, в Майни. Тут ещё Эйра влезла.
– Я тот мех прихватила… Помните?
Полмеха на троих – многовато. Но – первая чаша пошла по короткому кругу, и её пополняли слёзы. Женщин, но воинов. Второй не было. Эйлет остановила руку, готовую наполнить чашу заново.
– Остальное – когда отомстим. Даже если оно превратится от старости в уксус – не будет мне слаще вина!
– И мне, – согласилась Эйра.
Посмотрели на Майни. Та спала. Эйра возмутилась, мы плачем, а она спит! Эйлет выудила здоровой рукой придавленную носиком Майни записку:
Пока не захмелела: Ивору – побудка по четвёртой ночной страже, по первой дневной быть готовыми к выступлению. Эйлет, разыскать Эмилия, Окту. Сдохните все трое, но мне нужно снабжение трёх легионов под Глостер через пять дней, и готовые лагеря по южному тракту, причём ближний – завтра к четвёртой страже. Всех королей – болотом и торфяником, я сама с усами. Исполнять.
Немайн.
Глава 6
Кер– Нид, Глиусинг, Гвент, Хвикке
Год 1400 ab Urbe condita, конец декабря – январь
– Стража минула. Просыпайся!
Кто орёт в ушко по утрам или трясёт за плечо? Нион Вахан, легат-будильник. Сида потянулась. Первая мысль – сына покормить. Вторая – желание придушить себя за то, что не рядом с сыном. Третья… Удивление, что спать не хочется. Что жизнь не окончена – ясно. Она никогда не окончится, пока на смену родителям приходят дети.
Сон и в уголках глаз не затаился. Несмотря на тяжёлую работу, последние три дня и ночи перед битвой спала нормально – и вот результат. Хорошо. И что в постель уложили – хорошо, сидя спать неудобно. Вокруг кружком собралась команда, пробуждения ждёт. Сёстры. Ивор. Эмилий. Сейчас больше никого не нужно.
– Всё, что успели – сделали. А снабжение – долгая игра. Но – работаем.
– Что с оценкой трофеев?
– Завершаем. Примерную общую сумму уже могу назвать. Нам, включая добровольцев, следует треть. Если ты готова отнести возможные неточности на счёт своей доли – можно начинать выплаты. Учти, трофеи мы скупаем дёшево. Зато и продаем дёшево… Но дороже. Должны мы прибыль получить?
Эмилий улыбнулся. Такая вот акула рынка. Совершенно необходимая. Трудно поделить на двоих пять солидов, но можно, особенно если у обоих по топору. Кольчугу – сложнее. А шатёр? Повозку? Коня?
Так вышло: немало доспехов и оружия досталось северной армии. Зато победители получили обоз. Кони спешившейся знати, шатры, повозки – и всё их содержимое. И волы – неторопливые, но сильные. Больше тысячи одних волов. Фураж и провиант на три месяца для шеститысячного войска. Всё это необходимо поделить… и нельзя. Слишком заманчиво использовать саксонский обоз по назначению. Только за это придётся платить. И не Хранительнице. Ей он попросту не нужен: слишком медлительный. Она уже разменяла свои золотые на более быструю систему снабжения. Иное дело – доспехи. Это саксы могут себе позволить экономить на экипировке воина. Если что – бабы новых нарожают. А как быть, если после бойни рожать и не от кого, и некому? Так что покупать придётся в основном доспехи. Которые Эмилий скупает у молодцов Кейндрих за четверть цены. А продаст за треть.
– Вот видите, преосвященный, тридцать три минус двадцать пять – восемь. Ровно по закону.
Немайн вспомнилось: «На эти два процента и живу». От реальных вложений-то выходит совсем не восемь процентов, а все тридцать три. Уши дёрнулись. Эмилий чуть расширил глаза. «Не выдавай». Немайн не выдала. На деле, и треть от оборота для военного поставщика – процент божеский.
– Клан бы заплатил, – вздыхает Ивор. – Только у нас денег столько нет. И у остальных нет. Скотом разве. Хранительница, мы у тебя в долг возьмём, а? Понимаю, что грамотки. Да их же берут не сильно хуже серебра.
Начался привычный деловой разговор: обеспечение, сроки… Смахнув песок с подписанного договора, Немайн завела речь о предстоящем походе.
– Люди не обязаны идти дальше. Но – нужно. Если Хвикке не добить сейчас, они оправятся. Быстро. Уже на тот год саксы с континента вновь Гвент на зуб попробуют. А если их пропустят?
– Дрянные дела выйдут, – согласился Ивор. – Хотя Артуису тогда не жить. Значит, навестим Хвикке? Добро. С них есть что взять.
– Взять мало. Нужно остаться. Для этого – не дать собрать ополчение. Каждый час на счету, а что творится с большой армией – видишь. Выхода нет, придётся сунуться малой. Это риск. И всё-таки я бы хотела, чтобы люди на него пошли.
– Прикажешь – пойдут, – хмыкнул Ивор. – А позовешь – тем более. Даже нехотя! После твоей песни… Знаешь, даже при Кадуаллоне никто не видывал такого количества улепётывающих саксов одновременно. И хоть пела ты – дрались все, и победа вышла общая. И никому не захочется терять причастности к победе. Позови их, Немайн. Пообещай славу – на века, как у рыцарей Артура. Пообещай добычу…
Стукнул кулаком по колену. Дёрнул вислый ус. Всё выходило верно, да не совсем. Слава, добыча… Это говорят всегда и все! Конечно, если скажет Неметона, слова выйдут весомей. Но и этого может не хватить.
– Вот есть ещё что-то! Чую, но прямо сказать не получается. Начну-ка издалека. Последние годы жить стало как будто чуточку тяжелей. Много парней в город уходит. А те, что остаются, землю так уже не любят. Почитай, все хозяева из молодых лишний урожай берут. А земля такого не любит, может и родить перестать, как под саксами. Я, конечно, ворчу – как на меня отец ворчал, но… Если внуки в них пойдут, не прокормимся. Земля им нужна. Новая. Жирная, равнинная. Которую можно пахать – а не только бороновать. Ради которой не нужно копать каналов. Которую не нужно разбивать на клетушки изгородями. Луга, на которые можно выгнать скот – а не окашивать осторожно, боясь повредить. Ленивая земля за Северном! Вот это им и скажи.
Тут неожиданно встрял Эмилий.
– А ещё прибавь, что настоящие парни, ввязавшись в драку, доводят её до конца.
Немайн осталась единственной в шатре, кто не заметил восхищённого взгляда Эйлет. Сам римлянин не увидел – спиной почувствовал. Отчего только шире развернул плечи. Вот это сида уловила. Что ж. Человек, в одиночку удержавший стратегическую переправу, заслуженно гордится подвигом. Для купца он ещё скромен. Но решение – неплохое. Гленцы люди основательные. Довести дело до конца для них веский довод.
Что хорошо. Немайн совершенно не хотелось звать и вести за собой. Нет уж. Пусть каждый знает, на что идёт. Возглавлять, организовывать, руководить – пожалуйста. А если в ряды затешутся слишком уж восторженные идиоты, рассчитывающие на песенки богини, а не на собственные копья да топоры – она их повычистит. Не то, ненароком, нормальных погубят.
Немайн довольно потёрла руки. Как работать с людьми малыми – увидела, теперь следовало приниматься за великих. И первым – за Гулидиена. Как-никак, почти сюзерен. Надобно навестить. Провести по итогам боя военный совет. Начистоту, среди своих – без соседей, не всегда любимых, да непременно беспокойных.
Увы, король был зол и маловменяем. Ожидал, что Кейндрих, примчавшись, повиснет на шее. Не случилось. В результате – страдания. И все мысли – совершенно не о том. Честно пытался сосредоточиться на военных делах – не получилось. Мимо, как сквозь вату, проскакивали отрывки фраз. «Армия не готова к быстрому выступлению». «Но хоть часть». «Ирландцам досталось…» Тут Гулидиен тряхнул головой и подтвердил: тяжелейшие потери и наибольшая слава в сражении выпали на долю лёгкой пехоты и первой линии копейного строя. Так что пусть ступают по домам: долг свой исполнили. От всей последующей добычи всем, кто вернётся теперь – и выжившим, и семьям павших – определить половинную долю. Потому как во всех будущих победах будет и их слава, и их риск. Легат-ирландец, ещё вчера не ожидавший, что командование гленскими Десси свалится на него, молча кивал.
После минутной активности король снова впал в оцепенение и принялся разглядывать кружащую вокруг лампы моль. Легаты высказались по три раза, а командующий всё никак не удостаивал решением. Ивор хлопнул ладонью по столу.
– Это король Британии? – спросил громко. – Не верю!
Он был прав, но давить на короля сейчас не следовало.
– Ивор, ты, верно, ещё не привык к военным советам, – проворковала Немайн, – да и от спёртого воздуха кровь к голове приливает. Выйди-ка, подыши свежим.
– Тут у нас не воздух спёртый, тут мысли спёртые…
Увлёкся. По хорошему не понял.
– Господин легат, ты слышал приказ командующей. Походи по улицам. А лучше в городской сад, там свежей всего, – тут на лицо сиды вспорхнула озорная улыбка, которой после битвы пока не видали. – Вот именно: иди в сад. Ясно? Исполнять.
Лицо Ивора стало одного цвета с сапогами парфянской юфти. Но – ушёл. Снова молчание.
– Брат, что ты решил? – средненький из дружной семейки.
Король безмолвствует.
– Ты слышишь?
– Я ничего не решил. Не умеешь ждать – ступай, проветрись.
– В сад, – добавила Немайн.
Скоро в комнате сидело трое. И молчаливый ирландец – умница – всё понял, встал.
– Хранительница, мне тоже в сад?
– У тебя и так много дел. Ступай. Нам с королём с глазу на глаз поговорить придётся. Не при гражданах и подданных.
И вот – вдвоём. Молчание понятней упрёка. И всё-таки… Сперва скрип стула, шаги. И только потом объяснение:
– Ты обещала помочь. А сделала хуже!
Взлетевшие брови, пожатие плеч. Смешно, но король сам занял позицию неуспешного руководителя, нервничающего перед лицом эксперта-«пожарника». Сколько таких на памяти Клирика бегало, потело, мялось. Бывало, и упрекали. Бывало – нависали сверху вниз.
– Я не обещала, что всё выйдет быстро и просто. А ты, видимо, ждал идиллии? Вспомни, я говорила, что Кейндрих примчится на помощь, если любит? Она здесь. Радуйся!
Гулидиен только зубами скрипнул.
– Хороша радость.
– Привыкай к семейной жизни. С Кейндрих тихо и спокойно не будет. Может, поищешь кого поспокойней? Позабитей? Кейндрих – единственная наследница отца. Всю сознательную жизнь – единственный ребёнок в семье. Последние годы она практически правит королевством. А потому привыкла, что государственные интересы – и есть её личные. Привыкла, что добивается всего, чего ни пожелает. Пойми, она по-прежнему хочет быть первой! Представь: мчится она на выручку нам, перед глазами – изнемогающее от борьбы диведское войско, и ты, признающий что на ней жениться и при её главенстве почётно. Это её мечта. А что вышло? Вышло, что счастья нет. Из-за рыжей да ушастой. Которая мало того, что распугала саксов, мерзавка – это можно и простить, так ещё и совещаться к чужому милому по ночам шастает!
Ушки к плечам свесила и вздохнула.
– Вот так она тебя любит, будущий мой король. А как любишь ты её? Тоже, верно, хочешь одеяло малость на себя натянуть?
– Нет!
– Тогда – признай её правоту! Целиком и полностью. Королём Британии тебе после этого, конечно, не бывать. Диведа – тоже, кланы взятую кровью добычу не простят, соберут Совет Мудрых и отстранят. Поставят, скажем, Риса. Годится он в короли?
– Годится…
– Ну вот. Выделит брат тебе манор – и ладно, зато ирландка рада будет! Как поймёт, на что ты за её правду пошёл – за уши от тебя не оттянуть будет. Хочешь такого счастья?
Тут явился рыцарь-телохранитель.
– Мой король, пришла Кейдрих, требует впустить её.
У городской ночи глаз достаточно: ирландке доложили. Даже разбудить не поленились.
– Ну, вот и повод всё выяснить, – обрадовалась Немайн, – зови! Скажем, что со мной посовещался, да и решил, что она во всём права. Тебе жёнин каблук, мне подружка! Хотя и ревнючая…
