Текст книги "Богатая белая стерва"

Автор книги: Владимир Романовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)

Вокзал кишел копами, но ни один из них не искал в данный момент Ави.

Он велел ей купить билет до Кливленда – автобус в Кливленд отбывал через десять минут.

– Вот что, Натали, – сказал Ави. – Я взял себе тысячу. У тебя остается четыре тысячи с мелочью, в твоем чемодане. Не дели ни с кем комнату или даже квартиру. Сними себе что-нибудь отдельное сразу, как приедешь. Не разговаривай с подозрительными типами, вне зависимости от того, знакома ты с ними или нет. Если им захочется с тобой поболтать, будь невежлива, поворачивайся спиной, и уходи. Твоя жизнь отныне – твое личное дело, но это твой второй и, скорее всего, последний шанс. Найди работу, или учись в школе, или выходи замуж. Разницы никакой. Но не занимайся больше тем, чем последнее время занималась. У тебя к этому нет способностей. Пожалуйста не разочаровывай меня. Повторяю, не разочаровывай. Не будь неблагодарной маленькой сучкой. А то я тебя найду и буду бить очень долго. Ладно?

– Меня копы будут искать.

– Вряд ли. Правда, если подумать, несколько вопросов тебе могут задать парни из ФБР, обо мне, если узнают. Если это произойдет, расскажи им все, как было, ничего не утаивая. Только о деньгах не говори, а то ведь отберут, а деньги эти тебе самой нужны. И не показывайся больше в Нью-Йорке никогда. Вообще.

Он посмотрел, как уходит автобус, с лицом Натали в окне. Она таращилась на него. Он засмеялся. Во второй раз за два дня он какое-то время чувствовал себя счастливым. Сунув руки в карманы, он вышел из Вокзала. В рюкзаке лежал паспорт, около десяти тысяч наличными, несколько очень специальных инструментов, пистолет и запасная обойма. На полпути к машине он почувствовал, что что-то не так. Он пересек авеню, прошел полквартала, и увидел, напротив, двух копов, возящихся с его машиной. Орудуя фонариками, они заглядывая в окна. Ави пошел обратно, повернул за угол и быстро углубился в переулок.

Ждавшие его в филадельфийском аэропорту будут разочарованы.

II.

Мелисса больше не бредила. Она лежала в постели, в одиночной палате, с открытыми глазами, пытаясь сосредоточиться и вспомнить события последних двух дней одно за другим, в хронологическом порядке.

Ссора с Ави. Переполняющий ее ужас.

Приход Уайтфилда. Обнадежил.

Звонок Уайтфилда. Облегчение.

Визит странной молодой негритянки.

Выстрелы.

Она закрыла глаза.

Когда она открыла их снова, долговязый с тонкими чертами негр, выглядящий старше своего возраста, сидел на стуле возле кровати. Мелисса скосила глаза, и он тут же открыл бумажник и показал ей золотую бляху.

– Инспектор Роберт Кинг, ФБР, – представился он. – Мисс Уолш, у меня есть к вам несколько вопросов.

– Нельзя ли это отложить? – спросила она. – На завтра, например?

– Нет, – ответил он. – Дело срочное, мисс Уолш. Мне бы хотелось, чтобы вы подумали, не стоит ли снять обвинения с Зинии Фетерз.

– Это она в меня стреляла?

– Она хорошая, щедрая девочка. Может, слегка распущенная…

– Слегка?

– … но очень, очень добрая в глубине души.

– Черт знает, что такое. Инспектор… как?

– Кинг.

– Инспектор Кинг, вы соображаете, что говорите?

Голос Мелиссы звучал слабо, без интонаций. Она слегка шепелявила. Но враждебность в глазах была вполне реальная.

– Мисс Уолш…

– Вы говорите с той, в кого ваша добрая девочка стреляла. Из пистолета. Две пули, одна в предплечье, вторая в шее. Мне сказали, что мне повезло, могла остаться парализованной от шеи вниз на всю жизнь.

– Пожалуйста выслушайте меня.

– Нет. – Мелисса, несмотря на слабость, сердилась все больше. – Странное какое предложение, Инспектор. – Она посмотрела на потолок. – Какая наглость.

– Уважаемая мисс Уолш, я бы хотел, чтобы вы сняли обвинения до того, как я вам скажу почему вам следует так поступить. Я бы предпочел вообще этого не говорить. Вам. Вопрос деликатный. Пожалуйста поверьте мне.

– Уходите, Инспектор.

– Если вы не снимите обвинения, последствия могут быть неприятными. Я понятно объясняю?

– Вы мне угрожаете, сэр?

Ей показалось, что вопрос позабавил Кинга.

– Я никогда не угрожаю, Мелисса.

– Чрезмерная фамильярность вам не идет.

– Хорошо. Мисс Уолш, если дело дойдет до суда, то на суде этом всплывет очень много разной информации, и вся она будет обсуждаться. Публично. Пули вам вынули, состояние у вас, слава Богу, удовлетворительное, вы скоро поправитесь. Но раны, которые откроются на суде – очень глубоки, уверяю вас. Эти раны придется залечивать долго.

Он помолчал.

– Мне все равно, – сказала Мелисса. – Она сделала то, что она сделала, и она должна быть наказана. Инспектор… О, [она привычно нарушила Третью Заповедь]!… Я сама, например, никогда не была доброй и хорошей девочкой, а была хулиганка страшнейшая, и в детстве и в отрочестве, со мной никто не мог сладить, я такое вытворяла! И тем не менее я ни разу даже не прикоснулась к пистолету. Мне и в голову не приходило, что можно куда-то пойти и купить пистолет. Ваша добрая девочка бегает с заряженным револьвером. Это нормально, по-вашему? Вы сказали, что она слегка распущена. Что носят с собой девочки, которые серьезно распущены – М-16? Это нормально – позволять слегка распущенной девочке носить с собой устройство, созданное исключительно для того, чтобы носящий мог решать, кому жить, а кому умереть? Ничего себе!

– Мисс Уолш, – сказал Кинг. – Я полностью согласен с тем, что вы сейчас сказали. Тем не менее, пожалуйста примите во внимание, что если вы не снимите обвинения, Зинии Фетерз придется провести некоторое время за решеткой.

– Я очень рассчитываю, что именно это и произойдет, Инспектор. Может это научит ее не играть в Бога в то время как ей следует искать работу, или что там люди в ее окружении считают респектабельным занятием. Почему вы хихикаете?

– Я не хихикаю, – сказал Кинг, беря себя в руки. – Мисс Уолш, дело не в том, чем должна была заниматься Зиния Фетерз. Прошлое мы изменить не можем. А вот настоящее изменить, и так, чтобы оно влияло на будущее, часто бывает вполне в наших силах. В ваших силах отправить Зинию Фетерз в тюрьму. Я прошу вас этого не делать.

– А почему вас это так волнует? Через пару лет она снова будет на свободе. Может даже новый пистолет себе купит.

Инспектор Кинг снова выдержал паузу. Может и глупенькая (еще более глупенькая, чем Зиния, которая сказала ему, «Эта сука богатая уводит у меня бойфренда, а меня сажают в тюрьму – это то, что вы называете справедливостью?»), Мелисса была отчасти права.

– Тюрьма, мисс Уолш, даже на очень короткий срок, также необратима, как инфаркт, – сказал он. – Да, люди выходят из тюрьмы, а только не такими, какими были до заключения. А без ваших обвинений ее бы судили за нелегальное ношение оружия, и дали бы год условно. О, я знаю, вам это все неинтересно. Что ж, попробуем с другого конца. Если дойдет до суда, вашу мать придется привлечь и, возможно, даже осудить. Официально. И мистера Уайтфилда тоже.

– Мою мать?

– Да.

Мелисса нахмурила брови.

– Почему? При чем тут моя мать?

– Зиния Фетерз, когда была у вас, упоминала Юджина Вилье, не так ли?

– А какое это имеет отношение…

– А Юджин и ваша мать – любовники, не так ли?

– Не думаю, что это вас касается, Инспектор.

– Понимаю.

Инспектор Кинг поднялся, подошел к окну, раздвинул слегка жалюзи.

– Частная жизнь, – сказал он не глядя на Мелиссу. – Деликатный момент. Видите ли, мисс Уолш, многие люди совершают ту же ошибку, которую вы сейчас совершаете. Многие думают, что у них есть право на частную жизнь. Конечно, когда вы имеете дело с индивидуумами, вашу частную жизнь уважают и не вмешиваются в нее. Особенно если у вас есть состояние. Вы можете делать в этой жизни все, что вам заблагорассудится до тех пор, пока большая бюрократическая машина вами не заинтересовалась. После этого никакие деньги, и никакие законы, не запретят никому копаться в ваших тайнах.

Он повернулся к ней и сделал жест, означающий, что ему очень жаль.

– Характер вашей матери будут изучать… с близкого расстояния… изучать долго и подетально, сказал он, – и ее прошлым займутся.

– Ну и что? – спросила Мелисса не очень уверенно.

– В прошлом вашей матери есть вещи, которые лучше не трогать… – Он хотел было добавить – не трогать даже десятифутовым шестом, но это звучало бы тривиально, да и двусмысленно, да и вообще дурной тон, но, рассматривая надменные черты Мелиссы, теперь дополнительно подчеркнутые бледностью, добавил – …десятифутовым шестом.

– У всех прошлое одинаково в этом смысле.

– Не у всех. Вы знаете, что вашего отца убили?

Пауза.

– Нет, – сказала Мелисса. – Убили? Что?

Роберт Кинг снова сел в кресло и поведал ей несколько фактов.

Мелисса плохо помнила отца – бординг-школа, няньки, и все прочее – но то, что рассказал ей инспектор, звучало логично. Вроде бы.

Мистер Уолш был суровый и резкий старик, нуворишеского типа…

– Какого типа? – Мелисса не знала, что и думать.

– Он даже школу не закончил.

… Он медленно продвигался наверх по социальной лестнице. Он был прирожденный организатор, лучший в стране – во всяком случае, так казалось. Все, чем он занимался, тут же становилось функциональным, эффективным, и ценным. Он строил железные дороги, он владел сетью аптек, он производил автомобили, танки, самолеты, телескопы, первые компьютеры. Он скупал нефтяные акции. Единственная область, в которую он не желал ввязываться – недвижимость. Он находил, что наживаться за счет жилого фонда – абсурдно и унизительно. Однажды он сделал предложение бабушке Мелиссы.

– Матери, – сказала Мелисса. – Не бабушке. Матери.

– Нет, мисс Уолш. Именно вашей бабушке.

Отец ее бабушки сразу отказал нуворишу. Еще чего! Нувориш в клане Уайтфилдов.

– Простите. В каком клане?

– Уайтфилдов.

– Инспектор, вы все перепутали. Я не хочу больше слушать.

– Не перепутал.

– Уайтфилды. Моя бабушка – Уайтфилд. Вы с ума сошли. Вам следует…

– Да, Мелисса, это и есть ее девичья фамилия. Уайтфилд.

Мелисса закатила глаза. Она хотела засмеяться, но не могла – больно. Она управилась показать инспектору кривую ухмылку.

– Вообще-то, – наставительно сказал Роберт, – не мешает иногда покопаться в генеалогических потемках, посмотреть, что за история у семьи, и так далее. Вам, людям нового поколения, ничего не интересно. Вы пассивны и пресыщены. Ваше самолюбование отвратительно, молодая дама – пошло, банально, и в плохом вкусе.

… Уолш поклялся отомстить гордому семейству. План его был прост, но следовало подождать, прежде чем приводить его в действие.

Ветвь Уайтфилдов, к которой принадлежала бабушка Мелиссы, обанкротилась. Муж бабушки изначально не был богат. Джозеф Дубль-Ве Уайтфилд еще не стал к тому времени светилом мегастроительства, как сегодня. Уайтфилды потеряли все и не могли позволить себе платить даже уборщице. Особняк следовало продать. Уолш снова объявился, когда эту продажу обсуждали. Он попросил семью повременить с продажей.

Он переговорил с мужем своей бывшей невесты, а затем с самой бывшей невестой. Он предложил им, что женится на их дочери, после чего он все их дела приведет в порядок. Супруги уединились в гостиной, позвали Кассандру, и объявили ей об этой возможности.

Она встречала Уолша раньше, в обществе, и находила, что он приятный человек. Ну, хорошо, ему было шестьдесят восемь, а ей двадцать, но был он симпатичный, энергичный, и даже милый, в импозантно-морщинистом смысле. Она была любопытна и не возражала.

Женившись на ней, Уолш сдержал свое слово. Он выкупил семейные драгоценности, заплатил долги. Их особняк, летний дом на Золотом Берегу, дача в Мейне, имение в Колорадо, владения на Французской Ривьере – все это опять было их, функционировало. А затем родилась Мелисса. И, еще через шесть лет, Алекс.

А семь лет спустя Кассандра Уолш влюбилась в своего двоюродного брата.

Через год после этого муж, жена и любовник поскандалили. Муж, униженный до нельзя (голубокровные снова перешли в наступление и грозили победить – и это после всего, что он для них сделал!) оскорбил обоих и пригрозил отобрать детей. Он также объяснил…

– Да? Сказала Мелисса – бледная, в тревоге, и с болезненным любопытством.

– … причины, по которым женился на Кассандре. Он объяснил, что Кассандра фригидна; ему она никогда не нравилась; он просто использовал ее, чтобы отомстить матери и семье.

… И она его застрелила.

– Как?!

Не обо всяком убийстве можно составить газетный репортаж. Десять лет спустя Роберт Кинг все еще помнил два выстрела подряд, и все еще был уверен, что это не мешок с бельем упал на влажный асфальт с четвертого этажа.

– Все это, – сказал Роберт Кинг, – всплывет на суде. Отец Зинии не располагает большими средствами, но он любит свою дочь. И он наймет самого лучшего адвоката, которого только сможет найти.

– Но она стреляла в меня, а не в мою мать!

– Будут искать причины стрельбы. Пожалуйста, Мелисса. Все это болото – не выдерживает близкого рассмотрения. Сними обвинения.

– Зачем вы мне все это рассказали?

– Слабость у меня такая, – сказал Роберт Кинг. – Я вел дело Уайтфилда все эти годы. А затем, хоть это и глупо звучит, немного музыки, сочиненной очень молодым и совершенно безответственным человеком убедило меня, что есть в жизни лучшие занятия, чем пытаться привлечь к суду голубокровного просто потому, что… ну… скажем потому, что он в детстве пользовался определенными привилегиями, которые мне, в моем детстве, были недоступны. Глупо, правда?

Он насмешливо на нее посмотрел. И в то же время он говорил так спокойно, и слова его звучали так убедительно, а психологическая защита Мелиссы была так слаба, что она забыла о своем недавнем обещании не верить ничему, что говорят люди о ее матери и Джозефе Дубль-Ве Уайтфилде.

На улице Роберт Кинг вынул сотовый телефон и набрал номер.

– Привет, Лиллиан.

– Да?

– Это Роберт.

– О. Привет.

– Слушай, тебе будут звонить с минуты на минуту. Они хотят найти одного человека до того, как он спрыгнет с корабля. Зовут его Ави Финкелстайн.

– Да? И что же?

– Как твои способности?

– По-разному. То есть, то нет.

– Это хорошо. Слушай. Помнишь, ты мне должна? Одолжение за одолжение?

– Да, Роб.

– Пошли их куда-нибудь… Не знаю… В Филадельфию, или в Вашингтон. Парню действительно нужно от них уйти. Я потом объясню.

– Все, что скажешь, Роб.

– Хорошо. Увидимся завтра. Кстати, меня переводят в Огайо.

– Только этого не хватало! Как в Огайо? Почему?

– Я им разонравился.

– Понятно. И ты им хочешь таким образом отомстить.

– Типа.

– Посмотрю. Что смогу – сделаю.

– Спасибо, Лиллиан. Ах да, совсем забыл. Прошу тебя выйти за меня замуж.

Пауза была длинная.

– Мне кажется, ты не шутишь, – сказала она наконец.

– Нисколько.

Она подумала.

– Слушай, – сказала она. – Приходи-ка завтра, к ужину, и мы это дело обсудим. Скажи, тебя давно интересуют белые женщины?

– Меня не интересуют белые женщины, – ответил Роберт. – Меня интересуешь ты. Тебе действительно понравилась «Аида»?

– Э… да.

– Хорошо. Приготовь ужин, но только хороший. Я принесу вина.

– Я думала ты переезжаешь в Огайо.

– Я так не думаю.

Он выключил телефон. Домой он решил идти пешком. Роберт Кинг обожал ходить пешком.

Проходя через Верди Сквер, он вдруг с удивлением понял, что за ним следят. Инспектору Кингу было бы на это наплевать, но гражданин Роберт Кинг, частное лицо, еще не привык к чувству незащищенности, испытываемому всеми частными лицами – чувству, с которым частным лицам приходится мириться всю жизнь. Он вдруг пожалел себя, а также всех тех, у кого не было ни блях, ни огнестрельного оружия, и которым ничего не оставалось, как искать защиты у вязкой, утомительной, равнодушной бюрократии. Быть частным лицом – это такое состояние, способ существования. Полицейские и федеральные агенты рискуют своей жизнью каждый день на благо общества. Частные лица рискуют своей жизнью каждый день просто так. Зная об этом в теории, Роберт Кинг почувствовал теперь всамделишный вкус реальности. Тревога его росла.

Были, конечно, остаточные преимущества. Он не был среднестатистическим частным лицом. У него были навыки. Полевых агентов не учат, строго говоря, самообороне. Их учат атаковать первыми, пробивать защиту оппонента, и причинять при этом адскую боль. С другой стороны, большинство войн прошедшего столетия велись на средства, которые правительства мира привычно именуют оборонным бюджетом.

Роб повернул за угол и остановился. Он не вытащил пистолет. Очень неудобно, когда вынимаешь пистолет, и в то же время не имеешь возможности доказать правомочность такого поступка бляхой и словами «Ни с места! ФБР!» Роб ждал. Всему свое время. Он представил себе своих преследователей. Их было двое. В этом он был уверен. Вот они ускорили шаг. Полпути к углу. Две трети пути. Вперед.

Он вышел к ним из-за угла. Этого они не ожидали. Были они мужчины крупные, не слишком умные, но очевидно привычные ко всем видам физических действий. Инстинктивно один из них потянулся к кобуре под курткой. Прошло две секунды. Не упуская из виду второго парня, который почему-то растерялся и ничего не предпринимал, Роб подождал, пока первый вытащит пистолет. Он схватил пистолет одной рукой, и ударил парня локтем в подбородок. Парень выпустил пистолет и неуклюже упал на спину. Роб приставил пистолет к челюсти второго парня.

– Я хотел бы, чтобы когда-нибудь за мной последовали люди, – сказал он. – Но, боюсь, я еще не готов к этому. Кто вы такие?

– Эй, эй, – запротестовал парень. – Мы ничего такого не имели в виду. Что с тобой, чудик? Мы просто курьеры. Не стреляй в курьера, брат.

– Понятно, – сказал Роб. – Какие именно курьеры? Вестерн Юнион? Нет. Ага! Понял. Поющая телеграмма, не так ли. Что ж. Начинай петь.

– Ты Роберт Кинг, правильно?

– Может быть. А ты?

– У нас для тебя посылка от Тито Кассиди.

– Посылка?

– Пакет.

– Покажи.

– Он у Тео. Эй, Тео, ты в порядке там?

Тео был в порядке, типа. Он с трудом поднялся, сунул руку в карман, и вынул небольшую коробку в подарочной обертке. Он передал ее Робу, не глядя на него. Роб передал ее второму парню.

– Открой, – велел он.

Парень нервно пожал плечами, сорвал обертку и открыл коробку. Внутри оказались два диска и сложенное вдвое письмо.

– Письмо вслух читать? – спросил парень.

– Дай сюда, – сказал Роб. – Тебя что, родители не учили, что нельзя читать чужие письма? Курьеры!

«Дорогой мой»,

говорилось в письме,

«В коробке два диска, о которых мы говорили. Делай с ними все, что хочешь. Женись как можно скорее. Если ты женишься, я хотела бы получить приглашение на свадьбу. Если не получу приглашения, ты – самое неблагодарное [непеч. ] из всех, встреченных мною в жизни. Удачи тебе. Мама-Медведица».

Роб вынул диски из коробки и сунул их себе в карман. Чуть поколебавшись, он сказал:

– Джентльмены, произошло ужасное недоразумение. Мне очень, очень стыдно. Я очень сожалею. Пожалуйста, позвольте мне как-то это компенсировать. Мы сейчас пойдем и выпьем где-нибудь, а затем я покажу вам некоторые места в этом городе, которые вы с умилением будете вспоминать всю жизнь, и внукам расскажете. Тихая музыка, прелестные, желающие девушки, и вообще много всяких приятностей и развлечений. Платить буду я.

– А пушку мне отдашь? – спросил ударенный мрачно. Он потрогал челюсть и поморщился.

– Конечно. Прими мои извинения. Пожалуйста, – Роб протянул ему пистолет.

Парень взял его и некоторое время зловеще смотрел на Роба.

– Кажется ты сказал что-то типа «выпьем», – напомнил он.

– Да. Разумеется. Это будет началом моей последней холостятской вечеринки.

IV.

Чтобы не вызывать подозрений, Ави Финкелстайн купил чемодан и наполнил его нижним бельем, футболками, и книгами (все это он купил наугад в нескольких магазинах на Девятой Авеню, которыми заведовали сердитые пакистанские кормильцы семей) и успел на ранний парижский рейс из Ньюаркского Аэропорта пока его искали в Филадельфии и Вашингтоне. Под именем Лео Стаковски он добрался до Парижа без приключений. Агенты, ждавшие его во Франции, опоздали ровно на час.

Он посчитал, что некоторое время он будет в безопасности. Он нанял комнату в обшарпаном отеле, оставил в ней чемодан, и весь день пил пиво и вино и ел деликатесы, а потом полночи танцевал в греческих ресторанах на примыкающей к Пляс Сен Мишель узкой улочке, бил вместе с посетителями и хозяевами тарелки, и снова пил, и громко смеялся, и флиртовал со странными пьяными женщинами. Утром он обнаружил, что лежит в незнакомой постели рядом с очень странной пьяной женщиной, лет на тридцать пять старше его. Не будя ее, он оделся и вышел.

Утро было солнечное. Некоторые кафе уже открыты. Ави решил что выпьет кофе. Станция метро, у которой располагалось кафе, называлась «Пармантье», но это Ави ничего ровно не говорило.

Парижские официанты и бармены работают эффективно только когда они в настроении. Также, иностранным клиентам вменяется обращаться к ним сперва по-французски. Ави подошел к стойке, махнул бармену, посмотрел ему в глаза, и заказал кофе и сандвич. Бармен, жестоко преступного вида парень, сразу понял, что дело имеет не с простым туристом. Кофе материализовался перед Ави через несколько секунд, а сандвич прибыл через две минуты. Что-то в общем облике Ави дало бармену понять, что медлить с выполнением заказа небезопасно. Сандвич прибыл бы через две минуты даже если бы им пришлось сперва убить для этого нормандскую корову, из которых делают мясо для сандвичей.

Ави пожевал сандвич, глотнул кофе, и, посмотрев по сторонам, заприметил забавную миниатюрную блондинку с мечтательным выражением лица, у одного из столиков. Время от времени она оглядывала улицу (столик ее находился возле французского, от пола до потолка, окна) так, будто ждала кого-то. Ави решил, что, может, именно его она и ждет.

Он подошел к ней и сел рядом с деловым видом.

– Привет, – сказал он по-английски. – Имя у тебя есть?

– Простите? – переспросила она по-французски.

– Имя. Есть у тебя имя?

– О, сожалею. Мой английский есть очень нехорош.

– Меня зовут Джованни, – сказал Ави.

– О! Италиен?

– Американец. А тебя как зовут?

– Простите, – сказала она, опять по-французски.

Она встала, положила купюру под блюдце, и быстро ушла. Ави прикинул, не та ли это женщина, о которой ему вкратце рассказал Джульен во время путешествия через лес к станции (и закончил рассказ, когда они, продрогшие до костей, сели в нью-йоркский экспресс).

Бетти дошла до угла, закурила, прислонилась к стене, и в двадцатый раз за столько же дней вынула из сумки мятый лист бумаги со стихами, написанными поспешными каракулями:

 
Through the filthy gauze and dingy glass,
The moon professed to shine.
The recklessly defiant lass
Was drunk on beer and wine.
 

Она подумала – это первое четверостишие незаконченных стихов специально так написано, чтобы было смешно, или чего. Кто такой Ави она, естественно, не имела ни малейшего понятия. Она могла бы попросить у него номер телефона Джульена. Он бы скорее всего номер этот ей дал.