Текст книги "Сталин: как это было? Феномен XX века"

Автор книги: Владимир Кузнечевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

– Это были люди, которых вы называли кулаками? – спросил Черчилль.

– Да, – ответил он, не повторив этого слова. После паузы он заметил: – Все это было очень скверно и трудно, но необходимо.

– Что же произошло? – спросил Черчилль.

– Многие из них согласились пойти с нами, – ответил Сталин. – Некоторым из них дали землю для индивидуальной обработки в Томской области, или в Иркутской, или еще дальше на север, но основная их часть была непопулярна, и они были уничтожены своими батраками.

Наступила довольно длительная пауза. Затем Сталин продолжал: “Мы не только в огромной степени увеличили снабжение продовольствием, но и неизмеримо улучшили качество зерна. Раньше выращивались всевозможные сорта зерна. Сейчас во всей нашей стране никому не разрешается сеять какие бы то ни было другие сорта, помимо стандартного советского зерна. В противном случае с ними обходятся сурово. Это означает еще большее увеличение снабжения продовольствием”» ^{97} .

Авторитет Черчилля в мире как мемуариста, точно воспроизводящего слова тех, с кем он вел беседы, очень высок. Никто и никогда из участников таких бесед, прочитав мемуары британского премьера, ни разу не упрекнул его в том, что он что-то неточно передал. Нет никаких оснований сомневаться и нам в том, что выдающийся британский политик точно передал слова своего московского собеседника.

А вот что касается слов Сталина о кулаках… Я, может быть, забегаю вперед, но все же скажу… Здесь у генсека всё – неправда, всё – искажение истины.

Сталин, по-видимому, сознательно умолчал о том, кому власть передавала в пользование трактора. Всё дело в том, что она передавала их бедноте, которая потому и была беднотой, что чаще всего трудолюбием не отличалась. В данном случае я говорю о массе крестьян такого рода, а не о тех 7—8%, о которых А.И. Рыков говорил, что они к концу 1920-х годов стали собирать хлеба с российских нив больше, чем это делала царская Россия, и к тому же еще давали работу тем, кто сам себя на тяжелый сельскохозяйственный труд организовать ленился. В сталинское время таких людей большевики записывали в кулаки и тракторов им не давали.

Деревенская же беднота получаемые трактора ломала именно потому, что ей было наплевать на дармовое подарки властей: задарма досталось, задарма и уйдет.

А вот сословие зажиточных крестьян к сельскохозяйственной технике относилось очень даже бережно. У них без причины никогда не ломались ни трактора, ни сеялки, ни лобогрейки и т.п. Но как раз им-то власть сельскохозяйственную технику и не давала, они эту технику покупали сами, на свои трудовые заработанные деньги. Вероятно, потому и берегли.

Потомственному британскому аристократу можно было рассказывать сказки о том, что русский крестьянин по всем важнейшим случаям жизни обязательно советовался со своим подпаском. Подпасками в деревне были, как правило, несовершеннолетние ребятишки, или же деревенские люмпены, а часто и просто придурки, с которыми никакой хозяин, даже бедняге, советоваться никогда бы не стал, потому что его засмеяла бы та же жена крестьянина, о которой помянул генсек. Знаю это по семье моей мамы, братья которой еще после 1917 года пасли деревенских коров в селе Успенка Тюменской области.

Далее. Генсек сказал, что многие из так называемых кулаков «согласились пойти» с большевиками в коллективизацию. Если бы согласились, тогда почему полтора миллиона их Сталин загнал в Нарымские и другие болота в Сибири (ниже я остановлюсь на этом подробно)?

Неправда и то, что основная часть так называемых кулаков, как сказал Черчиллю советский премьер, «была уничтожена своими батраками». Это Черчиллю можно было такое сказать, в расчете на то, что британский аристократ этой лжи поверит. А коренные жители Сибири всегда знали, что кулаков, их детей, жен, родителей планомерно и сознательно (как будет показано ниже) уничтожали в Сибири и на Севере совсем не батраки в своих деревнях, а войска и сотрудники НКВД.

И, наконец, просто фарисейством звучат слова Сталина о том, что выселенным в Сибирь кулакам власть предоставила землю для индивидуальной обработки.

Сталин в разговоре с британским премьером упомянул Иркутскую область, где выселенным кулакам власть якобы дала землю «для индивидуальной обработки». Говоря современным новоязом, Черчиллю такую туфту впарить было можно. Британский премьер в Иркутской области не жил и не знал, что выселенным крестьянам давали не землю, а разрешали получать 3—4 сотки таежной неудоби, которую нужно было еще раскорчевать, чтобы на ней потом можно было сажать картофель и капусту, чтобы зимой (а это 9 месяцев в году) не умереть с голоду. Я это знаю не понаслышке, а потому, что сам жил с мамой от такого огорода.

На самом-то деле Сталин просто уничтожал цвет русской деревни, потому что крестьян выбрасывали под конвоем в абсолютно неприспобленные к жизни места, где они в массовых масштабах сводили счеты с жизнью.

У Вячеслава Полонского (1886– 1932) (известный русский литературный критик, с 1926 по 1931 г. – главный редактор «Нового мира») в дневниковых записях за 21 июня 1931 года (дневник опубликован в 2008 году С.В. Шумихиным) читаем: «Ездил на три недели в Челябинск и Магнитогорск – на стройку. Со мной: Гладков, Малышкин, Пастернак и Сварог… Малышкин – в вагоне, когда провезли мимо эшелон кулацких семей, зашел ко мне в купе, плакал и говорил: “Ничего не понимаю. Зачем их везут?

Куда? Кому это нужно? Неужели надо, чтобы так растаскивали и губили цвет нации, здоровый, красивый народ?” Из верхнего окна теплушки, вверху – голов десять: и грудные ребята, и девушки лет по шестнадцати, и голова деда, и паренек лет под двадцать…» («Новый мир», 2008, № 5, с. 138-139).

Малышкин Александр Георгиевич (1892—1938) – талантливый русский писатель. В 1910 году с серебряной медалью закончил Первую Пензенскую гимназию, а затем Петербургский университет. Участник Гражданской войны. Романтическая повесть «Падение Дайра» (1923 г.) о Гражданской войне. Роман «Люди из захолустья» (1937—1938) о формировании человека на индустриальной стройке– вера в преобразующую силу социалистических идеалов. (Большой российский энциклопедический словарь. Научное издательство «Большая Российская энциклопедия». М., 2006)

Этот цвет русской земли по сию пору лежит в тайге в наспех вырытых рвах, рядами, друг на друге, без какого-либо обозначения на местности этих братских могил. Об этом свидетельствуют не только время от времени вымываемые вешними водами сибирских рек бренные останки несчастных (как это было, например, в Колпашево, Томской области, где уже в наше время, в 2008 году, река Обь подмыла весной берега и выбросила на главное течение сотни хорошо сохранившихся в мерзлоте бедно одетых трупов расстрелянных и умерших от голода и болезней людей), но и опубликованные ныне документы.

Я уже не говорю о том, что слова Сталина об улучшении снабжения продовольствием населения страны после коллективизации – чистая ложь. После коллективизации люди стали питаться хуже, чем до нее. И это «хуже» продолжалось вплоть до конца 1990-х годов, то есть в продовольственном плане Россия более 70 лет выбиралась из ямы, куда ее столкнула коллективизация деревни.

В войне Сталина с крестьянством генсек не хотел знать компромиссов. Особенно ярко это проявилось в создании института спецпереселенцев.

Вообще-то эта тема для отдельного исследования. В контингент специальных ссыльных в необжитые места Севера, Урала и Сибири входили ведь не только раскулаченные крестьяне.

В число спецпереселенцев входили и другие категории населения. Но проблема эта до сегодняшнего дня изучена слабо. Написано много, начиная с «Архипелага ГУЛАГ» А. Солженицына, но в основном это все публицистические работы так называемых правозащитников, диссидентов, то есть людей, которые больше опираются на эмоции, нежели на кропотливое изучение источниковедческой базы. Да и с самой этой базой дела обстоят неважно, поскольку и сами архивные документы не дают полной картины происшедшего, так как далеко не все документировалось в те годы, начиная с момента выселения раскулаченных из своих домов и заканчивая прибытием ссыльных на места проживания [2]2
  Если я не ошибаюсь, первая кандидатская диссертация по этой теме была защищена только в 2001 году в Красноярске, да и та построена на локальном материале (Корсакова О.В.Крестьяне-спецпереселенцы в Сибири в 1930-е годы (на материалах Красноярского края)). Серьезные работы, конечно, имеются, но их крайне мало. Среди них нельзя не назвать завершившееся в 2005 году пятитомное издание «Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание: документы и материалы 1927—1939 гг».; Славко Т.Н.Кулацкая ссылка на Урале. 1930-1936. М., 1995; Осколков Е.Л.Голод 1932-1933. Хлебозаготовки и голод 1932—1933 гг. в Северо-Кавказском крае. Ростов нД. 1991; Ивницкий Н.А.Коллективизация и раскулачивание (начало 30-х годов). М., 1994; публикация документов в изданиях: «Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1930 – весна 1931 г.». Новосибирск, 1992; «Советская деревня глазами ВЧК—ОГПУ—НКВД». М., 2003, т. 1—3; Документы свидетельствуют. Из истории деревни накануне и в ходе коллективизации 1927—1933 гг. М., 1989. Общее число публикаций по теме спецпереселенцев не так уж мало, но вместе с тем интегральных работ по теме почти нет. Пока еще нельзя сказать, что одна из глубочайших трагедий русского народа, достойная такого же описания, как это сделал Лев Толстой в «Войне и мире», перестала быть неизвестной страницей в истории России.


[Закрыть].

До сих пор практически не исследован даже вопрос о том, когда все это началось. Официальные данные на этот счет страдают крайней скупостью, но все же проглядывается, что начало массовых операций по спецпереселениям относится к 1928 году. После резкого и грубого нажима генсека на местные партийные органы в Сибири, когда он пригрозил и партаппарату, и судейскому и прокурорскому сообществу, что если они не станут применять статью 107 Уголовного кодекса (борьба со спекуляцией) в отношении тех крестьян, кто скрывает «излишки» хлеба, то эта статья будет применяться к ним самим, партаппарат на местах провел массовую зачистку прокурорских работников по обвинению последних в «мягкотелости».

Сразу после этого, с июня 1928 года, появились первые решения судов «о выселении кулаков» с членами семей. Поначалу единичные: на каждый район по одному случаю выселения. А потом дело было поставлено на поток.

Решающую роль в этом деле сыграл Молотов. В начале 1930 года возглавляемая им Комиссия Политбюро ЦК приняла постановление о выселении сотен тысяч семей кулаков в необжитые районы Крайнего Севера и Урала.

А уже в конце февраля 1930 года в Северный край (Архангельский, Вологодский, Няндомский, Северо-Двинский округа и Коми автономная область) начали прибывать первые эшелоны со «спецпереселенцами». К началу мая там уже насчитывалось 230 065 человек ^{98} . Выселение и ссылка прошли, как посчитало руководство партии, удовлетворительно, и потому 20 февраля 1931 года Политбюро ЦК ВКП(б) дало указание ОГПУ «определить и подготовить в течение 6 месяцев районы для устройства кулацких поселков тысяч на 200—300 семейств под управлением специально назначенных комендантов» (то есть примерно на 1,4 миллиона человек).

11 марта Политбюро создало Комиссию по спецпереселенцам (впервые в официальных документах появляется термин – «спецпереселенцы»). Во главе Комиссии был поставлен А.А. Андреев, заместитель председателя Совнаркома СССР, председатель ЦКК ВКП(б), нарком Рабоче-крестьянской инспекции СССР.

Как уже говорилось выше, выселение крестьян сопровождалось мощной пропагандистской кампанией в печати и на радио, красной нитью которой (кампании) был тезис: «уничтожим кулака как класс». И.Е. Зеленин пишет, что политика «ликвидации кулачества как класса своим острием была направлена на физическое уничтожение крестьян (как прямое, так и на основе экономического удушения)» ^{99} .

Собственно, исполнительные органы власти на местах именно так и толковали распоряжения из Центра и в буквальном смысле понимали стержень пропагандистской кампании центральных властей на этот счет: кулаков и членов их семей следует истреблять физически.

Я нисколько не преувеличиваю. О том, что все это было именно так, а не иначе, свидетельствуют документы.

В конце концов картина создавшегося положения в отношении спецпереселенцев ужаснула даже центральные власти. Назначенный в мае 1931 года заместителем наркома юстиции и прокурором РСФСР А.Я. Вышинский добился у Сталина постановления Политбюро о введении прокурорского надзора над деятельностью органов ОГПУ по управлению над ссылкой и спецпереселенцами и сразу же организовал работу в этом направлении. При сильнейшем сопротивлении со стороны председателя ОГПУ В.Р. Менжинского (1874—1934) и первого заместителя председателя ОГПУ Г.Г. Ягоды (1891—1938) в декабре 1931 года было проведено первое обследование деятельности комендатур по организации жизни и работы спецпереселенцев в местах ссылок.

Результаты этого обследования были отражены в отчете Прокуратуры СССР «О надзоре за органами ОГПУ». Одним из главных выводов было указание лагерному начальству: «ликвидация кулачества как класса» не означает «его физическое уничтожение». Отчет прокуратуры был направлен Президиуму ЦИК СССР и в нем говорилось, что «власть не имеет намерения уничтожения их (спецпереселенцев) физически, что речь шла и идет об уничтожении кулачества как класса, а не о физическом уничтожении кулачества, каковые предубеждения в ряде мест существовали до этого» ^{100} .

Между тем коменданты спецлагерей вели политику именно на физическое уничтожение спецпереселенцев. При этом, как это видно из приведенных ниже цифр, гибли в среде переселенцев в основном дети, и в огромных количествах.

В докладной записке от 13 мая 1931 года оперуполномоченного ОГПУ по Уралу А.С. Кирюхина своему непосредственному начальнику Г.Я. Раппопорту говорится:

«Переселенцы всех (!) возрастов содержались там в неотапливаемых помещениях, раздетыми по нескольку суток». Их систематически избивали и подвергали всевозможным истязаниям, вплоть до смерти. «Старший бригадир Ратушняк, член ВКП(б), избивал переселенцев, кричал: “Вас всех надо убивать и уничтожать, а вместо вас скоро новых 80 тысяч пришлют!”» «Комендант Деев дал установку десятникам – бросать в воду плохо работающих на сплаве переселенцев». «Для спецпереселенцев изготавливались гробы, стоящие на виду, были случаи, когда в них клали живых людей».

Это про положение в Западной Сибири (Нарымский край). Но точно так было везде. Вот письмо спецпереселенцев в адрес Калинина из Архангельской области. «Одну женщину закололи штыком и двух мужчин расстреляли, а тысячу шестьсот в землю зарыли за какие-нибудь полтора месяца. Массы просят выслать комиссию… у нас снизу вода, сверху песок сыплется в глаза, мы все никогда не раздеваемся и не разуваемся, хлеба не хватает, дают 300 граммов… народ мрет, оттаскиваем по 30 гробов в день. Наш адрес: город Котлас, Макариха, барак 47».

В телеграмме начальника Кузнецкстроя (Западно-Сибирский металлургический комбинат) С.М. Франкфурта и секретаря Кузнецкого райкома партии P.M. Хитрова на имя члена Политбюро ЦК ВКП(б), председателя специальной Комиссии по наблюдению и руководству работой по выселению и расселению кулаков А.А. Андреева, от 21 марта 1931 года сообщалось: «Подготовить в течение десяти дней жилплощадь для двадцати тысяч человек абсолютно невозможно, также отсутствует возможность организации питания и медобслуживания». Тем не менее эшелоны со спецпереселенцами в адрес Кузнецкстроя прибывали один за другим.

Начальник комендантского управления в Нарымском крае И.И. Долгих докладывал в июне 1931 года представителю ОГПУ по Западно-Сибирскому краю Л.М. Заковскому, что места, которые были определены для расселения спецпереселенцев, абсолютно непригодны не только для жилья, но просто для выживания. «Большинство площадей были заболоченными и совершенно непригодными для земледелия и животноводства; другие нуждались в крайне трудоемких операциях по раскорчевке и расчистке бурелома… Весь бассейн реки Васюгана – сплошное заболоченное пространство, прерываемое узкими гривами (около километра-двух ширины и от 5 до 15 км длины), покрытые 30—35-летними ельниками или хаотически нагроможденным буреломом. Мест, пригодных к освоению без раскорчевок, нет. Раскорчевки потребуют колоссального труда… В большинстве поселков нет строевого леса, его приходится рубить и сплавлять за 5—10 километров». Кроме того, спецпереселенцы (более 200 тысяч человек) не были обеспечены теплой одеждой, инвентарем, медикаментами. Запасы продовольствия были рассчитаны на 1,5—2 недели, исходя из нормы 300 г муки или сухарей на человека».

«За время пути, – продолжал И.И. Долгих, – умерло 500 человек детей и стариков, преимущественно на почве желудочных заболеваний…Смертность на отдельных участках, преимущественно детей, достигает 10—35 человек в сутки. В данное время ориентировочная цифра смертности – около 1000 человек».

В отчете прокуратуры СССР за 1931 год, посвященном «надзору за ссылкой и спецпереселением в Нарымском крае», отмечалось:

«По Парабельской комендатуре в течение лета умерло 1375 человек, из них 1106 детей». «По Средне-Васюганской комендатуре – 2158 человек, или 10,1% к общему составу, из них мужчин – 275, женщин – 324, детей – 1559». «В числе умерших взрослого населения 75% составляют старики». «На Нижне-Васюганской комендатуре с июля по 1 сентября умерло 1166 человек».

Таких докладов было – не перечесть. Политбюро ЦК и лично Сталин имели полную информацию о том, какую политику по отношению к крестьянству они осуществляют: в Москву нескончаемым потоком шли письма от спецпереселенцев с жалобами на гибельные условия существования. Но реакция на этот народный стон была только одна. Выступая на XVI съезде ВКП(б) 2 июля 1930 года, генсек говорил:

«– Или, например, вопрос о чрезвычайных мерах против кулаков. Помните, какую истерику закатывали нам по этому случаю лидеры правой оппозиции? “Чрезвычайные меры против кулаков? Зачем это? Не лучше ли проводить либеральную политику в отношении кулаков? Смотрите, как бы чего не вышло из этой затеи”. А теперь мы проводим политику ликвидации кулачества, как класса, политику, в сравнении с которой чрезвычайные меры против кулачества представляют пустышку. И ничего – живем».

До сих пор в литературе идут дискуссии о числе высланных кулаков. Начало этим спорам положил А.И. Солженицын, который назвал цифру сосланных «в тундру и тайгу миллионов пятнадцать мужиков».

По данным доклада Ягоды Сталину от 16 октября 1931 года, в 1930 году было выселено 77 975 семей кулаков, а в 1931-м – 162 962 семьи (всего 1 158 986 человек, среди них 454 916 детей) ^{101} .

8 1991 году В.Н. Земсков в статье «Кулацкая ссылка в 30-е годы» на основе изучения архивной документации подсчитал, что на спецпоселение было отправлено 381 026 семей общей численностью 1 803 392 человека ^{102} .

Д. Волкогонов пишет, что «под раскулачивание попали 8,5—9 миллионов российских мужиков, их жен, детей, стариков. Около четверти погибли в первые месяцы после раскулачивания, еще четверть – в течение года» ^{103} .

Приведенные Волкогоновым цифры многие авторы российской сталинианы до сих пор отказываются считать достоверными. Дело в том, что на самом-то деле он подсчеты не производил, так как с государственными архивами в этом плане практически не работал, ограничившись так сказать, «снятием сливок» – знакомством с бумагами «Особой папки» Политбюро и Сталина. В качестве аргумента достоверности приведенной им цифры генерал сослался на мемуары Черчилля, где сам Сталин оперирует цифрой раскулаченных в 10 млн. человек.

Зеленин на основе изучения архивных документов сообщает, что «к концу 1931 года в лагерях находилось 365,5 тысяч (раскулаченных), а вместе с членами их семей – 1,7 млн. человек». В 1932 году, согласно записке зам. председателя ОГПУ Ягоды в адрес Сталина, на спецпоселении вместе с членами семей находилось 1,4 млн. человек. Численность уменьшалась «прежде всего, за счет побегов и высокой смертности».

Так что «разъяснение» ЦИК СССР о том, что власть не имела целью «физическое уничтожение раскулаченных», может ввести в заблуждение только тех, кто «сам обманываться рад» в стремлении оправдать намерения и действия Сталина в ходе коллективизации.

Впрочем, и приведенные выше цифры не дают реальной картины уничтожения самой деятельной части русского крестьянства. В лагерные списки не могли попасть те, кто погиб в ходе раскулачивания. Н. Капченко приводит рассказ очевидца, который так описывает этот процесс: «Много погибло человеческих душ во время выселения кулаков. При 40 градусов мороза везли семьи на лошадях в Тюмень, в Тобольск. В одном городе Тобольске похоронено около 3 тысяч людей. Это совершенно неповинные жертвы. Это похоже на то, что когда-то Ирод издавал приказ избить младенцев до 6-месячного возраста. Пусть считают меня кулаком за то, что я не желаю пойти в колхоз, но при чем же тут дети виновны…»

И. Зеленин, комментируя огромный процент смертности среди спецпоселенцев в Сибири, пишет: «Иными словами, детей и стариков вольно или невольно отправили в Нарымский край на верную смерть» (туда, где в июле—августе 1912 года отбывал ссылку и сам Иосиф Джугашвили, который в то время еще не был Сталиным. – Вл. К.)Оговорка «вольно или невольно» носит, конечно, смягчающий характер. Это действительно эвфемизм: именно на смерть Сталин их и отправлял.

Таким образом, по Зеленину, число раскулаченных вместе с членами их семей никогда не превышало 1,7 млн. человек. Ушедший из жизни в 2004 году Илья Евгеньевич является одним из крупнейших (и честнейших) российских исследователей истории коллективизации и колхозного крестьянства, его данным доверять можно. Но и Зеленин точных данных знать не может, поскольку он оперирует обнаруженными в архивах документами, а даже из приведенных выше писем спецпереселенцев видно, что и ОГПУ многие людские потери не учитывало, так как не знало о них и в своих бумагах не отражало.

Нескончаемый поток жалоб от спецпереселенцев, спецсводки ОГПУ о высоких процентах смертности среди ссыльных, письма Вышинского в ЦИК о том, что прокурорские проверки свидетельствуют о бесчеловечных методах работы низовых звеньев чекистов, о зверствах низовых начальников в местах поселений ужасали даже тех, кто сверху санкционировал эти спецвыселения. 7 августа 1931 года Комиссия по вопросам спецпереселенцев (раскулаченных крестьян) приняла Постановление, согласно которому предложила обеспечить спецпереселенцам в местах их поселения (Сибирь, Север) выделение земли под личные огороды и посевы, разрешение на приобретение скота, налоговые льготы, помощь властей в организации жилищного строительства и т.д., а также Комиссия предложила «признать возможным восстановление в правах молодежи, достигшей 18-летнего возраста, до истечения 5-летнего срока в тех случаях, когда эта молодежь проявила себя с положительной стороны, …с предоставлением им права свободного проживания». 10 августа 1931 года Политбюро утвердило Постановление Комиссии о спецпереселенцах, а ЦИК подготовил соответствующий закон.

Однако 26 августа 1931 года осторожный Каганович, который Сталина знал лучше, чем другие, решил запросить мнение генерального секретаря на этот счет. Но генсек был непреклонен. Его ненависть к крестьянству границ не знала. После четырехдневных раздумий генсек отвечает Кагановичу:

«Никакого закона ЦИКа о досрочном восстановлении в правах отдельных бывших кулаков не нужно. Я так и знал, что в эту мышиную щель обязательно захотят пролезть ослы из мещан и обывателей…»

Будучи коренным уроженцем Восточной Сибири, я в разных ситуациях имел сотни бесед с теми, кто выжил в этих спецпоселениях в Иркутской, Тюменской и Томской областях в 1930-е годы, и могу засвидетельствовать их рассказы о том, что они и слыхом не слыхивали ни о каких послаблениях со стороны властей, которое изменило бы общую картину их условий жизни. Раскулаченных в концлагерях как уничтожали с 1929 года, так и продолжали это делать до самой Великой Отечественной войны.

А между тем именно эти люди, когда наступила лихая година, грудью встали на защиту родины от фашистских захватчиков. Забегая вперед, отмечу, что во время войны дивизии, сформированные из раскулаченных мужиков, имели в своих рядах меньше всех «самострелов» и дезертиров и больше всех награжденных медалями «За отвагу» и «За боевые заслуги» в 1941 году (на большее раскулаченные мужики рассчитывать не имели права. Да они и не рассчитывали, не до того было, надо было Родину защищать). А вот составленные из коммунистов и советских деревенских активистов так называемые коммунистические батальоны отличились в сравнении с раскулаченными мужиками как раз в другую сторону – «самострелов» и дезертиров в их рядах было в разы больше.

И лишь когда генсек посчитал, что он сломал хребет русскому крестьянству, на места 8 мая 1933 года пошла секретная инструкция «О прекращении массовых выселений крестьян, упорядочении производства арестов и разгрузке мест заключения», подписанная Сталиным и Молотовым. «Наступил момент, – говорилось в этом знаменательном документе, – когда мы уже не нуждаемся в массовых репрессиях, задевающих, как известно, не только кулаков, но и единоличников и часть колхозников»; дальнейшее применение «острых форм репрессий» может «свести к нулю влияние нашей партии в деревне».

Фактически в этих словах Сталин признал, что не о «головокружении от успехов» и не «перегибах» говорил он ранее. Это была сознательно сконструированная и жестко проводимая политика на селе, суть которой заключалась в уничтожении психологической воли всего крестьянства к сопротивлению режиму большевиков. И здесь Сталин не останавливался ни перед чем. Впрочем, и сам этот документ был не более чем фарисейством.

Д. Волкогонов обнаружил в архивах, что одновременно с рассылкой вышеупомянутой инструкции Политбюро ЦК принимает и другие документы «о дополнительном расселении в северных районах Сибири одного миллиона спецпереселенцев. С мест, – пишет Волкогонов, – только просят увеличить войска ГПУ и дать право местным органам без разрешения Центра применять “ВМН” – высшую меру наказания», то есть расстрел ^{104} .