Текст книги "Сталин: как это было? Феномен XX века"

Автор книги: Владимир Кузнечевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

7. ДЕНЬГИ НА ИНДУСТРИАЛИЗАЦИЮ ЛЕЖАЛИ СОВСЕМ В ДРУГОМ МЕСТЕ

Осуществив коллективизацию в деревне, Сталин разрешил стоявшую в повестке дня тактическую проблему (увеличил объемы товарного зерна в руках государства), но при этом вверг страну в провал в стратегическом плане.

Подчистую отобрав у крестьян зерно, даже семенное, большевистское правительство накормило город и армию, рабочую силу промышленных строек, но одновременно с этим надолго подорвала жизненные силы в сельскохозяйственной отрасли.

Рой Медведев еще в 1974 году привел такие цифры. «Среднегодовое производство зерна составило в 1933—1940 гг. 4563 млн. пудов, тогда как в 1913 году (в границах до 17 сентября 1939 года) было произведено 4670 млн. пудов. Производство мяса уменьшилось еще более значительно…» ^{112}

Поданным И.Е. Зеленина, в 1913 году в России на душу населения было произведено 549 килограммов зерна, а в 1940 году – только 492 килограмма.

Валовой сбор зерна в стране только перед самой войной вышел на уровень 1913 года. В 1913 году Россия собрала 76,5 млн. т, а в 1940-м – 77,9. Но это было достигнуто за счет расширения площадей посева. А по урожайности страна все еще отставала от царской России. В 1913 году Россия получала 8,1 центнера с одного гектара, а в 1940-м – только 7,7. ^{113}

Но дело не только в зерне. Коллективизация подорвала сельское хозяйство страны в целом.

Как уже говорилось выше, в 2008 году в Российской Федерации было собрано. 105 млн. тонн зерновых. Это много больше, чем когда-либо собиралось зерна за всю историю России. Между тем в проекте Доктрины продовольственной безопасности РФ, принятой на заседании Комиссии правительства России 28 ноября 2008 года, было отмечено, что «удельный вес отечественной сельскохозяйственной продукции» все еще «не обеспечивает продовольственной безопасности» России. Так, доля импорта мяса в 2008 году составляла более 34%, молока – почти 20% и т.д.

Между тем по нормам ФАО (продовольственной организации ООН) считается, что граничная доля импорта в этой сфере не должна превышать 17%, превышение этой цифры представляет собой уже угрозу для национальной безопасности ^{114} . Такой оказалась окончательная цена сталинской коллективизации через 76 лет после ее осуществления.

Интересную картину в этой связи рисует Д. Волкогонов.

В августе 1975 года, пишет он, на рабочий стол генсека ЦК КПСС Л. Брежнева легла служебная записка от министра внешней торговли СССР. Н. Патоличев сообщал, что его ведомство провело «успешную операцию» и закупило в США 17 миллионов 900 тысяч тонн зерна. Но необходимый объем закупок в 30 миллионов тонн не достигнут, и потому надо дозакупить еще 12 млн. тонн. Переговоры об этом ведутся с Канадой, Аргентиной, Румынией, Австралией, Францией, ФРГ, Венгрией, Югославией, Бразилией.

А следом все от того же Патоличева, А. Косыгина и других поступила другая записка, в которой подписанты просили разрешения для осуществления этих закупок выделить 397 тонн золота, а также продать за рубеж 15 млн. тонн нефти и 1,6 млн. тонн дизельного топлива, мазута и автобензйна.

В следующем документе, с теми же подписантами, указывалось, что в 1977—1980 годах на свободно конвертируемую валюту необходимо будет закупить 47,4 млн. тонн зерна. При этом отмечалось, что Госплан рассчитывает, что в 1977 году в стране будет произведено 88,2 млн. т зерна, в 1978 – 90 млн. т, э 1979 – 91,2 млн. т и в 1980-м – 92,6 млн. т. Исходя из чего Госплан формировал такие прогнозы – непонятно, так как в 1975 году государство закупило у села всего 50,2 млн. т зерна при фактическом расходовании 89,4 млн. т ^{115} .

Заметим, что такая ситуация сложилась после подъема целинных и залежных земель в 1953—1960 годах, когда к пахотному клину страны было добавлено около 45 млн. гектаров, и целина, по данным ВАСХНИЛ (РАСХН), давала до 40% валового сбора зерна в стране. Правда, точная цифра того, сколько действительно зерна дала целина, до сих пор неизвестна. Называют от 18 до 27 млн. тонн, но сколько реально, не знает пока никто. Да теперь, после распада СССР, наверное, уже и не узнает. Меня, надо сказать, всегда удивлял такой разброс цифр в оценках: почти в два раза. Получается, что результат разработки целины верхи и не волновал: главное заключалось в том, что сбросить туда социальную энергию молодежи, которой образовалось слишком много после смерти Сталина, а дальше – хоть трава не расти.

Кроме зерновой проблемы коллективизация нанесла большой урон сфере животноводства. Предколхозный период (1928 г.) продемонстрировал существенный рост поголовья скота по сравнению с 1916 годом. По всем видам, за исключением лошадей. Спад начался с года «великого перелома» (1929 г.) по всем позициям и продолжался, по нарастающей, вплоть до конца 1933 года. Поголовье лошадей сократилось более чем в два раза, крупного рогатого скота – почти в два раза, коз – почти в три раза и т.д. А далее, начиная с конца 1935 года, наблюдался постепенный рост, не достигший, однако, не только уровня 1916 года, но и 1928-го (за исключением коз). Даже в рекордном по урожайности 1937 году животноводческой продукции было произведено меньше (за исключением молока), чем в 1913 году, а среднегодовые показатели за 1933—1937 гг. были гораздо ниже аналогичных за 1909—1913 гг.

Словом, с точки зрения реальной экономики коллективизация привела к провалу в развитии сельского хозяйства страны.

Правомерен вопрос – за счет чего страна выживала? Ответ находим все у того же у Д. Волкогонова. «В послевоенные годы СССР за зерно перекачал в западные банки около 12 тысяч тонн золота… Например, только в 1977 году и только за “дополнительные” поставки мяса Политбюро было вынуждено пойти на дополнительную продажу за границей 42 тонн золота. Фактически, все золото, что добывалось в стране, плюс постоянно таявшие старые запасы, уходили за границу за хлеб, мясо, продукты… Если бы экономическая система не была уродливой, эти фантастические суммы могли бы сделать отечественное сельскохозяйственное производство образцовым, сбалансированным, рентабельным. Если учесть, что наивысший объем запасов чистого золота в СССР был достигнут в 1953 году – 2049,8 тонны, то нетрудно представить, что все, что добывалось позже, а это всегда в размере 250—300 тонн в год, продавалось за хлеб».

Объяснение этому провалу лежит на поверхности. Без так называемых кулаков, этого самого трудоспособного и самого трудолюбивого слоя русского крестьянства, готового ради достижения эффективных результатов дневать и ночевать в поле, крестьянство перестало быть созидающим коренным классом России.

Итак, что касается производства зерна, то в принципиальном плане в заявленном аспекте Сталин эту проблему решить так и не сумел, хотя до конца своих дней и убеждал население СССР, что задача, поставленная еще в первые пятилетки, выполнена и что сделано это было исключительно благодаря коллективизации. На деле ее решение он оставил своим наследникам.

Намного легче было генсеку отстаивать свою позицию по поводу индустриализации.

Индустриализацию Сталин в значительной степени осуществил, что помогло спасти страну от разгрома в 1941—1945 годах.

Необходимость подъема промышленности, а точнее просто восстановления промышленного производства сразу после окончания Гражданской войны, никакого секрета собой не представляла. В 1920 году все промышленное производство едва достигало 10% от уровня 1913 года. В деревне не было самого простого – кастрюль, чайников, гвоздей и молотка.

Однако как эту задачу решить в максимально быстрые сроки, никто не представлял. Экспорт зерна задачи не решил. Изыскания В. Кондрашина показали, что в эти годы «суммарно экспорт хлеба дал в бюджет всего 369 млн. рублей, в то время как от продажи лесоматериалов и нефтепродуктов государство получило 2 млрд. 570 млн. рублей. И даже продажа пушнины позволила выручить средств больше, чем от продажи хлеба – 400 млн. золотых рублей. Таким образом, материальная выгода от экспорта зерна уже не могла ничего изменить». (В качестве справки: стоимость оборудования для одного тракторного (считай – танкового) завода по американским лицензиям составляла в 1930-е годы примерно 50 млн. долларов.)

Деньги пришлось изыскивать из самых разнообразных внутренних источников. Огромные средства государство получало от подписки на заем для индустриализации. В 1927—1928 годах – 1 млрд. рублей, а в середине 1930-х годов средства от займов составили уже 17 млрд. рублей. В этот же период в поисках денег на развитие промышленности Сталин ввел водочную монополию и резко поднял цены на всю спиртоводочную продукцию. Львиную долю национального бюджета составляли налоговые суммы. В 1932—1934 годах выросли в четыре раза денежная эмиссия и денежные налоги.

Профессор русской истории университета Южной Каролины (Колумбия, США) Е.А. Осокина обнаружила в Российском государственном архиве экономики, что созданное в 1930 году Всесоюзное объединение по торговле с иностранцами на территории СССР (Торгсин) только в 1933 году собрало у населения ценностей, которых «хватило, чтобы оплатить треть расходов СССР на промышленный импорт. Это открытие, – пишет она, – потрясло меня. – В тот год по объемам валютной выручки Торгсин перегнал главных добытчиков валюты для страны – экспорт хлеба, леса и нефти». Кроме того, только в 1927/28 хозяйственном году советское руководство продало за границу драгоценных металлов на сумму более 100 млн. рублей, а все советские закупки промышленного оборудования за рубежом в 1931 году составили 600 млн. рублей ^{116} .

Но был не только Торгсин и продажа за рубеж предметов искусства из Эрмитажа, Русского музея, Третьяковки и т.д., за что советское правительство выручало сотни миллионов золотых рублей.

Были и займы. В моем личном архиве хранится запись выступления профессора Дипломатической академии МИД СССР В.Г. Сироткина (1933—2007) в Институте славяноведения и балканистики АН СССР 15 февраля 1989 года, где Владлен Георгиевич сообщил, что еще в 1926 году полпред СССР во Франции X. Рйковский парафировал в Париже огромный кредит России на сумму в 300 млн. франков.

Если все это суммировать, то получается, что постулируемая Сталиным связка коллективизация-индустриализация никогда не работала, деньги на развитие промышленности страна получала совсем не из деревни.

С риском повториться подведу итог.

Проведенная Сталиным коллективизация была не просто преступлением, это была ошибка стратегического характера. В России почти на 100 лет затормозилось развитие сельского хозяйства, был практически уничтожен класс крестьян, а именно он столетиями выступал государствообразующей социальной базой развития российской государственности. Был нанесен непоправимый ущерб демографическому развитию страны, на долгие десятилетия подорвано духовное состояние нации.

Но было бы неправильно вообще-то называть коллективизацию сталинской. Правильнее говорить о ленинско-сталинской. Потому что идея о полной национализации земли после победы революции была высказана Лениным еще в 1913 году. Сталин тогда, в процессе работы над национальным вопросом в Вене, не был согласен с вождем и выступал за раздачу земли крестьянам. В 1929 году генсек вернулся к ленинской идее и полностью ее осуществил, включая и материализацию ленинской мысли о необходимости бескомпромиссной борьбы с кулаком.

А существуют ли и сейчас в российском обществе люди, которые сохраняют за собой способность повторить нечто подобное сталинской коллективизации? Чтобы уничтожить, например при гипотетической смене власти, под корень малый и средний бизнес, доля которого в ВВП России в настоящее время, по официальным данным, составляет 17—18%, по оценочным данным – около 30%, а в перспективе должна составлять 65—70%?

Понимаю, что вопрос выглядит чуть ли не абсурдным. И тем не менее отвечаю на него позитивно: да, такая возможность сохраняется и сегодня. Нельзя исключать, что к управлению страной могут прийти люди, которые для сохранения за собой властных полномочий призовут «под ружье» бескультурные маргинальные слои населения, выбросив старый ленинский лозунг «Грабь награбленное!». Эти маргинальные слои в российском обществе всегда были и существуют и сейчас. Они находятся в полудреме и ждут, когда их призовут «раскулачивать» не только так называемых олигархов, но и тех, кто своим трудом сумел создать себе хоть какой-то капитал в условиях рыночной экономики.

Не хочу интриговать читателя. Просто воспроизведу две цитаты, которые удалось найти автору дилогии «Политическая биография Сталина» Николаю Капченко. Вот они.

Вначале из статьи Ю. Мухина «Самый позорный голод».

«У Сталина не хватило духу выслушивать крестьянский мат-перемат со всего Союза, а надо было потерпеть. Ведь это хорошо, что подоспели трактора с введенных в строй тракторных заводов. А если бы они задержались на год-два? Вместо того, чтобы решительно вырезать аппендицит, большевики стали его лечить примочками и дождались перитонита. Хорошо хоть не с летальным исходом. Большевики, на мой взгляд, в 1929 году коллективизацию начали правильно: в колхозы загоняли быстро и всех. Но уже в марте 1930 г. запаниковали и уступили толпе. А это уже административное преступление. Недаром горький опыт армии учит: сначала заставить подчиненного выполнить приказ, который тот считает неправильным, а уж потом пусть жалуется. В противном случае подчиненные начнут сами командовать, и управление войсками будет утеряно. Так и случилось с коллективизацией. Уступив обывателю, большевики дали ему несбыточную надежду, что тот и дальше бунтами и сопротивлением сможет достичь желаемого. И обыватель стал желать прав иноземного оккупанта – права ничего не давать своей стране. В результате и пострадал, как немцы в Сталинграде.

Если сформулировать конкретно, в чем именно вина Сталина и большевиков, то ответ видится таким: в нерешительности при проведении коллективизации, и в плохом обдумывании того, на что может пойти алчный обыватель».

И вторая цитата. Из статьи П. Краснова «Ложь о голодоморе».

«Почему это произошло, и кто в этом виноват в те годы? На мой взгляд, ответ однозначен – Сталин. Да, были смягчающие обстоятельства. Но многих жертв можно было бы избежать, если бы не ошибки Сталина и его недостаточный профессионализм как руководителя такого уровня в те годы. Жесткие меры не всегда применялись там, где нужно, и не применялись там и тогда, когда было нужно. Имел место массовый саботаж крестьян в районах, именно на них обрушился голод. Как надо поступать с саботажниками в условиях угрозы существования государства?

Верно, подавить. Правильно сделала Советская власть, только поздно…

Сказалась неуместная мягкость Сталина, который, подобно неопытному водителю, заметался на дороге. Под его давлением колхозы то вводились, то отменялись, поскольку начались народные протесты и начались неизбежные в такой ситуации злоупотребления. Естественно, протестующие сделали вывод, что можно протестовать и дальше, власть пойдет на попятную. Раз уже сделала так однажды, и крестьяне ряда районов демонстративно стали сеять хлеб только для себя. Сталин должен был “прессануть” осатаневшее быдло с необходимой жестокостью, но на два года ранее. Однако он этого не сделал. Нужны были приклад в зубы, и пули, и штык под ребро. Если потребуется, то и пулеметные роты для особо упертых, чтобы промыть мозги свинцом, при необходимости даже вешать мерзавцев вдоль дорог. Потому что быдло понимает только язык силы. Так были бы погублены тысячи, пусть даже десятки, но спасены сотни тысяч. Всего этого Сталин не сделал, а должен, обязан был сделать. По большому счету его за это надо было бы судить за преступное бездействие…»

Комментировать эти пассажи нужды нет. Здесь и так все ясно. Это даже не экстремизм, как пишет Капченко, это – паранойя.

ГЛАВА 5.
АРМИЯ ТРОЦКОГО И АРМИЯ СТАЛИНА

Если в столице стригут ногти,

то в провинции рубят пальцы.

Китайская пословица

Исторические источники рассказывают, что в Древней Азии мудрецы советовали правителям: если хочешь сделать много дел, делай их по очереди. Из оставшегося письменного сталинского наследия (включая маргиналии на полях прочитанных им почти 20 тысяч книг) невозможно заключить, знал ли он это изречение. Но действовал генсек в точном соответствии с этой максимой.

Двигаясь по пути сосредоточения в своих руках абсолютной власти, Сталин вначале, в 20-годы, выиграл все политические битвы у своих партийных и политических оппонентов. Затем, на рубеже 20—30-х годов, развязав кампанию по раскулачиванию, сломил классовую волю своего, как он считал, основного врага на тот момент – крестьянства.

Но был на российском политическом поле еще один фактор, с которым на пути к единоличной власти Сталин не мог не столкнуться – армия. С военными Сталин расправился еще более беспощадно, нежели с крестьянством.

Дискуссии о причинах сталинских репрессий по отношению к военным, по-видимому, не прекратятся никогда. Абсолютное большинство пишущих на эту тему, но в особенности зарубежные историки и публицисты, считают, что за «чисткой» армейских кадров в 30-е годы стояло неуемное стремление Сталина к укреплению личной власти. Думаю, что этот элемент действительно имел место. Однако только ли об утолении личных амбиций шла речь? Вопрос непростой. Тем не менее, на мой взгляд, действия Сталина в этом аспекте поддаются рациональному анализу.

1. О ПРИЧИНАХ КАРДИНАЛЬНОЙ РЕОРГАНИЗАЦИИ РККА И «БОЛЬШОГО ТЕРРОРА»

Обозначенный в заголовке параграфа термин («Большой террор») широко используется в сталиниане. Но автор этой броской фразы живет не в России. В применении к сталинским репрессиям второй половины 30-х годов ее впервые ввел в употребление в 1968 году сотрудник британских спецслужб, бывший коммунист, а потом ярый антисоветчик, Роберт Конквест, опубликовавший книгу «Большой террор: сталинские чистки тридцатых годов». По его собственному признанию, никаких архивных документов по этой проблеме он никогда не видел, а в своей книге целиком базировался на докладе Н. Хрущева 1956 года «О культе личности Сталина и его последствиях» и российских публицистических материалах.

Признаюсь, довольно долгое время на позициях хрущевского доклада стоял и я. В опубликованной мною в 2010 году книге «Сталин. “Посредственность”, изменившая мир» ^{117} я, в частности, даже высказал суждение, что сталинские репрессии командных кадров РККА в 1930-е годы были основной причиной поражения Красной Армии в боях с вермахтом летом 1941 года. «Америки» я здесь не открывал. И в отечественной, и в мировой сталиниане, начиная с 1960-х годов, такой вывод является общим местом.

По свидетельству, например, К. Симонова, такой точки зрения придерживался и один из ближайших военных сподвижников Сталина, маршал А. Василевский, другие российские военные. Так считал и сам Симонов.

Однако уже после публикации книжки мою уверенность в правильности этого вывода поколебали многочисленные отзывы со стороны читателей. Но в особенности реакция людей, прошедших войну.

Так, весной 2011 года я получил письмо фронтовика С.М. Шишкина, который не соглашался с моим вышеприведенным выводом.

Сергей Михайлович (г. р. 1923) был призван в армию в июне 1941 года, после начала Великой Отечественной войны, но на фронт попал не сразу. Имевший за плечами высшее образование, он был направлен на курсы артиллерийских командиров и начал войну в январе 1942 года под Сталинградом командиром взвода артиллерийской разведки, а закончил в Берлине командиром гаубичной батареи.

Прочтя страницы моей книжки, посвященные репрессиям командных кадров РККА в 1930-е годы, ветеран войны высказал несогласие с моим тезисом о том, что чистка РККА была полностью неоправданной. То есть, он так же, как и я, категорически осуждал методы, с помощью которых Сталин эту чистку осуществил (расстрелы и заключение в тюрьмы и концлагеря сотен и тысяч командиров РККА, бесчеловечное преследование их родителей, жен, детей). Но что касается существа дела, Сергей Михайлович высказался так:

«Сталин правильно начал в 1930-е годы заменять кадровый состав РККА. Он готовил Армию к совсем новой войне, которая надвигалась на Россию. Неудачные действия командования армии в Финской войне только утвердили его в этом решении. Но обстоятельства не позволили ему осуществить задуманное полностью. Сталину не хватило для этого всего года полтора-два. И он был вынужден завершить задуманное уже в ходе Великой Отечественной войны. Я, – писал мой корреспондент, – сравнивая 1941 и 1945 годы, являюсь живым свидетелем того, как кардинально изменилось профессиональное умение офицеров».

Суждение старого фронтовика подвигло меня вернуться к этой теме, и в том числе – продолжить работу в Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ) и Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ), в доступе не только к фондам Сталина и Молотова. В результате выяснилось, что, во-первых, в ходе «чисток» репрессиям были подвергнуты не «десятки тысяч» краскомов, как долгие годы утверждали российские и зарубежные публицисты и историки, а на порядок меньше. А во-вторых, я, как мне кажется, понял подлинную причину того, почему Сталин во второй половине 30-х гг., практически перед Великой Отечественной войной, принял решение почти полностью заменить командный состав РККА сверху донизу.

Судя по имеющимся на сегодняшний день документам и материалам, толчком к идее о необходимости реорганизации РККА и репрессиям в отношении красных командиров в 1930-х годах послужили не особенности личного характера Сталина (хотя на форму материализации этих двух процессов эти последние оказали огромное влияние), а диктат сложившихся уникальных исторических обстоятельств.

После Версальского мирного договора 1919 года, завершившего Первую мировую войну, международная обстановка в Европе выстраивалась таким образом, что к концу 1920-х годов Германия стала неумолимо двигаться к восстановлению своего, разоренного Антантой в 1914—1918 годах, экономического и военного потенциала и нашла себе союзника в лице фашистского режима Б. Муссолини в Италии. Наблюдая за этим неумолимым движением, европейские демократии (Англия и Франция), в желании отвести от себя угрозу военного столкновения с набиравшим силу европейским фашизмом, стремились канализировать эту угрозу на Восток, в сторону, как им казалось, слабой и разоренной Гражданской войной Советской России (СССР).

Однако эту угрозу углядело для себя и политическое руководство СССР, и прежде всего генеральный секретарь ЦК РКП(б) И. Сталин, который к этому времени все активнее концентрировал в своих руках реальные бразды управления страной и обратил свое внимание на состояние своих вооруженных сил. Как сразу же выяснилось, ничего обнадеживающего он в этом плане обнаружить не смог. Картина, которая предстала перед его глазами, оказалась просто катастрофичной: Вооруженные Силы страны к иноземному нашествию не были готовы.

Чтобы убедиться в этом, генсек инициировал создание специальной Комиссии по изучению боеспособности РККА. В январе 1924 года Комиссия ЦК РКП(б) доложила партийному ареопагу: «Красной Армии как организованной, обученной, политически воспитанной и обеспеченной мобилизационными запасами силы у нас в настоящее время нет. В настоящем виде Красная Армия небоеспособна» ^{118} . Это был сокрушающий удар по авторитету создателя РККА – Льва Троцкого. Генсек начал готовить ему замену. Выбирать было не из кого, и взор Сталина упал на Фрунзе. Уже в марте 1924 года тот был назначен заместителем председателя Реввоенсовета СССР и наркомвоенмора, в апреле – начальником Штаба РККА, а в январе 1925-го полностью заменил Троцкого на всех военных постах.

Но Фрунзе (1885—1925) за год работы во главе Красной Армии исправить положение не успел. А скорее всего не сумел. Да и как он мог бы на новой, профессиональной, основе реорганизовать Красную Армию, если большая часть его военной деятельности с 1919 по 1922 год была связана с «жестокими мерами по подавлению главных очагов сопротивления местного населения» на Урале и на юге страны, «с массовыми убийствами военнопленных» в Крыму в 1920 году, с «широкомасштабными карательными операциями на Украине» в 1922 году? ^{119}

В конце декабря 1926 года Сталин вновь ставит вопрос о состоянии подготовки СССР к возможной войне. Исследование поручили начальнику Штаба РККА М. Тухачевскому, который представил на заседание Политбюро ЦК ВКП(б) доклад «Оборона Союза Советских Социалистических Республик», где категорически заявил: «Ни Красная Армия, ни страна к войне не готовы. Наших скудных материальных боевых мобилизационных ресурсов едва хватит на первый период войны» ^{120} .

Вот этот момент и можно считать началом строительства новых Вооруженных Сил СССР, которое предпринял генсек.

К концу 1930-х стало окончательно ясно, что западные демократии двигают войну в направлении СССР. В 1938 году произошло Мюнхенское соглашение Англии, Франции, Германии и Италии о наглом, открытом разделе Чехословакии. Этот раздел активно поддержало польское правительство, введя, как и гитлеровская Германия, свои войска на территорию Чехословакии, отхватив под сурдинку целую Тешинскую область. По завершении этого сговора, покидая Мюнхен, британский премьер-министр Чемберлен сказал Гитлеру: «Для нападения на Советский Союз у вас достаточно самолетов, тем более, что уже нет опасности базирования советских самолетов на чехословацких аэродромах» ^{121} . Сталин понял, что западные демократии закончили психологическую обработку Гитлера для агрессии в направлении Советского Союза, и задумался о том, как на случай войны отодвинуть государственные границы СССР от Москвы и Ленинграда. Решение первой задачи (от Москвы) было найдено путем дипломатических переговоров с Гитлером о разделе Польши в 1939 году. Решение второй пришлось искать на военных путях – «зимняя» война 1940 года с Финляндией. Но Финская кампания убедительно показала, что имеющиеся в распоряжении советского руководства Вооруженные Силы с большой войной не справятся, и Сталин только утвердился в правильности принятого им несколько лет назад решения о полной реорганизации армии. Открытым оставался только вопрос о времени: успеет СССР подготовиться к большой войне или нет.

Техническое перевооружение армии благодаря индустриализации шло полным ходом. А вот с переводом Вооруженных сил на профессиональную основу быстро не получалось. Большинство заслуженных военно-командных кадров, выдвинувшихся в годы Гражданской войны, ни о какой реорганизации армии и слышать не хотели и перестраиваться на новый лад не торопились. Более того, в военной среде зрело подспудное сопротивление устремлениям Сталина к перестройке военного мышления. Это выражалось в протестных кулуарных разговорах, нередко с политическими выводами. Из органов НКВД чередой пошли наверх доносы об этих настроениях. К 1936 году политическая обстановка в стране стала накаляться, а в начале 1937 года взорвалась «делом Тухачевского» и последовавшими за ним массовыми репрессиями в РККА, что, конечно же, не могло не ослабить армию. В итоге же в июне 1941 года гитлеровское нашествие встретила на наших западных рубежах, образно говоря, армия Троцкого, не только не приспособленная к современной войне, но к тому же еще и ослабленная безумными репрессиями и недоверием рядового состава к командирам. И войну эту на первых этапах полностью проиграла.

И еще одна ремарка к этой главе. В процессе работы над этой главой я неоднократно рассказывал о получаемой мною почте от фронтовиков человеку, с которым нас связывали более 20 лет доверительных дружеских отношений, бывшему начальнику внешней разведки Советского Союза, генерал-лейтенанту Леониду Владимировичу Шебаршину [3]3
  Эти слова о характеристике наших взаимоотношений принадлежат не мне, произнесены они были Леонидом Владимировичем в нашей предпоследней беседе за две недели до 29 марта 2012 года, до его внезапного ухода из жизни. Привожу их по своей дневниковой записи.


[Закрыть].

За всю мою профессиональную жизнь мне неоднократно приходилось встречаться и даже обмениваться мыслями со многими выдающимися людьми в России и за рубежом, включая и первых лиц России и других государств, но равного Леониду Владимировичу по эрудиции и интеллекту встречать не доводилось. Я всегда с полным доверием относился к его мнению по политическим вопросам и на исторические темы. Он, судя по всему, платил мне тем же. Не единожды подолгу, под диктофон, беседовали мы в моем кабинете в «Российской газете», или в его кабинетах на стадионе «Динамо», или на Чистых прудах, когда он возглавлял общественную организацию по вопросам экономической безопасности российского предпринимательства.

Подробно, в несколько заходов, в течение нескольких месяцев, обсуждали мы с ним и письмо С.М. Шишкина. В конечном итоге после довольно продолжительных раздумий Леонид Владимирович произнес: «Похоже на то, что старый фронтовик прав».

Вследствие этого пятая глава настоящей книги была мною названа «Армия Троцкого и армия Сталина».

А теперь о взаимоотношениях Сталина и армии. В целом тема взаимоотношений политических лидеров и армии всегда очень сложна. В любом государстве и во все времена военные всегда были (и будут) особой кастой. Армия всегда была (и будет) мощным инструментом политических игр по той причине, что остается самой организованной и дисциплинированной силой в государстве и обществе, причем силой, способной подчиняться приказам. Справедливости ради надо сказать, что они в этом совсем «не виноваты»: такова сама природа их труда и образа жизни. В кризисные периоды от позиции армии нередко зависит и судьба политической власти в обществе. Сталин не только был хорошо знаком с ролью генералов в свержении Николая II ^{122} , но отлично знал и о том, с чего началось целенаправленное разрушение российского государства сразу после этого – с развала армии [4]4
  Механизм этого переворота с помощью армии описал в своем оригинальном исследовании генерал-лейтенант Службы внешней разведки в отставке Л.Л. Решетников. «Еще до опубликования текста так называемого отречения Государя, – пишет он, – 2 марта 1917 г., в печати появился “Приказ № 1”, который стал отправной точкой развала армии», в результате чего «армия пре вращалась в стадо», а «Керенский самочинно и абсолютно незаконно провоз гласил Россию республикой, а себя – министром-председателем и верховным главнокомандующим, совершив тем самым окончательную узурпацию власти». См.: Леонид Решетников.Вернуться в Россию. Третий путь, или Тупики безнадежности. М.: ФИВ, 2013. С. 94, 98, 100.


[Закрыть]. Плюс к этому при жизни Ленина Сталин воочию наблюдал, как Троцкий, воспользовавшись болезнью вождя, пытался конвертировать власть председателя Реввоенсовета в политические компетенции. С новой силой это было продолжено Троцким после смерти Ленина. У «демона революции» из этого ничего не вышло, но только по одной-единственной причине: на его пути оказался Иосиф Сталин, про которого в 1968 году лапидарно, но предельно точно сказал британский биограф Сталина Роберт Пэйн: «На протяжении всей его жизни все недооценивали его до того момента, когда было уже слишком поздно» ^{123} .

* * *

В принципе, как всякий диктатор, генсек в борьбе со своими политическими оппонентами оригинален не был и пользовался веками проверенной методикой: «если враг не сдается, его уничтожают» (эту максиму ему услужливо подсказал великий пролетарский писатель Максим Горький). Но были у него и индивидуальные особенности в поведении: в сравнении с другими политиками он был более скрытным, более дальновидным, более решительным и более жестоким. Особенно безжалостным Сталин показал себя по отношению к военным. По-видимому, исходил из провидческого убеждения, что тот, кто в политическом плане недооценивает роль военных в мирное время, во время войны будет платить за эту недооценку собственной жизнью. Один из самых крупных современных британских историков Алан Буллок, сравнивая Сталина и Гитлера, написал об этом так: