Текст книги "Сталин: как это было? Феномен XX века"

Автор книги: Владимир Кузнечевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Теперь я понимаю, почему на фронте отец не назвал место своего рождения. Он и на войне думал о том, как защитить жену и сыновей от преследования НКВД: укажи он село Успенку, шлейф раскулачивания всю жизнь тянулся бы за его семьей (а выжить на войне он, судя по всему, не рассчитывал). Но бесчеловечная большевистская система оказалась бдительней, чем думалось отцу: позже мою связь с погибшим на войне отцом НКВД все же вскрыло, и меня, как сына раскулаченного сибирского крестьянина, всю мою сознательную жизнь тыкали в мою родословную вплоть до русской либеральной революции 1991 года.

* * *

Необходимая оговорка. Предлагаемая монография – не хронология жизни Сталина. В российской сталиниане жизнь Сталина исчерпывающе, на мой взгляд, отражена в работах Ю. Емельянова, Н. Капченко, других книгах. Но в особенности считаю необходимым отметить дилогию Рыбас С.Ю., Рыбас Е.С. ^{2} К ней и отсылаю интересующихся.

Я же писал не политическую биографию советского вождя. В мою задачу входил анализ тех действий и поступков Сталина, которые сыграли важную роль в становлении его как политического и государственного деятеля российского и мирового масштаба.

Главное же, к чему я стремился при этом, – понять мотивацию этих действий. Для меня важно – почему Сталин вел себя в той или иной ситуации именно так, как он себя вел, а не иначе. Какие цели он при этом перед собой ставил? И ставил ли вообще? Что из задуманного ему осуществить удалось, а что – нет?

Для абсолютного большинства авторов сталинианы, особенно зарубежных, остается фактом, что Сталин вел свою собственную войну против своего народа. Но была ли такая война? А если временами это и походило на войну с народом, то почему Сталин это делал?

При этом я полностью отдаю себе отчет в том, что нам, живущим всего-то лишь несколько десятков лет после смерти Сталина, ответить на эти вопросы адекватно вряд ли удастся. Да и сам Сталин, как подлинная историческая личность, всей своей жизнью оставил нам больше вопросов, чем ответов на них.

Строго говоря, и я предпринял попытку всего лишь поставить вопросы:

Почему литература о Сталине через десятки лет после его смерти стала набирать силу и пользоваться все более широким спросом? Почему в XXI столетии в книжных магазинах не только Москвы, но и глубокой провинции России стали появляться стеллажи, на которых написано: «Книги о Сталине»? Почему возле этих книжных полок в Москве и Твери, Ярославле и Рязани, Пестово и Устюжне толчется молодежь?

И, наконец, главный вопрос, из разряда «проклятых», который не перестает мучить многих из нас: коли Сталин был, как иногда пишут отечественные публицисты, «проклятием России», тогда, выходит, наши отцы, матери и деды, да и многие из нас, прожили свою жизнь напрасно? Так ли это?

ГЛАВА 2.
НАРОД ТАЛАНТЛИВ, А «НОБЕЛЕВЦЕВ» МАЛО. ПОЧЕМУ?

«ОБРАЗОВАННЫЙ МУСОР» – ВРАГ СОЦИАЛИЗМА

По неофициальным подсчетам ЮНЕСКО, в XX веке каждое третье открытие в мире связано с Россией. Однако формального отражения в сфере международных научных наград и признаний эта ситуация не получила. Как представляется, причина такого положения кроется в родовой травме большевистской идеологии, базирующейся на идеологии марксизма, апологетически воспринятой Лениным и положенной в основу государственности Советской России.

И это при том, что за годы советской власти было создано совершенное и мощное наступательное и оборонительное вооружение в мире и промышленная база для его воспроизводства. Как теперь ясно, это стало возможным за счет колоссального напряжения сил оставшейся в Советской России после октябрьского переворота технической интеллигенции и массового трудового героизма народа. Но при этом представителей культурной и духовной интеллигенции руководители большевиков из России насильственно выбрасывали за границу, русских православных священнослужителей как основу и фундамент духовного развития русского народа просто физически уничтожали.

Откуда произошла эта человеконенавистническая линия на уничтожение мыслящего потенциала нации? Гадать не приходится – от «учения Маркса, которое всесильно, потому что оно верно» (Ленин). Критерием ценности человека в этом учении выступала не духовная и интеллектуальная составляющая, а низкопробная человеческая зависть определенной части общества, находящейся на нижних ступенях социальной лестницы, к чужому богатству и образованию.

Всякая революция низвергает старую власть, писал Маркс ^{3} . А второй основоположник «всесильного учения», Ф. Энгельс, уточнял: старая власть – это богатые, новая власть должна состоять из бедных. Поэтому социальная революция – это открытая «война бедных против богатых» ^{4} .

В 1960-х годах немецко-американский философ и социолог Герберт Маркузе довел эту идею до абсурда, когда провозгласил идею о революционной роли аутсайдеров (люмпены, преследуемые нацменьшинства и т.п.). В те годы радикальные слои студенчества и интеллигенции стран Западной Европы, но прежде всего – в ФРГ и Франции, приняли идеи Маркузе на вооружение, за чем последовали левоэкстремистские выступления на Западе. Сегодня этой идеей пользуются организованные отряды международного терроризма. Так что и здесь ноги растут из марксизма.

В «Принципах коммунизма» (1847 г.), произведении, которое легло в основу «Манифеста Коммунистической партии» (1848 г.), Энгельс строго отчитывал «демократических социалистов» за то, что те выступают за «уничтожение нищеты и устранение бедствий нынешнего общества», в то время как бороться надо, учил он, «против богатых». Если вы этого еще не поняли, пенял им друг и идейный соратник Маркса, значит, вы являетесь «либо пролетариями, которые еще недостаточно уяснили себе условия освобождения своего класса, либо представителями мелкой буржуазии» ^{5} .

Трезвые головы в рабочем движении находились и тогда. И они вслух недоумевали: каким же образом бедные, прогнав богатых, которые в подавляющей своей части одновременно с этим являются еще и образованными и имеют опыт управления делами общества, смогут с ними справиться? Ведь ни соответствующего образования, ни опыта у них нет!

Энгельс сердился на непонятливых (О. Бёнигка, А. Бебеля, других) и отвечал: смогут, управляют же рабочие своими потребительскими товариществами «так же хорошо и гораздо более честно, чем буржуазные акционерные общества» ^{6} . Разнокачественность уровней управления (небольшим добровольным товариществом и государством) в расчет, конечно, не принималась.

До конца своей жизни основоположники марксизма убеждали своих последователей, что для того чтобы «строить» общество по сконструированным ими для рабочего класса чертежам, ни ума, ни специальных знаний и не надо. В их видении как-то вообще не сопрягались понятия «социализм» и «интеллигенция». Более того, к этой последней они всю жизнь испытывали стойкое недоверие, подозрение и даже презрение.

В переписке с упомянутыми выше руководителями немецкой социал-демократии в последние годы своей жизни Энгельс объяснял, что для строительства нового общества вполне достаточно просто классового инстинкта пролетариата.

Самое большое препятствие, считал он, заключается не в обобществлении крупного производства («здесь не будет совершенно никаких трудностей»), а в наличии «мелких крестьян и тех назойливых, сверхумных образованных, которые тем больше делают вид, что все знают, чем меньше они смыслят в данном деле». Именно «образованные», считал Энгельс, должны еще многому «учиться у рабочих», а не наоборот. Предлагал он и рецепты относительно того, как устранить указанное им препятствие.

Что касается техников, агрономов, инженеров, архитекторов, школьных учителей и т.п., без которых Коммунистической партии, когда она придет к власти, на первых порах не обойтись, то «на худой конец, – писал он, – мы можем купить их для себя». А если среди них все же окажутся предатели, что, конечно, будет наверняка, то они «будут наказаны как следует в назидание другим… и поймут, что в их же интересах не обкрадывать нас больше». Гуманитарная же интеллигенция, учил вождь, Коммунистической партии не просто не нужна, более того, вредна. «Мы прекрасно можем обойтись без остальных “образованных”, – писал он, – и, к примеру, нынешний сильный наплыв в партию литераторов и студентов сопряжен со всяческим вредом, если только не держать этих господ в должных рамках» ^{7} .

Энгельсу возражали. Так, Август Бебель, один из основателей и вождей германской социал-демократии, токарь по профессии, который много занимался самообразованием, роль и значение интеллигенции оценивал высоко. В 1891 году он с нескрываемым удовлетворением сообщал Энгельсу, что идеологическая работа с интеллигенцией приносит свои плоды: представители этой социальной группы стали все чаще вступать в партию.

Учитель стремится поправить своего последователя, разъясняя тому, что интеллигенция была и остается не более чем «образованным мусором».

«До последнего времени, – отвечает он Бебелю, – мы были даже рады тому, что по большей части избавлены от так называемой “образованной” публики. Теперь – другое дело. В настоящее время мы достаточно сильны, чтобы быть в состоянии принять и переварить любое количество образованного мусора, и я предвижу, что в ближайшие 8—10 лет к нам придет достаточное количество молодых специалистов в области техники и медицины, юристов и учителей, чтобы с помощью партийных товарищей организовать управление фабриками и крупными имениями в интересах нации. Тогда, следовательно, взятие нами власти будет совершенно естественным и произойдет относительно гладко. Но если в результате войны мы придем к власти раньше, чем будем подготовлены к этому, то технические специалисты окажутся нашими принципиальными противниками и будут обманывать и предавать нас везде, где только могут; нам придется прибегать к устрашению их, и все-таки они будут нас надувать».

Бебель, однако, не понял учителя и спустя месяц после этого обмена мнениями вновь уведомляет его, что интеллигенция проявляет все больше симпатий к коммунизму.

Раздосадованный непонятливостью ученика, Энгельс теперь уже открытым текстом предупреждает его, что если Бебель и дальше будет привлекать интеллигенцию к партийной работе, то коммунисты в этом случае неизбежно потерпят «решительное поражение» ^{8} .

«Еще в 1848 и в 1870—1871 гг., – вспоминает Энгельс, – я слишком хорошо убедился, как недалеко уйдешь с такими союзниками и сочувствующими в минуту опасности и как основательно можно с ними оскандалиться». Надо, пишет он, внимательно присмотреться «к способностям и характеру этих господ. Это избавит нас не только от трений, но и может в критический момент предотвратить неизбежное в противном случае решительное поражение» ^{9} .

Пройдет совсем немного (по историческим меркам) времени, всего-то каких-то 30 лет, и вся эта подробная инструкция по поводу того, как коммунистам после прихода к власти следует поступать с интеллигенцией, будет в буквальном смысле скрупулезно осуществлена на ¹/ ₆части земной суши. А еще через 10 лет будет осуществлено и другое прямое указание Энгельса, в отношении второго «врага коммунистов» – «мелких крестьян» (коллективизация).

Таким образом, марксизм с самого начала своего возникновения выдвинул тезис: цель – не борьба за искоренение бедности в обществе, а война бедных против богатых, чтобы это богатство силой отобрать и перераспределить между бедными: «Бьет час капиталистической собственности. Экспроприаторов экспроприируют», – провозгласил К. Маркс в первом томе «Капитала».

Через 34 года (в 1925 году) после этого «открытия» русский писатель Михаил Булгаков в повести «Собачье сердце» выразит этот высокоученый тезис словами своего героя Шарикова гениально просто: «Да что тут предлагать… А то пишут, пишут… конгресс, немцы какие-то… Голова пухнет. Взять все, да поделить… А то что ж: один в семи комнатах расселся, штанов у него сорок пар, а другой шляется, в сорных ящиках питание ищет» ^{10} . Правда, опубликована эта повесть была только в 1987 году.

Закономерен и естественен вопрос: чем было вызвано такое неприятие интеллигенции у основоположников марксизма?

Ответ есть. «Виной» всему – развитый Марксом тезис Рикардо о трудовой теории стоимости.

«…НО ПАРАЗИТЫ – НИКОГДА».

Эта строчка из гимна коммунистов – «Интернационала», гласящая, что паразиты никогда не будут больше иметь права владеть землей и участвовать во власти, знакома каждому, кто жил в XX столетии. Но гражданам Российской Федерации, родившимся после русской либеральной революции 1990-х годов, вряд ли известно, что с 1918 до 1943 года гимном Советской России, а потом СССР были слова и мелодия Интернационала. Лишь во время Великой Отечественной войны Сталин приказал упразднить эту ленинско-свердловскую новацию и создать собственно гимн Советского Союза. В 1944 году у нашего государства появился гимн на мелодию А.В. Александрова и слова С.В. Михалкова и Г.А. Эль-Регистана. А до этого в торжественных случаях 27 лет страна пела следующие слова:

 
…Весь мир насилья мы разрушим
До основанья, а затем
Мы наш, мы новый мир построим:
Кто был никем, тот станет всем…
Лишь мы работники всемирной
Великой армии труда
Владеть землей имеем право
Но паразиты – никогда!
 

Воспевание «работников всемирной армии труда» у коммунистов, как известно, восходит к теории трудовой стоимости, созданной английскими экономистами Адамом Смитом и Давидом Рикардо. Но К. Маркс кардинально переработал эту теорию и положил в основу своего учения тезис о неизбежном приходе к власти людей, занятых физическим трудом.

Элементы трудовой теории стоимости – потребительная стоимость и меновая, конкретный и абстрактный труд, учение о прибавочной стоимости, создаваемой в процессе физического труда, превращение денег в капитал, разработанные Марксом, легли в основу его вывода о том, что все производство общества зиждется на физической деятельности человека, а духовная деятельность человека, проявление его интеллектуальной сущности есть «не что иное, как материальное, пересаженное в человеческую голову и преобразованное в ней» ^{11} .

А поскольку духовный труд есть производный от материального, тогда кто же является истинным созидателем национального богатства? Конечно же – только работник физического труда. И точка! А все остальные слои общества – паразиты на его теле.

Верный последователь трудовой теории стоимости польский революционер Вацлав Махайский (1866—1926), выступавший под псевдонимом А. Вольский, в 1898 году так и написал: «…Рабочий эксплуатируется…для паразитного существования всего образованного общества, производителей нематериальных благ» ^{12} .

В своей ненависти к интеллигенции Махайский полностью опирался на точку зрения Энгельса. Забегая вперед, следует отметить, что, в отличие от Ленина, позицию Махайского никогда не разделял Сталин. Более того, генсек даже выступал с резкой критикой махаевщины и тех большевиков, кто страдал этой болезнью. Так, в 30-е годы он выступил с резким обличением Н. Хрущева в приверженности к махаевщине.

10 октября 1938 года Сталин, выступая на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) в связи с выходом в свет «Краткого курса истории ВКП(б)», довольно резко заметил Н. Хрущеву, что тот неправильно учит партийные кадры пренебрежительному отношению к интеллигенции. «…А между тем, без этих служащих, без этой интеллигенции, – напомнил генсек, – без людей, которые живут интеллектом, – государство существовать не может. Ни один класс не может удержать власть и руководить государством, если он не сумеет создать своей собственной интеллигенции, то есть людей, которые отошли от физического труда и живут умственным трудом. Товарищ Хрущев думает, что он до сих пор остается рабочим, а между тем, он интеллигент. (Веселое оживление в зале.)Он перестал быть рабочим, потому что живет интеллектом, работает головой, отошел от физического труда, вышел из среды рабочих.

Кое у кого из наших людей было такое махаевское отношение к кадрам. Махайский – это был один социал-демократ, я с ним в ссылке встречался, который набил руку на том, что ругательски ругал партийную интеллигенцию. Он считал, что надо истребить партийную интеллигенцию и только после этого восстановится порядок в партийных рядах. Махайский был членом партии, но на деле он был, конечно, анархистом. Вот это и называется в истории партии махаевщиной, эта ненависть к партийной интеллигенции. Конечно, Махайский был дурак, круглый идиот, потому что он не понимал, что надо не только ценить свою интеллигенцию, но весь рабочий класс, все крестьянство сделать интеллигенцией….

У нас часто бывает так: работал рабочий у станка, потом пошел учиться, стал образованным человеком, и к нему сразу пропало всякое уважение. Я считаю, что это дикость. При таких взглядах мы можем действительно загубить государство, загубить социализм… А те, которые думают, что человек, уйдя от станка или трактора и став интеллигентом, погиб для общества, есть люди прошлого. Я бы сказал, они хуже врагов, вот эти люди, которые так смотрят на нашу интеллигенцию, на людей, которые вчера были рабочими, а сегодня стали интеллигентами. Те, которые презрительно относятся к нашей интеллигенции, есть жалкие, несчастные люди, махаевцы, ничего общего с марксизмом не имеющие» ^{13} .

Надо сказать, что наиболее последовательная и глубокая критика марксовой трудовой теории стоимости была осуществлена в России. Об этом много писали М. Туган-Барановский ^{14} , Д. Менделеев ^{15} , другие русские теоретики. Но созданная Лениным партия большевиков прислушиваться к лучшим представителям российской интеллигенции не захотела.

Критика марксизма за пренебрежительное, уничижительное отношение к людям интеллектуального труда не прекращалась никогда даже в среде тех мыслителей, кто к социализму как к идее относился вполне лояльно. Так, один из крупнейших историков XX века англичанин Арнольд Тойнби (1889—1975) предрек поражение марксизму на том прежде всего основании, что Маркс явно недооценил роль духовной энергии в процессе производственной деятельности человека. В 1970-х годах, незадолго до своей смерти, Тойнби произнес: «Марксизм должен потерпеть поражение потому, что он лишил себя духовной силы, которая одна может привести социализм к успеху» ^{16} . Так оно в конечном итоге и вышло.

Захватить власть в России Ленин мог, только опираясь на идеологию основоположников марксизма. А в этой последней, как уже выяснилось, люди богатые и образованные рассматривались как основное препятствие на пути к захвату власти коммунистами. С первых же месяцев после прихода к власти Ленин неукоснительно следовал указаниям классиков в отношении интеллигенции.

Уже в декабре 1917 года он демонстрирует ту же подозрительность в отношении интеллигенции, что и его учитель Ф. Энгельс. В публицистических статьях «Волокита и разгильдяйство интеллигенции», «В чем родство между босяками и интеллигенцией» ^{17}  он намечает программу пропагандистской кампании против интеллигенции, не стесняясь в выражениях презрительно обзывая ее: «служащими при буржуазии», «интеллигентскими прихлебателями буржуазии», «невеждами и полузнайками», называя критику большевиков с их стороны «интеллигентскими воплями», «интеллигентским воем», «комедиантскими криками» и т.д.

Во всех учебниках истории СССР и истории КПСС, во всех энциклопедиях и справочниках советского периода утверждается, что Гражданскую войну в Советской России развязали эксплуататорские классы и мировой империализм, выразителем интересов которых и выступает-де интеллигенция. Вот, например, официальное издание «Гражданская война и военная интервенция в СССР» ^{18} . В постановочной статье пей таким же названием с первых же строк читаем: «Победа революции вызвала ожесточенное сопротивление свергнутых эксплуататорских классов внутри страны и мирового империализма». Ленин, определяя роль империалистов в развязывании Гражданской войны в России, указывал, что именно они являются «…руководителями, двигателями, толкателями в этой войне…» ^{19} , обвиняя в развязывании Гражданской войны «всемирный империализм» ^{20} .

Все это, конечно, чистейшая ложь.

С первых же шагов советской власти вождь большевиков призывает население к насилию против «буржуазии и ее пособников». При этом он выражает сильное беспокойство по поводу того, что буржуазия, а вместе с нею и интеллигенция почему-то не выражают стремления к войне с большевиками. Буржуазия и ее пособники, беспокоится вождь, избегают крайних мер сопротивления диктатуре пролетариата. Если и далее будет так продолжаться, пишет он, то пролетариату будет негде и не на чем учиться навыкам насилия. А ведь насилие, повторяет он вслед за Марксом, носит позитивный в истории характер, ибо «всегда бывает повивальной бабкой истории».

Совершенно очевидно, учил Ленин своих последователей, что «чем более крайним является сопротивление эксплуататоров, тем энергичнее, тверже, беспощаднее, успешнее будет подавление их эксплуатируемыми» ^{21} .

Ленин называет и социальные слои, против которых следует ужесточить насилие: «оглушенные, запуганные буржуа, мелкие буржуа», «служащие при буржуазии», «привыкшие служить буржуазии чиновники, служащие, врачи, инженеры и пр.». При этом подчеркивает, что только пропагандистскими усилиями все эти слои и социальные группы населения России поставить в подчиненное рабочему классу положение невозможно. На их стороне образование и опыт управления. Поэтому необходимо, указывал вождь, развязать в российском обществе гражданскую войну, ибо социализм «вырастает в ходе самой напряженной, самой острой, до бешенства, до отчаяния острой классовой борьбы и гражданской войны» ^{22} . Напомню, эти указания вождя последовали через четыре недели после захвата большевиками власти, в декабре 1917 года. Попутно, в эти же дни, Ленин решает и судьбу Учредительного собрания: упразднить за ненадобностью ^{23} .

В рассматриваемый период большевики еще не стеснялись признавать, что Гражданскую войну стране навязали они сами, и даже бахвалились этим.

20 мая 1918 года Я. Свердлов, выступая на заседании ВЦИК, говорил: «Только в том случае, если мы сможем расколоть деревню на два непримиримых враждебных лагеря, если мы сможем разжечь там ту же гражданскую войну, которая шла не так давно в городах… только в этом случае мы можем сказать, что мы и по отношению к деревне сделали то, что смогли сделать для городов». А на III съезде Советов это признал и Ленин: «На все обвинения в гражданской войне мы говорим: да, мы открыто провозгласили то, чего ни одно правительство провозгласить не могло… Да, мы начали и ведем войну против эксплуататоров». Ему вторит Л. Троцкий 4 июня 1918 года: «Наша партия за гражданскую войну… Да здравствует гражданская война!»

Искусственное развязывание большевиками Гражданской войны в российском обществе проходило в потрясающе точном соответствии с указаниями основоположников марксизма: богатых и образованных как фактор гражданского общества свести к нулю, к власти военным путем привести люмпенизированные слои. Заметим: не бедных, а именно люмпенизированных.

В ноябре 1918 года Ленин говорит открытым текстом: «Опираться на интеллигенцию мы не будем никогда, а будем опираться только на авангард пролетариата, ведущего за собой всех пролетариев и деревенскую бедноту. Другой опоры у партии коммунистов быть не может» ^{24} . Конечно, пояснял он при этом, «строить социализм можно только из элементов крупнокапиталистической культуры, а интеллигенция и есть такой элемент». Поэтому мы будем «брать эту интеллигенцию, ставить ей определенные задачи, следить и проверять их исполнение» ^{25} . Ну, прямо текстуальное совпадение с пассажами из писем Энгельса к своим ученикам!

Чего сильно опасался Ленин вслед за Энгельсом? Инакомыслия, конечно. Демократии в ее сущностном виде и форме.

Правильно опасался. Велик и богат оказался культурный потенциал России. И это при том, что даже после Гражданской войны, приведшей к исходу значительной части российской интеллигенции из России, как к тому и стремились большевики, еще очень много талантливых ее представителей все же не хотели покидать свою Родину и свой народ, плотью от плоти которого они себя ощущали. При этом оставшаяся в Советской России русская интеллигенция не молчала.

На Западе до небес превозносят роман-утопию Джорджа Орвела «1984-й». А ведь роман английского писателя в идейном отношении не более чем калька с замятинского «Мы». Но Запад никогда не любил признаваться в том, что очень многое в идейном отношении он черпал из резервуаров талантливой русской интеллигенции. Кстати сказать, во многом и до сих пор не чурается этого, только ссылок не делает. А между тем это Евгений Замятин еще в 1920 году высказал в своем романе гениальное предостережение, к чему может привести стремление большевиков «осчастливить» народ при господстве только одного вида идеологии.

В том же году А.В. Чаянов, выдающийся русский ученый-аграрник, публикует фантастический роман «Путешествие моего брата Алексея в страну крестьянской утопии», где с не меньшей, чем у Замятина, силой таланта было высказано пророчество о том, что в 1984 году, после многолетнего правления большевиков, при свободных выборах в Советы большевистская партия терпит поражение, а к власти приходит крестьянская партия и ведет страну по пути процветания.

Всего на 4 года не совпало пророчество выдающего экономиста-аграрника с действительным ходом Истории. Не в 1984-м, а в 1989-м году партия большевиков фактически утратила власть в стране при свободных выборах в Советы… Правда, к власти пришли не российские крестьяне…

Впоследствии Чаянов предложил альтернативу сталинской коллективизации. Разумеется, не простили ему этого большевики. 21 июля 1930 года он был арестован по обвинению в принадлежности к «Трудовой крестьянской партии». За четыре года следствие не смогло доказать, что выведенная Чаяновым в его романе «Крестьянская партия» существует в действительности. Тем не менее в 1935 году его ссылают в Алма-Ату, а в 1937 году вновь арестовывают и приговаривают к расстрелу. Чаянову было 49 лет.