Текст книги "Открытие затонувшего мира"

Автор книги: Владимир Блаватский

Соавторы: Геннадий Кошеленко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

При последующих погружениях были уточнены места, расположения амфор, характер окружающего подводного ландшафта. Безусловно, этот корабль заслуживал самого тщательного обследования. Решено было немедленно приступить к работам. Но осуществить это решение оказалось нелегко. Подул мистраль. Этот ветер, свирепствующий здесь осенью и зимой, пришел в 1952 г. двумя месяцамп раньше, чем обычно. Вырвавшись из долины Роны, как из гигантской аэродинамической трубы, он обрушился на море и не только прервал работы, но и угрожал разбить «Каллипсо» о скалу, у которой 2000 лет назад потерпел крушение древний корабль.

После окончания шторма начались трудовые будни исследователей. Были подняты все обнаруженные амфоры. После этого начались собственно раскопки. На крутом

Схема расположения затонувшего около Марселя (Гран-Конлюэ) корабля и его разрез

склоне скалы соорудили легкий помост с небольшим помещением над ним. На помосте стоял дизель и компрессор эжектора. Резиновый шлапг его, как огромная змея, тянулся вниз к остову корабля. Широкая отводная труба уходила по другую сторону острова, чтобы отсасываемый песок и ил не загрязняли район работ. Прежде чем попасть в море, вода и грунт попадали на археологический фильтр, задерживавший все находки, которые затягивал в себя сосун эжектора. Эжектор блестяще справлялся со своей задачей. Оп легко отсасывал песок, покрывавший корабль, обнажая амфоры и остов корабля.

Иногда труба засорялась, но достаточно было изменить направление тока сжатого воздуха, и все снова приходило в норму. Если же отверстие сосуна заклинивалось большим куском амфоры, постоянно дежуривший рядом аквалангист разбивал осколок специальным молотком.

С этой же платформы уходили под воду аквалангисты. Каждый спускался под воду три раза в течение дня – но более чем на 17 минут. Лишняя минута под водой грозила кессонной болезнью, поэтому нужна была очень четкая организация смены аквалангистов.

Работы продолжались, несмотря на постоянные штормы, всю осень и часть зимы. Однажды в декабре шторм разбил платформу, и аквалангистам пришлось потратить несколько дней на подъем затонувшего оборудования, а затем еще несколько дней – на сооружение новой платформы. В другой раз шторм оторвал якорь и чуть не разбил «Каллипсо» о скалу. Поиски якоря продолжались целый день, но безрезультатно. Ушедший на поиски якоря аквалангист Серванти потерял сознание под водой и погиб, хотя поднявшие его товарищи и врачи сделали все возможное для его спасения.

Веспой 1953 г. начали думать о подводном телевиде-пии. Одна из британских фирм предоставила в распоряжение экспедиции все необходимое оборудование. До 20-метровой глубины было достаточно естественного света, чтобы отчетливо видеть на экране всю картину работ. Ниже понадобилась искусственная подсветка. Два мощных рефлектора в 6000 вт вполне заменяли солнце. Впервые появилась возможность, не выходя из каюты, наблюдать за процессом подводных работ. Это очень облегчило работу археологов, которые не могли спускаться на глубину

!; вынуждены были довольствоваться рассказами аквалан-истов.

Непрекращавшиеся исследования давали все более и олее интересный материал. Выяснилось, что затонувший орабль стал на дно килем, борта его частично разбились, орма и находившаяся на ней капитанская рубка были от-рошены прочь при ударе о дно. Корабль лежал на склоне: Здорма на глубине 34 м, а пос на глубине 40 м. Корабельный якорь нашли много выше, на ровной площадке всего |в 20 м от поверхности. Общая площадь^ занятая обломками Ьюрабля, равна 3 тыс. кв. м. Разрушенный корабль постепенно покрылся илом и песком. Даже обрушившиеся на жего два огромных обломка скалы в 10 и 12 г не нанесли 'значительного ущерба. Сорокаметровая глубина достаточно хорошо защищала корабль от грозных валов, свирепствовавших на поверхности. Сохранились многие детали корабля. Его киль оказался мощным, толстым дубовым брусом шириной 50 см и высотой 75 см; другие конструкции корабля сделаны из ливанского кедра и сосны из Алеппо. Деревянные части покрывала свинцовая обшивка. Найдены бронзовые гвозди длиной 38 см. Но больше всего о корабле, его истории, плавании и судовладельце рассказала керамика.

Обнаружены два типа амфор: толстые округлые с ту-ловом в виде «волчка» – явно греческие, и вытянутые, стройные – италийские. Греческие амфоры грузились в трюм, италийские же занимали верхнюю палубу. Это обстоятельство дает точные указания о маршруте корабля. Оп начал свой путь с одного из греческих островов в Эгейском море, где в трюм были погружены амфоры с греческим вином. Обогнув Пелопоннесский полуостров, корабль пересек Ионийское море, миновал Сицилийский пролив, где-то в районе между Неаполем и Римом взял амфоры с италийским вином, которые были помещены на верхней палубе. Продолжив путь далее па запад, корабль почти достиг пункта назначения – города Марселя или, как он назывался в древности, Массалии. И здесь, в самом конце долгого пути внезапный шквал бросил корабль на скалу, у основания которой он и оказался погребенным.

Но амфоры не только рассказалп о маршруте корабля, но и дали возможность определить довольно точно дату этого путешествия: примерно 250—200 гг. до н. э. Это хорошо согласуется и с характером груза. Вино, употреб-

ляемое греками п разбавленном виде за едой, в то время на территории Франции почти еще не производилось. Тогда только стали появляться первые виноградники, н греки, поселившиеся здесь, и местное население, быстро усвоившее греческие вкусы, покупали вино, привозившееся из Греции и Италии. На горлышке большинства италийских амфор были оттиснуты прямоугольные клейма. Они были двух видов – SEST и SES4^f.

Буквы – это явно сокращенное имя владельца. Не вызывала недоумений и эмблема на первом клейме. Трудно найти более подходящую эмблему для торговца и судовладельца, чем корабельный якорь. Загадочной казалась вторая эмблема – трезубец. Но с трезубцем – древней острогой греки всегда изображали бога моря Посейдона. Таким образом, оба клейма связаны с морем и характеризуют владельца как купца-моряка, купца-судовладельца. Загадочные буквы разгадываются легко – это сокращение имени Сестий. Клейма с этим именем уже встречались археологам при раскопках во Франции.

Род Сестиев был довольно широко известен в римское время в Италии, и трудно было бы определить, какой именно из известных нам представителей этого большого и знатного рода имелся в виду, если бы не одно обстоятельство. Химический анализ показал, что в состав глины этих амфор входят примеси минералов, залежи которых встречаются только в окрестностях Везувия. Это сразу резко сузило круг поисков. Нужно было найти представителя этого рода, жившего около 250—200 гг. до п. э. где-то невдалеке от Везувия и торговавшего с островами Восточного Средиземноморья. Вероятнее всего это был, по мнению Бенуа, Марк Сестий. Происходивший из небольшого города Фрегеллы (невдалеке от Неаполя), этот богач известен нам по декрету с острова Делоса. Декрет говорит о том, что Марк Сестий получает многие почетные привилегии от жителей города, в том числе и важнейшую – право гражданства на Делосе. Делос в тот период был одним из крупнейших торговых центров тогдашнего мира. Значительная часть торговли Востока с Западом шла через его гавани и рынки. Одной из самых важных статей торговли Делоса была работорговля. В иные дни на рынках Делоса продавалось по десяти тысяч рабов.

Естественно, что такой бойкий торговый центр привлекал к себе разноплеменное население. Здесь селились и

_?кили купцы разных стран. Одним из таких поселенцев был и судовладелец Марк Сестий. По сообщению одного из древних писателей – Ливия, Марк Сестий построил себе на Делосе прекрасный дом. Один из раскопанных на елосе домов, вероятно, и принадлежал римскому торговцу. Это предположение основано на изучении мозаик

Схема конструкции нижней части корабля, затонувшего около Титана

дома наиболее популярным мотивом которых являются известные нам по клеймам якорь и трезубец. Таким образом, раскопки, хотя и не доведенные до конца, нарисовали нам широкую картину торговли в Средиземноморье в античное время. Благодаря им мы ясно представляем себе разма:: этой торговли и столь типичную для того времени фигуру сурового, жадного римского купца, покинувшего родной городок в Италии и осевшего на далеком чужом острове. Отсюда он производил крупные торговые операции, охватывавшие Грецию, Италию, Галлию (Францию), Испанию.

Одним из важнейших достижений подводной археологии явилось обследование римского корабля I в. до н. э.

S В. Д. Блаватский, Г. А. Кошеленко 55

Обследование древнего корабля, затонувшего около Титана

у маяка Титан. Открыт он был еще в 1948 г. на глубине 27 .и рядом с островком Леван. Благодаря капитану Тайе, который до этого принимал участие в обследовании корабля у Махдии и ряде других археологических работ, сохранившиеся части корабля и его груз были обследованы почти полностью.

В распоряжении капитана Тайе было судно французского флота, имевшее эжектор с сосунами двух диаметров. Римский корабль лежал на песчаном дне, между двумя скалами почти горизонтально. 700 амфор были сравнительно легко отделимы одна от другой. Но главным достижением на этот раз было то, что удалось исследовать и частично поднять на поверхность остатки корабельных кон-

Часть днища древнего корабля, обнаруженного на дне моря • около Марселя в 1864 г.

струкций. Когда были подняты амфоры и отсосан песок, обнажились сохранившиеся части дна корабля. Длинный сохранившийся почти на 20 лг киль с отходящими шпангоутами был похож на скелет огромной рыбы. Две особенности резко выделяют этот корабль из числа других известных нам римских кораблей (Махдия, Гран-Конлюэ, Альбенга) – отсутствие свинцовой обшивки и плоское дно. Эти две характерные черты, видимо, связаны с тем, что груз корабля сравнительно невелик – всего 700 амфор, тогда как на других известных нам кораблях их было полторы-две, а то и три тысячи. Вероятно, это образец торгового корабля меньшего водоизмещения и более простого устройства, корабля, предназначенного, вероятно, для каботажного плавания.

Этому кораблю нашлась очень интересная параллель, но не в море, а в хранилищах Марсельского музея. Еще в 1864 г. при раскопках у Марселя в районе, некогда занятом портом, была обнаружена нижняя часть корабля, названного «галерой Цезаря». Конечно, это не галера, и к Цезарю корабль не имеет никакого отношения. Устройство этого корабля точно такое же, как и корабля, затонувшего близ Титана. Так остатки корабля, пролежавшие почти _ сто лет в хранилищах музея, сейчас, когда подводная археология дала новый материал для сравнения, оказались чрезвычайно важным источником изучения корабельного дела античного времени.

В том же году был исследован корабль, затонувший у Драмона. Очень интересны клейма, обнаруженные на многих поднятых с корабля амфорах.

В последнее время интересные открытия были сделаны у берегов Испании, где первые подводные исследования проводились еще в 1894 г. На значительных глубинах найдены два античных и один средневековый корабль, несколько якорей и во многих местах скопления керамики. В 1954 г. у берегов острова Минорка была исследована базилика первых веков пашей эры. В испанских же водах обнаружен знаменитый саркофаг Ипполита.

Одной из последних находок, взволновавших археологов и историков, явилось открытие у берегов Турции остатков груза корабля очень раннего, Эгейского времени. Американский подводный исследователь Е. Финик, изучавший южное побережье Анатолийского полуострова, натолкнулся на огромное корабельное кладбище. На глубинах от 7,5 до 36 м ему встретились остатки примерно пятнадцати кораблей всех эпох и народов – греческих, римских, византийских, турецких, которые устилали морское дно возле островка Ясси и мыса Гелидония. Время и происхождение некоторых из них легко было угадать. Так, очень хорошо можно было определить греческий корабль с острова Родоса благодаря найденным на нем характерным амфорам. Принадлежность других кораблей первоначально казалась загадочной.

Такое скопление остатков кораблей объясняется тем, что в этом пункте, через который проходила древняя морская дорога из Греции на Восток, очень коварный рельеф дна. В узком проливе между двумя островами с постоянными бурными течениями со дна моря поднимается скала, немного не достигающая поверхности. Эта скала и оказалась роковой для пятнадцати кораблей.

Наиболее интересным оказался корабль, вернее остатки груза древнего корабля, затонувшего на глубине 7,5 м. На столь небольшой глубине его корпус и деревянные части не могли уцелеть. Нередкие здесь зимние штормы за три с лишним тысячелетия разрушили без остатка все деревянные части. Археологам досталась только часть груза, но и это немногое явилось неоценимым кладом для истории морского дела и морской торговли. Было поднято

на поверхность 12 бронзовых слитков, отдаленно напоминающих по форме снятую шкуру быка или барана. Слитки служили предметами обмена в эгейскую эпоху – своеобразные предшественники денег. Кроме того, сохранились бронзовые топоры, в том числе несколько характерных для древнего Крита двулезвийных, мотыги, наконечники копий и дротиков, довольно много керамики и даже остатки такелажа из растительных волокон. Находки легко датируются XV—XIV вв. до н. э., их родину также нетрудно определить – корабль шел с острова Крита, могущественнейшей морской державы того времени. Целью его плавания был, вероятнее всего, остров Кипр, в восточной части Средиземного моря. Это пока самая древняя находка груза корабля. Можно только пожалеть, что корабль затонул на такой небольшой глубине и потому не сохранился до наших дней.

Список находок кораблей в средиземноморских водах можно продолжить. Число обнаруженных остатков кораблекрушений очень велико и с каждым годом возрастает.

В частности, в районе Буш-дю-Рон известно два близко расположенных места кораблекрушения, пли, может быть, здесь затонул один корабль, но на котором находилось два вида амфор (как и корабль у Гран-Конлюэ).

Все эти находки отмечены на первой подводной археологической карте, составленной Ф. Бенуа, которая обнимает большую часть Средиземного побережья Франции.

У читателя может создаться впечатление, будто на западе со времени изобретения акваланга подводные археологические работы в затопленных городах не велись. Это не совсем так. Конечно, основные усилия были обращены на исследование кораблей – это и легче и позволяет с меньшей затратой сил получить довольно большое количество вещественных находок. Но уделялось внимание и затопленным частям городов. Так, еще в 1950 г. уже упоминавшийся Альпийский подводный клуб провел разведки в районе города Тауроментум. Выяснилось, что сколько-нибудь серьезные работы здесь вести нельзя, так как город не был затоплен морем – значительная часть его, расположенная на обрывистом плато, была размыта и обрушилась в море. Картина в общем довольно близкая тому, что была обнаружена в 1957 г. в Керченском проливе у древнего славянского города Тмутаракани (античной Гермо-нассы, современной Тамани). Разница только в том, что Гермонассу-Тмутаракань море пощадило больше, чем Тауроментум.

Во время подводных работ 1952 г. в районе Марселя (у городка Сан-Мари), явившихся дополнением к наземным археологическим раскопкам 1946—1952 гг., выяснилось, что значительный район вокруг Марселя был затоплен морем. Удалось даже определить, что это затопление началось только в средневековое время. Письменными источниками засвидетельствовано опускание дна в XVII—XVIII вв. Арлезианский монах Пьер Луи де Сан Ферро писал в 1696 г., что со времени его юности море заняло два километра суши. Наступление моря продолжалось и позднее, так что в начале XVIII в. пришлось построить плотину для защиты городка Сан-Мари от наступающего моря.

В заливе Св. Жервезы были обнаружены остатки монументальных сооружений на глубине от 1 до 5 м. Череп¹ ки, найденные рядом с этими развалинами, датируются примерно I в. до н. э.– I в. н. э. Были подняты и кое-какие

Археологическая карта подводных находок у берегов Прованса

Г олова из слоновой кости.Найдена в заливе Фо

архитектурные детали. В последние годы произведены небольшие разведки в районе древних портовых городов – Антиба и Ольвии (в Южной Франции, называющийся так, подобно многим другим городам, в том числе и Ольвии на Бугском лимане, возле Николаева).

Заслуживают внимания работы, произведенные в Аполлонии (Ливия). В августе-сентябре 1958 г. здесь находилась Кембриджская университетская экспедиция под руководством Н. Флемминга. Аполлония была морским портом одной из крупнейших греческих колоний – Кире-ны, основанной еще в 635 г. до н. э. В 91 г. до н. э. вся эта область стала провинцией римской державы, важнейшим источником снабжения Рима хлебом. Обширная морская торговля сделала Аполлонию крупнейшим портовым городом Средиземноморья.

Работе благоприятствовала очень хорошая сохранность затопленных частей города (сейчас морем занята почти доловина территории города, в том числе все портовые

районы). На берегу была разбита базовая линия длиной 800 м, с которой теодолитами засекались обнаруженные аквалангистами остатки зданий, оборонительных стен и тому подобное. Их оказалось так много, что вначале трудно было разобраться в этом сложном лабиринте. Но постепенно все стало на свои места. Выяснилось, что гавань города Аполлонии располагалась в обширной, овальной формы бухте, окаймленной мысами и островами. С открытым морем этот внутренний бассейн соединялся лишь двумя сравнительно узкими проходами. Берег был укреплен мощными городскими оборонительными стенами с башнями, доками. Обнаруженные набережные, каменоломни на острове, вилла римского времени и прочие сооружения и здания заносились на план. Этот план может стать хорошей основой для развертывания в дальнейшем в Аполлонии и подводных раскопок.

* * *

В Советском Союзе первые подводные археологические работы производились в 30-х годах под руководством Р. А. Орбели. Ему помогали скафандровые водолазы ЭПРОНа. Эти исследования подробно описаны самим Р. А. Орбели в вышедшей уже после его смерти, в 1947 г., книге «Исследования и изыскания».

Работы были прерваны и возобновились в 1957 г., но уже совсем в иной форме, с новыми людьми и на базе легководолазной техники.

За несколько лет до начала наших работ в 1957 г. у одного из авторов этой книги, В. Д. Блаватского, зародилась мысль о желательности и даже необходимости проведения подводных археологических изысканий.

Каждый ученый, а особенно ученый-археолог, трудится в коллективе более молодых учеников и последователей, и его научные идеи становятся обычно достоянием руководимого им коллектива. Мысль о подводных археологических работах захватила кружок, который состоял тогда из нескольких студентов кафедр археологии и древней истории МГУ – постоянных сотрудников В. Д. Блаватского в экспедиционной работе в Северном Причерноморье.

Большинству членов кружка подводные археологические работы представлялись далеким и даже, может быть, ie совсем реальным будущим. Изучая преимущественно гуманитарные науки, мало связанные с техникой, мы на первых порах преувеличивали трудности овладения водолазным делом. Первый шаг к осуществлению наших замыслов был сделан Б. Г. Петерсом, бывшим в то время студентом вечернего отделения МГУ. Весной_1957 г., узнав, что в Центральном морском клубе ДОСААФ небольшая группа любителей занимается освоением легководолазного дела, он встретился с ее инструктором Н. В. Тимофеюком. Согласие на включение в эту группу, уже довольно далеко продвинувшуюся в водолазной науке, было немедленно получено, п Петерс стал первым археологом, готовившимся стать подводником. Вслед за Петерсом в группу вошел его друг-однокурсник И. В. Смирнов. Затем присоединились Г. А. Кошеленко, Ю. А. Савельев и незадолго до того демобилизовавшийся моряк А. В. Блаватский, полюбивший легководолазное дело еще во флоте.

Занятия шли полным ходом, теории было немного, ее заменяли рассказы старого водолаза Нила Васильевича I Тимофеюка, спускавшегося на дно почти во всех морях I Советского Союза.

Более обстоятельно изучалась материальная часть – кислородные аппараты (ИПСА). Об аквалангах тогда I было известно только понаслышке.

Наконец летом начались первые погружения. В Москве-реке в огороженном досками бассейне с дорожками для пловцов археологи отрабатывали свои шесть подвод; ных часов, необходимые для получения удостоверения во, долаза-спортсмена. Трудно забыть тот момент, когда в ? первый раз увидишь полуденное солнце сквозь двухметровый слой серовато-коричневой московской воды у себя над головой. Затем была преодолена следующая ступень, казавшаяся тогда очень сложной,– спуск на дно шесгиметро-вого котлована. Случались три этом и происшествия, послужившие неприятным, но полезным уроком. Так, один из членов группы плохо приготовил свой аппарат к погружению и в результате через несколько минут всплыл; врачу пришлось потратить немало сил, чтобы привести его в сознание.

Перед самым началом летних экспедиционных работ к группе присоединилось несколько студентов Московского Авиационного института с самодельными аквалангами.

' В дальнейшем эта техника оказалась малопригодной и от нее пришлось отказаться.

Таким образом, летом 1957 г. в составе Пантикапей-ской экспедиции оказался подводный отряд, состоявший из студентов-археологов Б. Петерса и И. Смирнова, А. Бла-ватбкого, вооруженных кислородными аппаратами ИПСА, и студентов МАИ с самодельными аквалангами. Начальником отряда был руководитель Пантикапейской экспедиции В. Д. Блаватский.

Задачи экспедиции 1957 г. были самыми скромными: ознакомиться с условиями археологических подводных работ в различных частях Керченского пролива: у западного и восточного берегов, а также у кос Тузлы и Чушки. Было обследовано морское дно в районах, прилегающих к древним городам – Нимфею и Пантикапею. Шлюпка с водолазами ставилась на якорь над участком, подлежавшим исследованию. По данному со шлюпки сигналу ее местонахождение с берега фиксировалось для нанесения на план. На берегу была разбита базовая линия, на концах которой стояли фиксаторы, засекавшие местонахождение шлюпки по буссоли. Один или два водолаза погружались в воду и плыли над грунтом. Двигались они по спирали на страховых концах до 40 м длиной. Обнаруженные водолазами предметы наносились на план особо.

Проведенные работы показали, что можно уточнить наши представления о затопленных и размытых морем частях древних городов.

В результате двухдневных исследований в Гермонассе удалось предварительно наметить расположение размытых частей древнего города. При подводных работах около Нимфея, Гермонассы и в других местах были собраны обломки античной и средневековой керамики – главным образом черепки остродонных амфор, на которых встречались амфорные клейма.

Особенно памятны работы у косы Чушки. Отряд отправился туда на легкой шлюпке с подвесным мотором с целью обследовать место, где, согласно карте и описаниям исследователей юга России П. А. Дюбрюкса и И. И. Бла-рамберга, должны находиться шесть мраморных колонн. Было известно, что этих колонн, одну из которых даже пытались извлечь в 1823—1824 гг., давно уже нет на поверхности, что вода в проливе очень мутна и видимость ограниченна. Однако соблазн был велик – все-таки монументальные остатки храма! Поиски, к сожалению, оказались безуспешными, и обратный путь через весь

Керченский пролив пришлось проделать на веслах: подвесной мотор заглох.

В результате первых пробных работ стало ясно, что подводные археологические работы обещают быть результативными. Экспедиция с самого начала решила ориентироваться на исследование затопленных городов, так как шансы найти корабль при археологических разведках очень невелики. Корабль на дне – это небольшой бугорок, видимый с расстояния нескольких метров (в лучшем случае –десятков метров) даже в прозрачных водах Средиземноморья. В Черном море, где видимость гораздо хуже, чем в Средиземном, найти такой корабль так же трудно, как иголку в стоге сена. Ведь и на Западе археологи по существу ни одного затонувшего корабля сами не обнаружили. Находили корабли водолазы-профессионалы и легководо-лазы-спортсмены, которыми буквально кишит Лазурное побережье.

Экспедиция 1957 г. показала, что нужно заменить кислородные приборы аквалангами, но, конечно, не самодельными.

Летом 1958 г. в распоряжении экспедиции было уже несколько советских аквалангов, предоставленных экспедиции клубом подводников МЭИ.

Стало ясно, что гораздо строже надо подходить к подбору участников подводной археологической экспедиции. Большую помощь в подборе людей оказал первый в Советском Союзе самодеятельный клуб подводного спорта МЭИ, созданный по инициативе А. Блаватского – в то время студента института. В клубе с самого начала была создана археологическая секция. Каждый год совет клуба выделяет в состав подводной экспедиции лучших из луч-иих спортсменов-подводников.

Летом следующего, 1058 г. подводные археологические заботы продолжались. Помимо команды, выделенной МЭИ, и археологов-подводников, в работу экспедиции жлючились историк и археолог, доцент Московского унн-зерситета В. И. Кузищин и постоянный врач экспедиции Михайловский, сам хороший аквалангист.

Главным объектом работ была Фанагория – один из начительных городов древнего Боспорского царства, рас-юложенного некогда н4 берегах Керченского пролива, (тот город, по свидетельствам древних авторов, был второй толицей государства. Крупнейший античный географ

■лрабон называл Фанагорию городом, достойным упоминания, значительным полисом, крупным торговым центром. Другой древний писатель – Аппиан говорил о большой роли Фанагории в грозный период митрпдатовых войн (I в. до н. э.).

Разрез•м'.Г’С.-ка
Схема организации разведки. Маршрут аквалангиста-разведчика в юго-восточном секторе

Археологические раскопкп подтверждают сведения древних авторов о значительности этой второй столицы Боспора. Благодаря раскопкам уже установлен!! границы города, но окончательно вопрос о размерах городища не мог быть решен, так как часть городской территории оказалась занятой морем и была практически недоступна для исследования. Еще в результате наземных работ 1939 г. стало ясно, что древнейшие остатки Фанагории, находившиеся на берегу, были ниже уровня моря и стены уходили под морское дно.

Подводные работы лета 1958 г. имели своей основной целью установление границ затопленной части городища.

Исследование морского дна представляло известный интерес еще и потому, что море, затопив часть древнего города₎ отчасти сиасло его от разрушения местными жителями, которые, не имея поблизости строительного камня, разбирали остатки древних построек. В результате от обширных развалин Фанагории, упоминавшихся еще путешественниками XVIII в., сейчас ничего не осталось. Даже море не всегда препятствовало жителям в их разрушительной деятельности. Так, уходивший в море остаток восточной оборонительной стены Фанагории в 150 сажен длиной и 3 сажени шириной был в прошлом веке разобран для постройки церкви. Поэтому мы надеялись обнаружить неразрушенные древние памятники на больших глубинах, недоступных жителям.

Работы велись по разработанной в 1957 г. и описанной выше схеме, и результаты оказались следующими: в 220– 230 м от берега обнаружена каменная гряда длиной около 60 м и шириной 6—14 м. Более плотная часть ее обращена к морю. В восточной части городища – остатки такой же каменной гряды, тянущиеся с юга-востока на северо-запад. В северо-западной части городища в 230– 240 м от берега замечена мощная каменная гряда длиной 50—60 м, идущая почти параллельно берегу, а затем поворачивающая под тупым углом к нему. Исследование этих каменных гряд, мест их расположения, рельефа дна и характера грунта позволили предположить, что гряды определяют границы Фанагории и являются остатками забутовки городских оборонительных стен.

Действительно, в сторону моря от этих гряд не было найдено ни камней, ни керамики, в то время как с внутренней стороны гряд камней и керамики довольно много. Видимо, территория, на которой ничего не было найдено, находилась за пределами города.

Черепки древних сосудов, обломки черепиц и камни мы искали, как это ни странно, по цвету водорослей. Дно залива довольно густо поросло ими. Казалось бы, эти заросли должны были только мешать разведке. Так вначале и было. Но вскоре стало ясно, что водоросли являются прекрасными маяками, указывающими на скопления кера мики и камней: на общем зеленом фоне водорослей резко выделялись буроватые кусты, выросшие на этих скоплениях. Внутри каменных гряд бурые кусты водорослей встречались на каждом шагу, заставляя археолога

План затопленной масти Фанагории после разведок 1958 Л и место раскопок 1959 г.

настораживаться, а сплошное зеленое поле за пределами их говорило, что поиски здесь бесполезны.

Каменные гряды были также границами, определявшими изменение в характере грунта. Внутри гряд грунт был таким плотным, что в него не шел ломик, тогда как в других местах в грунт свободно входила рука. Плотность грунта внутри гряд, очевидно, объясняется наличием культурных остатков – камней, керамики и др. И, наконец, за каменными грядами резко понижается дно, обычно на один-полтора метра, а местами даже на 1,65 м. Резкий перепад глубин для очень пологого дна Таманского залива весьма показателен.

Все это заставляло предполагать, что каменные гряды– остатки оборонительных сооружений Фанагории, окружавшие древний город мощным кольцом стен. К тому же границы подводной части города полностью совпали с его наземными границами.

Таким образом, впервые можно было представить действительные размеры древнего города. Затопленная часть имеет площадь 15—17 га, и, следовательно, общая площадь его превышала 50 га. Фанагория оказалась вторым по величине античным городом в Северном Причерноморье, не говоря уже о Боспорском царстве. Все это согласовалось со свидетельствами древних авторов, отмечавших значительные размеры города и его большую роль в политической и экономической жизни. Конечно, результаты работ 1958 г. были только предварительными и нуждались в проверке.

Кроме работ в Фанагории, экспедиция 1958 г. имела целью также разведки в ряде пунктов Керченского пролива и Черного моря, главным образом в районах опасных рифов и отмелей, где, несомненно, тонули древние корабли. Ведь вдоль Северного Причерноморья проходил морской торговый путь, и в некоторые периоды эта торговля была весьма интенсивной. Так, в IV в. до н. э. Боспорскос царство развернуло обширную торговую деятельность, снабжая хлебом один из самых крупных городов того времени – Афины. Дно обследовалось в районе мысов Такиль и Железный рог, в районе банки Марии Магдалины, Кыза-ульской банки, около скал Адалар, в районе Евпатории. Районы эти чрезвычайно опасны для судов, по разведки не дали сколько-нибудь заметных результатов, хотя способствовали приобретению навыков в работе.