Текст книги "Крот в аквариуме"

Автор книги: Владимир Чиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц)

Глава 2. «Крот» в «аквариуме»

У него было две жизни: одна – явная, которую видели и знали все, кому это нужно было. И другая – протекавшая тайно.

А.Чехов. Дама с собачкой

Летом 1962 года агент ФБР Дмитрий Поляков стал, на жаргоне западных спецслужб, «кротом» ЦРУ Соединенных Штатов Америки. Через него разведка противника без затруднений внедрилась в московский «аквариум» ГРУ. Так с подачи бежавшего в Англию изменника Родины капитана Владимира Резуна стали называть новый главный корпус штаб-квартиры Главного разведывательного управления Генштаба. Сами же сотрудники военной разведки окрестили новое девятиэтажное здание из стекла и бетона на Хорошевском шоссе «стекляшкой». Тогда же ЦРУ, чтобы основательно зашифровать своего агента, поменяло ему псевдоним: и с того времени во всех документах Лэнгли [34]34
  Штаб-квартира ЦРУ США в штате Вирджиния.


[Закрыть]он стал фигурировать не как Топхэт, а как Бурбон – так называется сорт американского виски.

После многодневного плавания через океан и пути через всю Европу у Бурбона было одно желание: выспаться как следует. Однако, вернувшись в родные пенаты, он даже заснуть не мог: не давал покоя вихрь обрывочных мыслей о том, что жизнь теперь будет намного опаснее, чем в Америке. Что отныне для него существует только «теперь», а «завтра» может уже не быть, потому что «завтра» – это разоблачение и арест. «А посему перед руководством – большим и малым – придется быть таким, какой им требуюсь, то есть всецело преданной им тварью, – продолжал он размышлять [35]35
  По показаниям Полякова Д.Ф. в процессе следствия в Следственном управлении КГБ СССР.


[Закрыть]. И разговаривать теперь надо предельно осторожно. Ничего не поделаешь, шпионаж – это всегда выматывающая душу тревога: как бы не разоблачили, как бы не арестовали!»

Думы о том, что до конца жизни предстоит ему играть одну и ту же роль – роль предателя и что малейшее выпадение из этого образа может стоить ему жизни, перерастали в большой страх. И вдруг словно кто-то стал подсказывать: «Решай, полковник, пока есть еще время одуматься и вернуться к нормальной честной жизни. Для этого тебе надо только заложить для американцев тайник с сообщением о том, что ты исчезаешь из их поля зрения навсегда. А после этого пойти на прием к генералу Изотову [36]36
  Генерал-лейтенант Изотов Сергей Иванович – начальник управления кадров Главного разведывательного управления Генштаба Вооруженных Сил СССР.


[Закрыть]и признаться в том, что тебя вербовали янки. И, конечно же, заверить генерала, что ты сделаешь все возможное и невозможное ради того, чтобы оставили тебя работать в разведке».

В ответ на доносившийся извне незнакомый голос Поляков еще больше встревожился, что люди ЦРУ при отказе от сотрудничества все равно найдут его. «На земле нет силы, которая способна вырвать меня из американских лап, – подумал он, и эта мысль мгновенно вытеснила все остальные. – Нет, надо мне сообщить в резидентуру ЦРУ о благополучном возвращении в Москву и своей готовности продолжить сотрудничество с американской разведкой».

Так и не заснув, он стал поджидать рассвет. В летние часы рассветало рано, и с первым лучами солнца сразу все вокруг ожило: сначала закаркали перелетавшие с одной крыши на другую вороны, потом защебетали звонким гимном золотому светилу остальные птицы. Все радовалось вокруг пробуждению природы, но неспокойно было на душе у Полякова: он опасался предстоящей встречи с руководством отдела и Третьего управления ГРУ. «А вдруг кагэбэшники уже подготовили наручники и ждут не дождутся, чтобы их надеть на руки мне? – пронеслось у него в голове. Ему стало страшно, что жизнь может так быстро закончиться. – Что ж, за все надо платить, – подумал он. – Да, я оказался предателем, совершил паскудство по отношению к жене и детям. И если я окажусь разоблаченным, то придется платить за это…» И все-таки не предательство и не роль изменника Родины беспокоили его сейчас, а судьба семьи: жены, которую он любил, детей, которыми он всегда восторгался и гордился. «Но их еще можно спасти от позора, а вот сам я уже не спасаем, я уже в аду, – продолжал он размышлять. – Кто знает, возможно, сегодня или завтра предстоит мне и в самом деле опуститься в этот ад…»

С этими тяжелыми мыслями полковник Поляков начал собираться на работу в «аквариум». Перед тем как выйти из квартиры, он взглянул в зеркало и не узнал себя: на него смотрел печальный пожилой человек. «Как же сильно изменился я в последнее время, – подумал он. – Ничего уже не осталось от прежнего армейского офицера с энергичной манерой общения и всегда веселыми глазами. Да, не стало того молодого капитана Димы, который был когда-то зачислен на разведывательный факультет Академии имени Фрунзе. А теперь вот появился суровый полковник Дмитрий Федорович Поляков, любимым выражением которого стало слово «коновалы»…»

На работу он пришел чуть раньше. В вестибюле стояли несколько знакомых ему человек, возбужденно беседовавших между собой. Они заметили его, но никто почему-то не поприветствовал его и не обрадовался его появлению после столь долгого отсутствия. Это вызвало в нем не только злость, но и глухое, неосознанное враждебное чувство, смешанное со страхом.

Первый рабочий день прошел буднично и спокойно, словно никому он не был нужен. Только в кадрах ему сказали, что нужно оформить документы по состоявшейся командировке в США и письменно отчитаться за нее перед своим отделом. А в конце дня сообщили, что завтра с утра его может принять с устным докладом о результатах командировки заместитель начальника 3-го управления ГРУ генерал-майор Толоконников. Это несколько насторожило Полякова: почему с устным докладом, а не тогда, когда будет готов письменный отчет?

Эти неприятные размышления по дороге домой терзали его душу и заставили вернуться к прежним раздумьям: «Может, все-таки мне завтра самому явиться с повинной?.. Но что это даст мне?.. Ровным счетом ничего, только позор. И этот позор будет впоследствии все время окружать моих сыновей и жену. А самое главное, что будет со мной? Известное дело, прощения мне не будет… Нет, придется продолжать играть свою двойную роль – патриота и предателя, чтобы как-то отсрочить час расплаты…»

С отвратительным настроением вернулся он домой после первого дня работы. Жены с детьми дома не было. Чтобы снять напряжение, он направился на кухню, взял из шкафчика начатую бутылку водки и граненый стакан, налил половину и выпил. Потом еще налил и, страдальчески морщась, опять выпил. Закусывая куском вареной колбасы, прошел в залу, не раздеваясь, лег на диван и словно провалился в пустоту. Возвратившаяся с детьми супруга, услышав его громкое бормотание, подошла к нему и сильно толкнула в плечо. Он испуганно открыл глаза и тут же услышал голос жены:

– Что-что ты сказал?

Поляков встал, выпрямился и, вяло махнув рукой, ответил:

– Да это я так.

– Господи, ну что у нас за жизнь такая? – с огорчением обронила жена.

– Ну чем ты, Нина, недовольна? Жизнь как жизнь. Нормальная.

Он обнял ее и, прижав к себе, почувствовал, как дрожит ее тело.

– Да какая же она нормальная? Твои вечные недомолвки скоро сведут меня с ума, – упавшим голосом произнесла она и отстранилась.

– Это у тебя все от разлуки со мной и от больших перегрузок на работе и дома. Успокойся, я теперь буду помогать тебе по дому. Да и с детьми буду заниматься.

– Дай-то бог, чтоб так было…

Утром Поляков зашел в приемную генерала Толоконникова, но того не оказалось на месте, и секретарь попросила подождать. Прошло полчаса, а генерала все не было. Поляков попытался читать газету, предложенную ему секретарем, но чтение не снимало возникшего со вчерашнего дня опасения в том, что, возможно, стало что-то известно о его несанкционированных контактах с фэбээровцами или о каких-то индивидуальных ошибках в работе с нелегалами. Неожиданно пришло в голову: «А не оставил ли я в Нью-Йорке на работе в Военно-штабном комитете или в отеле что-нибудь компрометирующее меня?» И вдруг все его страхи и сомнения вытеснило внезапно вспомнившееся обстоятельство: после проверки документов на советской границе в купе к нему подсел молодой человек с портфелем в руках. «Кто знает, может быть, это был сотрудник или агент КГБ, – подумал Поляков. – И если это так, то во время моих отлучек в вагон-ресторан он мог запросто провести негласный осмотр вещей и обнаружить что-то подозрительное. Глазами профессионала можно было, конечно, что-то распознать, а потом доложить об этом кому следует. А вдруг это так и было?» Чувство профессионализма покинуло его, он вскочил со стула и с заметным волнением в голосе, забыв на мгновение о том, что ждет генерала, опять спросил:

– А генерал Толоконников у себя в кабинете?

– Да нет же его здесь! Я уже говорила вам! – упрекнула секретарь приемной. – С утра его вызвал адмирал Бекренев.

После этого Полякова охватил еще больший мандраж: «А не обсуждают ли они, генерал и адмирал, с кем-нибудь из КГБ мою дальнейшую судьбу?» Его так и подмывало покинуть приемную Толоконникова, а затем и территорию ГРУ, чтобы из городского телефона-автомата позвонить в американское посольство и передать условный сигнал бедствия, но в самый последний момент он удержался от такого опрометчивого шага.

Профессионализм вернулся к нему и, умело скрыв свои тревожные переживания, он, на сей раз бодрым голосом, спросил секретаря:

– А вы не могли бы позвонить мне, как только придет генерал?

– Но он просил вам передать, чтобы вы никуда не уходили и ждали бы его возвращения.

– Хорошо, я подожду.

И снова тревога стала одолевать Полякова из-за приказа генерала о том, чтобы он не покидал приемную. Минуты ожидания казались вечностью, в голову приходили только черные мысли: «Жаль, что вырвали меня по окончании командировки из привычной райской обстановки в Нью-Йорке и лишили благоприятной среды! Почти восемь лет прожил я в такой прекрасной стране! Напрасно я отказался, когда Джон Мори предлагал остаться навсегда в Америке, обещая златые горы. Да, промахнулся ты, полковник Поляков. А теперь чего ж кусать локотки! Теперь американцы далеко, а кагэбэшники совсем близко. И никто здесь не придет на помощь, никто не защитит тебя, а сам по себе ты уже ничто. И хотя под ногами родная земля, она с каждым днем будет уходить из-под тебя. Жизнь, которая казалась раньше нескончаемой, может в любой момент оборваться: от пули в затылок после суда или от подстроенной автокатастрофы. И никого при этом не тронет моя смерть. Но я все же должен жить, преодолеть страх, который не будет никогда проходить при моей двойной жизни. Но разве можно каждодневно находиться под страхом возможной пули в затылок?.. А впрочем, почему бы и нет? Надо лишь смириться и свыкнуться со своим положением. В самом деле, почему это не могу я нести свой крест и терпеть, как это делали мои коллеги Попов [37]37
  Подполковник Попов Петр работал на ЦРУ США, расстрелян в 1960 году.


[Закрыть], Дерябин [38]38
  Майор госбезопасности Дерябин Петр изменил Родине в 1954 году и сотрудничал с ЦРУ до 1982 года.


[Закрыть], Шистов [39]39
  Разведчик-нелегал ГРУ Шистов Алексей пришел в американское посольство в Париже в 1957 году и предложил свои услуги ЦРУ США.


[Закрыть], Хохлов [40]40
  Сотрудник советской внешней разведки Николай Хохлов изменил Родине в 1954 году.


[Закрыть]и другие».

Размышляя обо всем этом и о предстоящей двойной жизни на работе и дома, Поляков все больше приходил к твердому убеждению, что всю оставшуюся жизнь так или иначе придется постоянно оглядываться по сторонам, быть чрезвычайно осторожным и рассчитывать только на самого себя. Мало того, возмечтал еще и продвигаться по служебной лестнице. Чтобы достичь этого, он поставил перед собой задачу: всем своим поведением подчеркивать уважение к начальникам всех рангов, располагать их к себе и привлекать на свою сторону с помощью уже приобретенных для этого американских подарков.

Едва успел он разработать для себя такую тактику, как вошел генерал Толоконников. Поприветствовав кивком вставшего по стойке «смирно» Полякова, он прошел мимо него в свой кабинет, оставив дверь открытой.

– Можно к вам, товарищ генерал? Полковник Поляков прибыл по вашему указанию, – окликнул он заместителя начальника управления.

– Проходите и присаживайтесь к столу.

– Благодарю вас.

Оглядев большой светлый кабинет, Поляков остановил взгляд на стене за генеральским креслом, где висел портрет ненавистного ему Никиты Хрущева.

– Вам не нравится этот портрет? – поинтересовался Толоконников.

Поляков стушевался, но тут же взял себя в руки и сказал:

– Я бы поменял для этого портрета рамку.

– И на какую же? – удивился генерал.

– На черную. Она лучше бы контрастировала с серым цветом фотографии Хрущева. А впрочем, пусть остается все, как есть. Серый человек достоин такого цвета обрамления…

– Вы считаете его серым человеком? – сделал большие глаза генерал.

– Да не только я, все американцы считают его таким после того, как он выступил в Организации Объединенных Наций. Помните, как он потрясал ботинком с трибуны?

Генерал укоризненно покачал головой и сказал:

– Вы не американец, а русский человек, и поэтому прошу вас быть сдержанным в своих оценках. А не то и на неприятности можете нарваться. А пригласил я вас не для того, чтобы вы указывали мне, на какой цвет поменять рамку портрета. Разговор у нас пойдет о более серьезных вещах. Руководство главка в лице адмирала Бекренева, от которого я только что вернулся, встревожено резким сокращением нашей нелегальной сети в Америке. Вы можете объяснить, с чем это связано? Как так получилось, что самые закрытые источники информации вынуждены с согласия Центра конспиративно бежать в сопредельные страны, а потом перебираться в Советский Союз? Что там произошло?

«Ну вот и началось: с первой встречи – уже допрос», – промелькнуло в голове Полякова. Лицо его приняло цвет бетона, в глазах появился какой-то полубезумный блеск. Он вскинул злой взгляд на генерала и, делая вид, что впервые услышал об этом, спросил:

– А почему вы считаете, что произошло сокращение нелегальной сети?

– Вот об этом я и прошу вас доложить! – повысив голос, требовательно произнес генерал Толоконников, продолжая пристально вглядываться в лицо полковника. – Из-за угрозы их провалов мы вынуждены теперь давать санкции нелегалам на выезд из США. Вы что, не знали об этом?

– Да, не знал, – промычал Поляков.

– Плохо! – вспылил генерал и, сделав небольшую паузу, опять спросил: – Чем же вы тогда там занимались? Вы же были в Нью-Йорке заместителем главного резидента по нелегальной разведке!

Поляков молчал.

– Ну ладно, – смягчился Толоконников и, глядя в настороженные глаза назначенного на должность ведущего офицера вашингтонского участка Полякова, поинтересовался: – А вы не думаете, что угрозы провалов могли возникнуть в результате предательства кого-то из сотрудников нью-йоркской резидентуры?

Поляков мгновенно опустил глаза, мозг его начал работать с лихорадочной быстротой, анализируя возникшую ситуацию. Чувствуя, как все больше охватывает страх возможного разоблачения, он призвал на помощь все свое самообладание.

– Я не думаю, чтобы в нашей резидентуре мог быть кто-то предателем. А впрочем, все может быть… Мне трудно объяснить причины, которые могли побудить нелегалов просить санкции на возвращение в Союз.

– Ну как же так, Дмитрий Федорович? Вы готовили их в Центре, руководили их работой в Америке и даже не можете теперь предположить версию возникших провалов. А не связано ли это со слабой подготовкой нелегалов или неправильным использованием ими легализационных документов?

Сохраняя внешне спокойствие, Поляков с тяжелым сердцем ответил:

– Поймите меня правильно, товарищ генерал, я не работал напрямую с известными вам нелегалами в Америке. Три последних года ни с кем из них я не встречался. Для связи с ними в резидентуре была создана спецгруппа офицеров. В нее входили Выродов, Буров, Зыков, Сажин, Прохоров, Мошков и Сосновский. В нее потом подключили еще и Травкина, но через полгода он был откомандирован в Москву за трусость и бездеятельность. Вот с ними и надо вам поговорить.

На щеках генерала зашевелились желваки.

– Спасибо за ценную подсказку, я непременно сделаю это, – с иронией ответил он.

Понимая, что чего-то большего о причинах провалов от Полякова не добиться, Толоконников решил сменить тему беседы.

– А как вы считаете, можно ли что-то предпринять сейчас для пополнения нелегальной сети в Америке? Позволяет ли это сделать сегодняшняя оперативная обстановка там?

У Полякова сразу отлегло на душе. «На сей раз, кажется, пронесло», – подумал он и деланно спокойным голосом ответил:

– В настоящее время контрразведывательный режим в США заметно ужесточился, поэтому надо немного подождать…

– А с чем это связано, что ФБР усилило контрразведывательный регламент? – продолжал допытываться генерал.

Поляков не стал ничего сочинять, что часто случается с людьми, когда запас их реальных сведений уже исчерпан, а уходить молча в тень не хочется. Поэтому, делая вид, что обдумывает свой ответ, он надолго умолк. И его хитрость сработала: Толоконников, не дождавшись ответа, начал излагать свою версию:

– Мне кажется, что после неудавшейся попытки свергнуть режим Фиделя Кастро американский президент дал указание ЦРУ и Пентагону вести в строжайшей секретности подготовку к новому вторжению на Кубу. А чтобы не произошло утечки информации к советской разведке, и был ужесточен контрразведывательный регламент. Однако наша внешняя разведка КГБ все же получила об этом информацию, и с учетом этого в Генштабе, чтобы предотвратить повторное нападение на остров Свободы, разрабатывается сейчас секретная операция [41]41
  Это была операция «Анадырь» по скрытному размещению на острове Свободы советских комплексов стратегических ракет и приданных им средств ПВО, сухопутных и военно-морских сил.


[Закрыть]по доставке и размещению баллистических ракет на Кубу. Вы согласны с такой версией ужесточения контроля ФБР?

На лице Полякова появилась ничего не выражавшая улыбка разведчика-профессионала: в это время он обрел полное спокойствие, потому что сам генерал выдал ему наисекретнейшую информацию. Поняв, что руководство ГРУ ничем компрометирующим в отношении него не располагает, он немного приободрился. Но в тот же миг на ум ему пришла другая мысль: «А вдруг они решили проверить меня: передам я или нет такую государственно-важную информацию в США?» Чтобы поддержать начавшийся разговор о версиях, он поспешил дать ответ на вопрос Толоконникова:

– Я согласен с вашей версией, товарищ генерал, но то, что вы сейчас сказали, это же может привести мир к ядерной катастрофе. К войне между двумя сверхдержавами.

Толоконников загадочно посмотрел на него и, поняв, что полковник Поляков ничего нового не скажет, нехотя промолвил:

– Да, это может привести к серьезному столкновению с Америкой. Но давайте не будем заниматься гаданьем на кофейной гуще. Пока ракеты находятся на нашей территории. И даже планы еще не разработаны и не утверждены руководством страны. Придет время, и мы все узнаем…

* * *

После беседы с заместителем начальника управления Поляков воспрянул духом и принялся составлять список: кому и что он должен подарить. Напротив фамилий офицеров, кто был по занимаемой должности ниже рангом, делал пометки с названиями сувениров – американские зажигалки, брелоки, портмоне и впервые появившиеся в то время шариковые ручки; другим – золотые часы «Лонжин» и «Омега». А кто был по званию и по должности выше – фотоаппараты, фарфоровые сервизы и даже один стереофонический магнитофон «Сони»; для жен больших начальников – чешуйчатое ожерелье из жемчуга, серьги с бриллиантовыми и сапфировыми вставками. В те годы такие подарки были весьма ценными и престижными, и поэтому Поляков рассчитывал с их помощью завоевать благорасположение к себе и доверие. И он добился этого: получил тогда хорошую аттестацию, подписанную начальником направления М.С. Савельевым и утвержденную руководителем профильного управления генерал-майором B.C. Соколовым. В ней, в частности, отмечалось: «…На полковника Полякова Д.Ф. возлагалось руководство группой офицеров по всему комплексу обеспечения разведки с нелегальных позиций. Со своими обязанностями он справился, однако не добился активизации основной работы в решении вербовочных задач. Лично Поляков предпринимал попытки по решению этих проблем через представительскую деятельность, но положительных результатов не достиг. Задание по обеспечению надежной связи с нелегалами не выполнено…

Вывод: Полковник Поляков Д.Ф. – опытный офицер, имеет большой стаж работы в Центре и за рубежом. Хорошо знает оперативную обстановку и условия разведывательной деятельности в США. Исходя из этого, полагали бы возможным использовать его в 3-м управлении ГРУ на американском направлении».

Вскоре после этого его назначили на должность старшего офицера и поручили с позиций Центра курировать деятельность разведаппаратов в Нью-Йорке и Вашингтоне. В какой-то мере поспособствовали такому назначению и его заокеанские хозяева: они выполнили его требование не арестовывать засвеченных им агентов в течение двух месяцев после отъезда и тем самым уберегли Полякова от излишних подозрений в провалах нелегалов.

Аресты начались в сентябре 1962 года. Первыми «сгорели» агенты Дрон и Фрост и их связники из ГРУ Иван Выродов и Василий Прохоров. Несмотря на ухищренные допросы советских разведчиков-нелегалов, агентов из числа иностранцев и их связников, никто из них никого не выдал и не пошел на предлагавшееся на выгодных условиях сотрудничество с американской спецслужбой.

Получив должность старшего офицера, Поляков понял, что угроза провала его миновала. С того времени он начал активно собирать и накапливать секретную информацию для передачи ее американской разведке. В своем служебном кабинете он переснял фотоаппаратом «Экзакта» телефонные справочники Генерального штаба Вооруженных Сил СССР и ГРУ.

Зашифровав собранные и обработанные сведения, Поляков поместил их вместе с непроявленной пленкой в изготовленный им контейнер. После этого в обусловленный день он отправился вечером в Центральный парк культуры и отдыха имени Горького. У входа в него и при подходе к тайнику № 1 под названием «Арт» он несколько раз проверился и затем, уже в полной темноте, присел на скамейку, около которой предстояло заложить в тайник секретные материалы. Обмазав пластилином контейнер и обваляв его в кирпичной крошке, которой были посыпаны дорожки в парке, Поляков положил его у задней ножки скамьи. Проверившись, направился к выходу. Дойдя до него, он на одном из столбов ограды с правой стороны нанес чернильными брызгами из авторучки горизонтальную полосу. Затем, снова проверяясь, побрел по направлению к метро «Октябрьская».

Утром по пути на работу он должен был удостовериться, изъят сотрудниками ЦРУ заложенный им контейнер или нет. Для этого нужно было считать ответный сигнал в виде вертикальной черты губной помадой на доске объявлений около ресторана «Арбат». Однако этого сигнала он не обнаружил. В таких случаях другой агент иностранной разведки попытался бы проверить сохранность контейнера и его содержимого, но Поляков не сделал этого, понимая, что это чревато захватом или арестом прямо у тайника.

Несколько дней у шпиона Полякова не было полной ясности о судьбе тайника № 1. Почти целый месяц он находился в напряженной атмосфере, опасаясь, что контейнер мог попасть в руки случайных людей, а те могли передать его куда следует – в КГБ или милицию.

И только по прошествии еще нескольких дней он, просматривая очередной номер газеты «Нью-Йорк таймс», обнаружил в колонке «Объявления частных лиц» зашифрованное сообщение, которое адресовалось некоему «Муди Дональду Ф.». Поняв, что данное сообщение предназначено ему, Поляков облегченно перевел дух. Объявление начиналось со слов «Письмо от Арта получено» – это означало, что заложенный в Парке Горького контейнер благополучно изъят. Клички тайникам и определению мест постановки меток о закладке или изъятии контейнеров в Москве Поляков, будучи еще в Нью-Йорке, предложил сам. Тогда же было оговорено, что все тайники будут фигурировать под именами собственными: № 1 – Арт, № 2 – Чарльз, № 3 – Боб, а места постановки сигналов – Бетти и Фил.

Заключительная фраза в объявлении тоже не вызывала подозрений у читателя: «Пожалуйста, свяжись с братьями Эдвардом и Джоном Ф. по адресу Клостер, штат Нью-Джерси». Этой фразой ЦРУ напоминало ему о необходимости срочно направить на указанный подставной адрес в США сообщение о себе и о своих дальнейших планах. И так совпало, что тогда же был арестован другой агент ЦРУ из ГРУ – полковник Олег Пеньковский. Это разоблачение отразилось и на поведении Полякова: он стал замкнутым и несговорчивым, при ведении служебных разговоров проявлял звериную осторожность, а дома начал уничтожать часть привезенной из США шпионской экипировки. В тот же день он известил посольскую резидентуру о том, что тайники Арт, Чарльз и Боб повторно использовать не будет по соображениям личной безопасности. Тогда же он предупредил американцев, что и впредь расположение тайников в Москве он будет определять сам. Страх провала после ареста Пеньковского настолько усилился в нем, что Поляков отказался от проведения тайниковых операций до середины 1963 года и от использования почтового канала связи. Мало того, он уничтожил обложку врученной ему в Нью-Йорке книги об охоте с сокрытыми в ней письмами-прикрытиями, которые должен был отправлять на подставные адреса в США.

Через некоторое время до него дошли слухи, что в кадрах прорабатывается вопрос о его возможном направлении в третью командировку в США на должность старшего помощника военного атташе при посольстве СССР в Вашингтоне. На всякий случай он решил уведомить об этом своих хозяев. Как раз тогда подошел срок закладки нового тайника под названием Боб в районе старого здания Университета дружбы народов имени Патриса Лумумбы на пересечении улиц Лестева и Хавской. Получилось так, что ему к тому времени предстояло докладывать ЦРУ и более важную информацию: как ведущему специалисту военной разведки по США, ему удалось ознакомиться с личными и рабочими делами нелегалов из числа американских граждан под псевдонимами Вольф, Дарк и Карел. Это были ценные агенты ГРУ:

Дарк – дешифратор и техник-аналитик при директоре АНБ;

Вольф – подполковник, заместитель начальника отдела американской армии;

Карел – специалист по ремонту шифровальных машин 15-й воздушной армии стратегического авиационного командования Министерства обороны США.

Информацию о них Поляков заложил в тайник «Боб», после чего поставил графическую метку об этом на доске объявлений возле станции метро «Добрынинская». На другой день возле магазина «Рыба» на улице Арбат он получил ответный сигнал об изъятии тайника.

Пользуясь халатностью и болтливостью своих коллег, Поляков продолжал собирать нужные противнику сведения. Делал он это осторожно и профессионально: в процессе общения с офицерами вызывал их на откровенный разговор, подстраивался к обсуждаемым оперативным вопросам, в том числе связанным с агентурной деятельностью, и таким образом выуживал «втемную» интересующую американцев информацию. Добывал он ее и официальным путем – на проводившихся в отделе и управлении совещаниях.

Иногда запрашивал секретные материалы из других подразделений, а обосновывал это служебной необходимостью ознакомления с ними. При этом Поляков никогда не делал записей на клочках бумаги или в своем блокнотике. Все дело в том, что этот человек обладал феноменальной памятью: он словно фотографировал глазами все, что видел, и мгновенно запоминал все, что слышал или читал. К тому же ему были доступны многие директивные документы, планы и отчеты о проделанной работе. По своему статусу он имел возможность знакомиться с оперативной перепиской не только с вашингтонским и нью-йоркским разведаппаратами, но и между подразделениями Центра по американской проблематике. Поэтому ему не составило особого труда получить данные на нелегалов, действующих даже в других странах мира, например в Англии, – Барда, Мала, Марса и Робина, а также в Таиланде на шестерых агентов из числа американских военнослужащих.

Таким образом, Поляков помогал ФБР раскрывать агентурную сеть ГРУ не только в США, но и в некоторых других странах. И как следствие этого там начались аресты агентовнелегалов и высылка военных разведчиков, которые поддерживали с ними связь. Несколько агентов из их числа покончили жизнь самоубийством, судьба других сложилась тоже трагично – пожизненное заключение или не менее жестокие сроки наказания с призрачной надеждой на освобождение.

Практически не стало тогда и сформированной в США группы обеспечения военной разведки с нелегальных позиций. Всем офицерам группы были сделаны вербовочные предложения, но ни один из них не пошел на предательство. Кончилось это тем, что они были объявлены персона нон-грата и выдворены из США. Да и на родине одни из них были уволены из ГРУ, других вынудили уволиться без выслуги лет, а третьи стали невыездными.

По факту разгрома агентурной сети в США была создана в ГРУ специальная комиссия. Она проанализировала каждый провал в отдельности и в совокупности с другими и пришла к выводу, что основными причинами явились нарушения конспирации офицерами-связниками или же самими агентами. А провалы нелегалов Жакоба и Троповой были списаны на ранее разоблаченного шпиона – подполковника ГРУ Петра Попова. По завершении работы комиссии нелегальное управление военной разведки было расформировано, как недееспособное и не имеющее базы в других странах.

Неудовлетворенный такими неглубокими выводами полковник Сенькин, ранее работавший с Поляковым в Нью-Йорке, встретившись с ним лицом к лицу в стенах «аквариума», после обычного обмена сведениями завел неприятный для него, «кусательный» разговор:

– Если бы выяснением причин массовых провалов занялась «Контора глубокого бурения», я имею в виду КГБ, то выводы могли бы быть совсем другими. Я на сто процентов уверен, что подозрения могли бы тогда пасть на кого-то из сотрудников нью-йоркской резидентуры, когда вы были там заместителем резидента. Кстати, такие слухи по сей день бродят по нашей конторе. Вот не дай бог начнется расследование кагэбэшниками. А уж они-то докопаются до истины…

Поляков несколько секунд молчал, оценивая то, что сказал Сенькин: неожиданно ему пришло в голову, что Анатолий Борисович шантажирует его, но он тут же отбросил эту мысль, как явно нелепую. «Сенькин не тот человек, чтобы шантажировать», – подумал он и, с тревогой взглянув в глаза собеседника, тихо спросил:

– И что же муссируется в тех самых «бродячих» слухах? Кого хоть подозревают?

Сенькин вначале растерялся, не зная, что ответить, потом сказал:

– Но я же говорил вам, подозревают всех тех, кто располагал хоть какой-то информацией о нелегалах и других агентах в Америке. И, разумеется, подозревают и лично вас, Дмитрий Федорович. Вы же, как заместитель главного резидента, знали и готовили к работе всех наших нелегалов в США. А офицеры из группы обеспечения имели дело только со своими двумя-тремя агентами.

Неприятный холодок пробежал по спине Полякова. Он был весь как натянутая струна, услышав то, что сказал Сенькин. Затем изобразил искреннее удивление, покачал головой и бесстрастно обронил:

– Все это чушь, Анатолий Борисович!

– Нет, Дмитрий Федорович, это не чушь! – парировал Сенькин. И, вспомнив их посещение резиденции американской миссии при Военно-штабном комитете, добавил: – Слухи, Дмитрий Федорович, великая вещь! Они рождаются, долго живут и умирают по неведомым нам законам…