Текст книги "Крот в аквариуме"

Автор книги: Владимир Чиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)

Четверг, 29 марта, Нью-Йорк

Джон Мори начал очередную встречу с Топхэтом с прямого вопроса в отношении получения американского гражданства. Когда он спросил об этом, Поляков изобразил на лице явное недоумение.

– Но вы же просили дать вам время подумать, – упрекнул его Джон. – Оно было у вас. Так к какому берегу – американскому или советскому – вы решили прибиться? – Топхэт продолжал смотреть на него как баран на новые ворота, а Джон недоброжелательным тоном продолжал наседать: – Вы хотите жить опять в раскритикованной вами коммунистической среде?.. Или вы говорили мне все это ради того, чтобы войти в доверие к нам?

На сей раз резкий и безапелляционный тон Мори вызвал у Топхэта большую тревогу. Поляков вспомнил слова резидента Ивана Склярова о том, что в Нью-Йорке они не больше чем гости, что им могут здесь устроить такую провокацию, после которой никогда уже не вернешься домой. И тут он впервые почувствовал себя незащищенным, почуял угрозу, исходящую от фэбээровца.

Джон продолжал в упор смотреть ему в глаза, ожидая решения. Но Поляков молчал. Лицо его, как маска, оставалось по-прежнему непроницаемым.

– Ну что… так и будем молчать? – прервал затянувшуюся паузу Джон.

Топхэт встряхнулся и сказал:

– Да, жизнь в Советском Союзе была для меня не мила. Да, я не приемлю советский образ жизни. Да, Соединенные Штаты Америки – богатейшая страна в мире, в ней много свободы и демократии. Но я, как сказал плененный в годы Великой Отечественной войны генерал Карбышев, Родину не хотел бы продавать. Без нее я не мыслю своей жизни. В России находятся мои родители, моя семья и родственники. Без них я не смогу существовать. А то, что начал сотрудничать с вами, то я готов продолжить это и в Москве с вашими коллегами из ЦРУ. Если вы, конечно, захотите…

На лице Мори расцвела сладчайшая улыбка, он вытащил из нагрудного кармана пиджака толстую пачку долларов и, положив ее перед ним, сказал:

– Это наш должок за достоверную информацию, которой вы снабдили меня на прошлой явке. – Затем он повернулся к входной двери, рядом с которой стояла большая кожаная сумка и, показав на нее пальцем, добавил: – А в этой сумке я принес подарки и сувениры для ваших московских начальников и товарищей по работе.

И они оба понимающе улыбнулись.

– Спасибо, мистер Мори.

– А теперь, – американец раскрыл свою папку и высыпал из нее на стол кучу черно-белых фотографий, – я буду показывать вам фото советских дипломатов и сотрудников различных московских представительств, аккредитованных в Америке. Вы должны сказать, кто из них принадлежит к разведывательным службам. Если кого-то хорошо знаете, то охарактеризуйте, отметив их пороки и увлечения.

Поляков взял из вороха фотокарточек несколько снимков и, узнав на некоторых из них разведчиков ГРУ и КГБ, с обидой произнес:

– Так я же называл их вам на одной из предыдущих встреч!

– Вы называли их без фото, только одни фамилии. А теперь мне надо записать это на обороте фотографий.

– А мне кажется, что вы все еще проверяете меня и мою честность в отношениях с вами, – язвительно заметил Топхэт, всматриваясь в предъявленные ему фотографии.

Джону это замечание не понравилось, и он укоризненно бросил:

– Ну какой нам смысл проверять вас, если вы скоро покинете нашу страну?

– Смысл есть, – не согласился Топхэт. – В этом случае вы, после проверки, будете иметь или не иметь твердого мнения о целесообразности передачи меня на связь сотрудникам ЦРУ. Разве это не так?

Американец махнул рукой, потом встал и демонстративно подсел к Топхэту.

– Пусть будет так. И именно в этих целях давайте продолжим процедуру идентификации советских служащих, работающих в США в различных учреждениях.

Эта процедура, с задаваемыми Джоном уточняющими вопросами, длилась больше часа, потом неожиданно зазвонил телефон. Джон молча и долго слушал, что говорил голос в трубке, затем с пафосом громко ответил:

– Да, я вас понял! Седьмого июня, в четверг. О'кей! Положив трубку, Мори сообщил:

– У нас будет с вами еще одна, заключительная встреча. Вы слышали это?

Топхэт пожал плечами.

– Она должна состояться перед вашим убытием из Америки, седьмого июня, в семь часов вечера. Но не здесь, а в отеле, расположенном на Тридцать шестой стрит, в холле на пятом этаже. Учитывая, что у нас будет еще одна встреча, то мы на этом сегодня закончим. – Мори встал и, выходя из-за стола, спросил: – Вы запомнили, когда и где мы в последний раз встречаемся? Повторите, пожалуйста.

– В четверг, седьмого июня, в отеле на Тридцать шестой стрит в семь вечера на пятом этаже, – ответил поднявшийся вслед за ним Топхэт.

– О'кей. Сегодня я еще раз убедился, что вы, мистер Поляков, обладаете прекрасной памятью, – польстил ему американец. Когда тот подошел уже к двери, он с улыбкой напомнил ему: – Но не забудьте забрать сумку с подарками.

– Спасибо…

Четверг, 7 июня, 36-я стрит Нью-Йорка

В тот день, 7 июня, Джон Мори встретил Топхэта, как никогда ранее, приветливо и провел его сразу к сервированному столу.

– Это будет наш прощальный вечер, – успокаивающе произнес американец. – Присаживайтесь, пожалуйста. Я полагаю, что пить мы будем только виски?

Подобие улыбки появилось и на лице Топхэта.

– Я бы предпочел ничего не пить, – ответил он, положив на край стола свою кожаную папку. – Вы же знаете, что я не пью и не курю.

– Но, как говорят у вас, в России, должны же мы выпить на посошок, на дорожку?

У Джона было хорошее настроение, и оно невольно передалось Полякову, который решил осчастливить в этот день своего визави не только выдачей нелегала Мэйси, но и выкраденной из резидентуры совершенно секретной документацией [29]29
  Это был секретный документ под названием «ГРУ. Введение к организации и проведению оперативной работы», впоследствии он вошел отдельным разделом в учебное пособие ФБР для подготовки и работы американских контрразведчиков.


[Закрыть].

– Что ж, придется выпить, – поморщился Топхэт. – Но прежде чем это сделать, хотел бы в последний раз спросить вас, мистер Мори, о доверии ко мне с американской стороны. Так скажите напоследок, вы все еще сомневаетесь во мне?

– Нет! – твердо ответил Джон. – Сомнения были у моего руководства, в том числе и у директора ФБР мистера Гувера. Эти сомнения возникали у них после каждой нашей встречи только из-за того, что сведения, которые вы передавали мне, а я – им, казались невероятными. Они не могли поверить, чтобы один человек мог располагать таким большим объемом сногсшибательной секретной информации. И поэтому они так долго не доверяли вам.

Удивленный откровенным признанием фэбээровца, Поляков долго и задумчиво вглядывался в прозрачную жидкость в рюмке, как будто надеялся что-то там увидеть. Пригубив рюмку, он от всего сердца продекламировал:

– Хотите верьте, хотите нет, но я получил большое удовлетворение от красивой жизни в Америке и от контактов лично с вами. И если нам удастся отвести мир от угрозы коммунизма и возникновения ядерной войны, то это будет означать, что наши усилия были не напрасными. Войны пока нет, и слава богу, а с коммунизмом мы еще поборемся. Разумеется, совместными усилиями…

– Вот и давайте за это выпьем! Итак, за нашу совместную борьбу! – воскликнул Джон. – За наши с вами успехи, мистер Поляков!

– И чтобы о них, наших успехах, никогда не узнала советская контрразведка! – добавил Топхэт.

Они чокнулись и, сделав глоток, продолжили беседу о необходимости борьбы с коммунистической идеологией. Вспомнив о том, что надо еще успеть на организованный им прощальный ужин в советской миссии Военно-штабного комитета, Поляков, предупредив об этом своего оператора, взял с края стола свою папку и вытащил из нее фотографии с отснятым текстом. Подавая их Джону, сказал:

– А теперь я плачу вам натурой вот этими документами за те подарки, которые вы преподнесли мне на предыдущей встрече…

– Что это? – удивился фэбээровец.

– Это переснятый мною секретный справочник об организации оперативной работы военной разведки за границей. В нем дается полное представление о разведывательной деятельности ГРУ.

– Вот это да! – не удержавшись, воскликнул Джон Мори.

– Кроме того, в справочнике есть все данные о Военно-дипломатической академии и о порядке подбора кандидатов на учебу в ней…

– Так это же стоит гораздо больших денег, чем врученные вам подарки на прошлой встрече!

– Но это еще не все… Записывайте… Или запоминайте…

Джон Мори, потирая руки, буквально расцвел от счастья.

– Чтобы доказать, что буду и впредь полезен Америке, сдаю вам последних двух разведчиков-нелегалов, выдачу которых я придержал до сегодняшней заключительной явки. Это самые перспективные нелегалы. В интересах собственной безопасности не буду называть их установочные данные, ограничусь лишь сообщением о местах постановки сигналов и о закладке тайников для них. Вам надо лишь организовать постоянное наблюдение за местами постановки меток и ждать дня и часа выполнения тайниковых операций. На первую из них должна выйти симпатичная женщина лет пятидесяти пяти. Последующее наружное наблюдение позволит вам установить не только ее, но и нашего разведчика из резидентуры, который явится снимать поставленный сигнал о закладке или изъятии тайника. Считаю, что этого будет вполне достаточно для разоблачения и ареста наших двух самых ценных нелегалов.

– А вы не могли бы назвать хотя бы приблизительную дату предстоящей тайниковой операции? – спросил Джон и замер в ожидании ответа.

– А вот этого я не знаю. Ведите негласное наблюдение за местом закладки тайника и за местом постановки сигнала русской буквой «К», засекайте и устанавливайте эту женщину, но арестовывать ее вы должны, как я говорил вам раньше, только после моего отъезда [30]30
  Таков был в те годы у Д.Ф. Полякова принцип самосохранения: «Вы ведите наружное наблюдение за выданными мною агентами и их операторами, но арестовывать их вы должны только после моего отъезда из США».


[Закрыть]из США. Где-нибудь через месяц, а лучше всего через два или три.

Подумав, Топхэт назвал ее оперативный псевдоним – Мэйси [31]31
  Разведчик-нелегал капитан Мария Дмитриевна Доброва.


[Закрыть], затем стал рассказывать все, что знал о ней, и даже похвастался, что отвечал за ее подготовку и вывод за кордон.

Мэйси была светлой личностью, вызывающей восхищение. Она родилась в Минске. Училась в школе, потом в музыкальном техникуме на отделении вокала и фортепиано. Педагоги предрекали ей учебу в Ленинградской консерватории и сцену в оперном театре. Но после замужества ей пришлось оставить все это и переехать к мужу в военный городок, где она поступила на Высшие курсы иностранных языков при Ленинградском отделении Академии наук СССР. Когда же заполыхала Гражданская война в Испании, она попросилась в военкомате, как человек, владеющий испанским языком, направить ее добровольцем на борьбу с фашизмом. Ее просьбу удовлетворили. Потом она вернулась в Россию. Годы Великой Отечественной войны – 900 блокадных дней и ночей – она провела в Ленинграде, работала медсестрой в местном госпитале.

После войны ей, как знатоку английского, испанского и французского языков, предложили работу в Латинской Америке – референтом консульского отдела посольства СССР в Колумбии. После разрыва дипломатических отношений с Колумбией вернулась в Ленинград. Стала работать старшим преподавателем иностранных языков в институте, одновременно училась в аспирантуре, по ее окончании защитила диссертацию и получила степень кандидата филологических наук. И тут судьба снова сделала в ее жизни новый поворот – Мэйси пригласили в Главное разведывательное управление Генерального штаба Вооруженных Сил СССР. После соответствующей подготовки была выведена на нелегальную работу в США. Там она стала американкой Глен Морреро Подцесски, по легенде – косметолог высшей категории. В Нью-Йорке легализовалась под видом хозяйки косметического салона, который вскоре приобрел популярность и знатную клиентуру. Из ее числа она стала вербовать жен высокопоставленных чиновников из верхушки политических, военных и деловых кругов.

Получаемые от них сведения представляли для нашей страны большой интерес. Но самая большая заслуга Мэйси состояла в том, что, благодаря ее своевременной и достоверной информации о планах США по уничтожению Кубы, была провалена американская военная авантюра против этой страны. За вклад в успешную операцию в районе Плайя-Хирон и на побережье залива Свиней разведчица Мэйси была награждена орденом Красного Знамени…

По настойчивой просьбе своего оператора Топхэт все же описал расположение резервного для Мэйси тайника и место постановки сигнала «К». Однако фэбээровец продолжал настаивать, чтобы Топхэт назвал ему и подлинную фамилию Мэйси. Но Топхэт был непреклонен:

– Я совершенно не понимаю вас! Вы что? Хотите все-таки завалить меня перед возвращением на родину?! У меня невольно возникает вопрос: а не делаете ли вы это, господа американцы, чтобы провалить меня в ответ на несогласие мое остаться на жительство в США? Извините, мистер Джон, но я не буду вам раскрывать паспортные данные Мэйси [32]32
  В середине октября 1962 года предательский принцип самосохранения Топхэта сработал: при проведении тайниковой операции Мария Доброва была сфотографирована и взята под наружное наблюдение. Обнаружив за собой слежку, она сообщила в Центр о нависшей угрозе разоблачения, а затем, на всякий случай, уничтожила все улики – шифртаблицы, тайнописные копирки и т. д. Центр дал ей команду срочно уходить – выехать в Канаду, а затем, при помощи резидентуры в Оттаве, возвратиться на родину. В мае 1963 года она покинула Нью-Йорк и прибыла в Чикаго, чтобы перебраться потом в Канаду. Но и в Чикаго она снова выявила слежку. Через некоторое время в номер к ней постучали копы и предложили сотрудничество с контрразведкой США. Она попросила у них дать ей время обдумать все. Старший из них, Рональд Брайтон, согласился с ее просьбой и, предупредив, что все выходы и входы в отель и в ее гостиничный номер надежно контролируются, направился к выходу, бросив на ходу: «Через час я зайду за ответом». Оставшись одна, она перебрала в памяти все варианты возможных причин провала. Но, не остановившись ни на одном из них, она решила предпочесть смерть предательству. Услышав за дверью приглушенные голоса возвращавшихся фэбээровцев, она выбежала на балкон, вступила на перила и выбросилась с девятого этажа.


[Закрыть]. Повторяю еще раз: устанавливайте сами ее личность! Но арестовывать ее вы должны только после моего отъезда из США! Вам это понятно или нет?! – с раздражением бросил Топхэт.

Джон Мори удивленно покачал головой: «Этого еще не хватало, чтобы он кричал на меня», – подумал он и, тяжело вздохнув, почтительно произнес:

– О'кей! Мы сделаем все, как вы сказали. – Затем он поднялся из-за стола, взял с журнального столика лежавший на нем портфель и начал выкладывать из него тоненькие папки с какими-то документами. – Это все инструкции, которые понадобятся вам для связи теперь уже с сотрудниками резидентуры ЦРУ в Москве. Кстати, вы даете свое согласие работать с ними?

– Да, я согласен, но при одном условии, – предупредил Топхэт.

– При каком именно? – нахмурился Джон.

– В Москве я готов сотрудничать с ЦРУ, но только на бесконтактной основе, то есть без личной связи.

– И чем же вы мотивируете такое решение?

– В первую очередь необходимостью гораздо большей конспирации при работе со мной. Поймите правильно, я должен заботиться об обеспечении личной безопасности и очень хочу остаться не разоблаченным в предстоящем сотрудничестве с ЦРУ в Москве. Москва – это вам не Нью-Йорк, где я чувствовал себя более уверенно и спокойно.

– Значит, вы считаете, что наши разведчики могут вас провалить в Москве? И если это так, то скажите, на каком основании вы делаете подобные умозаключения? – Джон Мори смотрел на него злобными глазами.

– Не надо так смотреть на меня, – совершенно спокойно произнес в ответ Топхэт. – Я же не на допросе у вас! – опять повысил он голос. – Я хочу лишь одного: чтобы вы сейчас поняли и передали своим коллегам из ЦРУ, что мои отношения с ними в Москве будут строиться только на безличной основе. – Поляков мрачно посмотрел на Мори и неохотно продолжил: – Плохо, что вы, мистер Джон, не знаете, как работают ваши разведчики в других странах…

– Вот и расскажите мне об этом. И заодно объясните, почему вы так часто делаете нам какие-то замечания и ставите свои условия?

На этот раз Поляков несколько опешил:

– Я сейчас ставлю свои условия потому, что американская разведка в последнее время работала в Москве неквалифицированно. Это, кстати, подтверждается и арестом моего коллеги подполковника Попова. Работавшие с ним операторы Рассел Ланжели и Джордж Уинтерс проявляли небрежность и засветили не только тайники, но и самого Попова…

– Чтобы не произошло этого и с вами, – не дал ему договорить Джон, – я передаю вам вот эти средства связи. – Он достал из портфеля несколько коробочек и конвертов…

– И что же в них находится? Уж не таблетки ли цианистого калия?

– Сейчас я поясню, что к чему, – буркнул Джон, продолжая выкладывать на стол предметы шпионской экипировки.

Поляков усмехнулся.

– А правильно ли это будет, если вы, контрразведчик ФБР, будете что-то пояснять мне, разведчику? Другое дело, если бы инструктаж проводил кто-то из специалистов ЦРУ, – кисло добавил он.

– Вы полагаете, что я не компетентен в таких делах? – обиделся Мори.

– Я не полагаю, а считаю, что это так и есть, – дерзко ответил Топхэт.

– Ну хорошо, хорошо, – махнул рукой Джон. – Мое дело передать вам все, а как вы будете использовать это, разбирайтесь сами, коли вы такой грамотный.

– Итак, что вы мне передаете? – равнодушно бросил Топхэт.

Джон с укором посмотрел на него и сказал:

– Все, что на столе, это ваше. Я передаю вам два шифрблокнота с разным цветом обложек. Тот, что красного цвета, предназначен для зашифровки сообщений в посольскую резидентуру ЦРУ, а второй, в черной обложке, – для расшифровки. – Затем протянул ему дорожный несессер и пояснил: – А это дается вам в качестве камуфляжа для шифрблокнотов. Условия связи, разведзадание и руководство по работе с шифрами исполнены на микропленке, которая крепится к стержню шариковой ручки. Так что, пожалуйста, забирайте это все. – Он протянул ему авторучку и чуть слышно добавил: – Кстати, на той же микропленке есть график проведения тайниковых операций в Москве.

– Вам назвали места для закладки тайников?

– Да. Один из них будет на Ленинских горах…

Заметив на лице Топхэта мгновенно менявшееся выражение то испуга, то злобы и растерянности, Джон невольно спросил:

– Что с вами, мистер Поляков?

Топхэт отрицательно покачал головой и сказал:

– Я ошеломлен тем, что сейчас услышал. Кто назвал вам Ленинские горы?

– Руководящий сотрудник ЦРУ. А что вас не устраивает?

– Я категорически отказываюсь от проведения тайниковой операции на Ленинских горах!

Мори побагровел: «Да сколько же можно выражать свое несогласие?!»

– Почему вы отказываетесь? – возмутился он.

– Потому что там уже проводились подобные операции по связи с Поповым. И, кстати, там же он был задержан [33]33
  На самом деле подполковник ГРУ Петр Попов был задержан у пригородных касс Ленинградского вокзала.


[Закрыть]и арестован. Это еще раз подтверждает мое мнение о небрежной работе американской разведки в Москве…

Отказался Поляков и от использования подобранных цэрэушниками мест постановки сигналов в непосредственной близости от американского посольства. Заявив об этом Джону, он взял листок бумаги и нарисовал на нем новые места расположения тайников: один из них обозначил при входе в Парк культуры и отдыха имени Горького, второй – на улице Арбат с использованием магнитного контейнера, третий – недалеко от Военной академии имени Дзержинского. Сделав пояснения к схемам мест закладки тайников и увидев на столе книгу и какие-то предметы, он неожиданно спросил у Джона:

– А это что еще лежит перед вами?

– Это тоже все ваше. Вот таблетка цианистого калия. По внешнему виду и форме она, как видите, ничем не отличается от прочих медицинских таблеток и потому не нуждается в маскировке. – Затем Мори взял книгу и, показывая ее Топхэту, сказал: – А это энциклопедия о любимом вами увлечении – охоте. Во внутренней полости обложек находятся письма-прикрытия.

Кроме того, вам даются к фотоаппарату для вертикальной и горизонтальной съемок две приставки и одна катушка с защищенной фотопленкой, которая рассчитана на специальное проявление. Какое именно – в ЦРУ сказали, что вы, как разведчик, знаете.

– Да, я это знаю. А где же копировальная бумага? Может, она в больших конвертах, которые я передавал вам раньше?

– Да, эти пять конвертов ваши. Внутренняя поверхность их обработана и предназначена для тех же целей, что и копировальная бумага.

– А где магнитные контейнеры?

– Мне сказали, что вы можете изготовить их в Москве при помощи якобы известных вам подручных средств и материалов. А теперь о разведзадании…

– Но вы же говорили, – прервал американца Поляков, – что оно есть на микропленке, которая закамуфлирована в шариковой ручке…

– Да, это так, – согласился Мори. – Я хочу лишь пояснить, что ЦРУ на первое время ставит перед вами задачу глобального масштаба: определение военно-экономического потенциала СССР, объема ракетостроения и всего, что касается Вооруженных сил России и вашего ГРУ. В случае острой необходимости можете связаться с сотрудником ЦРУ по телефону, номер которого указан на той же микропленке. При этом надо назвать словесный пароль: «Шестьсот семь. Мэдисон-авеню». Он дается вам на случай, если потребуется срочно сообщить, что вы опять выезжаете в длительную служебную загранкомандировку… – Джон вдруг задумался, припоминая, что еще надо сообщить отъезжающему агенту, но, не вспомнив ничего, вынул из кармана пачку стодолларовых купюр и, подавая ее Топхэту, сказал: – Это вам премиальные от ФБР за хорошую работу с нами. И будьте осторожны в их трате. И здесь, в Нью-Йорке, и там, в Москве…

На этот раз Поляков взял доллары без каких-либо оговорок. Но не прошло и минуты, как он начал сожалеть, что взял их, показав свою жадность перед американцем. Несколько секунд он сидел в оцепенении, потом стыдливо бросил косой взгляд на Джона Мори. Тот смотрел на него задумчивым, долгим взглядом, то ли припоминая, не упустил ли он чего-то, то ли сожалея о своей последней встрече с «драгоценным камнем» в истории американской контрразведки. Решив, что все вопросы оговорены, Джон неожиданно быстро и с пафосом заговорил:

– Не поминайте меня лихом, мистер Поляков. Хочу верить, что наши встречи пойдут вам на пользу. И вы поверьте мне, что я кое-чему научился у вас. Прежде всего, вашему высокому профессионализму и вашей преданности избранной профессии. Между прочим, мне понравилось, с каким упорством вы отстаивали необходимость своего возвращения в Советский Союз, хотя лично я спал и видел, что вы навсегда останетесь в Америке и мы вместе будем работать в Вашингтоне в ФБР. И последнее, что хотелось бы сказать: я очень высоко оцениваю ваше плодотворное сотрудничество с нами и весьма сожалею, что оно так быстро закончилось…

Полякову пришло в голову, что его американский оператор прощается с ним навсегда. Отогнав этот мысль прочь, он с уксусной улыбкой посмотрел на Джона Мори и сказал:

– Пути Господни, мистер Джон, неисповедимы… Кто знает, может быть, мы еще и встретимся где-нибудь.

Вспомнив о предстоящем прощальном ужине со своими коллегами по работе в Военно-штабном комитете, а затем и в самой резидентуре, он извинился перед Джоном, поблагодарил его за взаимопонимание и поспешил в свое представительство.

После фуршетов в ВШК и резидентуре Поляков вернулся домой поздно вечером с тяжелым чувством: он все еще сожалел, что взял у Джона пачку долларов. Переживал это так, что не мог заснуть. Да и в последующие два дня до отъезда из Нью-Йорка он расходовал эти доллары, опасаясь попасть под подозрение своих коллег. Лишь за несколько часов до отправления в морской порт он все же потратил часть денег на «шмотки» и подарки для своих родственников и коллег по работе в Москве.

А 9 июня 1962 года на пароходе «Куин Элизабет» агент ФБР полковник Поляков отплыл от берегов Америки, прихватив с собой сокрытое в личных вещах шпионское снаряжение для продолжения своей гнусной предательской деятельности, но теперь уже на родной земле московской.