Текст книги "Беглецы в бесконечность (СИ)"

Автор книги: Владимир Борода

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 36 страниц)

Холгер послал очередную обворожительную улыбку в зал, пригладил свои черные волосы и как-то рывком, как пружина, вскочил с места, подхватил микрофон, поданный ему девушкой и выхватив из кармана знакомые листки с коммюнике, затараторил не хуже ведущей по-немецки. Слави переглянулся с Диди, на что подруга подмигнула. Слави поинтересовался шепотом – что?.. Диди так же шепотом ответила – какая разница... И важно сморщила нос.

Наконец Холгер перестал трещать на языке Шиллера и подойдя к Слави, перешел на нормальный язык Шекспира:

–Итак Слави, господа журналисты ознакомлены, конечно вкратце и с твоей биографией...

–Я надеюсь ты им сволочь не все разболтал? -

зашипел по-русски Слави мимо микрофона, на что Холгер тоже мимо и тоже по-русски и тоже шепотом – мы же с тобою согласовали, олух, заткнись...

–...и с твоим Центром. Так же я обрисовал вкратце ситуацию с прессой в Чешской Республике и твою просьбу об помощи-защите немецкими журналистами очередного оазиса свободы, демократии и толерантности на чешской территории, который готовы затоптать политики и полиция Чешской Республики при попустительстве прессы. Итак господа, вопросы к господину Президенту Центра помощи и расширения гуманитарных идей шестидесятых годов Слави. Прощу по очереди!

И понеслось!..

–Берлинер Цайтунг, с какой целью вы создали свой Центр и почему избрали Чехию...

–Билден-Балден Магазинен, кто инвестировал ваши начинания?..

–Бормотун Бармарейшен Цайтунг, принимаете ли вы в свой Центр гомосексуалистов и лесбиянок?..

–Журнал "Бабочки и мы", что вы думаете о прошлом, я имею ввиду андеграундном, президента Чешской Республики герра Гавела?..

–Газета "Форч Шуперт", вы употребляете наркотики? А виски? А водку? А пиво?..

–Еженедельник "Бумс", правда говорят, что в Чехии царит полицейский террор по отношению к андеграунду? И как это можно совместить с прошлым бывшего министра МВД гера Румла? Ведь он сам был представителем адеграунда...

–"Шпигель", наших читателей интересует – у вашего Центра нет связей с современной Россией, я имею ввиду политиков и мафию?..

-...Ну что, как думаешь, поможет? -

поинтересовался Слави, сдувая пену с очередной кружки с пивом и прислушиваясь к голосу под потолком – пропустить свой самолет не хотелось бы...

– Я думаю все будет отлично. Не смотря на очевидную провокационность большинства вопросов, общее мнение журналистов было на вашей стороне. Все будет хорошо, спокойно летите к себе в Прагу, а я тут еще дорыхлю. Главное – материалы, присылайте больше материалов, Диди, проконтролируй этого ленивого хипа – пусть присылает сразу, как что появится нового...-

Холгер улыбнулся застенчивой улыбкой, так похожий на подростка, несмотря на легкую щетину, вылезшую на скулах. Диди улыбнулась и погладила Холгера по руке:

–Большое спасибо, Холгер. За все...

–Еще рано благодарить. Завтра уже будет видно... Но я думаю уже в сегодняшних вечерних газетах уже будет материал. Ваш самолет объявили...

Слави стоя приобнял Холгера за плечи и шепнул тому на ухо – противный. Холгер улыбнулся и кокетливо махнул на него кистью руки, немного пародируя мещанское представление, подкрепленное и фильмами, о гомосексуалистах – уйди... Диди непонимающе, но с улыбкой смотрела на эту мгновенную пантомиму.

–Ну Холгер, давай пожмем твою руку, спасибо за все. Мы побежали...

–До самой Праги?

–До самолета, Холгер. Иронию оставь для читателей. Чус, Холгер.

–Чус Холгер и всего хорошего, приезжай к нам в Центр.

–Я не хиппи, Диди... Чус приятели, передавайте привет Володе-Бороде. Пока.

А ночью Холгеру приснилась Москва.

1989 год.

Холгера Холгером прозвали в Бауманке. Нет, он не учился в Высшем техническом училище имени Баумана, месте подготовки кадров для ракетной промышленности, он просто нелегально проживал в общежитии этого учреждения. На дворе была Перестройка, бардак и вседозволенность, а потому ни кому не было дела до этого – кто живет, как, где и с кем в Бауманке. Кроме Холгера, в этой странной комнате, где хозяевами были полинаркоман Ерема и панк товарищ Морозов, это все тоже прозвища, обитало всегда от пяти до почти бесконечного количества людей, например частенько ночевал на столе без ножек, убрав грязную посуду с него под кровать и укрывшись дранной солдатской шинелью, гениальнейший журналист самиздата и представитель андеграунда Серьга... Или ночевал на раскладушке начинающий гениальный писатель-хипарь Володя-Борода... Или в другие дни, так и к не пересекшись в Москве – не судьба, приходил в эту комнату не менее гениальный, но неизвестно в какой сфере, Слави, с которым Володя-Борода встретился лишь в Праге на Кампе и перебирая общих знакомых и точки соприкосновения, взаимно выскочили на одну и ту же комнату в Бауманке... Сюжет для романа, и только! А во время проведения глобального рок-концерта «Рок против наркотиков» и говорить нечего – комната превратилась просто в многоэтажный отель, с ресторанами и кафе, читальным залом и курительными салонами, парикмахерской и многочисленными номерами... И все это на двадцати двух квадратных метрах.

Посередине комнаты стоял стол без ножек, одна столешница, в правом углу от входа двухярусная кровать солдатского образца, на первом ярусе спал товарищ Морозов, на втором – Холгер, по паспорту Горшенин Олег Яковлевич. В месте его ночлега был какой-то парадокс – Холгер спал на втором ярусе солдатской кровати проживая нелегально в этой странной захламленной и переселенной комнате только в связи с тем, что бы не спать на двухярусной кровати в казарме советской армии...

Холгер категорически не хотел идти в армию. Советскую. И вместо того, что бы спокойно лечь в психушку или скрыться от командования самых миролюбивых сил, взял и написал письмо товарищу Язову. Который был министром обороны СССР...

"...не считаю нужным служить в армии, которая является армией оккупантов, в течении долгою ряда лет ведущую несправедливые захватнические войны в ряде стран, оккупирует и..."

Раньше бы Холгера за такое письмо спрятали бы в дурдом, но на дворе Перестройка и Гласность, а потому получил Холгер от гуманного советского суда всего два года, условно. С отбытием наказания на стройках народного хозяйства. На разговорном – "химии". Но отбывать наказание не стал, самовольно и без документов покинул город свой Оршск, прибыл в Москву, неизвестно каким образом познакомился с Еремой, стал нелегально проживать в комнате со столом без ножек, с разрисованными стенами и... И вступил в партию. К этому времени монополия КПСС на партийность была подорвана возникновением целого ряда партий – анархистической, демократической, патриотической, либеральной, конституционной и прочая, прочая, прочая... Холгер выбрал с самым длинным названием, неизвестно почему – Транснациональная радикально-либертианская партия. В главе которой и среди ряда других известных людей была и звезда порно Чичилина... И стал Холгер в московском филиале транс и так далее партии активистом, без которого не обходился ни один скандал, то есть мероприятие.

Митинги, акции, распространение живого печатного слова... Со всего этого начинал и молодой Ульянов, а чем кончилось? – не раз говаривал Володя-Борода, покачивая хайрастой башкой, Холгеру. На что тот лишь стеснительно улыбался своей улыбочкой аля-гомосек и отвечал всегда одно и тоже – чего только не сотворишь ради убеждений... Слави же, в тех редких ночевках, когда он так и не пересекся с Володей-Бородой, листая рупор транс-партии с либертианским уклоном, только посмеивался и приговаривал – Холгер, ты добром не кончишь... Или тебя посодют или станешь ба-а-льшим человеком...

Раздача депутатам Верховного Совета СССР гондонов, поддержка концептуалистов, выложивших своими телами нехорошее слово из трех букв прямо рядом с Мавзолеем, попытка ворваться в Кремль на плечах избирателей с программой – Гомосексуализм, Наркотики, Порно! по принципу триединства россиян – самодержавие, народность, православие...

Но всегда всему приходит конец. Если не сказать на букву "П", но с такой же народной рифмой.

-Сорок второй, сорок второй, Немец остался один на объекте. Разрешите приступать к выполнению задания?

–Ласточка, ласточка, выполняйте. Как слышите, ласточка, это сорок второй, как слышите?

–Сорок второй, сорок второй, слышим хорошо. Приступаем к выполнению задания по программе "3". Отбой.

–Ласточка, отбой.

К дому, стоящему в глубине засыпанного снегом переулка, дворники встретили Перестройку по-своему, подкатила черная "Волга" с радиоантенной и четверо молодых людей спортивного вида в одних костюмах с непокрытыми головами проскользнули в подъезд. Старуха из дома напротив, целыми днями просиживавшая у окна в поисках приключений и виртуальных новостей, была вознаграждена за годы ожидания – из открытого рта на пыльный подоконник скользнула нитка слюны...

Пятый этаж давно не мытой лестницы подъезда, дверь с табличкой этой пидарастической партии, видите ли тут у них штаб-квартира, глазок, приступили! Трое замерли в не пределах видимости глазка, четвертый набросил на плечи взятую из машины старенькую куртку, просунул руки в рукава и застегнул "молнию". Нахлобучил "петушка" в цветах "динамо" и резким движением рук превратил плоский пакет в объемную коробку, даже со следами клейкой ленты и шнуром с узлами. Имитация была полной! Гримаса на лице под дурацким "петушком"-спортивной шапкой – коробка тяжела, придерживая ее подбородком, неуклюже тянется рука к кнопке звонка. Мелодичная трель, в насмешку играющая первые аккорды государственного гимна великой еще страны... Шарканье хилых ног, эта сволочь сегодня дежурит по офису и осталась в штабе одна... С той стороны кто-то прилип к глазку, как кто-то, пидар этот тонконогий Холгер, ну ни чего сучара, откроешь – мы тебе покажем, как гондоны раздавать депутатам...

–Кто?

–Извините, это я, ну из Харькова, из филиала харьковской транцнационалки, привез обещанную литературу, я с вами час назад по телефону с вокзала говорил...

–А, так это вы! Вот вы какой, я вас давно уже жду...

Звякнули замки, отпирая двери в это логово врага, трое напряглись, четвертый все изображал держащего тяжелую коробку провинциала.

Дверь распахнулась на всю ширину – с учетом габаритов коробки, на пороге стоял Холгер, мило и застенчиво улыбаясь своей скромной улыбкой, весь такой прилизанный и акуратненький, за что его и прозвали Холгером ребята в Бауманке – мол как немец противный, ну вылитый этот как его, ну Холгер! так и прилипло.

Раз! и трое схватили Холгера в сильные руки правосудия. Два! и четвертый смял коробку назад в плоский пакет и ловко захлопнул дверь снаружи. Три! все пятеро огромными скачками понеслись вниз...

Главное – ни под каким видом или предлогом не входите в эту пидарастическую штаб-квартиру! Потом говна не оберешься! У них поддержка в Кремле, среди депутатов и на Западе! Мы не предпринимаем ни каких акций против этой так называемой партии, мы просто, даже не мы, а милиция! совершенно случайно арестовала вышедшего на улицу и опознанного гражданина Горшенина Олега Яковлевича, злостно уклоняющегося от вступившего в законную силу приговора суда. Точно такие же действия предпринимают правоохранительные органы и на Западе, так что мы не причем. А выловив всех их по одному за разную херню, мы разрушим филиал этой пидарасни международной! Ишь что удумали – это вам не Италия!.. – стучали в голове Ласточки слова сорок второго, объяснявшего задачу на оперативке.

Старуха аж приподнялась в своем окне от увиденного – из подъезда вылетело тех четыре, а с собою волокли пятого, худенького, маленького и чернявенького, в одних синих подштанниках и футболке, в тапках и носочках, изверги, мафия! даже одеться бедолаге не дали, а все рекеть проклятый! душегубы... Хлопнула дверь автомобиля, взревел форсированный мотор, мотнулась антенна, посылая радостное в эфир – сорок второй, сорок второй, я ласточка, я ласточка, Немец взят, Немец взят, как поняли? Приступаем ко второй части задачи...

Улицы, переулки, площади засыпанные снегом. В Москве начиная с 88 года снег перестали убирать. Нет, это была не забастовка дворников, а Перестройка. И хитрость Моссовета. Моссовет удумал не давать больше дворникам ведомственное жилье, и то, которое дали перед этим – отнять и сдать за большие деньги новоявленным кооперативам под их нею разрешенную, пока! деятельность... А дворники, что дворники! пусть ютятся по подъездам или под мостами, ну могут и за дорого снимать жилье и задешево мести снег, убирать мусор... Но почему-то дураков не нашлось.

Машина ревела сильным двигателем на особо засыпанных и замерзлых местах – высотою в метр, преодолевая сугробы, прорываясь, как из окружения в 42, из подвязанного синей изолентой магнитофона "Весна" неслось в исполнении Малинина ставшее бессмертным в те лихие годы -

...Поручик Голицын, достаньте бокалы,

Корнет Оболенский, одеть ордена...

Магнитофон принадлежал шоферу гебешной машины, который не отставал от моды в музыке и песнях. Шофер и офицеры оплота государства молча слушали, улыбаясь каждый чему-то своему...

–Ну и куда вы меня думаете отвезти? -

высокомерным тоном подал голос этот пидар Холгер, изо всех сил скрывая дрожь. Так как слегка замерз в натопленной "Волге".

–Куда, куда, на кудыкину гору, собирать помидоры, -

по народному ответил один из спортивных мужиков, придерживая правой рукой Холгера за предплечье.

–Сейчас приедем и все сам увидишь,-

мрачно и многообещающе изрек старший этой Ласточки, размышляя о судьбах страны и своей конторы – раньше, пару лет назад, ворвались бы в эту штаб-блин-квартиру, повязали бы всех и дал бы им суд по червонцу, то есть десять лет усиленного режима, а сейчас играй в конспирацию, и не моги отсвечивать своим удостоверением... Холгер промолчал на мрачное обещание, изо всех сил сдерживая дрожь.

Автомобиль взрычав, перевалил через особенно большой и смерзшийся сугроб, и остановился возле обшарпанной двери, украшенной разбитой табличкой – Районный отдел внутренних дел... дальше было отколото и втоптано в грязный снег вместе с какими-то бурыми пятнами и обрывками материи. Холгер напрягся.

–Боишься сука? Бойся, бойся, сейчас тут с тобою такое будет, -

фамильярно сказал шофер "Волги", помотал головою и не найдя слов, только протянул – у-у-у-у...

Холгер был вытащен на холод из теплоты автомобиля и через секунду поставлен перед ободранной стойкой из фанеры, за которой синело под синей фуражкой с кокардой какое-то алкашье лицо с оскалом нержавеющих зубов. Алкаш пожевал, сплюнул на пол себе под ноги и прорычал сиплым голосом:

–Какого хера?! Че случилось?! Че надо?..

Старший Ласточки шагнул вперед и уперся отличным костюмом в ни разу не мымытую стойку:

–Этот гражданин Горшенин осужден к двум годам "химии", на стройках не работает, скрывается, его нужно по быстрому оформить и на суд. И в зону.

Алкаш мутными нечистыми слезливыми глазами уставился на старшего Ласточки и просипел:

–А ты че за фрей! Кто таков, падла?

–Я тебе не падла, старший лейтенант, вот мое удостоверение, -

старший еле сдерживая праведный гнев на распустившегося милиционера, выхватил ковбойским жестом "корочки" и раскрыв, указал алкашу. Но алкаш отказался разглядывать мелкие буквы в удостоверение:

–Че ты с конторы – я по гладкому рылу вижу! а я те пытаю – ты кто таков? Кто таков, фраерок, почто ты ему сам рога не пристроишь, а? Почто ты его в мусарню волокешь, гад?! Та кто таков, мальчонка? Базарь сучонок! -

взревел в сторону Холгера старший лейтенант со словарным запасом уголовника и ухватками старого зека. Холгер степенно откашлялся, не обращая внимание на "сучонок"...

–Я собственно Горшенин Олег Яковлевич...

–Я те лох не пытаю, кто ты по ксиве, я те пытаю – кто ты по жизни, ты кто есть, прочь эти фраера дранные тебя к нам в мусарню волокут, а?! Диссидент, пидар, шпион или иностранец?!

–Я член Транснациональной Радикально-Либертианской Партии, московский филиал... -

гордо и бодро начал Холгер, замечая за собой не нужную в данный момент патетику, но был прерван алкашем в форме.

–А, эти, че за пидаров и наркомов которые, ясно... Ты че, фрей, меня за лоха держишь?! Приволок сюда этого и че?! а?! Ты думал впихну мусоркам шершавого, пусть говна хлебают?! А через час мне здесь пидарасы с торчками-наркомами будут стекла бить, а тронуть их не моги, так как с ними депутаты сранные и на камеру жопы с телевидения все крутят?! Ну ты сука и мудрая, а вот хо-хо не хе-хе?! -

старший лейтенант, знакомый с политической программой Транснациональной партии сделал международный жест, показав полруки, от самого локтя.

–Забирай свое говно, фрей, из пидарастичекой партии и вали на хуй, у нас своего хватает, да пошустрее, ну!

–Ваша фамилия и должность, товарищ старший лейтенант?! -

гневно прогремел старший Ласточки, играя желваками и буравя взглядом алкаша.

–А не пошел бы ты на хуй, мудила дранный, фамилья тебе понадобилась, да за меня тебе любой наш генерал сраку порвет на восьмиклинку, на крест фашистский раздерет! ты че же думал, фрей?! думал ты на меня "телегу" напишешь, а генерал сам будет убийц ловить и с бомжами возится?! а ну вон из помещения, суки, пока я на вас Рекса не спустил!..

Очухались гебешники только в машине, которая изо всех сил рыча, пыталась перебраться через сугроб, сзади на багажник прыгал огромнейший пес, лая и захлебываясь злобой и слюною, в дверях милиции хохотали какие-то алкашьи рожи в форме... Да, перестройка и гласность плюс ускорение, ни какого респекта былого к госбезопасности, ну и сволочи, ну ни чего, ни чего, как читают мерзавцы на Арбате за деньги:

...Товарищ, верь, пройдет она

Перестройка и гласность,

И госбезопасность

Припомнит наши имена...

-Куда рулить, товарищ майор? -

уныло поинтересовался шофер. Из магнитофона на этот раз неслось -

...Алюминевые огурцы на брезентовом поле...

это Цой сообщал миру свою программу...

–Поехали в другой район, что еще остается делать, не везти же гада в свою "контору", нам генерал тогда яйца оборвет за это...

–Эт точно, -

поддакнул один из молодцов старшему Ласточки и тяжело вздохнул. Холгер ни чего не понимал...

К вечеру, получив категорические отказы оформить задержание и арест гражданину Горшенину в шести райотделах милиции, гебешники впали в транс. Тем более что сорок второй потребовал самим решить задачу и уехал на брифинг какой-то, то есть отключился, бардак и только!.. Старший Ласточки бормотал какие-то стихи, шофер открыв рот, наслаждался своим магнитофоном, из которого Борис Гребенщиков страстно вещал что:

...Этот поезд в огне

И нам не куда больше бежать...

Этот поезд в огне

И нам не чего больше ждать...

Остальные гебешники мрачно зевали и смотрели сквозь залитые потом окна волками на пролетающую мимо автомобиля действительность – улицы, дома, прохожих, дворцы, площади и бульвары... Светились фонари и реклама – Храните деньги в сберегательной кассе! Будьте осторожны с газом! В случае пожара звоните 01.. До торжествующей Кока-Колы еще оставалось совсем немного времени, но МакДональд уже функционировал и длиннющая очередь в предприятие быстрого обслуживания подтверждала – умом Россию не понять. Всем хотелось жрать, осмелевший Холгер перестал трястись и стал издеваться над рыцарями плаща и кинжала в социалистическом варианте, подавая ехидным голосом реплики:

–Ну а сейчас куда, гражданин майор? Может быть хватит на сегодня – покатали меня и спасибо, хорошего помаленьку. Может быть отвезете меня назад в штаб-квартиру, меня уже ищут наверно и с милицией?..

Да, перестройка и гласность сделали свои плоды, взбесившиеся менты не хотели пугаться и беспрекословно выполнять распоряжения КГБ, как выполняли семьдесят лет...

–Заткнись, гаденыш, -

не выдержал издевательств от активиста партии по защите гомосексуалистов и социальных меньшинств старший Ласточки.

–Мы сейчас тебя вывезем на окраину и шлепнем суку!

–Как вы меня забрали, наверно несколько людей видело, -

с легкой дрожью в голосе блефанул Холгер и соврал.

–К тому же у нас американское устройство есть – всех кто звонит, фотографирует на видео... Так что вас уже завтра, а то и сегодня милиция будет искать... Ну и в шести райотделах засветились – они вас тоже запомнили...

–А ведь правду говорит, гад, шлепни его и вони не оберешься, -

подтвердил один из гебешников и его поддержал второй.

–Не отмоешься эт точно, товарищ, майор, генерал крайними пустит, спасая свою шкуру, он там в теплом кабинете брифинги устраивает, гад, журналисткам морды строит, а тут на голодный желудок мотайся по Москве...

Старший ласточки понимал – бунт на корабле. Нужно было что-то срочно предпринимать, иначе последствия были непредсказуемы. Обязательно найдется какой-нибудь Пеньковский... В это время шофер, вытаскивая кассету с поэтичным и патетичным Гребенщиковым, и втыкая в магнитофон панковский "Чайф", подпрыгнул от внезапно пришедшей ему в голову идеи:

–Товарищ майор, есть идея! Конструктивная, как говорит эта блядь с пятном! У меня свояк в Пушкино работает, на ментовском "газике" баранку вертит, может он помочь сможет, а?!

И вот все уже повеселели, даже Холгер, должно же когда-нибудь это кончится, "Волга" неслась по заснеженному шоссе в сторону Ярославля, что бы на полпути примерно, вкатится в славный город Пушкино и остановится перед серым зданием с вывеской – городской отдел внутренних дел Пушкинского горисполкома. Коридор с запахом мочи и свежей краски, веселый дежурный, представленный шофером-свояком, рассказ о Холгере и нижайшая просьба пристроить мерзавца.

–Нy что же мужики, вам сказочно повезло – я человек добрый! -

дежурный растянул в улыбке безразмерный рот.

–И не ссыкун, диссидентов не боюсь, а об партии пидарастической даже и не слышал... а потому сделаем так – ты давай старшой, пошли кого-нибудь из своих на вокзал, там ресторан еще работает, пусть привезет два коньяка. А я протокол задержания оформлять буду... Ни чего не поделаешь, паря, -

это он уже Холгеру, приунывшему от не сильно радостной перспективы.

–Суд влепил тебе два года "химии", ты не пашешь, на Пушке листовки пихаешь дуракам, так что все по закону. Мы тебя оформим, суд, то да се, получишь своих же два, только на этот раз зоны и вперед! два не десять, два и на параше просидеть можно... Тем более – может тебе и не привыкать, на параше-то, а?! Партия-то по защите пидаров, ха-ха-ха...

Вскоре прибыл коньяк, Холгер был водворен в клетку до утра, а уставшие за день офицеры госбезопасности с чувством выполненного долга отправились в Москву. На доклад сорок второму... Мать его за ногу. Из магнитофона неслось в исполнении Башлачева:

...Уберите медные трубы,

Натяните струны стальные,

А не то сломаете зубы

Об широты наши смурные...

1990 год.

Ни чего страшного, из того что обещал веселый дежурный в Пушкинском райотделе, с Холгером не случилось. В ИВС и СИЗО начальники тюрем, бомбардируемые запросами депутатов и просьбами журналистов дать информацию о незаконно арестованном гражданине Горшенине, засыпаемые телефонными звонками из различнейших государственных и общественных организаций, прятали Холгера от сексуально озабоченных уголовников в небольшие камеры, где терпеливо дожидались суда или этапа в лагерь расхитители и последние теневые дельцы. Остальные теневые дельцы, не арестованные во-время милицией, кинулись в уже разрешенный легальный бизнес. Нет, Холгер не был гомосексуалом, хотя это его право – быть или не быть, он просто так выглядел – худенький, невысокого роста, с темными волосами и застенчивой улыбкой, явно с примесью еврейской крови, с вежливыми ухватками и привычками интеллигента во втором поколении, а это все в советских тюрьмах очень опасно...

В защиту Холгера и с требованиями его немедленного освобождения его же родная партия устроила несколько грандиозных демонстраций – В Дании, Голландии, Италии, Германии. На Пушке, площади Пушкина в Москве портреты Олега Горшенина стали таким же постоянным элементом городской малой архитектуры, как реклама МакДональда, статуя Юрия Долгорукого на кастрированном (в 1955 году!) коне, банды байкеров, охраняющих торговцев с пивом и молотящих цепями рэкетиров... Но всех начальников пеницетарных систем, имевших дело с Холгером и его заступниками, переплюнул начальник зоны, УЧ номер не помню какой, куда для отбытия срока после суда, своих же двух лет, прибыл осужденный Горшенин.

–Ни куда писать не надо! Ни каких жалоб! Я тебе запрещаю жаловаться! Я сам буду писать! Я сам буду жаловаться У меня не политзона, не Потьма! мне Солженицыных не надо!.. У меня простой советский лагерь для простых советских бандитов, хулиганов, насильников и воров!.. И ни какого диссидента я здесь терпеть не буду!

заявил Холгеру начальник исправительного учреждения, плюя слюной, во время распределения и сдержал свое слово.

То ли демонстрации протеста, то ли жалобы начальника колонии, то ли запросы депутатов от Думы и телевизионные очерки и репортажи о судьбе "узника совести", то ли взятое СНН интервью у гражданина Горшенина в лагере и показ его убогого быта и жалкого вида – худой, стриженный, в старых шмотках, с длинной шеей, выглядывавшей из ворота серой телогрейки... Не известно, что повлияло, скорей всего все вместе взятое. Возможно последней каплей послужил телефонный звонок генеральному прокурору России от порнозвезды Чичилины из Италии... Но просидев в лагере всего четыре месяца из судом отмерянных двух лет, Холгер был освобожден. ...В связи с изменившимися обстоятельствами ограничится отсиженным сроком и освободить гражданина Горшенина Олега Яковлевича...

Сразу после освобождения Холгер поехал не в родной Оршск к маме с папой, а в Москву, в штаб-квартиру Транснациональной Радикально-Либертианской Партии, где его встретили с распростертыми объятиями и слюнявыми поцелуями... Через минуту после его прихода в штабе зазвонил телефон. Дежурный снял трубку:

–Штаб на проводе, дежурный Смолевич. Вас слушают...

–К вам прибыл гражданин Горшенин. Передайте ему трубку.

–А собственно кто говорит?

–Комитет Государственной Безопасности...

В общей внезапно разлившейся тишине трубка была передана Холгеру и десятки глядящих на него глаз соратников впились в лицо дисидента, мученика и героя.

–Это гражданин Горшенин Олег Яковлевич?

–Да. Что вам от меня нужно?

–Ни чего. Просто вы зря приехали в Москву, так как в вашем родном городе Оршске в Отделе виз и разрешений лежит для вас заграничный паспорт с выездной визой и въездной визой Германии. Мы думаем для вас будет намного лучше, если вы послушаетесь нашего совета и эмигрируете. В армию ведь вы не собираетесь, а служить обязаны... Значит вас в любую минуту могут снова арестовать работники милиции, а во второй раз выпустить вас досрочно мы не сможем... Вы все поняли, Горшенин? Послушайте доброго совета, мы вам зла не желаем – поезжайте в Германию, другие этого годами требуют, добиваются и ждут, а вам... Вам все ясно?

–Да... я все понял.

–Прощайте, гражданин Горшенин, скатертью дорога.

–Прощайте.

В аэропорту Штутгарта Холгера встречала небольшая делегация местного отделения Транснациональной Радикально-Либертианской Партии, группа журналистов и телевизионщиков. Он сделал маленькую, на пару дней, сенсацию в немецких средствах массовой информации...

Через полгода Холгер получил, в виде исключения, немецкое гражданство. То самое, которого другие ждут годами... К этому времени Холгер уже работал на берлинском ти-ви, правда пока внештаником. Но денег хватало, жилье было, а участие в работе партии ограничилось писанием статей и репортажей о ее деятельности.

А еще через полгода ему пришла повестка... Из министерства обороны Федеративной Республики Германии. Для прохождения обязательных для всех граждан Германии мужского пола трехмесячных курсов по начальной воинской подготовке...

ПРАГА.

Аэропорт Рузыне видел много торжественных встреч и проводов. Прилетали и отлетали товарищ Брежнев и герр Коль, королева Англии с мужем и принц Чарльз с работниками секретариата, пара-тройка американских президентов, Микки Джагер, Майкл Джексон, Сталлоне и Шварцнегерр... Аэропорт Рузыне в общем-то привык ко всему, но что творилось в этот декабрьский не сильно холодный вечер – такое тут видели впервые...

Перед воротами терминала, откуда ожидались только что прибывшие пассажиры с берлинского рейса, стояла довольно-таки внушительная толпа хиппи. Которых нет, если верить журналистам и социологам... Разного возраста, но больше конечно молодых, обоего пола, но преобладали герлушки обвешанные бусами, как новогодние елки. Общее впечатление от всего этого было непередаваемое – карнавал помноженный на оперетку-водевиль и возведенный в степень сумасшедшего дома! Столько клешей, ориентальных шмоток, цыганских юбок и прочего разноцветного хиппового тряпья на один квадратный метр площади когда-то можно было увидеть лишь в Хайш-Эшбери или на Вудстоке... Бдительные работники полиции ни чего не понимали – то ли ожидался приезд Ринго Стара, то ли дилера с чемоданом травы, но на всякий случай бдительность была еще больше увеличена. Патрули сновали там и тут, были подтянуты пожарные и скорой медицинской помощи автомобили. Зеленый "антон", машина для задержанных, давно уже в связи с демократией перекрасившийся в темно-синий автобус без окон, скромно притаился за углом...

Над толпой встречающих висел смех, гомон, цветные воздушные шары, какие-то ленты, живые цветы и шляпы, вился подозрительный вроде бы дымок, хотя такого не бывает! – все же аэродром, все же кругом полиция, все же надо и меру знать!.. Под потолком шелестело, разноязычные объявления для отлетающих и встречающих. Посторонние пассажиры и встречающие лица ни чего не понимали.

Наконец-то всеобщее ожидание и нетерпение было вознаграждено, двери терминала посунулись в стороны, первые прилетевшие из Берлина пассажиры, тонкая перед собою тележки с багажом, появились в зале ожидания, растерянно и даже испуганно взирая на странную толпу неизвестно кого встречающих. Все же Прага, а не Амстердам, не Сан-Франциско, и даже не Берлин!.. Алекс недовольно отмахнулся рукой от недоуменных взглядов прилетевших – пошли в жопу, встречаем не вас, давай-давай, проваливай...

Двери терминала в очередной раз разъехались и... и под визг, крик, свист, хохот и приветственные крики этой яркой и пестрой толпы из-за дверей выехала тележка с двумя небольшими единицами багажа, сверху сидела Диди, а сзади тележку толкал ногой и толкал небрежно сам Президент Слави!.. Ура!!! Полицейские, работники аэропорта и продавцы торговых точек недоумению переглянулись – кто это?.. Этo же неизвестно кто?..