Текст книги "Звезды для командора (СИ)"

Автор книги: Владимир Борода

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

Светло. Снова светло. Аж больно глазам...Уже неизвестно сколько времени панель не звякает и не выдает туб. Ни одной... Туалет еще действует и вода пока есть... В душе воды нет... В голове тяжело... И приходят разные гости... ...Катька, паскуда, ты че тварь в натуре, я вчера к тебе приканал, а ты падаль, с Юркой дрыхнешь и даже двери суки не закрыли?.. Ну?!.. Ноги выдеру обоим!..

–Я тебе что – жена? Нашелся муж – объелся груш! Юрка плесни чуток...

– Вить, а Вить, ну Вить, плесни чуток бормотухи, ну чуток, жжет...

–Соснешь разок, плесну. Натуральный обмен, бля! Ха-а-ха-ха-ха!.. -Ну ты и хамло, ну ты и паскудник, дал шестьдесят копеек... а хлебаешь на целый рупь..?

–Пойдем за ящики, прижмемся...

...По ушам, по мозгам, по самым обнаженным нервам бьет надоевшее, офуевшее, набившее оскомину, паскуднейшее «Могучая...», хотелось блевать, но нечем было. «а окном рассвет, синий-синий, серый-серый, такой серо-буро-малиновый с алым уклоном, как наша жизнь, как наша одежда, как... Подойдя к окну, заваленному всякой дрянью, Юрий прижался лицом к грязному стеклу. «а окном капал мелкий серебристый дождь... Или это были звезды...

...Юрий и его случайный собутыльник спрятались за плакат «Встретим очередной съезд КПСС трудовыми успехами!». За плакатом было сумрачно и грязно. Уютное пространство между плакатом и забором использовалось не только как распивочная, но и туалет...Где-то далеко-далеко, с той стороны плаката, огромного фанерного щита, осталась вся эта жизнь, вся, до единой капли, со всеми сложностями, с милицией и общественностью, с попытками устроится на работу и заработка попытками, заботы и тяготы...Все осталось там, за тонкой фанерой, здесь же было тихо и сумрачно, слегка пахло, но терпимо...

–Тебя как звать-то?

–Юрий... А тебя?

–Семен. Ты Юрий, женат?

–Нет... Разведен... Дважды...

–Счастливчик.. .А я со своей мегерой четвертый год раэгребатся не могу...Ну, будь здоров, Юрий. У... паскуда... с опилок ее что ли гонят...

–Не с опилок... С газет, а в них много всякой гадости пишут, вот и получается не водка, а отрава... -Это точно, как моя жена, когда женился – думал баба, а оказалось – отрава...

Где-то далеко-далеко свершались по указанию партии и пожеланию народа что-то, на зависть и удивление всему миру творилось что-то, взмывало, взлетало, поворачивалось, возвышалось, строилось, шло семимильными шагами и пятилетками в четыре года, гордо несло высокое звание... А здесь же за плакатом «Встретим ударным трудом очередной съезд КПСС трудовыми успехами!» было спокойно, тихо и лишь слегка воняло...

–А знаешь, Юрий, я ее сегодня убью. Отраву свою...

–А зачем, Семен, зачем?.. Тебя посадят, а ей уже не будет больно... Лучше ты уйди от нее, уйди и пусть она мучается одна...

–Будет она мучится одна, как же, держи карман шире... Сразу пойдет к Петьке гребстись... Лучше я ее убью... -А может не надо...

...Темно... То светло, то темно, воды нет, жрать нечего... Воду отключил космический ЖЭК... за неуплату... свет отключили тоже они, гады...

...За чуть приоткрытым окном школы утренник, посвященный апрельской дате. И почему все негодяи норовили родится в апреле?.. И Ленин, и Гитлер... До Юрия и его друзей-собутыльников, уютно устроившихся под окном на подсохших сломанных партах с бутылками и немудреной закуской – килькой в томате по 0,33 коп. за банку 250 грамм, сырками «Дружба» по 0,23 коп. за штуку и четвертинкой хлеба по 0,16 за буханку, доносились звуки. Рояля-пианино и писклявый голос, выводящий немудреные слова под эту паскуднейшую музыку: Когда Ленин был маленькийС кудрявой головой,

Он тоже бегал в валенках,

По горке ледяной...

–Не мог же он паскуда сучья, упасть в детстве и разбиться на смерть, -

задумчиво заметил Кеша, ковыряя банку тупым перочинным ножиком.

–Не говори, не говори, Кешок, он сука, в валенках бегал, по заграницам разъезжал, в революцию икрой ботинки мазал, а мы тут гадость теперь пить должны...

–Да, действительно, где же социальная справедливость, где?! Ну скажи мне, Юрок, скажи, -

взвился полный справедливого гнева Серый, мужик лет пятидесяти, с большим красным носом и лысой головой, устремив пытливый взгляд на Юрия.

–Понимаете, друзья-товарищи, однополчане по борьбе с зеленым змием... Все в этом мире взаимосвязано и соединено тонкими, но тем не менее крепкими нитями. Если на нас свалилась эта пакость: революции, Сталин с Ежовым...

–Сталина прощу не трогать. Мужик был хоть суров, но справедлив. зарубите это на носу, милейший, -

волнуясь и теребя кильку за хвост, решительно вставил в речь Юрия свое пояснение Слава, худой молодой человек, известный в их узком круге как любитель женщин.

–Слава, ты не прав, а потому и волнуешься, -

Серый веско, но вежливо осадил Славу. И продолжил:

–Я оттянул двенадцать, пусть за дело, за уголовку, но видал сиволапых, политических... Их тогда троцкистами-фашистами обзывали. Когда умер этот сапожник, в лагерях такое творилось!..

Серый покачал головой и сладко зажмурился:

–По нам автоматчики стреляли, а мы все равно орали свое...

И широко разинув беззубый рот, забыв про окно, за которым продолжался утренник, выкрикнул с удовольствием, как бы возвращаясь в то незабываемое время:

–Гуталин сдох! Гуталин сдох! Гуталин сдох!!!

из распахнувшегося настежь окна на собутыльников смотрели глаза – веселые учеников класса примерно пятого и полные ужаса-отвращения глаза молоденькой учительницы...

...Гул. Темно. Гул. Гул. Его куда-то послали. Он летит. Какие-то голоса, снег, зима, холодно, голодно... Снег... А это радуга, мама, чья это мама, не моя, моя давно уже умерла...

... Куда вас сударь занесло... занесло...

–...А Сейчас пятиминутка здоровья. Разведите руки в стороны и начинайте сводить, начинайте сводить, начинайте сводить, начинайте...

...Юрий гладит ее по лицу, мягкая кожа...

...Начинайте сводить, начинайте сводить, начинайте, начинайте, начинайте...

...Мне не хочется есть, мне совсем не хочется есть, мне ни капельки не хочется есть, мне совсем-совсем не хочется есть, ну ни крошечки...

–...Здравствуй.

Темнота, была тишина... Теперь кто-то пришел...

–Ты кто?..

–Я это ты. Подними пожалуйста руки над головой, раз уж так получилось и начинай сводить, ха– ха-ха-ха!!! Я тебя добром прощу, негодник...

...Светло. Тишина. Гула почему-то нет. Наверно кончилось горючее и космический корабль «Партия» остановился в черноте космоса... Сколько прошло времени с того момента, как панель выдала последнею тубу – ни кто не знает... И совсем недавно кончилась питьевая вода... В голове стало тихо и ни чего не капает...

–...Привет. Ты валяешься, а солнце уже встало. А что мы под одеялом прячем, а, ой! какой хоросый, и уже наготове, ну точно пионер...

–...Привет. Сегодня уже двенадцатый день, сударь, как вас занесло... И вы должны дать ответ, согласны ли вы на пост императора всего Марса?.. Пора дать ответ...

–...Привет, большего мерзавца мы еще не встречали. Да-да, не встречали! Посуди сам – за все свои жизни ты выпил алкогольных напитков различнейшей градусности -

вина 345.678.912 литра как белого, так и красного, включая конечно и

розового;

суррогатов вина, выпускаемого в СССР 10.987.654.231 литров;

водки 87.659 литров;

коньяка 34.756 литров;

самогона 8.765 литров;

медицинского спирта и препаратов на спирту, включая жидкость от

мозолей и средство от ревматизма 1.975 литров;

различнейших суррогатов 93 литра 125 грамм...

помимо всего этого вы вступили 12.345 раз в интимную связь с женщинами, девушками и лицами не достигшими совершеннолетия, а так же один раз в гомосексуальную связь...

–Я грешил, но я и каялся! -

изо всех сил кричит Юрий, но даже сам не слышит собственный крик, а что говорить про неизвестного, чей голос так гневно гремит...

–А посему, за все твои грехи и жизнь твою греховную приговариваешься ты к самому страшному наказанию – изгнанию из собственной жизни...

Страшная сила раздавила Юрия, втерла его в кресло, истолкла, смешала с обивкой, с пружинами, с... Изо всех сил темнота ударила Юрия по остаткам и разметала их по кабине.

Конец первой части.

Часть вторая. «РОССИЯ».

ГЛАВА ПЕРВАЯ.

Очнулся Юрий на удивление легко и радостно, совершенно целый, как будто это не его разбрасывало по кабине осточертевшего корабля. В голодном и измученном теле ни чего не болело, казалось он родился вновь, в очередной раз и не на муку, как прежде, а на счастье. Тело было совершенно легким, но не как в полете, с надоевшей невесомостью, а с какой-то приятной тяжестью, но одновременно и с легкостью... Он даже не обделался, правда и не чем было, просто какая-то приятная тяжесть вдавила его в кресло и по-видимому, корабль уже ни куда не летел, так как не было слышно гула, он наверно уже прилетел, приятно так мелькало в голове, сейчас меня наверно встретят марсиане еще какие инопланетянки... В кабине было тихо, покойно и темно. Но ни как в могиле, а совершенно по другому. Как-то так, что Юрий не мог объяснить даже себе самому, как бывает в детстве, в далеком безоблачном детстве – лежишь под одеялом, накрывшись с головой, а впереди то ли праздник светлый и хороший, то ли просто воскресенье...

Резко, противно звякнуло над годовой металлом, раздалось надрывное, скребеще-скребущее по коже и нервам, скрежетание. Юрий дернулся всем телом, привязанным к креслу, и...

И по резко зажмурившимся глазам ударил яркий, ярчайший, ярчайше яркий свет, солнечный свет, пробивший тонкую пелену век, свет давно забытый в столетиях полета, тысячелетиях космического плена!.. Это было солнце, земное солнце, такое яркое и такое ласковое...

–Ты че ревешь, мэн? Обосрался со страха, что ли?!

Родная русская речь, лишь только одно резануло ухо, один лишь «мэн», а в остальном... Сердце защемило, в груди чего-то сдавило и захотелось уткнутся кому-нибудь в теплую под мышку, дурно пахнущую потом и одеколоном «Шипр», и долго-долго поплакать, от радости, от пролетевших переживаний, от всего плохого, что теперь верно, осталось позади...

–Доставай его из этой кастрюли, а то он там сидит и ревет, а его здесь все ждут! Ну!..

Сильные и дружественные руки отстегнули надоевшие ремни, оторвали истрадавшуюся тощую задницу Юрия от паскуднейшего кресла и больно ударив об край люка плечом, выдернули его на белый свет...

Сквозь занавес остатков слез Юрий увидел ярко-зеленые деревья, ярко-синее небо, ярко-желтое солнце и ярко-разноцветных несколько автомобилей незнакомой ему марки, импортные поди, застывших на ярко-изумрудной траве...Когда-то гордый покоритель дальнего космоса, корабль «Партия», лежал немного на боку, помятой, ржаво-опаленной тушей, совершенно инородней на этом пиру красок... Сильные руки, принадлежащие плечистым парням, одетым немного странно – белые джинсы, яркие разноцветные футболки с надписями на груди по-русски, в каких-то толстых ярко-разноцветных, явно спортивных ботинках и круглых, обтягивающих головы, кепках-жокейках с длинными козырьками, повернутые у всех назад, поставили его на землю. На траву... На долгожданную почву... Ноги подогнулись от притяжения и ностальгии, Юрий плюхнулся на мягкость и шелковистость родной травушки-муравушки, одуряющий запах цветов и распаренной под летним солнцем, а он сразу определил – лето! травы, кружил голову, бабочки и стрекозы, какие-то мухи и мушки жужжали и кружились над ним, выбивая слезу умиления. Над головой Юрия загремел все тот же начальственно-ироничный басок:

–Так парни, эту хреновину нужно подправить, не мог наш космонавт летать на таком тракторе, давай тащи сюда все, что привезли, будем доделывать космолет!.. А где гример, черт вас возьми, совершенно нельзя работать в таких условиях, где этот алкаш херов, немедленно тащите сюда гримера! И снимите с него эту рвань, он что – каторжник?! Он что – сбежал?! Подберите скафандр по размеру! И шевелитесь, шевелитесь, мать вашу за ногу, у нас через десять минут и один час эфир, собаки!

Юрий ни чего не понимал – вместо того, что б его встретили врачи и военные, и везли на вертолете куда-то на секретную базу отдыха для исследований его организма (он такое действо неоднократно видел по телевизору), с ним совершают совершению непонятные действия...

Юрия усадили в удобное, мягкое, неизвестно откуда взявшееся кресло, намного удобнее надоевшего космического, вокруг запорхали несколько очаровательных девушек – длинноногих, белозубых, с осиной талией, высокой грудью, обтянутой так же разноцветными футболками с надписями на русском, Юрий ни как не мог сосредоточится и прочитать, и аккуратной попой, чуть прикрытой короткими шортами, девушек было несколько, но перечисленный комплект прелестей настолько одинаков, что для себя. Юрий называл его в единственном числе – высокая грудь, осиная талия, аккуратная попа... Таких раньше он даже и не видел, откуда взялись – непонятно, все как на подбор, сестры-близнецы... Девушки порхали, груди трепыхались, попы вертелись, да... Порхали, очаровательно улыбались и что-то делали с его лицом, чуть касаясь длинными прохладными пальцами, от удовольствия Юрий прикрыл глаза, но руководящий этими девушками мужик с красным носом и запахом перегара, весь какой-то помятый, а запашок-то знаком по прежней жизни, взревел раненым медведем:

–Глаза не закрывать! Смотри вперед!

Юрий совершенно ни чего не понимал. Какой-то толстый мужик в синем халате на голое тело, вон коленки волосатые мелькают, чуть не сбил кресло с самим Юрием, сунул в руку какие-то листочки и умчался куда-то вдаль с криком:

–Погляди это, старик, и постарайся, хоть немного запомнить!..

Юрий честно попытался взглянуть на листы, но мужик с красным носом вновь взревел, выдрал листы из руки и отшвырнул их в сторону. Какие-то люди, одетые также странно, но красиво, расставляли вокруг какие-то прожектора и какую-то явно телевизионную аппаратуру, двое совсем не здоровяков совершенно спокойно пронесли на руках огро-о-омнейшую глыбу-камень и установили ее-его невдалеке, другие люди таскали какие-то вещи и шары, цветы и ленты, голова кружилась от голода и было все непонятно... Может быть он наконец-то все-таки умер, а это и есть пресловутый рай? Хотелось пить, хотелось есть, еще больше хотелось спать, но все желания перебивала одна страсть – как из пушки, хотелось мочится...

Уловив мгновение, когда какая-то дива на секунду замерла перед ним, что-то совершенно сосредоточенно разглядывая или пытаясь разглядеть на его лице, Юрий стеснительно шепнул:

–Извините, мне надо в туалет по-маленькому...

Дива оторвалась от созерцания, брови ее изумленно взлетели и она переспросила удивленно:

–В туалет по-маленькому? Это слэнг? Надо запомнить...Если хотите пи-пи, делайте под себя, вам все равно сменят прикид...

Юрий почти ни чего не понял из сказанного, кроме того, что почему-то можно делать под себя... Но не смотря на закалку последней жизни, он не решился попрать так явно мораль, все же он был трезв и всему есть предел...

Внезапно девушки расту пились, как по приказу, и прямо в лицо Юрию уставился какой-то красивый человек мужественной наружности – крупный нос с горбинкой, в волевой подбородок с ямкой, впавшие щеки, ироничные губы, карие запавшие глаза, чуть длинноватые волосы, спадающие на высокий лоб красивыми волнами золотистого цвета и закрывающие, совсем чуть-чуть, уши... К тому же этот человек оказался хозяином громкого и иронично-начальственного баска:

–Привет старик! Извини, не было времени познакомится, мы в цейноте, сразу после тебя реклама какого-то говна. А ты молодец, классно тебя сделали герлы, крутой мэн! Катюха, дала бы такому?

Обратился хозяин баска к одной из длинноногих, стоящих вокруг. И сразу получил в ответ:

–Не задумываясь! Чур девки, я первая, улет! Он из дальнего космоса, я торчу!

И опять почти ни чего не понял Юрий, кроме того, что его почему-то сильно хотят и потом почему-то будет реклама какого-то говна почему-то... В голове все перепуталось и она слегка заныла. Хотелось ссать, жрать, пить, помыться, сверху припекало солнце... Прилетел... А мужественный красавец, поставив обтянутую белыми джинсами ногу на край кресла, чуть потеснив так непринужденно Юрия, продолжал:

–Меня звать Иван Русаков, меня здесь каждая собака знает. Ты старичок, извини, я знаю, но пока ни кушать, ни пить тебе нельзя – грим смажешь, а вот после эфира по полной программе оттянешься в полный рост! Сам в Кремле тусовку собрал, и ты главным номером хляешь – девки, коньяк, слава!.. Я тебе завидую!

Вот сам бы и полетел вместе меня... Ну уж дудки, дураков таких нет, мне и тут кайф, на Земле... А то ишь, завидует... Худой как скелет... А это что он так фамильярно, Леонида Ильича, Сам, ни хера себе... Значит меня в Кремль повезут и лично товарищ Брежнев меня в засос будет целовать, дожился... И глаза у него блестят, как у припадочного, может надо было доктора все-таки взять с собой... И словечки постоянно употребляют незнакомые, сленг наверно, кинотелеартистический жаргон...

–Ну все старик, наше время.! -

обратился Иван к Юрию и скомандовал громовым голосом.

–Кресло убрать, все лишние вон, через минуту эфир!

И сразу все страшно засуетились, забегали, замельтешили, из-под Юрия вырвали удобное кресло и прислонили его к изменившемуся до неузнаваемости космическому кораблю «Партия». Его корабль, действительно по внешнему виду больше напоминавший трактор ЧТЗ довоенной постройки, приобрел какие-то тоже слегка обгорелые в дальнем космосе дополнительные детали и антенны, какие-то решетки и панели, какие-то черт те знает чего еще...Ноги подгибались, чья-то заботливая рука подпихнула Юрия в бок и захлопнула шлем новенького скафандра, в который секунду назад его впихнули все те же крепкие и заботливые руки.

А вокруг толпились операторы с камерами и еще какие-то люди с какой-то аппаратурой, тянулись куда-то толстые, как змеи, шланги кабелей, прямо перед ним стоял улыбаясь во весь многозубый рот Иван, сжимая в руке гигантских размеров предмет, похожий на увеличенное мороженное «Эскимо», у предмета болтался короткий провод, наверно оборвался, подумалось Юрию, очень хотелось спать, есть, пить, но больше всего хотелось пи-пи... Но еще больше хотелось дышать, воздуха стало мало, голова закружилась, скафандр же не подключен!..

Но сам Иван свободной рукой распахнул прозрачное забрало, Юрий судорожно, широко распахнутым ртом ухватил изрядный кус воздуха, поперхнулся и закашлялся. Иван улыбнулся еще шире и красивей, с левитановскими нотками, голосом полным торжества, заговорил радостно:

–Сегодня, 19 мая 2012 года, для нас всех россиян, случилось радостное событие! Вернулся из дальнего космоса и вдохнул родимый воздух...

Как 19 мая 20012 года, он что, рехнулся, он что, с ума сошел, какой такой 2012 год, он что, издевается, а где же я был все это время, он что, хочет сказать, что я летал в этой коробке, в этом примусе, в этом тракторе... летал, летал... так что же это такое, неужели я 37 лет летал в коробке?!..

–Позвольте Юрий, мне вас обнять от имени всех россиян, всех землян и поприветствовать вас с завершением такого, титанического эксперимента!..

...37 лет, я наверно глубокий старик, вон и они все меня стариком обзывают, ни кого уже на земле наверно нет, кто меня еще помнит, ни кто уже не помнит, не любит, так вот какое наказание уготовлено мне за все мои грехи...

–....Вглядитесь в этот космический корабль, названный скромно, но весомо – «Россия» ! Созданный гением русских людей, широко известных всему миру, как самые гениальные, как самые талантливые, как самые мастеровитые и как самые скромные люди во всем мире! Вглядитесь в эти черты, черты мужественные и скромные нашего первого в мире космонавта, впервые в мире покорившего дальний космос и бросившего его к ногам России и русского народа! Вглядитесь в эти русские глаза, славянские черты, исконно российские скулы... Что вы хотите сказать, Юрий, в эту волнующую минуту, всем россиянам, всем жителям планеты Земля, с трепетом ожидающих от вас первых слов после столь долгой разлуки?

Огромное эскимо красного цвета почти вплотную придвинулось к губам Юрия и на всю Россию, на весь мир, на всю Вселенную, разнеслось непонятное:

–Тридцать семь...

Но Иван не был бы тем, кем он есть, то есть самым популярнейшим российским ведущим самой популярнейшей в России передачи «Тусуйтесь с нами и все ништяк!» Он мгновенно отреагировал-сообразил:

–Да-да, тридцать семь лет Юрия не было с нами, но он помнил о нас и мечтал вновь увидеть свою любимую Родину, ее лучшую в мире природу, ее самое синее небо, ее...

Камера отъехала от измученного голодом, жаждой и всем происходящим, Юрия, тут еще ссать как из ружья хочется, да и цифра тридцать семь из головы не идет... и показала широким планом окружающую панораму – зеленые луга, на которых мирно и элегически паслись совершенно как настоящие пластиковые коровы и бычки; деревья, усыпанные изумрудными, в росе брильянтов, листьями (фирма «Российские пластмассы», при оптовых покупках существенные скидки) , но естественно, попали в объектив камеры, кстати, лучшей камеры, лучшего оператора России, Иван Русаков признавал лишь самое наилучшее, попали и натуральные картины пейзажа. Если бы космический корабль упал бы в приличное место, не столь однообразное ближним планом, тогда бы и не понадобилось бы оживлять его декорациями... Но Иван всегда славился творческим и вдумчивым подходом к делу, и пустить все на самотек он просто не мог...

Камера вновь вернулась к лицу Юрия и во время – на лице первого дальнего космопроходчика легко читалось блаженство пополам со счастьем.

–Юрий, что вы испытываете в данную минуту, в данную секунду, поделитесь своим счастьем с земляками-россиянами?

Мороженное-эскимо вновь пододвинулось к губам Юрия, но он не мог выговорить ни слова, его тело слегка сотрясалось, по лицу бродила потусторонняя тихая улыбка, глаза, заплаканные глаза шарили по небу, казалось – он кого-то искал... Иван взял на себя вновь тяжкий крест, благо ему было не впервой, объяснения всем россиянам и жителям планеты Земля, счастливого состояния космонавта:

–Счастье и восторг от долгожданной встречи так переполняют Юрия Леонидова, первого в мире российского дальнего космонавта, что он не может выговорить ни слова!..

Начался импровизированный (всего дважды отрепетированный) парад и митинг местных жителей (массовка конечно, где их искать, местных жителей), желающих выразить восторг и счастье от встречи космонавта, длинноногие девушки в коротких юбках и старинных мундирах размахивали какими-то палками и высоко поднимали ноги, дети махали флажками и кидали к ногам Юрия цветы, взлетали в синее небо разноцветные воздушные шары, какая-то экзальтированная особа лет пятидесяти прорвалась сквозь оцепление дюжих молодцов в штатском и запечатлела на лице Юрия долгий не материнский поцелуй... Первый дальний космонавт воспринимал все происходящее как будто сквозь дымку сна, как сквозь туман...Юрий с огромнейшим наслаждением мочился прямо в скафандр.

–...А какой он импозантный и худощавый!..

–...Настоящий мужчина, не то что ты, вторую неделю не можешь вызвать мастера...

–...Смотрите, смотрите, он улыбается!..

–Ах!!! Я б так хотела бы быть с ним... Навечно...

–...Говорят, дальний космос способствует импотенции?..

–...А я слышала совсем наоборот! Говорят, он в постели неотразим!..

–Ах!!! Как бы я хотела бы быть с ним... Навсегда...

–...А какой элегантный и удобный у него скафандр! Нет, вы обратите внимание – почти сорок лет назад выпущен, а все почти как новый и модель такая современная!..

–Ну что вы тут говорите – модель, модель... Это же исконно русское, наше, если бы китаезы или штатники запустили бы, то...

–Да куда им, кишка тонка, они дальше Луны до сих пор выбраться не могут...

–А говорят, что они вообще и не летали, сняли у себя там в Голливуде и все...

–...Нет, что и не говорите – русский это звучит гордо! Не даром мы и Америку открыли, и паровоз с компьютером изобрели, и самые первые с социализмом покончили! Шведы до сих пор с ним покончить не могут, так-то, батенька, мы впереди планеты всей и во всем! Мы, россияне!..

–...Ура!..

–...Да здравствует самый первый дальний космонавт россиянин Юрий Леонидов!

–Ура! -Ура! -Ура!

Это и все остальное, Юрий конечно не мог слышать, ну кроме криков «ура», так как совместно с Иваном и оператором с камерой медленно проплывал в открытом огромнейшем автомобиле, капот которого был украшен золоченной фигуркой тройки коней.

–Иван, что это за машина?

–«Тройка»! лучшая в мире автомашина, гордость российской автопромышленности!

Битком забитый тротуар был отгорожен от проезжей части невысоким, по пояс, металлическим заборчиком с торчащими через равное пространство, флагами почему-то трех цветов, французский что ли, и густой цепью милиции, тоже как-то странно одетой... Ну ни чего, чему тут удивляться, все же тридцать семь лет прошло, здесь, у них... Битком забитые тротуары взрывались аплодисментами и криками «Ура!», рассмотреть кого-либо в отдельности не подучалось – сплошная стена смазанных лиц, торчащих рук и крик «Ура!»...

–Слушай, Иван, у тебя нет в заначке какого-нибудь завалящего бутерброда? Жрать жуть как хочется...

Иван улыбался, слегка грозил эскимо, которое оказалось просто микрофоном больших размеров, с улыбкой оглядывал массы, переполненные восторга и энтузиазма, отвечал;

–Послушай, старик, не будь занудой, не будь букой, мы тебя можно сказать ждали тридцать семь лет, а тебе бы все жрать да пить, я и не предполагал, что ты такой эгоист... Посмотри лучше, как эти люди, сами, добровольно, бросив все свои дела, пришли поприветствовать тебя...

–Знаю я эти «добровольно», знаю как это делается, не дурак, сняли с заводов и нагнали, пообещали двойной тариф, вот они и орут...

–Боже мой, какой двойной тариф, как это сняли, забудь Юрий и ни когда не вспоминай прошлое, мы отряхнули прах с ног и вспоминать коммунистическое рабство – дурной тон! Ты прилетел в свободную, демократическую страну, которая идет по самому правильному в мире, собственному, третьему пути развития, как общества, так и экономики!..

–Что?..

Юрий распахнул неприлично широко рот, Иван тактично подпихнул челюсть первого дальнего космонавта микрофоном и нажав на нем кнопку, заорал изо всех сил:

–Обрати внимание, Юрий! Этот памятник установлен два года назад в твою честь! да-да, в твою честь! Когда наши российские ученые, первые в мире, установили, что твой космолет – «Россия» возвращается назад, выполнив всю заданную программу, то население России совершенно добровольно пожертвовало средства, а фирма «Васьков и сын, литейное дело» совершенно бесплатно отлило этот шедевр по проекту скульптора Лаптева из бесплатно пожертвованной бронзы прииском «Российский» ! ..

Интересно, а куда же пошли деньги... Мимо автомобиля проплывали медленно и величаво дома, блестя отделанными плиткой стенами, а между ними, метров сто высотою, громоздилась фигура, изображающая человека в скафандре с широко раскинутыми в стороны руками... Как будто человек этот хотел схватить в охапку всю Землю... Фигура медленно проплыла и осталась позади, люди толпящиеся на тротуарах самозабвенно кричали «Ура!», изо всех сил разевая рты, девушки, женщины и старушки улыбались и посылали воздушные поцелуи, детишки, вздернутые на плечи отцов и шеи любовников их матерей, махали полосатыми флажками и воздушными шариками, с крыш сыпались лепестки каких-то цветов и конфетти, только размером с пятак, была когда-то такая монета, пять копеек...

–...И вот наш автомобиль с первым дальним космонавтом Юрием Леонидовым проезжает по улицам столицы России и всего прогрессивного человечества, уверенно идущего по капиталистическому третьему пути развития, так сказать третьему Риму, городу Москве! десятки и сотни тысяч горожан, оставив свои дела, высыпали на самые красивые улицы в мире, на самые просторные площади, что бы поприветствовать вернувшегося из дальнего космоса первого российского космопроходца! Ура Юрию Леонидову, ура!

Вслед за восторженно вопящим в микрофон Иваном, голосила, казалось, вся Москва, от порывов восторга и экстаза охраняли лишь густые цепи милиции, которая, как уже заметил Юрий, тоже отличалась одеждой. Черные комбинезоны перечеркнутые белыми ремнями крест-накрест, белыми касками, белыми перчатками и тоже белыми высокими ботинками на шнуровке, казались Юрию больше иностранными, чем Иван, оператор и длинноногие дивы, укатившие с места приземления на большом блестящем автобусе...

Толпы москвичей приветственно орали и махали руками, Юрию хотелось есть, пить, спать и сменить скафандр, так как ногам было мокро и уже холодно, дома возвышавшиеся вдоль улиц были густо украшены рекламой, голова у Юрия кружилась, на глаза навертывались слезы... да-а-а, вернулся... «Пейте российский квас – лучший квас в мире!»... Неужели тридцать семь лет прошло... «Российское – значит отличное!», интересно, как здесь... «Храните деньги в банке МММ»... Над головой синело небо, от ярких красок начали уже болеть глаза, сильно, очень сильно захотелось спать... Начав зевать, Юрий был обломан все тем же Ивановым микрофоном, тот вновь ловко захлопнул ему рот и посочувствовал:

–Потерпи Юрок, потерпи чуток, еще немного потерпи, мы здесь знаешь как терпели, пока ты там в космосе прохлаждался, -

шептал в выключенный микрофон Иван, улыбаясь налево и направо, периодически прерывая свой шепот выкрикиванием очередного глупого лозунга – Да здравствует! Крепить!.. Все вместе!.. Как один!... Россия!..

–Мы и смену старцев вытерпели, и перестройку с ускорением, и кооперацию, ваучеризацию, и первоначальное накопление, и криминализацию страны, и путчи, и чего только тут не вытерпели... А ты в космосе болтался, так сказать, хреном груши околачивал.. Потерпи, вон уже и Кремль показался...

И действительно, впереди показались шатровые крыши кремлевских башен, украшенных чем-то не рубиновым, а золотым... автомобиль плавно развернулся, покатил по брусчатке Красной площади и изумленному взгляду Юрия предстала небывалая картина – вместо мавзолея с Вечно Живым стояло скромное белокаменное здание-зданьице непонятного назначения, с матовыми окнами небольшого размера и какими-то двумя буквами над ним, отсюда невозможно было рассмотреть, что за буквы такие...

А на башнях Кремля, вместо знакомо-привычных уже, рубиновых звезд, нестерпимым блеском в лучах падающего за зубцы высотных домов солнца, блестели золотые двуглавые орлы, правда без короны... Столь знакомые Юрию по своим прежним, до социализма, жизням... Собор Василия Блаженного был на своем месте, а вот над куполом верховного Совета, так повторяющим и передразнивающим рейхстаг, лениво развевалось огромнейшее полотнище, все тех же трех цветов, как у детей и на флагштоках заборчика... Синий, белый, алый...