Текст книги "Первая мировая война. Борьба миров"

Автор книги: Владимир Миронов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 30 страниц)

Бессмертная «Слава»

Были определенные успехи наших войск и на море… Командующий Черноморским флотом, вице-адмирал А. В. Колчак осуществил минную блокаду Босфора и Варны, что снизило активность немецкого флота. Именно в годы Первой мировой войны на Черноморском флоте фактически были созданы авианосно-ударные группы. В этом направлении морского строительства Россия оказалась в мировых лидерах.

Относительный успех был достигнут и в результате действий на Балтике против немецкого флота. Ведя наступление в 1915 г., немцы рассчитывали на помощь флота. Но в начале войны русским удалось захватить секретный шифр, достав его со дна морского (с севшего на камни и затем захваченного немецкого крейсера «Магдебург»). Получив тайну шифра, русские знали, что немцы намерены крупными силами прорваться через Ирбенский пролив в Финский залив. Решено было встретить врага. И благодаря умелым действиям наших минеров, немцы потеряли несколько миноносцев. Флот их ушел восвояси из Рижского залива. Их армия, наступавшая на Ригу без поддержки флота, вынуждена была отойти. Здесь-то и отличился капитан 1-го ранга А. В. Колчак, за что был награжден орденом Святого Георгия IV степени. Вскоре его утвердят командующим минной дивизией и начальником обороны Рижского залива.

В историю вошла битва у Моонзунда, мелкого пролива, соединявшего Рижский и Финской заливы, которая произошла в 1917 году. В ней важную роль сыграл броненосец «Слава». Немцы послали тогда на Балтийский театр две трети своего флота и очень рассчитывали на победу. Она дала бы им двойной выигрыш: «Мы убиваем русскую революцию и ликвидируем германскую в самом ее начале». Революция уже стучалась и к ним… Так, на «Вестфалене» вспыхнул бунт, матросы швырнули командира за борт, команда «Нюрнберга», следуя примеру «Потемкина», арестовала офицеров, а затем попыталась укрыться в норвежском фиорде. Экипаж «Принца-регента Луитпольда» объявил голодовку, а на «Пилау» объявили стачку, будто на заводе (В. Пикуль). Но битва при Моонзунде перечеркнула планы немцев.

^{Плакат времен Первой мировой войны}

^{А. В. Колчак}

При Моонзунде отличился броненосец «Слава». Как пишет С. Е. Виноградов в книге «Броненосец «Слава», в годы Первой мировой войны броненосец стал самым прославленным русским кораблем, не просто головной болью, а настоящим наваждением для германского командования – во всех планах немецких операций 1915—1917 гг. на Балтике основное внимание уделялось «Славе». Сам кайзер якобы не раз требовал покончить с ненавистным кораблем, что был центром и точкой опоры всей обороны Рижского залива, сыграв решающую роль в срыве первой и второй попыток германского флота прорваться к Риге, а затем и к Петрограду. Ни вражеские дредноуты, ни миноносцы и подводные лодки, ни цеппелины и аэропланы так и не могли одолеть русский броненосец, превратившийся в важный стратегический фактор борьбы на море.

^{Эсминец «Новик», ставивший минные заграждения на Балтике}

^{Моонзунд. Русские дирижабли}

^{Броненосец «Слава»}

В июле-августе 1915 г. линкор, под командованием капитана 1-го ранга С. С. Вяземского, неоднократно вступал в бой с германскими линейными кораблями. Осенью 1915 года «Слава» под командованием капитана 1-го ранга В. В. Ковалевского поддерживала огнем сухопутные войска на побережье Рижского залива, а 22 октября обеспечивала высадку десанта у мыса Домеснес. Аналогичные задачи линкор решал в Рижском заливе и в кампанию 1916 г. Ну а 8 сентября 1917 г. «Слава», под командованием капитана 1-го ранга В. Г. Антонова приняла участие в Моонзундеком сражении. Корабль получил несколько пробоин. Русским пришлось затопить корабль после неравного боя. Возможно, потому, что вышла из строя одна из двух башен корабля. В Моонзундском проливе было затоплено еще четыре транспорта, чтобы преградить путь немецким кораблям к нашим базам на Балтике.

^{Немецкие генералы Гинденбург и Людендорф}

Разведка в годы войны

В годы войны особую роль играет разведка. Сегодня можно прочесть о том, как прекрасно работала наша разведка в годы Первой мировой войны. Один из авторов пишет: «Уже к июлю 1915 г. русская агентурная сеть в рейхе охватывает ряд крупнейших военных предприятий Берлина, Кельна, Лейпцига, Дрездена, Мюнхена, держит под своим контролем тесно связанные с отечественной оппозицией кружки и группы типа “Мир”, “Благоденствие и процветание”, “Великий Восток народов России”. В Подунавье на Петроград нелегально работали высокопоставленные чиновники оборонных структур, москвофилы Буковины и Закарпатья, ряд влиятельных политических деятелей чешской Богемии. В Дании тщательно отслеживались контакты левых радикалов с германскими пропагандистскими службами, в Норвегии нейтрализовалась преступная агитация в Христиании (Осло) и Экерзунде, в Швеции, под «крышей» полковника Кандаурова, обреталось до 6 групп оперативного реагирования. Швейцарских нелегалов возглавлял генерал-лейтенант Головань, руководивший действиями таких асов политического сыска, как прапорщик Ленкшевич (Брут) и некоторые другие. На территории Нидерландов аналогичные же функции выполнял ротмистр Мейер, успешно боровшийся с попытками неприятеля «обложить» подчиненных ему людей своими дезинформаторами. В тени Эйфелевой башни притаилось «специальное бюро» графа Павла Игнатьева, куда стекались соответствующие донесения из Португалии, Испании, Италии, Болгарии, а служебный персонал так называемых русских квартир Лондона контролировал информацию, поступающую не только из самой Великобритании, но и из Исландии, Бельгии, Люксембурга, на Востоке признанным центром русской разведки считался иранский город Мешхед, где подполковнику Скуратову 30 сентября 1914 года удалось раскрыть обширный заговор,«связывавший воедино преступные элементы Бухары, Афганистана и Китая».

Называли царское МВД «самой грозной силой на земле». Почему же мы потерпели поражение?

Вопрос состояния русской разведки перед Первой мировой войной требует, конечно, тщательного анализа специалистов. Работа проделана М. Алексеевым и издательским домом «Русская разведка», выпустившими ряд томов «Военной разведки от Рюрика до Николая II» (1998). Если подвести по прочтении книги краткий итог, можно сказать, что русская разведка в лице представителей Главного управления Генерального штаба (ГУГШ) действовала «вполне удовлетворительно», будучи неплохо осведомлена «о всех текущих событиях стратегического и военно-политического характера на Дальнем Востоке», как и в Восточной Европе.

Однако наряду с такими оценками самих верхов есть масса фактов, свидетельствующих о том, что ее состояние, как и ее действия следовало бы признать «по меньшей мере безотрадными». Дело в том, что основными источниками интересующей Россию информации всегда были агенты-иностранцы, а это, как совершенно ясно, далеко не всегда надежный материал. Поэтому на Востоке получение такой информации, скажем, из Японии было осложнено в связи с особым менталитетом жителей. Японцы крайне неохотно шли на контакты с русскими. Военные понимали, что Россия «не может противостоять при существующем состоянии армии натиску Германии и Австро-Венгрии с их союзниками». Но при этом А. П. Извольский утверждал, что две эти страны «в состоянии в корне пошатнуть наше государственное существование».

М. Алексеев в «Военной разведке в России» писал: «По состоянию на 1 (14) января 1914 г., постоянная негласная агентура ГУГШ состояла из шести негласных агентов и шести агентурных организаций. Из шести негласных агентов, четверо работали на Востоке и в Азии: № 12 – в Китае (Брей); № 17 – в Индии (Андреев); № 18 – в Сеистане (Выгорницкий); № 22 – в Китае (Чжао-юйтин) и только двое – на Западе: № 87 – в Германии и № 118 – в Румынии и Болгарии (Шнейдер). Пять из шести агентурных организаций действовали на Востоке и в Азии (четыре из них возглавлялись негласными военными агентами) – №6 – в Корее (Бирюков, консул в Гензане); № 14 – в Маньчжурии (Афанасьев, консул в Цицикаре); №15 – в Корее и Маньчжурии (Надаров, вице-консул в Янцзыфу); №20– в Монголии (Ладыгин, коммерческий агент на КВЖД); № 23—в Азербайджане (военный секретарь в Урмии Андреевский). На Западе имелась всего одна агентурная организация №30 в Западной Германии. В течение 1914 г. планировалось развернуть еще две агентурных организации ГУГШ в Западной Европе: одну – № 31 – в Австро-Венгрии и вторую – в Восточной Германии. К началу войны агентурная организация № 31 находилась в стадии формирования. Планы насаждения подобной организации в Восточной Германии так и остались на бумаге». И это перед мировой войной!

^{Поймали немецкого шпиона} 

Все это однако нисколько не умаляет действий умных и опытных русских разведчиков в той войне. Так, военный агент в Германии полковник Базаров, анализируя результаты командно-штабной игры 1913 г., проведенной германским большим генеральным штабом, пришел к верному выводу: первый удар немцев будет нанесен по Франции. Немцы усиливали крепости (особенно Познани и Бреславля), планировали иметь на Восточном фронте в начале кампании намного меньше сил, чем на Западном фронте (это подтверждала наша агентура).

Представляет интерес статья Н. С. Кирмеля «Становление военной контрразведки в Российской Империи». Автор пишет о том, что военный министр В. А. Сухомлинов утвердил Положение о контрразведывательных отделениях военных округов (8 июня 1911 г), где, в частности, говорилось: «Контрразведывательные отделения военных округов учреждаются для борьбы

с военным шпионажем, для воспрепятствования тем мерам иностранных государств, что могут вредить интересам обороны Российской Империи». Инструкцией, разработанной Генштабом, было определено, что «военным шпионством (военной разведкой) является сбор всякого рода сведений о вооруженных силах (сухопутных и морских), об укрепленных силах государства, а также имеющих военное значение географических, топографических и статистических данных о стране, путях сообщений, производимый с целью передачи их иностранным державам». Борьбу со шпионажем предлагалось вести с помощью агентуры и наружного наблюдения. В условиях мирного времени агентура подразделялась на следующие категории: консульская агентура, внедренная или завербованная из числа обслуживающего персонала или родственников служащих иностранных представительств, расположенных на территории страны; штабная агентура, занимавшаяся личным составом военных и военно-морских учреждений России, как в центре, так и на местах; внутренняя агентура, обслуживавшая общественные места, расположенные вблизи учреждений, посещавшихся «военными чинами» (торговые лавки, чайные, рестораны и т.п.), а также точки, подходившие для проведения «свиданий» агентов иностранных разведок «с лицами, дающими им сведения».

Однако следует заметить, что с переходом полномочий по реализации контрразведывательных функций к военному ведомству ситуация с так называемой офицерской штабной агентурой осталась неизменной. Проблема консервировалась и загонялась вглубь. Менталитет кадрового офицерства изначально был негативен по отношению к любому виду оперативного поиска в своей среде. Данная особенность видна в нормативных документах военной контрразведки. Инструкциями запрещалось вербовать агентуру среди военнослужащих, а устанавливать наблюдение за офицерами разрешалось лишь с санкции генерал-квартирмейстера, да и то, как отмечалось, «только в исключительных случаях».

Военная контрразведка изначально была поставлена в «щекотливое» положение при ведении оперативно-розыскной деятельности в армейской среде. Сложность с вербовкой осведомителей, продолжает автор, заключалась еще и в специфике борьбы со шпионажем. В отличие от революционеров, которые действовали в составе подпольной организации, агенты иностранных спецслужб работали в одиночку. Поэтому найти “сексота”, пожелавшего выдать шпиона, а потом следить за ним до самого ареста было непростым делом. Контрразведчики вербовали информаторов среди обиженных поставщиков секретных сведений, мелких осведомителей и любовниц шпионов. Шли на контакт с сотрудниками КРО и лица, желавшие заработать деньги на выдаче иностранного агента, но иные также по идейным соображениям. Если внутренняя агентура служила для освещения намерений шпиона, то наружное наблюдение следило за конкретными действиями.

«Филерская служба, – писал начальник разведывательного отделения Варшавского военного округа полковник Н. С. Батюшин, – требует от агентов наружного наблюдения, кроме умственного развития, памяти и находчивости, особого развития зрительной памяти, которая должна фиксировать все доступные глазу мелочи повседневной уличной жизни, и умения вести наблюдение на расстоянии, дабы не попасть в поле зрения наблюдаемого».

^{А. А. Игнатьев} 

Создание органов армейской контрразведки в течение 1911 г. не означало учреждения некой особой системы, в частности потому, что отсутствовал управляющий центр, который бы координировал и планировал борьбу с агентурой противника, а тем более прогнозировал вероятные действия иностранных спецслужб по стране в целом. По мнению специалистов Департамента полиции, военное ведомство, создавая контрразведывательную службу, совершило ошибку, законспирировав деятельность контрразведывательных органов. По этой причине сотрудники КРО были лишены всякой исполнительной власти, даже той, которую имели как жандармские офицеры. Инструкция предписывала им только вести наружное наблюдение, а для обысков и арестов обращаться к местным жандармским органам.

Парадокс ситуации заключался в том, что после создания в Военном министерстве контрразведывательных отделений циркуляром Департамента полиции от 18 сентября 1911 г. борьба с иностранными спецслужбами была изъята из круга прямых обязанностей Главного жандармского управления и охранных отделений, хотя им были даны указания по-прежнему передавать поступавшие сведения о фактах шпионажа окружным генерал-квартирмейстерам. Иначе говоря, разоблачение иностранных шпионов перешло из такого крупного учреждения, как Департамент полиции, в ведение скромных по численности отделений

.Бывало и так, что под прикрытием «разведывательных операций» скрывали действия нечистые на руку дельцы. Небезынтересна судьба графа А. А. Игнатьева, полковника русской армии (брата П. А.Игнатьева). С 1908 г. он военный агент в Дании, Швеции и Норвегии; в 1912—1917 гг. – военный агент во Франции; представитель русской армии при французской главной квартире. Он руководил размещением военных заказов во Франции и поставкой их в Россию в годы Первой мировой войны. По мнению эмигранта А. Маркова, через руки графа А. А. Игнатьева «прошли миллиарды русских денег в погашение сделанных военным министерством во Франции заказов, и из этих громадных сумм к его рукам прилипло столько, что к концу войны Игнатьев был уже не в состоянии представить отчета».

Поддержку графом большевиков связывали именно с этими растратами. Ежемесячно через Игнатьева проходило около 120 миллионов франков, а всего миссией с 1 (14) января 1914-го по 1 (14) января 1918 года было потрачено 1 млрд. 70 млн. 177 тыс. 302 франка 60 сантимов. В качестве финансиста при нем выступал “кухонный мужик” Ильинский. Игнатьев произвел своего денщика в офицеры, поручив ему счетный отдел. По данным французской военной разведки, этот Ильинский был «абсолютным ничтожеством, человеком с довольно темным прошлым…». Не будучи профессиональным бухгалтером, он вел у Игнатьева финансовую отчетность по огромным суммам. Но министр позволил вести финансы в армии кому угодно.

Каким образом Игнатьев зарабатывал деньги? О том писал А. Ганин в статье «Любимые женщины братьев Игнатьевых. Во что они обошлись России?» Пример первый. Вместо заказа на поставку дистанционных трубок для русской артиллерии по 6 франков за штуку Игнатьев делает заказ, но по 12 франков за штуку. Куда идет разница? Пример второй. Весной 1916 г. русским военным агентом получено при посредничестве Русского торгово-промышленного банка, не пользовавшегося его покровительством, предложение пяти французских предприятий о поставке двух миллионов тяжелых снарядов. Граф Игнатьев, преследуя свои интересы, разместил заказ в различных отделениях завода «Крезо-Шнейдер», не справлявшегося с русскими заказами из-за их обилия. Как следствие, недополучение снарядов и тот самый снарядный голод, о котором буквально стон стоял во всей армии. Документально подтверждено, что Игнатьев при размещении заказов отдавал предпочтение исключительно заводам Шнейдер и связанным с ними, причем деньги переводились исключительно через Русско-Азиатский банк и директора его парижского отделения А. Г. Рафаловича.

На нажитые с поставок деньги Игнатьев, по показаниям французского офицера Дофина, приобрел «для одной артистки» ожерелье стоимостью 300 000 франков. Но, может, у графа были собственные средства? Никак нет. Родовой майорат Игнатьева, имение Ольгово Московской губ., по данным на 1916 г., приносил ему ежегодно 50 000 рублей убытка. Говорили и о сотрудничестве Русско-Азиатского и других с немцами.

Полковник военно-судебного ведомства Ю.И. Лисовский, расследуя деятельность Игнатьева, писал: «Могу предположить, что в то время, когда русский солдат и офицер умирали в России на фронте, изнемогая от недостатка снарядов и другого боевого материала, в Париже были люди, занимавшие ответственные места в заготовительной комиссии и думавшие очень мало о том, что на русском фронте умирают русские люди и что их добросовестная работа может уменьшить количество этих смертей».

Конечно, разведка действовала во всех странах. Откуда же враг узнавал военные тайны русской армии? И как тут не вспомнить такую легендарную личность, как Мата Хари, нидерландку, бывшую на службе не у одной разведки. После развода с мужем, шотландским офицером, что был старше ее на 20 лет, она танцевала в Мадриде, Монте-Карло, Берлине. Ей посылал цветы сам Пуччини, а Массне писал: «Я счастлив, когда смотрю, как она танцует!». Газета «Курьер Франсэ» писала: «Даже оставаясь неподвижной, она околдовывает зрителя, а уж когда танцует, ее чары действуют магически». Во время танца она постепенно снимала с себя роскошное восточное одеяние, оставаясь лишь в жемчужном ожерелье и сверкающих браслетах, игрой тела воздействуя на публику». В то время стриптиз был настоящей сенсацией, и вот уж весь Париж лежал у ног прелестной танцовщицы. Газеты называли ее экзотический танец «индийской религиозной мистерией». Так она покорила немало знатных особ, выступая в дорогих кабаре, салонах знаменитостей (в том числе барона Ротшильда), в прославленном театре «Олимпия». Будучи двойным агентом (Франции, Германии), Мата Харри расстреляна в октябре 1917 г… Пусть и не столь вызывающе, но ничуть не менее эффективно работали сотни других агентов.

^{Mama Xappu} 

Я не думаю, что говорить о шпионах в правительстве – смешно. Вовсе нет: агенты влияния в правительстве России были и есть. Тому есть основания. «Нашу осведомленность, – писал руководитель австрийской разведки М. Ронге, – русские объясняли предательством высших офицеров, близко стоящих к царю и высшему армейскому командованию. Они не догадывались, что мы читали их шифры. В общей сложности нам пришлось раскрыть около 16 русских шифров. Когда русские догадались, что их радиограммы их предают, они подумали, что мы купили их шифры».

Действия вражеской радиоразведки в кампании 1915 года и стали одной из причин наших военных неудач. Так, в январе—феврале 20-й армейский корпус оказался окруженным в Августовских лесах (Восточная Пруссия, близ г. Августов), а 10-я армия вынужденно отступала. По воспоминаниям начальника штаба последней, из рук нашего командования «была окончательно вырвана инициатива действий, и с этого времени все операции Северо-Западного фронта свелись к пассивной обороне или к отражению отдельных ударов, систематически наносившихся немцами». Наши штабы часто действовали на авось, не имея точных сведений о противнике. Генерал И.А. Хольмсен писал: «Опасения генерала Сиверса о возможности охвата противником фланга [русской] 10-й армии были оставлены без внимания Штабом фронта на том основании, что, как выразился Генерал-Квартирмейстер Штаба фронта, ген. Бонч-Бруевич, “противник вряд ли на это решится, имея на фланге 12-ю армию”». Но 12 армия (командующий генерал от кавалерии П.А. Плеве) с сосредоточением запаздывала. Хотя ее маневр «строго засекретили», немцы по переговорам через искровой телеграф (вновь сказалось знание чужих шифров) «проникли» и в эту тайну. По свидетельству австрийского разведчика М. Ронге, «осведомленность о секретнейших планах русских не могла долго оставаться тайной для них», хотя «разведывательная служба русских также проявляла большую активность». На нее тратились «большие расходы и усилия», а она не знала «о нас столько, сколько знали мы и германцы о них».

А. И. Спиридович писал: «…В те первые дни войны как-то странно сильно стали говорить в Петербурге о шпионаже немцев. Имя графини Клейнмихель, у которой, будто бы, был политический салон, где немцы почерпали много нужных сведений, было у всех на устах. Рассказывали, что ее арестовали. Говорили, что уже даже расстреляли за измену бывшего градоначальника Д. Все это были досужие сплетни, вздор, но ему верили. Были даже очевидцы расстрела…А знает ли оно – это учреждение (Генштаб. – В.М.), —что хозяином единственно приличной гостиницы в Петергофе «Самсон» уж 25 лет состоит немец? Что летом он справлял юбилей, на который из Петербурга приезжали чины немецкого посольства? А знает ли оно, что чуть не в каждом номере «Самсона» висит портрет Мольтке, Бисмарка или иного немецкого генерала? Офицер делал удивленные глаза. А знает ли ваше начальство, что постройкой железнодорожной ветки, что пойдет по берегу из Петербурга к Петергофу, ведают немецкие инженеры?» Слухи эти росли и множились…

Фронтовая разведка была организована не лучшим образом, переговоры между штабами в ходе боевых действий велись по радио открытым текстом. О «скрытности» секретной информации у русских говорят слова Людендорфа: «24 августа (1914 г.) нам передали захваченную радиограмму русских, в которой открытым текстом излагался план действий противника на ближайшие дни». Это не могло не оказать влияние на общий ход военных действий. Радиоболтовня штабов стоила России армии Самсонова, но не утихала и всю войну. Так, по словам австрийского разведчика М. Ронге, даже Временное правительство оказалось столь же бездарно, как и царское. Когда 5 июля 1917 г. прибыли первые эшелоны германских войск, переброшенных с западного фронта, 9 июля из Петербурга была отправлена незашифрованная радиограмма: «Для создания ударной группы против нашего наступления германцы перебросили с западного фронта на восточный 12 дивизий». Как видим, за три года войны мы так ничему и не научились!

Безусловно, были и успехи, не раз выручала наши войска и отвага обычных фронтовых русских разведчиков… Немало их пало в боях за родину. Об этом говорят документы… «В феврале 1915 г. отряд русских разведчиков в составе одного офицера и трех нижних чинов пытался у занятого германцами села Дмисевичи, Августовского уезда, перейти по льду реку Неман, но открытый неприятелем огонь вывел из строя всех нижних чинов, а офицера ранил. Раненого германцы захотели принести к себе и послали за ним несколько местных жителей во главе с одним из своих солдат, который во время переноски раненого отобрал у него часы, кошелек и сапоги. Принесенного с реки раненого поместили в доме местного крестьянина С. Кравчика, где находились германские офицеры, солдаты и какой-то чин с повязкою Красного Креста, по-видимому, врач.

Здесь, несмотря на то, что раненый офицер сильно страдал и стонал, германцы никакой помощи ему не оказали, а, положив его на полу, на соломе, они начали о чем-то между собою переговариваться и пересмеиваться, видимо, довольствуясь страданиями русского офицера. Затем к нему подошел врач и начал всыпать в рот какой-то белый порошок. Раненый пытался сопротивляться и отмахиваться руками и ногами, но один из солдат, сидевший на стуле, поставил свои ноги на его руки, а другие солдаты навалились на его ноги. Таким образом, несмотря на сопротивление несчастного, порошок ему в рот был всыпан, отчего он минут через 20 и скончался в страшных мучениях. После этого германцы выбросили труп скончавшегося под забор. На следующий день в село вступили русские войска, подобрали тело убитого и похоронили его за Неманом. Изложенное удостоверено показаниями очевидцев С. Кравчика и А. Ядешко, допрошенных, по поручению Чрезвычайной следственной комиссии, с предупреждением о присяге судебным следователем Сувалкского окружного суда».