Текст книги "Русское видео"

Автор книги: Владимир Безымянный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

– Значит, хотелось? Ну-ну, – лукаво посмеиваясь, вмешался в разговор седой, лобастый, похожий на старичка, но явно не старый еще человек. В комнате воцарилась тишина. Голос был слабый, едва слышный. – Это хорошо, что ты к нам рвался. Принять бы тебя, сынок, можно. Только люди нам нужны чистые, а коль есть пятно – смывать надо. Догадался, чем? Вы ведь чужой кровушки не пожалели, а для нас она – своя. Мальчишку побоку, но за наших ответишь. Расскажи-ка теперь, как ты с Филей управился. Он-то чем вам помешал? Хорошо его помню, нефартового отменно с ним чалились в локалке Усольлага. Говори, говори, здесь стесняться не надо.

– Чего тут говорить… Хозяин велел подбросить пацану соломки – пусть розыск шерстит наркоманов, надо же куда-то концы ховать. Эта публика в кумаре может на себя взять, что попросят. Только я вынул руку из покойникова кармана, на свет фонаря попал, тут меня ваш дружок и повел. Ну, я, когда дуло у виска почувствовал, не стал ломаться. Откуда я мог знать, что у него пугач? Действовал-то он как настоящий профессионал.

– Не понравился, значит, пугач? Ну, не тушуйся. Знаю Филю, не дал бы он себя живьем щупать даже такому красавчику. Говори дальше!

– Я испугался, думал поначалу – милиция. Все, приехали! Он у меня пистолет взял, обойму выбросил. Зачем – я так и не понял. Выехали на мотоцикле из села, он сказал – поговорим. Там нельзя было оставаться: могли на выстрелы прибежать. Ну, по дороге я его и сделал: ладонью в горло… и тоже соломки сыпанул в карман.

– Ну, ты пес! – седой не скрывал отвращения, – Филя обойму выбросил, значит, хотел тебе же и вернуть ствол, только пустой. Он ведь тебя действительно на разговор вез – пацан-то не понимал, что происходит. А хотел бы ухлопать – далеко бы не ходил, это уж поверь мне.

– Так откуда я знал? Оружие на таком расстоянии – тьфу! Восемь лет я рукопашным боем занимался, эти штучки с патронами ни о чем не говорят. Только в городе разглядел, что игрушку с собой тащил. Хорошо хоть свой не выбросил – думал, попользуюсь его «чистым»… Ну, не виноват я, клянусь! Готов чем угодно ответить…

– Еще денег предложи за кровушку. Ты, я вижу, как и твой хозяин, совсем без понятий. Вот кого бы я построгал, так это писателя! С тебя, дурака, что возьмешь. Оно бы, конечно, можно тряхнуть стариной… Да не трясись ты, ей-богу! Все будет легко. Честным умрешь, неопущенным. По-другому не полагается. А веры тебе нет. Глубоко ты увяз, знаешь лишнее. И ведь из хорошей семьи, мы проверяли. Так передать твоим, что ты умер мужчиной? Или предпочитаешь другое? Нож вот он. Лучше тебе самому уйти.

Что он говорит? Я не хочу, я же совсем не жил! За что? Честь? Да они смеются надо мной. Аристократы… Нож… Аккуратно лежит возле арбуза. Тонкий, острый, лезвие с неглубоким кровостоком. Тяжелый – никогда бы не подумал! Да что я его разглядываю? Это смерть… Может, сжалятся? Ну, только не эти. Сидят, как в театре. Позади на дверях как будто только один? А, какая теперь разница? Другого пути нет…

Больше ничего Азиз Валиев подумать не успел. Громила, охранявший дверь, легко увернулся от ножа. Лобастый старичок молниеносно выдернул из-под стола обрез охотничьего ружья, и веер картечи разворотил крепкое, атлетически сложенное тело. Затем старик поднялся из кресла, подошел поближе, помедлил секунду – и второй заряд буквально разнес череп телохранителя. Впрочем, это уже было совершенно излишним, как установила экспертиза.

Майор Стронин

Объявился-таки наш беглец! Ох, и вид же у него… Будто из-под бульдозера. Да. Ну, в этом деле у всех у нас вид не очень. Хотя, что ж… звездочку все равно ждать надо. Причитается. Да и не звездочку. Прошло то время. Звезду! Как комиссар сказал: «Ты наша опора, Стронин, на тебя вся надежда. Служи!». Эх, хороши узорчатые погоны без просветов!

Такое дело свалили! Жаль, конечно, покойника к ответственности не привлечешь, да уж это не наша вина. Туда ему и дорога. Жулики и донесли: кровью наследил малый, за то и кончили. Меньше хлопот. А в приговоре можно и не сомневаться: за убийства, преследующие корыстные цели, кроме высшей меры ожидать нечего. Но каков наглец – вся эта история с видеопленкой! Сидел бы тихо в КПЗ, может и жив бы еще был… Когда нашли его в овраге, развороченного картечью, экспертиза только руками разводила – что там вскрывать? Черт с ним. Одни неприятности. Такую версию разрушил! И что мы имеем? Писатель, уважаемый человек, бывший сотрудник органов – хладнокровный убийца… Чертова кассета! Если даже так и есть, то кроме головной боли, никаких коврижек для следствия не предвидится. Ну, я не настолько глуп, чтобы променять подлинного убийцу на жиденькое обвинение, подкрепленное какой-то там пленкой. И кто мог предугадать, что Валиев так подло сбежит, а главное – сумеет так долго скрываться? Прикончили его свои – значит был прочно связан с уголовниками. Если не в этих убийствах, то в чем-нибудь еще и похлеще он обязательно замешан. Какая разница – за свое или за чужое срок мотать? А вот Глуздова не вовремя приложили. Сейчас, даже если не считать премии, присужденной книге, на счет кооператива «Просветитель» потекли такие деньги! Жить бы да радоваться. Сын от первого брака – единственный наследник – подписал договора с австрийским и югославским издательствами. Конечно, государство выиграло – по новому закону наследнику достанется не больше десяти процентов суммы… Но не агенты же Минфина прикончили писателя, норовя таким образом залатать дырявый бюджет!

Размышляя, Стронин поерзал в кресле и сладостно потянулся.

Все-таки, дела идут неплохо. И пусть половина, убийств так и не раскрыта, не в этом суть… Поработаем с отделом по борьбе с наркотиками… Их пациенты, если взять в оборот, что хочешь напишут. Так и так польза. Да и где это видана стопроцентная раскрываемость? Слава богу – хоть что-то нашли. Мертвый – не мертвый, все равно убийца. К тому же, на чужой территории. Пусть тамошние службы поработают, на моей шее и без того хватает. Ох, хлопотное это дело – чистка общества. Ну, что же, на то и существует государство с его институтами…

Стронин снова подумал о долгожданной звезде, блаженно сморщился, словно отведал чего-то остренького, и добавил, невольно повторяя вслед за небезызвестным монархом:

– А государство – это я.

Темноту за окном разреживали мягко светящиеся прямоугольники окон. За неторопливым разбором накопившихся бумаг Стронин засиделся необычно долго. Словно ожидая, пока в унисон с его мерно текущими мыслями, свет там и сям не начнет гаснуть: защищенное широкой подполковничьей грудью, в этот вечер общество засыпало спокойно.

Русское видео

Выражение «сбежаться на видак» сохранилось, наверное, только в нашем лексиконе. Американский безработный выбрасывает неисправную аппаратуру на свалку, которая зачастую выглядит привлекательнее наших универмагов. Советский же владелец электронной роскоши мелкой дрожью трясется над своим сокровищем. Еще бы – ведь обладание им означает почти то же самое, что и темное пятнышко на лбу индуса-брахмана – принадлежность к касте, к мизерному статистическому проценту избранных.

Собравшихся в уютной гостиной, обставленной темной велюровой мебелью и отделанной фотообоями и гипсовой лепниной – всей этой «роскошью бедных», – трудно было счесть любопытствующими видеоманами. Но и на рафинированных интеллектуалов они не походили. Хозяин квартиры, во всяком случае, на интеллигентность не претендовал. Скорее Шах напоминал ухватившего непомерный кус жулика, выбившегося в «авторитеты». Люди плохо осведомленные были совершенно убеждены, что обращаясь к Юрию Семеновичу «Шах», пользуются уважительной кличкой. На самом же деле это был тот случай, когда судьба распорядилась фамилией удивительно точно. В бурную пору блатной молодости, с ее неотъемлемой частью – годами, проведенными за решеткой, не отмечалось ни одной попытки со стороны изобретательных «коллег» наделить Юрия Семеновича прозвищем. «Шах? Ну, что ж, пусть остается Шахом». Плотный, но не разжиревший за время вольготной жизни в ДЕЛЕ, Юрий Семенович тем не менее помягчал, утерял жилистую упругость тренированного зверя, пребывающего в вечной засаде. Ушла необходимость. Но если хищник и утратил форму, то рядом с ним подросли новые, верткие и прожорливые зверьки, соединенные со своим покровителем и хозяином невидимыми, но прочными узами.

В углу, обхватив большую чашку чая, сидел долговязый, гибкий и резкий, как хлыст, Лешик. Безразлично уставившись в пол, он одновременно умудрялся держать в поле зрения обе расслабившиеся на диванах парочки. Просто по профессиональной привычке: среди своих, преданных, нужды в том не было. От кого охранять босса? Рядом с ним, забросив ногу боссу на колени, раскинулась еще свежая, пышная, как взбитые сливки, Нонна. Терлась бедром, в истоме ловила безвольно свисавшую, покрытую рыжей шерстью руку хозяина, сжимала ее в коленях. Все давно у них было ближе, чем в любой освященной загсовским штампом семье. При полном отсутствии ревности и придуманной теоретиками пролетарско-пуританской морали стыдливости. Конечно, в соответствии с блатным кодексом, особых вольностей своей женщине Шах не позволял. Во всяком случае, на людях. Ведь помимо статуса женщины босса она и сама уже занимала солидный, второй по значимости, пост в организации. Недаром в свое время тянула на красный диплом шустрая комсомолочка. Теперь знания нашли применение в бизнесе азарта, превратившемся в руках Шаха в доходную индустрию. В разных концах города, в местах скопления людей, крутились всевозможные лотереи, вертлявые шустрые парняги зазывали прохожих, предлагая помериться везением в «три листика» или с помощью наперстков, ныне замененных «для наглядности» пластмассовыми стаканчиками для бритья. Как не заметить, куда девается поролоновый мячик размером с теннисный? На производственных участках увлеченно трудились умельцы, обеспечивая оборудованием всю систему. И конечно, естественное желание подчиненных уменьшить отдаваемую наверх долю (с вечным нытьем, жалобами на трудности жизни, сокрытием доходов) приходилось обуздывать. А следовательно – считать дань быстро, грамотно, без ошибок. Что было вполне под силу толковому экономисту Нонне. Не то чтобы она не задумывалась о дальнейшей судьбе недоимщиков, но это уже ее не касалось. Остальное – дело технических исполнителей. Таких, как зыркающий желтым глазом из угла Лешик Пугень.

На диванчике у стенки народ побезобиднее – крупный, сырой, в роговых очках, лысоватый Шурик Рухлядко с Танечкой. Кукольные, широко распахнутые глазки ситцевой голубизны, пышные волнистые пепельные волосы, стройные, холеные ноги, стыдливо-грациозная повадка. Не женщина – воплощенный зов пола.

Облепившие крикливыми кучками все торговые перекрестки наперсточники платили через Шурика дань регулярно и с готовностью. Прикрытие от налетов властей и неофициальных сборщиков мзды того стоило. Иначе все предприятие и часа бы не просуществовало. Выгодность своего престижного, хотя и во многом подчиненного положения сознавал и Шурик. Выше головы прыгнуть и не норовил. В отставку Шах не собирался, отличаясь недюжинным здоровьем. Самые мысли об этом пресекались в корне.

Рядом с Шахом не многого стоило финансовое хитроумие Нонны, делающее ее, женщину, принятой, даже в воровском, не знающем эмансипации, кругу, увядала деловитость сборщика налогов Шурика и уж вовсе теряла цену очаровательная слабость Танечки. Хозяин власть и принципы на ласки не менял, что партнерша осерчает – не боялся.

Лешик сознавал свою необходимость в этой жизни, но собственной физической мощью не обольщался. Знаки Шаха ловил на лету. Так и сейчас, по одному ему понятному кивку, улыбаясь, попрощался, ничем не выделяя босса из присутствующих: дешевые почести здесь не в цене – и неслышно вышел. Сухо щелкнул язычок замка, затем негромко, но отчетливо лязгнул металл по металлу.

– Закрыл нас на «серьгу», – неторопливо пояснил Юрий Семенович. – Может, домушник какой соблазнится – дверь обшарпанная, замок висячий. Вот уж повеселится, застав честную компанию. А вы что скисли? Нет уж, гулять, так гулять. Теперь один черт до утра отсюда не выбраться, разве что сигануть с третьего этажа. Лешик хоть и рядом, а все же бужу его лишь в крайнем случае. Пусть парень отдыхает. Отсюда не украдет, можно не бояться: тамбур на засове, да и мы та еще добыча, голой рукой не возьмешь.

Шах ткнул кривым пальцем в стену с небольшой, одному ему известной ценности темной картиной в старинной резной раме. Нужды в указке не было: присутствующие и так знали, что Лешик обитает по соседству. Хозяин охрану держал под рукой. Тем более не желал видеть чужих на соседнем балконе. Две застекленные лоджии тесно примыкали друг к другу. Левее была пустота. Матовый отблеск, вспыхнувший в темных стеклах, возвестил, что временный жилец вошел в соседнюю квартиру. Временный, ибо постоянство и прочность положения ощущал только Шах. Все было здесь его – и ДЕЛО, и эта трехкомнатная квартира, и соседняя. Но обстановка за столом была вполне демократичной, почти дружелюбной.

Уместнее было сказать «за столами». Две «двухпалубных» сервировочных тележки в мелочах повторяли друг друга. Пластик был плотно уставлен небольшими тарелочками с деликатесами. Удивить здесь никого не пытались – все приелось. И порой только из-за лени яства оставались нетронутыми. Так, куски копченого угря с жадностью уничтожала лишь недавно проникшая «наверх» Танечка. Шурик же брезгливо поковырял старинной серебряной вилкой и, не желая пачкать руки неотвязно пахучим жиром, отставил.

Кассета крутилась с синхронным переводом, что для порно тоже своего рода «деликатес». Сюжет свежестью не блистал, зато затяжки и вялые куски позволяли отвлечься, перекусить, повозиться в углу. Шаху фильм определенно нравился, особенно финальная сцена, снятая рапидом, – приторная, томная. Танечка, видавшая эти «Спелые персики» не раз в бурную пору своей недавней юности, демонстративно млела. Постепенно острая и пряная еда, изысканные напитки, любовные игры на экране достигли своей цели – подстегнуть желания, утратившие остроту. Впрочем, дамы в этом не нуждались, давно овладев искусством артистической имитации страсти.

Первым, как и было заведено, в спальню удалился босс, полуоблапив изогнувшуюся, покачивающую бедрами Нонну. На четвертом десятке она выглядела весьма аппетитно даже по сравнению со стонущими на телеэкране порнозвездами и более молодой и конкурентоспособной Таней. Ее ухоженные каштановые волосы, спадая густыми блестящими волнами, были способны привлечь и более изысканного кавалера, чем потрепанный жизнью Шах. Но тот, отнюдь не мучаясь комплексами, залихватски помахал остающейся парочке рукой и двери за собой задраивать не стал. Нескромных взглядов Шах не опасался.

Мерцающие бра в покинутой гостиной подсвечивали беспорядок разоренных столов и разбросанных там и сям бокалов…

Касаясь шелковистого бедра Танечки, Шурик привычно повторял про себя: «Скорее бы, ну, скорее!..». И когда ее налитое тело взметнулось, содрогаясь, а затем безвольно откинулось, оплыло, в его плоть впились мириады тонко холодящих иголок. Крепко смеженные в наслаждении веки открылись. Уже в следующее мгновение Шурик совершенно трезво думал о буднях, привычно планируя завтрашний маршрут по взиманию дани с бригад. Что до Танечки, то при всем ее самозабвении – и партнер это сознавал – все происходящее было всего лишь хорошо исполняемой работой. И достаточно высоко оплачиваемой.

Своей профессией девушка владела безукоризненно, что говорило о подлинном призвании. Легко, как развернувшаяся пружина, выскользнула из-под расслабившегося партнера, пробежалась цепочкой поцелуев по его шее и плечам, прилегла рядом. Острые, выразительные груди уставились в сумрак. Шурик закряхтел, поднялся и направился к выходу из спальни.

Ох, не хотелось вставать разнежившейся Тане! Но бороться с педантичной чистоплотностью Шурика было в ее зависимом положении бессмысленно. По возвращении кавалера, поплелась в ванную и она. Миновала висевшее на рогатой вешалке у выхода из спальни, словно любопытно подсматривающее, длинное кожаное пальто хозяина квартиры. Мягко сияя белизной тела, шагнула из комнаты, коротко оглянулась на разбросанную в креслах одежду. Халат на глаза не попался, махнула рукой и поплелась нагишом. Женщина должна пахнуть женщиной, а не сладкой косметикой, – подумала мимолетно, и только теперь обратила внимание на слабые вздохи и восклицания из гостиной. Телевизор был включен, крутилась все та же порнодребедень. Из-за спинки кресла торчал ежик волос Шаха. Крупную руку он бросил на столик, раздвинув тарелки. В неустойчивом равновесии стояла пузатая бутылка «Плиски».

«Трудно Шаху… Неужели всех нонкиных заманух не хватает для поднятия… тонуса. Да уж, известно, какое у него здоровье. Так, видимость одна. Как бы легко ни сиделось, тюрьма не добавит. Зато сколько крови попил! Я тоже за ним числюсь. Кто, если не он, из меня тварь постельную сделал!..»

Короткий, но самый крепкий предрассветный сон парочки был прерван мгновенно и грубо. С грохотом распахнулась дверь, и на пороге возникла Нонна. В руке у нее угрюмо чернел стволом вниз браунинг, подтверждая серьезность намерений.

– Нежитесь, котятки? Ну, недолго вам осталось! В аду намилуетесь. Много, небось, нагрешили? Хотя, что там, одной этой ночи хватит. Кто сделал? Лучше сразу говорите, я ведь не милиция, следствие вести не буду. На небо дорога короткая. Жаль только, торопиться надо, а то бы не пулей вас, сук, а ножичком, да помедленнее, послаще… Ну, ладно, авось Юрку по дороге догнать успеете. Привет ему и наилучшие пожелания. Пусть отдыхает, ДЕЛО в надежных руках. Или ты, Шурик, всерьез рассчитывал подмять все под себя? Умница, связи наладил, все заранее прикинул… Думаешь, не догадывалась, зачем ты нос совал, куда не велено? Кругом дураки, ты один – светоч? Ошибся, мальчик. Юра все понимал, только не успел… Расслабился… А ты, Танька, что пялишься? Или твоя работа, шалашовка?

Риторика всегда делу помеха. И если уж нажимать на спуск, то без лишних слов.

Размазней расплывшийся за спиной красотки Шурик прыгнул, стряхивая сковывавшую движения простыню. Уже в полете, отделившись от кровати, длинным взмахом руки метнул розовый ком подушки в сплюнувший горячим свинцом пистолет. Два выстрела подняли пуховую метель. Третьего, как водится, не было. Сноровка, когда-то сыгравшая не последнюю роль в шуриковой карьере, пригодилась как нельзя более. Второй удар зацепил округлый подбородок Нонны настолько эффективно, что первого, выбившего браунинг из ее пухлой руки, могло бы и не быть. Женщина глухо стукнулась затылком о дверной косяк и медленно сползла на подломившихся коленях. Шурик бережно поднял ее и уложил на кровать рядом с застывшей в ужасе и недоумении Танечкой. Девушка стремительно вскочила и бросилась к дверям, испуганно переводя взгляд с простертой на кровати Нонны на приоткрытый вход в лоджию. Впрочем, с той стороны ничего не угрожало.

Подобрав с полу браунинг, Шурик спустил предохранитель и теперь умиротворенно поигрывал им.

Однако впечатление было обманчивым. Даже вооруженный он не сразу решился выйти в гостиную. Секунду поколебался в раздумье, затем, вернув предохранитель в прежнее положение, резко толкнул дверь и, уже занеся ногу через порог, откачнулся назад. Ровно, осанисто сидящий в кресле, склонив на плечо крупную, коротко стриженную голову, Юрий Семенович смотрел в пусто мигающий экран остекленевшими мертвыми глазами. В груди у него торчала округлая рукоять, вокруг которой расплылось небольшое пятно успевшей свернуться крови.

Поборов слабость, Шурик торопливо, словно опасаясь, что его решимость улетучится, сделал два больших шага, сразу оказавшись рядом с пугающим креслом, и коснулся рукоятки стилета, пригвоздившего к креслу некогда всесильного босса.

В это мгновение послышалась возня за входной дверью – возвращался Лешик. Это откровенно пугало – телохранитель был известен скоростью и непредсказуемостью реакций. Неслышным прыжком Шурик выскочил в коридор, беззвучно оттянул хорошо смазанную задвижку.

«Эх, не спасли Шаха засовы!» – Танечка так и сидела нагишом рядом с начавшей приходить в себя Нонной, царапая бедро накладными коготками с кровавым лаком. Рот ее был изумленно полуоткрыт. Нонна сделала неуверенную попытку приподняться, мутно поглядела на свет.

Входные двери распахнулись, но рванувший в прихожую Лешик для профессионала сориентировался неважно. Из-за приоткрытой двери гардероба в прихожей щелкнули еще два выстрела. В цель попал только один, но и этого хватило, чтобы обезоружить боевика. Кисть Лешика залилась кровью. Прыжок Шурика из шкафа был достоин его соперника. Револьвер Лешика заскользил по полу и был для верности отброшен ногой нападающего в угол, под тумбу телевизора. Стрелять Шурик больше не хотел. Лишь с размаху нанес рукояткой браунинга удар по темени боевика, при этом произошел еще один, непроизвольный, выстрел в потолок. Поверженный Лешик рухнул на пол.

– Уф, ну, дамы, теперь можно и дух перевести, – по скованному гримасой лицу Шурика чувствовалось, в каком напряжении он пребывал.

Очухавшаяся Нонна молча смотрела на происходящее, потом ворчливо заметила:

– Так и угробить недолго. Ты что, ошалел? Не в Техасе же. Или все-таки приколешь – как Шаха? Трупом больше – трупом меньше…

– Ты никак на меня свои дела повесить решила? Так здесь не у следователя понты кидать – помолчи, если не хочешь, чтобы я тебе голову открутил.

– Ладно, крутила! Лешик очнется – соображаешь, что будет? Тут нахрап не поможет. Здесь так и так надо мочить – и наглухо. Духу хватит? А мне и за три копейки такое не нужно. Здесь вышка светит. Все. Без меня. У милиции я себя отмажу, а вы уж сами разгребайтесь. Хуже не бьют, как в уголовке. Соседи на выстрелы, верно, уже звякнули – ребята едут, так что двери можно и не запирать.

Шурик окинул взглядом зашевелившихся женщин и моментально оказался у двери. Левой, свободной от пистолета, облокотился на один из замков.

– Стоп, девочки, так не пойдет. Хорош, Нонка, атаманшу строить! Давайте ключи – тамбур надо отпереть. Да и закрыть бы потом не вредно, чтобы какое быдло не залезло… А то Лешика еще украдут… Или чтобы сам не вышел, что еще хуже. Ну, не спите!

Уверенность Шурика остановила несколько преждевременно начавшую хорохориться «вдову». Она послушно развернулась, сделала два неуверенных шага назад, в метре от трупа остановилась. Рядом подпирала дверной косяк Таня. В глазах ее метался животный страх. Она избегала смотреть на убитого, тем самым показывая, что к смерти его и вообще чьей бы то ни было никакого отношения иметь не может, а на разъяренную Нонну просто не подымала глаз. Нонна заговорила властно, по-хозяйски:

– Ну-ка, глянь, Татьяна, в карманах халата! Что стала, время!

Девушка инстинктивно сделала шаг вперед, затем, словно натолкнувшись на стену, двинулась не к креслу, а к выходу. Шурик жестом остановил обеих.

– Не забывайтесь, девочки! Ключи должны быть, иначе обе остаетесь здесь. Если из-за вашей дурости дверь в тамбуре выламывать придется, я уж найду, что в скобы замка вставить. Вот тогда и выбивайтесь. Интересно, кто быстрее оклемается – Лешик или ребята из розыска?

– Я к нему не прикоснусь, ни за что! И вообще – выпустите меня! – Таня срывалась на жалкий писк.

– Ладно, даю минуту, чтобы найти ключ, и ухожу. Ко мне не приближаться, если хотите, чтобы головы были целы, – Шурик приоткрыл двери квартиры, погладил массивную литую скобу и продемонстрировал дамам болтающийся на ручке увесистый замок. – Если я его вставлю на место, тут вам и куковать. Так, время пошло!

Минуту женщины использовали полностью, но без заметного результата. Нонна, отбросив страх, вывернула карманы трупа, вихрем пронеслась по спальне, заглядывая во все мыслимые места, где могли оказаться ключи. Таня исследовала пол в гостиной. Наконец послышался голос Шурика:

– Бросайте, девочки. Тут у Шаха такой засов на тамбуре, что замок изнутри можно не закрывать. Лешик верно рассудил. Уходим. Или, может, останется кто?

– Разве что ты. И вправду, пора… – презрительно отмахнувшись от перекочевавшего к Шурику пистолета, Нонна вновь входила в роль хозяйки, теперь уже не по праву владелицы оружия, а по своему действительному положению в организации.

Всерьез угрозу получить пулю она не воспринимала. Сейчас, после гибели Шаха, только его верная подруга обладала достаточным для продолжения дела влиянием и связями. Гораздо большими, чем Шура Рухлядко. Боевики в счет не шли – тот же Лешик, в принципе, обычная шестерка. Пусть и козырная. При правильно работающих мозгах не взять над ними верх ни мускулам, ни оружию. Все, все. Надо уходить. И так нашумели.

В тамбур Нонна выскочила, словно и не было ее солидной комплекции. Покидали квартиру второпях.

– Танька, что ты там копаешься? Уходим. Не то закрою с Лешиком. Вот повеселитесь, – злобно шипел Шурик.

– Иду-иду. Не бросать же сумку, – наспех накинув короткий песцовый жакет, девушка неудобно вывернула руку, ловя рукав, а другой шарила по полу, нащупывая коричнево-зеленый саквояж на длинном ремешке. – Сам платил пятьдесят долларов… Теперь все так перевернулось, что и не знаешь, когда новую…

– Кому что, а Таньке – шмотки. Ты что, не соображаешь, что теперь головы надо беречь, а не сумки! – Шурик плюнул, случайно угодив на чешуйчатую кожу саквояжа.

Вышли из тамбура, стараясь как можно меньше шуметь. Двигались в темноте. Навесной замок Шурик водворил на место легко, словно занимался этим ежедневно.

Пять выстрелов в панельном доме образцовой звукопроницаемости – хлеб насущный для бдительных добровольных помощников милиции. Так что из подъезда выходили все трое под обстрелом любопытствующих глаз. Нонна, не прощаясь, свернула налево за угол, к стоянке, где ее дожидался не теряющийся в общем автостаде новый сливочный «мерседес». Провожая их цепкими взглядами, не дремлющие и в семь утра зеваки остановить уходящих не пытались. Не по зубам это дело старушкам.

– Куда, дура? – яростно, с присвистом, выдохнул Шурик, стараясь не смотреть вправо и подталкивая Таню под локоть вслед за Нонной. – Думаешь, я не знаю, где к машине ближе? Да пусть она там хоть сгниет! Угнал бы кто – жалеть не стану. Сейчас такое завертится – и казенных на всех не хватит. Без Шаха всех нас перегрызут друзья-товарищи.

– Теперь секи, чтоб самого не украли, что там машина, – съязвила спешащая впереди Нонна.

– Ну, твоя-то на стоянке под охраной, вот и попользуемся. А за моей авось не кинутся… И что нас искать? Захотят – найдут в три минуты. Сейчас бы время выиграть, дела свернуть, прикрыть хоть что-то. Ох, и в окнах торчат… Не меньше, чем у подъезда. Отчалим со стоянки на твоей, Нонка. Все равно светится, как маяк. Нет в тебе скромности. Камушки уши не оттягивают? ТАМ их носить не положено.

Шурик трепался, хохмил, старательно разгоняя тоску, заполнившую салон «мерседеса». Вела Нонна машину, что называется, на автопилоте. Мысли ее витали далеко от трассы, что едва не кончилось печально для парочки пешеходов.

Внезапная гибель могучего босса таила массу опасностей. Кроме того, совершенно очевидно, что один из них – убийца. От этого дышалось не легче. Помимо ноющего «что делать?», мысли вновь и вновь возвращались в только что покинутую квартиру.

Там было на что посмотреть. Опергруппа разминулась с троицей участников бурной ночи ненадолго. С запорами прибывшие справились не хуже первоклассных взломщиков, – не прошло и пяти минут.

Оставшемуся наедине с трупом Шаха Лешику нельзя было позавидовать. Крови он потерял немного – рана была специфическая, не тяжелая, но выводящая из игры. Вид начавшего очухиваться боевика, ошеломленно разглядывающего пригвожденный к креслу труп, вовсе не позабавил привыкшего ничему не удивляться майора Строкача. Обитатели квартиры розыску были в общем-то неплохо известны. Юрий Семенович Шах «ныне присно и во веки веков» умолк, бывший же тренер по рукопашному бою, а ныне уголовный элемент Алексей Пугень усиленно изображал нечто вроде шока, в то же время мучительно шевеля мозгами и прикидывая, как выкарабкаться из критической ситуации.

Изнурительное молчание и необходимость оказания медицинской помощи пострадавшему вынудили Строкача на время с ним расстаться. Если нажим «по-горячему» сразу и определенно ничего не дает, лучше сосредоточиться на осмотре места преступления. Благо есть что посмотреть. Квартира, обставленная разрозненной дорогостоящей мебелью, не поражала избытком вкуса. Денег – да, денег затрачено было много. Огромные, действительно ценные старинные фарфоровые вазы соседствовали с изолятором высокого напряжения, используемым в качестве подставки для чахлой пальмы. Кричаще-красный дешевый ковер диссонировал с изящными, палевых тонов, гобеленами, словно в насмешку вправленными в аляповатые гипсовые рамы. Книжные полки с безукоризненно подобранными заботливой Нонной изданиями загромождали не вмещающиеся в бар пестрые бутылки с импортным спиртным. Очевидно, они ласкали глаз хозяина дома. «Ну, что ж, за годы своей не столь уж долгой деятельности на свободе покойный поубавил количество спиртного на планете, хватило бы не на одного долгожителя», – подумал Строкач, оглядывая гостиную, где, очевидно, происходили основные события. Небольшой ручеек крови, сбегавший из-под стилета по груди Шаха, уже полностью высох. Судя по лужице крови, скопившейся и у выхода из коридора, свою долю Пугень получил на пороге все той же гостиной. Говорить на эту тему он пока отказывался, назвав только свое имя. В этом как раз особой нужды не было: участники таких постоянных, налаженных предприятий, как наперсток и лотереи, были известны наперечет.

Тем временем дотошный Родюков усердно рылся в недрах симметрично расположенных спален. Строкач же всей этой велюрово-атласной затхлости предпочел скрупулезное изучение балкона. Добротная, на совесть застекленная лоджия с достаточно прочно для спокойного сна закрытыми шпингалетами. Майор был из тех, кто на вопрос, не доставляет ли ему неудобств то, что в его «восьмерке» всего две двери, обязательно поправит: «Дверей в моей машине три». Так или иначе, но выходы должны быть обследованы. Впрочем, в этом случае балкон можно было смело сбросить со счетов. Одинаково удаленный от земли и от крыши двухподъездного дома, он годился для восхождения разве что какого-нибудь спешно прибывшего из Страны восходящего солнца ниндзя. Но и те (известные, благодарение богу, сотрудникам угрозыска лишь по видеофильмам) все же оставляют следы на поле брани, без жалости кроша мебель и прочий инвентарь. Здесь же все осталось в целости. Справа и спереди рамы были заперты. Слева высилась общая с соседним балконом стена, имевшая, как и везде, неширокое – тридцать на пятьдесят сантиметров – прямоугольное отверстие, заделанное прессованной фанерой и прикрытое стопкой разного рода планок и обрезков досок. В сущности, мусор, невесть зачем хранимый нынешними домохозяевами. Скорее всего – остатки остекления балкона. Так и есть – вот сверху кусок деревоплиты с глубоким поперечным пропилом со вставленным куском стекла. То же стекло, тот же материал. Проникнуть из соседней квартиры через отверстие в перегородке, отодрав фанерную заслонку и не свалив всю эту прикрывающую лаз стопу обрезков, невозможно. Еще менее реально вернуться назад и присобачить изрядную кучу к стене обратно. Изловчившись, Строкач ткнул кулаком в узкую щель между планками и стеклом. «Нет, забито наглухо. Что, однако, не исключает знакомства с обитателями соседней квартиры»