355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Владимир Аренев » Порох из драконьих костей » Текст книги (страница 8)
Порох из драконьих костей
  • Текст добавлен: 24 сентября 2016, 07:11

Текст книги "Порох из драконьих костей"


Автор книги: Владимир Аренев



сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

– Да, господин Вегнер?

– Помнишь, о чём я вчера рассказывал?

Она кивнула.

– Хочу попросить тебя об одной услуге. Точнее, предложить в качестве темы для реферата. Понимаешь, чтобы искать… – он поглядел поверх её головы на галдящих «вэшников», – …то, что мне нужно, я должен знать, где, собственно, искать. А сидеть в архивах времени пока нет. Напиши историю драконьих падений – тех, что связаны с Ортынском. Сумеешь?

– Легко! – ответила Марта, поудобнее перехватывая сумку Ники. – Мне и самой интересно. А… как ваши успехи? Так ничего и не нашли?

Господин Вегнер развёл руками:

– Это не вопрос одного вечера, сама понимаешь. Ну, я надеюсь, мы ещё как-нибудь об этом поговорим. Да, на-ка вот на всякий случай. Если обнаружись что-нибудь срочное и по-настоящему интересное, звони.

Ника ждала её в коридоре – мрачная, с покрасневшим лицом. Отобрала сумку и сквозь зубы поблагодарила. Наверное, видела, что Марта разговаривает с Вегнером, и навоображала себе всякого.

– Ты как? – вздохнула Марта. – Жаба очень пыжилась?

– Поквакала и ушла. Смеялись?

– Да никто не смеялся! Все ж понимают.

Ника зыркнула на неё печально и перевела разговор на какую-то ерундовую тему.

А вечером, проверяя личку на «Друзьях», Марта заглянула в ленту и увидела на стене у Ники новый пост. То, чего и боялась.

Потому что, когда собирала Никины вещи, не удержалась ведь, посмотрела на листок, – и ага, там были стишки. Стишки, подумать только!

Правду говорят: у некоторых, если втюрятся, совсем крышу сносит.

Хорошо хоть, Ника догадалась опубликовать их «friends only». И обошлась без позорных соплей, никаких «горю-пылаю без огня», «твои глаза зовут и манят», всё так иносказательно, не без изящества, пожалуй. Многие лайкнули, даже господин Вегнер.

Марта подумала и тоже лайкнула – а что, стихи-то хорошие. Заодно отправила Вегнеру запрос на добавление во френды.

Потом она пошла в гараж, ждать богатырей на военный совет, вдобавок надо было поискать, что бы сдать в понедельник на макулатуру, – и тут её наконец-то осенило. Это ведь само напрашивалось: как избавиться от костей и помочь господину Вегнеру.

Осталась сущая ерунда: устроить всё, ничего не объясняя Чистюле со Стефом.

Глава девятая. Крысиный яд

– Бомба! – с порога заявил Чистюля. Он вошёл в гараж, проверил, плотно ли прикрыта дверь, и пояснил: – Нас спасёт бомба. Идеальное решение. Даже, не побоюсь этого слова, гениальное. Но обойдёмся без аплодисментов, я не тщеславный.

– Ты сумасшедший, – сказал Стефан-Николай. – Какая ещё бомба?

– Не-су-ще-ству-ю-ща-я! – провозгласил Чистюля, взмахивая пальцем для пущей наглядности. – Не врубились? А ведь всё элементарно. Мы звоним егерям, сообщаем, что в спортзале бомба. Они едут, проверяют – обязаны проверить, раз сигнал поступил! – и что же?

– Что же?

– Обнаруживают свёрток с костями! Вуаля!

– Только представимся или сразу надиктуем адреса-телефоны? – уточнила Марта.

– А ты про такую штуку, как анонимный звонок, не слышала? Никакого риска и стопроцентный результат!

Марта фыркнула:

– Ещё бы, кто ж не слышал? Я даже про определитель телефонных номеров слышала: говорят, у егерей такой имеется. На всякий случай. Так с чьего будем звонить? С твоего? Никакого риска же.

– Так не годится! – возмутился Чистюля. – Растоптать в зародыше гениальный замысел может каждый. Ты конструктивную критику давай. Что предлагаешь взамен?

– Предлагаю сдать их в макулатуру.

Чистюля хохотнул:

– Оч’ смешно! Свежо и остроумно, Баумгертнер.

– Он прав. – Стефан-Николай присел на край стола, раскрыл крохотный перекидной блокнотик. – Ну что, давайте по-серьёзному, времени мало. Набросаем варианты, а там прикинем, выберем.

– Я серьёзно. Подумайте сами: что мы пообещали господину Клеменсу? Отнести кости на свалку. Куда везут макулатуру?

Они переглянулись и заулыбались.

Конечно, считалось, что собранная макулатура попадает на завод по переработке вторсырья, но на деле всё обстояло иначе. Верхнеортынский завод давно уже ничего не перерабатывал, в Нижнем его никогда и не было, а возить в Урочинск – слишком накладно. Поэтому обычно сгружали на свалке. Школьникам, конечно, не рассказывали, чтобы не подрывать энтузиазм, но все и так знали.

– Допустим, – неохотно признал Чистюля. – Есть рациональное зерно. Но как ты их сдашь, дежурные ведь будут проверять, взвешивать.

Стефан-Николай тем временем что-то строчил у себя в блокнотике. Сказал, не поднимая головы:

– Решим. Отвлечь, подбросить к уже сданному. Или нет – потом, когда понесут грузить в машину. Чтобы сразу попали в кузов, без вариантов.

Он постучал карандашом по листку.

– И вот ещё: перепаковать обязательно. Чтобы, если найдут, нас не вычислили.

– Блин, – хохотнул Чистюля, – мы прям секретные агенты. Помнишь, Стеф, как в детстве играли: подложить пакет агенту Жабе. С особой жужелицей – живой шифрограммой, за которой охотятся все спецслужбы вражеских государств. Ох, Жабища тогда бесилась!

Стефан-Николай помолчал, глядя в блокнотик. Потом сказал:

– Губатого завтра отправляют в столицу. Под стражей. Может, тебе, Марта, сменить мобильный?

Мобильный менять Марта не собиралась: у неё совесть чистая, с какой бы стати! Ни одной зацепки врагу, ни одного повода утвердиться в подозрениях.

– Ну смотри, – сказал Стеф. – Я ведь не только из-за Губатого. Про него, может, вообще наврали. Но, – добавил он, – отцу сегодня звонили из столицы. И мать на нервах. Что-то намечается, какие-то перемены. Меня знаешь, что больше всего напугало?

Марта не знала, у неё голова совсем другим была забита. А вот Чистюля знал. Он сидел в древнем раздолбанном кресле, но не развалился, как обычно, а сгорбился, сжался весь. Он, как и Стефан-Николай, явно что-то чувствовал.

– Штоц, – сказал Чистюля. – Штоц тебя напугал.

– Его как будто подменили, правда. Никогда он не стал бы такую пургу нести. Но страшно и не это – другое.

Даже Марта вздрогнула и поглядела на Стефа – таким тоном он это произнёс. А уж Чистюля во все глаза смотрел, подался вперёд, только что из кресла не вываливался.

– Я вдруг понял, – растерянно сказал Стефан-Николай. – Это он не впервые. Всё как по накатанной. И это – Штоц! Который всегда учил говорить ясно, доставал нас за канцеляризмы в сочинениях!.. В сочинениях, смешно ведь! И тут!..

– «Говоришь ясно – мыслишь ясно», – процитировал Чистюля. – Но он же и правда с удовольствием излагал, Стеф. Вот как такое может быть?

Марта фыркнула:

– Люди иногда меняются, знаешь ли. Ладно, давайте разбегаться, мне ещё домашку делать и завтра в Инкубатор. Уже всех ненавижу при одной мысли о том, во сколько вставать…

Она надеялась лечь пораньше, но не вышло. Отец ещё не вернулся, Элиза была злая, хотя старалась не показывать. Пока Марта пила на кухне чай и краем глаза следила за ток-шоу, мачеха рассекала по квартире, громыхала дверцами в стенке, пересматривала какие-то документы. Едва вошёл отец – кинулась к нему: «Нужно поговорить!»

Началось, подумала Марта.

Уходить сейчас было подло: нельзя бросать отца одного на растерзание этой ехидны.

– Значит, поговорим. – Отец вошёл на кухню, коснулся Мартиного плеча. – Ничего, если я пока поем? Пирог ещё остался?

Отец сунул его в микроволновку и ждал, повернувшись к Элизе. Та зыркнула на Марту, бледная, с густо накрашенными губами.

– Я была сегодня в участке. Насчёт твоей пенсии. Очереди по всем коридорам, крики, скандалы. Без толку, Раймонд. Ничего они никому не назначат. В лучшем случае разовые выплаты, и то… тем, у кого чётко зафиксированные дата и время. – Она снова зыркнула на Марту. – И диагноз определённый. Остальных списывают по статье «несчастный случай случай на производстве», без разбора. И без шансов.

– Ну прости, – спокойно сказал отец. – Кто же знал. Получилось как получилось. Там об этом не думаешь, просто в голову не приходит.

Элиза поджала губы: явно хотела ответить в своей обычной манере, чтоб наотмашь, навылет, – но сдерживалась.

– И чёрт бы с ним, – сказала наконец. – В смысле – конечно, слава Богу, что так! Грех жаловаться. Но ты новости смотрел? Надо куда-то устраиваться, Раймунд, уже сейчас. Не надеяться на молочные реки с кисельными берегами. Дальше будет хуже. И я одна не потяну. Если они урежут зарплаты – а они урежут, не сомневайся…

– Новости я смотрел, – кивнул отец. – И уже устроился, я как раз от Гиппеля.

– Он взял? Ещё же в понедельник отказывался.

Мачеха достала пирог, поставила перед отцом. Тот щедро отхватил вилкой кусок и стал с наслаждением жевать.

– Обстоятельства изменились, – сказал со странной интонацией. Как будто насмехался над Гиппелем, но нет, конечно, он бы не стал. Только не над Гиппелем.

Мачеха кивнула, однако уточнять не решилась.

Утром, когда Марта встала, Элизы уже не было. Отец спал или просто лежал с закрытыми глазами: на спине, аккуратно сложив руки на груди. Дышал медленно, размеренно: если не приглядываться, и не заметишь.

Марта наскоро перекусила, по-прежнему ломая голову над тем, как провернуть запланированную на понедельник авантюру. Со сбором макулатуры – это она удачно сообразила. Оставалась сущая мелочь: посреди забитого школьниками спортзала привлечь внимание господина Вегнера к пакету с костями, не выдав при этом ни себя, ни Стефа с Чистюлей.

В новостях отчего-то вместо собственно новостей рассуждали о вреде чрезмерных путешествий. «Пребывая в привычной среде, мы, среди прочего, адаптируемся к тамошним вирусам, микробам и наночарам, вырабатываем устойчивый иммунитет», – сообщал, поправляя узкие очёчки, профессор такой-то. «Именно! – вторил ему академик сякой-то. – А во время незапланированных перемещений мы подвергаемся опасности заражения другими – к которым наш организм не адаптирован. Более того, и сами поневоле становимся разносчиками тех штаммов и разновидностей, к которым привыкли. Разумеется, речь не идёт о повальном запрете путешествий, но в нынешние неспокойные, болезнетворные времена…» «Ведь сейчас осень! – подхватывала ведущая. – Осенью организм особенно ослаблен! Да и вообще не в нашей это традиции – путешествовать!»

Вся эта ерунда здорово раздражала и отвлекала Марту. Как запах подгнивающих овощей: вроде и несильный ещё, а чувствуется, достаёт.

Задумавшись, Марта неловко дёрнула рукой и перевернула чайник. По скатерти начало медленно расползаться тёмное пятно. Отличный повод для Элизы как бы между делом капнуть ядом, мол, не ценим труд других, за столом не завтракаем, а занимаемся чёрт знает чем…

И не надейся, подумала Марта. У меня в понедельник день рождения – и настроение мне ты не испортишь, так и знай!

Она быстро убрала со стола, сняла скатерть и сунула в стиралку. Чтобы не выдать себя, добавила туда накопившееся грязное бельё.

Мимоходом удивилась, откуда его столько. И почему вдруг на простынях и на покрывале эти тёмные пятнышки? Варенье или шоколад, она даже понюхала – нет, не похоже. Но… не кровь же, в самом деле!

Оставила отцу записку, чтобы всё вынул и развесил, и побежала в Инкубатор. Была не расстроенная, нет! – просто по-боевому злая. Давай, взбодрись, говорила себе, хватит киснуть! Тебе через два дня стукнет восемнадцать, взрослая девка, что за настроение! «Дурные предчувствия»?! Забей на предчувствия.

Специально сделала крюк, заскочила на рынок и купила краску для волос. Чистюля со Стефом наверняка не удержатся от ценных и остроумных замечаний, мол, всю жизнь мечтала о пшеничных, а теперь решила обратно перекраситься, поздравляем, мечты сбываются. Но мальчишки ничего в этих делах не понимают. Вот Ника…

При мыслях о Нике Марта помрачнела. Они сто лет дружили и никогда по-настоящему не ссорились. А теперь явился господин Вегнер – и пожалуйста. Как объяснить Нике, что нельзя выставлять себя на посмешище? Ладно стишки, стишки она всегда писала, но эти её наряды, эти взгляды, охи-вздохи, «тело, господин Вегнер!..» – Ника ведь даже не понимает, чем всё закончится. Хуже того: если бы понимала, вела бы себя точно так же. Потому что надеется, идиотка.

Марта, конечно, не могла похвастаться большим опытом в таких делах, но хорошо представляла, к чему всё идёт. Перешёптывания, смешки за спиной, вроде как безобидные демотиваторы в лентах одноклассников, а потом – и откровенные издёвки, в том числе – на его уроках.

А если вдобавок Ника узнает про то, что Марта готовит для господина Вегнера проект… И ничего же не объяснишь, ничего не докажешь: обида на всю жизнь, смертельная и ядовитая.

Ну и что, разозлилась вдруг Марта, что мне было делать?! Отказываться?! Извините, господин Вегнер, но если я соглашусь, моя лучшая и единственная подружка, которая в вас втюхалась, меня возненавидит? Марта же не виновата, что Ника такая… такая… глупая – да, глупая! Марте с господином Вегнером интересно. И он, между прочим, задумал доброе дело. В кои-то веки в этом городе человек старается не для себя, а для других. И никто не спешит помочь, всем наплевать. А он даже господина Трюцшлера спас, хотя кому какое дело до Трюцшлера, да? Если б тот умер от отравления – что, начали бы расследование, выясняли, кто отравил и зачем?.. Сейчас, держи карман шире!..

Тут Марта споткнулась о раздолбанную плитку, которой вымощен был вход в один из рыночных магазинчиков, и остановилась. Что-то при мыслях об отравлении щёлкнуло в её голове – так оглушительно, что Марта даже удивилась: почему никто не услышал? Мимо спешили субботние покупатели, за соседними прилавками сонно обсуждали новости тётки, торговавшие астрами, одноразовыми гороскопами, батарейками и разделочными досками. Пахло шаурмой и подгнившими персиками.

– Крысиный яд! – кряхтел старичок в перекошенных очках. Он шагал размашистым, матросским шагом, на груди его покачивался лоток с откинутой крышкой. С крышки свисали головами вниз крысиные тушки. Марта не сразу и поняла, что на самом деле это всего лишь муляжи. – Изготовлен по особому рецепту! Действует безотказно! Навсегда избавит ваш дом от паразитов!

Старичок заметил, что Марта смотрит на него, и кивнул:

– Нужны? Отдам недорого. Все хвалят, но, хэ-хэ, никто не приходит за добавкой. А почему? А потому, что одной порции хватает. Стопроцентная гарантия. А почему?

– Потому, что никто не приходит за добавкой.

– Потому, – вскинул указательный палец старик, – что эта штука им нравится. Не клиентам, хэ-хэ! Крысам! Пахнет как сыр, выглядит как сыр. На вкус… хэ-хэ, наверное, как сыр. Только внутри не один сыр, а ещё, ну, понимаешь, порошок. Особый. Съедают, а он накапливается в теле. И заметь: живот при этом у них не болит.

– Вы прямо гуманист, – с отвращением сказала Марта.

Старичок обиделся:

– При чём тут гуманизм? Они же умные! Почувствуют боль – насторожатся. А увидят, что одна съела и умерла, остальных ни за что не заставишь съесть.

– И быстро срабатывает? – зачем-то спросила Марта.

– Четыре-пять порций на взрослую особь. И через пару суток после употребления последней порции… – он вдохновенно взмахнул руками. – Если, конечно, они съедают больше, то и срабатывает скорее, поэтому я советую делать паузы между порциями. Будешь брать? К порции прилагается бесплатная брошюра, где всё расписано… ну, кроме рецепта, конечно.

– Слушайте, – сказала Марта, – мне вот интересно: что должно с человеком случиться, чтобы он начал думать в этом направлении? Ну, допустим, сижу я себе, никого не трогаю, и вдруг бац! – а давай-ка изобрету крысиный яд. Так не бывает.

Старичок усмехнулся:

– Так – не бывает. А бывает по-другому: служишь ты в научно-исследовательском институте, сидишь в секретном отделе. – Говорил он прежним насмешливым тоном, но что-то всё-таки поменялось, Марта это сразу почувствовала. – А потом – бац! – и всё вверх дном. – Старичок снова взмахнул руками, и муляжи на его коробке закачались, словно висельники. – Институт распускают, исследования прекращают. А исследования были связаны, хэ-хэ, с вероятным противником, который спит и видит, как взять реванш после двух-то поражений. И для этого, конечно, повсюду наплодил своих агентов влияния. Вот с выродившимися потомками этих агентов и нужно, хэ-хэ, бороться, а то ведь вредят, маскируются под обычных бессловесных тварей – но эти-то умнее, живучее, опасней.

Он подбородком указал на Марту:

– Вот ты, девочка, на кого хочешь учиться?

– На дизайнера, – буркнула Марта. – Вам не всё равно?

– Ну, тебе ж было не всё равно, когда спрашивала. Яд ты покупать не собираешься – так вот тебе совет. Бесплатный, не бойся. – Старичок размял шею пальцами, не спуская с Марты внимательного, оценивающего взгляда. – Ни на какого дизайнера ты, конечно, учиться не думаешь, ляпнула первое, что пришло в голову. Да и не важно, кем именно ты собираешься стать. Запомни главное: никогда не связывайся с властью. С, хэ-хэ, государством. С ним хлебно и тепло, и живот не болит, но в конце концов у тебя останется два выхода, девочка. Молча жрать яд или торговать им. Хотя, если подумать, разницы между ними никакой.

Вот же придурок, рассердилась Марта. И я тоже хороша – какого было с ним вообще разговаривать.

– Спасибо, – сказала она. – Я учту. – И, развернувшись, зашагала побыстрей прочь.

Её всю трясло – и дело было, если честно, не в старике. Просто так совпало: та мысль, которая пришла ей в голову, и эти его травленные крысы.

Она вспоминала, складывала детальки – и поражалась тому, насколько наивной была. Насколько глупой.

Мачеха, которая в кои-то веки вдруг взялась кулинарничать. Яблоки – «особый сорт, наливная эсперидовка», – принесённые мордатым господином Бударой. И пирог, что был испечён специально для отца. Очень вкусный пирог. Ешь сколько влезет, живот не болит.

А с другой стороны – странное поведение отца, его сонливость, его безразличие. Да, конечно, он таким и вернулся – но ведь должен был за эти дни прийти в себя, должен! А не приходит.

Господи, подумала Марта, что я тут себя накручиваю. Только в страшных сказках такое бывает: мачеха, отравленные яблоки… Я бы ещё поверила, если б кто-то решился подсыпать порошок отцу Чистюли. Но – не моему же! И мачеха – стерва, конечно, но не убийца, нет.

Ох, и даже в полицию с этим не пойдёшь – егеря своего не выдадут, а если всё правда, значит, без Будары не обошлось.

Она набрала мобильный отца – долгие гудки. Вышел куда-нибудь. Или спит.

Хоть бы, думала она, до вечера ничего не случилось, а вечером уж я этот твой пирог!.. В ведро и на мусорку! Или нет – припрятать кусок и потом найти способ, чтоб – на экспертизу. Собственно, пусть-ка Стеф проверит состав, в кислотах каких-нибудь порастворяет. И посмотрим!..

Согласна: вряд ли он что-нибудь найдёт, это я всё придумала, у страха глаза велики. Но – не помешает. Просто для очистки совести.

И вот ещё: не забыть посоветоваться со Штоцем – осторожно, чтобы не догадался, о чём речь. Я придумаю, как именно; придумаю!.. Штоц – умный, даже мудрый. Он поможет. Посмеётся скорее всего и докажет, что я брежу. А я и не против. Пусть посмеётся. Пусть докажет.

Уже от ворот рынка она увидела, как отъезжает маршрутка; следующую ждать было минут двадцать, и Марта пошла пешком – просто не могла стоять на месте! Чтобы отвлечься, прикидывала: сегодня сделать уроки, завтра тогда свободный день, будет время заняться исследованием для господина Вегнера.

Впереди тротуар перегородили грязно-жёлтыми щитами, солнце блестело в лужах, прохожие морщились от запаха и давали крюк, только чтобы – не мимо этих луж.

Марта перебежала улицу, всё равно ей было на ту сторону, просто там она обычно старалась не ходить. Потому что раньше, до смены владельца, на месте нынешней кафешки «Райский уголок» была шоколадница «Три желания», в которой они любили сидеть с отцом и мамой. Марта глянула сквозь витрину: крохотные столики под мрамор, прыщавая официанточка с сонными глазами, пластиковые лианы над прилавком. Посетителей нет – так, одна пара в дальнем углу.

Он – кургузый, плешивый, с аккуратно подстриженными и расчёсанными ровненькими усами. Она – величественная, грудастая, широкоплечая. С платком, обмотанным вокруг шеи, – словно гипсовую шину наложили.

Сразу было ясно: никакая это не романтическая встреча – самая что ни на есть деловая. Она говорила, чуть подавшись вперёд, уцепившись правой рукой в левую, чтобы не сорваться на крик. Он слушал, кивал, плавно взмахивал ладонью. Как будто уговаривал: потерпи, пережди, скоро всё закончится.

В конце концов его собеседница не выдержала и потянулась к платку. Наверное, ослабить, а даже если и развязать – что с того?

Но Марту как будто шибануло током. Она вдруг отшатнулась и побежала, уворачиваясь от пешеходов, не слыша их удивлённых возгласов. Свернула в ближайший двор, промчалась через детскую площадку, – и дальше, дворами, проулками, не разбирая дороги… Остановилась только в парке Безымянного Миннезингера. Оглянулась, понимая, что никто за ней не гонится. Её скорее всего-то и не заметили. Элиза была слишком увлечена своим платком, а господин Будара не мог оторвать от неё глаз.

Вот это и было страшнее всего: выражение лица у жабьего сына Будары. Он знал, точно знал, что увидит, если Элиза снимет платок.

Знал и почему-то до чёртиков этого боялся.

* * *

– …стало быть, откладываем выход номера. Или ставим другой материал, это уж как хотите, вам решать, вы – редакция. – Штоц обернулся к двери, скупо кивнул: – Марта, наконец-то.

– Здрасьте, – сказала Марта. – Извините, что опоздала.

Он посмотрел на неё внимательнее, нахмурился. Спросил:

– Что-то случилось?

– Не успела догнать маршрутку.

Он покивал, хотя явно же не поверил.

– У нас тут форс-мажор, так что ты вовремя. Видела материалы для текущего номера?

Естественно, Марта видела: в четверг вреды его как раз заканчивали. Штоц и сам это знал – да он и не ждал ответа. Вопрос был риторический, вполне в его духе.

Штоц постучал пальцами по распечатке, лежавшей перед ним. Замер, наклонившись вперёд, упершись руками в столешницу; не хватало только древнего судейского парика с кучеряшками и молотка. Хотя он, когда хотел, умел и без молотка – словом.

Вреды стояли, поглядывая то на Штоца, то на Марту. Уже без страха, с любопытством. Ну да, теперь-то под огонь угодила она.

– Вот, изволь. – Штоц подвинул к ней распечатку. – Собственно, что делать в данном случае – не мне решать. Формально ты у нас шеф-редактор, а я всего лишь, скажем так, инвестор.

Это была новость: ни о чём подобном Марта от него не слышала. Но что ж, тоже вполне в духе Штоца: придумывать правила на ходу, по мере необходимости.

– Однако, – продолжал Штоц, – как инвестор, я хочу видеть газету. И условия мы обозначили на первом занятии, так?

На этот раз вопрос не был риторическим, и Жук, догадавшись, вздохнул:

– Мы рассказываем о фактах. Стараемся быть честными.

– И объективными, – добавила Белка.

– Но ведь и правда, – протянул, кривясь Дрон, – и правда же все в городе о них говорят. – Он потёр ухо и повернулся к Марте: – Скажи, ты слышала про горшочки-самоварки?

Марта кивнула.

– Видите! – насупился Дрон. Руки он сложил на груди, смотрел исподлобья. И сдаваться явно не собирался, хотя в собственную победу вряд ли верил. Остальные ребята, переглянувшись, придвинулись к нему поближе, стали плечом к плечу.

– Видите! – повторил Дрон. – Факт!

Штоц двумя пальцами ухватил распечатку за краешек, поднял, как дохлого леща.

– «Говорят, что такие горшочки будут выдавать каждому». – Цитировал он по памяти, на бумагу даже не смотрел: – «Это очень удобно: не надо готовить кашу или суп. Сказал ему: „Вари суп“ – и он варит суп. Или заказал кашу – и кушаешь кашу. Говорят, первый такой горшочек-самоварку изобрели ещё во времена Драконьих Сирот. Но тогда о них мало кто знал, а пользовались ими только сами Сироты и приближённые к ним люди. Но теперь всё будет по-другому».

– Ну а что, – осторожно сказал Хобот. – Даже и журналистское расследование есть: про Сирот, в смысле.

– «И, – невозмутимо продолжал Штоц, – очень хорошо, что мы получим эти горшочки. Тогда можно не боятся никаких осложнений. И голод нам не страшен, и деньги сэкономим».

Он протянул листок Марте.

– Извини, Баумгертнер. Не знаю, почему ты такое пропустила. Ни о какой статье тут и речи нет. Набор сплетен и домыслов, сплошное «говорят, что». Да ещё впридачу бабушкины сказки про каких-то «Драконьих Сирот». И кстати, «бояться» в данном случае пишется с мягким знаком.

Марта листок взяла, но что с ним делать, не понимала. Вообще не понимала, что происходит. Дети они дети и есть, даже если играют в журналистов; никто серьёзных статей от них не ждёт. Раньше в «Клубке и когтях» без проблем печатали то наивные Белкины эссе, то пафосные стишки Утюга. А Дрон вообще оправдывал своё прозвище и, мягко говоря, не блистал. Это, наверное, его первый связный текст такого размера: почти целая страница. И что вдруг Штоцу попало под хвост?

В другой раз Марта бы, может, и подыграла ему, а сейчас была не в настроении. Поэтому прямо спросила:

– Я – шеф-редактор?

Штоц подтвердил.

– Тогда – под мою ответственность. То есть, – уточнила Марта, – мягкий знак мы добавим. Ну и… причешем там ещё немножко.

– Извини, – развёл руками Штоц. – Не годится. У нас «Клубок и когти», а не какие-нибудь «Вилами по воде». Другой формат. Инвестор против.

Марта решила, что ослышалась.

Вот это – ну совсем не в манере Штоца. Он мог быть жёстким, но никогда – жестоким. А унижать бесталанного, старательного Дрона, да ещё при всех…

Ребята притихли, переглядывались и отводили глаза.

– Ничего вы не инвестор, – глухо сказал Дрон. – Цензор вы, вот что! Обычный свинский цензор!

Теперь тишина сделалась по-настоящему мёртвой, прямо космической. Стало слышно, как мягко шуршит под потолком крохотный заблудившийся бражник. В воздухе между людьми повисли золотинки пыли и побелки, кружились, не хотели опускаться.

– Поправка принимается, – спокойно ответил Штоц. – Не инвестор. Цензор. Но если хотите, чтобы у нас всё было по-настоящему, – извольте. Вот проблема, и проблема не надуманная. Решайте, время есть. – Он вскинул руку, глянул на часы. – Думаю, вам пора провести редакционное совещание. Я на пару минут отлучусь, буду на балконе. Дерзайте.

Он кивнул Марте и вышел прежде, чем ребята успели хоть слово сказать. Но не сбежал, вот в чём штука. Просто дал им шанс и удалился.

Совсем другой Штоц, подумала Марта. Этого я никогда раньше не видела. Но, ох, если по-честному – да что я вообще о нём знаю?..

– Пусть себе как хочет, – сказал Дрон. – Нифига я не буду переписывать. Не нравится – и пожалуйста. Выложу у себя в дневнике.

Жук кашлянул и виновато посмотрел на Марту.

– Слушай, Дронище, ты, конечно, старался… но, в общем… господин Штоц… в смысле, цензор… он же не дурак. Правда, Марта?

Дрон скрестил руки на груди и оттопырил нижнюю губу:

– Не дурак, а придурок! Про горшочки все слышали, нечего тут!.. А насчёт Драконьих Сирот я даже специально узнавал. Пусть не свистит.

– Он не свистит, – внезапно вмешался Пауль Будара. Всё это время он стоял чуть в сторонке, с таким видом, будто всё это его ни разу не касается. – Он, – нехотя добавил мальчик, – серьёзно. Серьёзней некуда.

– Это из-за подачи. – Марта пододвинула стул, села и махнула рукой, мол, вы-то чего встали, давайте, за работу. – Я тоже хороша, прошляпила. А господин Штоц мог бы закрыть глаза на это, но не стал. Потому что относится к нам как к настоящим журналистам.

Дрон фыркнул:

– Да ну? Ты читала «Свежие факты»? Или «Вечерний Ортынск», например? Они и не такое печатают.

– А мы, – рявкнула Марта, – не печатаем!

Взять бы и треснуть по башке этого тупицу. Просто взять и треснуть! Как будто она не знает, что за хлам печатают в «Фактах» и «Вечёрке». Сочувствуешь малявке, а он ещё хамит. И Штоц, великий педагог, вовремя вспомнил, что принципиальный; а вчера на уроке за милую душу рассуждал про «не критиканствовать и хранить свои исконные традиции».

– Если мы договорились, что рассказываем только о фактах, то давай факты. – Марта придумывала на ходу. – Материал мне нравится. Только придётся над ним поработать, поставим в следующий номер. Во-первых, постарайся выяснить, кто и что говорит, и откуда такие слухи. Во-вторых, про Сирот. Что там было, какие есть свидетельства. С цитатами, что ли… но чтоб не скучно было. Сумеешь?

Дрон снова фыркнул, но уже по-другому.

– А он опять зарежет?

– Если будут факты – куда он денется!

– Это всё ладно, – вмешался Жук, – но теперь у нас дырка на полосе. И чем будем заполнять? Нет, Утюг, спасибо, твоих стихов и так хватает…

Марта оставила их разбираться, тут они уже могли и без неё. Главное – с кризисом вроде бы разрулили: Дрон, хоть и обиженный, горел теперь не жаждой мести, а желанием доказать, что на что-то способен.

Марта вышла в коридор и по скрипучему паркету зашагала в дальний конец, к балконной двери. Дверь была покрыта многочисленными слоями краски, из-за чего плохо закрывалась, в коридоре вечно гуляли сквозняки, с балкона тянуло куревом. Сам балкон был причудливой конструкции: в одних местах узкий, в других широченный. Почему так, наверное, знал один только вахтёр, дедушка Алим, но Марта всё забывала спросить.

– Ну наконец-то! – сказал Штоц, едва она оказалась возле двери. – Не слишком ты спешила.

И прежде, чем Марта успела хоть словечко вставить, продолжил:

– Нет, разумеется, по делу. Я понимаю, ты занята. Да. Да. Именно. Именно об этом.

Голос его становился то громче, то тише: Штоц расхаживал по балкону вдоль стены. Марта замерла: попытаешься бесшумно убраться, паркет наверняка заскрипит и тебя выдаст, а если постучать и войти… Он же этого разговора ждал, небось. Нехорошо прерывать, мешать человеку. Подождём пару минут, сейчас суббота, в коридоре никто не появится. Никто не увидит, что Марта подслушивает.

А если присесть и тщательно перешнуровать кроссовки, то и Штоц не увидит сквозь стекло двери.

Она присела и начала перешнуровывать – один, затем второй.

– Послушай… – говорил Штоц. Собеседница делать этого явно не собиралась, и тогда он повторил, уже громче: – Нет, ты послушай! Что происходит – я вижу, не слепой. Меня интересует: почему. И не говори, что ты – в столице-то! – ничего не знаешь. Насколько всё серьёзно?.. Даже так? Да, явились. Пока ничего особенного, приглядываются и принюхиваются. Не думаю. – Он засмеялся сухим, злым смехом: – Пусть попробуют. Но я подозреваю, им скоро и без того будет чем заняться. Время они уже упустили, а теперь добавили себе проблем. Нет, вы в столице этого пока не чувствуете, повезёт – до вас и не докатится. Но на всякий случай позаботься о документах для Альфреда. Лучше за море. С этим я вам вряд ли сумею помочь, не в нынешнем моём положении, но если вдруг – дай знать, попытаюсь. Да-да, я знаю, ты и сама способна. Но всё-таки при малейших… да, просто позвони или напиши. В конце концов, это и мой сын. Нет, ничего не передавай, мы же решили: лучше как есть. Да. Спасибо. Береги себя.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю