Текст книги "Порох из драконьих костей"

Автор книги: Владимир Аренев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

Глава одиннадцатая. Рекорды

Утро действительно мудренее вечера: проснулась Марта с ноющей голенью и парочкой недурных идей. Голень смазала мазью, идеи взяла на вооружение.

Начала с того, что оккупировала ванную. Врубила погромче новый альбом «Единорогов и грешников» и наконец-то покрасилась. Вышло неплохо. Плюс-минус так, как и было до вылазки на поле.

Прибралась в комнате, а когда отец закончил пылесосить в гостиной и прихожей, прошлась по коврам и полу. И пыль с полок протёрла, почти со всех.

Ну, не сказать, чтоб только этим и занималась: включила комп и поглядывала то и дело в ленту. Когда в Сети появилась Ника – открыла окошко чата и вбила: «Привет! Через неделю премьера „Битвы за Конфетенбург“. Идём?»

Ника ответила через целых пять минут. «Идём» и смайлик. Марта послала смайлик в ответ, и они ещё немного поболтали о разном. Не обошлось и без новых стихов, теперь о прекрасной принцессе, которая влюбилась в, представьте-ка, древнего мудреца. Мудрец заколдован, заточён в теле молодого мужчины. А прекрасная прицесса, стало быть, намерена его расколдовать во что бы то ни стало.

Марта подумала-подумала да и написала: стихи, мол, красивые. Какая разница? Ника же их всё равно повесит у себя на стене… а, вот уже и повесила. Некоторых, если только они в чём-то себя убедили, фиг остановишь.

Но, подумала Марта, помочь мы попытаемся, о да. Просто действовать нужно не в лоб. Аккуратней и тоньше.

Поприкинула заодно насчёт Элизы – и решила, что со стулом переборщила. Дядюшка Никодем не зря заметил: «ни смелости, ни сноровки». Ладно отравить, но неужели думаешь, что мачеха пойдёт тебя, ха-ха, подушкой душить? Или, начитавшись классиков, вливать в ухо раствор цикуты? Мимо комнаты со спящим отцом? Серьёзно?

Но глаз, конечно, мы с ехидны спускать не будем! Потому что – пироги эти яблочные, и странное поведение, и свиданки с мордастым Бударой. Бдительность и внимание! Пусть даже на надеется!.. Да!

Расправившись с уборкой, Марта наконец села за комп всерьёз. Сёрфила инфу по драконам, но час спустя сдалась. То есть инфы-то было – читать и читать. Про заморских драконов, про восточных, про совсем древних, античных… А про местных – только краткие выжимки, общие слова. Как будто из учебников понадёргали: «в таком-то году Триумвират заседал в Калиновомостье и постановил кардинальным образом изменить политику государства, на смену людоедской концепции „малой жертвы“ пришла новая, заключающаяся в гуманном использовании человеческих ресурсов»; «вместе с тем нещадному уничтожению подлежали все так называемые цынгане: бродяги, приносившие с собой не только цингу, но и другие опасные заболевания»; «что до переселенцев, то их статус напрямую зависел от пользы, которую те приносили – или в перспективе могли принести – принимавшему их обществу».

Про Ортынск же Марте попалась буквально пара строчек, вообще ни о чём. Какой-то краткий пересказ легенды о Лодовико Синистари, из которого она толком ничего не поняла. История парка Памяти с упоминанием о причинах его появления. Ну и всё, собственно. Ах да, была ещё куча ссылок, которые никуда не вели. Как будто кто-то методично обрушивал сайты, посвящённые ортынским драконам.

Всё это было странно. Известно, что драконы редко падают два раза в одном и том же месте, а под Ортынском такое случалось как минимум трижды. Наверное, потому что недалеко граница, пытались сбежать и летели сюда. Тогда и граница-то, кстати, проходила чуть ближе к городу. Значит, думала Марта, про такой уникальный случай должно быть полно материалов. Не могло не быть.

Чего ж тогда всё попропадало? Очередная Уборка? Но предыдущую проводили всего года два назад. Марта хорошо помнила, она тогда активно сидела на портале «Хроноклазм», там было полно толковых рефератов, подправил слегка – распечатывай и сдавай, никакая Жаба не вычислит. И вот однажды эти сокровища просто пропали. По ссылке было сообщение об ошибке, Марта быстро сообразила что к чему и больше туда не ходила. Вряд ли кто-то взялся бы вычислять её по IP, да там и посетителей каждый день было тысячи, но она решила не рисковать. Во время Уборки из Сети удаляли либо сайты устаревшие, никем давно не посещавшиеся, либо же содержавшие запрещённую информацию. Вообще владельцев таких сайтов штрафовали сразу как находили, но многое пропускали; для этого и нужна была Уборка. А иногда – чисто чтобы попугать – наугад штрафовали и пользователей.

Марта посёрфила недавние новости, связанные с драконами. «Современные учёные выяснили, что наконечник из кости дракона наносил ущерб, сравнимый с выстрелом из аркебузы». «В Горульске молодой режиссёр Якуб Лакута поставил спектакль „Четвёртая голова Президента“». «У продвинутой молодёжи в этом сезоне входит в моду причёска „Драконий гребень“. Самый шик – вплести в волосы драконьи чешуйки или косточки, предварительно раскрасив их флуоресцентной краской».. Ни слова о каких бы то ни было запретах. И об Ортынске ни слова.

Ладно, подумала Марта, из-за чего бы та инфа ни пропала, я должна раскопать что-нибудь. В смысле – что-нибудь по-настоящему толковое. Хороша же буду: наобещала, а потом такая «извините, не смогла найти». В конце концов, есть библиотеки, есть краеведческий музей…

При одной только мысли о библиотеках и музее ей стало тошно, но не сдаваться же. Да и какие ещё варианты? Разве только найти тех, кто жил ну хотя бы во время последнего падения.

И – х-ха! – Марта как раз знала такого человека!

Правда, к Аделаиде нужен был подход. Нельзя просто так позвонить человеку и заявить: хочу, чтоб ты рассказала, как оно было, когда на твой дом пролился магический град. Марта бы на месте Аделаиды сразу послала спрашивателя куда подальше. Или, окажись он в этот момент рядом, – дала бы в нос.

Аделаида – деликатней и воспитанней Марты, но разве ж это повод переть напролом?

В общем, до вечера Марта разрабатывала тактику и стратегию, а заодно – чтобы занять руки – прибиралась в гараже. На день рождения туда приглашены друзья и хорошие приятели, их ничем не удивить; а всё-таки восемнадцать лет бывает раз в жизни, хочется праздника… и вообще, вдруг кто-нибудь незапланированный заглянет, мало ли.

К вечеру гараж выглядел на все пять баллов, тактика со стратегией были отшлифованы и готовы к бою. И даже звонок от Стефана-Николая её почти не расстроил.

– Личку проверь, – сказал Стеф. – Я там тебе ссылку на ролик бросил.

– Сильно горит? Я не за компом.

Глупый вопрос: было б не сильно, с чего бы Стефу звонить. Но человек всегда верит в лучшее. Хочет верить.

– Сам не знаю. Наверное, уже и не горит, просто, по-моему, тебе лучше бы знать. Там про Губатого.

Раньше это была дурацкая привычка Чистюли: никогда не говорить всего, тянуть кота за яйца. Теперь, значит, и Стеф подхватил.

Марта вытерла руки, перехватила телефон поудобней:

– Признался?

– Бежал. – Стеф вздохнул, как будто не был уверен, как отреагирует на новость Марта. – Точнее, пытался бежать. По его следу пустили огнивых собак. Ну и те… догнали.

Ролик Марта посмотрела минут через пять. В квартире мощно пахло очередным яблочным – сюрприз-сюрприз! – пирогом. Ко дню рождения, для гостей. А на экране хмурый егерь докладывал, что при попытке к бегству погиб важный свидетель по делу о незаконном распространении порошка из драконьих костей. Виновные в халатном отношении к своим обязанностям будут наказаны, следствие продолжается. И на пару секунд – место происшествия, невнятные куски не пойми чего, рядом егеря, трава вытоптана, полоски пёстрые «Проход запрещён!», двое несут кусок брезента, на заднем плане «скорая». Ну и дальше: «Новости культуры. В столичном Дворце труда и творчества прошёл юбилейный, пятнадцатый, концерт „Под знаком Киновари“…»

В том, как и что показали про Губатого, была какая-то странность, неправильность. Уже выключив свет, Марта всё не могла заснуть. Вертелась, вздыхала, наконец поднялась и открыла форточку. Дышать стало чуточку легче. Она смотрела на двор, в котором бродили размытые силуэты, и думала: всё-таки я дура, овца нестриженая. Радоваться надо, что обошлось. Губатый сам виноват, он вообще заслужил, если по-честному. То есть как «заслужил»… может, и не такое, но ведь продавал же наркотики? – продавал. Сволочью он был, этот Губатый, сволочью и преступником. А что не выдал меня – так ему смысла не было, вот только поэтому.

Ладно, не радоваться – но хотя бы облегчение я имею право испытывать? Имею!

Только не было никакого облегчения, лишь одно тупое чувство безнадёги и горечи. А сволочь Губатого было просто-напросто жалко. Поэтому или не поэтому – но не выдал же!..

Она легла и начала считать сперва барашков, затем огнивых собак и, наконец, драконов, а те всё падали и падали с неба, и засеивали землю своими костями. Марта пыталась ловить эти кости, подставляла ладони, ей казалось очень важным не дать ни одной кости долететь до земли – но, конечно, они долетали, и сразу же уходили в грунт, глубоко, туда, где Марта не могла их достать, и уже оттуда прорастали. Железной стружкой. Кривыми пальцами мертвецов. Грибами или пиявками, разбухшими от крови. Воинами в сверкающих киноварью доспехах.

Остановитесь, шептала им Марта. Уходите. Это чистая, честная земля, вам нечего делать здесь, вы никому здесь не нужны, уходите же, убирайтесь прочь, прочь!

Но они росли, один за другим, рядами, стройными и ровными, как шеренги чудовищного войска. И в конце концов Марта сломалась, она упала на колени и заплакала от злости и от обиды, и злость вдруг вспыхнула в ней, как вспыхивает на ветру пламя, – чистая, чёрно-золотая, опаляющая.

Вы не пройдёте, сказала им всем Марта. Не пройдёте. Потому что я вас просто не пущу, слышите, сдохну, но не пущу.

Она смотрела на их безликие образины, а те глядели куда-то мимо Марты, дальше и выше, туда, где – поняла она – уже опускался ещё один, последний дракон.

Глядели и ждали.

* * *

Проснулась она за пять минут до будильника. Сразу вырубила его и лежала, вспоминая, что же такое ей приснилось. Ни черта не помнила, только знала: было что-то смурное, невнятное. Тьфу, какая только ерунда в голову людям не лезет – и в свой собственный день рождения, не когда попало!..

Она откинула одеяло, сбросила пижаму и встала перед шкафом. С тыльной стороны на дверце висело зеркало, Марта приоткрыла дверцу и внимательно изучила своё отражение.

Ей всегда казалось, что восемнадцать – это такой рубеж. Что-то меняется в человеке, причём заметно и ощутимо.

А вот фиг. В зеркале перед ней стояла всё та же привычная Марта: голени толстючие, и ляжки никуда не годятся, занимайся гимнастикой по утрам или нет, толку ноль, и плечи широковаты, и фигура вся скорее мальчишечья. Она осторожно провела ладонями по коже, как будто заново знакомилась сама с собой: Марта-ещё-та с Мартой-взрослой. Это было странное ощущение, не то чтобы неприятное, просто как будто смотришь не в зеркало, а в окно во времени. Вот я какая. Вот ты какая. Вот мы какие – есть, были, будем.

День, подумала она, ожидается непростой. Плюс макулатура и кости, и (улыбнулась) господин Вегнер.

Ничего, сказала себе, я справлюсь.

И пошла одеваться.

Элиза приготовила праздничный завтрак, не такой уж и плохой, с любимым Мартиным лимонным печеньем. Отец ещё был дома, у него теперь вечерние смены, Гиппель очень просил; без обид, правда?.. Марта благосклонно простила. Она сегодня была в настроении, даже мачеха показалась не такой уж подлой и сволочной. Минутка слабости, что поделаешь.

– А теперь, – сказала Элиза, – подарок.

Марта ничего особого не ждала, она себя сразу приготовила, чтобы не расстраиваться. Отец только с заработков, Элиза есть Элиза; дело обойдётся чем-нибудь в меру дорогим, но – в общем-то, обычным. Это у тебя, дурочка, совершеннолетие, а для них – ещё один ДР дочки/падчерицы. Губу подбери.

Отец вышел из кухни и вернулся с крохотной коробочкой. Обёртка на коробочке была сверкающая, бантик узкий и полупрозрачный, как крылышки феи.

– Вот, – сказал отец. – Это от нас с Элизой.

Ну хоть не «с мамой», были у него одно время такие поползновения.

Марта обняла отца, обняла и Элизу (не жалко), потом сдёрнула бантик с обёрткой и открыла коробочку.

Там лежали серёжки, и красивенные! Золотые единороги, с алыми глазками. Совсем маленькие, с ноготь мизинца. Чистое волшебство, Марта никогда таких не видела, ни вживую, ни на фотках.

– Я примерю! – Она хотела побежать к себе, но Элиза покачала головой.

– Подожди минутку, это ещё не всё.

Мачеха оглянулась на отца, тот кивнул, мол, давай ты.

– У нас, – сказала Элиза, – есть ещё один подарок. Может, не такой яркий, но полезный.

Марта мысленно закатила глаза: если о подарке говорят «полезный», значит, сама ты его в жизни бы себе не купила – и пользоваться им никогда не будешь.

– Пока отец был на заработках, всю его зарплату перечисляли на наш счёт. Ну и я кое-что добавляла от себя. К следующей весне там должно накопиться достаточно, чтобы ты могла поехать в столицу и сдать вступительные экзамены. А если не получится на бюджет, – Элиза поджала губы, – хватит, чтобы училась на контрактном, по крайней мере, первый год.

– Ух ты, – сказала Марта. Ощущение было такое, словно приложили мягкой, но тяжёлой подушкой прямо по голове. – Ух ты. Спасибо.

Едва сдержалась, чтобы не повторить в третий раз «ух ты»: для взрослой, восемнадцатилетней девушки это было бы слишком по-детски. Ну вот, подумала, «по-детски» – уже не про меня; и почувствовала лёгкую грусть.

– Кстати, – сказал отец. – Пока я не забыл. Держите-ка обе номер телефона, – он достал из кармана две карточки и положил перед Мартой и Элизой. – Это так, на всякий случай.

– Твой? – удивилась Элиза, повертев в руках карточку. Та была похожа на визитку, но без имени, вообще без слов, только с цифрами.

– Одного старого приятеля, недавно с ним встретились. Если что-нибудь случится, а я в этот момент буду не дома, – звоните.

Марта ждала, что Элиза спросит, мол, какое такое «что-нибудь» может случиться, – но Элиза не спросила. Молча кивнула, достала мобильный и вбила номер в память.

Тогда и Марта не стала спрашивать. У неё, кстати, и времени особо не было. Сбор макулатуры с семи тридцати, а им с Чистюлей и Стефом надо прийти до того, как начнётся толкотня.

Чистюля уже ждал на лавочке.

– Привет, – буркнул. – С днём рождения!

И вручил завёрнутую в обычный кусок цветной бумаги книгу. Марта поставила пакет с макулатурой на лавочку и проверила: да, точно, «Магия, колдовство и беседы с умершими в античности: документы и свидетельства». Старая, зачитанная. Из домашней коллекции Чистюли; принадлежала кому-то из дальних предков, никто уже точно и не помнил, кому.

– Типа, шутка?

Он небрежно пожал плечами:

– Я видел, как ты на неё смотрела. Мать разрешила, а этому всё равно, он и не заметит.

– Она же, наверное, кучу денег стоит.

– Слушай, – обиделся Чистюля, – не нравится – так и скажи. Подарю какую-нибудь открытку или цветочек, не вопрос.

Вот же я балда, подумала Марта.

– Извини, – сказала. – Просто неожиданно. А книжка – да, то, что надо! Лучший подарок!

Она обняла Бена и чмокнула в щёку, тот аж зарделся.

– Простите, что вламываюсь в эту трогательную сцену, но… – Стефан-Николай ухмыльнулся и постучал по запястью там, где обычные люди носят часы. – У нас вроде бы имелись некоторые планы на сегодняшнее утро, не хотелось бы их нарушать.

– А где поздравления?! Где подарок?! – возмутилась Марта.

– А что, – парировал Стеф, – вечеринка уже отменяется? Какие подарки без угощения, нельзя же так наплевательски относиться к традициям дедов и прадедов, Баумгертнер.

Они двинули к школе, продолжая обсуждать особенности деньрожденных ритуалов. Стеф меланхолично отмечал, что некоторые цепляются за любую надуманную причину, лишь бы предаться сладостному греху вымогательства. А другие некоторые им, надо сказать, в этом неосмотрительно потворствуют. Марта парировала в том духе, что некоторым третьим лишь бы зажмотиться. Чистюля слушал их, иногда выдавливал из себя улыбочку, но в целом оставался мрачен; неужели, подумала Марта, опять с отцом проблемы? Или в онлайновке очередной облом? Так Бен вроде бросил после того случая с подсадным ванхелсингом… или нет? Только потом сообразила: если он втрескался в Нику, то, маловер, вполне может быть в мрачном расположении духа из-за не слишком высокого мнения о собственных шансах на взаимность.

Уже ближе к школе они догнали мальков с тележкой, на которой чуть покачивалась гора картонных коробок. Мальки шли плотной толпой, всё время оглядываясь по сторонам, и были похожи на мультяшных гномов-воришек. При виде Марты с богатырями заметно напряглись, но потом их главный – головастый, в громадных очках, заявил:

– Отбой тревоги, свои!

– Жук? – удивилась Марта. – Вы что, совершили налёт на магазин?

– Ничего подобного! – возмутился тот. – Всё по-честному, пару недель собирали. Просто у Выпи вон тётка в магазине работает, – добавил он, кивнув на худющего, взъерошенного мальчишку. – Ну и помогла нам, их всё равно выбрасывают.

– А чего вы тогда такие нервные? – хмыкнул Чистюля. – Боитесь, что конкуренты совершат незаконный отъём?

– Пусть попробуют! – пробасил Жук. Выпь залихватски ухмыльнулся и потряс в воздухе кулаком, остальные дружно загомонили, мол, да, пусть, мол, только кто сунется.

– Тогда что не так? – тихо спросила Марта.

– А разве вам Пауль не говорил? – удивился Жук. И зыркнув на Стефа с Чистюлей, добавил: – Вы лучше у него спросите. Мало ли.

– Опять малышня чудит, – подытожил Бен, когда они обогнали тележку. – Забей. – Он приосанился: – Мы, помнится, в их юном возрасте чем только… Эй, эй! Вы чего ржёте-то, дураки?!

– Ладно. Извини. – Марта вытерла запястьем слезу. – Скажи мне, о мудрый старец, ты готов к тому, чтобы совершить законный отъём? И передачу… в смысле, сдачу некоего пакета в макулатуру?

Стефан-Николай усмехнулся:

– Заметь, Бен, во мне Ведьма не сомневается.

Марта хотела было объявить, что за «Ведьму», как и прежде, слишком смелые в два счёта получат по голове, – но, во-первых, увидела господина Вегнера у дверей, выводивших из спортзала прямо во двор, а во-вторых… во-вторых… была ещё какая-то мысль, какое-то наблюдение, но… господин Вегнер в этот момент заметил её и улыбнулся ей, в смысле, конечно, ей и ребятам, но им-то наверняка не так, как Марте, в смысле, им-то он не помогал спасти господина Трюцшлера и задание про драконов им не давал…

Тут он отвернулся, чтобы отпереть двери, снял замок и распахнул обе створки. Проделано это было так ловко и плавно – по-кошачьи, да, – что Марта им поневоле залюбовалась. В смысле, не прямо вот им, а его движениями, конечно.

– Ладно, – мрачно сказал Чистюля. – Хватит трепаться, я считаю. Давайте уже со всем этим покончим.

В спортзале было пусто и холодно, пахло потом, старыми пыльными матами и чужими слезами. Высоко под потолком горели сонные, усталые лампы, заливая всё пространство синеватым светом. Под стенами стояли парты с табличками, по классам, за некоторыми сидели дежурные. Кое-где лежали первые пачки, дежурные их снимали на телефоны и сразу постили в группу, с комментами, сколько набралось кг. Сейчас это мало что значило, а к концу сбора начинались интриги, соперничество, марафон!.. Ну и, конечно, жульничество, куда ж без него.

Учителей было мало: кроме Вегнера, только Жаба, Флипчак и кто-то из младших классов. Хотя формально за всё отвечал Вегнер, именно Жаба тыкалась во все углы, что-то записывала в папку, с умным видом кивала. Флипчак сидела со своими семиклашками-дежурными и наблюдала за ней с невозмутимостью восточного божка. Иногда прикрывала ладонью рот и позёвывала.

– Оп-па! – сказал Чистюля. – Мы что ж, первые?

На их парте, как и на остальных, стояла табличка с номером класса, но ни Даны, ни Луки не было. И пачек тоже не было, ни одной.

Стеф нахмурился:

– Дана мне вчера писала: вроде как слегка простыла. Просила подменить, если вдруг опоздает.

– Вот так, – ухмыльнулся Чистюля, – и вскрываются неожиданные подробности. А я давно говорил: она к тебе, Штальбаум, неравнодушна. Отрадно знать, что ты наконец-то внял гласу разума (в моём лице) и…

– Слушай, заткнись, а!

Чистюля осёкся и даже невольно отшагнул от Стефа.

– Ты чего? – тихо спросила Марта.

– Ничего. Просто достали дурацкие шуточки. С утра, блин, пораньше. Устроил клоунаду.

– Придурок, – внятно и медленно произнёс Чистюля. – Обидели его. Задели. С утра, понимаешь ли, пораньше.

– Вы ещё подеритесь.

– Надо будет – и подерёмся. – Стефан-Николай смотрел не на Марту – на Бена. – А ты не лезь.

Марта почувствовала, как где-то под солнечным сплетением вспыхнул ядовито-зелёный, с алыми прожилками шарик. Ненависть, злость – такая сочная, яркая. Что они себе вообразили, два дебила! И когда! Вместо того, чтобы заняться костями, решили на пустом месте…

– Доброе утро! – сказал вдруг кто-то у неё над ухом. – Молодцы, что так рано пришли, а то я уже переживал.

Штоц действительно выглядел встревоженным. Он посмотрел на часы, поискал взглядом Вегнера и кивнул тому, чтобы подошёл.

– Мне звонил господин директор, он получил дополнительные указания. Велено проверять и изымать все старые учебники и книги, пятнадцатилетней и больше давности. Их мы сдаём отдельно. Передайте, пожалуйста, остальным дежурным.

– А что с вашими? Я смотрю, до сих пор не пришли, – уточнил Вегнер. На Марту он и не взглянул, на ребят, впрочем, тоже. – Это должны были быть… – Он достал планшет.

– Аттербум и Конашевский. У Даны простуда, с Конашевским… всё несколько серьёзней. Я поставлю замену. Ребята, – повернулся он, – возьмётесь?

– Конечно, – чуть растерянно произнёс Стефан-Николай. И когда Вегнер, кивнув, пошёл дальше, передавать указания, – спросил: – С Лукой всё в порядке?

Штоц покачал головой. Лицо его напряглось, взгляд стал холодным, чужим:

– Не знаю. Его избили, сейчас он в больнице.

– Кто избил? Где?!

– Возле дома, какие-то… хулиганы. – Он запнулся, и Марта вдруг поняла, нутром почувствовала: Штоц врёт. Не хулиганы, нет. Кто-то другой. И Штоц знает, кто. Просто не хочет им говорить.

– К слову, – добавил он, – я просил бы вас быть осторожнее. Сейчас темнеет рано; постарайтесь по вечерам не ходить одни. Ну, об этом я ещё скажу в классе, для всех. Работайте пока. Марта, ты за старшую, держи вот кантер. Рассчитываю на вас, ребята.

– Фигня какая-то, – сказал Чистюля. Он не спускал глаз со Штоца – как подозревала Марта, чтобы только не смотреть на неё со Стефаном-Николаем. – Чего вдруг не ходить? Прямо военное положение, ха-ха. Ну, хоть ясно, почему мальки были такие напуганные.

– А у меня отец с сегодняшнего дня на ночной смене.

Стеф кашлянул:

– Не переживай. Наверняка обычные хулиганы, ничего сверхъестественного. А эти сволочи только на слабых нападают, на взрослых у них кишка тонка. Тем более – твой кого хочешь сам приложит, мало не покажется.

– Утешил! Умеет у нас Штальбаум подобрать нужные слова, скажи, Марта?

– Ну да, зубоскалить по любому поводу проще…

Марта грохнула кулаком по парте – аж с ближайших на неё заоглядывались.

– Вы что, – сказала она тихим, угрожающим шёпотом, – совсем шизанулись? Не врубаетесь? Это же кости! Не вы – а кости!

Они оба обменялись понимающими взглядами.

– Ты как себя чувствуешь, Баумгертнер? – спросил заботливым тоном Бен. – Всё хорошо?

– Ничего не хорошо. Вы подумайте, подумайте, дуэлянты, блин. Вспомните, как со мной ходили выкапывать. О чём я всегда предупреждала?

– «Это как минное поле, только хуже», – произнёс Стефан-Николай. – «Тут надо следить не за тем, куда ступаешь, а за тем, что думаешь». Ты хочешь сказать?..

– Да ладно, Марта, они же в раздевалке! По-твоему, смогут дотянуться сюда через коридор и стены?

– Или так, или – вы два придурка, которым хватило ерунды, чтобы угробить собственную дружбу. Только, – добавила она, – это никудышная версия. Потому что меня тоже достаёт, понимаете? Если бы не пришёл Штоц, я бы сама наговорила… всякого.

Они снова переглянулись. Стефан-Николай посмотрел на часы.

– Ещё минут сорок до начала уроков, а грузить начнут позднее. Марта, мы столько не продержимся. А остальные? Если начнёт бить по остальным…

– А ведь начнёт! Ох, как же я раньше не сообразила!.. Жираф и Шуруп, помните, они подрались?

– В раздевалке!

– Именно, Бен. Первый раз – в раздевалке. А потом, как минимум, ещё раз, у меня во дворе. Эта зараза, если уже достала, так просто не отцепится.

– Ну клёво, – сказал Чистюля. – Сейчас сюда вся школа соберётся. Могу себе представить, чего нас ждёт.

Вся не вся, а народу действительно стало больше. Появились другие учителя, Вегнер со Штоцем и (разумеется) Жабой объясняли им насчёт книг и учебников. Мальки приволокли свою тележку с добычей: двое стояли на страже, остальные разгружали. Рядом крутились пацаны постарше, надеялись ухватить пачку-другую. Штоц сделал им внушение и отправил вместо этого на помощь: дотащить несколько связок, которые принесли Кадыш и её брат. Брат по-прежнему хромал, Марта удивилась, чего он вообще пошёл с Тамарой – толку от него вряд ли было много. Правда, теперь он пользовался только одним костылём и на ногу – ту, превратившуюся в мраморную колоду, – наступал с лёгкостью. Лишь морщился слегка. При виде Штоца он расплылся в улыбке и закивал, как давнему знакомому.

– Вы уже слышали? – к ним подошёл Артурчик Сахар-Соль. Бросил на парту худенькую папку, кое-как перевязанную капроновой верёвкой. – Конаша с час назад отметелили какие-то отморозки, вообще ни за что. Ну и теперь паника, само собой, вон, даже Тамаркин брат притащился, типа защищать. Лютый крандец. А вы чего, вместо Конаша, значит? Тогда записывайте, там три кило. Даже три с половиной.

– Четыре, ага. – Марта взвесила. – Ноль семьдесят пять, ты прям перестарался, Зиммер.

– У тебя весы сломанные, Баумгертнер. – Он наткнулся на её свирепый взгляд и вскинул руки: – Ладно, ладно, чего с тобой спорить, вноси пока так. Я ж не виноват, что некоторые вон, хоть и на костылях, оказались шустрее.

– Плохому танцору!.. – хохотнул Чистюля.

– Вот только не надо! Я вчера как последний лох пошёл к Штоцу – и чё?

– Только не ври, что у Штоца не оказалось для тебя пачки старых рефератов.

– А прикинь! Я, как обычно, такой спустился на первый, только в дверь звонить – а оттуда выходит вон Тамаркин братан. И Штоц ему ещё так: Мацей, говорит, вы едва не забыли. И прикинь: даёт ему сразу две – две! – пачки! А тот на костыле, но типа что: взял одну подмышку, вторую в руку и в лифт. Нормально, да?

– Халява кончилась? Но вообще, Артурчик, зря переживаешь: не на сторону же отдал, всё равно нашему классу добавятся.

Артурчик фыркнул:

– Вопрос принципа, Чистюля. Тебе не понять. Ладно, давайте тут пока, рулите. А я пойду погляжу, где чего можно добыть.

Артурчик был особой азартной. Ленивый, хитрый, простодушный, он, уж если ввязывался во что-то, – нырял с головой. Побить рекорд и получить со всем классом призовые билеты в кино – это было для него настоящим вызовом. Разумеется, ради такого Артурчик не стал бы заранее собирать старые газеты, настоящие пацаны выше этого. У них имеются другие способы и средства. Можно, например, перехватить по дороге в школу младшеклассников и выцынганить у них пачку-другую. Или пошнырять по залу и под шумок притырить то, что плохо лежит и ещё не сфоткано дежурными.

Тем временем начали подходить другие: Тамара с братом, Конрад, Урсула, старший Кирик… Некоторые сразу уходили, кто-то пристраивался потрепаться. Про бедного Луку уже знали и теперь делились подробностями. Нашли его во дворе, наверное, вышел пораньше и спешил к открытию спортзала. Собственно, дворничиха и нашла – и хорошо, что так: избивали Конашевского жестоко, если бы сразу не попал в больницу, кто знает, как бы оно обернулось.

– Повалили, – говорил Натан, сунув руки в карманы и играя желваками. – Повалили, сволочи, в песочницу и – ногами. Я, когда проходил, видел то место: как будто кабаны рылись. И… пятна всюду. – Он дёрнул плечом, скривился.

– Повезло, что скорая была рядом, – добавила Полина. – Вызов в соседнем доме, просто уехать не успели. А то… сами знаете, как оно бывает.

Они знали. Скорую иногда приходилось ждать несколько часов, бабка Ушастого Клауса так вон прошлой весной и не дождалась.

– Да ну бред, – хмыкнул старший Кирик. – «Повезло», фиг ли. Ещё скажи: повезло, что не забили до смерти. Найти бы этих гнид – и тоже, ногами!

– А давайте, – предложил Гюнтер. Он обвёл их загустевшим взглядом. – Нет, я серьёзно. У меня есть знакомый егерь, поузнавать можно. Явно приезжие, вычислить раз плюнуть. А? А?! Натан, слушай, ты когда проходил, что там говорили? Вроде так особые отметины у Луки остались, нет? Нам сейчас любую детальку, ниточку…

– На шее и руках у него вроде какие-то странные ранки, но это же ничего конкретного, так, болтовня. Давайте после уроков сегодня проведаем?

– Замётано! Может, он этих гадов запомнил. Должен был запомнить, без вариантов! Вы с нами?

– У Марты сегодня день рождения, – сказал Стефан-Николай. – Мы завтра пойдём, а вы давайте сегодня.

– Ну оки. Будем на связи.

Они ушли, на ходу обсуждая варианты: как найти, к кому обратиться, а главное – что делать, когда найдут избивавших.

– Кости? – тихо спросил Чистюля.

– Надеюсь, – так же тихо ответила Марта. – Очень надеюсь, что это всё они.

Чистюля поводил пальцем по краю парты, поскрёб ногтем облупившуюся краску. Стеф тем временем аккуратно фотографировал пачки и вносил данные в ведомость.

– Бен, – позвал, – поможешь вытаскивать книги? Вдвоём быстрее рассортируем, а то вон уже новые несут.

– Надо что-то делать. И я не про книги. Да что я вам… сами же понимаете!

– И какие варианты? – спросила Марта. – Пойдёте выносить? Даже если Жаба вас не засечёт и не остановит – дальше куда? Через выход никак, там охранник этот егерский. И отсюда не вынесете.

– А если… – начал было Чистюля. Но договорить не успел – их отвлёк крик в дальнем углу, как раз возле двери, выводившей во двор.

Все головы разом повернулись туда, ребята и учителя замерли. Марта присмотрелась – и не поверила своим глазам.

Под дверью, спиной к стенке стоял, втянув голову в плечи и прикрываясь правым локтем, Артурчик. Левой рукой он прижимал к груди увесистую пачку; с другого края в эту же пачку мёртвой хваткой вцепилась одна из младшеклашек, вот буквально повисла на ней. Остальные мальки обступили их плотным кольцом. Кто-то пинал похитителя ногами, кто-то рвал на себя рукав его куртки, а рослая, одетая в строгий синий жакетик девчонка ухватилась за Артурчикову шевелюру и пищала: «Вор-вор-вор-вор!» – на одной ноте, как сирена скорой.

Пауза – и к ним разом кинулись учителя, Штоц и Вегнер впереди прочих. Не успели ещё и разнять, а Жаба уже насела на мальковую классрукшу: куда смотрите, почему допустили безобразие, – та неожиданно бодрым тоном парировала, мол, сперва следите за своими, чтобы не брали чужое, и вообще, какое вы право имеете мне выговаривать, кто вы такая, собственно, вас что, назначили руководить, нет – ну так и нечего тут.