Текст книги "Порох из драконьих костей"

Автор книги: Владимир Аренев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

– А вам зачем?

– Да как сказать… считай, у меня такое хобби. Наслышан я про эти ваши склепы. О, салфетки? Спасибо! – Он вытирал руки и говорил, усмехаясь уголком рта. – В конце концов, жизнедеятельность, тем более безопасная – моя специализация. А в склепах следов этой самой жизнедеятельности хватает, даже с избытком. Вот, хотел взглянуть, насколько всё запущенно.

– А что с ними собираются делать?

Вегнер посмотрел на неё с неожиданным любопытством:

– Тебе разве не интересно, что я там нашёл?

Марта фыркнула:

– Для этого никуда лазить не надо было, могли просто спросить. Кто ж не знает…

– И про шприцы? – голос его сделался заметно прохладнее. – И про то, что именно в них набирают?

Ну вот, подумала Марта, ещё один типа правильный. Моралист, который знает, как надо жить.

– А вы чего ожидали? – спросила она. – Что там собираются любительницы стишков лорда Пиллфорда? Вышивают салфеточки, сочиняют рассказики? Или, может, тайный орден Исполнителей Добрых Дел? Разве там, откуда вы приехали, по-другому?

Он вскинул руки:

– Сдаюсь, сдаюсь! Там, откуда я приехал, всё так же. И точно так же всем наплевать. Единственное отличие – как раз в том, что именно набирают в шприцы и заливают во фляжки. И даже не знаю, – добавил он чуть тише, – просто не знаю, что страшнее.

Господин Трюцшлер всхрапнул, причмокнул губами и завозился, устраиваясь поудобнее. И не скажешь, что минут пять назад чуть не загнулся.

Хотя, подумала Марта, сколько раз он так уже загибался. Травился самогоном, пьяный падал и ломал то плечо, то колено, один раз голову до кости расшиб. Заживает как на собаке. И чего я, дура, волновалась?

– Район у вас особый, – сказал Вегнер. – Кости эти… ты же знаешь про кости? Хотя, что я спрашиваю, кто тут не знает. Здесь всё ими пропиталось, из года в год же… Выкапываете, а потом обратно – в собственные огороды, в самогон или вон, – кивнул он на склепы, – сразу в кровь, напрямую. И всё по кругу. Знаешь, чего я хочу, Марта?

Вот сейчас она удивилась по-настоящему. ОБЖ у них ещё не было – значит, имя он запомнил после той встречи на лестнице. Хотя глазки ему строила Ника, а сам он заглядывался на Аделаиду. Или нет – может, после поликлиники запомнил, Штоц тогда к ней обращался по имени – да, наверняка после поликлиники.

Главное – запомнил же. Вот ведь.

– Вы только не обижайтесь, – аккуратно сказала Марта. – Но, по-моему, это не важно. Важно то, что вы можете сделать. Будь вы каким-нибудь крутым чиновником или переодетым министром – тогда да. А так… – Она пожала плечами. – Разве кто-то отказался бы изменить мир к лучшему? Особенно если бы знал, как. Ха! Да все бы в очередь выстроились – менять.

Господин Трюцшлер протяжно вздохнул во сне – дескать, ох, я бы тоже поизменял.

– Что ж скорая-то не едет? – Уже темнело, Вегнер вскинул руку, вглядываясь в циферблат. – Слушай, ты его знаешь? Набери кого-нибудь из родных, сообщи. Это он только выглядит так распрекрасно – на самом деле отрава уже проникла в кровь, потом, если вовремя не промоют желудок и не прокапают, начнутся осложнения. И я бы не хотел нагнетать, но…

– «Отрава»? – рассеянно переспросила Марта. Мобильный у неё, как оказалось, вот-вот собирался сдохнуть: утром не «покормила» и зарядку с собой не взяла.

– У него во фляжке не просто спирт. Судя по запаху, туда от души сыпанули молотых костей дракона.

– Драковуха?

– Хуже и опасней. Драковуху, если я правильно понимаю, готовят по особому рецепту, порошок из костей кипятят и фильтруют, поэтому токсичность снижается… Что? Сел мобильный? Да звони с моего, конечно.

Чистюля ответил сразу. Голос у него был странный, напряжённый.

– Ты с чьего номера вообще?

Марта рявкнула, чтобы не отвлекался на ерунду и слушал. Обрисовала вкратце ситуацию – ну, с учётом того, что рядом стоял господин Вегнер.

– А насчёт мира… – сказал тот, когда она закончила. – Только между нами, ладно? Я, конечно, не чиновник и не министр. Даже не профессор, хотя, надеюсь, когда-нибудь и до этого дойдёт. Но, – пожал он плечами, – я и не наивный дурак. Ты права: важно то, что именно я могу сделать. А я могу! Просто мне нужно время и… немножко удачи. С этой отравой без толку бороться, запрещая или штрафуя. Желающие всегда найдутся – а значит, найдутся и лазейки. Склепы заколотят – будут собираться на чердаках или у кого-нибудь на квартирах. Но если… – Глаза у него сверкали, лицо аж сияло. – …если найти вакцину. То есть «вакцина» не совсем точное слово, но не важно, суть в другом. Чтобы можно было любого, от ребёнка до старика, защитить. Обычная прививка, ну, может, в несколько этапов. И всё. При приёме любой дозы – отторжение, но без негативных эффектов. Чтобы не «вставляло». И всё! И это реально, я изучал вопрос.

Он был смешной сейчас, этот господин Виктор Вегнер. В порванных джинсах, в старой рубашке, на которых подсыхала Трюцшлерова блевотина, – он говорил о том, как спасёт… ну ладно, не мир, но всё-таки очень многих людей в этом мире.

Теперь я понимаю, подумала Марта. Понимаю, почему Ника в него втрескалась. Даже жалко её, дуру такую. Он же, наверное, бабник, вон и к госпоже Казатул клинья подбивал, и на Аделаиду пялился. Прямо хоть обижайся, что на меня не пялится, никаких тебе равноправия и справедливости на белом свете.

Ну и пусть; если у него и правда получится с вакциной – я, пожалуй, даже прощу ему. Имя же запомнил. Рассмотрим в качестве смягчающих обстоятельств.

– Думаешь, я наивный? В двадцать пять лет замахнулся на такое?.. А между прочим, лорд Пиллфорд свои самые знаменитые стишки накропал, когда ему и двадцати не было. И Грандстафф с Киркэ нашли лекарство от Мидасова столбняка примерно в том же возрасте.

– Значит, – улыбнулась Марта, – вы уже опоздали.

Он осёкся, заморгал, потом оглядел себя и захохотал, да так заразительно, что Марта не удержалась и начала смеяться сама.

Если бы скорая явилась в этот момент, а не пятью минутами позже, увезла бы сразу троих пациентов: одному – промывать желудок, двум другим – вправлять мозги.

– Ещё надо будет господину Гиппелю позвонить, – вспомнил Вегнер, когда они вдвоём с Мартой шагали к домику у входа. Радио сообщало всем, кто готов был слушать, о том, что наша команда провела блестящую игру и завершила её сокрушительной ничьёй. – Это он позволил мне заглянуть в склепы, хотя, если честно, надежды было мало.

– Надежды на что? – не поняла Марта. Стемнело, и она не видела глаз Вегнера, но всё равно иногда поглядывала. Если разговариваешь с человеком, нужно же смотреть ему в лицо – так, из вежливости.

– Для работы мне нужны кости. Порошок или обломки, не важно. Я, конечно, понимал, что запросто их не добыть. У меня и времени-то особо на это не будет, я ещё работать должен, сама понимаешь. Но мне говорили… в общем, я надеялся на чёрный рынок, а кое-что привёз с собой, на первое время. И тут здрасьте: общегосударственная кампания, егеря стоят на ушах… Смешно: мы с ними вроде как занимаемся одним делом, а выходит – они мне мешают.

– И вы надеялись найти что-нибудь в склепах? Да ладно!

– Ну, в старых шприцах и нашёл – только там осадки, крохи. Слушай, не забивай себе этим голову. Я вообще не имею права тебе о таких вещах рассказывать, лучше забудь. Так, мне надо пару минут, чтобы переодеться… и если тебя не смутит компания человека, который пахнет обедом господина Трюцшлера…

Марта молча показала ему его же мобильный. Господин Вегнер улыбнулся и взбежал по ступенькам. Из освещённого окошка выглянул сторож, они о чём-то вполголоса заговорили…

Марта прошлась вдоль дорожки, мельком взглянула на клумбу с чахлыми цветами, пустую собачью будку, новенькие плиты, где были указаны только даты рождения… У входа висела растяжка: «Готовь домовину при жизни!» Чуть ниже было приписано алыми литерами: «Только у нас! Только в сентябре! Большие скидки особым клиентам!»

Совсем сдурели, подумала Марта. Интересно, неужели кто-то на такое ведётся? Хотя, если вспомнили про склепы, а Гиппель даже нанял господина Трюцшлера… Но зачем?

– Готово! – На крыльце стоял Вегнер, одетый уже поприличнее. – Идём?

Он на прощание вскинул руку – сторож кивнул и снова уткнулся в свой кроссворд.

– Слушайте, а почему вы не сказали врачам про то, что было во фляжке? – вспомнила вдруг Марта. – Вообще о том, что у него была фляжка.

Он пожал плечами:

– Явились бы егеря, начали расспрашивать. Не знаю, как тебе, а мне иметь с ними дело совершенно не хочется. Вдобавок… честно говоря, я не против позаимствовать содержимое для своих опытов. Только уж ты меня не сдавай, ладно? А саму фляжку я ему верну: скажу, что нашёл возле ямы, когда уехала скорая. – Он хмыкнул: – Никакущий из меня педагог. Первые дни на работе – и пожалуйста, откровенничаю с ученицей, учу чёрт знает чему.

От пошли от кладбища к остановке, фонарей здесь было побольше, так что Марта не удержалась и снова поглядела на него. Обычное лицо, совершенно обычная фигура. И одежда. И голос, в общем-то.

Разве только глаза… И вообще, нельзя судить о человеке по внешности. Чего далеко ходить: взять ту же Марту…

– Ну, – сказал он, – тебе в какую сторону? Я на Трёх Голов.

Марте было в противоположную.

– Проехаться с тобой? Ты вообще как, пришла в себя после всей этой ерунды? А то, честно говоря, я и сам в первый момент испугался, когда увидел…

– Я нормально, – быстро сказала Марта. – И потом, не хочется вас подставлять. Увидит ещё кто-нибудь, решит… всякие глупости. Вы езжайте, вон и ваш номер.

– Ну… тогда пока? Спасибо за помощь, Марта.

Он как будто даже дёрнулся обнять её, что ли, – но вместо этого просто взмахнул руками, запрыгнул в маршрутку и наклонился заплатить водителю. Пока ждал сдачу, обернулся, улыбнулся рассеянной улыбкой.

Похоже, подумала Марта, не заподозрил.

Да и с чего бы – Вегнер, наверное, и не услышал, что она тогда сказала. Думал, как спасти Трюцшлера.

Она стояла, обхватив себя руками, привалившись плечом к облупленной металлической трубе, на которой висел знак остановки.

Всё прошло, закончилось, но Марте по-прежнему было страшно. Трюцшлер выживет, сколько раз раньше выживал, обычное дело. Да она и не за Трюцшлера боялась. И не Трюцшлера.

Мысленно она прокручивала в памяти одно и то же. Три простых слова. Три слова – и то, что за ними последовало.

«Чтоб. Ты. Сдох».

Неужели, спрашивала она себя, неужели…

И даже боялась до конца сформулировать свой вопрос.

Глава восьмая. Новая мода

Насчёт увольнения действовать нужно было стремительно, пока не передумала. Поэтому Марта явилась в школу раньше и заняла удобную позицию на втором этаже, на подоконнике. Отсюда просматривался весь коридор, в том числе – дверь в учительскую.

Как ни странно, не ей одной не сиделось дома. Даже те, кто работал во вторую смену, были здесь: до Марты то и дело доносились встревоженные голоса. Интересно, думала она, что они там обсуждают, не новости же. Хотя по всему выходило: именно их.

Сама Марта утром краем уха тоже слышала про возможное повышение цен «на товары второй необходимости» – только не очень себе представляла, о каких таких товарах идёт речь. Вот хлеб – первой, а одежда? Или лекарства? И электричество, к примеру, – товар, нет?

Диктор о подорожании сообщил как бы между делом, основное внимание сегодня уделили недружественным действиям заморских стран (ну тоже: каким действиям, каких стран? – вы у нас умные, догадайтесь сами!..)

Марта за последние полгода привыкла к тому, что как ни новости, так очередные сообщения о препятствиях, которые мы с лёгкостью и честью преодолеем. Причём обещали преодолеть сплошь тётки в дорогих костюмах и мужики, у которых подбородок был побольше, чем Мартина грудь. Она прям видела, как эти вот всё бросят и ринутся преодолевать.

Поэтому и не дёргалась. Мачеха тоже тихо-мирно дожёвывала свой утренний салат, в телик поглядывала так, от нечего делать. Не на Марту же ей смотреть. А отец спал, он теперь поздно вставал, ну и ложился соответственно.

Что у них с отцом, Марта понять не могла. Вроде помирились, вроде ходит к ней по ночам – а спит по-прежнему на диване. И мачеха взяла моду: раньше всё с масштабным таким вырезом носила, а теперь – свитера под горло или шарфики какие-нибудь, платочки. Оно на ней, во-первых, не смотрелось, во-вторых – жарко ещё для шарфиков.

Ну и психованная стала, но тут Марта догадывалась, в чём дело: наверное, по Людвигу своему ненаглядному скучает. По владельцу надёжного, понимаешь ли, пистолета и неотразимой егерской формы; тьфу.

А может, просто боится, что рано или поздно отец с Людвигом решит по-мужски поговорить?

Обо всём этом Марта и размышляла себе полусонно, когда вдруг мачеха вскинулась и чуть не окатила себя кипятком.

– На перегоне между Лопушанами и Яниважем, – тарабанил диктор, – произошло возгорание нескольких вагонов с соломой. Благодаря оперативной реакции работников железной дороги пожар удалось потушить. Жертв нет, сообщение на данном участке пути уже восстановлено. Напомним, что это третий за последние сутки случай подобного возгорания. Специалисты утверждают: всему виной нехарактерная для осени сухая и тёплая погода, из-за которой солома воспламеняется буквально во время движения составов. С учётом этого наиболее целесообразным в данный момент представляется сделать паузу в заготовительном сезоне до более благоприятного периода.

Обычная эфирная болботня, было бы из-за чего паниковать.

А мачеха ведь и правда задёргалась. Аж снизошла до вопроса:

– Они сегодня что-то про подорожание говорили? Я прослушала, извини.

«Извини»? Вот прямо «извини»?!

От неожиданности Марта даже ответила без подковырочек:

– Говорили: на товары второй необходимости, типа, временная мера.

Мачеха громыхнула чашкой о раковину, туда же отправила тарелку с салатиком.

– Помоешь? Мне нужно сделать срочный звонок.

До «спасибо» дело не дошло и, может, к лучшему, нельзя столько потрясений основ – и за один раз.

Марта, конечно, оценила. И помыла.

Хотя подслушивать из-за бегущей воды было неудобно. Похоже, мачеха названивала своей старинной подружке в столицу, просила что-то узнать. Потом быстренько собралась и рванула на работу.

Марта тоже задерживаться не стала. А теперь, сидя на подоконнике, слушала обрывки фраз, доносившихся из учительской, и думала: чего-то она в жизни не понимает. Не в первый раз подорожание. И не в последний, наверное. Вагоны же… да кому вообще нужна эта солома, её по всей стране завались, что бы там дядя Патрик ни говорил.

Нашли, блин, повод для паники.

– …сверху! – говорил господин Вакенродер. Густой директорский бас разносился по коридору – никаким дверям не остановить. – И обсуждать здесь нечего. Внесём изменения в расписание, где-то урежем, где-то…

– Но вы же понимаете?..

– Понимаю, господин Пансырь! И вы должны понимать: любая проверка… а они наверняка будут!.. Мы же напрямую зависим от финансирования, не забывайте. И нынешние новости только первый звоночек.

– А если, – вмешалась Флипчак, – это просто совпадение? Бывают же просто совпадения!

– При нынешней ситуации? – Вакенродер то ли прокашлялся, то ли хохотнул. – Скорее я поверю в возвращение пра-Щура и новую Крысиную войну.

– Но это же лишние часы, – осторожно сказал господин Вегнер. Он добавил что-то ещё, Марта не разобрала. Что-то про нагрузку и ответственность, кажется.

Дальше все разом заспорили, только Вакенродер молчал.

– О, вот ты где! – А это был взъерошенный Чистюля. Плюхнулся рядом на подоконник, поддёрнул брюки на коленках, поёрзал, устраиваясь поудобнее. – Спасибо за вчерашнее.

– Ага, – рассеянно кивнула Марта. Она не сразу заметила удивлённый взгляд Чистюли и догадалась спросить: – Ну как там? Чем закончилось?

– Да чем… живой. Промыли желудок, капельницу поставили. – Бен глянул на часы. – Сейчас, наверное, уже дома. Получит больничный, будет нависать. Хотя, может, и нет. У него какая-то срочная работа, с утра Гиппель искал.

– Ага.

– Кстати, – оживился Чистюля, – ты с какого телефона вчера звонила? Я потом перенабирал, там какой-то хмырь. И кажется, я его разбудил, хэ-хэ. Или, хэ-хэ, вас обоих?

– Дурак, – сказала Марта. – Пойди лучше причешись. И номер сотри, просто человек рядом оказался, а моя мобилка «сдохла». Вы ж со Стефом достали своими «ой, опять не сегодня, сегодня не получится».

– Ну так серьёзное дело, между прочим. Тебе ж Стеф изложил.

– Каждый день у вас серьёзное дело. Не одно, так другое. Нужно было сразу нести, а не слушать тебя: то он голодный, то переть через полгорода.

Тут уже обиделся Чистюля.

– Надо было самой приехать и вынести. Отвела бы глаза егерям, собак ихних заболтала – и привет. Плёвое же дело для настоящей ведьмы, а?

В коридоре уже появились первые школьники – в основном малявки, но у этих-то всегда ушки на макушке. Марта шикнула на Чистюлю, тот скорчил рожу.

– И вообще, – сказал он, – Баумгертнер, где конструктив? Ты вчера Стефу божилась, что придумаешь, как нам…

Он осёкся и насупился.

– Доброе утро. – Перед Мартой стоял Пауль Будара. – Можно вас на минутку?

– Ты кто? – не понял Чистюля. – И зачем это я тебе вдруг нужен? Что за манера – перебивать…

– Иди. – Марта хлопнула его по плечу. – Потом договорим. Это ко мне.

Обалдевший от такого поворота Чистюля крякнул, фыркнул, спрыгнул на пол и безмолвно, однако с достоинством удалился.

– Ну? – сказала Марта, поглядывая на дверь учительской.

– Я знаю, что вы хотите сделать. – Пауль Будара выглядел одновременно решительным и смущённым.

Здорово, подумала Марта. Сыночек егеря знает про кости. Небось и про то, где они сейчас лежат. Ничего так денёк начинается.

– И?.. – Она ухватилась за подоконник обеими руками, чтобы не дрожали. Интересно, откуда он узнал? Подсмотрел? Подслушал? Да, наверное, подслушал. – Дальше-то что? Напишешь в газету? Расскажешь папочке?

Пауль Будара моргнул. Сдвинул мохнатенькие брови, шевельнул ноздрями. Не хомяк – сбитый с толку медвежонок.

– Они же не виноваты. – Слова он произносил так, будто пытался сложить из них хрупкую головоломку. – Вы им нравитесь. Правда, очень нравитесь. Им будет плохо без вас.

Тут уже Марта почувствовала себя сбитой с толку.

– Ты о чём?

– Если хотите, я сам перестану туда ходить. – Он оглянулся на дверь учительской. – В кружок. Отцу что-нибудь навру, отец поверит. Да и вообще ему сейчас будет не до того.

В кружок, вот оно как, подумала Марта. Неожиданно. Но подожди, а про это он откуда узнал-то?!..

– Они не виноваты, – упрямо повторил Пауль. – Понимаете? Пожалуйста! Не бросайте нас одних, пожалуйста!

Он снова оглянулся – на вышедшего из учительской Штоца. И аж побледнел, Марте показалось: ещё чуть-чуть и грохнется в обморок.

– Ладно, ладно! – Она спрыгнула с подоконника, чтобы в случае чего успеть подхватить. – Давай только без истерик.

Она видела в проёме, как собираются, мрачно переговариваясь, остальные учителя. Жаба колыхала подбородками и сверкала буркалами. Вегнер с отсутствующим видом допивал кофе. Пансырь промакивал салфеткой губы и смотрел на часы так, словно не было в мире предмета более удивительного.

Штоц при виде Пауля и Марты нахмурился, но ничего не сказал, просто зашагал в класс. Что само по себе было странно: первой сегодня стояла физика, никак не родречь.

Заверещал звонок, мальки рванули по классам. Старшие тоже пошли, но без спешки. Госпожа Форниц, физичка, всегда опаздывала, а у параллельного «В» сейчас была физра.

– Обещаете? – спросил Пауль. – Обещаете, что не бросите нас?

Марта кивнула.

– Но учти, если ты когда-нибудь меня нарисуешь!..

Он покраснел так стремительно и беспомощно, что сразу всё стало ясно.

– Это ведь от меня не зависит, совсем. Но если хотите…

– Будара! – пробасил вышедший из учительской господин Вакенродер. – А тебе что, нужен особый звонок? И тебе, Баумгертнер?

Марта взглядом дала понять мелкому, что разговор не окончен, пусть не надеется, – и побежала в класс.

Там уже полным ходом шёл урок… или, по крайней мере, то, что выглядело как урок.

– …вот об этом мы и будем говорить.

– Так что, получается, типа новый предмет? – недовольно протянул Артурчик. – И экзамены потом сдавать?

Штоц обернулся к нему, заложив руки за спину.

– Нет, Зиммер, обойдёмся без экзаменов. Но конспекты проверять буду. И штрафовать за прогулы тоже. Итак… – Он взмахнул руками, словно дирижёр перед оркестром. – О положении в мире. Все вы, конечно, смотрите телевизор, слушаете радио, но в интернете хватает всякой чепухи… нет, Клаус, я не о той чепухе, про которую ты сейчас подумал. Так вот, если читать в Сети всё подряд…

– Он не женат, – прошептала Ника так, чтобы слышала только Марта.

Марта кивнула:

– Ты только проснулась? Штоц сто лет как не женат.

– Да при чём тут Штоц?! – обиделась Ника. – Господин Вегнер! Ну, обожемойчик.

– А. Это он тебе сам сообщил? Или обратила внимание на его безымянный палец?

– Слушай, ты чего с утра злая? Дни, что ли, начинаются? Я просто нашла его на «Друзьях». Послала запрос, он меня зафрендил. Ну и вот.

Марта не была на «Друзьях» со вчерашнего утра, так что об этом не знала. Хотя могла бы сама догадаться. В смысле – добавить во френды.

– И подружки у него нет, – шептала Ника. – Точно, я проверила. Он даже крысиху Казатул до сих пор не добавил.

– Мало ли кого он не добавил. А проверяла ты как, в статус смотрела?

– И в статус, и фотки. Их, правда, мало, но на всех он один. В костюмах таких, знаешь, строгих. Серьёзный он.

– Ну вот, видишь.

– Что «видишь»? Ты на что намекаешь?! Что я ему не пара, да?

– Миллер! – прервался классрук. – И ты, Марта. О чём я только что говорил?

– О непростой международной обстановке. – Марта уже пару лет как развивала в себе это жизненно важное умение: краем уха слушать, о чём рассказывает учитель, даже самый занудный. Штоц сегодня, к слову, бил все рекорды, прежде за ним такого не водилось. – О том, что нет простых решений. И о реванше, который пытаются взять некоторые тридевятые и тридесятые, а особенно – заморские державы. Что нам нужно быть как никогда сплочёнными, не ссориться по пустякам. Не критиканствовать. И ещё – хранить свои исконные традиции.

С задней парты приглушённо хохотнул Ушастый Клаус.

– Всё верно, – Штоц покивал, прошёлся вдоль доски. – К слову, о традициях. К следующему уроку приготовьте по описанию праздника, обряда или приметы, которые, по вашему мнению, имело бы смысл вспомнить и оживить.

– Это вроде запрета на ножницы? – уточнила Аделаида. – Что их нельзя нигде использовать и дома держать, а только в госучреждениях и только номерные?

Она улыбнулась, мол, глупость же полная, абсурд, но я понимаю: так заведено.

Класс отозвался на это мрачным молчанием. Аделаида, что с неё взять.

– Вроде того, – кивнул Штоц. – Ну, ты можешь ничего не готовить, будешь мне помогать. Прокомментируешь, как те или иные обряды воспринимали в твоё время.

Он продолжал урок, изредка поглядывая на Марту с Никой. Марта с Никой вели себя образцово. Одна чертила узоры на тетрадном листке и, судя по отсутствующему взгляду, мечтала о прекрасном принце. Другая, на точно таком же листке, подсунутом ей с припиской «Виш-лист —????», – сочиняла, собственно, виш-лист. И думала о том, что упустила единственную возможность рассказать подруге о вчерашней встрече с её прекрасным принцем.

Хотя – почему обязательно «её»? И вообще, это не Мартина тайна, не Марте о ней и рассказывать.

Сразу после звонка Ника подорвалась и исчезла, Марта не успела и слова сказать. Зато её отозвал в сторону Стеф. Чистюля до сих пор дулся, но тоже подошёл.

– Что это было, ты поняла? – спросил Стеф. – Никогда Штоца таким не видел.

– Да им сверху какое-то распоряжение прислали, я слышала краем уха, как раз перед уроками.

– Она, – буркнул Чистюля, – сегодня весь подоконник перед учительской протёрла. Очень кого-то ждала.

– Да хватит вам! – не выдержал Стефан-Николай. – И так тошно. Вы что, не поняли? Штоцу это всё… у него ж лицо было – как на собственных похоронах.

– А по-моему, он бодро так излагал. С удовольствием даже.

– Плевать, – сказала Марта. – Не наше дело. Давайте лучше о нашем.

– Стеф, ты ж вчера ей объяснил?

– Плевать, – повторила Марта. Старалась говорить спокойно, уверенно. С этими мальчишками по-другому нельзя, вечно паникуют. – Вопрос не в деньгах, вернём их, если понадобится. И даже не в честном слове.

У Чистюли только что пар из ушей не повалил.

– Подумайте головой, ну! Ты ж сам рассказывал: рыбки передохли. Рыбки! Сколько там кости пролежали, день? – и пожалуйста! А через день то же с новыми.

– В раздевалке рыбок нет, – проворчал Чистюля. – Только тараканы и кузнечики – такие, полосатые, да ты их сама видела, наверное. Сдохнут – не жалко.

Марта молча посмотрела на Стефана-Николая. Тот отвёл взгляд.

– Извини, сглупили. Я тогда перепугался из-за собак. Подумал: там они точно не учуют, там же дух такой… спортивный, годами накопленный. Что хочешь прячь, надёжней места нет.

– Надо как-нибудь внаглую, – предложила Марта. – Просто прийти и вынести из спортзала, а дальше… Я, например, отвлеку господина Лущевского. Не факт, что егеря следят за школой.

Оба так на неё посмотрели, что у Марты мурашки побежали по коже.

– Ты бы на уроки не опаздывала, Баумгертнер. Штоц с этого начал: про то, что у нас теперь два вахтёра. Один – господин Лущевский, как и раньше. А второй – из егерей. Без собаки, правда, но глазищи покруче, чем у собаки. И нюх, наверное, суперский. Он нас с первого взгляда вычислит, зуб даю.

Марта припомнила: да, сидел в вестибюле какой-то странный мужик, она решила, что отец кого-то из малышни, привёл своё чадо и вот-вот двинет дальше, по своим делам. Сидел, разговаривал с господином Лущевским.

Кто бы мог подумать.

– В общем, внаглую не получится, Марта. Я прикидывал: может, обмотать грязными носками, футболками – и через недельку, когда он будет не такой внимательный…

– У нас физра во вторник, – напомнил Чистюля. – А у мелкотни всякой ещё раньше. Хочешь, чтоб как с рыбками?..

Все трое замолчали. Да и что было говорить: вляпались капитально, по самую макушку.

Вот если бы, думала Марта, как-нибудь намекнуть господину Вегнеру. Создать, например, новый аккаунт на «Друзьях», анонимный, в смысле – поддельный, зафрендить Вегнера и написать ему в личку.

Но ведь догадается! Вряд ли он со всеми подряд откровенничает о своих планах, он же не идиот.

– Короче, у нас суббота-воскресенье на то, чтобы выкрутиться, – подытожил Чистюля. – После уроков устраиваем военный совет и сидим до победного. Слушай, Марта, ты только не злись… но всё ж таки ты у нас Ведьма или кто? Может, сообразишь чего-нибудь. Глаза там отведёшь егерю или превратишь в пеликана, не на всегда, на полчасика?

Она от души угостила его подзатыльником.

– Нет так нет, – хмыкнул Чистюля. – Какие мы обидчивые.

А потом добавил совсем другим тоном:

– Ого! Безопасность чьей-то жизнедеятельности – аларм, аларм! – под угрозой!

Стеф с Мартой оглянулись. От туалетов к классу шла Ника. То есть как шла – шагала! Плыла, ступала, шествовала.

Одета она была так же (слава Богу!), но на лице появился макияж, в ушах – крохотные изящные серёжки.

– Цирк приехал. – Чистюля повернулся к Марте: – Ты б с ней поговорила, а? Поймает Вакенродер, съест без соли и перца.

– Поздно, – сказал Стеф.

И действительно, в класс уже входил господин Вегнер. Остановился, пропуская остальных, вежливо улыбнулся Нике, которая – конечно же! – с ним поздоровалась.

– Совсем тронулась? – прошептала ей Марта, когда все расселись.

– Ты видела, как он на меня посмотрел? Видела?!

– Девочки, потише, пожалуйста. Итак, мы с вами будем говорить об очевидных и в то же время очень важных вещах. Вам, конечно, то же самое заявит учитель любого предмета, но, – господин Вегнер упёрся пальцами в стол и чуть наклонился вперёд, – скажите-ка мне, что принадлежит нам с первых же секунд после рождения? Чем мы обладаем? Что является неотъемлемой нашей частью? Да. – Он указал на Нику, которая вскинула руку с пылким упоением и восторгом. – Вы только, пожалуйста, все представляйтесь сразу, так мы заодно и познакомимся.

– Тело! – звонко заявила Ника. И этак совсем чуть-чуть зарделась.

Артурчик с Ушастым Клаусом на задней парте уткнулись лицами в ладони и едва слышно похрюкивали. Девочки перешёптывались, Чистюля демонстративно обернулся к Марте и покачал головой.

– И вы у нас?..

– Вероника Миллер.

– Прекрасно, Вероника. Ещё версии?

Как только Ника села, Марта подсунула ей листок с крупно наведённым «17!». Ника вскинула бровь, перевернула листок и принялась что-то на нём писать. Марту она демонстративно игнорировала.

Господин Вегнер между тем продолжал урок – и, в общем-то, оказался неплохим рассказчиком. Слушать его было не скучно, говорил он вещи правильные, иногда очевидные, но ухитрялся подать их оригинально. В чём-то он напоминал Марте Штоца – только Штоца, который был моложе лет на тридцать.

А Ника всё строчила и строчила, развернувшись так, чтобы Марте было неудобно подсматривать. Да Марта и не горела желанием. Можно подумать! У неё имелись темы поинтереснее.

Под конец господин Вегнер объявил, что вместо экзамена будут рефераты – но не обычные. Каждый должен провести маленькое исследование, темы он распечатал на всех. Потом он провёл контрольную, совсем несложную. Попросил Урсулу и Клауса собрать тетради, а сам готов был откланяться, но тут одновременно случились две вещи. Прозвенел звонок, и в класс ввалилась Жаба.

– Хорошо, что вы ещё не разошлись! – заявила она, вытирая скомканным платком шею. – Срочное объявление! В понедельник с семи тридцати сбор макулатуры. Вы, господин Вегнер, ответственный, кстати. С каждого по пять киллограммов, не меньше. Кто болеет… есть заболевшие? – в общем, всем передайте, чтобы…

Тут взгляд её упал на Нику, и Жаба замерла, словно оказалась настигнута безжалостным солевым столбняком.

– Миллер! Эт-т-то что такое?!

Ника молчала и стремительно бледнела.

– Ну-ка живо марш смывать всю эту… – Жаба аж задохнулась от негодования. – Господин Вегнер, а вы куда смотрите?! Неужели не знаете наших правил? Миллер, чего ждёшь?! Или хочешь к директору, писать объяснительную?!

Ника сорвалась с места и выбежала, едва протиснувшись мимо Жабы и яростно хлопнув дверью.

– Это я виноват, госпожа Фрауд. Не стоило, наверное…

– Вы у нас недавно, могли не знать. Но уж позвольте другим судить о том, что стоило, а что нет, господин Вегнер!

И Жаба с достоинством удалилась, а за ней начали расходиться и ребята. Дальше у них была информатика, и Марта решила, что – как бы Ника себя ни вела – лучше вынести её вещи, чем заставлять лишний раз встречаться с господином Вегнером. После такого-то позора…

– Марта, – кашлянул тот, когда она уже двинулась к выходу. В класс забегали ребята из параллельного, обсуждали, как Жираф сегодня подрался в раздевалке с Шурупом. На голом же месте зацепились, из-за пустяка. А раньше были не разлей вода.