Текст книги "Недолгие зимние каникулы"

Автор книги: Владимир Добряков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

– До завтра! Готовьте ребят, помогать будете…

Мы вышли, на улицу, очумело посмотрели друг на друга и тоже захохотали, не хуже чем сама веселая управдомша Дарья Михайловна.

– Ну, братцы, – сказал я, – события! Приснилось бы такое – не поверил.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ,
В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ

По всему чувствовалось – управляющая домами из числа тех людей, что слов на ветер не бросают. И все же мне плохо верилось, чтобы уже на другой день в Алешином дворе могло появиться ледяное поле, огражденное деревянным барьером.

Но, видно, я не напрасно назвал Дарью Михайловну волшебницей. Утром я задержался: водил сестренку в поликлинику, и когда в двенадцатом часу примчался наконец во двор дома № 48, то застыл в изумлении. От самой ледяной горки до трех лип, росших одна возле другой, стояла ровненькая, из желтых новеньких досок хоккейная коробка. Ничего себе «коробка»! Два раза на хорошей скорости обежишь кругом – и язык на плечо.

Работа шла вовсю. От рыжих куч песка почти ничего уже не осталось – ведрами, лопатами ребятишки подтаскивали песок к барьеру, высыпали и крепко утрамбовывали ногами.

Алешу среди суетившихся ребят не сразу и приметил. Он не песок таскал, а фанерной лопатой орудовал внутри «коробки». Снегу за последние дни нападало немало, и потому его надо было из левой, более высокой стороны поля переместить направо. Это мне Алеша потом объяснил. А руководил расчисткой катка сам Иван Данилович Прохоров. Оказывается, и его заставила потрудиться Дарья Михайловна. И правильно: он же специалист, водопроводчик. Кто лучше посоветует, как заливать каток?

Лишней лопаты, конечно, не нашлось. Иван Данилович узнал меня, кивнул, как старому знакомому, и велел трамбовать снег в правой стороне площадки. Эта работа была веселая, там из угла в угол уже носилось несколько «трамбовщиков». А двое даже борьбу затеяли – обхватив друг дружку, катались по снегу. Их не разнимали: ведь тоже работают, не ногами, так спинами.

Через минуту ко мне присоединилась Марина. Носить песок ей надоело. Увидела, как я буги-вуги ногами выделываю, бросила ведро и принялась рядом со мной пританцовывать.

– Это что, танец жителей острова Борнео? – придерживая рукой очки, улыбнулась Марина.

– Старо. Последний крик моды – смесь рока с шейком. – Я упал на спину и стал дрыгать вверху ногами…

Вот так и работали мы. Обидно, что в поликлинике задержался, – немного пришлось потрудиться. Иван Данилович протянул к дому водопроводный шланг, что-то подкрутил возле подъезда, шланг надулся, и с треском хлынула из его свободного конца струя воды.

Охотников подержать конец тяжелого шланга нашлось столько, что я и просить не пытался. Да и прав было маловато: на работу опоздал и двор все-таки чужой.

Я не ожидал, что на заливку катка уйдет так много времени. На обед отправился – поливали, через час вернул я – снова льют и льют. Лишь к вечеру поверхность катка стала более или менее ровной.

К тому времени во двор заглянула и Дарья Михайловна. По-хозяйски обошла вокруг барьера, в двух местах притоптала песок. Заметив Марину, весело округлила глаза, поманила рукой:

– Пары четыре фигурных коньков с ботинками, кажется, могу выбить для вас. У тебя-то есть коньки?

– Да, чешские, белые… Папа купил. Спасибо. – Тогда других поспрашивай. Хорошо бы небольшую секта организовать. Насчет тренера говорила в комитете, обещают.

– Я все обязательно узнаю, – сказала Марина.

– А клюшки когда будут? – спросил кто-то из ребят.

– Клюшки и коньки будут завтра. На двадцать человек. Наберете столько?

– Наберем!

– А тренер будет приходить?

– И фуфайки дадите?

– А как называться будет команда?…

Дарья Михайловна не успевала отвечать.

– Об имени команды сами думайте.

– Я уже придумал. – Алеша оглядел столпившихся ребят. – Такой команды нигде нет. «Ураган»!

– Сила! Класс! – зашумели кругом. Название понравилось всем. И мне понравилось. Перед одним таким грозным названием любой противник дрогнет.

– Хочу, однако, предупредить, – Дарья Михайловна повысила голос, чтобы все слышали, и показала на площадку. – Лед за ночь застынет, утром выбежите на коньках и начнете гонять шайбу. И знаю, что получится. Утром – хоккей, днем – хоккей, до самой ночи – хоккей. На других площадках города такая картина уже наблюдается. Сунется на лед первоклассник – гонят, девочка хочет покататься – гонят. Все хоккей и хоккей. Предупреждаю: так дело не пойдет! Каток для всех. Продумайте расписание и вывесите на щите. Пусть все видят. Без этого никаких хоккейных доспехов выдавать не будем. Все слышали? Вот так… До свидания. Не опоздайте, – она посмотрела на часы, – через десять минут – новый фильм по телевизору.

Дарья Михайловна ушла, а мы еще долго, до самой-самой темноты, забыв и про новый фильм, обсуждали всяческие хоккейные проблемы. И Марина, в окружении девочек, о чем-то шепталась. Они стояли чуть в стороне, и я не слышал их голосов. А потом девчонки вообще куда-то скрылись.

Перед тем как расходиться, ребята щупали лед. Вода за барьером уже взялась хрупкой корочкой, начинала твердеть в глубине.

– К утру как во Дворце спорта будет ледок, – радостно сказал Алеша. Он оглянулся. – А куда Марина девалась?

– Не знаю, – ответил я. – Кажется, с девчонками пошла.

– Ну, забежим ко мне? – предложил Алеша. – Заодно и позвоним ей. Может быть, у себя.

Мне и самому не хотелось прощаться. Времени-то еще немного. Это просто дни такие – самые почти короткие в году дни… А вот почему так неожиданно исчезла Марина, и мне было интересно.

На Алешину просьбу позвать Марину к телефону дедушка ее сказал:

– Позову. Только занятая она дюже. Тут целая ассамблея.

Я тоже слышал, что сказал дедушка. Мое ухо едва не касалось красного уха Алеши.

– Какая еще ассамблея? – Алеша поднял брови.

– Наверное, делят четыре пары коньков на десять… – Я не договорил. Раздался нетерпеливый голос Марины:

– Ты чего, Лень?

– У тебя коньки наточены? А то принеси.

– Спасибо. Острые.

– А винты крепко закручены?

– Очень крепко. Все?

Я поспешил на выручку:

– Мы располагаем сведениями, что у вас проходит важная ассамблея. Председатель не нужен?

– Обойдемся… Впрочем, интересно – откуда сведения?

– Тайна.

– Ну, тогда и у нас тайна.

– Марина, умрем от любопытства.

– Так и быть, несчастные. Приходите через десять минут…

Не обманула. Когда постучали в ее квартиру, дверь без промедления отворилась, и Марина ввела нас в свою комнату. Там, в затаенном молчании, застыли несколько девочек. На полу, рядом со знакомой мне банкой краски, лежал фанерный щит. Вот что было написано на нем крупными голубыми буквами:

«ПИОНЕРСКИЙ КАТОК «ДРУЖБА»

Часы занятий:

11–12 – СЕКЦИЯ ФИГУРНОГО КАТАНИЯ «СЕРЕБРЯНЫЕ КОНЬКИ».

15–17 – ПРИГЛАШАЮТСЯ ВСЕ ЖЕЛАЮЩИЕ.

В ОСТАЛЬНЫЕ ЧАСЫ – ТРЕНИРОВКА ХОККЕЙНОЙ КОМАНДЫ «УРАГАН».

– Видите, какие мы сознательные, – сказала Марина, – себе отводим всего один час.

Марина ожидала похвалы, наших восторгов. Алеша и в самом деле весь засветился улыбкой, а я вдруг топнул ногой.

– Алешка! Это заговор! – Я сделал оскорбленное лицо. – Возмутительно! Нам понятно ваше коварство!

И Алеша, и все девочки изумленно уставились на меня. А я продолжал в том же тоне:

– Вот какая ваша сознательность: себе – один час, а нам остальные – двадцать один. Расчет простой: всех мальчишек через день на «скорой помощи» увезут в больницу, а вы будете преспокойно кататься сколько захотите.

Девчонки чуть не попадали от смеха. Алеша держался за живот. Марина сняла очки, вытерла глаза и сказала:

– Девочки, предлагаю организовать дворовый театр. Один артист есть.

И Алеше захотелось шутить:

– Зачем театр? Скоро у нас будет свой «Балет на льду»…

Давно не было мне так весело и хорошо. В последние месяцы, как сблизился с Грекой, я, кажется, и смеяться по-настоящему разучился.

Грека, Грека. Сидит, наверное, сейчас один, сердитый, злой. Я невольно взглянул на полочку возле окна, где стояли цветки бессмертника и белый слоник. Такой же, как у Греки…

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ —
О ТОМ, КАК МЕНЯ ЗАЩИТИЛ КАПИТАН, О ГАЗЕТНОЙ ЗАМЕТКЕ НА ЧЕТВЕРТОЙ ПОЛОСЕ И О ТОМ, ЧТО РАЗВЕДЧИК ДОЛЖЕН ВЛАДЕТЬ ИНИЦИАТИВОЙ

Свою хоккейную команду мы назвали «Ураган». Однако в нашей игре пока не чувствовалось даже и «маленького ветерка». Некоторые ребята еще на коньках как следует не стояли.

А о том, чтобы па скорости обойти игрока, другого, ворваться с шайбой в штрафную и лихо послать ее в узенькие ворота, – об этом могли только мечтать. Как это делается, мы знали, десятки раз видели по телевизору. Но видеть и знать – мало, уметь самому – вот в чем загвоздка. Лишь трое-четверо из нас вполне прилично водили шайбу. К числу этих ребят я, к сожалению, себя причислить не мог. Когда вел шайбу один, у меня еще как-то получалось. Но стоило с кем-то столкнуться, как я отлетал в сторону или падал, и шайба оказывалась у противника.

– Весу в тебе маловато, – сочувственно говорил Алеша. – А катаешься вообще ничего.

Сам Алеша был, несомненно, лучшим игроком в команде. Мы его в первый же день выбрали капитаном. Хорошо, что именно его выбрали. А то кое-кто из ребят начал по моему адресу всякие обидные словечки кидать: «инвалид», «блоха». Если б не Алеша, меня могли бы совсем выставить из команды. Я для них был «человеком со стороны». Но Алеша молодец, повел себя решительно. Остановил вдруг игру, собрал всех у ворот и сказал:

– Еще услышу про инвалида или блоху – снимаю повязку, выбирайте другого капитана. И напрасно подсмеиваетесь: все-то играем не очень. А Борька еще покажет – он юркий. Потренируется, наберет скорости – его потом не удержишь. Если, конечно, без грубости или силового приема.

Я никогда не забуду этих Алешиных слов. Хоть до ста лет доживу, не забуду.

Мы снова начали игру, и я поразился: лучше у меня стало получаться. Даже широкоплечего Владика обвел. Алеша радостно крикнул:

– Порядок, Боря! К воротам! Жми!..

На второй день тренировок у барьерчика появилась Дарья Михайловна. Постояла, наблюдая за игрой, потом взглянула на снежную бабу и усмехнулась. Модница наша к этому времени потеряла часть нарядов – куда-то исчезла «лакированная» сумка, какой-то озорник метким снежком залепил ей правый глаз, и, может быть, от этого она стала еще смешней.

Дарья Михайловна призывно похлопала в ладоши и велела нам подъехать.

– «Урагану» – физкультпривет! – сказала она. – По-моему, получается, а?

Алеша придавил шайбу клюшкой:

– Плоховато пока. Ни скорости, ни обводки…

– А ты сразу захотел? Так не бывает. Я четыре года на байдарке-двойке тренировалась…

– Вы в Олимпийских играх участвовали? – спросил Владик.

– Эге, куда хватил! До первого разряда дошла… Семья. Дочкой обзавелась… Девочек не обижаете? – Управляющая домами кивнула на фанерный щит.

– Зачем их обижать? Расписание подходящее. – Алеша улыбнулся. – Нам двадцать один час оставили.

А кто-то из ребят добавил:

– Мы бы и ночью играли, да не получается – шайбы не видно.

– Ох, шутники!.. Насчет экипировки придется обождать.

– Подождем, – охотно согласился капитан. – Сейчас и не нужно. А то засмеют. Вырядились, скажут, назвались «Ураганом», а играть не умеют. Вот подучимся…

– Тоже верно.

– Нам бы тренера, – добавил Алеша.

– Помню, помню. Трудно, говорят, с тренером, но обещают… Кто же вашу модницу обокрал? – Дарья Михайловна показала на снежную бабу.

– Сами не знаем, – сказал я. – Милиция второй день ищет.

– А, это ты, – узнала меня Дарья Михайловна. – Сатира-юмор… Обожди, так нельзя, будет тебе юмор, когда заболеешь. – Она заправила конец выбившегося шарфа и застегнула пуговицы моего пальто. – Ишь, душа нараспашку! О человеке не сегодня-завтра в газете напечатают, а он с температурой будет лежать, платочек держать под носом…

О снимке, который должен был появиться в газете, мы и сами помнили. Последние два дня, как только поднимался утром, я прежде всего бежал на второй этаж, где висели почтовые ящики. Мне было удивительно: столько в газете всяких скучных, однообразных снимков, почему же нашу снежную модницу никак не напечатают? А звонили – «отличный снимок»!

И еще день прошел. Зато на следующее утро открываю газету. – вот она, красавица наша! При всех туалетах: и сумка, и зонтик, а на снежном боку – черный транзистор «ВЭФ-201», который я сам нарисовал, склеил и даже антенну из серебряной бумажной трубочки пристроил. От головы снежной бабы, на две колонки, протянулся заголовок: «Веселые каникулы». А дальше была напечатана такая заметка:

«Не правда ли, вполне современная снежная баба! Стоит она, радуя и веселя народ, во дворе дома 48 по улице Мечникова. Авторы ее – ребятишки двора. Надо сказать, что здесь живут веселые, инициативные и трудолюбивые ребята. Елка во дворе, щедро украшенная игрушками, вокруг которой не смолкают смех и песни, – дело их рук. Ледяную горку тоже они построили.

Сейчас во дворе залит каток. Звенят коньки, звенят детские голоса. Потом на поле выходят хоккейные дружины, и тогда долго не смолкает азартный шум ледяной баталии.

Веселые зимние каникулы у ребят дома 48. Как и во всяком деле, здесь есть и свои зачинщики, и будет несправедливо не назвать их имена: Марина Сапожкова, Алеша Климов, Боря Блохин. Все они шестиклассники, учатся в 76-й средней школе.

Не поленитесь, загляните к ним во двор. Вам понравится здесь».

Я схватил коньки, клюшку, сунул в карман газету и, не позавтракав, кинулся к Алеше. И лишь у самого дома его словно молотком ударило меня: «Грека!» Ведь Грека мог прочитать заметку. «Эге, скажет, вот как ты скучновато проводишь время. Друг валяется раненый, с тоски подыхает, а ты веселишься. Обещал приходить, а сам носа не кажешь!» Так и скажет. Если, конечно, видел газету… Интересно, домой им газету приносят?..

Последние метры я не бежал. А возле угла дома и вовсе замер, будто бензин в моторе кончился. Нехорошо все-таки получилось. Я же обещал заходить к нему, честно обещал. Может, он до сих пор на улицу не показывается. Один, все один… И с отцом так вышло у них… Не зайти ли сейчас? Пожалуй, будет лучше, если сам покажу ему газету. Точно, надо сходить. Клюшку только занесу Алеше да коньки…

Алешу я разыскал у Марины. Новость моя запоздала. На письменном столе, раскрытая на последней странице, лежала газета со снимком.

– Лучше бы уж совсем не печатали, – сказала Марина и грустно взглянула в окно. – Вот так модница…

Я тоже взглянул в окно и увидел, что снежная баба хотя и стоит по-прежнему на месте, но зонтик куда-то исчез и нет пояса с золотой пряжкой. Лишь транзистор сиротливо чернел на боку.

– Не горюй, – проговорил Алеша, – можно снова нарядить. Владик хвастался, что у них тоже валяется ненужный зонтик. Говорил: красного цвета, пляжный. Сумку новую сделаем, пояс вырезать – пустяк. Лучше прежней будет…

– Ой, Леня! – оживилась Марина. – Правильно говоришь! Надо немедленно все сделать. В газете что написано… Она склонилась над столом и прочитала: – «Не поленитесь, загляните к ним во двор. Вам понравится здесь». Вдруг и правда люди придут? А может быть, уже приходили?.. Ой, что же мы стоим? Леня, беги к Владику! Без зонтика не возвращайся! Борис, вот тебе карандаш, вот листы бумаги, сейчас принесу краску и клей…

Энергия закипела в ней, как вода в чайнике.

– Ребята…. – Я повертел в пальцах карандаш и осторожно положил его на стол, – вы, пожалуйста, не сердитесь, но я сейчас не могу… Мне надо срочно пойти…

– Опять сестренка заболела? – спросила Марина.

– Нет, она в садике…

– Значит, не домой? А куда? Военная тайна?

– Скажешь, «тайна»! Просто Греку хочу навестить.

– Что это такой любовью воспылал к нему?

– Любовью! Смешно. Я чего боюсь – увидит он газету, прочитает.

– И на здоровье! По-моему, напрасные страхи. Давайте работать.

Но я заупрямился:

– Напрасные, говоришь? А в газете – что, Сапожкова, Климов, Блохин. В одной компании. Правильно? И что Грека подумает?.. В том-то и дело: подумает не то, что нам нужно. Я не должен вызывать у него подозрения.

Алеша, внимательно слушавший нас в дверях (он так и не успел уйти к Владику за пляжным зонтиком), взглянул на Марину:

– Вообще дело говорит.

– А как же! – Я снова обратился к Марине: – Сама ценную директиву давала: проявлять инициативу, волю, настойчивость. Ничего не делать, ждать – это легче всего…

– Борис! – Марина даже в сторону отступила, чтобы лучше посмотреть на меня. – Да тебя просто не узнать! Скоро железную волю выработаешь. Вот что значит тренировка! Ладно, отправляйся на разведку, а мы без тебя управимся… Леня, Леня, зонтик!

Алеша хлопнул дверью. И одеваться не стал.

Мне тоже надо было уходить, а я – ни с места. Заметил на полочке слоника и смотрю на него.

– Ты же торопился, – напомнила Сапожкова.

– Марина, – неожиданно произнес я, – ты не можешь дать мне этого африканского жителя?

– Слоника?

– Понимаешь, очень нужен. Сейчас нужен… Если увижу, где продается такой, то куплю и отдам. Даже два. Даже семь. – Я засмеялся. – На счастье тебе.

– Так нужен, да? – серьезно, не улыбнувшись, спросила Марина.

– Вот так! – Я провел рукой по горлу. – Ты сейчас не спрашивай – зачем. Потом скажу.

Марина сняла белого слоника, смахнула с него пыль и подала мне.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ —
О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ

У дверей Греки я позвонил в тот момент, когда он был занят работой – чинил крепления своих лыж. Сегодня, как мне показалось, он не был таким злым, и мое приветствие на этот раз не оставил без внимания – кивнул головой. А потом сказал:

– Ну, чего вытаращился? Проходи.

Я и в самом деле «вытаращился». И на синяк его глядел (он еще узкой полоской синел под глазом), и, конечно, хотел по лицу Греки угадать: читал про нас в газете или не читал? Когда поднимался по лестнице, специально заглянул в их почтовый ящик. Он был пуст. «Разведчик! – ругнул я себя. – Даже не знаю, получают ли они газету…»

А что поймешь по лицу? Обычное лицо – хмурое, озабоченное. Вроде бы не читал. Но мог и притвориться. Выжидает… Вот и вопрос какой-то подозрительный задал:

– Садись. Как живешь, рассказывай. Какие спортивные рекорды установил?

Спортом интересуется! С чего бы это? Я метнул глазами по комнате – газеты не видно. Лишь стопка журналов на столе.

– Что жизнь… Время летит. Пять дней осталось каникул.

– А-а, лучше не говори! – Грека оторвал от мотка кусок нитки. – Каникулы! Как тюлень, провалялся на диване. Спасибо, сосед журналы одолжил. А то бы с тоски подох. Друзей не дозовешься… Подержи-ка здесь. – Я с натугой ухватил конец порвавшейся резины, и Грека принялся обматывать резину ниткой. – Только вчера первый раз вышел на улицу… Вот на лыжах собрался…

Я чуточку успокоился: газеты со снимком Грека, по всей вероятности, не видел. Иначе не говорил бы сейчас таким тоном, не смолчал бы.

Он завязал нитку, отстриг концы, потом взял валенок, сунул носок в лыжный ремень и натянул резину на задник. Резина прижимала крепко, но сам валенок в широком ремне болтался. Грека почесал за ухом, крякнул с досады: надо было расшнуровывать завязку, уменьшать ремень…

Я сидел рядом на табуретке и сверху смотрел на Грек, на то, как он мучается с узлом, смотрел на его лыжи. Лыжи, прямо сказать, неважнецкие. Старые, поцарапанные, краска облупилась. И не по росту. Полметра прибавить – было бы как раз.

«Ну ладно, велосипед дорогая вещь, но лыжи-то почему не купит ему?» – подумал я о Грекиной матери. Я опустил руку в карман, потрогал слоника. Он был гладкий и теплый – нагрелся возле ноги. Вон там ему и место. Я смотрел на комод, где за стеклом друг за дружкой стояли шесть слоников. Между четвертым и пятым…

Наконец Грека одолел непослушный узел.

– Ты сам-то на лыжах уже ходил?

– На санках катался… – Помедлив, я добавил: – На коньках тоже.

– Куда ходил? В Комсомольский парк? Лед там хороший?

И снова я помедлил с ответом. Но секунды две-три, не больше. Эх, зачем скрывать? Была не была, скажу. Все равно узнает. Сам газету не увидит, другой кто-нибудь покажет-Тогда хуже будет.

– Не в парке. Во дворе катался. Там каток залили.

– Где это?

– По нашей улице. Дом сорок восемь. Там Климов как раз живет.

– Алешка, что ли?

– Ну да. И Сапожкова там живет. У них двор большой, удобный.

– А в хоккей играют?

– Конечно.

– А ты? – Грека пытливо посмотрел на меня.

– Тоже играю. У нас команда. Капитан – Климов.

Ударом кулака Грека отшвырнул валенок в угол комнаты, словно забыл, что через минуту он снова ему понадобится.

– Капитан! Барахло твой Климов, а не капитан!

Я разжал пальцы, и слоник остался лежать в кармане.

– А ребята довольны, – упрямо сказал я. – Он справедливый. Играет хорошо. И вообще, сделать Что, придумать – он первый. Снежную бабу слепить – тоже он придумал.

Грека едва не повалился от смеха:

– Ну, ехал Грека! Ты даешь, Борька! Снежную бабу! Ой, уморил!

– Не смейся. Рано смеешься. – Я вытащил из кармана пальто газету. – Вот, почитай, какая это снежная баба.

– В газете напечатано? – Лицо у Греки стало серьезным.

Пока он читал заметку, я злорадно улыбался, но потом вспомнил, что там, в конце, вместе с фамилиями Алеши и Марины указана и моя фамилия, и с беспокойством подумал: «Ох, психанет Грека…»

Грека дочитал заметку и почему-то не «психанул». Помолчал задумчиво, постучал ногтем по широкому верхнему зубу.

– Значит, в хоккей играете?

– Играем.

А он снова постукал по зубу:

– Алешка, значит, капитан?

– Капитан.

– Так-так… А свет на катке есть?

– Какой свет? – не понял я.

– Вечером горят лампочки?

– Не горят. Мы днем тренируемся.

– Значит, не горят?

– Да откуда там лампочки!

– Хорошо… – Грека поднялся, сходил в угол за валенком. – Хорошо. Это нам и нужно… Ты, Бориска, пойди потренируйся сегодня, а завтра – хватит.

– Опять что-то задумал? – подозрительно спросил я.

– Шевелится идейка… Еще один урок проведем. Вот какой урок! – Грека сжал кулак. – Слушай и запоминай: сбор назначаю на сегодня, у моего дома. В одиннадцать часов вечера. Только не говори, что поздно, что мамочка не отпустит. Придумай что-нибудь. За Котькой я сам схожу.

Я вконец встревожился. С трудом сдержал волнение:

– Сказать-то можешь, что задумал?

– Потом узнаешь. Вечером.

– Нет, тогда не жди меня. Не пойду.

– Как это не пойдешь? Ты член нашего клуба! Забыл?

– Помню. Только все равно не пойду. Мы с Котькой у тебя кто? Пешки? Рабы? Мы так не уговаривались. Не пойду! Может, ты задумал убить Климова.

Грека даже валенком на меня замахнулся:

– С ума спятил! Чокнулся, да?

– Кто чокнулся – неизвестно.

– Ох, и глупый ты, Борька! – Грека вновь опустился на колени и примерил в ременной петле валенок. Остался доволен. – Надо же сказануть такое – убить! Ох, глупый. А дело пустяковое совсем. На катке вашем – лед? Лед. Значит, скользко. Выйдет какой-нибудь малыш – упадет, разобьет носик. Больно. Заплачет. Кому приятно? А мы лед песочком посыплем. Малыш и не упадет. Еще лучше – золой. Ведерко золы я достану. Беру на себя. Видишь, сколько на себя беру – Котьку, золу… Тебе пустяк остается: прийти в одиннадцать часов к моему дому. Договорились?

Я, когда про песок услышал, опять хотел было заартачиться, да вдруг смекнул: ни к чему это. Наоборот, всякое подозрение нужно усыпить.

– Так бы сразу и сказал, что песочком посыпать. А то прямо напугал меня… Песочком – другое дело. Песочком можно.

– Видишь, как хорошо договорились, – сказал Грека. – А сейчас иди тренируйся напоследок, забивай шайбы. И я на лыжах немножко разомнусь, ведерко захвачу – золы набрать… Не опаздывай…

На этот раз я не кинулся к телефонной будке, чтобы позвонить от имени разведчика «2-Б». Мое волнение было так велико, что Грека, наверное, и на улицу еще не вышел, а я уже подбегал к Алешиному дому. На бегу бросил взгляд на снежную бабу. Она стояла, как и утром, обворованная, одноглазая. Значит, все еще работают.

В комнате у Сапожковой кроме Алеши я застал двух, девочек и Владика, который пожертвовал красный зонтик. Работа шла полным ходом. На столе сохла готовая лакированная сумка, еще придумали какие-то модные карманы, серебряные пуговицы… Всего я просто не успел как следует рассмотреть. Взял Алешу за руку и потянул в переднюю, где никого не было. Через секунду вслед за нами вышла и встревоженная Марина.

– Лицо у тебя какое-то… Случилось что?

– Пока нет. А вот вечером…

Новость, какую я принес, потрясла Марину. Чуть бант на косе не оторвала, пока слушала меня.

– Я считаю, надо милицию предупредить…

– Спасибо, чтоб и меня вместе с Грекой арестовали!

– Ой, верно… Что же тогда делать?

– Спокойно. – Алеша поднял ладонь. – Чего волноваться? Здесь-то, у себя, да мы сто раз придумаем, как проучить его. Ну и вредина этот Грека!

– Вредина? Ты мягко выражаешься. Да он… – От возмущения бледные веснушки на Маринином носу, мне показалось, даже покраснели. – Да он как диверсант просто. Как враг…

Я вспомнил про слоненка, который лежал в моем кармане, и миролюбиво заметил:

– Это ты зря. Какой он враг? Ну, хулиган, может… А вообще, жизнь у него не сладкая. Отца нет. Мать всегда ругает… – Больше я ничего не сказал о Греке. На другое перевел: – А Владик-то молодец! Зонтик, смотрю, принес…