Текст книги "Недолгие зимние каникулы"

Автор книги: Владимир Добряков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ,
В КОТОРОЙ Я РЕШИЛСЯ НА ТО, ЧТО КАЗАЛОСЬ СОВЕРШЕННО НЕВОЗМОЖНЫМ

По лестнице я поднимался таким ленивым, неспешным шагом, будто мне вчера исполнилось сто лет. И то, что я нисколько не торопился, как ни странно, доставляло мне тайное удовлетворение. Во-первых, ничего страшного нет, если Грека хватился ключей. Объяснение самое простое: «Я же выиграл, – скажу, – ключи. Вот и положил их машинально в карман. А когда уходил, забыл про них». Попробуй придерись. Как мне сразу не пришло в голову? Бежал, нервничал… Но главное было не это. В ушах у меня до сих пор звучали слова Алеши: «Бегаешь вокруг Греки, как последняя шестерка, и своего мнения не имеешь». Почему он так сказал? Может, и все ребята в классе считают, что я стал рабом Греки?.. Но это же неправда! Если бы я был его рабом, разве мог бы делать то, что сейчас делаю и что дальше собираюсь делать? И никакая не шестерка я. Чушь!

На площадке второго этажа мне даже захотелось постоять немного. Шестерка! Был бы шестеркой – несся бы через три ступеньки. А тут стою себе спокойненько. Нет, Алеша, ошибаешься – не раб я.

Подумал так о себе и зашагал по лестнице дальше.

На мой условный звонок Грека открыл без промедления. Был он по-прежнему непричесан и рубашка не заправлена. На столе, по отдельности, лежали детали моей хитроумной игрушки.

– А ну, еще разок собери, – ни о чем не спросив, сказал Грека и тут же подсел к столу. – Вот задачка – голова распухла.

Я отвернулся, незаметно положил на стол ключи, а потом мигом приладил детали головоломки друг к дружке. Грека с изумлением подержал игрушку в руках, оглядел со всех сторон.

– Чисто сработано, – сказал он и вздохнул: – Может, еще дашь немного сроку?

Я великодушно согласился и, не пряча рук, разложил игрушку на составные части.

– И моя будет, если соберу? – спросил Грека.

– Пожалуйста. Я же ничем не рискую.

– Ну, ехал Грека! Не знаешь ты меня, Борька! Приходи сегодня вечером. Увидишь!

– Ты поесть только не забудь, – пошутил я. – А то застану в 18.00 труп с деревяшками в руках.

– Труп! Ха-ха! Ну, ты даешь! Приходи, увидишь!.. – Грека перестал смеяться и повторил: – Приходи, не опаздывай. Котька тоже будет. Заодно обсудим второе занятие нашего клуба. Есть идейка.

Может, я секунду всего помедлил, не больше. Посмотрел Греке прямо в желтоватые глаза и сказал:

– Хочу только предупредить: если будете хулиганить или лазить по всяким там подвалам, то я не согласен. Так и знай.

Грека отодвинул полированные детальки в сторону, удивленно поднял голову.

– Смотри ты, заговорил как… Слушай, Боренька, а ты не забыл, кто у нас командир?

– Помню. А хулиганить все равно не стану. Хватит с нас и тех испорченных парт. Пока, командир. До вечера.

Я сам не ожидал, что смогу так хладнокровно и независимо разговаривать с Грекой. Оказывается, есть у меня сила воли. И с партами доведу дело до конца. Теперь уж обязательно доведу – ключом-то обзавелся. Жаль вот – никто не узнает об этом. И Алеша не узнает. Наверно, будет по-прежнему считать «шестеркой».

Мне это показалось таким несправедливым и обидным, что, когда подошел к ожидавшему Алеше, то не смог скрыть своей неприязни к нему.

И Алеша, в свою очередь, дулся. Видимо, считал, что я должен сам во всем признаться.

Так и шли, молча и недовольные друг другом.

– Не желаешь разговаривать – не надо, – произнес наконец Алеша и вынул ключ. А потом достал из бокового кармана маленький напильник – надфилечек. – Если ключ не будет подходить, то подпили немножко этот зубчик. И здесь. Понял? На, держи. Я все-таки верю, что отпирать чужие замки в подвале не станешь.

Я держал в руке ключ, напильник и растерянно смотрел в спину удалявшегося Алеши. Уходит. Уходит самый, наверное, лучший и надежный мой друг, который не обижал меня никогда, и вытащил из воды, и сделал вот этот ключ, и который неизвестно что думает сейчас обо мне. Может, самое плохое. Да и как не думать – натемнил, насекретничал!

– Алеша! – крикнул я и кинулся вдогонку.

Он обернулся. Я подбежал и, задыхаясь, выпалил:

– Хочешь, все-все расскажу, чтоб ничего плохого не думал…

Я решился, и ничто уже не могло остановить меня.

– Этот ключ – от нашего класса. А хочешь знать, зачем он понадобился мне?..

– Боря, может быть, сядем? – Алеша показал на заснеженную лавочку в крохотном скверике. – И почему так волнуешься? Весь дрожишь…

– И ты дрожал бы на моем месте… Вот какое, Алеша, дело: я должен обязательно покрасить парты в нашем классе.

– В нашем? Но мы же вчера красили!

Мне оставалось лишь горько усмехнуться:

– Красили! А мы потом перекрашивали. С Грекой и Котькой. Знаешь, чем перекрашивали? Не догадаешься… Каблуками…

Я рассказывал со всеми подробностями, будто находил в этом какое-то удовольствие. Себя тоже не жалел. Возможно, потому не жалел, что готов был без промедления искупить вину.

Алеша слушал, не перебивая. А когда я закончил, он снял рукавицу, сбил нападавшие на колено снежинки. Покачал головой:

– Ну и Грека! Ну и хитрец! А ведь как работал вчера! Кто бы мог подумать, что такую подлость замыслил.

– Маскировка, – заметил я. – Маскировка для разведчика – первое дело.

– Уж если кто и разведчик, – усмехнувшись, Алеша взглянул на меня, – так это ты. И самого Греку перехитрил, и меня…

– Тебя не совсем. – Я улыбнулся. – С тобой допустил ошибку.

– Какую?

– Пересолил. Не надо было тебя великим мастером называть. Ты обрадовался, даже на братьев махнул рукой.

И тебе захотелось доказать, что и па самом деле такой мастер. Ведь правильно?

Алеша и со второго колена сбил снежинки.

– Да, может, и так. Наверно…

– Вот ты и увязался за мной. Точно, ошибся я.

– И хорошо, что ошибся. – Алеша натянул рукавицу. – Очень хорошо. А то побежал бы я к своим пацанам на гору и ничего бы не узнал про парты. Вдвоем-то мы быстро их покрасим.

– Пойдешь со мной? – Я не скрывал своей радости.

– Чего спрашиваешь? Сейчас и пойдем. Пока краска не сильно засохла.

– Сейчас? А где возьмем краску? Ирина Васильевна и остатки унесла. Я-то в магазине хотел купить…

– Не надо никакого магазина! – вдруг сказал Алеша. – У Марины краску возьмем. Она же сама вчера предлагала. Слышал?

– Толку-то! Дожидайся, так и выложит: «Берите, пожалуйста!»

– Да ты не знаешь Марину! – горячо сказал Алеша.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ,
РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ – ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ

Это я-то не знаю Маринку! Только Алеша позвонил ей по телефону и попросил принести голубую краску, она тут же учинила ему допрос: для чего нужна краска, почему именно голубая?..

Алеша (я еще раньше это заметил) не умел сердиться на Маринку, и «место того чтобы выйти из себя, обрезать ее, он лишь улыбался в трубку и говорил:

– Вот принесешь, тогда и скажу.

Взбежать на пятый этаж быстроногой Маринке не потребовалось и одной минуты.

– Опять ты здесь? – войдя в комнату, увидела она меня.

В руках Марина держала тяжелую байку краски, и я понимал, что ссориться с девчонкой нам нет никакой выгоды. Но очень уж ее тон задел меня, и я не сдержался:

– Даже древние, дикие люди не забывали приветствовать друг друга. Здравствуй, Мариночка!

– Здравствуй, Боречка! – Под стеклами очков насмешливо блеснули ее глаза. – Просто ты сегодня целый день крутишься возле нашего дома, и я подумала, что мы уже здоровались. Извини, пожалуйста… А еще древние, дикие люди не забывали помочь слабому, тем более если этим слабым существом была женщина.

Алеша кинулся взять у Марины банку, но она отстранила его и поставила банку на стол.

– Ты не помнишь, Алеш, что кто-то кому-то обещал за кем-то зайти, чтобы вместе кататься с горы на санках?

– Ух! – Алеша жалобно сморщил лицо. – Закрутился, как в колесе. Такие, понимаешь, дела…

Алеша осекся. Но было уже поздно.

– Ну, – холодно посмотрев на него, сказала Марина, – продолжай. Какие дела?

Мне сразу все это не понравилось. И никакой краски у нее не надо было просить. Будто нельзя купить в магазине…

Но что об этом сейчас рассуждать? Раньше надо было думать.

Не дождавшись ответа на вопрос, Марина положила руку на банку.

– Тогда объясни, зачем вам понадобилась краска? Ничего мало-мальски подходящего Алеша придумать не успел. Сказал, что хочет выкрасить деревянную панель переключателя. Это того самого, который вчера монтировал весь вечер.

Марина приподняла на лоб очки, будто так могла лучше рассмотреть хозяина комнаты, и коротко вздохнула:

– Вранье, Лешенька. Да еще бездарное. Переключатель тебе уже сегодня понадобится– Ну, и как же сможешь им пользоваться, если краска будет прилипать? Наши-то парты вон сколько времени должны согнуть. Это же масляная: краска.

Да, сильно его подсекла. Хорошо, что я вовремя поспешил на выручку:

– Много ты, Сапожкова, понимаешь в технике! Ведь Алеша не рукой собирается крутить переключатель, а с помощью микромоторчика. А мотору краска как может помешать? Смешно. Никак не помешает. Хоть в сто цветов раскрашивай.

Мои железные доводы оказались Маринке не по зубам. Поморгала она за стеклами, потом взяла со стола ножик и стала открывать крышку банки.

– Хорошо, неси свой переключатель, дай кисточку, я мигом вам покрашу.

Мы с Алешей переглянулись. Все-таки загнала нас в тупик эта дотошная девчонка!

Крышку Марина уже открыла, в банке сочно голубела краска.

– Ну, – тая в уголках губ усмешку, протянула она, – что же замерли? Ботинки к полу прилипли? Или раздумали красить? – Она подождала, переводя взгляд то на меня, то на Алешу. – Вот что, неудачные заговорщики. Подумайте здесь, посоветуйтесь, а я тем временем взгляну на елку в другой комнате. Леня, можно посмотрю елку?

– Пожалуйста, – сказал он.

Марина уверенно – будто давно была в этом доме хозяйкой– открыла дверь в другую комнату. Я не удержался, чтобы не подколоть ее:

– Конфетами не объешься.

– А ты мою краску не выпей! – не растерялась Маринка и закрыла за собой дверь.

– Что будем делать-то? – зашептал Алеша– Так она не отдаст краску…

– А я тебе что говорил!

Алеша виновато вздохнул:

– Я думал…

– Что ты думал, Алеша, я знаю. Ты специально позвонил, чтобы она скорей пришла. А теперь – что ж, прихлопнула нас, как в мышеловке. Разве от нее скроешь? Придется сказать. Краска-то, видишь, точно как на партах. В магазине такой может и не быть.

Пожалуй, только круглый дурак не увидел бы, как обрадовался Алеша. Даже руки потирал от удовольствия, в лицо мне заглядывал благодарно.

– Ты не сомневайся – она девчонка надежная. Никому не скажет. А втроем с этой работой мы в два счета справимся. Значит, решили? Поговорим?

– Куда ж денешься.

Мы вошли в другую комнату, где возле убранной елки, с ватным Дедом Морозом на коленях, тихая и задумчивая, сидела на маленьком стульчике Марина. Не знаю, возможно, мы шептались слишком громко, и она слышала наш разговор, только без лишних слов она придвинула ближе к себе такие же маленькие стульчики и показала на них рукой:

– Садитесь. Рассказывайте.

Рассказывал Алеша. Марина слушала с открытым ртом. Алеша, как мог, выгораживал меня. Получалось, будто я совершенно ни в чем, ни в чем не виноват. Вообще-то так почти и было. Но сейчас роль жертвы мне почему-то была не очень приятна.

– И у меня рыльце в пушку, чего уж там! – упрямо сказал я. – Мог бы закричать или в ухо дать Греке.

– В ухо? – не поверила Марина. – Ноу тебя же нет силы воли. Сам вчера признался.

– Почему ты решила, что я о себе говорил?

– Действительно. Вовсе он не о себе говорил, – поддержал Алеша. – Я сам думал, что он безвольный. А потом… Слушай дальше…

Алеша принялся рассказывать о ключах и теперь изображал меня таким героем, что я снова перебил его:

– Уж ты распишешь! Только орден мне осталось прицепить… В общем, так, Сапожкова, если хочешь помочь нам с Алешей, то одолжи, будь добра, краску. Я куплю потом и отдам.

– Купишь? Почему – ты?

– Действительно! Почему ты? – вслед за Мариной спросил Алеша.

– Разве мне краски жалко! – сказала Марина.

– В самом деле! – поддакнул Алеша. – Разве ей жалко?

– Нисколько не жалко. Когда пойдем перекрашивать? Сегодня?

– Сейчас, – сказал Алеша. – Чего ждать? Пока краска совсем засохнет?

– Тогда сейчас и пойдем! – Марина тряхнула косами. – Я возьму кисти. А ты, Леня, ножик возьми, краску счищать…

Вот как сразу закрутилось дело. И трех часов не прошло, с тех пор как утром я позвонил у дверей Греки, а сколько уже событий! Теперь мы шагаем к школе – я, Алеша и Марина. У Алеши в руке – тяжелая банка с краской.

Время от времени я украдкой оглядывался по сторонам. Вдруг Грека покажется? Надоело ему с головоломкой возиться– он и вышел на улицу. Вполне может оказаться у нас на пути. А хотя чего тут такого? Не боюсь я его… Не боюсь разве? Я и сам не мог толком ответить на это. Во всяком случае, будет лучше, если он ничего не будет знать.

Я покосился на Марину.

– Сапожкова, а ты умеешь держать язык за зубами?

– Я же сказал, – воскликнул Алеша, – она во какая надежная!

– Понимаешь, к чему это? – продолжал я. – Ни одна душа не должна знать о нашей тайне. Только мы втроем. И никто больше. А то можешь так подумать: «Ах, какой хулиган этот Грека! На собрании его надо обсудить, родителей в школу вызвать». А зачем это? Озлобится Грека, и все. Он такой.

– Да ты что расписываешься за меня! – с обидой сказала Марина. – Никому не собираюсь ничего рассказывать. Это же лучше, когда тайна. Интересней. Я так хорошо представляю себе: вот подходит Грека после каникул к нашему классу и весь дрожит от нетерпения. Ожидает, что там паника, крики, красный директор посреди класса и бледная, чуть живая Ирина Васильевна– А в классе – тишина и все парты как новенькие… Нет, Грекину парту я бы оставила грязной. Вернее, его половину парты.

Я и сам живо представил эту картину и засмеялся:

– На его парте живого места не осталось. Уж я постарался!

– Нельзя оставлять его парту грязной, – задумчиво заметил Алеша. – Он тебя может, Боря, заподозрить.

– А пускай. – Я небрежно плюнул на остренький гребень сугроба– Доказать-то все равно не сможет. Да и не боюсь его.

– Это правильно, – одобрил Алеша. – Бояться его нечего. В обиду не дадим.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ,
ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ

В школе готовились к празднику. Где-то стучали молотком, сверху, из актового зала, доносились звуки баяна и голоса хора.

На лестнице нам встретилась учительница старших классов. Она нисколько не удивилась, увидев нас, лишь сказала:

– Не опаздывайте, ребята, в зал проходите. Уже начали…

В зал, понятное дело, мы не пошли, а свернули в коридор и через минуту были у запертых дверей своего класса.

Все-таки я не напрасно назвал Алешу «великим мастером». Заниматься подгонкой ключа не пришлось – ключ точно подошел к замку.

Ничего для себя нового я не увидел. Но даже мне вид изуродованных парт показался ужасным. Страшно было подумать, какой бы разразился скандал, если бы через две недели вся эта картина предстала перед глазами ребят и учителей. Немедленно явились бы завуч, директор…

Наверное, об этом же думали сейчас и Алеша с Мариной.

– Ну, мальчики, – расстегивая пальто, покачала головой Марина, – наработали вы… Ой-ой!.. А ему, ехал Грека через реку, гореть бы синим пламенем!

– Это уж точно, – поддержал Алеша и осторожно потрогал краску. – Не поздоровилось бы ему. И отцу бы влетело, на работу бы его сообщили.

– Отца у него нет, – сказал я. Сказал не для того, чтобы посочувствовали Греке, а просто так, ради восстановлена истины. Зачем говорить об отце, раз его нет.

Марина прошла к своему месту и всплеснула руками:

– А как мою истоптали!.. И все один след. Два кружочка на каблуке. Борька, – обернулась она ко мне, – покажи подметку.

У меня гармошка, – сказал я.

– Значит, Грека?

– Какая разница. – Я тоже принялся снимать пальто. – Давайте лучше скорее красить.

– Уничтожать следы злодейства. Эх вы, злодеи! – усмехнулась Марина. – Да вас бы по таким уликам в пять минут на чистую воду вывели.

Я промолчал. Не стал объяснять, что на этот счет у нас было кое-что предусмотрено. Хотя, вообще-то, права Марина – все равно дознались бы.

Пока мы с Сапожковой переговаривались, Алеша уже открыл банку с краской, приготовил скребок…

Дело у нас продвигалось быстро. Самую приятную работу выполняла Марина – красила. А парты ей готовил Алеша. Он счищал скребком краску в поврежденных местах и сбрасывал ее на газету. Мне оставалось самое неинтересное: держать обеими руками газету и смотреть, чтобы еще не просохшие кусочки краски не падали на скамейку или на пол.

Но я не роптал. Мне ли было роптать!

Все же не меньше двух часов ушло, пока мы добрались до предпоследней парты, той самой, за которой сидели Грека и Котька.

– Ну, что будем с ней делать? – спросил Алеша.

– Пусть сам решает, – Марина показала на меня и обмакнула кисть в краску. – Помазать не долго. Краски полбанки осталось.

Все-таки какой-то упрямый бесенок сидит во мне. Посмотрел я на парту, сплошь проштампованную моими же ребристыми башмаками, и небрежно сказал:

– Пусть остается на память.

Если бы Марина или Алеша посоветовали все же закрасить парту, я бы не подумал всерьез противиться. Так для меня было бы куда спокойней. Но они отговаривать не стали. А Марина даже огоньку подбросила:

– Значит, не трусишь?

Как было тут отступать! И я твердо, ни секунды больше не раздумывая, распорядился:

– Котькину половину покрасим. Он тоже не виноват. А Грекину оставим как есть.

Так и сделали. Левую половину, где сидит Котька, Алеша чисто выскреб, и в следующую минуту она сияла, как голубое небо. На правую же половину смотреть было противно.

Екнуло у меня в последнюю минуту сердце, словно в предчувствии беды.

– Ладно, докрашиваем последнюю – и домой…

На улице по-прежнему нес мелкий, колючий снег, ветер то струил снежные ручейки поперек улицы, то гнал на нас, и, кажется, стало еще холодней. Короче, погода – не первый сорт. А нам эта скверная погода нипочем. Такое вдруг нашло настроение – громко петь хотелось, весь белый свет обнять хотелось.

А сильнее всех, конечно, я радовался. Еще вчера ругал себя, страдал, сомневался, сереньким и безвольным человеком считал. А сегодня – смотри-ка! Задумал и сделал! Значит, гожусь на что-то! И Алеша, словно подслушав мои мысли, подтвердил:

– Борь, а ты парень – ого-го! Не сердись: шестеркой тебя обозвал. А ты – ого-го!

А Марина вдруг подхватила меня под руку и засмеялась:

– Не так, Леня. Не «ого-го», а «иго-го». И не парень, а конь на звонких копытах! Ты просто молодец, Борька! Вот уж не думала!

И еще до колик в животе веселило нас то, как утерли нос Греке. Вот глаза-то вытаращит!

Про «Клуб настоящих парней» я Алеше не рассказывал. А тут не утерпел. Сейчас вся эта история с клубом и клятвой, скрепленной сливочным коктейлем, казалась мне глупой и смешной.

– И главный в этом знаменитом клубе, – со смехом объяснил я, – конечно, сам Грека. Он – директор и педагог. Парты – это первое занятие. Тема занятия – выработка смелости и нахальства. Затем педагог обещает провести второе занятие, третье и так далее. До тех пор, пока не пройдем полный курс хулиганских наук. Сегодня его светлую голову посетили какие-то новые идеи. Приказано явиться к 18.00… Нет, хватит! Я слагаю с себя почетный титул члена этого непревзойденного клуба. Так сегодня и скажу.

– Правда? Так и скажешь? – Марина даже забежала вперед, заглянула мне в лицо.

Я понял, что она ждет ответа не шутовского, а честного и серьезного. Подумал я, представил себе этот будущий нелегкий разговор у Греки и вздохнул:

– Что ж, придется. Скажу. А то вдруг заставит стекла в окнах бить или в чужой подвал залезть. Или, например, шины у «Жигулей» прокалывать.

– Фу, «акая гадость! – Марина отвернулась от меня, словно я и в самом деле собирался совершить все эти ужасные вещи. – Ну, почему вы, мальчишки, такие вредные? Ну, скажите!

Алеша, кажется, впервые не согласился с Мариной.

– Всех-то зачем в кучу валить? Возьми наш класс. Грека – раз, ну Котька, может… Ну еще один, двое. Остальные– нормальные ребята. Ничего плохого не сделают.

Марина потерла варежкой нос:

– Посмотри, не отморозила?

– Пока на месте, – улыбнулся Алеша.

– Лень, я о чем? Все-таки вы, мальчишки, какие-то не такие. На плохое вас подбить – дважды два. А вот на что-то хорошее – не допросишься.

– На что, например? – спросил я. – Культпоход в кино? По квартирам макулатуру выпрашивать? Или собирать в парке желтые листочки? Так это, Мариночка, старо, как Ледовое побоище. И надоело, как прошлогодняя заметка в стенгазете.

– Насчет макулатуры ты, Борь, загнул. – Алеша переложил сумку в другую руку. – Скучно! А если надо? И почему скучно? Мы с Вовкой пошли к одному пенсионеру. «Нету, говорит, у меня макулатуры». А нам во дворе одна девочка сказала, что он много-много получает всяких журналов и складывает в подвале. Тогда я и говорю: «А может, все-таки найдутся у вас какие-нибудь завалявшиеся журналы, которые еще мыши не дочитали?» Он пальцем погрозил да как начал смеяться. Потом привел нас в подвал. А там этих журналов, может, целая тонна. Уже пожелтели. Мы с Вовкой штук сто принесли.

– Наш отряд тогда первое место занял. Помнишь? – сказала Марина и ласково посмотрела на Алешу. – Ваши журнальчики выручили… Лень, ты устал? Дай, тоже за одну ручку понесу.

– Хитрая! Мне самому мало…

Мы подошли к моему дому. Я взглянул на окна нашей квартиры и вспомнил, что мама давным-давно ждет меня к обеду. Раз пять, наверное, подогревала. Да, пора было прощаться. Но до чего не хотелось! И Алеша и Марина, которую я раньше не очень-то и уважал, сейчас стали вдруг такими близкими, нужными мне, просто необходимыми. А тут еще Марина, по-моему, толкнула стоящую мысль:

– Вот Грека «Клуб настоящих парней» придумал, а что мы – рыжие, глупей его? Давайте организуем свой клуб… Ну?..

– Веселых и находчивых. – Это я машинально кольнул, без всякой подковырки.

Марина не обиделась:

– В принципе, да. Но не совсем..-. Вот слушайте, что хочу предложить. Тогда станет понятней… Как бы это лучше сказать?.. Ну, мы какие-то скупые. На хорошие дела скупые. Снег расчистить – не дозовешься. Дерево полить – ленимся. Или догадаться не можем. А место в трамвае уступить! Где там! Бывает, сидим, как с закрытыми глазами. Даже старичка не видим. Или помочь пенсионерке…

Я кашлянул. Мне показалось, что Марина чуточку затянула свое выступление. Таких фактов в «Пионерской правде» сколько угодно прочитаешь.

– Понимаю, – Марина быстро кинула на меня взгляд, – скажешь, старо. Скажешь, гайдаровский Тимур со своей командой занимался тем же. Правильно. Ничего нового. А все равно – хорошо.

– Сто раз с тобой согласен, – закивал Алеша, – Зачем выдумывать велосипед? Надо просто ездить на нем.

– Это все теория, – философски заметил я.

– А вот вам практика, – живо отозвалась Марина, – Папа вчера вечером привез из района елку. А дедушка еще днем купил. Две елки. Смотрите, как я рассуждала: одну поставим в моей комнате, другую – в общей. Как купчиха рассуждала. Ну, а зачем в квартире две елки?

– Многовато, – согласился Алеша.

А я пошутил:

– Я бы одну поклянчил – у нас плохая, да Лидушка уже нарядила.

– Отдала бы, не жалко… Но вот сейчас я придумала такое! Ни за что не отгадаете…

Тут уж Алеша решил блеснуть остроумием:

– В ванной комнате поставишь. А мыться будете у соседей.

Теперь наступила моя очередь:

– Вторую елку прибьешь кверху ногами к потолку.

Марина похлопала рукавичками:

– Браво! Но…

– Просто выбросишь?

– Не то. Я подарю елку сразу всем ребятам. Поставлю ее в центре нашего двора… Вот здесь. – И Марина по свежему снегу проложила тропу к дощатому квадрату песочника. Разговаривая, мы уже пришли к их дому.

Говорят, что все гениальное просто. Мы сразу оценили ее идею. Действительно, почему в парках или на площадях ставят елку для всех, а вот во дворе чтобы кто-нибудь поставил елку – я такого не видел. Неужели кому-то трех рублей жалко? Нет, просто не догадываются. Только и всего. А какая радость ребятишкам – елка во дворе! Не торчать же целый день дома ради елки!

А потом идеи посыпались одна за другой. Нарядить елку. Каждый принесет по две игрушки, и то вот как хватит! Сколько детишек во дворе! Вокруг елки зверей понаделать из снега, водой облить.

– Конфет навешаем, – сказала Марина.

Это мне показалось смешным.

– И сторожа поставим.

– Не надо сторожа. Устроим какой-нибудь конкурс и беспокоиться не надо – готовы призы победителям. Теперь понимаете, как назвать наш клуб? «Веселых и добрых». А принимать в него всех, кто хочет быть веселым и добрым.

Я опять засомневался:

– Что-то уж слишком просто.

– Но это и хорошо, что просто.

– Марина, а слушай, что я придумал! – Алеша весь сиял. – Установим на балконе мощный рефлектор, а перед ним круг из разноцветного целлофана. Круг поворачивается, а елка то красным светом освещается, то зеленым, то синим. Еще у меня желтый где-то был. Поищу сейчас…

– А когда елку будете устанавливать? – спросил я.

– Сегодня. Правда, Лень? Ждать некогда, завтра – Новый год.

Алешу-то незачем было спрашивать. Если Марина «за», разве он будет «против»?

– Сейчас пообедаем и начнем.

И меня вдруг охватило нетерпение.

– Я тоже пообедаю и прибегу.

– А как же – 18.00? – спросила Марина.

– Да ну, – махнул я рукой, – не пойду, и все.

– Обожди, тут надо разобраться, – сказал Алеша. – Ты член какого клуба? Нашего или Грекиного?

Такой вопрос мне показался просто оскорбительным.

– Да ты что, спятил! Конечно, вашего, то есть нашего.

– Обожди, не лезь в бутылку. Я и сам знаю, что нашего. А раз так, то что из этого получается? Получается, что ты, как настоящий разведчик, должен нейтрализовать их опасные замыслы. Правильно я говорю, Марина?

– Ты, Леня, молодчина! Конечно же, это очень здорово: знать коварные планы врагов и срывать их. Боря, ты представляешь, какая благородная миссия ложится на тебя?

Я уже все понял. Понял и то, как это будет трудно и опасно.

– Ой, как интересно! – совсем по-девчоночьи восхитилась Марина.

Что верно, то верно – интересно. Попробовать, что ли? А-а, была не была! Я отдал честь Алеше, потом Марине и четко доложил:

– Задание принято.