Текст книги "Недолгие зимние каникулы"

Автор книги: Владимир Добряков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

ГЛАВА СЕДЬМАЯ —
КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я – «КОЛДУН»

Если бы не Лидка, и не знаю, сколько бы еще проспал. Ночью-то, наверно, не один час в потолок проглядел, пока про ключ придумал, и потому под утро так крепко спал, что не слышал, как Лидка встала, как даже пыталась меня будить, да мама ей не велела. Это уж мне потом рассказали.

А разбудила все-таки Лидка. Завопила, будто не письмо в почтовом ящике нашла, а корзину шоколадных конфет:

– Папа прислал! Папа! – И по всем комнатам на од-«Ой ножке скачет. – Вставай, соня-засоня! Письмо от папы!..

Мама читала письмо вслух. Письмо было длинное, на четырех страницах. Я замерзнуть успел, сидя в трусах на диване. Папа поздравлял с Новым годом и очень жалел, что не может встретить его дома, среди родных, милых морда-щек. Так и написал – «мордашек». Я взглянул на сестренку. И правда – мордашка! Щеки горят, а губы пухлые вперед выкатились, словно долгое «му» тянут. Я частенько подсмеиваюсь над Лидушкой, а тут отчего-то приятное захотелось сделать. Взял ее косичку и пощекотал розовую полоску шеи. Лидушка и внимания не обратила. Маме в рот смотрит – слушает. О своей работе папа писал, о том, что, кажется, нащупали новое крупное месторождение нефти. Писал о товарищах, о погоде. Потом несколько шутливых строчек в письме предназначались специально Лидушке. Пусть, мол, в новом году будет у нее по-прежнему хороший аппетит и чтобы с таким же аппетитом готовилась к поступлению в школу.

Лидушка еще сильнее разрумянилась и с гордостью сказала:

– Ты, мама, напиши, что я «Муху-цокотуху» сама прочитала и еще книжку «Барбос в гостях у Бобика».

В другой раз я точно съехидничал бы: «Книжка! Пять страничек и буквы по кулаку!» А сейчас не стал подсмеиваться, наоборот, похвалил:

– У-у, какая ты у нас грамотейка! Отличницей будешь…

– Дальше слушайте, – сказала мама. – Это, Боря, тебя касается… «В новом году, через месяц, исполнится тебе, Бориска, тринадцать лет. Говорят: несчастливое число, чертова дюжина. Наплюй, не слушай! Самое рассчастливое число. И потому хочу пожелать тебе, сын, в новом году подтягиваться по тринадцать раз на турнике. Ходить по тринадцать километров на лыжах. Иметь тринадцать верных друзей. Совершать в день по тринадцать добрых дел. И самое главное, чтобы за любые тринадцать дней ты ни разу не мог бы упрекнуть себя, что поленился, кого-то обидел, что был трусом, эгоистом или предателем своих друзей. Хотел бы еще пожелать, чтобы кушал по тринадцать раз в день, да боюсь, раздуешься, как бочка. Так и быть, ешь по четыре раза в день…»

Шутник папа. Всех развеселил. Хотя кое о чем и всерьез не мешает подумать…

Я все еще сидел на диване, когда вновь вошла мама.

– Почему не одеваешься? – удивилась она. – Завтрак готов.

Посмотрел на часы – караул! Половина десятого.

Я плохо слышал, о чем мама и Лидушка говорили во время завтрака. Ну, хорошо, – неотступно крутилось у меня в мыслях, – решил как-то заполучить у Греки ключ. А дальше? Как это сделать? И когда?.. А если – сегодня? Сейчас?.. А может быть, все-таки обождать?.. Но тут я разозлился на себя: безвольный человек! Чего ждать? Чем завтра будет отличаться от сегодня? Тем только, что время напрасно уйдет…

В общем, задал себе задачку!

– Боря! – Мама постучала вилкой по моей тарелке. – Я тебя тоже не заставляю есть тринадцать раз, так что давай поактивней.

В самом деле, задумался, а картошка стынет. Я снова взглянул на часы и в три минуты расправился с картофелем, политым мясным соусом, и чашку кофе выпил. Еще бутерброд с маслом и сыром съел.

– Теперь молодец! – похвалила мама. – Наказ отца выполняешь.

Я решил отправиться к Греке сейчас, не медля. Твердо решил. И эта твердость решения радовала меня, а еще больше – волновала. Как я все сумею? Вдруг растеряюсь? Но отступить я уже не мог. Никак не мог.

В ящике буфета – чего там только не хранилось! – я наспех выбрал кое-какие подходящие, а может, и не подходящие (я сам этого не знал) вещицы: блестящий шарик от подшипника, легкую на вес монету в 20 грошей (папа из Польши привез), поцарапанную линзу и, подумав, сунул в карман головоломку Макарова – хитрую разборную игрушку, которую откуда-то привез в Россию знаменитый мореходец адмирал Макаров. Возьму на всякий случай, подумал я. Карман не протрет, а пригодиться может.

– Мам, пойду погуляю. – Я торопливо надевал пальто.

– Это пожалуйста. К обеду не опоздай…

О чем разговор! До обеда – целая вечность.

Вечность! Разве мог я знать, как дальше все закрутится, что я не только вовремя не приду домой, но даже и подумать про обед у меня не выпадет свободной минутки.

По дороге к Греке я вспомнил, как он вчера предлагал нам с Котькой угадать, что спрятано у него в кулаке. И меня вдруг осенила идея. А может, и не вдруг. Ведь взял же я зачем-то шарик, монету, игрушку разборную… Ладно, чего гадать – вдруг, не вдруг, главное, знаю, как мне действовать, с чего начинать.

Я прибавил шагу. Мне не терпелось скорее, только бы скорее увидеть Греку. Неожиданно я вообразил себя охотником – будто иду по следу хищного, сильного зверя, например, барса. Да что там барса – самого тигра! Ничего не подозревая, тигр лежит в своем логове, а я бесстрашно подбираюсь к нему по узкой звериной тропе. Я до того ярко все это представил себе, что даже ощутил в руках приятную тяжесть карабина. Оказывается, и руки я держал таким манером, словно сжимаю оружие. Это я понял, когда увидел мальца с разинутым ртом. Хотел малец прокатиться по ледяной дорожке тротуара, да меня увидел и застыл, глаза выпучил. Я шел, никого не замечал, а мальца приметил – очень уж вид был у него смешной.

Я опустил руки, а сам без задержки спешу дальше. Вон за тем домом-утесом – и тигриное логово. Как быстро добрался…

Через минуту я скользнул в подъезд и, чуть задохнувшись от быстрой ходьбы и волнения, взбежал на третий этаж.

Дверь прямо – его. Вот и красная пуговка звонка. Только нажимать надо не как придется, а как велит Грека: короткий звонок, длинный и снова – короткий. Условный знак.

– Это чтобы знать, кто идет, – объяснил Грека. – Для друзей мои двери открыты.

Из всего класса только я и Котька знали про этот тайный условный знак.

Перед тем как нажать кнопку, я посмотрел на отверстие для ключа, даже внутрь заглянул: не торчит ли нужный мне ключ в замке? Нет, не торчит. Видимо, как и вчера, ключ лежит у него в кармане. Все правильно.

«А если его дома нет? – с беспокойством подумал я. – Вот и будет тогда правильно!»

Напрасно тревожился: предводитель «Клуба настоящих парней», как видно, поднялся с кровати еще позже меня. Нечесаные вихры его торчали, как у циркового клоуна, во все стороны, лицо– было неумыто, а клетчатая рубашка даже не заправлена под брюки.

– А-а, это ты, – открыв дверь, разочарованно протянул Грека. – А я обрадовался: думал – Котька, вместо Деда Мороза спешит с утра пораньше поздравить пирогами своего командира с Новым годом… Валяй, заходи… Может, и ты чего вкусненького принес?

– Мама только сегодня собирается печь пироги, – виновато сказал я. – Вечером могу чего-нибудь принести. Или завтра…

– Завтра! Завтра, может, я и своих пирогов налопаюсь. Может, мать тоже напечет. – Грека взял с буфета широкую резиновую ленту, намотал концы ее на руки и принялся растягивать тугую резину перед грудью.

Пока Грека, краснея от натуги, разминал мускулы, я незаметно оглядел стол, голый подоконник, буфет с треснутым стеклом, за которым цепочкой, по росту, стояли белые слоники. Я машинально пересчитал их и удивился: слоников почему-то было шесть. Странно: ведь их «для счастья» продают сразу по семь штук…

О слониках я тут же забыл. Мысли по-прежнему были заняты ключом. Да, ключа нигде не видно. Сомнений не оставалось: ключ – в кармане штанов Греки. Итак, пора было начинать операцию…

Между тем Грека, стиснув зубы и вытаращив глаза, в последний раз растянул резину и, довольный, бросил ее на буфет.

– Двадцать пять раз! – выдохнул он. – Личный рекорд!.. Ну, – Грека повалился на кушетку, – докладывай, отчего в такую рань приволокся. Я же в 18.00 назначил встречу.

Я опешил. Вот тебе и раз! Что ответить? Как-то не подумал заранее. В самом деле, зачем бы мне приходить к нему утром? Ведь каникулы начались, напрочь забыты все уроки и сочинения…

Просто не знаю, как бы вышел из положения, если бы не слоники за стеклом буфета.

– Грека, – кивнул я на слоников, – а где же седьмой представитель Африки?.

Грека скосил на меня глаза, потом медленно прикрыл веки и целую минуту лежал совершенно неподвижно, так что я подумал: не уснул ли он? Нет, не уснул.

– История эта грустная… – Грека открыл глаза и с шумом вздохнул, а выдохнул еще громче, в кулак. Он приложил руку к лицу, будто хотел зажать себе рот. – Совсем невеселая, Борька, история… А-а! – Грека рубанул рукой воздух. – Не хочу и вспоминать.

Я не знал, о какой истории он говорит. Грустная… У Греки грустная история! Это что-то новое. Я выжидательно помолчал немного, но Грека лежал по-прежнему хмурый и безмолвный. Ничего, это мне даже на руку. Не истории же его пришел слушать. Нащупав в кармане шарик, я достал его и вытянул над столом кулак.

– Что в руке?… Угадаешь, твое будет.

Грека очнулся от дум, подсел к столу. Он притянул мой кулак, постучал по нему пальцем, понюхал.

– Конфету бы сразу отдал. Значит, не конфета… Полтинник! Точно?

Я решил упростить задачу:

– На букву «ш».

– Шестьдесят копеек! – обрадовался Грека.

– Не деньги, – заметил я. – Но все равно – металлическое.

– Шарик.

Вчера Грека меня от радости по спине треснул. Это когда я про золотой ключик угадал. Еще и академиком» окрестил. Я сейчас тоже не остался в долгу: хлопнул Греку по плечу и глаза выкатил.

– Ну, Грека, ты – настоящий Шерлок Холмс и майор Пронин в придачу!

Грека клюнул на эту откровенную лесть и, придвинув к себе заработанный шарик, самодовольно шмыгнул широким носом.

– Что у тебя там еще? Давай угадаю!

– Хитрый! Теперь моя очередь узнавать.

Грека достал что-то из кармана. Я тоже понюхал и потрогал его кулак, закатив в потолок глаза, беззвучно пошевелил губами. Спектакль разыгрывал талантливо. Грека смотрел на меня с удовольствием.

– Что, кишка тонка отгадать? – усмехнулся он.

– Думаешь, легко? Я-то пожалел тебя: сказал первую букву.

– Не скули. Благодетель! Мне, что ли, жалко? Начинается с буквы «к». Соображай.

Что ж тут было соображать! «Ключ!» – мигом подумал я. Но из осторожности промолчал. Да и не верилось как-то: столько ломал голову, план хитрый составил, целый карман всякой всячины набил – и вдруг сразу… Я решил немного потянуть резину:

– Копейка.

– Да ты что, колдун! – опешил Грека и, разжав пальцы, с изумлением уставился на желтенькую монетку, которую, наверно, получил вчера на сдачу в табачном киоске.

Почетное звание «колдуна» меня не обрадовало. Лучше бы я ошибся. Что ж, надо продолжать игру. Для того чтобы Греке было легче угадать мой очередной предмет – линзу, пришлось и первую букву назвать, и даже что-то вроде пословицы сочинить: «Солнце в точку собирает, палец больно им кусает».

Уж ясней, кажется, не скажешь. Тут бы и первоклассник смекнул. Впрочем, легкость задачки Греку не смутила. Он с гордостью присоединил линзу к шарику и снова полез в карман.

Я не дышал. Неужели сейчас?…

– Букву говорить? – положив на стол кулак, неохотно спросил Грека.

Почему спросил?… Не оттого ли, что спрятанное легко угадать? Пожалуй. Вот и кулак сжат как-то нетвердо. Да, это, наверное, то, что мне нужно.

– Зачем говорить. Я же колдун. – Мой голос от волнения звучал хрипло. – И так знаю. Начинается с буквы «к». Ключ. Правильно?

– Ну, ты даешь! – восхищенно причмокнул Грека и положил передо мной знакомые вчерашние ключи на железном колечке.

Несколько секунд, не отрываясь, я смотрел на ключи. Теперь – самое главное, самое трудное…

Не соображая, что делаю, я вытащил почти невесомую монету и показал Греке.

– Фу ты! – Я запоздало спохватился. – Ладно, бери. В награду. Польская. Двадцать грошей… Зато вот это… ни за что не отгадаешь.

Мои пальцы не могли обхватить шишкастую, с острыми углами игрушку. Я накрыл ее на столе обеими ладонями. Только бы Грека не знал секрета этой хитрой головоломки. Если знает – дело плохо.

– Все-таки решил, значит, угостить меня, – с одобрением заметил Грека. – Давай! Жуть до чего люблю яблоки.

– Не яблоко.

– От апельсина тоже не откажусь…

– Это несъедобное, – пришлось разочаровать Греку. – И не пахнет. А начинается на букву «г».

Смотреть, как Грека растягивает губы и пучит глаза, у меня уже не было сил. Я разжал ладони. Сам же с тревогой глядел на предводителя. Нет, кажется, все в порядке. На лице Греки – полное недоумение.

– Что за чудо такое? – с любопытством осведомился он.

– Головоломка Макарова… – Я объяснял торопливо и сбивчиво. Да и этого не нужно было делать. Просто достаточно было тут же, на его глазах, в три секунды разобрать игрушку на составные части.

– А сумеешь собрать? – невинно опросил я.

– Чего ж тут такого! – Грека небрежно придвинул к себе шесть гладеньких деревянных деталей.

Все, клюнул! Теперь надо как-то спешно уйти. Я тихонько зажал в кулаке ключи. Грека этого, конечно, не заметил: морща лоб, он так и сяк прилаживал друг к дружке детали.

– Гриш, – пролепетал я, будто язык у меня во рту высох от страшной жажды, – мама велела в аптеку за лекарством сходить. Ты пока собираешь, я в аптеку сбегаю. Ладно?

– Да чего ж тут собирать-то! Обожди минутку.

– Нет, Гриша, за минутку не успеешь. – Я покачал головой и добавил: – Давай так договоримся: если соберешь до моего прихода – игрушка будет твоя.

– Заметано! – кивнул Грека. – Если и на крыльях в аптеку полетишь – все равно этой игрушки тебе больше не видать.

И нарочно бы не придумать более удобного момента, чтобы без всяких подозрений покинуть Греку.

– Посмотрим, успеешь ли! – Я быстро прошел к двери.

Пальто застегивал уже на улице, на бегу.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ —
О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ

Мне повезло: Алешу, в пальто и в мохнатой шапке, я застал в подъезде его дома, вернее, на лестничной площадке первого этажа. Он держал на голове санки и смотрел куда-то вверх.

– Эй, – позвал Алеша, – где вы там застряли? Опять ссоритесь?

Раньше, чем появились застрявшие где-то на верхнем этаже его беспокойные братишки, он увидел меня.

– Борька! – воскликнул он радостно, будто не видел меня целый месяц.

Это я должен бы так воскликнуть. Ведь еще минутка – и не видеть бы мне Алешу как своих ушей. Иди потом ищи в парке, на снежных горах! Там этих мальчишек – тьма.

Да, мне надо бы радостно крикнуть: «Алеша!», а я не крикнул. Характер у меня такой – сдержанный. Часто так: внутри все ноет и ликует, а высказать не могу.

– Борька, ты ко мне? – продолжал Алеша.

Вместо ответа я показал ключ.

– Выручай. Нужно срочно сделать.

Сдвинув брови, Алеша внимательно осмотрел ключ:

– Дело-то пустяковое. На пятнадцать минут работы… А нельзя погодить? Погулять с пацанами своими собрался да за Мариной обещал зайти… Ждет она…

– Алеша, очень надо. Очень.

Он сдвинул на затылок шапку, с сожалением взглянул на дверь справа – это была дверь Марининой квартиры – и вдруг без лишних слов передал санки старшему братишке:

– Чудики, слушай команду! Катайтесь пока без меня. Рот по сторонам не разевайте. С чужими мальчишками не цапайтесь. Я скоро приду…

Вряд ли когда-нибудь раньше Алеша работал так быстро, как в этот раз. А все потому, что я подзадорил. Специально. Когда он вставил заготовку ключа в тиски и крепко ее зажал, я нарочно подначил Алешу:

– Хоть ты и большой мастер, только насчет пятнадцати минут – ты прости, пожалуйста, – это художественный свист. Тут и за целый час не управиться.

Алеша принес из комнаты будильник и поставил его возле тисков:

– Засекай, Фома-невера!

Ножовка в Алешиных руках металась, как в ускоренном фильме. Я с радостью повторял про себя: «Ай да Алеша! Ай да мастер!» Потом ножовку сменил напильник, за ним – другой, тонкий и маленький. И водил им Алеша теперь осторожно и, как мне уже казалось, чересчур медленно. Он то и дело брал Грекин ключ и, присаживаясь па корточки, внимательно сличал рисунок зубчиков на обоих ключах. «Скорей, скорей!» – мысленно торопил я, потому что в голову мне одна за другой лезли всякие тревожные картины. Вот Грека умудрился все-таки собрать головоломку и на радостях хочет побежать на улицу. Хвать, а ключа нет… Вот кто-то из ребят пришел к нему: «Есть лишний билет в кино!» Грека – хвать, а ключа нет…

– Готово! – сказал Алеша и освободил ключи из тисков. – Сколько прошло?

Я с удовольствием, сообщил:

– Шестнадцать минут.

– Минута не считается. – Алеша еще раз осмотрел оба ключа. – Кажется, тютелька в тютельку. Бери.

– Спасибо, Алеша! Огромное спасибо! До самого космоса спасибо! Так выручил меня. Побегу.

– Обожди, вместе выйдем.

В передней, надевая пальто, Алеша спросил:

– Ключ-то сам потерял или сестренка?

– Конечно, она, Лидушка-кадушка!

О Лидушке я брякнул, не подумавши. Это была моя ошибка. Впрочем, в следующую минуту я допустил еще более непростительную оплошность. Алеша повязал шарф, нахлобучил на голову мохнатую шапку и, уже собираясь открыть дверь, весело подмигнул мне:

– А ты говорил: художественный свист! Говорил, что целый час пройдет!

И тут я произнес слова, которые никак нельзя было в ту минуту говорить.

– Алешенька! – воскликнул я в приливе благодарности. – Я же не знал, что ты такой мастер! Великий мастер! Величайший…

Да, это было ошибкой. Алеша, хотя и перебил меня: «Ну, пошел, поехал!», но я видел, что ему приятны мои похвалы.

– Мастер, мастер… – проворчал он и, подумав о чем-то, неожиданно сказал: – Дай-ка еще разок взгляну на ключ.

Я попробовал воспротивиться:

– Да хорошо ты сделал. Лучше не надо. Идем…

– Хорошо-то хорошо, да, может, не совсем. Бывает, все вроде тютелька в тютельку, а замок не открывается. Самую малость где-то не допилил… Знаешь, Борис, я возьму надфилек – и быстренько к тебе сбегаем. В случае чего ключ на месте подгоним.

В первую секунду я настолько опешил, что и слова сказать не мог. Да и что оказать?.. Хоть открывай дверь и сломя голову беги на улицу, пока Алеша в кладовке копается – надфилек выбирает. Но это уж совсем глупо. Вот так положеньице!

Спускаясь по лестнице, Алеша продолжал объяснять, по-каким причинам новый ключ иногда не срабатывает в замке. Я только делал вид, что слушаю. На самом деле я лихорадочно искал выход из положения, в которое попал по своей же вине. Не брякнул бы ему о «великом мастере» – мы бы сейчас мирно расстались. Он бы за Мариной зашел, а потом – к двоим братишкам, в парк, а я помчался бы к дому Греки. Как он там? Не хватился ли пропавшего ключа?.. А что теперь делать? Куда идти?.. Надо попробовать все же уговорить его.

– Алеш, может, тебе не ходить со мной? Чего время терять?

– Ерунда! Что туг идти до тебя – три минуты.

– А если с братьями что случится? Пока ходишь туда-обратно…

– Они ребята смышленые. Сами задираться не станут. И в обиду друг дружку не дадут. Ничего с ними не будет.

Тем временем вышли мы со двора. Тут как раз бы самое место – распрощайся. Я сбавил шаг.

– Ничего, говоришь, не случится, а слышал; как три дня назад на углу, возле гастронома, машина сбила мальчишку? В больницу отвезли. – Я знал, что у мальчика оказалась сломанной рука, но тут решил слукавить: – Говорят, умер мальчик.

– Умер? Ерунда! Перелом левой руки…

Пока мы говорили о мальчишке со сломанной рукой, место, где удобно было распрощаться, осталось позади.

– Ты же за Мариной обещал зайти. – Я еще не терял надежды избавиться от Алеши. – Сам говорил: ждет тебя.

– Ждет… – со вздохом подтвердил Алеша и тут же добавил: – Ну, чего плетешься, как неживой? Включай первую космическую!

Пришлось включать. Я и придумать ничего больше не успел, как мы очутились возле моего дома. На улице было холодно, прохожие зябко ежились в воротники, в лицо дул ветер, нес мелкий снежок, а я холода не ощущал, даже вспотел. Наверное, от волнения. Вот она, пришла роковая минута. В голове моей так и не родилось ни единой спасительной мысли. Ни слова не говоря, я не стал свертывать за угол, во двор, а быстро, пожалуй, еще быстрее, чем до этого, зашагал дальше по улице.

– Борис! – окликнул отставший Алеша. – Своего дома не узнал?

Я чуть оглянулся и глухо ответил:

– Мне надо в другое место… Ты иди, Алеша, обратно, иди к Марине, к своим братишкам. Пока.

Шел я торопливо, почти бежал, не оглядывался… Неужели послушался, отстал?.. Вот здорово!.. Напрасно я радовался. Через несколько секунд услышал за спиной топот ног. На плечо мне легла твердая Алешина рука.

– А ну-ка, притормози… Что-то, Борис, чудишь ты. Может быть, объяснишь?

Мне так не хотелось говорить про Греку. Но что другое я мог сказать? Выдумывать, изворачиваться – только понапрасну потерял бы время. А время – главное. Надо скорее вернуть ключ.

– Это ключ чужой… – Мне было страшно смотреть Алеше в лицо. – Понимаешь, чужой. Я должен возвратить его одному человеку.

Я все еще тянул, еще надеялся, что Алеша удовлетворится таким объяснением. Глупый! Этим только разжигал его любопытство.

– Ладно, Борька, кончай волынку. А то подумаю, что ты попал в воровскую шайку.

Ого, загнул! Нет, уж лучше про Греку сказать. Я заставил себя улыбнуться:

– Вот как закрутил тебе голову! А все, Алеша, очень даже элементарно. Ключ должен отдать Греке. Он меня попросил сделать второй ключ.

– А зачем? – Алеша подозрительно смотрел на меня.

– Сам не знаю. Попросил, и все.

– Ох, Борька, опять темнишь… Если все так элементарно, идем отдадим ключ вместе.

Час от часу не легче!

– Алеша, не сердись, пожалуйста, я не могу пойти вместе с тобой.

– Почему?

– Ну… ты же знаешь, как он к тебе относится.

– Ах, не любит меня! Это верно. Только я смотрю, Борис, и удивляюсь: что-то у тебя к нему очень большая любовь. А если хочешь знать правду, что я об этом думаю, то могу сказать. Хочешь?

Особого желания слушать про свои отношения с Грекой у меня не было, но все же это казалось лучше, чем вести разговор о ключах.

– Говори, – сказал я безразличным голосом. – Это даже интересно.

– А я ничего интересного здесь не вижу. Мне, Боря, между прочим, обидно смотреть, как ты, умный парень, бегаешь вокруг этого Греки. Бегаешь, как последняя шестерка, и своего мнения не имеешь. Кулаком его прикрылся. И эта история с ключом не нравится мне. Вот недавно отец рассказывал, как у его. товарища по работе подвал кто-то очистил. Замок сорвали и залезли. Банки с помидорами потаскали, огурцы в кадушке. Если бы я знал, что это ключ для Греки, ни за что бы не стал делать. Ты меня просто обманул.

шагов пятьдесят шел я молча. Больно задели меня слова Алеши. Лишь когда впереди показался дом Греки, я сказал:

– Не обманывал я тебя. Это ключ для меня. Понимаешь, для меня.

– Не понимаю. То говорил: какому-то человеку, потом – Греке, теперь, оказывается, для тебя. Заврался, Боря.

Я достал из кармана ключ и протянул его Алеше.

– Можешь обождать минутку? Я сразу же вернусь. А ключ пока подержи, чтоб не сомневался.

– К нему пойдешь? – Алеша кивнул в сторону Грекиного дома.

– Надо, Алеша. Понимаешь, надо…