Текст книги "Недолгие зимние каникулы"

Автор книги: Владимир Добряков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ,
О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА – НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ

Мне бы наверняка не избежать маминых нотаций за то, что вовремя не явился на обед. И потому я, как только открыл дверь, сразу же смиренно сложил на груди руки:

– Мама, не ругай! Готов немедленно искупить вину и, если обед окажется из тринадцати блюд, то все равно слопаю его и попрошу добавки.

И мама не стала ругать меня, лишь головой покачала:

– Комендант.

А я и на самом деле проголодался. Обед съел с аппетитом. Тарелку из-под каши даже языком вылизал, за что Лидушка тотчас раскритиковала меня:

– Так нельзя делать. Тарелки только собаки лижут и кошки. Нам в детском саду говорили.

– А ты зато жадина-говядина!

– Сам жадина!

– Ладно, если не жадина, тогда сними с елки шар и серебряную шишку.

– А зачем?

– Отнесу на другую елку и повешу.

– Хитрый!

– А говоришь, не жадина.

– И пусть. Не отдам на чужую елку.

– Эх ты! Несознательная. Та елка посреди двора стоять будет. Ребята украсят ее своими игрушками, а потом станут водить хоровод и во всякие игры играть.

– И я хочу.

– А игрушки?

Сестренка подошла к елке, постояла, закусив губы.

– И шар, и шишку?

– Зато завтра отведу тебя на елку. Станцуешь – конфету получишь.

А маме я сказал, что мы решили в Алешином дворе елку поставить для всех. Мама выключила пылесос, которым собиралась чистить ковер, и присела на тахту. Я рассказал, что елку пожертвовала Марина, игрушки принесут дети с их двора, а Климов Алеша делает специальный прожектор, чтобы освещать елку разноцветными огнями, как на сцене театра. А еще сделаем ледяные скамейки, вылепим снежных зверей. Будем устраивать конкурсы, игры, карнавалы. Я так расфантазировался, что глаза у Лидушки засияли, как шары на елке, а мама улыбнулась:

– Что-то наговорил много.

– Это еще мало! Вот приходи завтра вместе с Лидушкой! Сами увидите! – Я накинул в передней пальто и попытался засунуть в карман золотой шар. Шар не лез.

– Зачем же в карман? Раздавишь. Обожди… – Мама принесла прозрачный мешочек, положила в него шар, шишку и, подумав, сказала: – Раз такие грандиозные планы у вас, то, может быть, конфет еще добавить? Какая же елка без конфет?

– Мамочка! – закричал я. – Ты как добрый Дед Мороз!

Сестренка поправила меня:

– Мама – не Дед Мороз, а Снегурочка…

Радостный и довольный, с шумом сбежал я по лестнице и торопливо – в который сегодня раз! – зашагал к дому Алеши Климова. Мне радостно было, что несу в прозрачном мешочке игрушки и конфеты и каждый идущий по улице может видеть, какие это красивые игрушки и какие, должно быть, вкусные конфеты – тоже серебром отливают. И оттого мне хорошо было, что сейчас опять увижу Алешу и Марину. (Почему раньше я неважно относился к ней? Она же отличнейшая девчонка.) А больше всего радость меня полнила оттого, что снят с души позорный и тяжкий груз и что, вообще, я парень, оказывается, ничего, подходящий. Одно тревожило: в шесть часов надо быть у Греки. Как там все обернется? Вот уж когда придется по-настоящему играть роль. А если не смогу, провалюсь?.. Однако, завернув за угол Алешиного дома, я посмеялся над собой, даже пристыдил: «Испугался! А каково было Рихарду Зорге? Столько лет в самом логове врага…»

На улице только начинало темнеть, и посреди двора хорошо была видна елка, стоящая на снегу.

Казалось бы, чего особенного: елка посреди двора. Сколько их после Нового года валяется в каждом дворе, и никто не удивляется, не любуется на них. Какое там любуются! Топчут, отрывают ветки, волокут к помойкам, жгут. Но это все – после Нового года. А эта стоит сейчас, 30 декабря, когда Новый год совсем близко, но где-то еще в пути. И потому каждому из ребятишек – а их собралось возле елки человек пятнадцать – и в голову не могло прийти сейчас протянуть руку и дернуть за ветку или попытаться повалить елку на снег.

И мальчишки и девчонки смотрели на елку с восторгом, будто у них дома не красовались точно такие же.

Вместе со всеми стояли и Алеша с Мариной. Алеша держал в руке пластмассовую лейку.

– Посмотри, – сказал Алеша своему братишке, – не замерзла?

Тот с готовностью опустился на коленки и принялся ощупывать снег вокруг ствола.

– Твердый.

Алеша протянул ему лейку:

– Только старайся аккуратно. Со всех сторон поливай.

– А ну, дай дорогу! – пробасил я, – Дед Мороз идет! Подарки несет!

Вот тут я всерьез испугался. Подумал, что конец пришел моему золотому шару и шишке. Ребята окружили меня, и каждый непременно хотел не только посмотреть подарки, но и пощупать. Алеша спас мои хрупкие дары. Взял мешочек и поднял над головой.

– Чем ахать да охать, несли бы свои подарки!

– Правильно! – Марина громко захлопала. – Каждый из вас может стать щедрым Дедом Морозом.

Оказалось, что все желают быть Дедами Морозами, даже девочки. И началось:

– Звезду можно принести?

– А игрушки потом отдадите?

– У меня битые есть. Тоже принести?

Этого сразу затюкали:

– Нашел дураков!

– Битые дома вешай. А здесь – самые лучшие.

– Когда будем вешать?

– Конфеты тоже надо?..

Минут через десять на снегу уже тускло поблескивала целая горка елочных украшений. Кто-то принес картежный ящик, и дары стали складывать туда. Дворовой чудо-елкой заинтересовались и взрослые. На мохнатую красавицу пришел взглянуть отец курносой девочки – высокий дядя в меховой шапке. Из первого подъезда вышла старушка в белом платке. Еще несколько человек. Они трогали елку – крепко ли стоит на месте, хвалили ребят за выдумку, давали разные советы. Лишь старушка в платке осталась недовольна:

– Пустая затея. Пройдет мимо хулиган и выдернет вашу елку. Игрушки все как есть побьет. Баловство все это.

Отец курносой девочки возразил:

– Напрасно, Фекла Ивановна, так говорите. Молодцы наши ребятишки. А елку уж как-нибудь убережем.

– Мы часовых поставим, – сказала Марина. – Я два чача могу охранять. Потом другие…

– Я тоже хочу часовым! – сказала курносая девочка.

– И я! И я! – зашумели ребятишки.

А малыш лет пяти всех насмешил:

– С автоматом буду стоять! Как крикну: «Стой, руки вверх!»

– Видите, Фекла Ивановна, – снова сказал отец курносой, мечтавшей стоять на часах, – ребятишки-то у нас какие! О таких ребятишках в газету надо писать.

Осердилась старушка и пошла к своему подъезду. Немного погодя и другие стали расходиться. На дворе уже почти стемнело.

– И вы, ребята, идите спокойно домой, – сказал тот же высокий дядя в меховой шапке. – Завтра утром все доделаете. А часовых не потребуется. Будет ваша елка в целости и сохранности. Гарантирую.

Ящик с игрушками Алеша отнес к Марине домой – ее квартира на первом этаже помещалась. Когда Алеша скрылся за дверью передней, я хотел попрощаться, но Марина пригласила меня зайти. Отказываться я не стал. К тому же интересно было посмотреть, как живет Марина. Она почему-то все больше и больше нравилась мне. А когда возле елки заявила, что готова стоять вместо часового, то я даже подумал про себя: вряд ли у нас в классе какая девчонка сравнится с ней.

Квартира у них была из трех комнат. Что там, в других комнатах, я не видел, а в Марининой комнате все рассмотрел. Ну, диван-кровать и письменный стол – обыкновенные, а вот книжный стеллаж из пяти двойных широких полок, битком набитых книгами, меня просто сразил. Я ничего другого не придумал, как вытаращить глаза:

– Ого!

– Моя библиотека, – без всякого хвастовства пояснила хозяйка комнаты. – Если будешь смотреть книги, то, будь добр, ставь потом на то же место. Они стоят все по порядку. Леня знает.

– Точно, – не замедлил подтвердить Алеша. – Порядок железный. Четыреста восемьдесят шесть книг. Вот они, до единой переписаны. – И он подал мне клеенчатую тетрадь. – Каждая под своим номером. И на каждой – экслибрис.

Я снова широко раскрыл глаза. Экслибрис? Что за зверь? С чем едят?

Прочитать на моем лице недоумение – труда не составило. Алеша вытащил толстую книгу, на черном корешке которой серебряными буквами было выдавлено знакомое название «Квентин Дорвард», и раскрыл обложку.

– Видишь: номер «304», а внизу – экслибрис, личный знак владельца книги.

В тонкой рамочке было отпечатано изображение раскрытой книги, буква «М» и сапожок.

– Понятно? – спросил Алеша.

Я еще раз посмотрел, и меня тут же осенило:

– Книга М. Сапожковой.

– Смотри-ка! – обрадовалась Марина. – Догадался. А ну, еще проверим твои способности разведчика. Любители книги заказывают экслибрисы специальным художникам-граверам. А кто мне изготовил, как думаешь?

Такую загадку и отгадывать было нечего.

– Автор этого замечательного творения, – высокопарно проговорил я, – великий мастер и знаменитый художник Алексей Климов.

Марина захлопала в ладоши. Алеша счастливо улыбался…

Хорошо было у Марины, о книгах говорили, о том, что надо завтра сделать для веселого праздника.

– Если бы потеплело немного. А то лепить плохо из снега, – сказал Алеша и посмотрел на окно.

Я тоже посмотрел на окно, кое-где подернутое морозным узором. Я хотел сказать, что мороз может и упасть, потому что идет снег, но тут мне бросилась в глаза небольшая полочка, прикрепленная на стене, возле окна. На ней стояла малюсенькая вазочка с двумя цветками бессмертника, а рядом, опустив хоботок, стоял на толстых ножках слоник. И я тотчас вспомнил про Греку.

– А где у вас часы? Мне пора, наверно…

Марина заглянула в другую комнату:

– Половина шестого.

– Надо идти. – Я вздохнул, однако постарался сделать веселое лицо, – Разведчику опаздывать не положено. Сами знаете.

– Только не выдай себя. Главное, Боря, спокойствие и выдержка. – Марина подбодрила меня кивком головы. Косички ее при этом задорно подпрыгнули, и я засмеялся нервным смехом:

– В случае чего знайте: погиб при выполнении государственного задания.

Алеша пожал мне руку.

– Узнаешь что важное – сразу же дай знать.

Надо бы молодцевато козырнуть командиру, а у меня лихости не хватило, только и сказал:

– Хорошо, постараюсь. – А в передней, уже одевшись, добавил: – Если очень срочное будет – сегодня прибегу. Можно?

– Еще спрашиваешь! На всякий случай запомни мой телефон: 2-15-33.

– А мой телефон… – начала было Марина, но я перебил:

– Пока одного хватит. – Я несколько раз повторил про себя номер Алешиного телефона. – Все! Как в тетрадку записал. Ну, поехал.

– Ни пуха ни пера, – сказала Марина, с испугом и восхищением глядя на меня.

Послать ее к черту язык не повернулся.

– Ждите, – шепнул я на прощание.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ,
В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО

Минут двадцать было у меня в запасе. Я мог бы, конечно, проволынить это время на улице и прийти точно в установленный срок. Но не стал этого делать. Специально. Мне казалось, разумнее провести эти лишние минуты в логове противника. (Сейчас квартиру Греки я мысленно называл не иначе, как «логовом противника».) И постараться выведать какую-нибудь ценную информацию.

Однако расчеты мои не оправдались. И отчасти я был сам виноват в этом. Грека все-таки сумел собрать головоломную игрушку Макарова, и я, стараясь войти в полное доверие и расположить Греку, похвалил его. Но опять же пересолил. Сказал, что у Греки голова настоящего ученого. Другим, мол, недели не хватит – постигнуть секрет русского адмирала, а он… Греку и понесло! Он так долго и хвастливо рассказывал, как мучился над тайной разгадки, что еще не кончил говорить, как раздались звонки – короткий, длинный, короткий. Котька!

Впустив третьего члена «Клуба настоящих парней», Грека бесцеремонно ощупал его карманы.

– Это что? – спросил он, достав из кармана пальто бумажный сверток.

– Тебе, – сказал Котька. – Не откажешься.

Грека развернул сверток и зажмурил от удовольствия глаза. На бумаге лежал большой кусок шоколадного торта,

– Это я понимаю – друг! – Грека куснул зубами шоколад. – Вкуснятина!.. Раздевайся, Котя.

Торт, видимо, не давал Греке покоя. То посмотрит на него, то понюхает.

– Да ты ешь, – сказал Котька.

– И то правда! Я ведь, кажись, так и не обедал. Все голову ломал над этой штуковиной. – Грека поставил перед Котькой игрушку Макарова. – Борь, покажи ему.

Пока мы занимались головоломкой, Грека съел весь торт, подобрал языком крошки и погладил себя по животу.

– Молодец, Котя, накормил своего командира. Не то что Борис – с ним помрешь с голоду.

– Зато какую игрушку подарил, – напомнил я.

– Не подарил. Я выиграл ее.

– Но мог бы и не приносить тебе. А я хотел подарить.

– Ну, спасибо тогда… Дай-ка. – Грека придвинул к себе деревянные детальки. – Это, Котенька, не для твоей головы. Месяц просидишь. Гляди, как надо собирать.

Он сложил головоломку и молча спрятал ее в карман.

Я решил, что Грека не случайно спрятал игрушку, что он сейчас приступит к самому главному, ради чего и велел нам прийти сюда. Но нет, Грека не спешил. Подошел к телевизору, начал щелкать переключателем программ… А может, и нет у него никаких идей? Напрасно волнуюсь. И Марину с Алешей, выходит, понапрасну переполошил? Но ведь утром Грека снова напомнил, чтоб я пришел к восемнадцати часам. Как бы узнать?

– Хватит тебе щелкать, – нетерпеливо сказал я. – Ничего там интересного по программе нет. Лучше говори: зачем собрал нас?

Грека выключил телевизор.

– Гляди, разгорелся! Подвигов захотел! Утром другое что-то мяукал.

«Спешу, зарываюсь», – подумал я. И вслух с обидой сказал:

– Ничего я другого не мяукал! Нашел тоже кошку! А знать ведь интересно, что ты там такое придумал. И время терять ни к чему. Дома дел по горло. Завтра же – Новый год.

– Точно, завтра… – задумчиво подтвердил Грека и зашагал по комнате. От стола к окну, от окна обратно…

Котьке, видимо, тоже надоело ждать. Взглянул на свои часы, хохотнул:

– На лыжах сегодня с горы полетел, умора!..

– О лыжах – после! – обрезал Грека. Остановился посреди комнаты, покачался на каблуках. – Точно, завтра – Новый год, – со значением повторил он. – Так вот, слушайте. Хочу я, други мои боевые, сделать так, чтобы одному человеку было бы не очень весело в этот праздник. Очень хочу. Этот человек – мой враг. Лютый и кровный враг.

– Стекла бить? – упавшим голосом спросил Котька.

– Стекла? – Грека скривил губы. – Примитив. Газовую атаку применим.

– С газом шутить нельзя, – осторожно заметил я. – Взрывоопасно. На каждой лестничной площадке висят плакаты.

– Не так понял. О дыме говорю. Дым – это что, газ?

– Наверно, – пожал я плечами.

– Наверно! – передразнил Грека. – Липовый ты пятерочник. Дым – самый настоящий газ.

– Я на пожар не согласен. – Котька заерзал на дива-ре. – Я лучше домой пойду.

Грека грозно зыркнул на него глазом:

– Сиди, трясучка! Я что, полоумный – пожар устраивать? Просто подкинем в подвал старый ватник и ткнем в его папироской. Огня – никакого, а дыму – на три дня.

Я очень вежливо поинтересовался:

– А люди не задохнутся?

– Ничего никому не станет. Чертыхаться будут, это ж точно. А больше всех моему врагу достанется. Дым-то кверху идет, а он живет как раз на последнем, пятом этаже.

– Да кто у тебя враг-то?

– А этого не хотел? – Грека сунул под нос Котьки дулю. – Сказал, враг, – значит, враг.

Чтобы успокоить Котьку и Греку, я примирительно сказал:

– Если не опасно, то можно и пустить дымку. Врагам прощать не надо.

– Вот это разговор! – похвалил меня Грека. – Ты. Котька, хотя бы у него учился. Понимает человек.

Я улыбнулся про себя: вот сейчас в точку попал. Действую, как настоящий разведчик.

А Грека продолжал:

– Теперь слушайте внимательно. Объясню план второго урока. Операцию проведем завтра, за четыре часа до Нового года, то есть в 20 часов 00 минут. Объект находится далеко, трамваем ехать. Так что сбор за полчаса до операции, у моего дома. Подходящий ватник я уже подыскал. На чердаке валялся… Рукава от него оторвал… Вот они. – Грека достал из кладовки коробку из-под ботинок, перевязанную шпагатом. – Развязывать не буду… А когда придем к тому дому, ты, Котька, встанешь на посту, а я с Борькой спущусь вниз. Там темно, и есть разваленные подвалы. Прикурим ватник и бросим в подвал…

– Страшно, – выдохнул Котька.

– А ты чего хотел? И должно быть страшно. На то урок. Волю свою закалите, смелость. Хотя практически риска – никакого. Бросим ватник и как ни в чем не бывало тихонько выходим на свежий воздух… Дым будет после. Такой, ехал Грека, дым – и про Новый год забудут. С перепугу, глядишь, пожарных вызовут. А мы тем временем вернемся домой и весело встретим праздник.

Грека поднялся из-за стола. По всему было видно, что деловая встреча закончена.

– Все поняли? – спросил Грека. – Тогда до завтра.

Я взволновался: Грека же адреса не сказал. Надо как-то узнать адрес. Очень может пригодиться. Конечно, адрес просто необходим. Я больно ущипнул в кармане ногу – где-то читал, что это успокаивает. И правда: помогло. Я услышал свой голос будто со стороны. Голос совершенно спокойного человека:

– Грека, ты рассчитал? Успеем за полчаса? На какой улице дом-то?

– Не беспокойся. Все продумал. А улицу знать вам не обязательно.

Сказал, как точку поставил. Больше ни о чем спрашивать я не решился. Подозрение можно вызвать…

На улице, перед тем как разойтись в разные стороны, мы с Котькой постояли минутку.

– Не боишься? – Котька испытывающе поглядел мне в глаза.

– Боюсь, – сказал я.

– Вдруг застукают?

– Могут, конечно. – Я согласно кивнул. – А что поделаешь? Волю-то закалять нужно.

Котька вздохнул, как паровоз, и вяло махнул рукой:

– Пока.

Возле освещенной витрины молочного магазина с бутылками, набитыми ватой, я отыскал в кармане двухкопеечную монету и вошел в холодную телефонную будку. Боковое стекло в будке было разбито, и я, набрав номер, старательно прикрыл трубку рукой: то, что собирался сообщить, не должно слышать ни одно постороннее ухо.

– Алло… Алеша? Это ты?.. Докладывает разведчик под номером «2-Б». То есть я, Борис Блохин. Получил ценные сведения. Срочные. Предлагаю встретиться возле елки через шесть с половиной минут.

– Все понял. Выхожу, – ответили мне на другом конце провода.

Когда я подошел к елке, там уже чернели две фигуры. В одной по высокой меховой шапке с помпоном узнал Марину, и почему-то очень обрадовался. Я понял: мне хотелось, чтобы Марина обязательно услышала мой рассказ.

Она слушала, и в стеклах ее очков, чуть вздрагивая, горели ряды квадратиков освещенных окон. Я смотрел в эти вздрагивающие звездочки и старался рассказывать как можно интереснее.

– Боря, да ты врожденный разведчик! – Марина тронула меня за руку и даже слегка пожала ее. – Я наверняка растерялась бы.

– За комплимент – спасибо, – сказал я, – но это начало. Самое трудное впереди. Что будем делать, Алеша? Я уже по дороге думал, думал – ничего не мог придумать. Может, ты чего сообразишь?

Командир посопел носом. Если бы он знал, что надо делать! Ясно одно: так оставить нельзя. Кто бы ни был этот Грекин враг, хоть самый плохой человек, но нельзя же допустить, чтобы жильцы всего подъезда отравлялись вонючим дымом. Да еще в такой день.

– Плохо, что адреса не узнал. Можно бы как-то предупредить жильцов. Хотя бы замки повесили. Или какого там сторожа поставили.

– Ничего не вышло. – Я так тяжело и виновато вздохнул, что Марина недовольно взглянула на Алешу и сочла своим долгом защитить меня:

– Нельзя же требовать невозможного. Он и так много разведал.

– Просто ничего в голову не лезет, – сказал Алеша. – Давайте так: будем думать, а завтра встретимся. Может, что и придумаем.

– Я теперь всю ночь не засну. – Марина засмеялась. – Буду все думать и думать…

От второго подъезда к нам приближался какой-то человек.

– Эй, что за люди? – издали спросил мужской голос. – Слышите?

– Дядя Аркадий, это мы! – крикнула Марина.

Дядя Аркадий оказался отцом курносой девочки.

– А я гляжу: какие-то люди. Кто? Зачем? Не к елочке ли, думаю, приценяются?

– Ее теперь не вырвешь, – сказал Алеша. – Крепко вмерзла.

– Все совещаетесь?

– Думаем, дядя Аркадий.

– Похвальное занятие. Кто думает, тот обязательно своего добьется…

Я попрощался и побежал домой.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ —
О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА

Марина хотя и обещала всю ночь не спать, но, видно, ничего у нее не получилось. Да и сам я так набегался за день, так устал, что едва положил голову на подушку – сразу и уснул. И Алеша ничего не придумал. Оказывается, вечером он еще долго возился с разноцветным прожектором. Труднее всего было, как он объяснил, надежно укрепить это шаткое-сооружение на балконе.

Короче говоря, собрались утром на другой день у Марины, и выяснилось, что нет у нас пока средства помешать Грекиному вредительству.

– Если бы адрес знать, – уныло протянул Алеша.

– Тогда бы чего проще, – сказала Марина. – Предупредили бы жильцов письмом, навесили бы они замки, и все в порядке.

– Я вот еще как подумал. – Алеша подошел к зеркалу и носовым платком наискось закрыл половину лица. – Перевязаться, будто зуб болит. Надену отцов кожух и поеду с вами в одном вагоне трамвая.

– Тоже об этом думал. – Я безнадежно махнул рукой. – Опасно. Могут узнать. У Греки глаз, как бинокль.

– А то бы здорово могло получиться. Только вы в подвал спуститесь, а я как заорал бы: «Держи воров!»

– Котька же на посту будет стоять. Забыл?

– Да, не годится. – Алеша засунул носовой платок в карман. – Жалко… Ну, а что же тогда?

Посидели с минуту молча, а потом Марина посмотрела в окно на двор, где возле елки уже толпились нетерпеливые ребятишки, и сказала:

– Времени до вечера много, что-нибудь придумаем, неправда…

А когда потом было думать? Наряжали елку. Лепили из снега (хорошо, что немного потеплело) всяких чудищ. Столько народу столпилось, столько смеху было! Затем дядя Аркадий вынес баян, и все стали петь песни. А какой-то жилец нарядился в белую шубу, приклеил бороду – ну, настоящий Дед Мороз! Ребятишки просто визжали от восторга. И тут я вспомнил о Лидушке. Она же дома сидит, скучает, меня ждет не дождется. Я со всех ног кинулся со двора.

Мы прибежали с сестренкой в тот момент, когда Марина {она в своей высокой меховой шапочке с пушистым помпоном показалась мне настоящей Снегурочкой) вскочила на табурет и прокричала, что сейчас начнется конкурс загадок, и те, кто правильно отгадает, получат награды. Она подняла над головой прозрачный кулек, почти полный конфет и желтых мандаринов.

– Награды буду выдавать я! – басом распорядился белобородый Дед Мороз и взял у Марины кулек. – Загадывай, Снегурочка, первую загадку…

Загадки были совсем простые. Ребятишки хором кричали ответы, и Дед Мороз то и дело запускал руку в кулек и протягивал счастливчикам награды.

И Лидушке досталось. Обыкновенный батончик (за семнадцать копеек – сто граммов) она жевала с таким удовольствием, будто вкусней и не было на свете, конфет.

Только сейчас я по-настоящему понял, как это здорово Марина придумала – нарядить елку во дворе. А ведь могла вторую елку и у себя в комнате оставить., И какой бы толк? Ходи от одной елки к другой. Много радости!

А тут какой праздник! Наверное, человек сто собралось. Или даже больше. Побросали дома свои елки и – сюда!

После конкурса водили с песнями хоровод. У дяди Аркадия пальцы от холода совсем покраснели, а он не замечает– знай нажимает на кнопки да мехи растягивает.

Мне тоже было весело, и хотелось вместе с Мариной встать в хоровод. Но не решился. Стеснялся как-то. А самое главное – не мог забыть о вечерней операции.

Угомонились только часам к двум. И то лишь потому, что на обед надо было расходиться. И нам с Лидушкой пора было обедать. Хватит, повеселились. Сколько можно! Время бежит, а ведь так ничего и не решили. До начала операции шесть часов осталось.

По дороге домой сестренка спросила:

– Почему в нашем дворе нет елки?

– На будущий год тоже сделаем. Еще лучше.

Дома Лидушка принялась взахлеб рассказывать маме, что видела в чужом дворе, какую получила награду, а я, проглотив наспех обед, снова поспешил к Алеше. Надо же что-то делать. А то получится, что стану вместе с Грекой поджигателем. Ну, чем я могу помешать?.. Обещали думать, а сами…

Но я напрасно обвинял моих товарищей. Пока ходил обедать, Марине, оказывается, пришла в голову блестящая идея.

Она вспомнила, что ее дядя недавно купил портативный магнитофон «Спутник». Совсем маленький, на батарейках, чуть ли не в карман помещается. Марина решила выпросить на этот вечер магнитофон и чтобы дядя на самой большой громкости записал бы какие-нибудь грозные слова.

Это мне Алеша все рассказал. А самой Марины не было – поехала к дяде выпрашивать магнитофон.

– Отлично получится! – горячо убеждал Алеша. – Только в подвал спуститесь, а ты – хоп кнопку! «Эй, эй, кто там безобразничает! Держи! Хватай!!»

Не надо иметь большой фантазии, чтобы представить, какой бы это произвело эффект. Все равно, что бомба разорвалась бы.

– Вот девчонка! – невольно воскликнул я. – А магнитофон под ремень засуну.

– Самое удобное место, – согласился Алеша. – Пальто в это время расстегнешь, чтобы звук лучше раздавался.

Но тут меня взяло сомнение:

– А если что-то не так сработает и… засыплюсь? Грека магнитофон отнимет. И вообще…

– Что может не сработать? Ерунда! – принялся доказывать Алеша. – Главное, кнопку не перепутай… Ага, я пластилин на эту кнопку прилеплю. Тогда не перепутаешь…

Минут сорок прождали Марину. Замучились. По правде говоря, под конец я немного остыл и втайне уже надеялся, что дядя ее все же не рискнет одолжить дорогой магнитофон. Это Алеше легко говорить, он дома будет сидеть… Хорошо бы не дал. Ведь дяде и самому в такой вечер он должен понадобиться…

Однако нам так и не суждено было узнать, как распорядился бы Маринин дядя своим новеньким «Спутником». Дяди просто не оказалось дома. Встречать праздник он уехал к друзьям в другой город. И магнитофон, естественно, взял с собой.

Алеша закусил губы. И Марина сидела опечаленная. Так прошло минуты три. И вдруг я вскочил, поднял вверх руки.

– Что с тобой? – Под очками глаза Марины распахнулись чуть ли не во всю ширину стекол. – Чему радуешься?

– Придумал! Мы сделаем свой магнитофон. – Я с минуту наслаждался впечатлением, которое произвели мои слова.

– Ну, говори же! – не выдержал Алеша.

– Надо изготовить обыкновенную трещотку. Пуговица на резинке. И в пакет положить.

Алеша хлопнул себя по лбу:

– Как же я сам не догадался! Ребята, дайте мне полчаса – и такую сработаю трещотку, что самим чертям станет страшно!

Мы с Мариной вышли во двор к елке, где все еще продолжалось веселье, а «великий мастер» уединился в своей мастерской.

Подольше, чем полчаса, провозился Алеша, но зато сделал все на славу. Мы зашли к Марине в комнату, закрыли дверь и несколько раз проверили трещотку в действии. Работала безотказно. Стоило разжать пальцы и бросить пакет на пол, как в середине его туго закрученная на резинке палочка начинала с таким шумом колотиться о бумагу, что во всех комнатах было слышно. На что уж Маринин дедушка туговат был на ухо, и то просунул в дверь седую голову:

– Что за пулемет такой?

– Это, деда, диверсантов стрелять! – весело крикнула Марина.

Я поднял переставшую биться трещотку и задумчиво сказал:

– Магнитофон хороший. А вот как буду закручивать в подвале резинку?

– Зачем в подвале? – Алеша все уже продумал. – Накрутим заранее. И положим в книжку. А книжку сунешь под ремень. Дальше совсем просто. Вынимаешь книжку и бросай ее.

– А сработает?

– Сомневаешься?

Испытали и вместе с книжкой. Работает.

– Дело верное, – сказал Алеша. – Главное, не опоздай смотри. Чтобы не успел прикурить. Бросай куда-нибудь в угол или прямо под ноги ему.

– Ой, Боря… – сказала Марина и с тревогой посмотрела на меня. – Так волнуюсь. Мы будем переживать за тебя. Правда, Леня?

– Если бы я мог еще чем помочь…

– Да будет вам! – Я небрежно зевнул, а самому тоже сделалось тревожно.

На улице начинало темнеть.

– Пошли елку освещать! – оживился Алеша.

Мне показалось, что Алеша просто хотел переменить тему разговора. Ведь стемнело еще не очень сильно. Рано освещать.

Все же мы поднялись к нему на пятый этаж и прошли на балкон.

Алешин прожектор и в самом деле был шатким сооружением. Рефлектор с лампой и широкой картонкой трубой он укрепил на доске, а доску поставил наклонно и привинтил проволокой к перилам. От этого сооружения к углу балконной двери тянулся электрический провод.

Пока мы с Мариной все рассматривали и шумно удивлялись инженерным способностям Алеши, низкое небо, с которого, не переставая, сыпал снежок, совсем потемнело. «Инженер» включил лампу и – чудо! Елка, снег вокруг нее и ребятишки, никак не хотевшие отходить от нарядной красавицы, – все стало розовым и словно волшебным.

– Какой еще желаете цвет? – победно спросил Алеша.

– Синий, – сказала Марина.

И в ту же секунду елка, снег и ребята, задравшие головы, – все окрасилось в мягкий голубой цвет.

– Ура! – закричали снизу. – Еще! Красный! Зеленый! Золотой!..

Им бы хоть до ночи кричать и радоваться. Алеша светил до тех пор, пока труба не начала дымиться…

Время бежало незаметно. Когда часы показали десять минут восьмого, Алеша до отказа накрутил резинку и положил пакет в старенький тощий учебник географии. Я засунул книжку под ремень, застегнул пальто.

– Шито-крыто! – Алеша потыкал кулаком в мой живот. – Ничего не заметно.

– Пошел, – сказал я глухо. – Провожать не нужно.

– Борь, ты хоть позвонишь? – спросила Марина. В ее голосе угадывалось такое беспокойство, что я понял: просто, без шутки, уходить нельзя.

– 2—15–33, – гнусавым тоном робота пропищал я. – Разведчик номер «2-Б» сообщит результаты операции через один час семнадцать минут…

Пошутить пошутил, а тревога не покидала. Чем все кончится?..

Возле Грекиного дома меня уже поджидали. В руке Грека держал вчерашнюю коробку, перевязанную шпагатом.

– Порядок. Команда в сборе, – вполголоса сказал Грека. – Проверим. – Он похлопал себя по карманам. – Сигареты есть. Спички есть…

– А зачем спички? – с испугом спросил Котька.

– У каждого буду прикуривать просить? Соображать надо!

– А-а, – протянул Котька.

– Бэ-э! Глядеть противно. Трясешься, как щенок! По-русски же сказал – никаких пожаров. Тряхни-ка лучше мелочью. На трамвай найдется?

– Найдется.

– Проверим. – Грека запустил руку в карман его штанов. Вытащил, несколько монет. – О-о! Даже полтинник! Богато живешь. Это и на такси хватит. – Он положил монету в карман, остальную мелочь сунул Котьке.

«Неужели и правда поедем на такси?» – подумал я.

Как бы не так! На соседней улице Грека подвел нас к трамвайной остановке, куда, блестя зелеными глазами, уже подкатывал полупустой вагон.

На мягком диванчике Грека устроился, как у себя дома. Развалился, ноги вытянул, рассеянно уставился в окно.

– Молодые люди, – вдруг раздалось в динамике над самой головой, – оплатите свой проезд.