Текст книги "Ликабет. Книга 2 (СИ)"

Автор книги: Владимир Балашов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

– Очень рад Альги. Ну, раз теперь ты мне жена по самому главному закону, закону природы, то давай поскорее завершим формальности.

– Формальности – возмутилась она.

– По вашим законам ты и так мне жена – удивился Буховцев.

– Марк Валерий, в Риме я буду тебе женой по вашим законам.

– Успокойся – Буховцев опешил от ее напора – обряд мы совершим, как положено. Будет что Туснельде рассказать, а потом родишь мне наследника. Кстати, когда это будет?

– Мне сказали – весной. А почему наследника? – Альгильда смотрела на него с любопытством.

– Кому‑то же нужно передать добро, которое мне обещал Сегест – рассмеялся Валерий.

Альги тоже хохотнула, раз уж смешно мужу, но так и не поняла, что тут смешного. К имуществу здесь относились серьезно.

Валерий хотел остаться с ней подольше, но Альгильда вытолкала его из палатки. Ей нужно было готовиться к обряду, да и Валерию тоже. Кроме этого ему требовалось привести в порядок мысли. Слишком неожиданным было то, что рассказала ему жена.

Подготовку к свадьбе Буховцев доверил весельчаку Коминию. Тот согласился с радостью. Гай был большим любителем всяких развлечений. В канабе изготовили два золотых кольца, закупили продуктов для пирушки, и на следующий день Валерий стоял у претория и ждал Альгильду с Сегестом. Они прибыли вовремя. Его жена была одета в длинную, волочащуюся по земле паллу ярко–красного цвета, голову покрывала огненно–оранжевая накидка. Сегест, был без привычной для германцев накидки из шкуры. Вождь завернулся в большой серый плащ, и в этом одеянии был похож на настоящего римского гражданина в тоге. Видимо для этого все и было задумано. Они прошли в преторий, где у алтарей принесли жертвы богам и тут же, в присутствии жрецов, наместника и приглашенных римлян состоялся обряд. Здесь они подписали брачный договор, а Вар заверил свидетельство о свершении обряда. Валерий аккуратно свернул пергаменты и положил их в свинцовый цилиндр. Это было очень важно. Они обменялись кольцами, прикоснулись друг к другу ладонями рук, Альги склонила голову и произнесла слова клятвы.

– Где ты Гай, буду я, Гайя.

После этого обряд был закончен, и все отправились на пир, на котором Валерий не присутсвовал. Вечером он стоял около палатки и ждал жену. У входа в палатку лежало освященное на алтаре Януса тесаное полено. Жрецы заверили его, что после освящения оно может символизировать порог его дома, что было необходимо для завершения обряда. По крайней мере, до тех пор, пока Альги не преступит порог его дома по настоящему. Она пришла в сопровождении несущих факелы слуг, которые быстро удалились. Буховцев легко взял на руки жену и внес в палатку. Так началась неделя его отпуска.

Глава 3

Ближе к вечеру из главного лагеря прибыл всадник. Валерий узнал его сразу – Геместий, один из центурионов Цедиция. Доверенное лицо, так сказать. Центурион протянул запечатанный печатью префекта, листок пергамента. Крупные, угловатые буквы гласили 'Трибуну Марку Валерию прибыть в главный лагерь, завтра, к первой страже'. Коротко и ясно. Вот и закончился его недолгий и такой памятный отпуск.

Неделя пролетела, будто ее и не было. Он отправился в одно из селений Сегеста на следующий день после свадьбы. Для сопровождения трибуну выделили десяток всадников из германцев под предводительством римского декуриона. К ним присоединились люди Сегеста, и вся кавалькада потянулась по лесным дорогам в селение на Оснии. То самое, где они с Цедицием гостили во время похода из Ализо. Там тоже была церемония.

На убранном поле собралось около сотни херусков из рода Веамильда, среди которых Валерий заметил старых знакомцев, Вульфилу и Сегивига. Сегест произнес перед родичами Альгильды речь, и слушая его, Буховцев подивился велеречивости некоторых германцев, а также заметил, что в вожде пропадает талант актера. Слишком уж театрально все выглядело. После было представление новообретенного родича в виде римского трибуна Марка Валерия Корвуса, потом самой Альгильды, и наконец самого важного – свадебных даров. Свертки тканей, кувшины и серебро под одобрительный гул торжественно вынесли перед народом. Валерий тоже двинул ответную речь. Благодарил Сегеста, рассказал какая для него честь породниться с таким влиятельным родом херусков, как род Веамильда. Когда он закончил, поляна огласилась одобрительными криками, а после была пьянка, вероятно опустошившая запасы меда и пива в селении.

Далее пошли будни счастливого молодожена. Сидеть неделю в прокопченной полуземлянке, из которой никогда до конца не выветривался дым очага, он не собирался. Поэтому в выделенном доме Буховцев сразу огородил очаг стеной, а в образовавшемся помещении выстелил ложе дареными шкурами и тканями. После создания примлемой для существования обстановки, предался короткому отдыху. Тем более, что данное Альги обещание, нужно было выполнять. Бурные ночи, когда послушать сладострасные крики молодоженов, недалеко от дома собирался местный народ, чередовались дневными посиделками в домах местных уважаемых людей. В обязательном порядке он посетил Сегивига и Вульфилу, сходил с ними на охоту. Время текло незаметно, Альги была довольна мужем, оказываемым их семейству почетом, и вообще, парила по деревушке на воздусях в приподнятом состоянии, и вот теперь все это закончилось.

Он выехал в полдень, а перед этим простился с женой.

– К тебе скоро прибудет Маний, готовься отбыть в Ализо, а оттуда в Убиорум и Рим. Может, до отъезда мы еще увидимся – добавил он ободряюще.

– Я буду готова, Марк и буду тебя ждать – улыбнулась она печально.

С женой и Сегестом у него уже все было оговорено. Вождь обещал выделить людей и проводить Альги до Ализо. С ней изъявили желание съездить в Рим родичи мужского и женского пола под руководством Сегивига. Валерий не ожидал и был очень рад.

– На годик, посмотреть – предупредил его Сегивиг, задумчиво поглаживая шрам на лице.

– Да хоть на два – рассмеялся Буховцев.

Перед первой стражей в палатке префекта Цедиция собралось около десятка человек. Сам Луций, его коллега Цейоний, и несколько старших центурионов, из которых Валерий лично знал лишь Аррунция и Целия. За стенами палатки было солнечно, и сейчас внутри на всем лежали отсветы неяркого света. Вот уже полчаса Буховцев негромким голосом описывал их непростую ситуацию. Начал рассказ с перехваченного им и префектом письма, рассказал о Харимунде, о разговоре с наместником, и подробно описал свои выводы и догадки, которые, по сути, были просто знанием.

– Все идет к тому, что во время похода к Ализо и Ветере на нас нападут – подвел он итог – может, конечно, этого не случится, но я думаю, нам нужно быть готовыми.

На некоторое время в палатке воцарилась тишина. Центурионы переглядывались между собой и смотрели на трибуна. В их взглядах было сомнение. Общее мнение выразил Аррунций. Центурион относился к Буховцеву с большим уважением, и слова его были осторожны.

– Прости, трибун, ты здесь недавно, может, не знаешь, но всякие мятежи здесь часто случаются. Затем и легионы в провинции, чтобы с мятежами бороться.

Луций Цедиций скрипнул зубами.

– А я здесь дольше тебя, центурион. Ты не понял, о чем трибун говорит? Все германцы восстанут и херуски тоже, а нам по их землям идти.

– Сложно представить такое – засомневался Цейоний – германцы редко вместе выступают. Хотя если восстанут херуски, тогда и бруктеры тоже выступят.

– А если еще и марсы, ангриварии, хатты? – поддержал его Валерий.

– Тогда остается только бежать к алтарям и возносить жертвы Марсу и Фортуне, чтобы дойти до зимних лагерей и отсидеться там до весны. Весной Аспренат подойдет, легче будет.

– До лагерей еще дойти надо – добавил седой центурион.

Аррунций пожал плечами.

– Легионы ходили по лесам и при Друзе, и при Тиберии, и германцы не были нам помехой.

– Разное бывало – префект Цедиций задумчиво поскреб подбородок – но в прошлом мы всегда ходили в походы от баз на Ренусе, и после победы туда возвращались, а сейчас нам приходится идти в поход с голыми тылами, к тому же раньше поле боя всегда выбирали мы, а теперь будут они. Кроме того, если все случиться так, как говорит трибун, то германцев будет слишком много.

– А сколько могут выставить херуски? – поинтересовался Валерий.

– В дружинах вождей от трех до пяти тысяч воинов наберется, если селян поднимут, то пятнадцать, двадцать. Может и больше.

– Не так и много – заметил один из центурионов.

– К ним еще нужно ангривариев с марсами и бруктерами прибавить. Да и Хатты себя ждать не заставят – огорчил его Валерий – хотя, херуски тоже не все против нас. В Сегесте я уверен.

Все рассмеялись.

– Конечно, уверен, трибун. Как‑никак он теперь твоя родня. Да и Альгильда на тебя нападать не станет. Если только ночью, но тут уж ты с ней совладаешь – поддержал всех Геместий, хмыкнул, и стал серьезен – я тоже думаю, что Сегест за нас, но этого мало.

На некоторое время в палатке стало тихо, все обдумывали ситуацию. Тишину прервал префект Цедиций.

– Я давно слежу за германцами, и неладное заметил еще в прошлом году, а в этом и многие из вас заметили. Было такое?

– Было. Слишком уж покорны они стали – подтвердили сидевшие.

– Вот и я о том говорю. Еще в прошлом году я стал искать причину, а когда весной в наши руки попало письмо, стал подозревать. Уже к лету разговоры о войне с Римом вели почти все вожди. Вы сами знаете, они плохо берегут свои тайны. А когда мы узнали то, что нам рассказал Марк Валерий, все встало на свои места. Теперь ситуация ясна и возникает вопрос – что делать нам?

– Первый вопрос, что будет сначала – мятеж или нападение? – неожиданно высказал мнение Цейоний.

– А если и то, и другое – Валерий обвел взглядом сидевших, все внимательно слушали – если восстанут не херуски, а какое‑нибудь другое племя, живущее в стороне от главных дорог, например марсы или хавки, и наместник поведет войско для подавления мятежа по неизведанным тропам. Тогда им будет проще на нас напасть.

– Ты говорил, что хавки мятеж поддерживать не будут, а земли марсов в стороне, недалеко от Ализо. Им проще напасть на колонистов у города, к тому же, там есть чем поживиться – возразил Целий.

– Не важно, будет мятеж или нет, здесь важны слухи о мятеже. Если нужно, мятеж можно организовать для вида. Главное увести нас от обустроенных дорог. Скажи Луций, велика ли возможность неожиданно напасть на нас на главных дорогах?

– Не велика, Марк Валерий. Дороги, что южная, что северная, обустроены хорошо. Местность сто раз разведчиками хожена. В походе легионная разведка врага обнаружит быстро.

– Слишком хитро для германцев – возразил Аррунций – затеять мятеж, чтобы увести нас от дорог.

– Заметь, вдали от главных дорог они сами будут нашими проводниками. А там они могут и место выбрать заранее, и войско спрятать.

В палатке стало тихо, в один миг все стали серьезны. Перспективы, которые описал Буховцев, никого не обрадовали, а по некоторым лицам Валерий увидел, что испугали или как минимум озадачили.

– Слишком уж хитро – повторил Аррунций – не знаю, кто из варваров на такое способен.

– Арминий способен – подсказал Валерий – Он душа мятежа, сейчас главный вождь у херусков, служил у нас и знает, как ведет войну римское войско. Хотя, может кто‑то думает, что он верен римскому народу, а я наговариваю на вождя, потому что он во вражде с Сегестом? – Буховцев вопросительно осмотрел сидевших.

Нет, таких не было.

– Да уж, озадачил ты нас, трибун – выразил общее мнение Целий – о таком мы не думали.

– Теперь будем думать, и будьте готовы – подвел итог Цедиций – если кто‑то узнает что‑то, или увидит подозрительное, то сразу ко мне. Может все пройдет не так, как говорит Марк Валерий, и мы сможем пробиться по дорогам через леса, может и не будет никакого мятежа. У германцев такое бывает.

Собрание закончилось шумным обсуждением, но вскоре все разошлись. В палатке остались лишь Луций Цедиций и Валерий.

– Прости, Луций со свадьбой нехорошо получилось. Я хотел бы видеть тебя за столом – извинился Буховцев.

– Ты сам то там был? – фыркнул Цедиций.

– Нет.

– Так чего мне там делать? Давай лучше посидим за кувшинчиком вдвоем, заодно и отметим. Вижу, женой ты доволен. Боги тебя любят Марк Валерий, вот и с жрецом этим все удачно вышло.

– Я думал, ты и так все знаешь.

– Про мятеж знал, но кто и когда – нет.

Идея насчет кувшина была неплоха. Они многое обсудили, а когда стемнело, Валерий отправился к Стратию.

– У меня есть к тебе дело, уважаемый.

Бывший публикан оторвался от листа папируса.

– Слушаю тебя, достойный патриций.

– Я хочу отправить жену в Рим, и мне нужна твоя помощь и деньги.

Стратий отложил папирус и смотрел на Валерия с интересом.

– У тебя еще осталось пятьсот денариев – напомнил он.

– До Рима путь долгий, а я не хочу, чтобы моя жена в чем‑то нуждалась по дороге. Мне нужно еще тысячу. В Риме обратишься к достойному Сотеру, он отдаст долг.

Стратий кивнул.

– Будет тысяча. Для друга Диогена Сотера мне денег не жалко. К тому же, Марк Валерий, ты один из немногих молодых патрициев, который знает, зачем берет серебро и знает, как с ними обращаться.

Валерий улыбнулся.

– Общаясь с таким человеком как Сотер, поневоле многому научишься – он внимательно посмотрел на Стратия и добавил – еще я хочу дать тебе совет.

Тот молча кивнул.

– Ты собираешься отправить серебро вместе с войском?

– Подати храняться за знаменами семнадцатого легиона, ты знаешь об этом.

Буховцев подтвердил.

– Знаю, уважаемый и думаю, скоро это будет не самое надежное место. До тебя, наверное, уже дошли слухи о мятеже? Должны были дойти. Такой предусмотрительный человек, как ты, всегда имеет верных людей. Так вот, я знаю точно, что мятеж будет и будет он опасней, чем думают многие. Легионы могут не довезти обоз до Ализо. Поверь, опасность очень велика.

Стратий смотрел на Валерия очень внимательным взглядом, в котором Буховцев увидел незаданный вопрос.

– Наместник тоже знает – заверил его Буховцев – но у него свои расчеты. Нам же нужно позаботиться о наших делах, верно? Мне увезти жену из этих лесов, а тебе отправить налоги в Могонтиак, так что давай, поможем друг другу.

– Я слушаю тебя.

– С Альгильдой поедет мой слуга и люди из ее рода. Сегест обещал проводить их до Ализо, ты можешь присоединиться со своими людьми, а после поможешь моей жене добраться до Рима.

Стратий задумался. Валерий мельком бросил взгляд на его хмурое озадаченное лицо. Непростые решения нужно было принять бывшему публикану, но здесь Буховцев ничем не мог ему помочь. Если бы стал уговаривать, только вызвал бы подозрения.

– Ты говоришь, что уверен?

– Молю богов, чтобы ошибался, но считай, что знаю точно.

– Пожалуй, налоги я бы мог отправить. Легионное серебро понятно меня не касается, это дело сигниферов и квесторов. Я могу взять свою охрану?

– Бери все, что считаешь нужным.

Стратий улыбнулся и протянул руку.

– Если все пройдет хорошо, я твой должник Марк Валерий.

– Доставь мою жену в Рим, и мы в расчете. А если захочется поговорить о долгах, побеседуешь в городе с Диогеном Сотером за чашей вина.

Они попрощались, а довольный еше одной решенной проблемой, Валерий пошел в палатку и засел за письма. Нужно было описать Диогену все, что с ним произошло, объяснить свои решения, и самое главное – просьба позаботиться о будущем Альгильды и ребенка, который должен скоро появиться на свет. Валерий был уверен, Сотер сделает все возможное. Все это нужно было описать греческими буквами на примитивном русском языке, который успел выучить Сотер. Такой был у них уговор. Впереди предстояла бессонная ночь.

* * *

Утром, около палатки, Валерия ждал с приказом бенефициарий наместника. Приказ был короткий – до начала дежурства он должен оставаться в главном лагере. По поводу успешного сбора налогов и отбытия войска предполагался пир, на котором среди прочих, приказано присутствовать и трибуну Марку Валерию Корвусу. К походу легионов в Ализо и Ветеру все было практически готово. Последние отряды покидали кастеллумы, вывозили добро, запирали крепостицы на зиму. В них конечно, любопытства ради, побывают германцы, осмотрят и уйдут. Оборонять укрепления против римской осады местные племена не умели, и захват кастеллумов не имел для них смысла. Буховцев кивнул, отсалютовал бенефециарию и пошел в канаб закупиться к пиру и отъезду Альгильды. Поселок тоже постепенно сворачивал свою деятельность и готовился к походу. До пира оставалось три дня, а после он взял у Цедиция день отпуска для проводов жены.

Три дня прошли в тягостном ожидании от безделья, так что на пир он отправился с удовольствием, хотя ничего особенного не предполагалось. По сути, этот прием, мало чем отличался от того, что был на Форс Фортуна. Даже лица сидевших в палатках германцев и римлян были те же, лишь с небольшим исключением. Например, Сегимера Валерий не видел, а вот Арминий его удивил. За прошедшие два месяца вождь херусков оброс густой бородой, и обзавелся длинными волосами, через пряди которых проглядывали хитрозаплетеные косички. Добрал солидности так сказать. Поверх туники Арминий носил, как и все германцы, накидку из шкуры, распространявшую густой, вонючий аромат, так что у неподготовленного человека тошнота подкатывала к горлу. Сей специфический запах возникал из‑за привычки германских модников смазывать кожу накидки салом. В общем, преображение было полное. Как к этому отнесся Публий Квинктилий, Валерий мог только гадать. Он сидел с Сегестом в середине стола и о чем шел разговор между наместником и вождем не слышал. Пир тем временем, продолжался как обычно, хотя на этот раз германцы были более умеренны. Пили мало, а возникавшие ссоры быстро гасились соседями. Валерий тоже прикладывался к чаше, слушал разговоры, и наблюдал за собравшимся в палатке народом. Его зять, Сегест не пил вообще, молча поглощал кабанятину, и изредка хмуро посматривал в сторону Арминия. Наконец, когда гости уже начали расходиться, вождь решился. Встал и подошел к Публию Вару.

– Благодарю тебя за пир, достойный наместник.

Публий Квинктилий посмотрел на Сегеста, удивился.

– Ты совсем не пил вина, вождь. Может, пир был не так уж и хорош?

– Еда на столе обильна, а вино хмельно, тебе не о чем беспокоиться. Я не пил, потому что мне нужно тебе кое‑что рассказать и хочу, чтобы ты воспринимал мои слова всерьез.

– Я тебя слушаю – Вар был весь внимание.

– Ты сидел за столом с Арминием, и он говорил тебе много приятных слов, как принято у римлян, хотя теперь носит бороду и выглядит херуском больше, чем им является.

– Так положено у ваших вождей – напомнил наместник.

– У наших вождей есть и другие правила, по крайней мере, у некоторых у них. Я все лето ездил по селениям и дивился тому, как может быть лжив человек. Знай, наместник – вождь Арминий замыслил против тебя мятеж и многие вожди с ним в сговоре, и я тебе это говорю, не потому что наши роды враждуют.

Публий Квинктилий улыбнулся, а скорее усмехнулся, посмотрел на Валерия, потом опять на Сегеста.

– Тебе рассказал об этом твой зять, трибун Марк Валерий?

Вождь покачал головой.

– Я узнал о мятеже, когда трибуна здесь еще не было.

Вар стал серьезен.

– Что же благодарю тебя за верность Риму, но я уже устал от разговоров о германских мятежах. Вожди мне часто говорят об изменах и виновны всегда их соперники на таге. Может, ты скажешь это перед лицом других вождей, пока они не разошлись?

Сегест осмотрел народ вокруг. Многие прислушивались к разговору, но большинство просто вело беседу на повышенных тонах, стараясь перекричать друг друга. Арминий стоял рядом с перекошенным от злобы лицом и волком смотрел на Сегеста.

– Говорю при всех – голос у его тестя был зычный – Арминий сын Сегимера задумал мятеж против Рима, и я знаю – многие из вас его поддерживают. Так вот, я считаю, что вождь Арминий нарушает клятвы данные перед богами. Он и те, кто пойдет за ним, будут прокляты, а вместе с ними будут прокляты и херуски. Нельзя этого делать.

В палатке сразу стало тихо. Многие поняли, что сказал вождь, и приходили в себя от услышанного, но другие не понимали. Сегест повторил по – германски. То, что началось позже, сложно описать в словах. Сначала на лицах приглашенных германцев отразился испуг, а потом они издали вопль возмущения и бросились к вождю, но римляне и люди Сегеста встали на их пути. Перепалка постепенно нарастала и грозила превратиться в драку. Всех остановил приказ наместника.

– Прекратить. Довольно. Пир окончен, можете разойтись.

Восклицания стихли и германцы постепенно, даже где‑то с опаской, поспешно удалились из палатки.

Сегест повернулся к Вару.

– Если ты думал, что я испугаюсь сказать им в лицо, то ошибался. Я уже говорил тебе, достойный, что все лето уговаривал вождей и старейшин не нарушать клятвы, поэтому они и так знают, что я верен Риму. Я очень рискую, соблюдая верность, не заставляй меня потом об этом жалеть.

Вождь посмотрел на Публия Квинктилия, на Арминия и вышел из палатки. Валерий ждал продолжения скандала, но продолжения не было.

– Все ложь, боги совсем лишили его разума – выступил Арминий.

Вар лишь кивнул и отправился вслед за Сегестом. За ним последовали и все остальные.

Валерий шел в свою палатку, и на душе было погано. До него только сейчас дошло, каким он был идиотом. Публий Квинктилий все знал, и скорее всего, знал с самого начала. Может, даже и сам исподволь вел дело к мятежу. Однако только сейчас Валерий понял, зачем ему это было нужно. Скоро в Рим придет весть о завершении кровавой паннонской кампании, для которой потребовалось десять легионов. Как это было бы замечательно для Вара, если вслед за этим, пришла весть о быстром разгроме мятежа в Германии. Еще неизвестно кому Август будет более благодарен, Публию Квинктилию или Тиберию. Расклад простой, мог бы и догадаться. Буховцев уже давно заметил, что люди прошлого, что римляне, что варвары, дураками не были. Они не смотрели телевизор, не лазили по сети и были меньше погружены в свой внутренний мир. Да может, и не было у них никакого внутреннего мира. Они жили полной жизнью, и в обычных делах были практичны и оборотисты. Наивных недоумков здесь Валерий встречал меньше, чем среди своих современников. Чего уж говорить про такого человека как Публий Квинктилий Вар. Хитрого политика и интригана, который занимал высшие должности в трех провинциях. Идиота на такие должности ставить никто не будет. Буховцев с досадой покачал головой – и все‑таки ты – дурак, Публий Квинктилий, и все твои хитрые расчеты ничего не стоят.

На следующий день в лагере только и разговоров было о словах Сегеста и перепалке на пиру. Валерий не удивился когда узнал, что возможный мятеж легионеров не испугал.

Ближе к полудню, когда он собирал вещи для поездки к Альгильде, в палатку ворвался Маний. Авл был как взмыленная лошадь. В промокшей от пота тунике, за плечами закрепленные на палке–фурке, пожитки. Въевшаяся в кровь привычка легионера таскать все свое добро с собой.

– Что случилось? – Валерий сразу выстрелил вопросом. Тревога была буквально разлита на уставшей физиономии его слуги.

– Постумий отправился сюда, в лагерь, но по дороге германцы перебили его охрану и он с ними едет за твоей женой. Трибун, тебе надо поспешить – прохрипел Маний, едва отдышавшись.

Буховцев выматерился про себя. Неужели он опоздал?

– Авл, рассказывай подробнее.

Маний был весь в нетерпении, но натолкнувшись на внимательный, спокойный взгляд Валерия, перевел дух и начал рассказ.

– Как ты велел, я стал следить трибуном Постумием и вскоре узнал, что он неплохо ладит с германцами, вернее с их вождями. С Арминием, например. Пару раз видел, как человек Арминия передавал в канабе Постумию записочки и что‑то в кошелях, может серебро.

Зачем предавал, не знаю, но однажды их разговор подслушал. Слышал я хорошо, а херуск на хорошей латыни говорил. Так вот, разговор о твоей женитьбе шел, о том, что ты теперь в селении с женой развлекаешься. Ничего трибун тогда не сказал, но я его видел после – лицо такое, что страшно смотреть. А потом германцы прямо к воротам пришли. Я уж тогда от трибуна не отходил, следил за ним постоянно, и слышал, о чем они говорили. Германцы сказали, что их вождь хочет помочь трибуну и тот должен отправиться в лагерь на Оснии, а по дороге съехать к ручью на водопой, там его будут ждать германцы, а дальше они в селение поедут. После того как Постумий получит Альгильду, он должен помочь Арминию получить дочь Сегеста, Туснельду. Так и сказали, а трибун согласился. Тут уж я едва его не проспал, господин, потому как вечерняя стража была, думал никуда Арминий не поедет – Маний досадливо качнул головой – хорошо меня посланец от Дуилия предупредил. Не знаю, как тот меня раскусил, да только у трибуна Дуилия везде свои люди есть. Посланец сказал, что Постумий пришел к трибуну и сообщил, что собирается отбыть к наместнику по делам, а его оставил за старшего в трибунале. Передал мне слова трибуна Дуилия – поспеши. Так и сказал. Я и поспешил за ними. Может, и не успел бы, но знал, где должны были остановиться, а ручей этот – место известное. Сразу туда пошел и успел как раз к приезду. Там их германцы и встретили, да не просто встретили, а напали, когда они лошадей поили. Всех перебили, восемь человек. Потом Постумий с германцами свернул с дороги и поехал в селение, а я поспешил к тебе – Авл закончил рассказ и смотрел на Валерия, ожидая распоряжений.

На Буховцева накатил всепоглощающий гнев, и будь сейчас перед ним Тит Постумий, выпущенными кишками он бы не отделался. Но Валерий уже привычно глубоко вздохнул и успокоился. Все к этому шло, просто сейчас ситуация разрешилась. Что же делать? По сути, его планы не менялись. Стратий с небольшим обозом выехал еще вчера, вещи Валерий уже собрал, Маний тоже был на месте, а перед лагерными воротами его ждал конный отряд сопровождения из десяти человек. Для погони все было готово. Нужно действовать и действовать быстро. Буховцев закинул поклажу на плечо.

– Авл, бегом к воротам. Мы должны успеть в селение.

Они гнали коней что есть сил и ближе к вечеру были на месте. Альгильды в селении не оказалось. Около прибывших всадников собралось несколько человек, и к ним уже спешил Сегивиг.

– Сегивиг, где она?

– Сказала, что поехала к тебе на встречу. Приехал один из людей Сегеста, с ним был римлянин. Письмо передали – херуск что‑то начал понимать, и был расстроен.

– Какое письмо? – вскипел Валерий. Господи, как же легко их здесь развести. Нацарапанные на пергаменте или папирусе письмена были для германцев чем‑то сакральным, о почерке и прочих вещах никто не думал.

– Сказали, ты отправил, она и поехала.

– Одна?

– Бойомунд и Гальтиг поехали вместе с ней.

– Давно?

– Недавно.

– Сегивиг, собери несколько человек, только конных, и возьми кого‑нибудь, кто знает лес. Нам нужно их догнать.

Селение мгновенно пришло в движение. Воины хватали оружие, закидывали поклажу на коней, и вскоре небольшой отряд пошел по следу. Гальтига и Бойомунда они нашли в полумиле от селения. Их тела лежали недалеко от тропы. Сегивиг спешился и начал осматривать место. Как оказалось, лес лучше его никто не знал.

– На них напали сзади и убили быстро, твоя жена пыталась бежать, но коня поймали вон у той сосны, а дальше они сошли с тропы. Нападавших было двенадцать человек. Нам придется спешится, по краю холма конным не проедешь, да и след можно потерять – доложил херуск.

– Ты знаешь, куда они идут?

Сегивиг махнул рукой в сторону бледнеющих в сумерках предгорий Виенгебирге.

– Там есть два селения рода Сегимера, туда поехали, больше некуда.

– Успеем догнать?

Херуск хищно оскалился. Предстоящая охота его не пугала, скорее наоборот.

– Успеем, должны успеть. К тому же, скорее всего они еще и петлять будут, чтобы след сбить. Только нужно идти быстрее, если дойдут до селений, там их не взять.

Они спешились, и небольшой отряд из десятка римлян и восьми херусков побрел по краю крутого каменистого склона, обходя болотистую низину. Вскоре, когда совсем стемнело, они дошли до развилки, где похитители разделились. Несколько человек увели в сторону коней, а остальные пошли напрямик по болотистой низине.

– Твоя жена пошла с ними – Сегивиг уверенно махнул рукой в сторону висящих над долом клочьев тумана.

Отряду тоже пришлось разделиться. Троих с лошадьми оставили на месте, а остальные вереницей побрели в густом тумане по скользкой, податливой траве. Сегивиг часто останавливался, боясь потерять след в густой хмари, смотрел под ноги, потом задумчиво тер шрам на лице, указывал направление, и они шли дальше. Пожалуй, так мы можем опоздать – с горечью и отчаянием констатировал Буховцев. Ну уж нет, не в этот раз – добавил он про себя. Валерий зарекался не использовать тайное видение, однако это был как раз тот случай, который требовал исключения.

– Сегивиг, давай я пойду впереди. Может, выйдет быстрее.

– Ты видишь в темноте? – с сомнением спросил тот.

– Сам же говорил, что вожди – люди непростые.

Херуск хмыкнул и уступил место, а Валерий отключил посторонние мысли, успокоился. Потом сделал волевое усилие и почти мгновенно увидел картину изменившегося мира. Организм при этом отреагировал с воодушевлением, искрящийся столб пацера закрутился вверху, жадно поглощая льющуюся сверху энергию. По телу пробежал энергетический допинг. Валерий осмотрелся. Туман здесь плавал редкими прозрачными волнами энергий, и лес и холмы были видны хорошо, но что важнее, по долине отчетливо стелился пятнами белесый энергетический след похитителей.

– Пошли – Валерий сорвался с места, так что Сегивиг, едва успел нагнать его в тумане, и зашагал скорым широким шагом, боясь потерять из виду спину трибуна.

На это раз они шли быстро, в удобных местах переходя со скорого шага на бег. Вслед ему мерно топал и сопел Сегивиг, потом другие херуски и уже за ними, позвякивая доспехом, спешил римский контуберний, возглавляемый Авлом. Отряд прошел долину, петляя в сыром тумане, поднялся вверх и пошел по краю холмистого кряжа. Потом они поднялись еще выше, на сам холм, и отсюда Буховцев увидел цель, к которой шли похитители. Вдалеке, на горизонте, на фоне плывущих в мареве энергий холмов, в небо уходили бледные столбы. Это были селения. До них было где‑то с пару миль, но только дойти до цели, похитителям было не суждено. Они были рядом, на поляне у подножия холма. Валерий увидел их по уходящим в небо жгутам пацера, выставил вбок руку, чтобы отряд остановился и отдал короткий приказ.

– Стой, мы у цели.

Он присмотрелся. Несколько человек на поляне стояли группой, и где‑то там была Альгильда. Что с ней, и там ли она? Буховцев сосредоточился, почувствовал, как его сознание мгновенно скользнуло вверх, потом вниз, и вот он уже среди них, слышит не понятный разговор отдыхающих германцев, шелест травы от калиг горделиво шагающего туда – сюда худосочного Постумия. Альги, как в прошлый раз сидела на траве со связанными руками, и слава Богу, с ней было все в порядке. У Валерия отлегло от сердца.