Текст книги "Ликабет. Книга 2 (СИ)"

Автор книги: Владимир Балашов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

Часть 2
Последний поход

Глава 1

Непривычно жаркий для Нижней Германии августовский день заканчивался теплым нежным вечером. Валерий только что сдал Постумию дела, и теперь сидел в своей палатке, не спеша потягивал холодную брагу, по привычке именуемую им пивом. Некоторые нюансы пивного вкуса напиток передавал, но не более. Да и сам готовился не так, как в его представлении должно было вариться пиво. Два дня назад он с легионерами ходил в ближайшую деревушку херусков и смог воочию увидеть это любопытное зрелище.

На каменистой площадке, у ручья, в выдолбленных в камне ямах, крепкотелые германки кипятили воду. Доставали из костров нагретые докрасна камни, и опускали в эти своеобразные наполненные водой, каменные котлы. Когда вода закипала, в ней запаривали солидные порции молотого проращенного ячменя и пшеничной муки. От сладкого варева шел аппетитный приторный запах, а сама сероватая жижа была местным деликатесом. Около нее отиралась стайка ребятни, и когда хозяйки этой пивоварни древности теряли бдительность, хитрецы подцепляли из каменных котлов палками густую жижу и тут же отправляли ее в рот.

Основное действо разворачивалось во дворе одного из приземистых деревенских домов, за плетнями. Это было уже таинство и легионеров, да и местных германцев туда не пускали. Однако о происходящем Валерий мог догадаться и сам. Там, в таких же выдолбленных в камне котлах, такими же нагретыми камнями сладкую жижу варили с ворохом сушеных трав. Что это за травы, догадаться было сложно, но от кипящего варева ощутимо несло аптекой. В этих же котлах уже сваренное пиво бродило, и этот бодрящий запах был куда приятнее. Ветер разносил его над окрестностями, оповещая округу о том, что сбор урожая закончен и в селениях херусков настала короткая пора празднований и беззаботной сытой жизни. Для римлян же это была возможность недорого закупиться местными напитками. Налоги с окрестных селений были собраны, вражда и неприязнь поутихли, и можно было отправляться за покупками без опаски.

С этой целью из лагеря были отправлены отряды. Один из них возглавил Буховцев. Вообще‑то трибуну–латиклавию не положено разгуливать по окрестностям, у него другие задачи, но за две недели Валерию уже надоело сидеть за лагерными стенами и хотелось развеяться, прогуляться. Тем более, что окрестный мир к этому располагал. После сбора урожая леса ожили, и по дорогам потянулись путники, возы с грузами для обмена и просто гости к соседям. Наступал период сватовства, свадеб и редкого для этих мест веселья и сытной еды. Посмотреть на все это было интересно. Буховцев оставил за старшего Тертия Дуилия, и отправился в эту своеобразную этнографическую экскурсию. Короткий поход помог ему немного отвлечься от надоевших забот и раздумий. Это было недавно, а до этого с ним произошло много такого, что озадачивало Валерия до сих пор, и от чего он в последнее время совсем разучился улыбаться. Он сделал солидный глоток напитка и погрузился в воспоминания и размышления.

День после ночной погони и схватки с анунаком дался ему тяжело. Караул на воротах встретил обнаженного по пояс, укрывшегося плащом трибуна, ехидными ухмылками. Хорошо, хоть промолчали. Лишь когда он уходил к своей палатке, старший караула, пробормотал что‑то вроде – 'как хорошо иметь молодую, горячую жену'. Валерий отнесся к этому безразлично, так же безразлично отнесся и к хитрой ухмылке Луция Цедиция. Измотанный организм и заторможенный разум вяло реагировали на окружающий мир. А день предстоял насыщенный. После полудня прибыла сменная когорта, а с ней ушлые парни – фискалии, с несколькими командами по сбору налогов. В лагере и кастеллуме закипела работа. Начинался сбор налогов, а Буховцеву предстояло через два дня возвращаться в лагерь девятнадцатого легиона. Его снова ждали обязанности латиклавия.

Перед отбытием он посетил стоянку херусков еще раз. Альги за время его двухдневного отсутствия уже вся извелась и встретила Валерия строгим сердитым взглядом. Впрочем, сердилась она не долго. Как только они оказались в палатке, тут же повисла у него на шее, и Буховцев после встречи еще долго сидел, и слушал ее горячее бормотание на ухо. Очень эмоциональный пересказ последних событий, прошедших за время его отсутствия. О том, как она его ждала, а он не приходил, о том, чем занималась все это время, про все забавное, что происходило в стоянке и поселке, и о том, что с Сегивигом все в порядке, и он идет на поправку.

Херуска Валерий увидел позже. Оставаться в поселке Сегивиг не захотел, и для него поставили в стоянке отдельный шалаш. Они поздоровались, и Буховцев некоторое время с любопытством рассматривал телохранителя Альгильды. Тот был почти здоров, лишь повязка и неловкая поза говорили о том, что рана еще не зажила. Сегивиг тоже смотрел на него с интересом.

– Ведунья в Готте мне сказала, что рану лечили тайным знанием – негромко, так что Валерий едва слышал, прошептал херуск – это ты меня лечил вождь? Ты ведун?

– Лечил я, но я не ведун, Сегивиг. Правда, когда я ходил к 'Проклятой горе', мне сказали, что я действительно необычный человек.

Херуск удовлетворенно кивнул.

– Как и все вожди. На тебе удача богов.

– Может и так. Давай оставим это между нами.

Сегивиг кивнул еще раз. Лицо его было серьезно, и вместе с тем, выражало довольство.

О причине этого Валерий гадать не стал, у него было много других забот. Он провел ночь с Альгильдой, а утром с ней нежно простился. На этот раз будущее представлялось им ясным, и печали в глазах Альги было меньше. Скорее нетерпеливое ожидание этого замечательного будущего. Через две недели или может немного позже, она должна была прибыть в главный лагерь, и стать женой Валерия официально. А там… После завершения всех формальностей, Буховцев надеялся выпросить у Вара недельку на 'медовый месяц' По крайней мере, такие планы они строили. И это было реальным. 'Медовый месяц' сроком в неделю, он мог себе позволить. Всем же остальным его планам, и Валерий это знал, была грош цена, но Альги не знала, и была счастлива.

Утром Буховцев осмотрел походный строй двух когорт, и еще раз окинул взглядом раскинувшуюся на холме, Готту. Готта – на языке херусков 'хорошее место' или что‑то вроде этого. Очень похоже на правду. Для него это место оказалось действительно хорошим. Валерий подал команду, и колонна двинулась по извилистой тропе–дороге в лагерь девятнадцатого.

Он принял дела у Постумия и вступил в обязанности латиклавия. После двух дежурств, все это было уже обыденной рутиной. Собравшиеся вечером на командирской сходке в претории трибуны – ангустиклавии и старшие центурионы давно воспринимали Валерия всерьез и относились с уважением. От Ахилла и Мания он знал, что многие в лагере считают молодого трибуна предусмотрительным и вместе с тем рисковым командиром, к тому же, внимательно относящимся к нуждам легионеров, и щедрым, как и положено патрицию. Были, конечно, и косо смотрящие, такие как Тит Постумий. Но здесь уж ничего не поделаешь, это жизнь.

Однако вступлением в обязанности рутина и заканчивалась. На этот раз дежурство не ограничивалось назначением патрулей, раздачей паролей, смотром за тренировками на Виа Квинтана. Начался сбор налогов. Вскоре к пристаням канаба причалили грузовые суда, и по идущим вдоль рек и ручьев дорогам, потянулись возы, груженые шкурами, зерном, медом. Команды сборщиков налогов–фискалиев в сопровождении отрядов легионеров ходили по селениям, и где по доброй воле, а где зуботычинами, выбивали из старейшин 'цезарево'. Большинство германцев воспринимали непонятные поборы как обычный грабеж, но к удивлению Валерия силовых эксцессов было не так уж и много. Хотя, случалось всякое, а в некоторых местах доходило до резни. Нередки были случаи нападения на обозы с уже собранным добром. Буховцев все две недели провел в трибунале или претории, и из донесений знал ситуацию достаточно хорошо. Почти ежедневно к нему приходили из основного лагеря гонцы от Стратия, узнать об отправке отрядов, погрузке на корабли собранных в качестве налогов кож, зерна, вяленого мяса. Обратно гонцы возвращались с отчетами и серебром. Все ценные металлы Стратий собирал в лагере под защитой орлов семнадцатого и восемнадцатого легионов. Эти же гонцы доставили Валерию мешочек с пятьюстами денариями, и теперь он снова был при деньгах.

С этой, связанной с налогами нервотрепкой, забот у Валерия прибавилось, и скучать ему не приходилось. Отряды уходили в леса и возвращались ежедневно, и часто он заканчивал дела и выбирался из претория глубокой ночью. На некоторое время дела поглотили его полностью, но постепенно, к его сознанию стало пробиваться то, что все это время он старался гнать из мыслей и воспоминаний, и что уже стало казаться просто смутным сновидением.

Ни в лагере у Готты, ни во время похода в лагерь девятнадцатого, у него не возникало желания снова увидеть тайный мир. Даже мысли об этом он гнал прочь. Словно в мозгу включился какой‑то блокиратор. Слишком уж необычно было все происшедшее. Его сознанию нужно было все переварить. Все это время сознание анализировало необычное и постепенно осваивалось с непонятным.

Шла вторая неделя дежурства, когда глубокой ночью, после проверки патрулей, Валерий пришел в палатку, но заснуть так и не смог. Некоторое время он сидел на ложе и безразлично смотрел на стоящую в углу пирамиду из доспеха и оружия. Возможно, он просидел бы так очень долго, прислушиваясь к непонятным ощущениям в организме. А ощущения были действительно, непонятные. Будто в нем проснулась какая‑то сила и искала выход наружу, а где‑то около него, может рядом, может за стенами палатки, что‑то пыталось эту силу найти. Лишь его сознание было препятствием тому, чтобы две эти сущности встретились. Буховцев не знал, что в этом случае произойдет, и собрав волю в кулак, пытался противостоять. Состояние при этом было самое поганое, нечто вроде астенического синдрома. Но Валерий чувствовал, что постепенно его силы иссякали, и он терял волю к сопротивлению.

Он уже понял, в чем дело, и вспомнил слова Диогена – 'Туда нельзя сходить как в лавку за хлебом. Постучал, отдал асс, забрал лепешку и ушел до следующего раза. От мира силы нельзя уже закрыться и она сама может придти к тебе в самый неподходящий момент'. Ну что же, раз так, то выбора нет. Как говорится – назвался груздем, полезай в кузов. Перед ним, против его воли возник конус Ликабета, по телу прошла дрожь, и Валерий вышел из палатки на свежий воздух.

Летняя ночь была свежа и прохладна. Легкий ветер гнал по Виа Квинтана запахи хвойного леса, а в сером небе сияли звезды. В лагере стояла тишина, лишь изредка прерываемая перекличкой патрулей. Буховцев обратил взгляд в ночное небо, однако долго любоваться рассыпанными в темном куполе неба, звездами, ему не довелось. Внезапно вокруг все поплыло, и уже через миг Валерий видел мир другим. С неба потоком лился энергетический дождь и проходил сквозь его тело, другие предметы окружающего мира, и уходил землю. Над светящимися лесом, рекой и холмами стояло марево энергий. Захватывающее зрелище, но оно намного уступало тому, что он видел над лагерем. Тысячи световых столбов–пацеров сквозь призрачные стены палаток уходили вверх, и сливались со светлым куполом неба. По ровному цвету столбов было видно, что легионеры мирно спали. Да и над самим лагерем энергетические волны буйствовали плотными полями. Особенно сильное излучение исходило от утоптанных площадок Виа Квинтана и расположенных около претория столбов для наказаний. Валерий сразу отметил разницу между ними. Если энергии на площадках Квинтана были ровными, спокойными энергиями больших трудов, то энергии идущие от столбов сияли нехорошим синеватым светом.

Места эти пустовали редко, и палачам – спекуляторам легиона бездельничать не приходилось. Буховцев сам сегодня вечером отправил к столбам, под плети, несколько человек. Валерий был не жесток по природе, и не считался в легионе суровым командиром, но порядок поддерживать было необходимо. К тому же милосердие не было отличительной чертой римлян. Как бы ты не относился к проступку и человеку, который его совершил, добр ты или нет, ты должен был дать за него положенное наказание. Закон есть закон. На этом стоял римский миропорядок. Исключения были редки и лишь подчеркивали правило.

Валерий открыл мысли на встречу идущему с купола неба энергетическому дождю и позволил внутреннему зову соединиться с падающим с неба, силовым потоком. По телу волнами прошло уже знакомое ощущение силы, и кровь внутри казалось, закипела.

Внезапно, все энергии в округе пугливо вздрогнули, и закрутились во множество мелких вихрей. Буховцев ощутил присутствие чужой воли, и в его сознании отчетливо возникло послание – 'Будь готов, уже скоро'. 'Буду' – мысленно ответил он, и сразу все пропало. Энергии стали постепенно приходить в норму, а он постоял немного и отправился исследовать этот странно изменившийся мир.

Как и в прошлый раз, он ходил и трогал знакомые предметы, выглядевшие так необычно и непонятно. Кожи и ткани палаток, учебные столбы на Виа Квинтана. Его внимание сразу привлек огненный энергетический шар, сияющий в претории. Орел девятнадцатого. Туда Валерий конечно, не пошел. Он обратил внимание на один из патрулей остановившийся на Виа Претория. Легионеры стояли перекрестке лагерных улиц, и вели неспешную беседу 'за жизнь'. Они были далеко, но Буховцев услышал их без труда. В этом мире звуки и запахи отсутствовали. Услышать звук и почувствовать запах можно было по идущим от них энергетическим волнам. Вот и сейчас Валерий сосредоточился, увидел, как в ответ на его любопытство от пацера пошла энергетическая волна, слилась с энергетическим полем, и вот их разговор уже звучал у него в голове.

Один из легионеров рассказывал другому о случившейся в отношении того несправедливости. Виновником этого был один из опционов. Валерий еще недостаточно разбирался в загадках внутреннего мира, но интуитивно понял, что легионер врет, а точнее наговаривает. Его слова сизыми, пульсирующими толчками по пацеру уходили вверх, где сливались с энергетической тканью мира. Было видно, как сливаясь, они влияли на другие энергии, и их меняли. Пацер того, к кому обращался лгунишка, наливался алым отсветом гнева. Но не это занимало Валерия, занимало само зрелище перемен. Он понял, как слова могут влиять на мир и события, и порадовался, что никогда не трепал языком попусту. Позже он узнал, что с мыслями тоже нужно обходиться осторожней.

Буховцев долго ходил по ночному лагерю, наблюдая за энергиями и познавая этот странный внутренний мир. Недалеко от претория, у конюшен, он увидел небольшой необычный камень. Несмотря на его малый размер, вокруг камня вился плотный кокон энергий. Валерий склонился над ним, но трогать не стал, побоялся. Камень действительно был необычен. Он успокоился, увидел, как замер вокруг него мир, и попытался мысленно дотронуться до камня. Почувствовал, как его внутренняя сила по пацеру скользнула вверх, и почти сразу к камню потянулся энергетический жгут. Жгут коснулся камня и Буховцев с удивлением ощутил его на подсознательном уровне. Он был странно горяч для холодной ночи и обладал сильным энергетическим полем. Валерий захотел пошевелить камень, и тот пошевелился. Интересно, однако. Он и не представлял, что телекинез выглядит так просто. На самом деле многие чудеса этого мира можно было сделать просто, если знать внутреннюю сторону вещей.

Той ночью Валерий еще долго познавал тайный мир и многому удивлялся, а утром он проснулся вовремя, и был полон сил. На следующую ночь он вышел на эту необычную прогулку опять. Его вело в первую очередь конечно, любопытство, но он также заметил, что это была и странная потребность организма. Его тело освоилось с новыми возможностями и хотело их испытать. Для того, чтобы войти в это состояние, ему уже не нужно было представлять Ликабет. Достаточно просто прогнать посторонние мысли и сосредоточиться. На несколько дней Буховцев словно выпал из реальности. Обязанности латиклавия отошли для него на второй план, а главным стали ночные исследования и анализ увиденного ночью. Многое из внутреннего мира, он непроизвольно переносил в мир обычный. Он стал сдержан в разговорах, и меньше проявлял эмоций, потому что видел, как на все влияли пустые разговоры и ненужные эмоции. Проявляя эмоции, человек открывался, подставлял свою сущность, свое существо для чужого влияния. Его бесстрастная физиономия удивляла многих, и однажды к нему подошел Ахилл.

– Марк, что‑то случилось?

Валерий лишь печально улыбнулся.

– Ничего, Ахилл. Просто немного взгрустнулось.

Филаид обнадеживающе махнул рукой. Мол, не беда, пройдет.

Он заметил, как сильно этот внутренний мир стал его занимать. Так бывает, когда человек начинает изучать что‑то очень его интересующее, и не успокоится, пока не прояснит вопрос. Однако здесь была проблема. Этот внутренний мир нужно было познавать, как говорил Лютаев – долгую, доступную магам, жизнь. У Валерия на такое не было ни времени, ни возможностей. Если меня затянет в эти дела, то я отсюда не выберусь – понял он и решил с исследованием внутреннего мира завязывать. Да это было интересно, но вот полезно – вряд ли. Он понял, что сила у него есть, только знаний, чтобы ее применять не было. В конце концов, может это и к лучшему. Лютаев говорил, что можно просто обладать силой, и при этом прожить обычную человеческую жизнь. Такой вариант был для Валерия куда желанней.

Решение он принял три дня назад, и все эти три дня его организм показывал все признаки зависимости и требовал подключения к миру энергий. Но Валерий проявил волю, и постепенно состояние нормализовалось.

Около палатки мелькнула тень, Буховцев оторвался от воспоминаний и размышлений. Полог открылся, и на пороге показался Маний.

– Трибун, когда я возвращался из канаба, стража у ворот сказала, что тебя какой‑то германец спрашивает.

– Ты узнал кто?

– Германца я видел – кивнул Авл – он сказал, что ты его знаешь. Его зовут Харимунд сын Оскибода, и у него к тебе дело. Он пришел отдать долг – так он сказал.

Что же, это было интересно. Валерий отложил баклагу с пивом и отправился к лагерным воротам.

* * *

Харимунд ждал его недалеко от лагеря у дороги, ведущей в канаб. Валерий издалека приветствовал жреца, хотя ничего жреческого на этот раз в его одежде и облике не было. На Харимунде были короткие сапоги, холщевые штаны и рубаха. Поверх рубахи накидка из шкуры шерстью вверх. Все это дополнял широкий пояс с металлическими бляхами, в которые были вклепаны блестевшие тусклым серебром, денарии. В общем, обычный вид знатного херуска.

– Ты хотел меня видеть, Харимунд? – спросил Валерий.

– Хотел – сын Оскибода махнул рукой своим людям, и те отошли в сторону.

Некоторое время он молча всматривался в лицо Буховцева, пытаясь там что‑то прочитать, потом продолжил.

– Помнишь, ты спрашивал меня о том, готовят ли херуски мятеж?

– Было такое – подтвердил Валерий. Разговор становился интересным, и он весь превратился в слух.

– Что – же, ты был прав тогда. На вас готовится нападение и очень скоро.

– Когда же, и как ты узнал?

– Узнал недавно. К нам пришли жрецы от херусков и сигамбров и стали спрашивать насчет света из горы, и благословения древних богов. Что это такое? Хороший для них знак, или плохой? Мы рассказали им что могли, а я вспомнил твои вопросы, и решил все выяснить – Харимунд замолчал, еще раз посмотрел на сопровождавших его воинов и добавил – давай пройдемся до поселка.

Они не спеша пошли в сторону канаба, а за ними на приличном отдалении брели воины Харимунда.

– Точное время нападения не известно, но, скорее всего, до вашего возвращения в зимние лагеря. Все понимают, что если вы уйдете за стены крепостей, вас там не взять, а что будет на следующий год? Кто знает? Здесь так долго не загадывают – продолжил жрец.

– Они нападут на нас неожиданно? – спросил Валерий. О том, как произойдет нападение он знал и сам, а сейчас просто хотел узнать насколько Харимунд вообще в курсе дел.

– Про это не знаю – ответил жрец – скорее всего, они и сами еще не решили, как все будет. Союзы совсем недавно стали определяться. Неделю назад хавки отказались против вас выступать. Они оказались умнее, чем все про них думали. Вожди марсов и хаттов уговаривали их с весны, и они уже были согласны, но передумали в самый последний момент – Харимунд весело рассмеялся.

– Что же это значит?

– Значит то, что кому‑то другому придется подставлять голову под римский удар, когда римляне, рано или поздно ответят. Хавки в курсе какого здесь о них мнения, и поняли, что их зовут в битву не для того чтобы наделить добычей. Главное, выбрали удобный момент. Уговаривать их теперь времени нет. Но выступление уже решено, и те, кто решил, отступать не намерены. Они чего‑нибудь придумают.

Буховцев посмотрел внимательно на Харимунда. Честно говоря, ему было не по себе от этого разговора. Слишком уж жрец был откровенен.

– Кто эти 'они' Харимунд? – спросил Валерий с явным интересом.

– Там много вождей, трибун Марк Валерий, но само дело затеял Арминий, когда в прошлом году вернулся в свои земли. Заручился поддержкой семьи, а его отец, Сегимер, договорился с другими вождями. Только я думаю, что не он здесь будет главный. Хатты, марсы и сигамбры в этом больше заинтересованы, а они сильнее херусков будут. Среди них дело ведет Байториг, младший брат Мелона, вождя, что был еще врагом Друза, когда повел местные народы на Галлию. Байторигу помогает сын его Денториг. Они люди много в жизни повидавшие, и в делах больше Арминия понимают.

– Но если Арминий хочет власти над херусками и другими народами, то им придется ему подчиняться?

– Не будут они никому подчиняться. Арминий властолюбив, и себя уже местным цезарем видит, но Байториг и другие эту слабость сына Сегимера знают, вот и решили воспользоваться. Хатты и марсы, а вместе с ним и сигамбры считают, что римляне имеют в их краях слишком много власти. Хотя, сигамбры скорее просто отомстить хотят. Они тоже готовы выступить против Рима, но рано или поздно будет ответный удар, и они хотят, чтобы под него попал кто‑то другой. Хавки ушли в сторону, и теперь все достанется херускам, а когда херуски ослабнут, они их земли приберут – констатировал Харимунд без особых эмоций.

Валерий задумался. Все было логично, о странном положении херусков ему еще Вар говорил. Неужели Арминий и Сегимер этого не понимают? Может, надеются прибрать больше власти, а потом и марсов с хаттами сломить? Может, просто крыша от мнимого величия съехала? В этих лесах сейчас многие на нервах, кто знает, как это на Арминия влияет.

– У нас считают, что здесь не только вожди, но и жрецы замешаны? – спросил Буховцев, пытаясь проверить искренность сына Оскибода.

Тот, похоже, понял подоплеку вопроса и посмотрел на Валерия с любопытством.

– Есть и жрецы, как же без этого. Одним вождям потянуть такое дело тяжело. Воины и так пойдут в битву охотно, а другим благословение богов нужно. Имя одного тебе скажу, тем более, что он не скрывается, и ты скоро о нем и сам узнаешь. Жрец из хаттов, и зовут его Либей.

– Ты откровенен, Харимунд сын Оскибода – Валерий удивленно качнул головой – но неужели, ты готов идти против своих, и против Арминия? Ведь он хочет свободы и величия для германцев?

Жрец остановился и посмотрел в лицо Буховцева таким же отсутствующим взглядом, как тогда, у 'Проклятой Горы'. Валерий опять ощутил тяжесть в голове, а потом все прошло.

– Мне было двенадцать лет, когда отец отдал меня на воспитание жрецам в пещеры. Как я горевал тогда, ведь я хотел быть великим воином и вождем – Харимунд улыбнулся и продолжил – но сейчас я не жалею. Там я узнал много мудрости, деяний предков, и предков не только нашего народа. Узнал также и тайное знание. Там я научился понимать людей и значение событий. Не знаю, зачем ты спрашиваешь меня о поддержке Арминия и германцев. Я вижу, что ты не простой человек, и знаешь о мире не меньше моего, а может и больше, но если ты спросил, я отвечу.

Мне нет интереса в делах обычных людей, у меня другая цель, и она тебе известна. А то, что происходит сейчас, было и раньше и позже будет. Ты прав, Арминию многое дано, я это вижу, вижу его одержимость, но также вижу и все беды, которые ждут его и тех, кто за ним пойдет. В Паннонии он давал клятву Августу и римскому орлу, а боги не любят клятвопреступников, поэтому его судьба предрешена. Ты должен знать такие вещи.

Буховцев кивнул, и сын Оскибода продолжил.

– Я больше скорблю о Денториге и Либее, они достойные люди. А Арминий… Он сам выбрал свой путь, а вместе с ним и херуски. Я родом из марсов, а марсам и хаттам будет только лучше, если они получат больше свободы от Рима, а заплатят за это херуски. Именно так Марк Валерий, поскольку нет никаких германцев, их выдумал Рим. Если ты скажешь кому‑нибудь из марсов, что он германец и херуску брат родной – он лишь рассмеется. Сейчас у них общая цель и они едины, но как только все закончится, каждый пойдет своим путем. Поэтому мне нет забот о величии германцев, как ты нас называешь.

Но есть действительно важные вещи, которые меня волнуют. Это мой долг перед тобой и то, что ты должен исполнить. У меня была возможность помочь тебе, и я сделал все, что было в моих силах, потому, что неблагодарность такое же пятно на судьбе человека, как и клятвопреступление. К тому же великое дело лежит на тебе, и оказать тебе помощь также и мой долг, ведь это и мое дело – Харимунд помолчал и спросил – тебе обязательно нужно идти на гору сейчас, в такие неспокойные времена?

Валерий кивнул.

– Только в такие времена это возможно. Даже скажу тебе больше, Харимунд сын Оскибода, именно поэтому времена и не спокойны.

Жрец ничего не сказал, но в его глазах сверкнула искра неподдельного интереса.

– Я могу тебе помочь?

Хороший вопрос. Буховцев на миг задумался. Как бы все было просто, если бы он сейчас ушел с Харимундом, а потом дожидался в укромном месте, когда тот проведет его в нужное время к горе. Он был уверен, что жрецу это по силам. Если бы Лютаев знал о таком простом варианте, наверное, заплакал от счастья. Но как же тогда Альги, Ахилл, да и все остальные, кто ему доверяет? Ахилл бы понял, но просто так бросить Альги он не мог. К тому же Валерий чувствовал – это не выход. Маги не планировали ничего подобного, и в их планах был смысл. Ему предстояло через что‑то пройти, прежде чем попасть на гору. Но все‑таки как просто все могло бы получиться. Валерий, выматерился про себя, досадуя на свое решение.

– Постарайся не пускать людей на гору. Это пока все, Харимунд.

Жрец, внимательно наблюдавший за эмоциями на его лице, кивнул.

Буховцев хлопнул его по предплечью.

– Спасибо тебе за все – он хотел уйти, но Харимунд его остановил.

– Когда я ходил по вождям и узнавал, что они задумали, один из них перебрал меда, и хвалился передо мной, что в вашем лагере есть старший трибун, который заодно с Арминием. Говорю тебе, чтобы ты знал.

Валерий едва сдержал удивление. Кроме него и Тита других старших трибунов в девятнадцатом не было. Постумий в последнее время его недолюбливал, но не дурак же он. Хотя, кто знает? Очень много страстей было в людях этого времени, что в варварах, что в римлянах. Об этом нужно было подумать.

– Спасибо еще раз, Харимунд. Не знаю, к чему это ведет, но может так случиться, что теперь я буду у тебя в долгу. Тот германец, когда проспался, не помнил, что тебе говорил?

– Он забыл, когда еще был пьян. Это было не трудно, и я об этом позаботился – жрец рассмеялся.

Они простились, и Валерий пошел в лагерь.

Подкинул ему забот Харимунд. Да уж, ничего просто не бывает, а он то раскатил губы на медовый месяц. Из всего сказанного его в первую очередь занимало сообщение о Тите. Хотя и казалось оно маловероятным, но Буховцев знал, что предполагать такую возможность он обязан. Вполне может быть, что пьяный вождь выдавал желаемое за действительное, или вообще имел в виду кого‑то другого, но если Тит действительно о чем‑то договаривался с германцами, то это серьезно. Серьезно потому что опасность угрожала в первую очередь Альгильде, так как другого повода для предательства Валерий не находил. С этим нужно было разобраться.

Предупреждение Харимунда о восстании Буховцева не удивило, он все это знал и так. Рассказ лишь добавил подробностей и прояснил ситуацию с местной политикой. Впрочем, знал не только он, знали и все другие, и Валерий был убежден, что знал и Публий Квинтилий Вар. Здесь, в лагере, Валерий часто спрашивал легионеров и центурионов, о том, что они думают по поводу возможной измены германцев? В ответ те лишь пожимали плечами. Будет, так будет, не в первый раз. Различные небольшие мятежи и возмущения здесь действительно происходили через год, и легионам всегда удавалось решать проблему. Он, конечно, расскажет обо всем наместнику, да и Сегест расскажет тоже, но Валерий уже понял, что изменить ситуацию ему вряд ли удастся.

До ухода легионов на зимние лагеря оставалось около трех недель. Войска уже начинали потихоньку выводить когорты из лесных укреплений и готовиться к походу. Нужно заканчивать дела и вытаскивать отсюда Альги, а дальше… Дальше ему предстояли большие и опасные дела.

В лагере первым делом он нашел Авла Мания и позвал в палатку. Луканец сел в кресло и смотрел на Буховцева настороженным взглядом с изрядной долей любопытства. Ему было интересно, о чем с ним хочет поговорить трибун, очень уж странно Валерий выглядел в последнее время. Буховцев тоже смотрел на него с интересом. За прошедшее время он узнал Авла неплохо, и понял, как ему повезло, когда он выбирал слугу.

– У меня дела в главном лагере и завтра я туда отбываю, а ты, Авл останешься здесь. У меня к тебе есть просьба – Валерий посмотрел на Мания и увидел, тот слушает внимательно – необычная просьба, но ты должен ее выполнить. Мне нужно, чтобы ты следил за трибуном Титом Постумием. Посмотри за ним, но так, чтобы он не видел. Послушай, что говорят о нем, узнай, куда он ездил в последнее время. Прямо не спрашивай. Впрочем, что я тебе говорю, ты не простак, не мне тебя учить.

Некоторое время Авл был растерян, шпионить за старшими в легионе ему не приходилось, по местным понятиям так поступать не положено. Однако постепенно на его лице отразилось понимание.

– Германец?

– Да он. Он кое‑что рассказал мне и нужно проверить. Сделаешь?

Маний кивнул.

– Сделаю, трибун. Это не сложно. Когда‑то я и не такие вещи делал.

Буховцев посмотрел на него с любопытством.

– Ты не рассказывал об этом.