Текст книги "Замыкание (СИ)"

Автор книги: Владимир Ильин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

– Он перешел к Долгорукому.

– Там уже не те обороты, – отмахнулся Лигачев. – Он не встанет на ноги. Мы с вами не дадим, уважаемый Иван Александрович.

– Поэтому вы устроили провокацию Шуйским? – Хмурился Черниговский. – На их банк целили?

– Мы определенно сработаемся, ваше сиятельство. – Даже обрадовался Павел Павлович. – Кстати, вы не знаете? Младший Шуйский начал ходить с матрешкой. Ну, такой, русской народной, – уточнил тот в ответ на непонимание во взгляде напротив. – Видимо, внутри что-то ценное… – Задумчиво огладил он подбородок. – Впрочем, не важно. Вашей приоритетной задачей, Иван Александрович, на посту Первого советника останется та же самая, что у предшественника – выбивать долги из тех князей, что считают себя слишком высокородными, чтобы платить по кредитам.

Старик ухмыльнулся.

– Я бы, пожалуй, к ним примкнул. Ненавижу ростовщиков.

– Но власть-то вы любите? – Вопросительно произнес Лигачев. – Так отчего бы не совмещать личные интересы и интересы друзей? Признаюсь, прошлый Первый советник был большой затейник, и без зазрения совести тратил деньги на собственные удовольствия и интриги.

Черниговский постарался выглядеть бесстрастно.

– Но в этом нет беды. Нам не важно, сколько потратите именно вы. – Павел Павлович неторопливым жестом достал синевато-серебристую банковскую карту из внутреннего кармана. – Прошу, примите в качестве подарка.

Иван Александрович посмотрел на пластик с собственным именем на месте держателя карты.

– Там бесконечность, ваше сиятельство. – Жестом предложили ему взять презент. – Тратьте, снимайте сколько угодно. Нанимайте армии и убийц, подкупайте чиновников, распоряжайтесь любым способом. Но следите, чтобы другие люди всегда возвращали нам положенное.

– Бесконечность? За чей счет? Не за ваш же. – Не притронулся Черниговский к карте.

– Вас это не должно беспокоить, уважаемый Иван Александрович. Глобальный финансовый мир, часть которого мы себе выгрызли и держим, оперирует совсем иными суммами, чем вы можете потратить.

– Тогда зачем вам княжеские гроши?

– Есть золото, есть цифры в компьютере. Золото мы заберем себе, а цифры пусть остаются простакам, которые принесут нам золото. – Блеснул Павел Павлович весельем в глазах. – Ваше сиятельство, не мы первые придумали пускать бумагу в оборот, а потом тайком забирать серебро, которым оно обеспечено. Это придумали люди с титулами и роскошной родословной много столетий назад.

– И были медные бунты, – припомнил ему князь.

– Бунты давили, а серебро не меняло владельцев, – пожали плечами напротив. – Все, кто работают с нами, ничего не потеряют. Все, кто будет против нас, останутся с цифрами на счетах у банка-банкрота. Потом мы назначим плавающий курс к внешней валюте и будем его ронять, скупая акции предприятий за бесценок. Кончатся предприятия – будем забирать у людей доходы прямо из кармана. У нас огромные планы, ваше сиятельство, и стратегия, выстроенная на огромный период.

– Вы забываете про аристократию, молодой человек. Это вы считаете, что деньги – ваши, и банки – ваши. Это вам дают думать, что вы тут что-то решаете.

– Сколько вашей аристократии осталось жить? – Навалился Павел Павлович локтями на стол. – Давайте будем серьезны и честны, ваше сиятельство. Вы же сами продавали химию, которая лишала одаренных потомства. Вы знаете, какой был спрос среди благородных.

– Малолетние раздолбаи из низших ветвей, которые хотели что-то там доказать, – фыркнул Иван Александрович.

– А если – война? – Блеснул взгляд напротив. – А если мировая трагедия такой величины, что можно прибегнуть к последнему средству?

– Никто не станет лишать рода наследников. Это – базис. – Напирал Черниговский.

– А если с той стороны препарат все-таки примут? Если его там столь же много, как было на ваших тайных складах? Вы же у кого-то покупали рецептуру, верно? – Улыбался Павел Павлович, словно одержимый. – Мир очистится от одаренных, от несправедливости и угнетения. И тогда наверху окажутся те, кто был к этому готов. Люди с золотом, а не резаной бумагой. Так встаньте же вместе с нами, Иван Александрович. Первый советник – это только первая ступень.

Черниговский повел шеей, разминая напряженные мышцы и мрачно посмотрел на бутылку.

– У вас еще сотня лет жизни, минимум, ваше сиятельство. И нет детей. Нет никого, о ком стоило бы сожалеть. Но хватает врагов, верно?

Ишь какой, и про детей знает.

– Для начала, верните мне ногу и княжество. – Сжал ладонь на ноге чуть выше протеза Иван Александрович.

– Рад, что вы согласны. – Старался не выдать довольство Лигачев. – Есть некая техническая деталь, которую мы хотели бы попросить прямо сейчас. Так вышло, что прежний Первый советник весьма увлекался документальным кино.

Черниговский вопросительно посмотрел на собеседника.

– Он записывал свои встречи, беседы, интриги, интимные забавы и хранил их в защищенном видео-архиве под Сенатским дворцом.

Мир слегка покачнулся в глазах Ивана Александровича.

– И мои… Но он клялся…

– Что никто не услышит, верно. – согласно кивнул Павел Павлович. – Но камеры – это ведь неодушевленный предмет. Он так радовался своей придумке. Как ребенок, честное слово. В нем было многое от ребенка, увы, – поджал губы собеседник. – И последствия его шалостей требуется разгребать.

– Каким образом? – Взволнованно уточнил Черниговский.

– Удар по Сенатскому дворцу пробил фундамент до хранилища видеозаписей. Совсем скоро до него доберутся спасатели, а затем подключится охранное отделение. Тогда многим нашим друзьям придется очень несладко. Равно как и вам, мой друг.

– Необходимо уничтожить хранилище!

– Даже удар, усиленный Небесным Дворцом, не пробил защиту, – был спокоен гость. – Консультанты говорят, потребуется длительная осада, что для нас неприемлемо. Поэтому мы решили убедить Его Величество не смотреть записи.

– То есть, как это – убедить?

– Будут подняты по тревоге армейские части, – провел Лигачев ладонью по столу. – Взлетят истребители. Получат приказы боевые корабли. И вы, уважаемый Иван Александрович, прикажете министерству внутренних дел заблокировать улицы, ведущие к Кремлю, а остальным сидеть в казармах и не реагировать на ложные приказы якобы верховного главнокомандующего.

– Это измена! Государственный переворот! – Застучало сердце.

– Это способ убеждения, – отрицательно покачал Павел Павлович головой. – Никто не станет менять императора. Его просто убедительно попросят удалить записи, не заглядывая внутрь.

– Вы забыли, что я – более не министр.

– Нынешний министр не договороспособен, мы уберем его в сторону. А вас все еще знают, помнят и уважают. Вас послушают.

И Иван Александрович понимал – так и будет. Даже сейчас все приказания тестя Самойлова выполняют с оглядкой на Черниговского. Кстати, о Самойлове…

– Я слышал, Самойлов виновен в разрушении дворца?

– Точно так. Он рассчитывал на приглашенных виртуозов и заступничество князя Давыдова, но окончит свою жизнь завтра на плахе. Признаюсь, неожиданная реакция на агрессию… Первый советник, должно быть, действовал слишком грубо.

– Какую агрессию? – Замер Черниговский.

– У Самойлова слишком много наличных и золота, которые он не доверяет нашим банкам. К тому же на него вышли представители «Хавалы», и мы решили, что в живом состоянии он нам не нужен.

– «Хавала»?

– Это такая нелегальная система переводов денег между странами, – запахнул пальто Павел Павлович, глянув на улицу, а затем на часы. – Сидят два человека, один на рынке Индии продает сухофрукты, второй торгует в России мороженым. Отдаете деньги мороженщику, и через пару минут ваш контрагент получает их у продавца сухофруктов. За комиссию, разумеется. За нашу с вами комиссию, уважаемый Иван Александрович. Какова наглость!

– И действительно…

– Впрочем, все пошло к нам на пользу – верный пес императора, князь Давыдов, стараниями Самойлова тоже сидит за решёткой и помешать нам не сможет. Вас не затруднит сделать звонок сейчас? – Нетерпеливо попросил гость. – Вашим людям, о перекрытии улиц. Они у вас не самые расторопные, а подвал могут выкопать уже к вечеру, и неведомо сколько займет осада защиты.

– Павел Павлович, мне бы не помешала демонстрация могущества вашей организации. – Никуда не торопился Черниговский.

– Вам недостаточно этого? – Недоуменно указали на банковскую карту, которую так и не взяли.

– Я желал бы для начала получить новую ногу и мое княжество. – сцепил Иван Александрович руки в замок и поставил перед собой.

– Это не великая проблема, – пожали плечами. – У нас есть целители, а насчет княжны Черниговской мы уже договорились – хоть завтра.

– Сегодня, Павел Павлович. Сегодня. Нога, княжество. Потом я позвоню, и хоть всю Москву перекроют, если вы того желаете.

– Есть ресурс, который нельзя купить – это время…

– Я рад, что вы это понимаете. И раз у меня есть то, что вы тоже купить не можете, то будьте любезны не торговаться. – Смотрел на него холодно князь.

– Разумно. Разумно, – покивал Лигачев. – Отменная хватка, ваше сиятельство. Думаю, все организуем. Целители есть при… Целители есть. – Осекся Павел Павлович. – Что касается визита к Черниговской… Вы же желаете совершить променад на здоровой ноге, верно?

– Именно. – Сдержанно кивнул он.

– Там тоже нет вопросов. Документы на обыск вам выдали, охрана только на улице. Рядом с самой девушкой лишь помощник Самойлова, не одаренный… Ах да, еще инвалид-колясочник, находящийся на излечении. – Со смешком ухмыльнулся гость.

– Инвалид-колясочник? – поднял бровь Черниговский.

– Да, вместе с сиделкой-кореянкой… Или откуда-то еще из ближнего востока, – пожал плечами Павел Павлович. – У меня есть фото с соседнего здания, если желаете убедиться.

– Желаю.

– Пожалуйста, – протянули через стол смартфон с чуть мутноватыми изображениями, искаженными оконными стеклами.

И действительно, лысый инвалид-колясочник. И действительно – девчонка восточной внешности, распекающая его в этот миг за что-то. Вон как рукой грозно машет… Ерунда же.

Князь Черниговский невольно схватился за бутылку и набулькал себе полный стакан.

– Будет наш человек с блокиратором, вас с ним должны были познакомить. Плевое дело на пару минут, зайти и выйти.

– Ага, – подхватил Иван Александрович коньяк и залпом влил в себя.

Поймал недоуменный взгляд и тут же пояснил.

– Это за успех предприятия, Павел Павлович.

– Жаль, нет бокала, поддержать прекрасный тост. – Оглянулся он по сторонам и развел руками.

– Берите мой. – Отставил Иван Александрович стакан к бутылке и неловко поднялся. – Жду звонка от целителей.

После чего заковылял на выход, потирая шею – что-то прошлая порция тяжело зашла.

– Иван Александрович! Стойте! Вы забыли карту! – Окликнули его из-за спины.

– Как-нибудь в другой раз, – просипел Черниговский, проходя мимо молчаливых охранников на выходе.

– Там кешбек пять процентов, ваше сиятельство…

Слова были проигнорированы. Иван Александрович мельком посмотрел на номера машин и, несмотря на физический недуг, упрямо ускорился, двигаясь к метро.

Номера на автомобилях были без цифр – просто герб Империи с гербом правящей семьи Рюриковичей. И это было весомо, очень весомо.

Уже в метрополитене, толкаясь в плотной толпе, разодетой в шубы, чувствуя боль от прижатого чужим чемоданом протеза и нехватку дыхания в людском море, влившемся в вагон на Бауманской, невольно пытаясь найти глазами ту самую испуганную девчонку в наушниках, что в прошлый раз уступила ему место, Иван Александрович принял окончательное решение.

Глава 14

Посылай гусара за едой – он все равно два ящика шампанского принесет. Ладно хоть с тремя коробками пиццы поверх – ровно так, чтобы оставалась полоска для зрения, и не влететь в стену вместо поворота.

Не пюре с котлетами, конечно, но и ждать их приготовления господин полковник не мог – все-таки леди надо было отстегнуть в первую очередь.

Да и злиться на Давыдова не получалось – во-первых, пицца была горячая и с мясом, во-вторых, вкусная, ну а в-третьих князь был и без того печален, задумчиво накручивая ус и жалуясь на переменчивость женского характера.

– И главное, я говорю ей: люблю безмерно, а она кивает! На коленях стоя, винился перед ней за свое легкомыслие – и был понят и прощен! Но стоило снять с нее наручники, так все – словно подменили! – В сердцах стукнул Давыдов ладонью о колено.

– Угум. – Дожевывал я кусочек.

– Ведь не в первый раз со мной такое, а в какой раз попадаюсь! – Порывисто поднялся Давыдов на ноги и зашагал по невеликой камере – три шага туда и столько же обратно.

– Так отпустили бы ее, господин полковник.

– Не уходит! – Всплеснул Давыдов руками. – Я ей сразу повеление Его высочества сообщил. Так что бы вы думали, штабс-ротмистр? Вместо того, чтобы разойтись, выгнала меня из камеры! Какое счастье, что вы заточены рядом, иначе ночевать мне в коридоре!

– Очень кстати. – Покивал я. – Так может, еще помиритесь?

– Как?! Пиццу и ящик шампанского я уже отнес! Кто меня примет с пустыми руками?

– Так вот же еще ящик, – указал я на оставленное в уголке душа шампанское.

– Это на новый год! – Категорично постановил Давыдов.

И даже отвернулся от такого соблазна.

– Ну, хотите, сложим ей цветочек из туалетной бумаги. Оригами, у меня брат очень увлекался.

– Из серой?!

– Так мы напишем на ней долговой вексель на миллион. Такого дорогого цветка во всей Москве будет не сыскать!

– Благодарю за участие, штабс-ротмистр, но нет. – приосанился Давыдов. – Да и вообще! Что я, гусар, себе другую даму не найду?!

– М-м, – с сомнением посмотрел на приоткрытую дверь камеры, за которой просматривался серый тюремный коридор.

– Смотрите и учитесь, штабс-ротмистр! – Господин полковник решительно вышел из камеры и постучал в соседнюю. – Дамы есть?!

– Подите прочь, Давыдов!

– У нас, между прочим, шампанское и горячая пицца!

Ему немедленно повторили ответ, но матом.

– Точно не передумаете? – Дал им последний шанс князь.

Потоптался на месте и застучал в следующую камеру.

– Дамы?!

Но и там, как в следующих шестнадцати, если ему и отвечали, то словами Есенина в не самую лучшую жизненную пору поэта.

В камеру князь вернулся грустным и слегка подавленным.

– Наверное, я постарел. Потерял популярность и привлекательность! – Сел он рядом со мной на топчан и задумчиво запустил руку в коробку с пиццей.

Не нашел там кусочка и погрустнел еще сильнее.

– Вовсе нет, ваше сиятельство. – Постарался я его приободрить. – Просто это мужская тюрьма.

– М-да? Тогда почему из одной камеры мне ответила женщина? Пьянь, говорит, и распутник, катись прочь… А, нет, это же я ее привел… – Опали усы у Давыдова.

– Не беспокойтесь, господин полковник! Женщины обожают героев! Она непременно вас простит!

Князь тут же воспрянул, вспомнив о моих намеках на некую грядущую заварушку.

– Кстати. Пока был наверху, я сообщил былым товарищам о возможном дельце, – значительно посмотрел его сиятельство вверх а потом на меня. – Не раскрывая детали, разумеется! Но все они, как один, решительно согласились к нам присоединиться! И все как один, непременно совершат серьезные правонарушения, чтобы сюда попасть!

– Великолепно, господин полковник! – Я еле сдержал тяжкий вздох. – Теперь у нас свои люди во всех тюрьмах Москвы!

– Как, Москвы?! Там такие люди, они такого натворят – точно говорю, их непременно рассадят по соседним камерам!

– Ваши господа, несомненно, с заслугами?

– Разумеется!

– И у них есть внуки?

– Конечно, к чему вопросы, штабс-ротмистр?

– То есть, почтенный возраст и иные смягчающие обстоятельства. – Подытожил я. – А будут упорствовать, то можно потом навестить их в сумасшедшем доме.

– Какой удар по вооруженным силам страны… – Понурился князь.

И я бы нашел новые слова, чтобы его подбодрить, но в наступившей тишине вновь что-то зашуршало в воздуховоде.

– Вы слышите, господин полковник? – Обратил я его внимание на звуки.

– А, это… Крысы, штабс-ротмистр. – Пожал тот плечами. – Ими весь Кремль переполнен, что внизу, что в кабинетах.

– Так это же отлично, ваше сиятельство! – Вспыхнул я напускной радостью – Сейчас приманим одну и запустим в камеру к вашей даме! Неужели она откажется от защиты такого храброго офицера против опасного грызуна?

– М-да? – Заинтересованно поднял голову князь. – А что, штабс-ротмистр, это идея! Только на что? – Скептически посмотрел он на пустую коробку из-под пиццы, а затем подвис, глядя на ящик шампанского. – Хотя я готов приманивать на перегар… Знаете, вечно какая-нибудь штабная крыса на него ловилась…

– Господин полковник, это не тот случай. Вы теперь старший по званию, кто вам хоть слово теперь скажет? – Деловито собирал я крошки с картонки в один уголок, сгибая коробку в что-то похожее на кормушку. – Мы лучше по старинке.

В итоге получилась нехитрая конструкция, главная ценность которой заключалась в том, что ее можно было закрепить за стену (пригодилась иголка от одной из медалей с мундира Давыдова), и что грызуну бы точно пришлось вылезти из вентиляции, чтобы откушать столь вкусной еды, запах которой целиком забирался вытяжкой.

И пусть никто не смеет говорить, что приманивать крошками крысу – недостойное двух гусаров дело! На кону сердце женщины!

– А она точно…

– Тшш… – Старался я не спугнуть мелкого, но умного зверька, лишний раз.

– Штабс-ротмистр, мы уже полчаса сидим, никого нет!

– Крыса и должна думать, что никого нет. – Шикнул я. – Тогда она потеряет бдительность и вылезет наружу. Что эта, что вверху.

Господин полковник притих и со всей ответственностью замолчал. Потом слегка захрапел, но я растолкал прикорнувшего офицера, и мы вновь вместе смотрели на кормушку.

Часа через два зашуршало, заскрипело по вентканалам совсем близко.

Давыдов не изменил позы, но слегка напрягся – равно как и я.

В желтоватом отсвете ламп показалась бусинка черного носа, заинтересованно принюхивавшегося меж ржавых стальных решеток. А затем и белое, отчего-то тельце – крупное, лощеное. Перевитое сеткой золотистой проволочки с вплетенными в него самоцветами…

– Стойте, не смейте нападать! – Пресек любые мои резкие движения Давыдов, удержав за плечо.

– Лучинка! – Одновременно воскликнул я.

– Это заповедный зверь во дворце!.. Вы знаете эту мышь? – Сменил гусар досадливый тон на удивление.

– Конечно! – Осторожно поднялся и протянул вперед ладонь, стараясь не спугнуть питомца. – Пять лет назад во дворце потерялась.

– А мыши разве столько живут?

– С артефактом на камнях Силы – разумеется, – шепнул я, подводя руку ближе.

Мышь отдернулась было назад, но вновь принюхалась, словно задумавшись, и, пискнув, буквально прыгнула на раскрытую ладонь, прижавшись всем тельцем.

– Хорошая моя, – огладил ее осторожно я мизинцем другой руки.

– Штабс-ротмистр, – шепнул князь Давыдов. – А вы хоть знаете, какую награду Государь обещал за избавление дворца от этой мыши? Она же всем жизни не давала! А иностранные делегации? Вы даже не представляете, какой позор иногда испытывал его величество, когда она срывала важные переговоры! – С волнением в голосе заторопился он. – Тронуть ведь нельзя, мышь была в списке приглашенных лично императорской семьей!

– Я ее и так заберу, – шепнул я в ответ. – Брат до сих пор переживает.

– В таком случае, ротмистр Де Лара, благодарю за службу! – Столь же тихо, но торжественно произнесли в ответ.

– Виват, господин полковник! – Негромко порадовался я внеочередному званию.

Одновременно возвращаясь на топчан и внимательно осматривая Лучинку. Аккуратно ослабил проволочки, впившееся в тельце – артефакт-то делался, когда она была еще маленькой. Бедняга…

– Ротмистр… Я нахожусь в сложном положении, – откашлялся князь. – Давайте поймаем еще одну мышь! Потому как если убежит эта, император мне не простит! А еще раз идти в матросы я не желаю! Они вечно тонут, а потом валят все на меня!

– Не беспокойтесь, господин полковник. Лучинка вернется ко мне обратно, – аккуратно повернулся я с мышью к Давыдову, взглядом призывая подставить ладони.

Князь посмотрел на мышь с сомнением.

– Точно говорю, ваше сиятельство, – вложил я Лучинку в бережно подставленные руки и слегка погладил по шерстке.

– А ведь за поимку этой мыши можно было бы попросить помилование, – задумчиво посмотрел он на чуть подрагивающего зверька. – Подумаешь, Первый советник…

– Господин полковник, я здесь не потому, что меня поймали и посадили сюда. Я здесь, потому что захотел тут быть.

Давыдов поднял вопросительный взгляд.

– Дама ждет, господин полковник! – Ободрительно кивнул я вместо пояснений.

Князь тут же приосанился, аккуратно поднялся с Лучинкой в руках и заспешил вправо по коридору.

– Мышь!!! Тут мышь!!! – Через десяток секунд ударило ультразвуком по ушам.

– Я спасу вас, дорогая!.. – Храбрым ревом прорвался сквозь женский крик голос Давыдова.

– Мой герой! Умоляю, сделайте что-нибудь!! Руки… Куда вы полезли руками, негодяй?!

– А вдруг она там?!

– Ну ладно, ищите… Ох, не там… Ну ладно…

– Лучше б меня расстреляли, – меланхолично прокомментировали из соседней камеры.

А Лучинка действительно совсем скоро вернулась, легла под руку и спокойно уснула, иногда чуть подрагивая тельцем от страха.

Нелегко ей во дворце. Впрочем, скоро мы вернемся домой.