Текст книги "Канал"

Автор книги: Владимир Дудченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)

Глава восьмая

В Соединенные Штаты прибыла с официальным визитом премьер-министр Израиля Голда Меир. Во время беседы с президентом США Голда Меир заявила, что „историю возрождения“ Израиля за последние два десятилетия „невозможно отделить от постоянной помощи Соединенных Штатов“.

Большинство обозревателей сходятся на том, что главная цель приезда Голды Меир в США – добиться увеличения военных поставок Израилю.

Секретарь Белого дома по вопросам печати Рональд Зиглер сообщил, что во время вчерашней беседы с президентом Никсоном премьер-министр Израиля Голда Меир настаивала на дополнительных поставках Израилю военных реактивных самолетов – 25 „Фантомов“ и 50 „Скайхоков“. Это дополнительно к 50 „Фантомам“, поставка которых Израилю уже началась.

(Нью-Йорк, 26 сентября, соб. корр. „Правды“)

В Лондоне моросил дождь. Мирван Хасан вышел из отеля и огляделся. Не заметив ничего подозрительного, он раскрыл, зонт и пошел по улице. Эти еврейские конспираторы, кажется, слишком перестраховываются, подумал он, подходя к будке телефона-автомата, но игра явно стоит свеч. Во имя Аллаха милостивого и милосердного. С этой мыслью он зашел в будку и, еще раз проверившись, набрал номер. Получив инструкцию неизвестного ехать до Сиркус Роад, откуда еще раз позвонить. Мирван выскочил из будки и махнул зонтиком. Такси остановилось через какую-то минуту. „Станция метро „Сиркус Роад“, – произнес он, прыгнув на заднее сиденье. – И быстрее, пожалуйста!“ Водитель несколько удивленно оглянулся на пассажира и сказал:

– Мистер, это же совсем рядом.

– Неважно, давай, гони. Очень спешу! – глухо ответил Мирван и стал заниматься своим зонтом.

Таксист, привыкший ко всякого рода пассажирам, замолчал и, обгоняя машины, помчался по трассе. Через какие-то пять минут он остановился у станции метро. Мирван Хасан сунул ему пятифунтовую банкноту, вылез из автомобиля и направился к метро. Таксист хмыкнул, врубил скорость и медленно поехал, высматривая сквозь пелену моросящего дождя возможных клиентов.

– Коричневая ветка, Паддингтон, – сказал незнакомец в трубку телефона. – Оттуда позвоните.

Мирван, чертыхнувшись, нырнул в метро. Проехал пять остановок, вышел наверх, осмотрелся на всякий случай, и еще раз позвонил.

– Мы вас ждем на Эдгвар Роад, – сказал некто. – Это всего одна остановка. Выходите, мы вас встретим.

На выходе из метро к Мирвану Хасану подошли два субъекта с зонтами.

– Мистер, следуйте за нами, – сказал один из них. – Не оглядывайтесь. Все под контролем…

Идя за ними, Мирван стал догадываться, почему его привели именно сюда: здесь, судя по всему, был арабский район Лондона с соответствующими харчевнями, запахами шавермы, людьми ближневосточной наружности и многим другим, не вызывающим никакого подозрения по поводу появления здесь троицы мужчин, внешний вид которых органично вписывался в этот ареал. А особенно его, Мирвана, коренного египтянина.

– Сюда, – повернулся к Мирвану мужчина, сложил свой черный зонт и остановился у двери.

Все трое вошли. Пахнуло нежилым помещением, кошками, человеческими испражнениями. По темной лестнице поднялись на второй этаж. Четыре с промежутками звонка во входную дверь, которая приоткрылась на цепочке; провожатый произнес непонятное Мирвану слово, услышал ответ, и дверь отворилась.

– Пожалуйста, мистер, – сказал второй провожатый и жестом показал Мирвану, что можно войти.

Египтянин осторожно вошел в конспиративную, как он стал догадываться, квартиру и огляделся. „Да, – с грустью подумал египтянин, – неужели Моссад в фешенебельном Лондоне не имеет возможности на что-нибудь более приличное. Замызганные стены, убогая обстановка, ужасная вонь…“ С продавленного кресла поднялся человек, абсолютно не соответствовавший этим апартаментам: аристократичного вида, рыжеволосый, одетый в темно-серый костюм тонкой шерсти с редкой полоской. Похоже, очень дорогой костюм. Мужчина улыбнулся Мирвану и махнул рукой его провожатым, мол, свободны. И они оба как будто испарились.

– Здравствуйте, мистер Рамзес, – сказал он на безупречном английском, протягивая Мирвану руку. – Кажется, так вас называют мои коллеги?

– Да, я – Рамзес. А вы кто?

– Неважно. Называйте меня, например, мистером Икс. Или Игрек. Как хотите. – Его тонкие губы растянулись в подобии улыбки. – Разницы нет. Давайте, сразу к делу.

Мирван Хасан попытался тоже улыбнуться, но это у него не получилось. Он скривился и произнес:

– Мистер Икс или Игрек, вы же знаете, кто такой я. – Мирван ткнул себя в грудь. – Неужели человек, приближенный к первому лицу государства, более того, его родственник, не достоин лучшего, чем эти трущобы? – Он иронично смерил глазами облупленные стены.

– Я же сказал, к делу, Рамзес, – сказал Икс с ухмылкой на лице. – Не та ситуация, чтобы бравировать родством с нашим главным врагом. Вы деньги получили?

– Да.

– Мы проверили ваше родственное отношение к президенту и оно уже не вызывает сомнений. Потому и деньги пошли на ваш счет… Пока, можно сказать, авансом… А теперь, Рамзес, давайте без сантиментов: информация – деньги, и – никаких глупостей. Итак?

– Что вас интересует?

– Вы что, смеетесь? – мистер Икс нахмурил брови. – Поставки вооружений Советами. Когда, что и как. Переговоры, соглашения с Брежневым или кем-то еще из верхушки… Особенно по системам ПВО. Мы же вам платим, Рамзес, немалые деньги, черт побери!

– Есть у меня важная информация, господин Икс, – Мирван многозначительно посмотрел в лицо израильскому разведчику, – о том, что на самом высоком уровне идут переговоры о поставках Египту новейших зенитно-ракетных комплексов САМ-3, это по русской терминологии называется С-125 „Печора“.

– Ну, ну, интересно, – брови израильтянина поползли вверх. – Продолжайте.

– Продолжение, думаю, будет для вас шокирующим, – драматично, чисто по-восточному, воздел руки Мирван Хасан. – Советы направляют в Египет свои войска!

– Загибаете, Рамзес! Фантазируете ради денег, – усомнился израильский мистер Икс. – Не верю. Это – нереально, это – война между Советами и Америкой! Что вы лепечите, молодой человек? Сами-то понимаете? Вы же говорите о третьей мировой войне! Чушь какая-то!

– Тем не менее, мистер Икс, это правда. Переговоры ведутся и, насколько я знаю, Насер собирается вылететь в Россию для подписания этого соглашения.

Израильтянин, поняв, что человек, получивший в Моссаде псевдоним Рамзес, скорее всего, не лукавит, заторопился.

– Так, если ваша информация достоверна, а мы это проверим, – сказал он, – вы, Рамзес, получите чек на оговоренную сумму. Но, не забывайте, нам нужны документы. Все. Как связаться, вы знаете. Впрочем, – израильтянин посмотрел на Мирвана, – другая встреча с нашими может быть не в Лондоне. Где – вам сообщат. Неважно: в Дамаске, Бейруте или Каире. Ждите сигнала, Рамзес. Удачи вам! Да, чуть не забыл. – Израильтянин достал из кармана черную коробочку, размером чуть больше спичечного коробка. – Это фотокамера „Минокс“ с очень чувствительной микропленкой. Постарайтесь сфотографировать все то, за что получите очень хорошие деньги…

… Моросил надоедливый дождь. „Здесь уже осень, – подумал Мирван Хасан, распахнул свой зонт и стал выглядывать такси, – а у нас, в Каире, тепло…“ Он поежился и протянул руку: „Такси! Такси!“

Эту очередную встречу зятя египетского президента Насера с сотрудником „Моссада“ в арабском квартале возле старой римской дороги советской военной разведке отследить не удалось. Мирвана Хасана потеряли в Паддингтоне…

* * *

Только исключительная, выходившая из-под контроля ситуация, заставила военного атташе собрать часть оперативных офицеров ГРУ в посольстве. Как они добрались сюда, в Гезиру, возможно, уходя из-под контроля местной „наружки“, его особенно не интересовало. Профессионалы они и есть профессионалы.

– Итак, товарищи доблестные разведчики, что мы имеем на сегодняшний день? Да ни хрена мы не имеем, – резидент ГРУ Иванов посмотрел на своих подчиненных и укоризненно покачал головой. – Оперативные связи скудные, агентура не того уровня… Похоже, соседи скоро обскачут нас по всем статьям. Обидно, ей-Богу, обидно. Им – ордена, звания, а мы – элита офицерского корпуса, глаза и уши страны… А, что и говорить. Какой-то „зять“ активно сливает информацию евреям, а вы… – Иванов поперхнулся, – не в состоянии выйти на нужных людей. Известно, на кого. – Резидент обвел взглядом звуконепроницаемые стены спецпомещения посольства и бросил: – Кому невтерпеж, можете курить. Только не все сразу – задохнемся. – И первый зажег сигарету. – Товарищ Озеров, хотелось бы выслушать ваши соображения.

Некурящий Озеров встал со стула, поправил галстук, укоризненно посмотрел на дымивших коллег, перевел взгляд на Иванова, немного подумал и сказал: – Сергей Викторович, наша операция по „зятю“, как вы знаете, пока в стадии разработки. Я не хотел бы сейчас говорить о деталях, но кое-какие результаты уже есть…

– Валерий Геннадьевич, – поморщился резидент. – Давайте по существу. О вашей разработке объекта я знаю. Ваши соображения?

– Извините, Сергей Викторович, – Озеров резко отодвинул стул. – Ваш вопрос, думаю, не совсем корректен. – Он обвел глазами оперативников резидентуры. – При всем моем доверии к коллегам, разрешите доложить по этому вопросу отдельно.

Возникла немая пауза. Офицеры разведки уставились на Озерова. Они понимали, что он прав. Хотя некоторых из них и сверлили глазами „торгпредовского“ чиновника, они, как оперативники ГРУ, четко знали: каждый должен делать свое дело и не лезть в дела других. „Меньше знаешь, крепче спишь, а также дольше живешь“ – наверное, подумал кое-кто из них и удивился позиции „резака“ [резидента – сленг оперативных работников ГРУ], поставившего на общее обсуждение вопросы выполнения конкретной операции. На профессионала, каковым без сомнения являлся Иванов, это было совсем не похоже. Ведь каждому из оперативников резидентуры обычно ставилась отдельная узкая задача в рамках совместной операции, смысл и цель которой, как правило, знало очень ограниченное число руководящих лиц. Это диктовалось спецификой деятельности ГРУ за рубежом и максимально уменьшало возможную утечку ценнейшей информации. Разумеется, в случае провала в работе любого из участников операции. Или его сознательного предательства. Такой вариант, кстати, не исключает ни одна разведка в мире.

Надо полагать, в четвертое управление ГРУ, а может, и выше, на уровне руководства Центра, поступила настолько серьезная информация, касающаяся упомянутой операции, что Иванов просто был вынужден, в виде исключения, собрать всех ее участников. Впрочем, все эти предположения, возникшие у офицеров резидентуры, частично сам же Иванов и подтвердил.

– Ладно, Валерий Геннадьевич, не возражаю. Доложите лично после совещания. – Резидент загасил окурок в пепельнице. – Я продолжу, товарищи. Итак, не вдаваясь в детали операции, – он посмотрел на Озерова и усмехнулся. – Не вдаваясь в детали, хочу, нет, требую, максимально активизировать усилия на выполнение каждым поставленной задачи. Повторяю: каждым. И вот почему.

Разведчики внимательно смотрели на резидента в ожидании, что он сейчас скажет что-то такое, что… Да нет, они смотрели на Иванова, как любые подчиненные на своего начальника, проводящего служебное совещание.

– В Каир на должность резидента КГБ едет полковник Кирпичев. – Иванов обвел глазами офицеров, как бы в ожидании их реакции на сказанное. Все молчали.

– Кто не знает этого человека, в чем я очень сомневаюсь, докладываю: Вадим Алексеевич – сильный арабист, возглавляет африканский отдел Первого главка [Первое Главное управление КГБ СССР – прим. авт.]. Много лет работал в Египте, включая период войны 1956 года, лично знаком с президентом Насером.

Иванов немного задумался, потом встал со стула, прошелся по спецпомещению, глянул на потолок и стены, прислушался к едва слышному гудению кондиционера.

– Не сомневаюсь в мощных возможностях Кирпичева, думаю, не потерявшего связи с людьми в окружении президента. Отсюда вывод, товарищи, – Иванов вернулся на свое место, взял со стола пачку „Мальборо“, но курить не стал. – Вывод прост и всем вам очевиден: с приездом Вадима Алексеевича, который, между прочим, вот-вот должен получить генерала, конкуренция с соседями в рамках разрабатываемой операции обострится до предела. Ни я, ни вы, полагаю, не испытываете ни малейшего сомнения в том, что соседи тоже отрабатывают аспекты этой же темы. Почему я так думаю? – Резидент ГРУ ухмыльнулся. – Да потому, что слишком много знаю. Слишком…

* * *

Вадим Алексеевич Кирпичев для людей осведомленных, которых даже в системе ПГУ КГБ СССР насчитывалось очень немного, слыл личностью весьма и весьма незаурядной. Трудно было поверить в то, что этот невысокий человек с типично интеллигентской внешностью, блестяще закончивший Московский институт востоковедения в начале 50-х годов, владеющий тремя языками, прошел войну не кем-нибудь, а десантником 103-й дивизии ВДВ, освобождавшей Австрию и Чехословакию. После разведшколы молодой и способный арабист попал в восточный отдел ПГУ и оказался в резидентуре КГБ в Египте.

Кирпичев был одним из первых разведчиков-аналитиков, сумевших разобраться в том, что из себя представляет режим Гамаля Абдель Насера по отношению к СССР, и познакомиться с египетским лидером лично. Он успел заблаговременно дать информацию в Центр по поводу тройственной агрессии против Египта в октябре 1956 года, что дало возможность Москве определить оптимальную политическую позицию. В ходе войны Центр регулярно получал от оперативного сотрудника резидентуры исчерпывающую и крайне необходимую информацию…

В 1958 году Вадим Кирпичев сопровождал президента Египта Насера в его первой поездке в Советский Союз, переводил беседы египетского лидера с Никитой Хрущевым. (Разумеется, ни тот, ни другой даже не догадывались о том, что умный и обаятельный переводчик является кадровым сотрудником ПГУ КГБ.)

В 1960 году, проработав в Египте шесть лет, Кирпичев вернулся в Москву, а спустя пару лет был командирован в Тунис в качестве резидента КГБ, откуда успешно организовывал операции по поддержке национально-освободительного движения в соседнем Алжире, боровшимся против французских колонизаторов. Затем, будучи начальником африканского отдела ПГУ, он побывал еще в нескольких арабских и африканских государствах. Проколов у него не было: нигде и никто не смог вычислить его принадлежность к разведке. Вадима Кирпичева все знали только как перспективного дипломата и прекрасного арабиста. Насколько же интеллект, помноженный на внешность (высоколобый очкарик с неспортивной фигурой) могут быть обманчивы!

…Каирский резидент ГРУ Сергей Иванов абсолютно не заблуждался относительно причин предстоящего приезда Кирпичева в Египет. Новый секретарь посольства СССР был именно тем профессиональным разведчиком, который, как никто другой из руководящих сотрудников ПГУ, сможет разобраться в сложнейшей обстановке противостояния Египта и Израиля, наладить оперативную работу, информировать военно-политическое руководство Советского Союза о любых (вплоть до мельчайших нюансов) телодвижениях Насера и его окружения как в сторону главного стратегического союзника, так и в направлении стран Запада.

Отдавая должное личности полковника Кирпичева, резидент Иванов, тем не менее, видел в нем главного конкурента-соперника. Что бы там ни говорили о единых высших целях и задачах обеих разведок, подспудно вопрос ставился так: кто быстрее и профессиональнее сделает дело? А в этом контексте военного атташе полковника Иванова более всего интересовал не американский самолет Ф-4 „Фантом“ (который со дня на день должен был появиться в небе Египта), а Мирван Хасан, муж младшей дочери президента Насера, продолжавший контактировать с израильским Моссадом. Операция ГРУ под кодовым названием „Родня“ оказывалась под угрозой срыва. Ведь „соседи“ из ПГУ после приезда полковника Кирпичева обретут „второе дыхание“. И вполне могут опередить резидентуру ГРУ…

* * *

У Валерия Озерова, являвшегося, несмотря на скромное майорское звание, практически правой рукой резидента ГРУ в Египте, имелись реальные возможности выхода на интересующих советскую разведку египетских офицеров. Он, выпускник ВИИЯ, опытный арабист, неплохо знал многих переводчиков, работающих в стране. А кто, как не они, „глаза и уши“ военной разведки, находящиеся в непосредственном контакте с местными офицерами и генералами в частях и штабах, могли стать ниточкой для установления нужных связей. Или, по меньшей мере, стать источниками информации. Информации, которой так не доставало резидентуре ГРУ. Тем более, в условиях довольно жесткой конкуренции с комитетскими „соседями“. Озеров, как и его коллеги по конторе, давно понял, что декларируемая дружба с так называемыми „соседями“ не более чем миф. Относительно дружеское общение с ними возможно лишь на личностном уровне, да и то с оговоркой. Ведь каждый себе на уме: думает, в первую очередь, о должности и звании, от которых зависят все его блага в будущем. Что предполагает, естественно, благополучие семьи, а это: и престижная квартира в Москве, и шикарная дача в ближнем пригороде, и… Да что там говорить – в конце концов, служебная командировка на несколько лет в любое западноевропейское посольство – из той же „оперы“.

Что касается местной разведки и контрразведки, то якобы дружеские контакты с ними, обусловленные войной с Израилем, никого из „грушников“ в заблуждение никогда не вводили. У них всегда была и продолжается сейчас тайная война со всеми: и с Моссадом, и с египетским мухабарат, и с американским ЦРУ, и с британской МИ-5… Короче, со всеми спецслужбами мира. Такая уж у военной разведки работа.

Впрочем, контрразведывательный режим местных спецслужб в отношении советских „братьев по оружию“ был довольно мягким. „Наружка“, по крайней мере, особенно не докучала. Даже установленные разведчики, включая резидента Иванова, чувствовали себя в Египте достаточно вольготно. Война с общим сионистским врагом – и этим все сказано!

…Переводчики гуляли на вилле СВС в Гелиополисе. Это было трехэтажное здание с садиком, небольшим летним кинотеатром и открытым кафе. Пили белое местное вино, выбранное из-за его дешевизны. Вино оказалось коварным: после пары-тройки стаканов этого „сухаря“ на каждого языки молодых парней, разморенных не прекращающейся жарой, развязались. И понеслось… И было наплевать переводчикам, приехавшим на побывку из разных секторов Суэцкого канала, где они испытали на себе бомбежки и артобстрелы, видели кровь и смерть, дышали дымом пожарищ, подвергались атакам полчищ блиндажных клопов и блох, изнывали без воды и нормальной пищи, – наплевать буквально на все и на всех: на сотрудников аппарата генерала Катушкина при галстуках, на кажущуюся шикарной после пустыни обстановку виллы с библиотекой на втором этаже и какими-то еще неизвестными им помещениями; на людей, сидящих на скамейках кинотеатра в ожидании фильма; даже на женщин, фланирующих в саду с разговорами, скорее всего, о шмотках и сертификатах… В общем, на вилле гуляли фронтовые переводчики. И, несмотря на бесшабашное поведение парней, если не все, то многие, наверное, догадывались, откуда они приехали, и поэтому даже не пытались их задевать.

– Представляете, мужики, – талдычил подвыпивший лейтенант-двухгодичник, враз поседевший, когда его вместе с советником и парой арабов взрыв бомбы похоронил в блиндаже, и их всех с огромным трудом откопали спустя несколько часов. – Нет, вы представляете, меня обещали представить к медали „За боевые заслуги“. – Он хлебнул вина, неумело закурил. Пальцы заметно дрожали. – У меня одного оказалась свободная рука, я и рыл ею землю… – Он показал всем ободранную до локтя руку, разукрашенную арабским аналогом йода. – Седой стал, правда…Хрен с ними, седыми волосами, зато живой…

Коллеги-переводчики слушали парнишку, не перебивая. До сих пор еще никому из них такого испытать, к счастью, не удалось.

– Да ладно тебе, старик. Не вспоминай, бывает, – сказал кто-то. – Выжил, и слава Богу. Давай, за это и выпьем!

Лешка Агарышев с энтузиазмом потянулся к стакану, кто-то спросил, где туалет. Взяли еще вина. Закуски никакой не было, экономили. Да и какая закуска нужна к сухому вину с кубиками льда? Жарко ведь!

– Может, книгу взять в библиотеке? – спросил Витя Сажин.

– Во, Сажа дает! – удивились ребята. – Ты еще в кино сходи, читатель!

И все начали безудержно ржать. Но мысль о книге, для Виктора, видимо, была настолько серьезной, что он встал и, пошатываясь, направился к дверям виллы. Переводчики проводили его кто укоризненным, а кто понимающим взглядом. Читать на канале действительно было нечего, кроме изредка попадавшей в подразделения фронтовой газетенки, в которой самым интересным был раздел „Изучаем язык врага“ с фразами на иврите: „Руки вверх!“, „Сдавайся!“, „Твое имя, звание, номер части?“ и т. п.

– Здорово, ребята! – сказал Озеров, подойдя к столу загулявших переводчиков.

– А, Валерий Геннадьевич! Здравствуйте! – вразнобой ответили знавшие его по институту офицеры. Только рано поседевший двухгодичник непонимающе уставился на высокого, стройного мужчину в очках в тонкой золотистого металла оправе.

– Отдыхаете? – поинтересовался Озеров, глядя на заставленный пустыми бутылками стол и пепельницы, до предела заполненные окурками.

– Отдыхаем, товарищ капитан, еще как отдыхаем.

– Был капитан, да весь вышел, – усмехнулся Озеров, сверкнув линзами очков. – Теперь – обычный чиновник торгпредства…

– Правда? Да вы что? – заинтересовались переводчики. – Надо же, вы, Валерий Геннадьевич, такой профессиональный арабист, помним, учили нас азам языка… Выпьете с нами, а?

– Не откажусь, – Озеров посмотрел на переводяг. – Только чуть-чуть, я за рулем.

Полещук отыскал на столе бутылку с вином и крикнул мальчишке-арабу, что бы тот мигом принес чистый стакан. „Хадыр, эффендем!“ – ответил тот, и через минуту притащил на подносе стакан со льдом. Полещук разлил остатки вина по стаканам.

– За вас, Валерий Геннадьевич! – сказал он. – Чертовски приятно увидеть здесь своего преподавателя. – За ваше здоровье!

– Спасибо, Саша! Спасибо, ребята! – Озеров пригубил стакан и поставил его на стол. – Как вы тут, как служба?

Захмелевшие переводчики стали наперебой рассказывать Озерову о своей фронтовой работе. Он внимательно слушал пьяное бахвальство ребят, смешанное с действительно боевыми реалиями их переводческой миссии на Суэцком канале. Глаза Озерова были серьезными. Впрочем, мало кто из парней это замечал.

– Может, еще вина? – спросил Озеров. – Какие пожелания?

– Ну, конечно, – встрепенулся Леша Агарышев. – Вы же в торгпредстве богатенькие. Не то, что мы, кормящие фронтовых вшей…

– Леха, перестань! – возмутились остальные, кроме задремавшего на стуле двухгодичника, будущего кавалера медали „За боевые заслуги“. И повернулись к Озерову. – Если можно, Валерий Геннадьевич, то мы, честно, – не против…

Озеров заказал на всех виски и соленый арахис. Выпили за победу над сионистским Израилем. Закурили.

– Как отношение к вам арабов, офицеров, в первую очередь? – спросил Озеров. – Общаетесь-то нормально? Или есть проблемы?

– Какие проблемы, товарищ капитан, – пожал плечами Серега Лякин. – Проблемы не с местными офицерами, а с бытом. – Он глянул на молчащих коллег. – Лешка вон правильно сказал насчет вшей, блох и прочей нечисти… Вот они, заразы, и есть наши главные враги на канале. Ну, а евреи… Они воюют и, между прочим, весьма неплохо…

– Серега, кончай херню пороть! – вмешался Витя Сажин, вернувшийся из библиотеки с какой-то потрепанной книгой. Его уши от возмущения заалели. – Комары, блохи… Ерунда какая-то. Валерий Геннадьевич ведь не об этом. Не знаю, зачем это нужно нашему родному торгпредству, но за пузырь вискаря могу доложить: общение советских советников со старшими офицерами местной стороны весьма проблематично. По крайней мере, в моей части. Ведут себя высокомерно, советников посылают с их советами на х… За глаза, конечно. А так улыбаются…

– Ну, а дома кто-нибудь из вас у подсоветных арабов бывал? – продолжал расспрашивать Озеров. – Не поверю, что нет.

– Я бывал, – признался Полещук. – Нормальное отношение. Помощь оказали, когда меня слегка контузило… И вообще мой комбат Сафват – отличный мужик. Христианин, копт, на „Выстреле“ учился, виски-водку жрет, как не всякий русский сможет!

Полещук не заметил, что при упоминании имени Сафват, спокойный Озеров чуть изменился в лице, даже как бы насторожился. Да и откуда мог знать батальонный переводчик, что источники Озерова говорили о неком подполковнике Сафвате, земляке и близком приятеле генерала Мустафы Хамди, заместителе военного министра. „Неужели, это тот самый Сафват? – про себя обрадовался Озеров, – вот так удача! Черт побери, это же выход на армейскую верхушку!“ Не веря своим ушам, он начал расспрашивать Полещука. Но переводчик, видимо, поняв, что сболтнул лишнее, замкнулся и стал отнекиваться на любой вопрос Озерова о подсоветном комбате.

…В Египте ночь наступает всегда внезапно, без известных в России сумерек. Приходит желанная прохлада (если говорить об октябре) с упоминавшимися злобными комарами и стаями огромных летающих тараканов. Африка!

В свете уличных фонарей заросли кактуса опунции, разреженные пальмами с мерцающими в свете луны кронами выглядели фантастически экзотично. Особенно, замок Барона (или „Мертвый замок“) по соседству с виллой – мрачное и пустое сооружение в виде дворца со вздыбившимися кобрами и изящными танцовщицами, украшающими его фасад. Много невероятных слухов и легенд ходило об этом заброшенном замке, напоминавшем индуистский храм. Говорили, например, что его давно умерший владелец, некий европейский барон Эдвард, написал в своем завещании, что в здании нельзя жить, его нельзя ремонтировать, что замок должно поглотить само Время. А вообще-то никто не знал правду, но желающих проникнуть в замок Барона не находилось. Что-то мистически страшное останавливало людей. Даже вездесущих египетских воришек…

К полуночи вилла закрылась и переводчики, кто самостоятельно, а кто, поддерживая друг друга, потянулись к выходу. Озеров как-то незаметно исчез раньше, пообещав Полещуку раздобыть из запасов торгпредства блок американских сигарет и пару бутылок „Столичной“. Полещук связал это с хорошим отношением к нему Озерова, как бывшего институтского преподавателя. В пьяной переводческой суматохе ему не пришло в голову, что обещанное Озеровым напрямую связано с комбатом Сафватом.

* * *

– Сергей Викторович, докладываю. – Обычно сдержанный Озеров не мог скрыть радостного возбуждения. Резидент ГРУ Иванов по голосу майора догадался, что в деле появилось кое-что, представляющее оперативный интерес.

– Ну, ну, Валерий Геннадьевич, слушаю вас внимательно. – Иванов отложил шариковую ручку и перевернул лист бумаги, на котором что-то писал.

– Вчера на вилле мною установлен контакт с лейтенантом Полещуком…

– И что? – нетерпеливо перебил Иванов своего подчиненного.

– Он работает в пехотном батальоне подполковника Сафвата, через которого можно выйти на генерала Мустафу Хамди, заместителя министра обороны.

– Это интересно, – сказал резидент. – Какие между ними отношения? Я имею в виду Сафвата и Хамди.

– Они земляки и близкие друзья.

– А что этот Полещук? В смысле перспективы работы на нас. – Иванов потер рукой лоб и на пару секунд задумался. – Это тот самый выпускник ВИИЯ, который нахамил генералу Верясову в самолете?

– Так точно. Я вам докладывал. Что касается перспектив, Сергей Викторович, то, думаю, надо послать проверку. Пока определенно ничего сказать не могу. Вообще парень боевой, освоился в стране быстро, языком владеет, а внешность – и говорить нечего. Чистый араб! – Озеров снял очки, достал носовой платок и стал протирать стекла. – А самое главное, товарищ полковник, он общается с Сафватом в неформальной обстановке, бывает у него дома.

– Вот это, действительно, важно. – Иванов встал со стула и сделал несколько шагов по кабинету. – Крайне важно. Готовьте к привлечению [вербовка гражданина СССР за рубежом – прим. авт. ], а я пошлю проверку. Да, Валерий Геннадьевич, не забудьте все это подробно изложить. С выводами.