Текст книги "Канал"

Автор книги: Владимир Дудченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 25 страниц)

Глава двенадцатая

Четвертый израильский самолет за сегодняшний день был сбит египетскими зенитчиками во время попытки группы израильских самолетов подвергнуть бомбардировке египетские позиции вдоль Суэцкого канала. Об этом говорится в распространенном агентством МЕН заявлении представителя командования вооруженных сил ОАР.

26 декабря зенитная артиллерия ОАР сбила еще один израильский самолет.

(Каир, 27 декабря, ТАСС.)

– Три-четыре тонны! Ну, не может поднять даже эта мощная вертушка! – упирался командир эскадрильи „Супер Фрелонов“ Мордехай Дахан. – Вы чего, вообще не понимаете? Четыре тонны! На внешней подвеске!

– Сможет. И вообще, командир, задача поставлена Генштабом, и ее нужно выполнять! – отрезал Хагай Леви. – Мне вообще непонятно, чего ты упрямишься. Операция „Тарнеголь“ [„Петух“ – ивр. ] согласована на всех инстанциях, все рассчитано специалистами. Какого дьявола ты выступаешь?

– Майор, это же хара! – возмущался летчик. – Да, я знаю, что вы тренировались с П-10, но это не одно и то же! Неужели ты, майор, не понимаешь?

– Понимаю, капитан! А что делать? – Хагай Леви потер подбородок, сощурился и вперил взгляд на комэска. – Выполняй, капитан, приказ Генштаба!

Командир эскадрильи Мордехай Дахан медлил. Он посмотрел на быстро темнеющее небо, потом на свои вертолеты, как будто ждал, что кто-то свыше отменит трудно выполнимый приказ.

– Ну, так понятна задача? – переспросил Леви комэска. – Время, как говорят англичане, деньги! – Начать погрузку! – крикнул Леви, и стал наблюдать, как его десантники, переругиваясь, загружаются в вертолет, таща с собой сварочное оборудование, тросы и что-то еще. – Давай, давай, командир, выполняй свои обязанности! – Леви посмотрел на часы. – Мы на пределе, я мэтумтам! [болван – ивр. ] – сказал он. – Ялла!

Командир эскадрильи, что-то недовольно буркнув, скомандовал летчикам, натянул на голову летный шлем и пошел к головному вертолету. Заревели мощные двигатели, и через несколько минут „Супер Фрелон“ поднялся в воздух и взял курс на Рас-Гариб. На полевом аэродроме Эт-Тур в ожидании сигнала остались две такие же махины…

Тьфу, черт побери! – очнулся от короткого сна командир „Шфифона“ майор Леви. – И надо ж такому присниться. Сон с явью. Дурь какая-то. Тренировка же была с „Фрелонами“ и груз поднимали почти тот самый, трехтонный… Гудели мощные двигатели, вибрировал металлический пол грузового отсека вертолета, под завязку забитого оборудованием; подремывали десантники. Леви приподнялся и посмотрел в иллюминатор. Темно. Он глянул на светящийся циферблат наручных часов: скоро должны быть у цели.

…Операция „Тарнеголь“ вызывала много сомнений. Но захват новейшего радара, поставленного Советами египетской ПВО, выглядел приоритетным. Заполучить электронную систему опознавания „свой-чужой“ было бы большим достижением Израиля, не говоря уже об интересе на этот счет заокеанского стратегического партнера. Короче говоря, „шкурка стоила выделки“. Волновали лишь технические моменты операции, одобренной как командующим Хель Авира, так и лично начальником Генштаба генералом Бар-Левом.

Главная проблема заключалась в том, что поднять и перебросить по воздуху восьмитонный радар П-12 целиком не может даже такая махина как „Супер Фрелон“. Решили разобрать радиолокатор на основные части – саму станцию и антенный блок, закрепить их на внешней подвеске двух других „Фрелонов“ и лететь на Синай, оставив египтянам дизель и прочую ерунду, не представляющую никакого интереса.

Майора Леви эта проблема волновала больше, чем возможное противодействие египетских пехотных подразделений, дислоцированных неподалеку от позиции РЛС. По данным разведки, в 5–6 километрах от радара располагался пехотный батальон из состава 19-й отдельной пехотной бригады египтян, который не представлял особой опасности для десантников, несмотря на усиление несколькими танками. Во-первых, недавно переброшенный в Рас-Гариб батальон еще не успел толком окопаться и, несмотря на растянутость по фронту, был уязвим для самолетов Хель Авира, а во-вторых, он находился на значительном удалении от главных сил бригады, что позволяло при подавлении его сопротивления авиацией выполнить поставленную задачу в срок. Тем более, что дешифровка аэрофотоснимков района операции дала поразительный результат: никаких средств ПВО вокруг позиции радара не было!

„Они ожидают нас с моря, – подумал Хагай Леви и вспомнил операцию „Равив“, – а „Тарнеголь“ клюнет их с воздуха. Не только больно клюнет, но и утащит свою добычу, как заправский орел…“ Он повернулся к иллюминатору, больно ударился о какую-то железяку, потер ногу и посмотрел вниз. Там уже все полыхало, „Скайхоки“ методично долбили расположение египетских войск.

– Хагай, садимся, – громко сказал Мордехай Дахан, постучав по плечу майора.

– Понял, комэск, – повернулся к летчику Хагай Леви. Он встал, обвел взглядом мгновенно проснувшихся и все понявших десантников и скомандовал во весь голос, пытаясь перекрыть шум двигателей: „Внимание! Приготовится к высадке! Проверить оружие!“

…Высадились в пустыне, неподалеку от позиции П-12. Майор Леви сориентировался по карте, подсвечивая карманным фонариком, и отряд израильских десантников, увязая в песке, пошел к позиции радара. Марш был тяжелым, дюжим спецназовцам пришлось тащить на себе все оборудование, без которого операция „Тарнеголь“ теряла бы смысл. Леви, поглядывая на часы, торопил своих солдат. „Ялла, маэр! Побыстрее! Осталось чуть-чуть, каких-то полкилометра…“

Эти чуть-чуть по песку дались с большим трудом. Наконец в сполохах разрывов десантники увидели антенну радара. Все оживились, предстояло настоящее дело. Майор Леви разделил отряд, бойцы с оборудованием остались на месте, а две группы спецназовцев под командованием лейтенантов Цвики Вайса и Шмуэля Рона пошли на станцию охватом справа и слева. Сам Хагай Леви решил, что пока впереди ему делать нечего, хотя его ужасно тянуло в эпицентр будущих действий. Майор понимал, что главная задача отнюдь не ликвидация персонала египетского радара, а доставка станции к своим, на Синай.

Два десятка египтян, недавних феллахов, не смогли противостоять громилам „Шфифона“, генштабовского спецназа, обученным профессионально убивать и взрывать, внезапно появляться и бесследно исчезать. Эта внезапность появления израильтян – в темноте, под шум бомбежки – настолько шокировала египетских солдат, что лишь единицы из них попытались применить оружие. Все было кончено за четверть часа. Когда к радару подтянулся майор Леви со спецназовцами, нагруженными оборудованием, на песке, стоя на коленях и стеная от ран, оставалась маленькая кучка замызганных и окровавленных египетских солдат. Почти все истово молились Аллаху, готовясь отправиться к гуриям в свою джанну, но, похоже, не очень торопились в этот мусульманский рай. Их вид в отблесках далекого зарева и керосиновых фонарей, стоявших рядом, на песке, был жалок.

– Офицеры есть? – спросил по-арабски Хагай Леви, пытаясь разглядеть матерчатые погоны с вышитыми звездами на полевых тужурках пленных. Один из спецназовцев, закинув автомат за спину, подошел к египтянам и по очереди резким движением подергал каждого за погон.

– Это солдаты, ха-мефакед [командир – ивр. ], – повернулся он к Леви. – Среди них офицеров нет.

Египтяне продолжали бормотать молитвы. Пощады они не ждали, хотя в глазах несчастных промелькнула эфемерная надежда. Всем им, разумеется, хотелось еще пожить на этом свете…

К майору подбежал запыхавшийся лейтенант Рон с автоматом Калашникова.

– Хагай, мы…

– Ялла, Шмуэль, – перебил его Леви, – этих в расход! Пусть отправляются к своему Аллаху. Офицеров, если кто-то остался в живых, особенно из расчета станции, тащи сюда, загрузим на вертушку. Раненых не брать!

Длинной очередью из русского Калашникова лейтенант Шмуэль Рон отправил египтян в их мусульманский рай. Хагай Леви, не дожидаясь окончания расправы, развернулся и, держа наизготовку свой „Узи“, побежал к станции. Звонкими ударами хлыста прозвучали одиночные выстрелы, египетских солдат, видимо, добивали. Леви не оглянулся.

– Цвика! Вайс! Что вы там ковыряетесь? Маэр!

– Майор, ключи не подходят! – крикнул лейтенант Вайс с крыши кабины радара. – У этих русских все не как у людей! Никаких стандартов…

– Какие, к дьяволу, стандарты, Вайс? Пусть режут автогеном! Ялла! Давай! У нас мало времени!

Вспышки автогена во тьме египетской ночи были настолько яркими, что Леви невольно посмотрел в сторону, где располагался вражеский батальон. Там, в нескольких километрах, громыхали разрывы ракет и бомб, что-то горело, летчики продолжали свою работу. „Только бы не направили сюда бригадные танки, – подумал Леви, – хотя это маловероятно… Такая качественная бомбежка… – Он посмотрел на светящийся циферблат своего массивного „Ориента“ – Однако, надо поторопить парней.

– Сколько вы еще будете возиться, Цвика? – спросил Леви, глядя на силуэты своих бойцов, копошившихся на крыше станции.

– Я думаю еще час, как минимум, – ответил голос лейтенанта. – У нас слишком много проблем. Решаем, майор, решаем…

– Ялла, Цвика! Решай их быстрее. Дай мне знать, когда все будет готово! Чтобы я вызвал вертушки.

– Тов, майор! Хорошо!

Хагай Леви посмотрел с полминуты на радар и работающих в полумраке людей, вспышки сварочного аппарата, и у него созрела крамольная идея – наведаться на позиции египетского батальона. „А почему бы и нет? – Подумал он. – Время есть, машина на ходу, хрен кто меня отличит от араба. Да, я израильский авантюрист, майор „Мухаммад Саид“.

…Через несколько минут на трофейном автомобиле ГАЗ-69, майор Леви вместе с тремя спецназовцами „Шфифона“ в пустынном камуфляже (все владеющие арабским языком, все – с автоматами Калашникова) ехали в направлении на зарево.

– Так, хевре, – инструктировал бойцов майор Леви, – в разговоры с арабами не вступать. Говорю только я, вы меня прикрываете. Да и не будем мы особенно нарываться. Пошуруем с краю, может, кто попадется. Всем понятно?

* * *

Полещук трясся в кабине грузовика, сетуя в душе на дикую несправедливость. Вместо заслуженного отдыха в Каире (ах, как мечталось встретиться с Тэтой!) приходится ехать в какой-то Богом забытый Рас-Гариб, в пехотный батальон, где срочно понадобился переводчик. Что, никого поближе не нашли, в той же, к примеру, Заафаране? Командировка, мать ее! А расписали-то как: Красное море, курорт, рыбалка, кораллы…

Полещук глянул на солдата-водителя, запалил очередную „Клеопатру“, сунул пачку солдату. Тот благодарно посмотрел на угрюмого Полещука, деликатно вытащил сигаретину, прикурил от его „Ронсона“ и, не понимая, почему русский не в настроении, улыбнулся и сказал: " Мистер Искяндер, не переживайте, осталась ерунда, какая-то сотня километров…“

– Давай, Юсеф, рули, не отвлекайся. Уже обо всем поговорили. Ялла!

За несколько часов Полещук уже устал отвечать на вопросы араба. Молодого любопытного египтянина, впервые оказавшегося в компании с русским спецом, интересовало буквально все. Он лихо крутил руль и, проявляя необычную для простого солдата осведомленность, спрашивал о русской водке, как спасении от ужасного холода, медведях на улице, доступных женщинах (у вас, у коммунистов, типа, все общее!). Полещуку, в конце концов, надоело объяснять солдату, что все это не так, что это – вражеская пропаганда, он замолчал и стал смотреть в окно. А пейзажи за стеклом были удивительно красивыми: сине-зеленое море, красноватая пустыня, и черные, обрамленные зеленой порослью, горы… Стало резко темнеть, и водитель включил фары.

– Рас-Бакр, мистер, – нарушил он молчание. – Уже совсем близко.

Полещук повертел головой и ничего не увидел: пустыня, очертания гор и кусок дороги, освещенной светом автомобильных фар. Водитель свернул направо, асфальтового шоссе там уже не было, машина затряслась по едва различимой пустынной дороге. Полещук закурил.

– Сколько еще нам ехать, Юсеф?

Солдат, сосредоточенно вглядываясь в темноту, не ответил. Он крутил баранку, объезжая ухабы, и непрерывно вертел головой.

– Что, заблудился? – догадался Полещук. – Стэна, остановись! Давай сориентируемся.

Солдат затормозил, грузовик остановился. Полещук и водитель выбрались из кабины. Начинало холодать, все-таки конец декабря, зима. Разминая затекшие ноги, Полещук осмотрелся. Вокруг была темнота, сверкали только небесные светила. Он видел Полярную звезду, указывающую направление на север, но, не имея представления о том, где находится батальон, это ничего ему не давало. Не помогла бы и топокарта, которой у Полещука, естественно, тоже не имелось.

– Мистер Искяндер, – сказал водитель и показал рукой, – я думаю, что надо ехать туда.

– Куда туда? Ты уверен?

– Да, мистер, я понял. Не там свернул. Темно же…

– Давай, Юсеф, в машину! Поехали! – сказал Полещук и подумал, что их одинокий грузовик с включенными фарами – прекрасная цель для какого-нибудь ночного охотника с того берега залива. „Авось пронесет! Все-таки ночь – не день…“ – Он махнул рукой и невольно вспомнил, как его и Чапая на суэцкой дороге подловил „Скайхок“.

Проехали еще пару километров. Никаких признаков позиций батальона не наблюдалось, темень „хоть глаз выколи“. Впрочем, нет: мелькнул огонек, потом – второй. То ли там люди, то ли… Зачихал и через десяток метров замолк двигатель. Юсеф повернул ключ зажигания, потом еще и еще.

– Картина Репина – приплыли, только этого нам не хватало, – произнес Полещук по-русски, с досадой почесал затылок и добавил на арабском, повернувшись к водителю:

– Не крути больше, аккумулятор посадишь!

Едва оба выбрались из кабины грузовика, как раздался гул невидимых самолетов, горизонт озарился сполохами, по барабанным перепонкам ударил грохот взорвавшихся бомб. Бомбили неподалеку, как раз там, где мелькнули огоньки, и Полещук решил, что, скорее всего, авиация наносит удар по позициям батальона или радара. „Надо же, чуток не доехали, – подумал он, лежа на каменистом песке и глядя на жутковато-красивую картину ночного воздушного налета, – считай, еще раз повезло“. Возле Полещука лежал водитель и шепотом бормотал суры из Корана.

Между тем, налет становился все более интенсивным, вой самолетов заглушали громоподобные взрывы бомб, небо прочерчивали редкие трассы огрызавшихся египетских зенитчиков. „Серьезно взялись израильтяне за батальон, – подумал Полещук, – странно, что летчики работают в темноте, без САБов, как обычно. Может, напалмом вскоре осветят? И вообще, на кой хрен дался им этот несчастный пехотный батальон в пустыне под Рас-Гарибом?»

После небольшого перерыва темное небо вновь озарилось вспышками взрывов, гул самолетов давил на психику, у Полещука периодически возникало желание бежать подальше от этого места. Но бежать было некуда. От длительного лежания на остывшем песке все его тело занемело, и он встал у борта грузовика. Юсеф лежал не шевелясь, продолжая что-то бормотать, Полещук его почти не слышал…

Еще несколько налетов и наступила тишина. Только там, в расположении пехотного батальона, куда не довелось доехать Полещуку, что-то продолжало гореть. Барабанной дробью трещали взрывавшиеся в огне патроны. Полещук дернул за рукав водителя:

– Ялла, Юсеф! Вставай! Надо что-то делать. – И полез в кабину за курткой.

– Хадыр, эфендем, – сказал солдат, с трудом поднялся с земли, с опаской огляделся и пошел к капоту грузовика.

Приложившись к фляге, которую Полещук стал постоянно таскать в своей сумке после эпизода со „Скайхоком“, он устало откинулся на сиденье и задремал. Очнулся от стука водителя в дверцу кабины.

– Мистер Искяндер, кто-то едет!

Полещук увидел свет фар автомобиля и обрадовался. Он спрыгнул с подножки, накинул куртку, и, похлопав Юсефа по плечу, сказал:

– Вот мы и спасены, солдат, слава Аллаху! Нашел неисправность?

– Да, мистер. Проводок отсоединился, поэтому не было контакта.

– Ну, молодец, почти мугандис! Включи-ка, братец, фары, чтобы нас увидели!

Когда зажглись фары грузовика, машина несколько раз мигнула своим светом и повернула в их сторону. Наконец Полещук увидел приближающийся на приличной скорости армейский газик. Завизжали тормоза, и машина резко остановилась. Полещук пошел к газику. За спиной топал Юсеф.

Из машины вышли три человека в камуфляже с автоматами Калашникова. Полещук подошел к ним, поздоровался на арабском и… обомлел. В свете автомобильных фар перед ним стоял тот самый плечистый майор-танкист, голубоглазый „александриец“, с которым в сентябре он разговаривал в Роде. „Теперь мне уже точно писец, – подумал Полещук, ощущая противную дрожь в ногах, – это же израильтяне… Все, кранты…»

– Русский переводчик! Надо же, какая приятная неожиданность! – сказал на арабском языке израильтянин, мгновенно узнав Полещука. И сделал жест рукой, чтобы его люди отошли в сторону. Полещук повернулся к Юсефу, тот, похоже, ничего не понимал и глуповато улыбался.

Полещука мгновенно прошиб холодный пот, он чувствовал, как начинает взмокать спина, пропитывая овероль. Противные струйки побежали по лицу, он смахнул их рукавом куртки; во рту пересохло, внизу живота возникло ощущение пустоты, он едва сдерживал позывы мочевого пузыря…

– Русский, как ты здесь очутился? – спросил „александриец“, когда он и Полещук отошли в сторону.

– Командировка, – коротко ответил Полещук заметно дрожащим голосом. – Не доехал. Машина сломалась, потом – налет…

– Мир тесен, – констатировал „александриец“ и снял с плеча Калашников.

Полещук стоял перед израильтяниным, обливаясь потом. Сердце колотилось так сильно, что, казалось, вот-вот выскочит из грудной клетки. „Сейчас убьет, гад! Сейчас будет стрелять!!! – лихорадочно билась в голове мысль. – Что же делать!!! Пистолет в машине… Да, толку-то… Их трое с автоматами. Положат на хрен в любом случае!»

Но Хагай Леви медлил. Он вспомнил слова генерала Цура, говорившего о том, что „с русскими мы не воюем“, и пожелание Иакова Брога, притащить русского полковника… Пожалуй, первый раз майор не знал, как ему поступить. Точнее, знал, но не хотел. Этот русский переводчик почему-то был ему симпатичен, и убивать его совсем не хотелось. Хотя жесткие условия операции диктовали уничтожать любого, даже потенциально могущего помешать выполнению боевой задачи… Взять с собой? Но он же – не полковник! Какая польза от русского мальчишки? Гораздо нужнее расчет радара. Леви глянул на часы: пора возвращаться и вызывать вертушки. Это – главное, а не переводчик. Он посмотрел на насмерть перепуганного русского, забросил автомат за спину и сказал:

– Ну и что мне с тобой делать, переводчик? Ладно, ты нас не видел, а мы не заметили вашу машину. Живи, русский, только больше мне не попадайся! Никогда!

Он крикнул что-то на арабском своим сопровождающим, те быстро забрались в газик, „александриец“ махнул на прощанье рукой, сел за руль и машина умчалась в темноту.

Полещук расстегнул ширинку и помочился. Его трясла дрожь. Водитель Юсеф так ничего и не понял, в глазах было недоумение. На его вопросы Полещук отрывистыми фразами сказал:

– Да так, один знакомый офицер, разведчик… Александриец. Общались раньше… А ты не болтай, если жизнь дорога! У них секретное задание…

Он долго пил из фляжки воду, дал хлебнуть солдату и подумал, что, как это ни странно, сказал Юсефу правду.

…Ближе к рассвету, Полещука и Юсефа, дремавших в кабине грузовика, разбудил мощнейший гул самолетов или вертолетов. Они выскочили из кабины, чтобы опять залечь в пустыне, если начнется налет. Гудело довольно долго, но бомбежки не было. Полещук попытался хоть что-то разглядеть в темноте, но тщетно. А жаль. Если бы он увидел поднимающиеся в воздух огромные вертолеты, на внешней подвеске которых висели антенный комплекс и аппаратная кабина РЛС П-12, то сразу бы догадался о боевом задании, которое выполнял здесь голубоглазый „александриец“. Но Полещук ничего не видел. Прогремел отдаленный взрыв, гул летательных аппаратов постепенно смолкал… В предрассветных сумерках, далеко на горизонте, что-то горело…Полещук подошел к Юсефу, постучал по его каске, тот молча поднялся с земли, и они оба устало побрели к своему грузовику.

„Судьба – индейка, а жизнь – копейка!“ Ближе чем на волосок от смерти оказался военный переводчик Александр Полещук в ночь на 27 декабря 1969 года. Эта вторая встреча лейтенанта Полещука с командиром израильского спецназа „Шфифон“ майором Хагаем Леви в пустыне под Рас-Гарибом, с блеском реализовавшим генштабовскую операцию „Тарнеголь“, опять, на удивление, была не последней. Но ни тот, ни другой, об этом, конечно, знать не могли. Что предопределено Всевышним, то и будет. Человек в силах лишь слегка подкорректировать свою судьбу. Большего ему не дано…