Текст книги "Канал"

Автор книги: Владимир Дудченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)

Глава четвертая

Зенитная артиллерия ОАР сбила вчера три самолета, отражая налет израильской авиации на позиции египетских войск в южном секторе Суэцкого канала. В заявлении представителя вооруженных сил ОАР, переданном агентством МЕН, отмечается, что первый из сбитых израильских самолетов упал на западном берегу канала. Второй упал в Суэцкий залив. Третий самолет упал на восточном берегу канала на территорию Синайского полуострова.

(Каир, 20 августа, ТАСС)

– Ну, за знакомство! – произнес Кузакин, поднимая стаканчик с водкой.

Все чокнулись. Полещук залпом опрокинул в рот водку и, закусывая жареной курицей с рисом, посматривал на своих новых коллег. Их, не считая Кузакина, было двое: Володя Захарченко, добродушный увалень, студент пятого курса из Киева, и маленький Сафар Хушвахтов, когда-то закончивший Душанбинский университет, но работавший портным, когда его призвали из запаса под знамена доблестной Советской Армии.

– Теплая, – скривился Захарченко.

– Ты, Захар, пей да рожи не корчи, – заметил Кузакин. – Водка ему теплая… Зато надурняк. Хохол ты или кто? Надурняк, как у вас говорят, и уксус сладкий! Спасибо скажи Полещуку, что бутылку не зажилил, как некоторые…

– Да я ничего, – промямлил набитым ртом Захарченко – Вот сала бы еще…

– Какое сало в мусульманской стране? – с сильным акцентом сказал Хушвахтов. – Харам! [Запрещено! – араб. ]

– Ничего ты не понимаешь в сале, – отреагировал Захарченко. – Это же Бог знает, как вкусно. Да еще с чесночком и хлебушком черным! Под горилочку ледяную. – Он закатил глаза от мысленного наслаждения. – Короче, несчастный ты человек, Сафар!

– Захарченко, оставь ты его в покое, – сказал Кузакин. – Давай, Саша, наливай еще по одной.

Полещук, разливая водку по стаканчикам, вопросительно посмотрел на Хушвахтова, самого старшего по возрасту. – Будете? – Тот молча кивнул. Захарченко радостно ухмыльнулся:

– Сало, значит, харам, а водку можно? Тоже мне мусульманин!

– Про водку в Коране ничего не сказано, – ответил Хушвахтов с серьезным выражением на круглом лице. – Только про вино…

Полещук посмотрел на открытую настежь веранду. За зелеными кустарниками виднелась лента шоссейной дороги, а за ней сине-голубыми кусками – море. Действительно, курортное местечко эта Рода. Красивое и тихое.

– Поехали, парни! – прервал религиозную полемику переводчиков Кузакин. – За нас!

– Кузакин, а Кузакин, – просяще сказал Захарченко, повернувшись к старшему переводчику. – Спой нашу, любимую. Ну, пожалуйста, Кузакин.

Полещук с интересом посмотрел на Кузакина. Тот встал, откашлялся, подмигнул коллегам, набрал в грудь воздуха и громко запел неожиданно густым баритоном: „Коплю сертифика-а-а-ты я с желтой полос-о-о-й! Коплю сертифика-а-а-ты…“

Внезапно страшный грохот ударил по барабанным перепонкам переводчиков. Полещук рванулся на веранду, не слыша крика Кузакина: „Стой! Куда!“. На лужайке перед коттеджем Полещук увидел фонтанчики земли, видимо, выбиваемые очередью из скорострельной авиационной пушки. Раздалось несколько взрывов. Запоздало заработали крупнокалиберные пулеметы ДШК воздушного прикрытия. Пара израильских „Скайхоков“, сверкая плоскостями, набирала высоту и уходила в сторону Синайского полуострова.

Из соседних коттеджей выбежали бригадные советники и, оживленно переговариваясь, смотрели в направлении невысоких гор. Там, в отдалении, громыхали взрывы, в воздух поднимались клубы черно-серого дыма.

– ПВО бомбят, – сказал подошедший к Полещуку Кузакин. – Радиолокационную роту.

– Далеко отсюда?

– Километров пять-шесть. Вот суки! Какую песню испортили, чуть по нам не долбанули… Пара ракет и очередь – это мелочь, демонстрация…

– Саня, а где авиация? Зенитные ракеты? Мы же их до хера египтянам поставили.

– А х…й знает, – Кузакин от огорчения плюнул на землю. – Пошли водку допивать поскорее. Хабиры сейчас набегут: свяжись с Каиром, поехали в бригаду… В общем, обычная история.

В комнате никого не было. Кузакин и Полещук посмотрели на стол. Один стаканчик был опрокинут, на полу осколки тарелки с рассыпавшимся рисом. – Слава Аллаху, водка цела, – сказал Кузакин и оглядел комнату. – Куда бойцы-то подевались? – Из-под кровати послышалось сопение, зашевелилось покрывало, и оттуда с трудом стал выползать Захарченко. Лицо его было бледным и грязным от пыли.

– Ну, ты даешь, Захар! – удивился Кузакин. – Как ты под койку забрался? С твоей-то комплекцией? – Кузакин громко заржал. Полещук тоже засмеялся. Захар стал на карачки, затем выпрямился. На его лице появилась кривая ухмылка, руки заметно дрожали.

– А где наш Хушвахтов? – Кузакин заглянул под вторую кровать. Там никого не было. – Ладно, найдется. Давайте за стол. Ждать не будем.

Расселись по прежним местам, и Полещук разлил по стаканам „Столичную“.

– За твое боевое крещение! – произнес Кузакин и чокнулся с Полещуком. – Захар, перестань дрожать! – Добавил он, увидев, как мелко трясется стаканчик в руке Захарченко. Все выпили.

Полещук не стал уточнять, что так называемое боевое крещение он принял раньше, что был награжден медалью за свою работу в экстремальной обстановке, когда группа советских инженеров и техников под интенсивным артобстрелом монтировала зенитно-ракетное оборудование в зоне канала.

…Ни советники, ни переводчики 9-й пехотной бригады, разумеется, не знали, что день приезда Полещука совпал с началом очередного этапа масштабной военной операции ВВС Израиля под условным наименованием „Боксер“. Всего за пару дней израильтяне уничтожили шесть батарей зенитно-ракетных комплексов С-75, пять радиолокационных станций раннего обнаружения, сбили семь египетских МИГов, разгромили с десяток позиций артиллерии. Потери египтян в живой силе составили не меньше двух сотен человек убитыми. Господство Хель Авира в воздухе Египта стало полным.

Генерал-полковник Катушкин молча стоял у карты Египта. За длинным столом в виде буквы „Т“ сидели генералы-советники в видах вооруженных сил Египта и родах войск. Лица генералов были заметно удрученными, некоторые курили.

– Что, товарищи генералы, – повернулся к своим подчиненным главный военный советник, – дали вам евреи просраться? – Генералы молчали. – Посмотрите на карту, – Катушкин ткнул короткой указкой в северный сектор Суэцкого канала, – от Порт-Саида до Суэца и южнее, – он опустил указку, – уничтожены все передовые РЛС и зенитно-ракетные комплексы. Как это понимать? – Лицо главного стало жестким, желваки зашевелились. – Зачем вас сюда прислали? Сертификаты скирдовать или учить воевать? Это к вам относится в первую очередь, товарищи генералы Дольский и Сизарев!

– Разрешите объяснить? – поднялся советник командующего ВВС генерал-майор Дольский.

– Не разрешаю! – отрезал Катушкин и стукнул указкой по столу. – Что ты вообще можешь объяснить? Семь самолетов за два дня! Семь!

– Так летчики такие, товарищ генерал-полковник!

– Учить, значит надо! Если хреновые! – Катушкин обвел глазами сидевших за столом. Глаза генерала метали молнии. – Только спирт жрать горазды твои советники!

– Товарищ генерал-полковник! – не выдержал Дольский.

– Что, товарищ генерал-майор авиации? Не нравится? А мне нравится выслушивать упреки министра обороны? И президента Насера! – Катушкин бросил взгляд на портрет египетского президента, потом медленно обвел гневным взглядом генералов. Генералы опустили головы. – Как пацан провинившийся стоял на ковре! Позор! Евреи летают, как у себя дома. Ладно, извини, Григорий Устинович, за резкость. – Катушкин сделал несколько шагов по кабинету и, наконец, сел за свой стол.

– Разрешите, Иван Сергеевич? – совсем по школьному поднял руку советник командующего ПВО генерал-майор Сизарев.

– Да, Василий Федорович, слушаю тебя, – кивнул головой Катушкин.

– Комплексы С-75 показали свою низкую эффективность в борьбе с низколетящими целями противника…

– Да, знаю я, знаю, – раздраженно прервал Катушкин Сизарева. – Ты еще вспомни „телеграфные столбы“. Так, кажется, обзывали эти ракеты американские пилоты во Вьетнаме?

– Так точно, товарищ генерал. Я все-таки продолжу с вашего разрешения.

– Давай!

– Евреи не менее опытные боевые летчики, чем американцы. Более того, Иван Сергеевич, среди летного состава, по моим данным, немало евреев американского происхождения, воевавших во Вьетнаме. Это – асы. Они прекрасно знают недостатки „Двины“ и атакуют позиции на малых высотах. А местонахождение всех ракетных позиций израильская разведка засекла давно…

– Что ты мне прописные истины докладываешь? Доложи свои соображения, генерал!

– Во-первых, стремление местного командования ПВО прикрыть малыми средствами большое количество объектов не позволило создать надежную оборону. Ракетные дивизионы в центральной зоне располагаются с интервалом в 25–30 километров, а фланговые – на расстоянии 65–75 километров…

– Ну и что? – буркнул Катушкин. – Они кинули туда все, что есть…

– Распыленность, товарищ генерал. Такое построение не обеспечивает взаимное прикрытие, особенно на малых высотах, а фланговые дивизионы вообще не могут взаимодействовать с центральной группировкой ПВО. Я уже не говорю об отвратительном инженерном оборудовании позиций, которое абсолютно не способно защитить боевую технику и личный состав…

– Василий Федорович, – прервал Катушкин доклад Сизарева. – Ты же советник и опытный вояка! Почему не подсказал, как надо строить оборону?

– Я устал им об этом говорить, товарищ генерал-полковник, – ответил Сизарев и продолжил:

– Во-вторых, египтяне не учитывают возможность подхода самолетов противника на малых высотах и с разных направлений, а также большую плотность налетов. Смешно сказать, Иван Сергеевич, они не только не могут прикрыть объекты, но и сами нуждаются в защите!

– Твои предложения, генерал, – сказал Катушкин.

– Полагаю необходимым выйти на наше руководство с предложением укомплектования ПВО Египта более современными зенитно-ракетными системами и в требуемом для надежного прикрытия количестве. Я имею в виду, товарищ генерал-полковник, С-125 „Печора“. Этот комплекс исключительно эффективен на всех высотах, особенно малых. Не говоря уже о его высокой мобильности. Батареи „Двины“ и „Печоры“, развернутые в приканальной зоне, создадут мощный противовоздушный щит в небе над Египтом.

– Уже, Василий Федорович, – сказал главный военный советник, встав со стула.

– Не понял, товарищ генерал, – вопросительно посмотрел на него Сизарев.

– Подобные предложения мною уже доложены Москве. Переговоры ведутся. Вся проблема в том, – Катушкин бросил взгляд на карту, потом на генералов, – это, кстати, вы и так знаете. Проблема в том, что комплекс самый новый и находится на вооружении нашей ПВО, а также в странах Варшавского Договора. На Ближний Восток мы, как известно, стараемся не поставлять новейшее вооружение. Тем более в больших количествах. – Он задумался. – Если вопрос решится положительно, будет прецедент… – Катушкин сел на стул. – Короче, поживем – увидим…

Совещание у главного военного советника продолжалось еще очень долго. Дым стоял коромыслом.

* * *

– Полещук, давай в кузов!

Полещук посмотрел на батальонного советника Василия Ивановича Хоменко и решил, что тот шутит. Но Чапай не шутил: – Давай, давай, не раздумывай! Времени нет!

– Василь Иваныч, почему в кузов? Ведь солнце шпарит…

– Тебя чего, лейтенант, по стойке смирно поставить и приказать? За воздухом будешь наблюдать по дороге. Не ровен час, стервятники налетят. – Хоменко бросил взгляд на небо и прищурился от утреннего, но уже ослепительного солнца. – Который день уже бомбят, заразы… Поехали!

– Есть, товарищ подполковник! – Полещук ухватился руками за деревянный с облупившейся зеленой краской борт ГАЗ-63, поставил ногу на колесо и рывком забросил тело в грязный кузов. „Алатуль кятиба!“ [Вперед в батальон! – искаж. егип. ] – Услышал он, как Чапай приказал солдату-водителю ехать в батальон.

…В прошлом году 45-летнему подполковнику Хоменко неслыханно повезло. Под занавес службы в Сибирском военном округе в мотострелковый полк, где он служил командиром батальона, пришла разнарядка подобрать кандидата для командирования за рубеж в страну с жарким сухим климатом. А какой нормальный командир полка согласится расстаться с молодым и перспективным комбатом? Таких дураков, как известно, в Советской Армии нет. И командир предложил кандидатуру подполковника Хоменко, участника Великой Отечественной войны, орденоносца, имеющего богатый опыт командования батальоном. Ну, а на предельный возраст и отсутствие законченного высшего образования, в кадрах согласились закрыть глаза. Были, конечно, некоторые проблемы по части здоровья кандидата, но и их удалось решить, подмазав медицину энным количеством спиртного. В общем, вместо того, чтобы сидеть военному пенсионеру Хоменко с удочкой на берегу сибирской реки, он нежданно-негаданно оказался в стране с жарким сухим климатом в должности советника командира батальона.

А уж про то, как обрадовалась его жена, и вовсе говорить не приходится. После Топчихи, заштатного сибирского городка, Каир показался ей настоящим земным раем. Товары на любой вкус, услужливые до назойливости торговцы, золото по цене один египетский фунт за грамм… И автомобиль „Волга“ по возвращении в Союз. Она уже представляла себе, как сидит в шикарной машине, одетая в красивое заграничное платье, а на пальцах изысканные перстни с александритами… Почти наяву видела зависть, охи и ахи гарнизонных дам.

…Грузовик, проехав пару километров вдоль Суэцкого залива по шоссе, свернул на грунтовую дорогу, ведущую в сторону невысоких красновато-черных гор без признаков какой-либо растительности. Полещук стоял у кабины, держась за борт, и смотрел то вперед, то на ярко-голубое небо. Возле бархана пробежала маленькая с длинными ушами пустынная лисичка – фенек, и исчезла, видимо, юркнув в свою норку.

Машину трясло и подбрасывало на неровной грунтовке. Через какое-то время до Полещука дошло, что он не туда смотрит, и что самолеты могут появиться со стороны залива. Он развернулся в противоположную сторону, но так держаться было не за что и ему пришлось сесть на грязное дно кузова. Лучи взошедшего солнца ослепляли, он чувствовал, как начинает гореть на лице кожа. Ни козырек кепи, ни солнцезащитные очки не спасали. Мелкая пыль забивалась в ноздри, проникала повсюду, противно скрипела на зубах. Черт побери, когда же кончатся эти мучения? – вертелось в голове Полещука, которого долго еще швыряло от одного борта кузова к другому. От непрерывного ерзанья по доскам кузова заныла задница…

Пехотный батальон подполковника Сафвата располагался в первом эшелоне 9-й отдельной бригады, рассредоточившись между каменисто-песчаными холмами. Спрыгнув с грузовика, Полещук поначалу ничего не увидел кроме нескольких дыр-входов в блиндажи, представлявшие собой снаружи небольшие песчаные насыпи, сливавшиеся с окружающей местностью.

Классической линии обороны в виде траншей с ходами сообщения, известной Полещуку по учебникам и практическим полевым занятиям, попросту не было. Присмотревшись, он разглядел позицию зенитных пулеметов ДШК, накрытых маскировочной сеткой. Такая же сеть была натянута в лощинке, но что под ней, Полещук не разглядел. Группа солдат в грязном хаки с мотыгами и лопатами ковырялась в каменистом грунте. Солдаты с любопытством посмотрели на Хоменко и Полещука и оживленно о чем-то заговорили. Возле солдат, а точнее около остатков чего-то съедобного, роились полчища мух.

– Полещук, пошли к комбату! – оглянулся Хоменко, быстрым шагом направлявшийся ко входу одного из блиндажей. Полещук догнал его и пошел рядом. – Сейчас познакомлю тебя с подполковником Сафватом. Комбат он хороший, только с ленцой, как все арабы…

Из входа в мальгу [блиндаж – егип. ], согнувшись, вышел солдатик с подносом, на котором стояли пустые стаканчики и небольшой металлический чайничек. Увидев русских, солдатик неловко повернулся, и два стаканчика упали с подноса на песок, сползавший чайничек он успел схватить рукой. Солдат опустился на корточки, поднял стаканчики, вымазанные песком, обтер их поочередно об штаны, поставил на поднос и, кося взглядом на Полещука, куда-то пошел. Из блиндажа доносилась громкая перепалка на арабском языке с вкраплением русского мата.

– С кем это он спорит? – удивился Хоменко и полез в дыру. – Мумкин? [Можно? – егип. ] Полещук полез за Чапаем, ощущая спертый горячий воздух, пропитанный табачным дымом и запахом керосина.

– Можно, можно, мистер Василий! Только осторожно… – донеслось из полумрака на русском языке с заметным акцентом.

В довольно просторном блиндаже за походным столиком с разложенной картой сидели два египетских офицера. Оба, судя по орлу и одной звезде на матерчатых погонах, в одном звании – подполковники. В дальнем углу рядом с вентиляционным отверстием стоял крестьянский глиняный кувшин для воды – „улля“, чуть ближе к столу, у стены – автомат „Порт-Саид“, рядом – каска. Чадила керосиновая лампа, подвешенная на веревке. Офицеры встали, один из них – с сигаретой в руке. Все обменялись рукопожатием.

– Вот, мистер Василий, пытаюсь организовать взаимодействие с соседями, – сказал один из египтян, невысокий темнолицый с черными густыми усами мужчина. Полещук обратил внимание на тонкие, почти европейские, черты его лица. Африканское происхождение, кроме цвета кожи, выдавали закругленный кончик носа и полноватые губы. – Это подполковник Мухаммад, – темнолицый офицер дружески похлопал своего упитанного коллегу по плечу, – толстый командир пограничного батальона. Так, кажется, по-русски? – темнолицый лучезарно улыбнулся. – Он тоже у вас в России учился.

– А я хочу тебе представить нашего переводчика, – Хоменко слегка подтолкнул Полещука в сторону сухощавого офицера. – Полещук.

– Александр, – добавил Полещук, еще раз протянув руку улыбающемуся подполковнику.

– Сафват, – назвался он и Полещук почувствовал крепкое пожатие сухой руки командира батальона. – Буду звать тебя по-нашему – Искяндер. – Сафват посмотрел на смуглого и черноволосого Полещука и добавил: – Абу Карнейн [„Двурогий“ – араб. прозвище Александра Македонского]. – И заразительно засмеялся. Заулыбался и Хоменко, хотя и не понял, что означает сказанное. Полещук, перейдя на арабский язык, сказал Сафвату, что он не против имени Искяндер, но насчет Македонского категорически возражает. – Нукта [Шутка – араб. ], – сказал Сафват. – Аглян ва саглян, мистер Искяндер. Куришь? – Он протянул Полещуку пачку „Клеопатры“ и громко позвал ординарца.

– Чай, кофе? – спросил Сафват у русских, когда в блиндаж вошел солдат с подносом. – Извините, водки нет, на фронте не пьем. Да и жарко сегодня. – Он вновь улыбнулся и поправил пальцами густые усы. – Не как в вашей России. – Да, мистер Василий?

– Ты бы курил поменьше, Сафват, – назидательно сказал комбату Хоменко, – а то, хоть топор вешай! – Сафват не понял про топор и вопросительно посмотрел на Полещука. Тот попытался описательно перевести поговорку на арабский язык, потом запнулся, вспоминая глагол „вешать“. Хоменко выслушал Полещука и засопел: – Хреновый ты переводчик, Полещук. Я два слова сказал, а ты пять минут переводишь…

– Маалешь [Ничего – егип. ], – Сафват тронул рукой локоть Полещука. – Мы все поняли. А, Мухаммад?

Пограничник кивнул головой и посмотрел на наручные часы: – Сафват, давай к делу. – Он указал на карту. – Клянусь Аллахом, времени в обрез.

– Давай, – согласился комбат, и его лицо стало серьезным. – Мистер Василий, Искяндер, присоединяйтесь! – Хоменко и Полещук подошли к столику с картой и сели на стулья. Сафват перешел на арабский язык: – Итак, пехотный батальон должен занимать район обороны до пяти километров по фронту и до двух с половиной в глубину. А твой батальон, уважаемый подполковник Мухаммад, растянут почти до десяти километров. – Сафват показал на карте. – Вот, смотрите. – Пограничник посмотрел на карту, затем на Сафвата. И ухмыльнулся: – Ты что, не знаешь, что мне приказали занять оборону на десяти километрах побережья? Ведь там, кроме моих пограничников, никаких войск нет…

– Знаю, – согласился Сафват. – А ты подумал, что будешь делать в случае высадки израильского десанта? – Он отхлебнул из чашечки кофе и затянулся сигаретой. – При такой распыленности батальона ты не сможешь обороняться. Тебя сомнут еще до подхода подразделений из глубины. Или я не прав? А, мистер советник Василий?

Хоменко включился в разговор двух комбатов. Обсудили не только построение обороны, систему огня и организацию взаимодействия между батальонами, но и порядок действий при отражении десанта с моря. Хоменко особенно негодовал из-за отсутствия правильных (в инженерном отношении) ротных опорных пунктов с глубокими, в полный рост, траншеями и ходами сообщений.

– Мистер Василий, – парировал Сафват. – Вы что, не видите, какая здесь земля? Сплошной камень! Чем рыть? Взрывать что ли?

Хоменко надувал щеки и тряс головой:

– Да хоть и взрывать! Иначе хана такой обороне! – И он начал вспоминать эпизоды войны с немцами, когда плохо подготовленная оборона легко сминалась танками, приводила к большим потерям среди личного состава… – Не забывай про авиацию, мистер Сафват! Это еще, слава Богу, что сейчас евреев пехота не интересует. Они пока наносят удары по системе ПВО. Это сегодня. А завтра?

* * *

…Наступил сентябрь. Но солнце оставалось таким же палящим, как и раньше. Никаких признаков наступившей календарной осени не было и в помине. Жара, песок, раздолбанный грузовик ГАЗ-63, слежение за воздухом из кузова… И без того смуглое лицо Полещука стало совсем темным. Незнакомые арабы уже принимали русского переводчика за своего, египтянина, и неподдельно удивлялись, когда Полещук говорил, что он из далекой России.

За две недели работы в батальоне Полещук, несмотря на разницу в возрасте, подружился с Сафватом. Ему по-мужски нравился этот жизнерадостный и веселый подполковник, египетский христианин-копт, обожавший арабские пословицы и поговорки. Далеко не все они были понятны Полещуку, и Сафват, не жалея времени, выступал в роли учителя арабского языка и доходчиво объяснял смысл сказанного. Для общей пользы договорились: Сафват будет общаться с Полещуком на русском языке, а Полещук – на арабском.

Как бы, между прочим, комбат научил Полещука разбирать и собирать пистолет „Беретта“, табельное оружие египетских офицеров. Ковыряясь в деталях сложного в сборке итальянского пистолета, Полещук вспоминал простой в этом отношении советский „ПМ“, на что Сафват смеялся и отвечал очередной пословицей: „Илли аиз иль-уарда лязим итхаммиль шоук“ [„Нет розы без шипов“ – араб. пословица]

Довольно быстро Полещук понял, что Хоменко-Чапай мужик совсем незлобный и его сердитое надувание щек – не более, чем рисовка перед подсоветными арабскими офицерами. Он по-прежнему бухтел Сафвату насчет инженерного оборудования района обороны, каждое утро лично проверял сделанное, огорчался, махал рукой и забирался в штабной блиндаж, где подолгу пил чай, прислушиваясь к разговорам Сафвата с Полещуком. Их общение ему, похоже, нравилось.

Ближе к вечеру бригадные и батальонные советники и их переводчики возвращались в Роду, а египетские офицеры оставались в своих подразделениях. Короткий отпуск им полагался один раз в месяц, да и то в зависимости от обстановки на фронте. Не раз Сафват говорил Полещуку, что им надо обязательно встретиться в Каире и вместе провести время. Но, когда это станет возможным, не знал ни он, ни Полещук. К тому же Полещук немного опасался этой будущей встречи: ведь внеслужебные несанкционированные контакты с египтянами советским советникам и переводчикам были строго настрого запрещены.

Между тем на фронте после серии воздушных налетов на подразделения ПВО наступило затишье. Нет, сказать, что стало совсем тихо, и война закончилась, было нельзя. Линию Бар-Лева методично обстреливала египетская артиллерия, израильтяне не оставались в долгу и время от времени наносили удары „Скайхоками“ и „Миражами“ по позициям артиллерийских батарей и каким-то объектам в глубине территории Египта. Что там бомбили евреи, пехотные советники не знали.