Текст книги "Канал"

Автор книги: Владимир Дудченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)

– Бикям суданий? [Почем арахис? – ег. диал. ] – спросил он, глядя на тонкие черты ее смуглого лица, платочек на голове, повязанный на голове, как это обычно делают взрослые женщины, и цветастое застиранное длинное платье.

– Би-баляш ли хадритак [Для господина – даром! – ег. диал. ] – засмеялась девчонка. – Два пиастра!

Полещук взял кулечек арахиса, дал ей фунтовую банкноту и сказал:

– Инти гямиля! [Ты – красавица – ег. диал. ] Как тебя зовут?

– Мариам, – сверкнула карими глазами девчонка, улыбнулась и стала развязывать узелок с монетками, чтобы отсчитать сдачу.

– Сдачи не надо! – отмахнулся Полещук, удивляясь тому, какие красивые девушки бывают даже среди самых обычных египтянок, и стараясь не рассматривать Мариам в упор.

А ведь она – простая бедная феллашка из деревни, подумал он, и вдруг – такая необычная красота! И фигурка, похоже, отличная, что просматривается даже под просторным платьем. Отмыть бы эту египетскую Машу да приодеть – и дала бы она фору многим королевам красоты мирового уровня!

– Учишься в школе, Мариам? – спросил Полещук. – Или…?

– Закончила начальную школу, – ответила девушка, и улыбка на ее лице погасла. – Теперь помогаю родителям в поле… И арахис вот продаю… Недолго осталось…

– Что значит, недолго осталось? – не понял Полещук.

– Замуж меня отдают, – тихо произнесла Мариам. – А я не хочу за него!..

И она откровенно рассказала Полещуку печальную, но в общем-то обычную для патриархального Египта историю о том, что ее собираются отдать замуж за старого вдовца из их деревни, хромого и некрасивого, но богатого. У которого большой дом, много земли и трое детей… У моих родителей, сказала Мариам, это – единственная возможность выбраться из нищеты. А он ждал, когда мне исполнится 16 лет…

Полещук слушал откровения молодой египтянки и думал о том, что ее рассказ очень похож на сюжеты из индийских или местных фильмов, столь любимых зрителями в Союзе. Реальная жизнь, пришел он к выводу, бывает более драматичной, чем фантазии сценаристов и режиссеров.

– Я твердо решила, – сказала Мариам, – не пойду за него замуж! Лучше убегу в Каир!

– Против воли родителей? – удивился Полещук.

– Больше мне ничего не остается, – потупила глаза молодая египтянка. – Найду там работу, поживу, стану на ноги, а потом повинюсь перед родителями… Но с этим жить не буду. Никогда!

Полещук зажег сигарету и бросил взгляд на торговцев-египтян, прислушивавшихся к его разговору с Мариам. Ее будущее в Каире легко предсказуемо, подумал он. В лучшем случае – служанка, а в худшем, при такой внешности – панель…

– Ты мне не сказал, как твое имя, эфенди? – спросила девушка.

– Искяндер, – ответил Полещук.

– Искяндер? – вопросительно сказала она. – Странное имя… Не наше…

– Я и есть не ваш, я – русский.

– Русский? Настоящий русский? Не может быть! Ты же по-нашему говоришь! – воскликнула Мариам, и торговцы, как по команде, повернули головы в их сторону.

– А тебя, девушка, не накажут за то, что ты так свободно общаешься с незнакомым мужчиной? – понизив голос, спросил ее Полещук. – Это же харам, запретно!

– Это у мусульман харам, – ответила Мариам. – А я – христианка! – Она показала свое запястье с вытатуированным крестиком и гордо добавила:

– Ты видишь, русский? Я коптка! Слушай, Искяндер, возьми меня замуж! Я же красивая, ты сам сказал! У нас будут красивые дети…

– Да ты что, девочка?! – отшатнулся от нее Полещук. – Это невозможно! Я – иностранец и к тому же – военный!

Он посмотрел налево, на торговцев и застывшего с чашечкой кофе сержанта-водителя. Все молча смотрели на него и девчонку.

Неожиданное продолжение египетской мелодрамы, подумал Полещук. Этого еще не хватало по дороге на фронт!

– Поехали! – крикнул он сержанту. – Ялла бина!

Полещук положил на мешок с арахисом еще одну фунтовую банкноту, погладил египтянку по голове, заглянул в ее красивые карие глаза, подернутые печалью, и сказал:

– Инти гямиля! Будь счастлива, египетская Маша! А мне пора ехать на войну! Пока, сестренка!

Мариам еще долго смотрела вслед так понравившемуся ей парню в камуфляжной рубашке с темным пятном от пота на спине, иностранцу-хаваге, говорившему с едва заметным акцентом. "Ну почему я такая несчастная? – думала она. – Русский… Где эта его далекая Россия?" Она присела на корточки, достала маленькое круглое зеркальце, посмотрелась в него, поправила платок на голове, и, тяжело вздохнув, стала наполнять бумажные кулечки арахисом.

Слева под навесом что-то оживленно обсуждали собравшиеся в кучку мужчины-торговцы. По косым взглядам в ее сторону Мариам догадывалась, что они говорят о ней…

А Полещук, сидевший на ободранном сиденье старенького грузовика, натужно набиравшего скорость по дороге в Исмаилию, представлял, какой бы он произвел фурор, вернувшись в Союз с красивой феллашкой по имени Мариам. Он повернул голову и посмотрел на сержанта-водителя. Тот крутил руль, обгоняя семенящих осликов с небольшими тележками, наполненными овощами и фруктами, и молчал…

Глава десятая

Истребители-перехватчики и средства ПВО ОАР сорвали попытки 38 израильских самолетов «Фантом» и «Скайхок» нанести удар по египетским позициям, расположенным к западу от Суэцкого канала.

(Каир, 12 июня, ТАСС)

Весь вечер воздушные цели роились к западу от Горького озера, не пересекая канал. Командир роты, долго стоявший у планшета, наконец, не выдержал и, ругнувшись, пошел к себе. И с его уходом – как по мановению волшебной палочки, авиация противника утихомирилась: все цели исчезли, и планшетист вытер пот с лица и присел на стульчик со стаканчиком чая.

– Халас, Мухаммад? – спросил Полещук, глядя на планшет.

– Айва, мистер, – подтвердил планшетист. – Мафишь харб [нет войны – ег. ], евреи отдыхают…

– Ну, что ж и мы отдохнем, – сказал Полещук и пошел к выходу из блиндажа.

Около входа расстелили одеяло и устроились на нем. Лейтенант Асым послал за чаем, а Адель настроил приемник на арабскую музыку. Закурили. Темное небо мерцало звездами, было удивительно тихо. Но жара не спадала, и Полещук снял каску и расстегнул до пояса форменную рубашку.

– Вот ты скажи мне, Искяндер, – нарушил молчание Адель. – Мы воюем за Суэцкий канал, за Синай, а ты? Мы тебя очень уважаем, но ты в одном с нами окопе – за что?

– Как это за что? – удивился Полещук. – Это наш интернациональный долг помогать вам в борьбе с израильской агрессией.

– Выбрось ты эту мишуру из головы, – сказал Адель. – Долг, обязанность… Ерунда все это! Ты скажи, сколько тебе платят за работу под израильскими бомбами?

– 103 фунта, – ответил Полещук. – Я не знаю, много это или мало…

– Всего-то? – удивился Адель. – Я думал вам, иностранцам, больше платят. Сто три фунта… – задумчиво сказал он. – Это – чуть больше зарплаты нашего инженера… Гражданского, конечно…

Асым, прислушавшись к разговору, наконец, не выдержал и сказал:

– Это – вполне достойные деньги, мы получаем меньше, Адель! И перестань доставать Искяндера! Он же не наемник, в конце концов! Они, русские, пришли сюда, на канал, не из-за денег, а чтобы помочь в войне с евреями! Да, Искяндер?

– Айва, – согласился Полещук. – Советский Союз всегда оказывал помощь государствам, которые подвергались империалистической агрессии… Примером много: Испания, Куба, Вьетнам…

– И Чехословакия тоже? – с издевкой спросил Адель. – Зачем вы ввели танки в страну вашего же Варшавского блока? Там что – тоже была империалистическая агрессия?

– Не знаю, Адель, – сказал Полещук. – Может быть, была угроза захвата Чехословакии блоком НАТО… Не знаю. Но когда возникает подобная ситуация, лучше всего обеспечить безопасность своих границ танками. Ты – человек военный, должен понимать… А вообще это – большая политика, и не мне, лейтенанту, думать об этом.

Полещук вспомнил о том, как за полгода событий в Чехословакии в ВИИЯ появилась большая группа солдат срочной службы, выходцев из Закарпатья, которым на трехмесячных курсах ставили чешский и словацкий языки, после чего они исчезли. А уже потом было объявлено казарменное положение, и поступила скудная информация о событиях в Чехословакии… Он вспомнил, как из «тревожных» чемоданчиков доставались бутылки коньяка и водки, и как все это выпивалось под классическую закуску в виде плавленых сырков «Дружба» и килек в томатном соусе. Никто ничего толком не знал…

– Вот и чай, – сказал Адель, снимая с подноса маленькие стаканчики. – Сделай погромче, – повернулся он к Асыму.

Асым крутанул колесико портативного приемника, и голос Умм Кульсум заворожил египетских офицеров.

Полещук вслушивался в слова песни знаменитой арабской певицы, но понимал лишь отдельные слова. Не хватает знания языка, думал он с сожалением, и спросить-то неудобно – они уверены, что я все понимаю…

– Эфендем! – закричал солдат, выскочивший из мальги. – Экран засвечен! Целей не видно! Помехи!

Все вскочили с места, Адель побежал к радару, Асым – в штабную мальгу. За ним – Полещук. У самого входа он остановился и посмотрел на темное небо, расцвеченное мерцающими звездами. Где-то высоко кружил самолет, гул двигателя в ночной тишине звучал особенно зловеще. Но средства ПВО почему-то молчали… "Что-то сейчас будет, – подумал Полещук, – помехи просто так не могут появиться…Что, черт побери, сейчас последует?!"

Внезапно раздался мощный гул летательных аппаратов, летевших на малой высоте. Полещук прислушался. То, что почти рядом, в километре к северу, пролетели вертолеты, не вызывало сомнений. "Три, точнее, два вертолета, – определил Полещук, – пролетели между нами и позициями алжирской бригады. Странно… Кто это? И радары ослеплены? Очень подозрительно… Неужели, десант?…"

Гул вертолетов постепенно затих. Полещук еще раз бросил взгляд на темное небо, украшенное звездами, и нырнул в блиндаж.

– Асым, похоже, евреи десант высаживают, – сказал он. – Где-то за нами, в глубине… Несколько вертолетов пролетели ближе к алжирцам…

– Ты уверен? – спросил Асым, глядя на планшет. – Мы ослепли, парни не могут перестроить радары… – Он грубо выругался и стал крутить ручку полевого телефона. – Где капитан Набиль?… Не отвечает!.. Солдат! – крикнул Асым. – Давай, срочно к командиру роты! Бисура! [быстро – ар. яз. ] – Он повернулся к Полещуку и спросил:

– Что ты говорил насчет десанта?

– Очень похоже, Асым… – ответил Полещук, закуривая «Клеопатру». – Нам бы заранее сообщили о вертолетах… А тут еще и помехи… Не слишком ли много странных совпадений?

Асым недоверчиво посмотрел на Полещука и нахмурился.

– Может, Набиль в курсе? – сказал он, явно сомневаясь в том, что комроты знал, но не передал им информацию о вертолетах. – Я думаю…

Договорить Асым не успел. Раздался мощный взрыв бомбы, оглушительный гул пикирующих самолетов и едва слышный треск очередей из ДШК… Взрыв ракеты, второй, третий…

– Гара! – закричал кто-то.

То, что на роту начался воздушный налет, всем было понятно без слов. Хоть бы напалм не применили, подумал Полещук, мгновенно вспомнив дымящиеся человеческие останки на арматуре и отвратительный, выворачивающий желудок зловонный запах…

Всколыхнулась земля, удар по барабанным перепонкам был страшен – все оглохли – мощным ударом взрывной волны всех осыпало сверху мелким песком, люди закашлялись. И еще, и еще… В маленьком пространстве мальги стало темно от повисшей пыли, рывками колыхавшейся между стенами при каждом очередном взрыве…

Полещук глянул на планшет и солдат, лежащих на полу блиндажа.

– Встать! – заорал Полещук. – Ялла! Работайте, ребята!

Асым пинками ногой, сдобренными грубыми ругательствами, поднимал расчет.

И Асым, и Полещук, разумеется, понимали, что ни о какой боевой работе не может быть и речи: оба радара ничего не видели, телефон молчал, и о том, что происходило наружи, можно было лишь догадываться. Но бойцов надо было любым способом выводить из состояния страха, характерного для любого человека, находящегося во время воздушного налета в замкнутом пространстве блиндажа.

Глядя на поднимающихся египтян Полещук, выудил из помятой пачки сигарету, выпрямил ее и щелкнул зажигалкой.

Ну ладно я, подумал Полещук, чужой для них, но какого хрена они, рабы Аллаха, так боятся смерти. Ведь Аллах обещает райскую жизнь в кущах Пророка! В отличие от меня, неверного!

– Похоже, кабель перебило, – крикнул ему в ухо Асым. – Связи со станциями нет! Что будем делать?

– Ждать окончания налета, – проорал Полещук. – Других вариантов у нас не имеется…Аля фикра [кстати – ар. яз], Асым, ты помнишь про вертолеты? Как бы евреи нас не навестили после налета. Дай команду, чтобы охрана была наготове! Пусть там проверят посты!

…Операция «Агам» поначалу складывалась вполне удачно. Два вертолета «Белл 205» с замазанными опознавательными знаками со спецназовцами «Сайерет Маткаль» в египетской полевой форме, по десять человек в каждом, высадились в намеченной точке на значительном удалении к западу от Фаида. Там, вдалеке полыхали огни, доносились приглушенные расстоянием звуки разрывов авиационных бомб, темное небо было расцвечено «нур теура» (САБами) и трассами снарядов малокалиберной зенитной артиллерии. Летчики Хель Авира обеспечивали высадку группы Брога ударами по Фаиду и позициям алжирской пехотной бригады…

Подполковник Иаков Брог, подсвечивая фонариком, сориентировался по компасу и карте и, подозвав офицеров, показал им направление движения.

– Вперед! – коротко приказал он.

– Цвика! – Брог отыскал глазами лейтенанта Вайса из «Шфифона». – Пойдешь со своими парнями в конце колонны замыкающим. И будь внимательнее, не забывай оглядываться назад!

– Тов! – ответил Вайс и побежал к бойцам.

Группа вытянулась в колонну. Увязая в песке, сменявшемся плотным каменистым грунтом, спецназовцы, тихо переговариваясь друг с другом, пошли в указанном направлении. "Прекратить разговоры! – донесся голос Брога. – Маэр, хевре!" [Ребята, быстрее! – ивр. ]

Через полчаса ускоренного марша Брог объявил привал. Бойцы повалились на песок, достали фляги с водой, некоторые лежа закурили, тщательно закрывая огоньки горящих сигарет одеждой.

– Прекратить курение! – тихо приказал Брог, проходя мимо спецназовцев. – Неужели надо напоминать, что огонек сигареты в пустыне виден на расстоянии до километра…

Он залег впереди, и что-то разглядев в свой 6-кратный цейссовский полевой бинокль, собрал офицеров группы.

– Мы почти рядом с объектом, – сообщил он. – Ориентир – антенна радара. Действуем по плану. Если позиция стандартная (а она, по данным воздушной разведки, именно такая), то на вероятном направлении нападения наземного противника, то есть нас, должно быть минное поле. Обходим его справа и слева, проделав проходы в колючке…Впереди саперы. В общем, не буду повторять, все то, что мы с вами недавно отработали в ходе тренировок. Мэвин?

Трое офицеров – Цвика Вайс, Амос Пелед и Рами Шамир, молча кивнули.

– Последнюю сотню метров двигаемся ползком, – продолжил Брог. – Впрочем, я дам команду, когда подойдем ближе…Цвика, ты прикрываешь действия группы Рами, нейтрализуешь охрану, если таковая появится, и держи рядом с собой Давида, чтобы он на русском языке сказал пару фраз… И никакого шума – действуем ножами… Рами, повторяю твою задачу: захватываешь ближайший блиндаж и…

– Не нужно повторять, ха-мефакед [командир – ивр. ], – с ухмылкой перебил Рами Шамир, лейтенант спецназа атлетического телосложения, на котором, казалось, камуфляжная форма вот-вот лопнет от мощной мускулатуры. – Я все помню, Иаков. И Михаэль, то есть Мийша, будет со мной, чтобы выманить русских ракетчиков из блиндажа…

– Тов, хевре, – сказал Брог. – Ялла!

Он еще раз приложил к глазам бинокль и навел оптику на позицию. Видимость, несмотря на ночное время, была достаточно хорошей: лунный свет и мерцающие звезды давали возможность рассмотреть подступы к объекту едва ли не в деталях. Ни единого огонька или малейшего движения Брог не увидел. Антенна радара была неподвижной. "Странно, – подумал Брог, – ни патрулей, ни даже намека на какую-либо активность людей… Не могут же все они беспечно спать? Подозрительно все это!.."

Песок, на котором лежал Брог, был настолько холодным, что за несколько минут он почувствовал, как холод охватывает все тело. Он поморщился, медленно встал и, пригибаясь, побежал догонять свою группу.

… Ползти не пришлось, так как ракетная позиция оказалась ложной. Сомнения Брога подтвердились, и он, пнув деревянную мачту муляжа радара, выругался и приказал радисту вызвать вертолеты.

– Как думаешь? Это, наверное, имитатор РЛС? – спросил он Вайса, показывая на темно-зеленый металлический ящик, укрытый брезентом. Кабель от него обвивал мачту антенны. – Трофей, кес умму! Может, погрузим в вертушку?

– Дай-ка посмотрю, Иаков, – сказал Вайс и, приподняв брезент, под светом электрического фонарика стал разглядывать незнакомый аппарат. – Черт его знает, что это такое… Написано на русском… Не понимаю…

– Давид! – крикнул Брог. – Давай сюда! Маэр!

Подбежал Давид, сухощавый сержант в очках, резервист, прикомандированный к "Сайерет Маткаль" в виде исключения – отлично владел русским языком.

– Что написано? Переведи! – сказал Брог.

Давид снял каску и склонился над зеленым ящиком.

– "Ирис", – прочитал он надпись на крышке. – И цифры…

– Что такое "ирис"? – спросил Брог.

– Конфеты есть такие, – ответил удивленно Давид. – И еще цветок ирис…

Вайс выключил фонарик и сказал:

– Иаков, бесполезно. Это нам ничего не дает. Конечно же эта штуковина – имитатор излучения РЛС, и она работает от аккумулятора. – Он легонько тронул ногой ящик. – Я – не спец в этих аппаратах, но, думаю, надо оставить все, как есть… Черт его знает, может, русские контролируют работу этого имитатора…

Подполковник Брог немного подумал и сказал:

– Иди, Давид! Тода! [спасибо – ивр. ] Цвика, давай, пока не прилетели вертушки пройдемся немного по позиции!

Иакову Брогу, несмотря на явную неудачу операции «Агам», было безумно интересно походить по позиции ракетного дивизиона.

Под камуфляжными сетками бугрились столбы «ракет», между ними в предрассветном едва различимом свете просматривались следы машин. – Да, молодцы эти русские, подумал он, надо же так ввести в заблуждение нашу хваленую разведку. А ведь я говорил тогда Яриве, что в такой близости от канала русских не может быть…

– Они здесь были, Иаков! – сказал Вайс. – Наверное, вчера или чуть раньше… – Он показал на металлический предмет странной формы. – Это, насколько я понимаю, уголковый отражатель…

– Что? – спросил Брог, наклоняясь над ребристой штуковиной.

– Уголковый отражатель, – повторил Вайс. – Эта штуки при облучении радаром имитируют ракеты, а при работающем имитаторе РЛС создается картинка зенитно-ракетного дивизиона… Которого в реальности нет…

Светало. Брог поежился от холода и, глядя на своих спецназовцев с трофейными автоматами Калашникова, сидевших на корточках, парней Вайса в отдалении, еще раз приказал радисту связаться с центром. Радист нажал на тангенту рации и забубнил позывные. Брог посмотрел на циферблат наручных часов, затем – на небо, в направлении Большого Горького озера, откуда должны были вот-вот появиться вертушки.

Было на удивление тихо… Операция «Агам» закончилась без результата…

Элияху Ярива был в ярости, сокрушался, конечно, и Наум Арад. Впрочем, Арад, прекрасный аналитик от Бога, сказал шефу военной разведки с едва заметной ухмылкой, трогая роговую оправу своих очков:

– Эли, ты помнишь нашу беседу? Я тебе намекал о возможных вариантах… Помнишь? Но ты же махал тогда мечом! Не учите меня, я, военный, все знаю… Да, ты много знаешь, но в конкретном случае ты лично едва не подставил Брога, нашего лучшего спецназовца Генштаба, который…

Он не стал договаривать, а генерал Ярива помолчал, глядя на ребристый уголковый отражатель, лежавший на полу возле стола – единственный трофей, добытый Иаковом Брогом на территории врага.

Анализ операции «Агам» показал следующее: в ночь, предшествовавшую высадке десанта "Сайерет Маткаль", на позиции действительно находился кочующий зенитно-ракетный дивизион, успевший свернуться после двух пусков ракет. Разведка не успела засечь его уход. Впрочем, так и осталось неизвестным, были ли там русские или дивизион был смешанного состава. Непонятно было и то, как они за столь короткое время успели установить муляжи ракет, имитатора радара и всего остального, что ввело в заблуждение израильскую военную разведку.

* * *

– А-а-а-а… – кричал солдат, стоявший на коленях, которого руками и ногами избивал лейтенант Адель.

– Ты что делаешь? Прекрати! – заорал Полещук, вылезая из мальги. – Адель, остановись!

Солдат, пуская кровавые пузыри, с надеждой посмотрел на русского.

– Эфендем! – пробормотал он, давясь кровью. – Я не виноват! Я просто испугался!..

– Ах, ты испугался! – крикнул Адель. – Вот тебе, вахш, за испуг! – И он с полного размаха ударил солдата сапогом в живот. – Вот тебе, вот!..

– О-о-о-о! – задохнулся в крике солдат.

– Ты что делаешь? – схватил Аделя за руку Полещук. – Харам алейк!

– Искяндер, не мешай! – вырвал свою руку Адель. – Ты не понимаешь: он сбежал во время налета… Лучше я его здесь изобью, чем военный суд назначит каторгу… Не мешай, Искяндер!

Полещук все понял и отвернулся. Адель, попинав ногами скорчившегося солдата, тяжело дыша и задыхаясь от возмущения, сказал:

– Сигарету дай! Вот скотина, даже не врет, что сбежал! Застрелил бы хайвана!.. Ладно, в следующий раз пусть только попытается сбежать…

Адель закурил «Клеопатру», вытащил из кобуры пистолет и, глядя на лежащего на песке солдата, сказал:

– Ты понял, хайван? Убью!

Полещук молча взял «Беретту», сунул пистолет в брезентовую кобуру Аделя, похлопал его по плечу и сказал:

– Успокойся, азизи! Потом убьешь. А сейчас – он нам еще нужен… Пошли на станцию, там проблемы…

Адель, не оборачиваясь, побрел в штабную мальгу. А Полещук, не выдержав, вернулся к избитому солдату, помог ему подняться и сказал:

– Сам виноват, не обижайся на Аделя. Он прав – лучше это, чем военный суд и каторга. Давай, приведи себя в порядок и – на свое место…

– Да, хабир, – утерся солдат, размазав кровь по лицу. – Я все понял… Шукран!

Связи с батальоном в Абу-Сувейре по-прежнему не было. Обе станции не работали. Потери 6-й роты, несмотря на продолжительный воздушный налет, были незначительными: один убитый и пять раненых.

Помахивая стеком, по позиции роты продефилировал капитан Набиль. Благоухая французским одеколоном, он спустился в штабную мальгу, глянул на планшет и спросил:

– Как, ничего нет? Озаботьтесь, господа офицеры, восстановлением связи! А вы, Искяндер, при первой же возможности свяжитесь с хабиром роты, мистером Юрием, сообщите ему, что обе станции не работают.

– Но, господин капитан Набиль, – поднялся Полещук, – он болен и находится в Каире.

– Знаю, Искяндер, но ситуация в роте такова, что его присутствие крайне необходимо… И еще, господа офицеры – у наших алжирских братьев большие потери. Соберите деньги, кто сколько может, и навестите парней с соболезнованиями… Вот мои десять фунтов…

Набиль провел своим стеком по железным прутьям каркаса мальги и удалился, оставив запах дорогого французского парфюма.

– Наверное, «шанель», – предположил Адель.

– Нет, – сказал Асым. – Это, клянусь Аллахом, французская лаванда.

Он громко втянул ноздрями запах и улыбнулся.

– Господа офицеры, я умираю. Ну, конечно, все каирские девушки от такого запаха строятся шеренгой! А вы, мистер переводчик Искяндер, быстренько установите связь с Каиром, – засмеялся он, – и срочно вызовите на канал мистера Юрия! А я пошел к себе!

Асым вытянулся и, имитируя походку Набиля, пошел к выходу из блиндажа.

– Дайте мне стек! – крикнул он.

Ему сунули в руки автомат Калашникова, и он прикладом провел по прутьям каркаса.

Все захохотали.

– Давайте сбросимся на алжирцев, – сказал Полещук. – Ребята погибли…

Все мгновенно замолчали. Полещук достал пятифунтовую банкноту, протянул ее Асыму и сказал:

– Возьми, ахи!

Кто-то дал Асыму каску, в которую офицеры стали кидать деньги…

… Старший лейтенант Из Эд-Дин, слишком уж верующий мусульманин, с которым по этой причине Полещук очень мало общался, опасаясь разговоров о религии, неожиданно подошел к нему и спросил:

– Искяндер, ты христианин?

– Мой дед был православным, – ответил Полещук, не решившись сказать, что он – атеист.

– Давно к тебе присматриваюсь, – сказал Из Эд-Дин. – Вот и крестик у тебя на шее, а ты, Искяндер, не молишься и в церковь не ходишь… А ведь Всевышний сколько раз спас тебя от смерти. Неважно, Аллах или Христос… И на горе, и здесь…

– Да я… – внутренне напрягся Полещук, ожидая подвоха, – в душе… Я понимаю и…

– Искяндер, мы все – рабы Божьи, – сказал Из Эд-Дин, положив руку на его плечо. – Мне Набиль дал машину, и я повезу тебя в одно место. Пошли!

…Место оказалось заброшенной коптской церквушкой на берегу канала в нескольких километрах к северу от Фаида. Из Эд-Дин остановил газик и сказал:

– Иди, Искяндер, помолись!

Полещук подошел к церквушке и обернулся. Из Эд-Дин махнул рукой:

– Иди!

В церкви, а это, видимо, была часовня, царило многолетнее запустение. Полещук, оставляя следы на толстом слое пыли, походил по небольшому пространству, разглядывая иконы. Некоторые из них были необычными: святые улыбались, а один то ли подмигивал, то ли был без одного глаза… Полещук нашел икону Николая Чудотворца, вспомнил бабушку Ксению, давным-давно водившую его в церковь в тайне от родителей, и с трудом отыскав огрызок свечки, зажег ее и воткнул в песок перед иконой. Постоял. Потом, пересилив себя, перекрестился. "Спаси и сохрани!" – прошептал он, удивляясь самому себе и той благости, которую он ощутил при этом. Повернувшись, пошел к выходу, но по пути остановился у иконы Георгия Победоносца и еще раз, пересилив себя, перекрестился.

– Ну, все хорошо? – встретил его Из Эд-Дин. – Вижу, что не зря тебя сюда привез. Не зря…

Полещук промолчал.

Из Эд-Дин протянул ему маленькую книжечку в черном пластиковом переплете.

– Это – Новый Завет на арабском языке. Подарок. Читай, Искяндер! И старайся не забывать о Всевышнем…