Текст книги "Философия права. Учебник для вузов"
Автор книги: Владик Нерсесянц
Жанры:
Философия
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 60 страниц)
Победа социализма требовала нового осмысления проблем государства и права.
В этих условиях Пашуканисом была выдвинута концепция "социалистического права". Отправляясь от положений о том, что в стране построено в основном "бесклассовое социалистическое общество", он в докладе на теоретической конференции Московского правового института (3 апреля 1936 г.) призвал к развертыванию исследований "о роли социалистического государства, о роли социалистического советского права"[439]439
Пашуканис Е. Государство и право при социализме // Советское государство, 1936, № 3. С. 4.
[Закрыть].
Все прежние интерпретации Пашуканисом положений Маркса и Ленина о буржуазном "равном праве" при социализме (на первой фазе коммунизма) со всей очевидностью исключали возможность признания "социалистического права". И поэтому он, критикуя ранее другие толкования советского права (как права пролетарского и т. д.), адресовал своим оппонентам довольно каверзный вопрос: "почему вы не предлагаете назвать это право социалистическим?"[440]440
Пашуканис Е. Положение на теоретическом правовом фронте // Советское государство и революция права, 1930, № 11 —12. С. 41.
[Закрыть].
Теперь же он, открещиваясь от своей прежней позиции, от концепции "буржуазности" всякого права и т. д. как "антимарксистской путаницы"[441]441
Там же.
[Закрыть], начал толковать советское право как право социалистическое с самого начала его возникновения. «Великая социалистическая Октябрьская революция, – пояснял он, – нанесла удар капиталистической частной собственности и положила начало новой социалистической системе права. В этом основное и главное для понимания советского права, его социалистической сущности как права пролетарского государства»[442]442
Там же.
[Закрыть].
Если раньше предстоящее завершение нэпа и победа социализма для Пашуканиса означали конец права и переход к организационно-техническим и планово-управленческим нормам, то теперь ликвидация многоукладности хозяйства, по его утверждению, "не начало какого-то отмирания права, а наступление того периода, когда содержанием советского социалистического права и в городе и в деревне стали однотипные социалистические производственные отношения"[443]443
Там же. С. 8.
[Закрыть]. И вплоть до полного коммунизма сохраняется социалистическое государство (в виде диктатуры пролетариата) и социалистическое право (в виде принудительных требований и установлений диктатуры пролетариата – «права социалистического государства»), «ибо только в высшей фазе коммунизма люди научатся работать без надсмотрщиков и без норм права»[444]444
Там же. С. 7.
[Закрыть].
Под "социалистическим правом" как "орудием политики пролетариата"[445]445
Там же.
[Закрыть] Пашуканис теперь в духе советского легизма фактически имеет в виду систему «норм права», устанавливаемых органами диктатуры пролетариата. Показательно в этой связи настойчивое акцентирование Пашуканисом внимания именно на нормах права (что ранее он квалифицировал как проявление буржуазного нормативизма), подчеркивание им в новых условиях «необходимости нормы права и аппарата принуждения, без которых право ничто»[446]446
Там же.
[Закрыть]. Характерно и то, что «социалистическое право» Пашуканис понимал как «право социалистического государства». Говоря при этом об усилении государственной власти, под «государством» он прежде всего имел в виду аппарат власти и принуждения. «Социалистическое общество, – отмечал он, – организовано как общество государственное»[447]447
Там же.
[Закрыть]. И чтобы выдать все это за достижение диктатуры пролетариата, он голословно утверждал, будто «деятельность самого государственного аппарата есть в то же время и общественная деятельность»[448]448
Там же. С. 6.
[Закрыть].
Эти и сходные утверждения свидетельствуют о том, что в выдвинутой Пашуканисом концепции "социалистического права" по существу предвосхищались основные положения той легистской, властно-нормативной (или т. и. "узконормативной") концепции права, которую несколько позже взяли на вооружение, по-своему модифицировали и навязали всем Вышинский и его окружение.
Идеи признания и защиты "системы советского социалистического права", "социалистического правопорядка" и т. д. развивались и в последующих публикациях Пашуканиса (вплоть до его ареста и казни в 1937 г.)[449]449
См.: Пашуканис Е. Сталинская Конституция и социалистическая законность // Советское государство, 1936, № 4. С. 23, 28; Он же. Советское социалистическое право // Большевик, 1936, № 22. С. 20—32.
[Закрыть].
В духе времени "учение т. Сталина о всемерном укреплении государственной власти" он восхваляет как "одно из величайших достижений марксистско-ленинской теории", служащее "важнейшим теоретическим введением к новой советской Конституции" и дающее "конкретный ответ о путях движения к высшей фазе коммунизма"[450]450
Пашуканис Е. Сталинская Конституция и социалистическая законность. С. 19.
[Закрыть].
В связи с декларативными положениями сталинской конституции 1936 г. он говорил о "принципе верховенства закона", о потребности в "общих нормах закона" и т. и., одновременно (с опорой на Ленина) отвергая объективно необходимые условия и предпосылки такого верховенства закона – разделение властей, отделение власти законодательной от исполнительной и т. д.
Да и сами понятия "закон", "нормы закона", "социалистическая законность" в трактовке Пашуканиса лишены своего правового смысла и представлены лишь как политические средства выражения и реализации директив правящей большевистской партии, которая, по его словам, "никогда не делала фетиша из незыблемости закона"[451]451
Там же. С. 23.
[Закрыть]. Пашуканис прямо и откровенно отмечает, что ядро закона – это «руководящие указания партии»[452]452
Там же. С. 27.
[Закрыть].
Вслед за Пашуканисом сходные представления о "социалистическом праве" были развиты и в статье его сторонника М. Доценко. "Исходными теоретическими положениями для теории советского социалистического права, – утверждал он, – являются работы классиков марксизма, особенно работы Ленина и Сталина"[453]453
См.: Доценко М. Советское социалистическое право // Советское государство, 1936, № 3. С. 30.
[Закрыть]. Согласно новой версии (Пашуканиса и Доценко), советское право с первых дней пролетарской революции было социалистическим правом по его целям, задачам, направлению. «С победой социализма в городе и деревне, – продолжает Доценко эту новую легенду, – советское право превращается в социалистическое не только по своему направлению, задачам и целям, не только потому, что оно оформляет захват, развитие и укрепление хозяйственных высот и исходит из пролетарского государства, но и потому, что оно является выражением победившей социалистической экономики, орудием ее закрепления и формой регулирования социалистического общества по пути его развития к полному коммунизму. Это есть высший этап развития социалистического права, и это право будет крепнуть и развиваться, пока не будет завершен переход ко второй фазе коммунизма, где отомрут и право и государство»[454]454
Там же. С. 39.
[Закрыть].
В контексте нового подхода Пашуканис и Доценко стали выдавать буржуазное "равное право", которое применительно к социализму предсказывали Маркс и Ленин, уже за "социалистическое право". При этом они, среди прочего, обходили деликатный вопрос: почему же классики допустили такой непростительный "промах", назвав социалистическое право буржуазным. Вместо этого Пашуканис и Доценко обрушились с критикой на всех тех авторов (особенно – на Стучку), кто до них не сумел в положениях классиков о буржуазном "равном праве" усмотреть право социалистическое и иначе толковал несостоявшееся предсказание, ставшее загадкой сфинкса для всей марксистско-ленинской теории права.
Концепция "социалистического права" была в условиях победы социализма (на путях насильственной коллективизации, ликвидации кулачества и вообще "капиталистических элементов" в городе и деревне и, в конечном счете, социализации всех средств производства в стране) естественным продолжением представлений о наличии какого-то небуржуазного (пролетарского, советского) права. Ликвидация нэпа, а следовательно, и допущенного при нэпе урезанного частного сектора и соответствующего буржуазного права означала, что советское право вместе с буржуазным правом нэповского периода (т. е. единственным действительным правом за советское время) "очищается" от всякого права вообще и оказывается лишь совокупностью принудительно-приказных установлений и норм диктатуры пролетариата, "ядро" которых состоит из партийных директив. Других норм при победившем социализме не было и, как показал последующий исторический опыт, не может быть.
Социализм (да и вообще вся эпоха диктатуры пролетариата, за исключением нэпа с урезанным буржуазным правом) оказывался строем без права – вопреки доктринальному представлению об "отмирании" права (вместе с "полугосударством" диктатуры пролетариата) при полном коммунизме. И хотя этот полный коммунизм все более удалялся, другой будущности и других ориентиров развития у социализма (согласно доктрине и тогдашним представлениям) не было и в тех социально-исторических условиях не могло быть. Оставалось лишь по аналогии с трактовкой диктатуры пролетариата в качестве "социалистического государства" трактовать нормативные установления диктатуры пролетариата как "социалистическое право".
Доктринальное представление о буржуазном "равном праве" при социализме, хотя и подразумевало совсем другое, но как бесспорно авторитетное положение идеологически подтверждало и легитимировало допущение и признание в тех условиях правового значения и характера "социалистического права", поскольку отрицание этого означало бы ошибочность доктринального предсказания о наличии хоть какого-то права при социализме.
Самым ортодоксальным и вместе с тем наиболее компетентным приверженцем доктринального положения о буржуазном "равном праве" на первой фазе коммунизма в истории марксистско-ленинского учения о праве был Е.Б. Пашуканис. И именно поэтому эволюция его правопонимания представляет интерес не только для; характеристики его собственных взглядов, но и для понимания самой доктрины в процессе ее практической реализации в условиях диктатуры пролетариата и исторически сложившегося реального социализма.
Мы уже видели, что эволюция позиции Пашуканиса во многом носила конъюнктурный, приспособленческий характер. Здесь уместно отметить и другой аспект: оставаясь ортодоксальным марксистом и защитником доктрины, он был "обречен" на такую эволюцию в силу нетождественности доктрины и практики и вместе с тем необходимости интерпретировать доктрину как предвидение практики, а практику – как реализацию доктрины.
Внутренняя суть, цель и ориентиры доктрины – отрицание и преодоление вместе с частной собственностью действительного буржуазного права после пролетарской революции и переход в режиме диктатуры пролетариата к полному коммунизму (от буржуазного формального правового равенства к т. н. "фактическому равенству" с распределением продуктов личного потребления "по потребностям"). И следует признать, что такой доктринальный стержень пронизывает всю внешне пеструю мозаику эволюции подходов Пашуканиса к праву. В метаморфозе его взглядов есть нечто внутренне общее и принципиально единое – максимально возможное (с учетом соотношения доктрины с реалиями послереволюционной практики) фактическое отрицание буржуазного права (т. е. единственного действительного права в тех социально-исторических условиях) для всей эпохи перехода от капитализма к коммунизму.
Суть дела и ортодоксальная верность Пашуканиса (да и многих других марксистских идеологов права) не во внешней словесной подгонке концепций "особого" "советского права", "социалистического права" и т. д. под терминологию доктрины (хотя идеологически и это было важно), а в том, что во всех этих "особых" концепциях под оболочкой словесно признаваемого нового, особого "права" по существу, фактически имелось в виду объективно нечто неправовое, а, следовательно, настоящее антибуржуазное, пролетарско-диктаторское, социалистическое и прокоммунистическое, подлинно марксистсколенинское отношение к праву.
Все это характерно и для выдвинутой Пашуканисом концепции "социалистического права". Хотя она расходится и с доктриной (с постулатом о буржуазном "равном праве" при социализме и т. д.), и с практикой победившего социализма (отсутствие буржуазного, а вместе с ним и всякого настоящего права), однако своим фактическим отрицанием права и трактовкой в качестве "социалистического права" неправовых норм партийно-политической власти при диктатуре пролетариата данная концепция наилучшим образом (при сложившихся условиях) выражает и учитывает внутренние требования и доктрины, и практики в их глубинной несовместимости с подлинным правом, с принципом формально-правового (не "фактического") равенства.
На эти внутренние потребности коммунистической доктрины и послереволюционной практики так или иначе ориентировались сторонники также и других направлений марксистско-ленинского подхода к праву. Но Пашуканис глубже других понял и адекватней выразил в ходе трансформации своей позиции суть доктринального и практического отрицания права как права, совместимость доктрины и практики лишь с таким правопониманием, которое на самом деле есть правоотрицание. Он был наиболее сознательным, убежденным и последовательным отрицателем буржуазного права, а вместе с ним и всякого права. Его творчество и его вклад (как, впрочем, и других приверженцев доктрины) объективно носят негативный характер, поскольку их суть – отрицание права.
Но осмысление этого опыта отрицания права – необходимый момент в современных поисках путей к началам права и утверждению правового строя.
Глава 3. Советский легизм
1. Сталинский тоталитаризм: комплекс государственно-правовой неполноценностиВ истории советского правопонимания особое место занимает проведенное Институтом права АН СССР печально известное Совещание по вопросам науки советского государства и права (16—19 июля 1938 г.). Его организатором и дирижером был подручный Сталина на «правовом фронте» А. Я. Вышинский, тогдашний директор Института права и одновременно Генеральный прокурор СССР – одна из гнуснейших фигур во всей советской истории. Этот ловкий, изощренный и бесстыдный холуй вождя и тоталитарной системы ко времени июльского «научного» Совещания 1938 г. уже имел за плечами большой опыт по организации и проведению разного рода «правовых» спектаклей и мистерий сталинской эпохи, крупнейшим из которых был политический процесс против «правотроцкистского блока» (И.И. Бухарина, А.И. Рыкова, И.И. Крестинского и др.), где он беспардонно лицедействовал в роли «государственного обвинителя».
Совещанию был придан всесоюзный характер, и в его работе участвовало около 600 научных работников, преподавателей, практиков из различных регионов страны.
Цели и задачи Совещания состояли в том, чтобы в духе потребностей репрессивной практики тоталитаризма утвердить общеобязательную "единственно верную" марксистско-ленинскую, сталинско-большевистскую линию ("генеральную линию") в юридической науке, с этих позиций переоценить и отвергнуть все направления, подходы и концепции советских юристов предшествующего периода в качестве "враждебных", "антисоветских", "антимарксистских", "антиленинских" и т. д., дать решающие установки и официальное правопонимание на будущее. Для разномыслия и "плюрализма" прошлого, расхождений и разноголосицы даже в рамках и на базе марксизма-ленинизма, диктатуры пролетариата и т. д. в условиях победившего социализма места не оставалось. В юриспруденции, как и в остальных сферах жизни, теперь требовалось полное единомыслие, монолитное единство и в теории, и на практике, в восприятии и реализации повелений тоталитарной системы партийно-политической власти.
Для полного подчинения всей деятельности советских юристов "указаниям товарища Сталина о задачах правовой науки", "овладения большевизмом и повышения революционной бдительности" уже до Совещания, как об этом рапортовали его участники "теоретическому и организаторскому гению трудящегося человечества",, была проведена "значительная работа по разоблачению и выкорчевыванию разного рода антимарксистских извращений и фальсификаций марксистско-ленинского учения о государстве и праве, которыми засоряли юридическую литературу враги народа – агенты фашистских разведок, подвизавшиеся в научно-исследовательских учреждениях и в государственном аппарате"[455]455
См.: Основные задачи науки советского социалистического права. М, 1938. С. 3, 5.
[Закрыть].
Кампания по разгрому "врагов" на "правовом фронте" была начата в партийной печати[456]456
См.: Юдин И. О государстве при социализме // Большевик, 1936, № 8; Он же. , Против путаницы, пошлости и ревизионизма // Правда. 1937 20 января; Он же. Социализм и право // Большевик, 1937, № 17; Ингулов С. Поменьше путаницы, побольше самокритики // Большевик, 1937, № 1.
[Закрыть].
В роли штатного разоблачителя "антипартийных извращений" в юридической науке марксистского учения о государстве и праве особое усердие проявил дежурный "философ" режима И.Ф. Юдин, в пылу борьбы выболтавший публике истинную тайну тоталитарного "правопонимания": "право есть форма выражения и применения насилия"[457]457
Юдин И. О государстве при социализме. С. 58.
[Закрыть].
Свое пустопорожнее жонглирование цитатами из классиков он заключает следующей тавтологией: "Стало быть остатки "буржуазного" права в области распределения являются "буржуазными"[458]458
Юдин И. Социализм и право. С. 44.
[Закрыть]. Вслед за этим он без всякой связи с предыдущим утверждает, что «государство и право при социализме в смысле классового, политического содержания и направленности являются социалистическими, в них нет и капельки буржуазного»[459]459
Там же.
[Закрыть]. Присвоив таким беспардонным образом выдвинутое юристами (Пашуканисом, Доценко) положение о «социалистическом праве», этот вороватый страж полезной для властей «истины» тут же обрушивается на юридическую науку. «Как ни печально, но приходится сказать, – лицедействовал он, – что почти всю специальную правовую литературу надо создавать заново. Слишком глубоко укоренились в этой литературе враждебные и вообще антинаучные, антимарксистские теории, слишком она примитивна и скудна для того, чтобы претендовать на учебную и научную литературу»[460]460
Там же. С. 43.
[Закрыть].
Устами этого спесивого "философа" глаголила официальная идеология, и установки партийной печати были сразу же подхвачены и развиты в юридической литературе. Уже передовица шестого номера журнала "Советское государство" за 1936 г., повторив партийно-идеологический диагноз о "крайне неблагополучном положении на правовом участке теоретического фронта", открыла огонь по "орудовавшим" здесь "врагам народа (Пашуканису, Дзенису, Ашрафьяну, Гиттелю, Бенедиктову, Доценко и др.)"[461]461
За марксо-ленинскую науку о праве // Советское государство, 1936, № 6. С. 48, 49. Многие положения этой статьи были затем развиты в ряде выступлений и публикаций Вышинского, который, видимо, был инициатором цитируемой передовицы.
[Закрыть]. Резкой критике были подвергнуты взгляды и целого ряда других юристов (Архиппова, Бермана, Гинцбурга, Каревой и др.).
Ко времени этой публикации Пашуканис уже был арестован (казнен в 1937 г.) и характеризовался в ней как "предатель", "прямой враг марксизма-ленинизма", защитник троцкистских и бухаринских идей и т. д.[462]462
См. там же. С. 44—46.
[Закрыть]. «В области общей теории права, – возмущались авторы передовицы, – продолжительное время оставалась неразоблаченной контрреволюционная, вредительская „теорийка“ Пашуканиса, изложенная им в книге „Общая теория права и марксизм“, написанной в 1924 г. и неоднократно издававшейся им без изменений вплоть до 1929 г.». И после его «отмежевания» от данной книги под руководством Пашуканиса, согласно передовице, расцветали различные антиленинские «теорийки» и был ликвидирован ряд правовых дисциплин – государственное и административное право, советское гражданское право. Эти и другие обвинения в адрес Пашуканиса и других советских юристов (в «антимарксистской» и «антиленинской» трактовке проблем государства и права, как буржуазного, так и советского) представляли собой грубую фальсификацию реального содержания и характера всего предшествующего периода становления и развития советской марксистско-ленинской юридической науки, действительного смысла эволюции взглядов ее создателей вместе с эволюцией, кстати говоря, самой «генеральной линии» правящей партии, ее политико-идеологических установок и представлений о «подлинном» для данного момента марксизме-ленинизме. Пашуканис и другие теоретики предшествующего периода по сути дела обвинялись в том, что официальный «марксизм-ленинизм» (и соответствующее марксистско-ленинское учение о государстве и праве) 20-х и начала 30-х годов был иным, чем тот, который понадобился тоталитарной системе в условиях массовых репрессий второй половины 30-х годов.
Мы уже отмечали, что именно Пашуканис и Доценко в 1936 г. выдвинули концепцию советского права как права социалистического. Замалчивая данное принципиальное обстоятельство, авторы передовицы, а затем и участники Совещания 1938 г. во главе с Вышинским стали выдавать признание и защиту понятия "советское социалистическое право" чуть ли не за свое открытие и с этих позиций обвинять "врагов народа" Пашуканиса, Доценко и др. в отрицании социалистического права[463]463
См. там же. С. 44, 48.
[Закрыть]. Без всяких, конечно, ссылок повторяя положение одного из этих «врагов» (Доценко) о том, что советское право является социалистическим «со дня победы Великой пролетарской революции», авторы передовицы подкрепляют этот взятый ими на вооружение тезис (фактически противоречащий и предсказаниям Маркса и Ленина, и внеправовым реалиям послеоктябрьского развития) своим «фирменным» аргументом – обвинением всех инакомыслящих в троцкизме. «Поэтому, – предупреждают они, – всякие попытки изобразить Советское право не социалистическим правом, а некоей разновидностью буржуазного права являются классово враждебными и целиком смыкаются с троцкистским утверждением, что наше государство не социалистическое»[464]464
Там же. С. 42.
[Закрыть].
Вот по такой схеме (либо приказы тоталитарной диктатуры – это самое прогрессивное социалистическое право, либо ты враг народа, троцкист, агент, предатель и т. д.), подкрепленной реалиями массового террора, казнями одних (Пашуканиса в 1937 г., Крыленко в 1938 г.) и репрессиями ряда других юристов (Гинцбурга, Ратнера и др.), утверждались "генеральная линия" и единомыслие на советском "правовом фронте", получившие затем свою "научную" легитимацию на Совещании 1938 г.
В своем докладе на партийном собрании работников Прокуратуры СССР (5 мая 1937 г.) Вышинский утверждал, что взгляды Стучки и Пашуканиса противоречат ленинским указаниям о непризнании "ничего частного" в советском законодательстве, о борьбе против "злоупотреблений нэпом" и т. д.[465]465
Вышинский А. Положение на правовом фронте // Советское государство, 1937, № 3—4. С. 35.
[Закрыть]
"Под Пашуканиса" квалифицировал Генеральный прокурор и взгляды наркома юстиции Крыленко, – несмотря на его заслуги перед режимом и "юридической" политикой диктатуры пролетариата, вопреки его однозначно официозной позиции на протяжении всей теоретической и практической деятельности. Принимая, как должное, явно просталинские публикации Крыленко последних лет[466]466
См., например: Крыленко И.В. Сталинская Конституция в вопросах и ответах. М, 1936; Он же. Права и обязанности советских граждан. М., 1936; Он же. Обвинительные речи. М., 1937.
[Закрыть], Вышинский для своих целей занялся выискиванием в его работах примеров «некритического повторения „идей“ Пашуканиса»[467]467
Вышинский А. Положение на правовом фронте. С. 45.
[Закрыть].
Так, Крыленко в одной из своих работ 1930 г. вполне в духе времени писал, что в области гражданского права "мы находимся до сих пор целиком еще в плену у старых понятий буржуазии и до сих пор строим наши гражданские правовые отношения по ее образцам"[468]468
Крыленко И.В. Суд и право в СССР. Ч. III. М., 1930. Сб.
[Закрыть].
Корни такого широко распространенного в 20-х и первой половине 30-х годов правопонимания (в том числе – в области гражданского права) лежат, конечно, не в трудах Пашуканиса, а в работах Маркса и Ленина, в их постулате о буржуазном "равном праве" на первой фазе коммунизма, из которого исходил и превращенный во "врага народа" Пашуканис. Вышинский же, тихо присвоив сформулированное "контрреволюционерами" положение о том, что советское право является социалистическим с момента пролетарской революции, начал шумно и огульно обвинять все прежние толкования (субъективно более честные и добросовестные) этого туманного постулата доктрины как "извращение" марксизма-ленинизма, или, как он выражался, "марксистско-ленинско-сталинского учения о государстве и праве". С этих позиций любая трактовка советского права в связи с постулатом о "буржуазном праве" оказывалась, согласно Вышинскому, "вражьей" попыткой выдать "советское социалистическое право" за рецепцию буржуазного права.
Уже перейдя на новые позиции, Крыленко писал: "Я считаю, -что право наше было всегда, с самого начала, социалистическим по своей направленности и целям, что мы никогда не отказывались от использования тех форм, которые буржуазия оставила нам в наследство, и эти формы используем, от чего наше право не перестало и не перестает быть социалистическим"[469]469
См.: Советская юстиция, 1937, № 6. С. 7.
[Закрыть]. Вместе с тем Крыленко считал, что "только с ликвидацией эксплуататорских классов и частнокапиталистических отношений мы смогли устранить из нашего права и те «старые формы», необходимость использования которых вызывалась, говоря словами Ленина, необходимостью «приспособлять свою тактику» к отношениям, вызываемым «не нашим классом или не нашими усилиями»[470]470
Там же.
[Закрыть].
Эти рассуждения Крыленко (надо признать, сами по себе довольно конъюнктурные и противоречивые) не устраивают Вышинского прежде всего потому, что в них так или иначе признается, значение формы буржуазного права для советского права. И Вышинский обращается к "нашим учителям", к "классическим указаниям Маркса—Энгельса, Ленина—Сталина", чтобы "внести максимальную ясность в вопрос о природе советского права как права] социалистического"[471]471
Вышинский А. Положение на правовом фронте. С. 47.
[Закрыть].
Из своего экскурса к "первоистокам" он возвращается со следующим выводом: "Следовательно, когда Маркс и Ленин говорят о социалистическом праве (в том-то и дело, что о социалистическом праве они как раз и не говорят! – В.И.) как о праве неравенства и в этом смысле устанавливают аналогию с буржуазным правом, они ни в коей мере не отождествляют то и другое, не ставят между правом социалистическим и правом буржуазным знака равенства"[472]472
Там же. С. 49.
[Закрыть]. Таким образом, посредством грубой подтасовки Вышинский делает авторами концепции «социалистического права» (вместо буржуазного «равного права» при социализме) уже Маркса и Ленина, а не какого-то там «диверсанта» Пашуканиса или Доценко.
После такой откровенной фальсификации проблема о судьбах права при социализме лишается своего действительного смысла и подменяется разглагольствованиями о том, что советское право "качественно отлично" от буржуазного права так же, "как качественно отлично, например, насилие пролетарского государства от насилия буржуазного государства, как качественно отлична диктатура пролетариата от диктатуры буржуазии, как качественно отлична демократия пролетарская от буржуазной демократии"[473]473
Там же.
[Закрыть].
Для того, чтобы свести концы с концами при трактовке "качественно нового" (фактически и по существу – неправового по своему качеству, свойствам, функциям и средствам) "советского социалистического права", требовалось новое общее определение понятия "права", а именно такое, которое бы в максимальной степени элиминировало специфику и объективные свойства права как особого явления и выдавало диктат и веления тоталитарной правящей партийнополитической власти за "право".
В этих целях Вышинский, используя характеристику в "Манифесте" буржуазного права как классовой воли буржуазии и т. д., выдвинул в упомянутом докладе 1937 г. следующее определение права: "Право – это есть воля класса, господствующего в данном обществе. Воля рабочего класса, направленная к построению социализма, есть воля социалистическая, и право, выражающее эту волю, есть право социалистическое"[474]474
Там же. С. 50.
[Закрыть].
Подобное классово-волевое определение права, использовавшееся в советской литературе и до Вышинского и особенно широко в последующие годы, оставляет проблему права в полной неопределенности, поскольку не ясно, что же собственно правового имеется в "воле класса" и чем т. и. классово-волевое "право" отличается от классового произвола, диктата, насилия. Слова же (в "Манифесте", а затем и в соответствующей марксистской юридической литературе) о том, что воля класса определяется материальными отношениями и условиями жизни этого класса, также ничего не говорят о правовых свойствах и характеристиках "классовой воли".
С помощью "классово-волевого" подхода можно (и история советского правопонимания и законодательства подтвердила это) обосновать какое угодно "право" и оправдать любые массоворепрессивные меры, любые антиправовые меры, любые антиправовые акты тоталитаризма и тирании. И там, где нужно, это классово-волевое определение, толкование, оправдание "советского социалистического права" (и разоблачение буржуазного права) применялось как Вышинским, так и другими авторами.
Но этот подход не мог вполне удовлетворить тоталитарную систему и ее "юридических" прислужников – "кадров советских юристов сталинской эпохи", по выражению Вышинского. Так, в самом по себе классово-волевом понимании и определении права отсутствует указание на связь между "государством" и "правом", на характеристику "права" в качестве продукта и установления государственной власти, между тем как цель и задача-искомого подхода состояли прежде всего в том, чтобы выдать систему тоталитарной диктатуры пролетариата за настоящее "государство" (в духе фикций и бутафории сталинской конституции 1936 г.) и соответственно веления этого "государства" – за "право". Далее, при классово-волевом определении права расплывчатая "воля" не выражена как система конкретных властных приказов, требований и правил, так что "право" оказывается без соответствующей "нормативной" структуры. Наконец,, при классово-волевом подходе в силу отсутствия "государственного" определения права последнее лишается своего по существу единственного (с точки зрения Вышинского и его приверженцев) отличительного свойства – принудительности, обеспечиваемой "государственным" аппаратом.
