Текст книги "До победного дня"
Автор книги: Vladarg Delsat
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)
– Кажется, – честно признался мальчик. – Как будто кто-то ускорил, да еще и этот намек на место, из которого нет выхода…
– Вот и я думаю, – вздохнула Маша. – Странная у нас какая-то сказка получается. Боюсь просто, что проснусь, а там…
– Я тоже боюсь, – кивнул Гришка. – Но на сон не сильно же похоже?
– Обними меня покрепче, – вместо ответа попросила его девочка.
Да, пожалуй, это было самым большим их страхом – проснуться опять в Блокаде. Просто узнать, что счастливая семья, все вокруг и даже Леночка – было просто сном. Галлюцинациями от голода. Поэтому младшие члены семьи просто крепко обнялись, переживая свой страх, а самолет летел над облаками.
Виктор, несмотря на то что был ошеломлен скоростью развития ситуации, имел полное колдовское образование, поэтому понимал немного больше остальных. Он четко видел, что ребенка им направили волей кого-то из богов, а, может, и кого повыше. Кто-то вел эту семью к какой-то цели. Рассказ Нади об Испытаниях, в таком случае, был достоверен, но и означал, что главное испытание впереди, а вот каким оно будет… Учитывая, что ранее поддерживавшая их в снах мама была теперь недоступна, ситуация очень напоминала именно что-то очень серьезное.
Пока молодой отец раздумывал, самолет лег на крыло, демонстрируя ярко-синее море, что означало – скоро посадка, то есть надо было разбудить Надюшу. Свою уже супругу Виктор полюбил сразу и насмерть. Если бы юноша не знал, что никто не может оперировать любовь, то подумал бы о каком-то колдовстве. Но законы этого мира были хоть и не всегда справедливыми, но абсолютно жесткими и любовь находилась вне возможностей любых высших сил.
Высадка из самолета, гостиничный микроавтобус, да и сама дорога до гостиницы пролетели в одно мгновение. Маша, совершенно не стесняясь Гриши, быстро переоделась в купальник, и была готова, а мальчик надел плавки еще до посадки в самолет. Леночку также переодели, и она крутилась перед зеркалом, рассматривая себя, пока папа с мамой приводили себя в порядок.
Через час Маша уже трогала рукой набегающие волны. Знакомый запах будоражил ноздри, хотелось чего-то странного, что девочка сформулировать не могла. Леночка удивленно смотрела на пляж, а Гриша решил схулиганить, толкнув свою любимую в воду. Через некоторое время младшие резвились в соленых волнах, гоняясь друг за другом, а Леночку учили плавать Виктор и Надя.
Фрау и герр Кох с улыбкой наблюдали за детьми, совершенно не задумываясь о происходящем, давно вышедшем за пределы их понимания, поэтому взрослые люди просто расслабились, пристально наблюдая за происходящим. Но детям присмотр был явно не нужен, поэтому взрослые погрузились в теплые волны.
– Гриша! Гриша! Догоняй, – донесся до них крик Маши. Приглядевшись, герр Кох увидел, что младшие дети играют в догонялки.
– Пойма-а-аю! – воскликнул Гриша, догоняя свою девочку.
– Сколько песочка! – Леночке больше нравилось сидеть на берегу, играя в песке, к морю она относилась настороженно.
– Помню, в тридцать девятом мы в Крым ездили… – вспомнилось Надежде. – Но там было веселее.
– Мы тут только первый час, – со смехом ответил ей муж.
Теплое море вымывало остатки холода, а чистое высокое небо, в котором не было ни облачка, показывало: вокруг мир… Хотя детям уже столько раз показывали, что Блокады нет и все кончилось, но принимать они этот факт начинали только сейчас. Впрочем, привычка прятать про запас хлеб… осталась с Гришей еще очень надолго. Сейчас же все мысли потерялись – они просто были детьми, проживая свое новое детство.
Удивительно быстро избавившаяся от алиментарной дистрофии Леночка, нет-нет, но поглядывала на небо и искала глазами родителей, что первым заметил папа, увлекая ребенка в воду, сначала Леночку испугавшую, но потом она привыкла и, хотя косилась на небо, уже спокойно воспринимала воду.
– Почему ты так смотришь на небо? – спросил Виктор дочку.
– Боюсь, – призналась она. – Когда нам надо было уезжать… надо плыть на кораблике, но мы опоздали.
– И… что случилось? – уже тише поинтересовался юноша, но в этот момент к ним кинулась Надя.
– Нет! Нет! Не надо! – выкрикнула девушка, прижимая к себе Леночку. – Не вспоминай, доченька.
Крепко-крепко прижимая к себе ребенка, по пояс в воде стояла мать, которой вдруг стало холодно, что Виктор сразу понял, обняв ее. Девушка будто старалась закрыть собой Леночку, а перед ее глазами по воде плыли белые панамки.
* * *
Яга видела, что творит Иляна и легендарной нечисти это совсем не нравилось. Творец увлеклась, готовясь пойти против правила свободы воли, а этого допустить было совершенно нельзя, ибо нарушенное Равновесие могло сурово наказать всех. Не видя других возможностей, легендарная нечисть отправилась говорить с творцом, готовясь к не самой адекватной реакции оной.
– Иляна, так делать нельзя! – сходу высказалась Яга. – Дело даже не в том, что они дети, но ты лишаешь их права выбора!
– Я творец, мне виднее! – ответила ей женщина с нечеловеческими глазами. – А помешаешь – сотру!
– Да не можешь ты меня стереть, – усмехнулась легендарная нечисть. – Нет у тебя власти надо мной.
– Я лучше знаю, что будет правильным! – воскликнула потерявшая связь со здравым смыслом Творец, но сразу же согнулась, болезненно вскрикнув.
– Сюда придут демиурги, чтобы судить тебя… – предупредила Яга.
Возможно само предупреждение, отозвавшееся болью в теле, натолкнуло Иляну на какие-то мысли, но возражать она не стала. В попытке оценить то, как повела себя с этой семьей, Творец внезапно поняла – нечисть-то права. А каково может быть наказание от самого Мироздания, ей изучать на себе совсем не хотелось. Иляна вздохнула и медленно кивнула, закрывая большую книгу, доселе лежавшую перед ней. Кохи-Самойловы отныне были предоставлены своей судьбе.
* * *
– Доченька, как ты думаешь, – обратилась к Наде фрау Кох. – Когда мы будем справлять дни рождения Маши и Гриши?
– Там у Маши был летом, а Гриша о своем и не вспоминал, – задумчиво проговорила Надежда. – А по документам у них когда?
– В сентябре, у обоих, – хмыкнул герр Кох. – Когда они появились, тогда и записали.
– Ну вот пусть так и будет, – предложила девушка. – Хотя…
Что она имела в виду, семья узнала через пять дней. Гриша, разумеется, помнил день рождения своей самой-самой девочки. Надя узнала об этом буквально накануне, проулыбавшись весь вечер. А пока дети возвращались вечером в гостиницу, наутро опять отправляясь навстречу волнам, теплому песку, в котором любила играть Леночка, и детской радости.
– С днем рождения, любимая, – услышала Маша, стоило лишь открыть глаза. Гриша смотрел на нее с такой нежностью, что девочка просто прижалась к нему.
– Спасибо, милый, – ответила Маша, пытаясь сообразить, какой сегодня день.
– С днем рождения, Машенька, – появившаяся будто из воздуха Надя, погладила свою младшую сестру. – Мы помним, когда был День Рождения Маши Самойловой, но ты стала другой, как и Гриша, поэтому официальные дни у вас осенью.
– Ага, – кивнула девочка, с такой постановкой вопроса согласная. – А сегодня?
– А сегодня у нас день рождения Маши Самойловой, – хихикнула ее старшая. – Так что вставайте!
Что это значит, Маша не поняла. Но ее ждал праздничный стол, а после завтрака моторная яхта унесла всю семью в сторону аквапарка. Несмотря на то, что официальный день был гораздо позже, Маша отмечала этот день так, как ей когда-то мечталось. Вечером было сладкое. То самое сладкое, которое девочка представляла себе холодными ночами, то самое, которое… Трехэтажный тот самый десерт, и сладкая каша, и… Виктор смотрел на то, как наслаждаются простым десертом, игнорируя торт, четверо людей. Надя со счастливой улыбкой, Леночка с таким выражением на лице, что ее хотелось просто обнимать, Гриша… и Маша…
– А он тебе в рот-то влезет? – поинтересовался мальчик, разглядывая плод жадности возлюбленной.
– Должен! – твердо ответила пытавшаяся укусить гигантский бутерброд Маша. – Я так мечтала именно так… Понимаешь?
– Я помню, – улыбнулся Гришка.
Обретя свои эмоции, дети не стеснялись их проявлять, все чаще и чаще улыбаясь, радуясь простым, казалось бы, вещам и не расстраиваясь… Иногда родители думали, что младших вообще ничто расстроить не может. С Надей, конечно, было посложнее, но обретя дочь, девушка сосредоточилась на муже и на ней, отчего расстраиваться у нее просто не было времени.
Герра Коха беспокоила школа. Его очень сильно беспокоила школа, в основном из-за того, что Леночке, по правилам, в этом году надо было идти в школу, Наде сдавать экзамены, а вот младшим… С младшими все было очень сложно, потому что интернат мог вызвать у них совершенно ненужные ассоциации. Привыкшие к Грасвангталю за истекшие годы Кохи понимали – нужно переговорить с ректором школы.
– Любовь моя, а со скольки лет в Швейцарии в школу идут? – поинтересовался Виктор, когда младшие и Леночка угомонились.
– С шести, – автоматически ответила Надя, а потом ойкнула, сообразив. – Леночка…
– Языка она не знает, но это дело решаемое, – улыбнулся муж. – Но вот как она там будет после…
– Немцы… – сообразила девушка, вспомнив реакцию младших.
По мнению ставших родителями молодых людей, проблема была очень серьезной. Что делать с такой проблемой они, правда, не знали, решив поинтересоваться у родителей и ректора школы колдовства Грасвангталь.
Глава 21
Учебный год начинался у всех по-разному. У первоклашек позже по причине праздника, у более старших раньше. Герр Рихтер, ректор школы колдовства, предложил Наде остаться дома, только сдавая выпускные экзамены. Виктор уже имел полное образование, поэтому задумывался, чем заниматься дальше, но какое-то предчувствие, все-таки, не давало ему сосредоточиться на поиске работы.
Маша и Гриша отправились в Грасвангталь одиннадцатого сентября, сразу после празднования дней рождений обоих. Обычный пассажирский поезд унес их в сторону Женевы, откуда, как они уже знали, ходил автобус. Гриша был несколько напряжен, раз за разом проверяя, не забыл ли хлеб. Маша беспокоилась о Леночке, уроки у которой начинались только через четыре дня. В отличие от нее, у малышки не было того, кто мог бы поддержать и защитить.
Герр Кох хотел отложить начало школы на год, на что чиновники, почему-то, не пошли, хотя обычно они относились довольно-таки лояльно. Когда был получен и озвучен отрицательный ответ, Виктор только вздохнул, понимая, что начинаются именно те самые ожидаемые испытания, а Надя очень плохо подумала о всяких богах этого мира. Но сути проблемы это не меняло, поэтому семья готовилась к школе.
– Леночка, старайся ничего не бояться, – поучала девочку Надежда. – В первом классе оценок нет, язык ты уже знаешь, спасибо ректору, все уроки похожи на игру.
– Хорошо, мамочка, – кивнула Леночка, понимая, что Швейцария будет отличаться от всего, что она знает.
– Если станет слишком страшно, сожми орешек в кулаке, – Виктор вовсе не собирался доверять местным педагогам. – Тогда придет помощь.
– Хорошо, папочка, – послушно кивнула девочка.
– Завтрак у тебя будет в коробочке, – Надя пыталась вспомнить, что еще не учла. – Его съешь после первого урока.
– Весь? – широко открыла глаза Леночка. – Совсем-совсем все сразу?
– Совсем-совсем, – молодая мама дочку очень хорошо понимала.
– Ура! – обрадовалась девочка, полностью прошлое еще не отпустившая.
О салюте в честь первоклашек Надя забыла, как и о фотографировании, что должно было еще аукнуться. А пока она готовила дочь к школе, Виктор разговаривал со своими, получая инструкции на самый экстренный случай…
– Витя, ты знаешь о Тридевятом, – Кирилл Мефодьевич был серьезен и сосредоточен. – В случае чего, мы вас эвакуируем.
– Хорошо бы, чтобы ничего не случилось, – вздохнул свежеиспеченный Кох, решивший взять фамилию жены, чтобы Леночке легче жилось. В адекватность швейцарцев Виктор не верил.
– Тем не менее, – директор вздохнул. – Нехорошее у меня предчувствие, поэтому держи ключ рядом. Против правил такие испытания.
– Насколько я понимаю, если те, которым эти правила не писаны, – хмыкнул юноша, на чем разговор и завершился.
Гриша чувствовал себя, как перед налетом. Ощущение было такое, как будто еще секунда и появятся крестики стервятников. Поэтому он, не отдавая себе отчета, оглядывал небо сквозь окно поезда. Маша тоже никак не могло расслабиться. Несмотря на знание о безопасности, девочке было душевно некомфортно, хотелось просто убежать и спрятаться.
– Гриша… А, может, не поедем? – тихо спросила Гришу Маша.
– А, может, и не поедем, – вздохнул он, доставая из кармана кусочек хлеба, успокаивавший девочку. – Давай в Женеве решим?
– Давай, – кивнула она, переключая свое внимание на хлеб. На душе стало чуть спокойнее.
Гриша задумался. Свое беспокойство он тщательно давил, но помогало это несильно. Несмотря на то, что жить в современной России он точно не смог бы, у него было желание убежать. Возникли мысли о том, что где-нибудь в Сибири точно можно ото всех спрятаться. Но тут же мальчик себя одернул – а как же родители?
Поезд шел довольно быстро, Маша же чувствовала нарастающий страх, мотивов которого объяснить не могла. Чем дальше она уезжала от Нади, тем страшнее становилось. Гриша прижимал девочку к себе, ощущая ее усиливавшуюся дрожь. Вдруг показалось, что он слышит голос Ольги Берггольц: «И если завтра будут баррикады…». Войны не хотелось, мальчик наелся войной по самое «не хочу» и теперь хотел только покоя, как и его девочка.
Прибывали они днем, когда напряжение уже просто ощущалось в воздухе. Причин этому вроде бы не было, просто совсем, но Маша, только выйдя из поезда, услышав многообразие речи на перроне, какие-то крики, поняла, что никуда не пойдет. Ей и из поезда-то выходить не хотелось…
– Давай посидим? – взмолилась девочка таким жалобным тоном, что в голове Гриши включилась сирена. Казалось, все возвращается…
– Пойдем, родная, – усадив Машу на скамейку, мальчик выдал ей кусочек хлеба, задумавшись о дальнейших действиях.
– Смотри, Фил, это же те, о ком Иляна писала? – услышал он девичий голос неподалеку. В рефлекторном жесте защиты, Гриша развернулся, сразу же увидев двоих – юношу и девушку, смотревших на них двоих с интересом.
– Привет! – улыбнулась ему девушка, вглядываясь в глаза мальчику. – Вы первоклашки? Я Хелен, а это Фил, – представила она себя и юношу, подходя ближе.
Маша ни на что не реагировала, полностью погрузившись в процесс питания, что вызывало Гришино беспокойство. Казалось бы, уже отошедшая в глубины памяти Блокада будто бы снова вышла на первый план, пугая голодом, холодом и готовыми просыпаться бомбами. Юноша по имени Фил насторожился, вглядываясь в лицо девочки, сейчас отщипывавшей хлеб маленькими кусочками, буквально крошками.
– Что с вами случилось там, откуда вы пришли? – поинтересовался юноша.
– Эх… – вздохнул Гриша, поднимая взгляд. – Это очень долго рассказывать.
– Разрешишь если, мы посмотрим? – девушка по имени Хелен с тревогой во взгляде переглянулась с Филом.
– Смотрите… – мальчик не понял, о чем говорили эти двое, поэтому так и отреагировал.
А юные боги[1] вгляделись в мальчика, припоминая, что было написано в Руководстве, после чего Хелен произвела какой-то жест, пролистывая историю души и…
Взрослые очень худые люди, убирающие снег, иногда подрываясь на неразорвавшихся снарядах. Изможденные мужчины, женщины и дети, больше похожие на маленьких старичков, стоящие в очереди за кипятком. Пронизывающий взгляд голодных детских глаз. Трупы… трупы… трупы на улицах… двое детей, каким-то неясным чудом сумевшие встать у станка. Усталый взгляд девочки, упрямый мальчика. Совсем маленький кусочек хлеба. И – крестики самолетов в небе. Саночки с телами…
Хелен расплакалась. Вот только что нахмурившаяся девушка вглядывалась в мальчика, на дне глаз которого притаилась обреченность, и в следующий миг заплакала, прижавшись к обнявшему ее Филу.
– Вы… в школу? – тихо спросил Гришу молодой человек.
– Ну, нас не спрашивали, – вздохнул мальчик. – Сказали, «надо».
– Опять они за свое взялись! – со злостью произнесла Хелен. – Фил, ну ты только посмотри!
– А что тут смотреть… – вздохнул юноша. – Им и в Швейцарии тяжело, а в Германии они просто не смогут. Девочка же почти отключилась…
– Так… – успокоившаяся Хелен постучала пальцами по плечу своего юноши. – Вас в департаменте колдовства регистрировали?
– А что это такое? – удивилась Маша.
– Да какая разница, – хмыкнул Фил. – Мы же боги, отменим регистрацию и все! Нельзя же им в школу, девчонка на грани срыва, мальчишка едва держится!
– Да… – вздохнула девушка. – История любит повторяться. Не одно, так другое… То почти всесильные, но наивные, то прямо из страшного места, в страну, где говорят на языке врага… Иляна, конечно, Творец, но как же много ей хочется сказать!
Разговора старших ребят Гриша не понимал, просто пропустив эту бурную дискуссию мимо ушей. Он наблюдал за Машкой, поэтому дрожь девочки увидел сразу же. Потянувшись к чемодану, Гриша достал зимнюю теплую куртку, под взглядами Хелен и Фила, укутав свою девочку в нее. Маша на это почти не отреагировала, она чувствовала нарастающий страх. Они с Гришкой были сейчас совсем одни, в незнакомом месте, в полной власти взрослых, говоривших на чужом языке, думавших иначе… И пусть опасности никакой не было, но становилось холодно.
– Отправляй их обратно, – попросила Хелен. – Им и страна-то не очень, а в интернат точно нельзя.
– Так, вы двое, – строго произнес Фил. – Садитесь вот в этот поезд и двигаете домой. Завтра мы придем к вам с кем-нибудь из учителей и будем думать.
– А школа как же? – удивился Гриша, боясь поверить в освобождение.
– Пока вы туда не приехали, всегда можете повернуть обратно, – объяснила Хелен. – Это не тюрьма.
Подняв со скамейки Машу, мальчик двинулся в указанном направлении. Их вещи прихватил Фил, чтобы поставить в вагон. Переглянувшись со своей Хелен, юноша только вздохнул. Грасвангталь чуть было не повторил историю, но на счастье первоклашек, им на пути попались совершенно не приемлющие экспериментов с детьми Фил и Хелен. Настрадавшаяся в свое время девушка, чуть не погибшая в школе, никому такого не хотела.
* * *
Явление очень бледных младших удивило всех Кохов. Бросившаяся к ним Надежда все сразу поняла, в первую очередь уложив и Гришу, и Машу в постель. Вроде бы нормально уезжавшие младшие, сейчас выглядели, как «только что оттуда», и этого девушка не понимала. Виктор держал на руках Леночку, хмуро глядя на Машу и Гришу. Казалось, он понял, что случилось, поэтому Надя решила уточнить попозже. Пока что двоих детей надо было успокоить.
Родители в этот день были уже на работе, поэтому расспросы отложились на потом. Надя сначала задумалась о том, что теперь будет, но потом решила позвонить в школу. Телефон у нее был под рукой, поэтому планы можно было уточнить именно таким образом. Если младшие не смогли даже доехать до школы, то заставлять их будет абсолютно точно неправильно.
Подняв трубку, девушка, быстро стуча по кнопкам одним пальцем, набрала хорошо знакомый номер. Спустя два гудка, трубку подняли.
– Здравствуйте герр Шлоссер, – поздоровалась Надежда, давно уже позабывшая имя «Марта».
– Здравствуйте, фрау Кох, – услышала она из трубки уставший голос куратора. – Вы звоните по поводу ваших младших членов семьи.
– Да, герр Шлоссер, – подтвердила девушка. – Они не смогли доехать до школы.
– Я уже знаю, – тяжело вздохнул учитель. – Мне только что высказали на эту тему. Не скажу, что не по делу, но и приятного мало.
– И что теперь будет? – поинтересовалась Надя.
– Завтра к вам придем, – вздохнул герр Шлоссер, – часам к двум. Будем думать.
– Ой, спасибо большое! – обрадовалась девушка и, распрощавшись, положила трубку.
Герр Шлоссер только вздохнул. Двое его учеников не только высказались, они показали учителю образы. Именно эти образы, продемонстрировавшие то, что не было ни в одной книге, убедили учителя: дети просто не смогут учиться. Интернат точно не для них, да и язык, звучащий со всех сторон… После этих летящих с неба бомб, после картин, показанных ему молодыми богами этого мира… Трехлетняя девочка, тормошащая свою мертвую маму: «Мама, вставай, мама…»
Двинувшись в сторону ректората, герр Шлоссер пытался придумать, что теперь делать. Детей, вроде бы вылечили, избавив от страха, но память их давала о себе знать и, судя по тому, что ему продемонстрировали – всегда неожиданно.
– Герхард, – вздохнул герр Шлоссер, даже не поприветствовав начальника. – Кохов надо на домашнее немедленно, а лучше – вообще не трогать.
– Хм… А мотив? – поинтересовался герр Рихтер, взглянув в глаза заместителю.
– Просто не смогут, Герхард, – взгляд старого друга был очень уставшим. – Я не уверен в том, что они вообще смогут здесь…
– Хорошо, – сосредоточенно кивнул ректор школы Грасвангталь. – Русские что-то такое и предполагали. Свяжись с ними, пожалуйста.
– Договорились, – кивнул герр Шлоссер.
Нужно было связаться к русским директором, чтобы известить того о том, что проблема никуда не делась. Даже вернувшие обратно эмоции дети все еще были там. Несмотря ни на что, они были там, в той страшной войне, хотя сами этого уже не понимали. Их просто нельзя было в швейцарскую школу.
Вернувшись в свой кабинет, герр Шлоссер достал из ящика стола выданный русскими артефакт. Замерев на некоторое время, он гипнотизировал взглядом небольшую тарелку с застывшим на ее краю яблоком. Осталось сделать только одно движение, чтобы эти предметы непостижимым образом связали его с очень далекой страной, дети которой просто не могли жить в благополучной Швейцарии.
Тяжело вздохнув, заместитель ректора тронул пальцем яблоко, сдвигая его с места.
[1] Личности юных богов мира описаны в книге «Маленькое сердце» того же цикла.
Глава 22
Грета Кох, в девичестве звалась Мюллер. Она все детство мучилась из-за своего имени, а уж о фамилии и говорить не приходилось. Быть немкой в Советском Союзе очень несладко оказалось. За что ее обзывали другие дети, она, поначалу, не знала, лишь потом, когда смотрела фильмы «про войну», поняла – ее ассоциируют с врагами. Это понимание было очень тяжелым для тогдашней девочки, возненавидевшей страну, в которой жила.
Учась в школе, а потом и в институте, женщина всей душой желала покинуть Россию, что ей удалось только после замужества. Замуж она вышла за такого же уставшего от обзывательств и унижений немца. Найдя друг друга в любви, сейчас они столкнулись с серьезной проблемой.
Приехав в Германию, а потом и в Швейцарию, семья Кох никогда себя именно дома не чувствовала. Если в Союзе им тыкали в нос тем, что они немцы, то в Германии тем, что не родились в ней же. Это было бы совсем незаметно, прямо никто не говорил, но и Сергей, и Грейта чувствовали. В Швейцарии только стало чуть-чуть комфортнее, однако, положа руку на сердце, быть чужими везде, они уже устали.
Но беда пришла, откуда не ждали. И дочь, и младшие дети вдруг вспомнили очень страшное время, отчего… Грета чувствовала, что просто настает время выбирать между сытой Швейцарией и той страной, что была домом. Не самым приветливым, но там было Родина, без которой почему-то стало очень грустно.
Узнав, что младшие дети до школы так и не добрались, фрау Кох поняла – вот оно. Вот оно, то самое, что заставит сделать выбор. Ей вдруг захотелось стать маленькой-маленькой и ничего не решать. Обняв мужа, женщина всхлипнула.
– Ну что ты, любимая, – герр Кох отлично понимал состояние жены, думая о том же самом. – Мы же живем ради детей.
– Опять все заново… – вздохнула Грета. – Да и каково будет Леночке?
– Думаю, русские колдуны имеют рецепт, – уверенно произнес Сергей, хотя на деле такой уверенности не чувствовал.
– Дай-то бог, – фрау Кох чувствовала грусть, но и, вместе с тем, какое-то облегчение.
Вернувшиеся вечером домой родители улыбались и утешали младших детей, которым было совсем невесело. Отчего-то наружу выплыли все уже, казалось, исчезнувшие страхи, что было очень плохим признаком. Маша и Гриша вышли к ужину в теплых куртках, заставив всхлипнуть уже Надю. Что это значит, она отлично понимала.
– Витя… – произнесла девушка. – Младшие не смогут… Леночку отпускать просто страшно, что нам делать?
– Есть один вариант… – проговорил ее муж. – Только тогда обратного хода не будет, а родители как?
– А родители, зятек, – вздохнул герр Кох. – Все отлично понимают. И играть жизнью детей не согласны. Так что там за вариант?
Виктор вспоминал разговор с Кириллом Мефодьевичем. Старый директор точно знал, что будет именно так, поэтому снабдил своего ученика аварийными способами коммуникации, да предупредил о возможности позвать на помощь, ели что-то случится. Во время того разговора казалось, старик знает что-то недоступное молодому человеку. И вот пришло время рассказать о самом тайном месте русских даже не колдунов, а волхвов. О том самом месте, куда уходили все те, кто не мог жить среди людей.
– Есть одно место… – думая, как правильно сформулировать, Виктор понимал, что другого пути у них просто нет. Ради детей… – Оно находится вне мира людей, да и, кажется, вообще вне привычного нам мира. Там живут те, кому тесно или невозможно жить среди людей, как в современной России, так и вне ее.
– Поэтому обратного пути из этого места нет, – кивнул Сергей, отлично понявший причины такого ограничения. Фантастику читал он с удовольствием, поэтому легко сделал этот вывод.
– Там… в общем, нет ни принуждения, ни чего другого, – проговорил Виктор, вспоминая ему рассказанное. – Это место создали волхвы когда-то очень давно, но вот какой там строй и что именно происходит – это мне не ведомо.
– Ясно, – кивнула Грета. – Кот в мешке… Хорошо, будем иметь в виду.
На этом разговор пока прекратился. Леночка очень внимательно смотрела на Машу и Гришу, сделав какие-то свои выводы. Надя обняла младших, молча поддерживая их. Ужин прошел в молчании, разговаривать никому не хотелось.
Маша чувствовала волны холода, ей казалось, что еще немного и все опять начнется по новой. Гриша ничего не мог с этим сделать, ведь ему и самому было нехорошо. Легкую боль в груди мальчик игнорировал, боясь заболеть. Ситуация, в которой он не мог ходить, его и так серьезно испугала. Возникало ощущение болезни.
– Братик и сестричка, – после ужина внимательно разглядывавшая их девочка, подошла к тем, кого в семье звали просто «младшими». – Вам холодно?
– Нам страшно, – неожиданно признался Гриша. – А почему, я не понимаю.
– Сейчас узнаем, – пообещала Леночка и пошла к своей маме. – Мамочка, а у нас есть тик-так?
– Метроном? – поинтересовалась Надежда, стараясь не показать дочери своих эмоций. – Есть.
– Включи, пожалуйста, а то братику и сестричке страшно, – попросила девочка.
– Страшно? – эта новость была неожиданной.
Девушке казалось, что все прошло и Блокада отпустила ее младших. Вдруг услышать, что это не так, для Нади оказалось ошеломляющей новостью. Достав уже забытый, было, метроном, девушка толкнула маятник и ровное «так-так-так» разнеслось по квартире.
Радостно заулыбалась Леночка, расслабились Маша с Гришей, да и сама Надя внезапно ощутила, как ей становится спокойнее. Это значило – ничего не закончилось, просто совсем ничего. От осознания этого факта девушка уселась на стул и горько расплакалась. К ней рванулись все члены семьи. И было в том, как ее успокаивали столько от Самойловых, что плакать хотелось только сильнее.
– Не отпустило нас… Все же хорошо было, почему опять? – сквозь слезы, под стук метронома спросила Надежда.
– Ты себя дома не чувствуешь, – вздохнул герр Кох. – И мама наша себя тут не чувствует дома, да и я тоже… Дома нам жилось не сильно весело из-за того, что мы немцы.
– Фашистами обзывали? – поинтересовался Гриша, о подобном знавший. – Но в том месте, о котором Витя сказал, такого же не должно быть?
– Точно не будет, – улыбнулся Виктор. – Среди колдунов, да и волхвов такое не принято.
Ложась спать, и Надя с Виктором, и Гриша с Машей думали о том, как будет правильным поступить. До начала Леночкиного учебного года оставалось три дня.
* * *
Герр Шлоссер прибыл ровно в назначенное время, приведя с собой и Фила с Хелен. Двое подростков удивили Виктора, но, присмотревшись к гостям, русский колдун все понял. Слившиеся души, в точности как у младших, усиливал специфический ореол, выдававший принадлежность к высшим существам. И вот к ним у юноши было много вопросов, сводившихся лишь к одному: «За что?»
– Меня зовут герр Шлоссер, – представился заместитель ректора школы. – А эти молодые люди…
– Да видим мы уже, – вздохнул Виктор. – С чем пришли?
– Нужно решить, как ваши младшие смогут учиться, – объяснил герр Шлоссер не слишком приветливому молодому человеку суть визита.
– Судя по всему, никак, – юноша не дал Наде открыть рот. – Заставить вы их не сможете, несмотря на то даже, кого вы с собой привели.
– Заставлять никто никого не будет, – вступила Хелен в разговор. – И нашей вины в том, что произошло с вами нет.
– Как так «нет»? – удивился криво ухмыльнувшийся Виктор.
– Это Творец мира, знаешь, что это такое? – поинтересовался Фил.
– То есть выбора у нас нет… – поник юноша. Он знал, что это такое, понимая, что против творца вариантов просто нет.
– Мы вам поможем, – переглянувшись сообщили юные боги.
Вот это было уже не просто странно, а очень странно. Такого просто не могло быть даже теоретически, поэтому Виктор понял, что без Кирилла Мефодьевича просто не разберется, поэтому, извинившись, юноша достал походное блюдечко, чтобы связаться с директором.
– У меня ощущение такое… будто мы спим, – пожаловалась Маша. – Это все сон, а когда проснемся…
– То будет сорок второй год, – вздохнул Гриша. – Потому что такого просто не может быть.
Вернувшийся Виктор попросил подождать полчаса для того, чтобы к разговору мог присоединиться еще и директор. Так как возражений не последовало, то все присутствующие сели пить чай, а вот, что было дальше никто не запомнил. Перед глазами пролетели какие-то смазанные картины, на минуту показалась отчаянно визжавшая от страха Леночка со школьным ранцем, потом какие-то очень большие часы и все погасло.
* * *
– А вот здесь мы имеем дело с нарушением Творцом основного закона Мироздания, – выглядевший пожилым учитель показал собравшимся на проекцию мира. – Кто мне скажет, что было сделано не так и почему мы теперь можем вмешаться в судьбу этого мира?
– Да все не так… – вздохнула Светлана, подправляя пальцем историю мира. – Ну, допустим, обменять жизнь на служение – достаточно обычное дело, но…
– Но это была жизнь ребенка, – добавила Альира, демиург из нечеловеческого мира. – Так что на грани.
