Текст книги "Сытые годы (СИ)"

Автор книги: Влад Тарханов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

Я прокручивал в голове правильный ответ, хотя бы потому, что не хотел, чтобы русские солдаты гибли ради создания независимой Великой Армении. А то, что освобождение Турецкой части Армянского нагорья приведет к тому, что русского солдата сразу вытолкнут обратно в Россию, я уже практически не сомневался. Конечно, я знал, что турецкие власти готовы вырезать армян, а до трагедии в Ване остается почти пять лет. Но как это донести до моих посетителей? Да и врет Заварян, не настолько Турция слаба, поддержка, в том числе финансовая, британки сказывается. Но в этот момент раздался аккуратный стук, открылась дверь и вошел мой личный адъютант, лейтенант Гурин.

– Государь! Вам срочная телеграмма из Архангельска с пометкой «Жесть». И она зашифрована вашим личным шифром.

– Господа, прошу прощения! Мы продолжим наше общение несколько позже. О времени и месте встречи вас известит мой секретариат. Государственные дела, не терпящие отлагательств.

Коротко кивнул, и, не дожидаясь слов прощания, быстрым шагом покинул кабинет.

Глава двенадцатая
Время собирать камни

Бросая камень в воду, каждый раз попадаешь в центр круга.

(Конфуций)

Москва. Кремль. Кабинет Александра Михайловича

27 декабря 1889 года

Его Императорское Величество, соправитель Российской империи Александр Михайлович (Сандро)

Что ощущает человек, когда понимает, что его тупо хотят использовать? Что испытывает правитель, когда понимает, что его государство, его народ тоже хотят использовать? Тупо, грубо, примитивно. Нет, далеко не все деятели в этой делегации настолько прожженные интриганы, те же церковники – они искренни, но при этом не против того, чтобы на чужом горбу въехать в рай. Простые решения – столкнуть две империи и отвоевать себе право на величие. Ага! Только так не бывает, когда собственное величие строится на крови других. Ты или сам велик, или при попытке достичь того, что тебе не по зубам – скатываешься в пропасть, на самое дно. В общем, я испытывал раздражение, хотя бы потому, что просто отмахнуться от этих проблем невозможно. Их надо решать. Конечно же, не так. как этого хотели бы мои посетители. С другой стороны, в правящих кругах Турции с идеей чуть-чуть загеноцидить армян носятся не первый год. И только необходимость как-то держать марку перед лицом европейского сообщества, которое под видом обеспечения свободы совести балканских православных народов отпилило от империи османов значительные куски, сдерживает пока что эти планы. И от угрозы реального геноцида мне, как правителю, что имеет на Кавказе серьезные интересы, отмахиваться никак невозможно. И опять вспомнил о Хозяине земли русской, что-то я не видел очередного отчета о состоянии дел у мальчика из Гори. А вы что, думали, что это я о Николаше Кровавом подумал? Вот уж, извините! Какой из него хозяин, даже с маленькой буквы его хозяином назвать было в моем времени большим преувеличением. Расстреляли его за бесхозяйственность, н и поделом! Такую страну просрать надо было очень сильно постараться! А маленькому Сосо сейчас одиннадцать… да, про пешком под стол я загнул…

В общем, к очень многим политическим деятелям, которые сейчас только-только начинают свой жизненный путь или политическую карьеру, приставлены наблюдатели. Нет, ничего они не делают и вмешиваться не собираются. Только собирают информацию и следят. И шлют мне отчеты. Наверное, все-таки с организацией экспедиции на Север я какие-то рабочие моменты упустил. Ничего, не посплю еще пару часов, нагоню. И не могу сказать, что ничего совершенно не удалось изменить: тот же Александр Ульянов, еще будучи весьма перспективным студентом получил приглашение потрудиться в Менделевском комитете. Его настолько загрузили научной работой, что времени на тайное изучение марксизма и участие в кружках народовольцев просто не оставалось. Да и основные персоналии этой террористической организации были разобраны по каторгам и шарашкам. Толковые ученые –в шарашки, тупые боевики – на каторгу, самые перспективные и умные – в двойные агенты. Наиболее непримиримых втихаря отправили на тот свет. Сейчас Александр признанный ученый, создающий взрывчатку. Один из лучших учеников Менделеева. Трудится на благо государства. А его брат Володя спокойно учится на юридическом факультете Императорского Казанского университета, и оценки его по марксизму, который включен в университетскую программу, не самые лучшие.

В этих мыслях дошел до своего малого рабочего кабинета, в котором я принимал только самых близких соратников. Тут в сейфе находился и шифроблокнот, без которого прочитать полученное сообщение было невозможно. Мы использовали комбинированный трехуровневый код, который просто так перевести из ряда цифр в слова было невозможно. Через пятнадцать минут передо мной лежало весьма простое сообщение:

«Успех. Личность подтверждена. Вариант возвращения по плану Д».

Ну что же! Значит, у Полковникова всё получилось! Это радует. Но теперь я понимаю, что добираться они будут в Архангельск по морю. И надо обеспечить мероприятия по возвращению Михаила из Архангельска сюда. Ну что же, попросил адъютанта пригласить генерала Мезенцева. Тот появился примерно через час, это хорошо, что был где-то неподалеку.

– Сергей Николаевич! Рад Вас видеть! Мы должны обговорить ряд мероприятий, которые возникли в связи с новыми, совершенно секретными обстоятельствами. Но сначала хочу обратить вам внимание на одну весьма перспективную личность. Прошу обратить на него особенное внимание. В связи с некоторыми обстоятельствами, вам придется взять на себя еще одно направление.

Мезенцев приготовился внимательно слушать. Переворот, который удачно совершил Николай Михайлович, стал его серьезной ошибкой, и сейчас генерал-майор Мезенцев просто горел на работе, стараясь доказать государю, что этот промах был неприятной случайностью.

* * *

Москва, таверна «у Ашота».

6 января 1890 года

Мурад Себастаци, армянский воин-фидаи

В Москве есть где поесть. Заведения общепита на любой вкус и кошелек. Есть рестораны для аристократии и богатых купцов, кафе для московских обывателей, булочные и таверны для людей не столь богатых. Переехавшие в новую (старую) столицу граждане самых разных национальностей не могли пройти мимо такого удачного бизнеса – кормежки народа. Были в Москве и заведения разных национальных кухонь. В том числе имелось несколько заведений с армянской кухней. Одним из самых известных из них в это время считалась таверна «у Ашота». Ашот Араян был невысоким полным мужчиной, который умел очень хорошо готовить! Но намного лучше у него получалось построить так работу на кухне, что ему оставалось только проконтролировать процесс. А стоимость еды в его заведении была более чем демократична. Для публики более требовательной имелись и кабинеты, в которых можно не только поесть, но и поговорить приватно. И блюда там стоили подороже.

Главным украшением зала служила большая картина неизвестного художника, изобразившая вид на Арарат. Днем тут народ не толпился, но забежать перекусить заходили многие, особенно чиновники из расположенных рядом присутственных мест. Для них всегда в послеполуденное время находился недорогой набор из трех блюд, который в нашем времени назвали бы «комплексным обедом».

За столиком в углу заведения, точнее, в самом темном углу заведения, сидел молодой человек среднего роста, небритой наружности, с ярко выраженными восточными чертами лица. Он плохо знал русский, точнее, почти совсем его не знал, но на армянском говорил совершенно свободно, это и было одной из причин, по которой молодой человек обедал у Ашота. Ему принесли долму и немного молодого вина. Этот божественный напиток делал родич купца Арояна в Карабахе из местных сортов винограда и оттуда его привозили большими бочками в столицу. Всего два сорта: молодое белое и молодое красное. Он выбрал белое, которое было почему-то золотистого цвета с чуть терпким вкусом и непритязательным букетом. Ничего сверхгениального, но это ведь вино его родной земли. Мурад родился в семье бедного крестьянина в деревне Ковтун, под Сивасом, в детстве пас скот, помогал семье как мог. Научился хорошо стрелять, считался парнем отчаянно храбрым и слишком вспыльчивым. А еще он ненавидел несправедливость, и еще ненавидел турок и их пособников, татар. И те, и другие, оказались несправедливы по отношению к его народу, издревле проживающему на этой земле. Пограбить армян? Почему бы и нет, это же не единоверцы, это христиане, их ограбить не считается за грех. Их убить не считается за грех! И где тут вы найдете хоть каплю справедливости?

Не сопротивляться злу насилием? Что за ерунда? Насилие можно остановить только насилием! Банда, что пришла в его село, первым делом хотела разжиться скотом – отары овец, что паслись на склоне горы, покрытой изумрудной жирной травой, были хорошим приварком в их разбойничьем рационе. Вот только молодой пастух оказался не робкого десятка. Он открыл огонь из своего старого карамультука, убив сразу же главаря банды. Пока на выстрелы сбежались местные вооруженные жители, он ранил еще одного нападающего. Общими усилиями разбойников прогнали. А Мурад понял, что ему постараются отомстить. Арам, староста их деревни так и сказал, что банда эта ходила под местным турецким чиновником. И как только там поставят нового главаря, пастуху не жить. В Константинополь ему посоветовал перебраться тот же староста, он там имел связи среди армянской общины. А храбрый молодой человек, который не боится пролить кровь оказался там нужен. С ним поговорили, а потом он оказался в охране патриарха армян Константинополя. Охранял он его без оружия (когда тот выходил в город), а вот в резиденции патриарха разных ружей хватало. А тут такая неожиданность: поездка в Москву, где Мурад оказался в составе армянской делегации. О чем шел разговор на приеме императора Александра, молодой человек узнал поздно вечером, когда ему в подробностях поведал об этом Мкртич Хримян, когда они отправились отдыхать в предоставленные Лианозовым комнаты. Патриарх не скрывал своего разочарования этой беседой и потом долго молился, чтобы господь вразумил русского царя и дал ему силы и мудрости защитить древний народ Армении. Повторная аудиенция была назначена на одиннадцатое число. А делегатам посланцы императора предоставили какие-то важные документы, Мурад понял это по тому, как изменился цвет лица патриарха, как сильно разнервничался священнослужитель, не скрывая своего раздражения. А потом они стали совещаться с остальными членами делегации, а у Мурада появилось свободное время, которым он решил воспользоваться, чтобы побродить по Москве.

Сказать, что большой стольный город поразил его воображение? Константинополь да, поразил! Москва – нет. Но чувствовалось, что христиане тут живут свободно и за свои жизни не опасаются. Разобраться с ценами он не мог, но ему выдали какие-то деньги, так что прицениться к чему-то он мог. Хотел к оружию, но боялся, что провести что-то в Османскую империю у него не получится. А жаль! А вот что поразило – так это местный базар, на котором он услышал армянскую речь. Базар расположился около какой-то башни и тут собирались самые разные люди. И встретить тут соплеменника Мурад не рассчитывал. Впрочем, это был отец семейства, которого сопровождали довольно солидная дама и две молоденькие смугленькие девушки, скорее всего, это были их дети. И… молодой человек так и не рискнул к ним подойти. А уже попозже совершенно случайно натолкнулся на это заведение. Долма (голубцы в виноградных листьях) просто таяла во рту, повар у Ашота оказался на высоте. Где только в этом городе они нашли эти самые виноградные листья? Или их тоже привозили в бочках из Карабаха? Мурад и не подозревал, насколько он был близок к разгадке: листья действительно мариновали в небольших бочонках и привозили в столицу, но не из Карабаха, а из Крыма или Одессы. И вот, когда он уже заканчивал трапезу, к нему за столик подсел невысокий плотного телосложения мужчина с густыми бакенбардами и мясистым носом на массивном краснощеком лице. И заговорил он с парнем на армянском.

– Прости, уважаемый, но мне показалось, что ты армянин. Вот и решил с тобой поговорить. Не возражаешь?

– Нет, уважаемый, не возражаю.

Настроение у парня было отличным и пообщаться с кем-то из соотечественников, что оказался в этой столице как раз соответствовало его чаяниям.

– Меня зовут Акоп Марданян, я живу в Москве уже двенадцать лет. Недавно ездил по делам в Тифлис. Я больше по коммерческой части. А что привело тебя в столицу Российской империи?

Так начался их разговор. Мурад оказался неглупым парнем и очень вскоре понял, что его новый собеседник, если и занимается коммерцией, то не совсем законной. Впрочем, среди турецких армян контрабанда была вполне уважаемым занятие. Многие села с этого жили. Кто плохо, а кто имел и приличный навар. В любом случае, Акоп сумел расположить Мурада к себе, оказался он весьма интересным собеседником, да еще и знал много занимательных историй. Они даже договорились встретиться здесь же завтра, в десять часов поутру. Охранник патриарха был уверен, что и завтра его сотоварищи будут продолжать свои дискуссии. Быстро договориться они не могли по определению.

На следующий день Мурад пришел на встречу с небольшим опозданием – всё-таки сказалось его незнание города. Правда, когда оказался приблизительно в нужном районе. Догадался спрашивать прохожих: «У Ашота»? Ему повезло, что язык довел его в этом случае не до Киева, а до искомого заведения общепита. Вот только тут парня ждал сюрприз: Ашот оказался не один. За столом сидел довольно солидный человек, с явно аристократическими замашками, впрочем, в нем можно было угадать и военного, пусть и в гражданском платье. Конечно, Мурад сразу насторожился, даже успел пожалеть, что пришел на встречу без оружия, даже завалящего ножа с ним не было. Но, как оказалось, нож ему и не понадобился.

– Мурад! Как я рад, что ты здесь. Хочу познакомить тебя с господином Рощиным. К сожалению, он не знает армянский язык, поэтому попросил меня выступить переводчиком. – Акоп вскочил, даже приобнял немного молодого парня за плечи и усадил за стол.

– Олег Ростиславович! – представился офицер (а то, что перед ним воин, парень не сомневался). – Я капитан Генерального штаба Российской императорской армии. Тут в партикулярном платье, ибо хочу, чтобы наш разговор был конфиденциальным.

Офицер подождал, когда Ашот переведет его короткий спич после того, как Мурад согласно кивнул головой, продолжил:

– Дело в том, что государь был недоволен разговором с вашей делегацией. Как вы думаете, Мурад, почему?

– Мне сложно сказать, что вызвало раздражение императора. Наша делегация тоже осталась этим разговором недовольна. Правда, молятся, чтобы на новой встрече все вопросы решились самым наилучшим для нашего народа образом.

– Мурад, вы сейчас очень правильно отметили, что именно так, как лучше для армянского народа. И именно это устремление в вашей делегации кажется государю неискренним.

После небольшой паузы, увидев, что его спич переведен и Мурад, ничего не понимая, хлопает глазами, Рощин продолжил:

– В искренность ваших отцов церкви и даже богатых армян государь не сомневается. Но вот молодые политики, которые слишком шустро начали создавать свои партийные группки государя насторожили.

Еще одна пауза.

– Давайте, Мурад, представим себе, что ваш план удался: армянские отряды вступили на армянское нагорье и даже освободили его. Неужели вы выстоите против всей турецкой армии? Пусть даже сначала вам будет сопутствовать успех?

– Мне сложно сказать, но я думаю, что… если турки начнут сильно давить, русская армия придет нам на помощь. – ответил молодой человек. Конечно, это не были его мыли, это была своеобразная выжимка из разговоров, которые он слышал, пока делегация добиралась до Москвы.

– Вот! Значит, русские солдаты будут гибнуть, но это позволит освободить земли Великой Армении? Я правильно понимаю?

– Да, и этим вы спасете христианские жизни.

– Согласен. Только смотрите, что получится. Будет армянская армия, пусть не восемьдесят тысяч, а двадцать, значение не имеет. Но ваши дашнаки, эти молодые ребята-социалисты скажут так: нет царя у Великой Армении! Он нам не нужен! Пусть мы будем независимой республикой. Спасибо вам русские братья! И мы уйдем. Может такое статься?

На этот раз Мурад думал долго, но все-таки вынужден был согласиться, такие разговоры он тоже слышал.

– Может быть, уважаемый…

– Хорошо! Государь может не захотеть, чтобы русские солдаты гибли в Армении, усмиряя ее и даст вам независимость. Предположим, что так и случится.

Молодой человек кивнул согласно головой.

– Но власть в стране будет не у отцов церкви, даже не у богатых капиталистов, на деньги которых будет вооружена и обучена армянская армия. К власти придут вот эти политики– дашкнаки. Верно?

– Скорее всего так, господин капитан.

Акоп хотел заметить Мураду, что к графу и капитану генерального штаба надо бы обращаться «ваше высокоблагородие» как минимум, но… как-то не ко времени это было, да и зачем обострять разговор, пока он идет более-менее спокойно.

– И тогда скажите мне, что они будут делать в первую очередь?

– Не знаю… – растерялся собеседник капитана Рощина.

– А не начнут ли братья-дашнаки мстить? Есть же кому? Туркам, например, татарам, или тем же курдам? Да и персам могут попробовать дать жару. У них-то хорошо подготовленная армия есть, да еще и получившая боевой опыт?

– Отомстить – дело святое. У нас, на Кавказе, кровная месть – это вековой обычай. Как его отвергнуть?

– Хорошо. Там кусок оторвали, там отомстили, и вот она Великая Армения в новых больших границах. Вот только соседи у нее: османы да курды, персы да татары, а еще лезгины да кахетинцы. И как ты думаешь, сколько времени понадобиться вашим врагам, чтобы начать рвать Армению на куски? Не знаешь?

Молодой человек кивнул головой. Действительно, он так далеко в будущее своей страны не заглядывал.

– Очень немного. Наши специалисты считают, что через десять-двенадцать лет враги ваши окрепнут и Армению уничтожат. И что тогда? снова русским солдатам идти на выручку, отвоевывать горные крепости у врага. И потом идти обратно? За «спасибо» армянского народа? Так вот, Мурад, если вы хотите быть самостоятельным государством – будьте. Но рассчитывайте только на свои силы. Это будет честно и справедливо.

– Мы сами не сможем выстоять… – еле-еле, после долгой паузы выдавил из себя армянский фидаи.

– Это правильный вывод, Мурад! Армянский народ только тогда сможет быть свободным, когда окажется под защитой, станет вассалом русской империи. Только мы не угнетаем ваш народ. Ограничиваем, когда он хочет стать над другими народами. Это правда. Но не угнетаем его. Поэтому только в составе империи вы будете иметь возможность сохранить себя как нацию, как народ.

– Вот как, значит, помощи нам не ждать… – сделал неутешительный вывод молодой человек.

– А вот этого я не говорил! Есть у нас предположения, что резню армянам турки могут устроить даже в этом году. Но мы не можем просто напасть на Турцию. А вот если армяне начнут оказывать сопротивление и обратятся к царю за помощью…

– Оказывать сопротивление – надо оружие. Много оружия.

– Верно, Мурад. И много верных и надежных людей. Поэтому мы тут и разговариваем. Потому что оружием помочь – вполне в моих силах.

Глава тринадцатая
Неисповедимы пути твои…

Всегда выбирайте самый трудный путь – на нем вы не встретите конкурентов.

(Шарль де Голль)

Север. Борт парохода «Сергий Радонежский».

28 декабря 1889 года

Михаил Николаевич Романов, статус не определен.

Я всегда был уверен в том, что упорство и труд помогут преодолеть любые проблемы, даже потерпев поражение при защите диссертации я знал, что смогу пробиться, несмотря ни на что. Еще больше упорства и каторжного труда потребовалось от меня в ЭТОМ мире, когда я подселился в тело Михаила Николаевича Романова. И результат не заставил себя ждать: волею Земского собора, выбранного новым государем Российской империи. Но события последнего времени меня подкосили основательно. Я чувствовал смертельную, непроходящую усталость, именно те симптомы, которые в веке грядущем получат наименование профессиональное выгорание'. Да, можно было сказать, что я выгорел изнутри, от меня остались жалкие угольки. И держался я исключительно на двух вещах: самолюбии, да, я всегда был весьма самолюбив и амбициозен и еще на упрямстве: ибо я верил, что не закончил свой жизненный путь, раз меня удалось вытащить из лап смерти.

И даже издевательства местного гвардейца, поручика Волкова, приставленного следить за мной и не пущать, да кого я обманываю, главная задача сего мерзавца была в том, чтобы пристрелить меня, если будет осуществлена попытка моего освобождения, не сломили вашего покорного слугу. И путь мне уготована участь Шлиссельбургского узника, царевича Иоанна Антоновича, я продолжал не обращать на эти обстоятельства никакого внимания. Врёшь, Волков, не возьмёшь! По сравнению со мной ты не волк, а побитый дворовой пёс.

Но некто полковник Полковников (вот только так и непонял, в какой службе он полком командовал), провел образцово-показательную спасательную операцию, которая должна будет войти в учебники всех секретных служб. Вуаля, дамы и господа – я жив, хотя к этому готов, честно говоря, не был. Имелся ли риск того, что меня пристрелят? Конечно же, но, неожиданно для себя, я к этому отнесся совершенно равнодушно, наверное, жизненный опыт, или как там говорят турки: кысмет… Хотя у Академика, который сейчас Сандро с жизненным опытом куда как поболе будет. Есть ли вещи, о которых я сожалею? Например, о недостаточно энергичных реформах? Да нет… мы еще когда прикидывали планы понимали, что настоящей КОМАНДЫ у Михаила нет, хотя бы потому, что радикальные реформы, которые необходимы (это даже не столько отмена крепостного права, сколько слом сословной системы нашего общества, которое и тормозит прогресс хотя бы отсутствием системы гибких социальных лифтов), его окружением восприниматься не будут. От слова «совсем». Посмотрите на того же Воронцова-Дашкова. Безусловно предан государю и империи, даже земельную реформу перенес спокойно, хотя что-то и потерял, но не столь много, как другие. Но если проводить отмену сословных перегородок, он будет первым из тех, кто составит заговор против царствующей фамилии, ибо такова психология этих людей: как-то заморозить проблему они готовы, решать же ее – нет!

А посему моя стратегическая задача состояла в подготовке более радикальных реформ, а Академика – в создании собственной КОМАНДЫ единомышленников, которые станут опорой в проведении самых назревших реформ. Неужели вы думаете, что русские государи, начиная с того же Александра Первого, не понимали вред от крепостного права? Еще как понимали, но понимали и то, что проведи они эти реформы, враз лишатся опоры трона – поддержки дворянства (а, следовательно, и армии). Конечно, что-то для улучшения положения крестьянства делалось. Кто-то чуть больше, кто-то чуть меньше, но радикальной и справедливой земельной реформы так и не произошло. Да и не могло произойти, по большому счету. Единственное, что я замечу, что свою часть работы я до конца не сделал, это мне справедливый упрек. И мятеж во главе со старшеньким сыночком моего тела – Николаем, я проглядел. Впрочем, тут лоханулись все мои спецслужбы. Да и в их стройных рядах оказалось есть место измене. При нормально работающих спецслужбах государственный переворот невозможен, а вот когда есть в этих рядах предательство, то тогда появляются интересные варианты. Не верите мне? Спросите у Януковича. Он может рассказать подробнее.

Но это все лирика. Ледяной ветер бьет в лицо, возвращая меня в день настоящий. Наш кораблик чапает по неспокойному морю, по которому полосами стелется туман, поэтому скорость «Радонежского» небольшая, хотя у капитана есть лоции, но северные моря коварны, так что осторожность – тут вполне разумная мера для безопасного плаванья.

Как так получилось, что я не лечу на дирибабле, а чапаю на калоше, принадлежащей матушке православной церкви? Ладно. Вернусь чуток назад. Как только меня освободили из плена, «Опыт» постарался причалить к единственно пригодному для сего действия зданию – маяку. Он и высок, и ограждения имеет, к которым можно принайтовить наше средство передвижения. Вот только при планировании экспедиции надо было всё-таки более учитывать погодные условия на этой оконечности материка. А сильные ветры тут дуют триста девяносто дней в году. То есть, постоянно – ветра сильные, а каждый третий день – почти ураганные. Так что я не ошибся в числе дней в году, просто ощущение такое, что год растянут до этих дней, и каждый Божий час нас преследует ветрюганище. В общем, пока наш дирижабль добрался до места стоянки, его машина работала в режиме жесточайшего сопротивления нашей крайнесеверной погоде. И для нее это не прошло бесследно. А запасного агрегата, простите, под рукой не было. Потому как борьба с ураганным ветром не прошла для нашего «Опта» бесследно и вероятность того, что случится уже непоправимая поломка, был слишком велик. А тут еще и причаливание не обошлось без помарок, в результате чего пострадала и оболочка нашего плавсредства. Не критично, но всё в совокупности делало попытку добраться до Архангельска весьма сложной задачей. На импровизированном совете решено было проложить курс дирижабля до ближайшего монастыря (там точно есть колокольня, вот ее как причальную мачту на первое время можно использовать), а там соорудить импровизированный ангар и провести ремонт как машины, так и обшивки. Единственной задачей для нашего воздушного гиганта стало передача радиограммы в Архангельск. Но тут тоже понимать надо было, чтобы передать, «Опыту» следует подняться на необходимую высоту. И с этой задачей команда Чкалова справилась успешно. А выкинула потом красный вымпел с отчетом о том, что связались и шифровку передали. А оттуда сообщение Сандро перешлют уже телеграфом. Вот такие у нас тут условия, понимаешь…

В общем, мы идем по морю, волны на шторм не тянут, но и гладью морскую поверхность назвать нельзя. Довольно-таки неспокойно синее море! Впрочем, капитан «Радонежского» даже не считает эту волну чем-то опасным – тут такое привычно, а вот ежели усилится ветер, тогда да, уже будет неуютно. Тем не менее, с верхней палубы убрали всё лишнее, я имею в виду те две пушки-маломерки, картечный залп из которых веса удивил команду британского брига. Ну и правильно – по такой качке толку от них чуть-чуть всего-то. Правда, пулемет Максима на станке остался на палубе – тут Полковников уперся рогом, только агрегат замотали брезентом, а особенно тщательно укрыли ящик со снаряженными патронными лентами. Они холщовые, могут намокнуть, да еще и маленькие – на двести патронов всего. Тут такое дело – металлическая лента пока что нам не по зубам, а матерчатая весьма капризная, вот и пришлось ее укорачивать, чтобы отказов стало меньше. И это из-за бердановского патрона – он избыточно мощный для этого агрегата. Хотя в данном случае это не повредит.

Тут ко мне подходит Полковников, поговорить, видимо, желает. Так-то от меня охранник из его ребят буквально на пятки наступает, чуть в затылок не дышит, но тут отошёл в сторонку, понимает, что нам поговорить надо, проявил деликатность в отношении начальства, но всё равно держит нас в поле зрения. Ну да, вчера нам спокойно пообщаться не получилось.

– Михаил Николаевич (Полковников никогда не называет меня моим именем из ТОГО времени, понимает правила конспирации), хочу сказать, что тут вы очутились во многом по моей вине. Это был целый ряд форс-мажорных обстоятельств. И если бы я проявил больше хладнокровия, то этого не случилось бы, правда, в таком случае мы Академика могли потерять. Но то, что в результате катастрофы и вас сюда затянет, к этому я не был готов.

– Что получилось, то получилось, чего уж там…

Тут собеседник заметил, что я рефлекторно делаю жест пальцами, как будто мну папироску, тут же протягивает мне серебряный портсигар, набитый папиросками. Беру одну, тут же Полковников чиркает спичками, защищая огонек от ветра, дает мне возможность прикурить. Табак довольно крепкий, с резким ароматом, присущим ориентальным (балканским и турецким) сортам.

– Что это? – спрашиваю, с удовольствием затягиваясь.

– Папиросы «Пушка». Попробовал, мне понравились. Вот и портсигар заполнил ими.

^{(в те времена курили папироски почти все, в том числе и дамы, увы, веяния моды)}

– Понимаете, – говорю сквозь табачный дым, – у меня к вам, собственно, никаких претензий нет. Ну, очутился я в этом времени, так за такую возможность любой историк левую руку спокойно отдаст.

– Почему левую? – удивился Полковников.

– Ну, правой я кушаю. – мгновенно отвечаю, улыбаемся.

– Если же иметь еще и возможность ИЗМЕНИТЬ исторический процесс и посмотреть, что из этого получится… понимаете, это уже экспериментальная история получается – абсолютно новое научное направление…

– О котором никто никогда не узнает…

– Вот это верно.

К сожалению, спокойно договорить нам так и не дали. И только потому, что из полосы тумана вывалился пароходик. Небольшой, с одною трубою, да с гарпунной пушкой на носу.

– Китобой, государь, норвежский. – заметил подошедший сзади капитан «Сергия Радонежского».

– А что тут норвеги делают? Мы же с ними договор заключили, ихним китобоям тут делать нечего. – Я искренне удивился.

– Не с ними, а со шведами. А норвеги на сей договор плевать хотели. Вот и промышляют браконьерством в наших-то водах.

^{(один из норвежских китобоев, реквизированный русскими пограничниками, был передан в ВМФ, долгое время прослужил тральщиком на Севере)}

Но тут обычная спокойная вальяжность с капитана соскочила сама собою: викинг нагло шел на перерез нашей лайбе, и явно не с добрыми намерениями. Сергей Никифорович бросился к штурвалу, совершая манёвр уклонения, вот только с иностранного парохода полетело несколько кошек, вцепившихся в борт «Радонежского», а на борту викинга уже толпились вооруженные винтовками да револьверами браконьеры. Видимо, решили приварок к обычной добыче себе обеспечить. Бывает такое. Пропадают кораблики в северных водах, и кто знает, почему? Свидетелей обычно море забирает.

Тут я очнулся, и метнулся к пулемету. А что? С мистером Максимом лично я знаком, и его изделие знаю не понаслышке – самому приходилось пострелять, не удержался, во время испытаний не одну ленту выпустил. Так что бросился чехол распутывать, а тут и Полковников мне на помощь подоспел, правда, пришлось все это делать в присядку почти что, ибо доблестные пираты – потомки славных викингов, открыли по «Радонежскому» ураганный, но беспорядочный огонь. Но длилось это только пару минут, может и меньше. Как только встал я за косилку, и нажал на гашетку, как с каждым прочерком пулемета становилось на палубе норвега все спокойнее и спокойнее, ибо тела, превращённые в фарш, не орут, не потеют и стрелять не умеют. Тут уже наши ребята высыпали на палубу и стали подтягивать наши кораблики друг к другу. А после и призовая команда вместе с не оплошавшим Полковниковым на китобоя перебралась. Оказалось, там даже выжившие наличествуют.