Текст книги "Сытые годы (СИ)"

Автор книги: Влад Тарханов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

– Итак, господа, наша новая задача – это создание устойчивой качественной передачи сигнала на большие расстояния. Первый этап – это усовершенствование уже имеющейся системы с целью повышения надежности, точности и расстояния передачи сигнала. Создание рабочего агрегата, который можно будет запустить в работу. Главным заказчиком станет флот, он же выделит финансирование на эту доработку. На этом этапе мы сохраняем возможность передачи при помощи двухкодовой азбуки. Второй этап – это передача звукового сигнала – то есть возможность получать не сообщение, а говорить между собой двум абонентам по принципу телефона, только беспроводного. Третий этап – создание в стране сети радиовещания. Но не просто отработать принцип подобной системы, а выработать комплексное решение: технология сборки нужной аппаратуры, систему радиостанций и приемников этого сигнала. Учитывая их дороговизну для бедной части населения предусмотреть возможность установки радиоприемников-громкоговорителей на площадях сел и городов. Продумать что будет экономичнее и надежнее при создании такой сети – вещание по проводам или только беспроводным путем. Вплоть до того, что на конечном этапе привлечь специалистов и создать принципы работы центров радиовещания.

Уф… Кажется, пригрузил господ ученых. А кто им сказал, что обещанные деньги они будут получать, поплевывая в потолок? Ничего подобного! Трудится, трудится и еще раз трудится! Как завещал Его Императорское Величество Михаил Николаевич!

– Но решение столь амбициозных задач требует и наличия в наших руках соответствующих инструментов. А посему я объявляю о том, что принято решение создания на базе Лаборатории Электротехники Научно-исследовательского института проблем электротехники. Научным руководителем института назначается Николай Милутинович Тесла. Как говорится, большому кораблю большое плаванье!

Глава третья
Йелоу сабмарин

We all live in a yellow submarine

Yellow submarine, yellow submarine

We all live in a yellow submarine

Yellow submarine, yellow submarine

(John Lennon / Paul McCartney)

Нижний Новогород

24 декабря 1889 года

Его Императорское Величество, соправитель Российской империи Александр Михайлович (Сандро)

И вот императорский поезд подходит к Нижнему Новгороду. Лязгают сцепки вагонов, я стою у окна купе, курю сигару. Из-за последних событий вылезла проклятая дурацкая привычка к крепкому куреву. Будучи на работе в ТОМ варианте истории я, даже став академиком, позволить себе регулярное потребление сигар не мог. Иногда один мой знакомый привозил из Кубы, куда он по делам службы ездил более-менее регулярно, настоящие гаваны. А будучи на пенсии про сигары вообще пришлось забыть. А тут привычка из будущего вылезла во всей красе. Могу себе позволить. Это раз. Нервы приходится успокаивать. Это два. Нервничаю из-за спасительной экспедиции Полковникова. Это три.

В поездку прихватил с собой Колбасьева. Всё-таки принял такое решение. По дороге от Москвы мы смогли пообщаться более детально.

^{(Евгений Викторович Колбасьев в форме преподавателя водолазных курсов)}

Поговорить с этим молодым преподавателем водолазной школы (он стал им в конце прошлого года, когда внедрил оригинальную систему телефонной связи с водолазом)[6]6
  В РИ Колбасьев был приглашен преподавать на водолазных курсах в 1892 году


[Закрыть] было крайне интересно. Надо сказать, что он, разрабатывая способы подводного освещения (для проведения водолазных работ) и связь с работающим под водой человеком пришёл к идее создания подводной лодки. Причём пошёл, на мой взгляд, совершенно правильным путём. Свой черновой проект он отправил в Менделеевский комитет, где тот был оценен как перспективный и передан уже на моё рассмотрение. Что было в нём правильного? Хотя бы то, что Колбасьев отталкивался от цели субмарины: незаметно подкрасться к противнику и нанести удар. Понимая ограниченность современной техники, в частности, возможности электрических батарей, он исходил из того, что такой объект должен быть доставлен к месту боевых действий на достаточно близкое расстояние и уже потом введен в бой. Посему проект предполагал наличие корабля-матки, в недрах которого подлодка будет находиться в разобранном виде, собираться непосредственно перед выходом на цель и при помощи крана спускаться на воду. Предполагалось, что субмарину оборудуют пакетом торпедных (или как их сейчас называли, минных) аппаратов, которые и нанесут один мощный удар, после чего лодка должна уйти незаметно из зоны атаки. То есть, это своеобразный диверсант, только очень большого размера. При этом и изготовление субмарины предполагалось вести модульным методом. То есть отдельные части строились на соответствующих предприятиях, в разобранном виде перевозились по железной дороге, загружались в трюм корабля-матки, а уже оттуда – на боевую операцию!

Но ведь именно таким образом мы и предполагали использовать первые боевые подводные лодки: в связке с кораблем снабжения, или кораблем-маткой, правда, планировали, что в трюме мини-подлодка будет находиться целиком в собранном состоянии. И идея модульной сборки тоже присутствовала. Вот только мы собирались строить первые субмарины в Нижнем Новгороде, а потом железной дорогой секции перевозить на будущий театр боевых действий. Где и проводить окончательную сборку, а также обучение экипажей. Единственное, в целях экономии, наша «малютка» вооружалась только одним торпедным аппаратом, вокруг которого вся она и создавалась. И надежность торпед становилась вопросом критически важным. Именно над повышением их безотказности и работал небольшой коллектив ученых на наших базах в Баку и Нижнем. В ближайшее время я рассчитывал получить более-менее надежную торпеду с запасом хода до восьми-десяти кабельтовых. Положение, когда каждая третья не срабатывала, меня не устраивало совершенно. Один пуск – одна пораженная цель!

В этом плане меня интересовала и возможность оперативной связи с подводной лодкой. Беспроводной телеграф тут не подходил абсолютно. Хотя бы потому, что аппаратура для него была громоздкой и занимала слишком много места, а пространство на таком агрегате – стратегический ресурс, которого никому не хватает. Конечно, в версии и Колбасьева, и той, что строили сейчас в Нижнем, всё упиралось в мощность и ёмкость аккумуляторных батарей. Надо учитывать, что нормального дизельного двигателя пока под рукой не нашлось, точнее так: над этими моторами работа подходила почти к концу, но, чтобы это оказалось решение, которое можно ставить на субмарину, до этого еще далековато.

Надо сказать, что Евгений Викторович оказался не только фанатично увлеченным своими идеями ученым, но еще и человеком весьма разносторонне эрудированным, так что наши беседы в поезде принесли мне определенное интеллектуальное удовольствие. И вообще, приятно иметь дело с умными людьми, которые не тушуются перед сильными мира сего. Я показал Колбасьеву чертежи проекта подводной лодки, нарисованной мною и представленную нашим ученым и адмиралом императором Михаилом Николаевичем в восьмидесятом году. Могу сказать, что за это время было сделано очень многое: первые косолапые модели подводных даже не лодок, а лодчонок, как и непогружные кораблики для обзора прелестей подводного мира – это была мишура, которая прикрывала кропотливую работу над двумя сериями подводных лодок. Первая, практически законченная, это диверсионные субмарины-малютки серии М, которые действуют в комплексе с кораблем-маткой, в недрах которого установлены дополнительные двигатели, чья функция – обеспечивать зарядку аккумуляторов подводного диверсанта. У этих субмаринок всего один торпедный аппарат, который загружается сразу же, точнее, самодвижущуюся мину подвешивают под корпусом, и нет возможности перезарядки, ибо нечем, экипаж из двух человек и не самая большая автономность хода. Но при этом неплохая система жизнеобеспечения, которая может позволить находиться в засаде, не всплывая на поверхность, до трех суток. Они предназначаются для неспешного маневрирования непосредственно неподалеку от баз противника с выходом на цель и отходом к кораблю-матке после атаки. Имея общее водоизмещение порядка 9,4 тонн, конструкция этого подводного диверсанта напоминала конструкцию субмарины Biber.

Правда, параметры чуть отличались: из-за качества металла, из-за невозможности установить дизель, и слишком высокой пожароопасности современного бензинового двигателя, топливный отсек представлял собой дополнительные электрические батареи. От движка на бензине, который был у немецкрого оригинала мы, по здравому размышлению, отказались. Однако, это сказалось на автономности плаванья субмарины. Всего мы рассчитывали на 170 миль в надводном положении и 70 в подводном, при скорости семь с половиной и пять узлов соответственно.

Учитывая ее размеры – 10,5×1,7×1,4 метра, лодка ныряла на глубину 20 метров, торпеда 533 мм крепилась под её днищем. Важным был отсек обеспечения жизнеспособности, который позволял довольно долго двум людям находится в статичном положении в тесном помещении. Кстати, от немецкого проекта времен Второй мировой эта субмарина отличалась именно двумя членами экипажа, вместо одного у немцев. Считалось, что оптимальной тактикой для таких кораблей будет доставка их кораблем-маткой к месту предполагаемой засады, где они на стационарных позициях станут поджидать врага, совершая минимальные манёвры до атаки. И потом уходя под водой от контратаки противника. Элементы такой тактики отрабатывались на Каспии. Но, если быть честным, то в условиях войны экипажи таких подлодок – это смертники. Фактически, на этих образцах мы отрабатывали возможности и тактики применения субмарин. Впрочем, при отсутствии представления о таком вооружении применение их в одном каком-то конфликте будет оправдано.

К верфи, на которой собирали покорителей подводных глубин, мы подъехали без предупреждения. Надо сказать, что охрана показала себя с лучшей стороны. Конечно же, меня узнали, но не пропустили на объект. А согласно протоколу, вызвали начальника охраны и директоров завода. Так что прошло три четверти часа, пока мне удалось проникнуть на тщательно охраняемый объект. И это было вполне неплохо. Мне лично понравилось, что именно тут своими обязанностями не манкируют. Среди группы встречающих были и Александровский с Джевецким и Бубновым. Пройдя в заводоуправление, мы провели небольшое совещание «без галстуков», то есть, во время него обращались друг к другу без обязательного титулования, по имени-отчеству.

– Как продвигается проект «Малютка»?

– Готово уже первое звено субмарин, предлагаю вам проехать в Каспийск-1, там вы увидите их воочию. – отвечал Александровский.

– Обязательно воспользуюсь вашим приглашением, а пока в общих чертах, состояние дел.

– Александр Михайлович, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, это несомненно, но проблема с проектом есть. Нас тормозит Николаев. Точнее, они никак не закончат с кораблем-маткой. Я туда ездил лично два месяца назад, решили несколько технических проблем, но, как мне кажется, проблемы там больше в организации работ, я бы назвал это саботажем, если позволительно такое выражение. Поскольку, насколько мне известно, после моего отъезда строительство не сдвинулось ни на йоту.

– Спасибо, Иван Фёдорович, обязательно проведем расследование. Нам этот корабль крайне необходим. Что-то еще?

Я смотрю на Александровского, он выглядит весьма рассерженным. Впрочем, можно понять. Без достаточно мощного корабля-носителя субмарин этот проект точно окажется мертворожденным. А вот этого допустить никак нельзя. Хорошо, что в моей свите генерал-майор Мезенцев. Несмотря на то, что его служба совершила много ошибок во время путча Николаши, но пока что заменить его некому. Да и сейчас, после консультаций Полковникова, чувствуется, что эффективность его работы повысилась. Что ему мешало? А наша клятая сословность, как-то против старых аристократических родов он как-то слишком с опаской работал!

– Да, Александр Михайлович. Мне кажется. идея сборки наших аппаратов в Николаеве слишком опрометчивой. Ибо там такого отношения к вопросам секретности я не заметил. Слишком много вопросов по поводу зачем и кому понадобился столь оригинальный кораблик.

– И на каком этапе его строительство?

– Корпус собрали, но силовую установку так и не сподобились монтировать, в общем, пока что только корпус. Это для нашего проекта катастрофа!

– Сергей Николаевич! – обращаюсь я к Мезенцеву. Лучшую бригаду из свободных. Даю две недели на то, чтобы разобраться и дать предварительные выводы. Потом решим, надо копать глубже или всё само рассосётся.

Ага! Рассосётся! Только не в России. И если этот только коррупция, а если там еще и ушки иностранных спецслужб торчат? Это действительно ставит всю операцию под удар. Вижу, что в уголках глаз Александровского мелькнули смешинки, мою фигуру юмора он оценил по достоинству. Ну и ладно.

Чтобы всё-таки оценить, что сделано, мы загружаемся в вагон узкоколейки и отправляемся на военно-морскую базу в устье Волги, которую назвали просто и без изысков Каспийск-1. Есть еще база Каспийск-2, она находится неподалеку от Баку, и там проходят испытания торпедного оружия. Здесь всё сделано по уму. Есть открытая со стороны моря площадка, она удачно просматривается, но есть и хорошо спрятанная и защищенная со всех сторон база, на которой я обнаруживаю… Блин! Вот этого я не ожидал: первое, что я увидел, попав на секретную базу – стоящую на подпорках жёлтую подводную лодку серии М, на борту которой значился номер 001.

– Это что такое? – спрашиваю, совершенно охренев от увиденного.

– Проект «Кошмар». – немедленно отвечает Бубнов. – Это мы тут со службой безопасности придумали.

– Что придумали? И почему я ничего не знаю?

– Так пока только прикидываем, получится или нет. Идея какая – устроить показательную аварию вот этого аппарата. Поэтому он такой и жёлтый! Хорошо видно, бросается в глаза. Созовём журналистов, флотских чинов, объявим о пуске на воду первого экспериментального подводного корабля российского флота, а потом на их глазах он булькнет и уйдет под воду.

– Так куда еще булькать субмарине, как не под воду? Что в этом катастрофического? – интересуюсь.

– Так командир подлодки сначала зажжет дымовуху, потом на глазах акул пера ее покинет, а тогда лодка и пойдёт на дно. А мы тут же начнем спасательную операцию, вызовем плавучий кран, попросим всех удалиться и напустим туману как можно больше.

– И что должно просочиться сквозь туман?

– Что подлодка оказалась мертворожденным проектом и все исследования по этому проекту остановлены.

– Идея неплохая. Но ее следует серьезно проработать. Сергей Николаевич предоставит вам своего человека. А окраска корабля ничего… симпатичная. И обосновать ее можно тем, что легче обнаружить в случае аварии.

^{(сверхмалая подлодка проекта Hecht XXVII серии «Щука» с установленной торпедой, Германия 1944 год)}

– Что у вас припасено еще интересного? – интересуюсь.

– Да есть кое-что. – интригующе заявляет Джевецкий. Ну от него я такого захода не ожидал. Серьезный всё-таки товарищ!

– Показывайте.

Мы проходим чуть дальше, где у пирса приткнулись четыре минисубмарины типа М, у них там тоже цифирь от 001 до 004. Ладно, это дела безопасности. Разберутся. О! А это что за хрень? Неужели то, о чём я думаю?

– Степан Карлович, так это то, о чём я думаю?

– О чём вы думаете, Александр Михайлович, я понятия не имею, чай не спиритуалист, а перед вами, экспериментальный носитель диверсионной группы «Игла». Водоизмещение 1,7 тонн, диаметр 570 мм, длина 7 метров, экипаж два человека в водонепроницаемых костюмах с запасом воздушной смеси на двенадцать часов. На аппарате стоит электромотор мощностью 1,9 кВт, он дает возможность на скорости 2,5 узла пройти около 18 миль, а на крейсерской – 4,8 узлов примерно 5 миль. На носу – мина, которая отстегивается и крепится на цель. Имеет таймер, который позволит диверсантам уйти подальше от атакуемого объекта. Как минимум, это шесть часов. Предполагаемая тактика применения –высадка с носителя неподалеку от места стоянки кораблей противника, предпочтительно, в ночное время, затем подобраться к объекту, установить мину, используя магнитные или иные держатели и уплыть обратно.

– Интересно! Торпеда с креслами! Опробовали?

– Александр Михайлович, разрешите представить, матросы-водолазы, добровольцы, Михаил Кошкин и Архип Чесноков, они проводили осенью испытание аппарата. Правда, всего три выхода смогли сделать, но если хотите, так сказать, из первых рук, то отчего ж…

– Здравствуйте, братцы! – обращаюсь к двум морякам невысокого роста, но при этом крепко сбитых, про таких говорят, что в плечах почти как в рост. Один типичный русак с носом-картошкой, а вот второй, хоть и Чесноков, но смуглый он, то ли грек, то ли метис с серьезной долей южных кровей. Оба браво вытягиваются, точно по уставу Петра Великого.

– Здравья желаем Ваше Императорское Величество! – гаркнули в унисон.

– И как вам ребятушки, поездка на этом агрегате? – интересуюсь, а сам про себя плююсь, чего это я «братцы», «ребятушки», клялся же себе, что это барство из меня переть не будет, ан нет! Всё-таки прёт оно, прёт!

^{(итальянский образец торпеды для доставки диверсантов, основа нашего проекта)}

– На малой скорости, Ваше Императорское Величество, вполне себе терпимо, а вот когда чуток скорее, то ориентироваться сложнее стаёт. И дышать тяжеленько. Но так, конечно, добираться до супостата сподручнее! – отвечает тот, что Кошкин.

– А теперь последний сюрприз, Александр Михайлович. – обращается ко мне Александровский.

И мы следуем в тщательно огороженное место. Чёрт подери! А тут стоит на приколе уже минисубмарина, которую смело можно назвать полноценным боевым кораблём. Это подлодка, замысел которой был вдохновлен субмариной Третьего рейха «Тюлень» (проект XXVIIB «Seehund»). Он стал продолжением и логическим завершением экспериментального проекта «Щука». И вот теперь я вижу его в металле, причём явно в почти полной готовности к эксплуатации. Увидев, что я просто откровенно поражён увиденным, Александровский приступает к объяснениям.

^{(одна из самых эффективных минисубмарин проект «Тюлень», Германия)}

– Субмарина проекта МС под номером 001. Водоизмещение 17,7 тонн, длина 12,4 метра, ширина 1,79 метра, осадка 1,6 метра. Экипаж – 2 человека. Капитан и техник-моторист. Скорость надводная 8 узлов. Подводная – 5,8 узлов. Автономность плавания 320 миль в надводном положении и 70 в подводном. На вооружении 2 торпеды 533 мм. Установлен дизель Петербургского завода «Силмаш» Тринклера с мощностью 66 лошадиных сил, электродвигатель Тесла – 27, дает 27,5 л. с. мощности. Нами разработан проект корабля обеспечения, который позволит значительно расширить дальность действия субмарин этой серии.

– А откуда дровишки? В смысле, дизель-двигатель? Мне докладывали, что он еще не готов. – что-то я пока не врубаюсь в ситуацию.

– Так это и не наш тринклер. Тут такое дело, его заказывали для одного торговца, да тот отказался, только аванс заплатил. Ну, мы посмотрели, что он нам по параметрам подходит, взяли посмотреть, что получится.

– И что получилось?

– Тут показывает себя более чем достойно. Мы еще установили воздухозаборник Марченко. Но всё покажут испытания. Собираемся начать их в марте-апреле месяце. Есть еще работы с электрикой. Но первая модель готова с опережением графика, Александр Михайлович!

– Испытательный экипаж набрали? Тут важно, чтобы моторист был опытным, иначе никак. Да и тактика такого аппарата от стай малюток должна отличаться.

– Понимаем! К тому же мы использовали тут секционный метод строительства. То есть перевезти ее можно будет в разобранном виде и собрать уже на месте, на военной базе. На сборку потребуется два-три дня, не более того.

Намеки Александровского я понял, чай, не дурак.

– Это меня радует! Обеспечьте секретность испытаний. И еще, всех ожидают награды, и не только премии, потрудились славно! Молодцы!

Ну да, доброе слово и коту приятно, а когда оно еще и подкреплено вкусненьким…

Глава четвертая
Каждому свой путь

Если прошлое не отпускает, то оно ещё не прошло!

(Эльчин Сафарли)

Россия

1888–1889

Протоирей Иоанн Кронштадтский, носивший в прошлой, мирской, жизни имя Иоанн Ильич Сергиев шагал прочь от Михайловского дворца. И слева и справа и позади его шел народ православный в немалом числе среди коего были люди всех возрастов, пола и сословий. Рядом с картузами фабричных рабочих, мелькали фуражки чиновников, а богато одетый молодой купчина, не чинясь шествовал рядом с группкой лиц, явно относившихся к сословию крестьян. Судя по одежде последних, которая выделялась дешевым шиком, проживали сии в пригороде Северной Столицы и славились тем, что полностью отказались от землепашества, а на безбедную жизнь зарабатывали, сдавая свои земельные участки многочисленным дачникам. Эти хитроумные пройдохи были известны под прозвищем «парголовские пейзанане», которое прочно закрепилась за ними с лёгкой руки, а точнее благодаря острому перу известного журналиста и фельетониста Михневича ещё лет пятнадцать тому назад. Шли за своим кумиром и женщины с маленькими детьми и со стороны могло показаться, что начался новый великий исход народа. К этой процессии беспрерывно присоединялись и одиночки целые группы жителей Санкт-Петербурга и через час, это выглядело со стороны, как полноводная человеческая река.

Безусловно, весть об этом происшествии незамедлительно была доложена градоначальнику и генерал-лейтенанту Грессеру, он с 1882 году возглавлял столичную полицию, да и Соправителю покойного Императора постоянно сообщали о ходе событий. Уже готовили депешу настоятелю Собора Андрея Первозванного в Кронштадте протоирею Трачевскому, дабы «его преподобие предпринял необходимые усилия по вразумлению впавшего в грех гордыни священника Иоанна». Одновременно, в Новомихайловский дворец примчался лично Митрополит Санкт-Петербургский и Новгородский, экзарх Финляндии Исидор, ибо никто не мог предсказать куда двинется далее толпа народа. Столичный люд изрядно смущён некими происшествиями, сопровождающими попытку оглашения Высочайшего Манифеста, которые можно было трактовать и как знамение Божие. Повторных же беспорядков Северная столица могла и не пережить, тем паче это не дворцовый переворот в исполнении гвардейских полков, а настоящий русский бунт – бессмысленный и беспощадный.

^{(отец Иоанн Кронштадтский среди прихожан своего храма)}

Добавляло страха то обстоятельство, что сам Иоанн не произнёс ни слова и молча шел впереди сего народного шествия. И сие зловещее и многозначительное молчание пугало более, чем самые страшные угрозы или проклятья. Да и вменить в вину этому смутьяну в рясе призывы к бунту или иные умышленные действия против Престола было практически невозможно. Но все страхи почти улеглись, когда пришла воистину благая весть: Иоанн Кронштадтский и изрядно поредевшее его сопровождение вышли за пределы города и двинулись далее по старому Архангельскому почтовому тракту. Тем не менее, Митрополит Исидор, распорядился наблюдать за дальнейшими действиями «сего вольнодумца, дерзнувшего прикрывать свои вольности промыслом Божьим», и особое внимание уделить его словам и проповедям, с коими он обращаться будет к люду в городах и сёлах Империи. Когда через несколько дней стали поступать известия о том, что Иоанн не проронил не единого слова и продолжает молчать даже при ежедневных молитвах, владыка понял, что неугомонный протоирей возложил на себя обет безмолвия сиречь – исихазм. Его Высокопреосвященство издавна весьма холодно относился к отцу Иоанну и более всего ему не нравилась та популярность, что он получил и которая всё более усиливался не только среди простого люда, но и в кругах высшей и родовитой аристократии. Особое раздражение вызывали случаи исцеления страждущих, кои молва приписывала действию святой молитвы Сергиева. И даже в своём личном дневнике Митрополит Исидор по сему случаю сделал весьма скептическую запись: «дочь Юсупова, выздоровление которой приписывают молитве Сергиева, вышла замуж».

А Иоанн, отринув мирские думы шел и шел вперёд. Его сопровождение изрядно уменьшилось, достигнув окраин Санкт-Петербурга и это не удивительно, ибо не каждый имеет силу и решимость для свершения подвига. Но по пути присоединялись новые подвижники и среди них выделялось полдюжины человек, которые решили идти до конца, а заодно взяли на себя заботу о своём пастыре. Как только отошли от Новомихайловского дворца, они буквально силой заставили его присесть и заботливо растёрли успевшие посинеть ступни. У них были припасены и тёплые портянки и чуток разношенные, но крепкие сапоги, а также романовский полушубок. Несмотря на сопротивление Иоанна, на него в четыре руки натянули всё это великолепие, а на голову нахлобучили шапку – татарку[7]7
  Шапки полукруглой формы из домашнего сукна, подбитые изнутри мехом. Шапку «татарку» подбивали овчиной – а если не было овчины, то ватой. По форме «татарка» могла быть как полукруглой, так и высокой, конусообразной


[Закрыть].  Руководил сим процессом степенный мужчина, явно успевший разменять пятый десяток лет, одетый по-походному, с туго набитым вещевым мешком за спиной. Наблюдая за успешно подавляемыми попытками сопротивления и с отчётливо различаемым поморским говором, с укоризненными нотками, но при этом скрывая улыбку заявил:

– Ну, довольно, отче отбояриваться (отбиваться, отругиваться). Аль позабыл о христианском смирении? Нам чай не одну сотню вёрст изойти придётся, пока до Гирло доберёмся (поморское название горла Белого моря). Мне поблазилось (показалось), что ты туда идти собрался? Тожно (так что) нам по пути, а артельно сие сделать сподручнее будет.

Отец Иоанн, который сам родом был из Архангельской губернии мгновенно опознал по говору земляка и перекрестившись, поясно поклонился, чем немало смутил собеседника.

– Вижу я, отче, что ты обет молчания принял. Сие есть подвиг великий, но путь не близкий, а посему думно (желательно) чтобы рядом с тобою были люди тароватые (смышленый, умный, сметливый, Бойкий, расторопный), на случай встречи со зверем диким, аль с ворогом (враг, неприятель, зложелатель) каким. Да и с народом общаться придётся и на ночлег останавливаться, продукты купить, мало ли что.

Отец Иоанн согласно кивнул и на этот раз перекрестил своего добровольного помощника.

– Благодарствую, отче, а теперь дозволь представиться: Лягин, Семён Тимофеевич. Уже лет двадцать проживаю в Петербурге, занимаюсь коммерцией, пока состою во второй гильдии, но даст Бог, скоро за первую поспорю. Всё хорошо шло, но сыновья захворали, Петенька и Павлуша, однако святая молитва и твоё заступничество, батюшка, спасли моих кровиночек ненаглядных. Но сон мне был вещий: должен я в поход пеший отправиться и до села Вирма, и благодарность Всевышнему принести в церкви, что святым Петру и Павлу посвящена, да и Родина это моя, родился я там.

С тем они и двинулись в дальнейший путь. Уже через несколько дней отец Иоанн понял, что появление такого надёжного попутчика и товарища, коим стал для него сей негоциант не что иное, как промысл Божий. Природный ум, недурственное домашнее образование, купеческая хватка и природная поморская честность, подкреплённая истинной православной верой, а также мастеровые руки позволили справляться с трудностями, которых в изобилии хватало на их пути. Ибо хотя и сказано в Евангелие от Луки: «Тому, кто оскорбит тебя, ударив по щеке, подставь и другую, а тому, кто забирает у тебя верхнюю одежду, не мешай забрать и рубашку», но иной раз не грех несколько ограничить смирение и образумить грешника по-отечески, не доводя до излишнего членовредительства и смертоубийства.

Конечно было бы преувеличением приравнять отца Иоанна к благородному рыцарю Дон Кихоту, а Семёна Тимофеевича к оруженосцу Санчо Панса, которому приходилось постоянного спасать своего безумного хозяина от многочисленных неприятностей и проблем. Как и любой священник, который учился в духовной семинарии до 1866 года, он был сведущ в медицине и мог врачевать не только душу, но и тело. На протяжении долгого пути, святому отцу неоднократно приходилось оказывать помощь своим попутчикам, состав коих постоянно обновлялся, за исключением купца Лягина и пятерых его работников и по совместительству земляков. При долгой ходьбе, когда снег и лёд постепенно сдают свои позиции и тая, превращаются в труднопроходимую грязь, когда не всегда удаётся разместится на ночлег под крышей хотя бы сарая, раны и порезы, ожоги и растяжения рук и ног, простуды и прочие недуги, отнюдь не редкость, а скорее постоянная проблема. А стоило солнышку засиять в полную силу, грязь постепенно подсохла, но зато стали появляться гнус, мошкара и прочая летающая нечисть. Но полную силу целителя, Отцу Иоанну пришлось явить во время одной из ночёвок в лесу, когда у одного из купцов, караван которого разместился по соседству, женка начала рожать ранее срока и никак не могла разрешиться от бремени. Господь внял молитве и явил своё чудо.

Но бывали и тихие, спокойные вечера, когда после мытья в бане или хотя бы в реке, весь люд усаживался поближе к Семёну Тимофеевичу и слушал его увлекательные рассказы о былом и о виданном, ибо он обходил и изъездил по просторам не только Руси-матушки, но и по землям сопредельным и отдалённым. Да и начитанным был сей купец, один только его пересказ о путешествии императора Александра Благословенного через Каргополье в Архангельск и обратно, занимал внимание слушателей несколько вечеров подряд. Кстати, уже на исходе путешествия, подойдя к берегу реки Онега, им удалось увидеть следы пребывания Государя Александра Павловича: у самого перевоза под навесом находился изрядно подпорченный временем и непогодой остов лодки, на которой Царь – батюшка, как свидетельствовала надпись на листе железа, прибитого к столбу, изволили переехать на противоположную сторону реки и пожаловать перевозчикам по десять целковых. И почти все сочли за превеликий дар свыше возможность бережно дотронуться сего судна скамей и бортов которого касалась длань помазанника Божьего.

Добравшись до Архангельска, Иоанн Кронштадтский и Семён Тимофеевич после короткого отдыха собирались попрощаться и отбыть в свои родные сёла: Сура и Вирма, но судьба и воля бывшего Святого Синода распорядились иначе. Друзья, только посетили баню и блаженствовали, наслаждаясь крепким и сладким чаем и вкуснейшим вареньем, как прибыл посыльной с требованием к протоирею Иоанну немедленно явиться к епископу Архангельскому и Холмогорскому Нафанаилу.

Правда, его преосвященство не счёл возможным лично принять опального инока, и его секретарь огласил ему волю высших иерархов Русской Православной Церкви: «убыть в село Вирма и проживать в нём или её окрестностях до особого распоряжения». Больше всего сего напыщенного не по годам молодого человека раздражало молчание отца Иоанна, который выслушал сей приговор и перекрестившись на Образ Божий вышел прочь. На улице его уже поджидал Семён Тимофеевич, непостижимо каким образом уже успевший разузнать причину вызова своего друга.