Текст книги "Сытые годы (СИ)"

Автор книги: Влад Тарханов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

Глава восьмая
На безымянной высоте

И вечный бой.

Покой нам только снится.

И пусть ничто

Не потревожит сны.

Седая ночь,

И дремлющие птицы

Качаются от синей тишины.

И вечный бой.

Атаки на рассвете.

И пули, разучившиеся петь,

Кричали нам,

Что есть еще Бессмертие

А мы хотели просто уцелеть.

(Й. Бродский)

Мыс Святой Нос. Маяк (район Губы Лопское становище)

16 декабря 1889 года.

Офицер по особым поручениям при Его Императорском Величестве Александре Михайловиче, Полковников

На борту дирижабля я предложил офицерскому составу «Опыта» провести военный совет в миниатюре. Помимо меня, моего верного помощника Валериана Данилова, присутствовал и капитан-лейтенант[13]13
  Воздухоплаватели получили в наследство структуру флотского типа, и звания, соответственно флотским. На время операции Чкалов, как командир «Опыта» получил звание временного капитан-лейтенанта, чтобы как-то отличаться от своих товарищей. Впрочем, после операции это звание стало у него постоянным.


[Закрыть] Чкалов, исполняющий роль командира плавающего корабля, а также лейтенанты Беляев и Байдуков. Роли было предложен распределить следующим образом: командир воздушного крейсера отвечал за маневры нашего главного козыря в предстоящей операции. А Беляев – становился старшим над группой усиления, которую следовало выбросить по моему сигналу. Сажать дирижабль было небезопасно, ибо даже в условиях постоянных сумерек полярной ночи его могли обнаружить. А мне вовсе не улыбалось попасть под залповый огонь, тем паче, что пуля, выпущенная из современной винтовки, теоретически была способна пробить даже бронетранспортёр в боковой проекции корпуса. Устраивать парашютный десант, тоже не комильфо. По закону подлости вполне мог подуть слабый ветерок, плавно переходящий в сильный и далее по шкале Бофорта и отнести наши купола в сторону моря. Я, конечно, сторонник здорового образа жизни, в том числе и водных процедур, но всё-таки не морж и не нерпа.

В общем, мы посовещались, и я решил, что загружаем в гондолу пару винтовок с оптикой, столько же винчестеров, револьверы, гранаты, ножи, сапёрные лопатки, аптечку, фляжки с водичкой и водочкой, кое-какие вещи, позволяющие пролежать на мерзлой земле несколько часов, белый маскировочный халат, а также переносной гелиограф, оснащенный электрическим фонариком, и ракетницу. На оставшееся пространство втискиваемся мы с Валерианом, после чего нас опускают на грешную землю на разумном расстоянии от башни маяка. Затем занимаем позиции таким образом, бы ружейным огнём перекрыть все походы к ней. Затем «Опыт» скрывается за облаками и работая двигателями на малом ходу зависает в обозначенной точке, ожидая сигнал с земли и воды о начале операции по спасению Императора. Это не оговорка, именно и с воды. Я, конечно, не Хельмут Мольтке-старший, и даже не младший, но наши планы базируются именно на принципе «идти врозь, а бить вместе!». Когда мы прибыли в Соловецкий монастырь, где, собственно, и базировался «Опыт», то застали там и Епископа Архангельского и Холмогорского, который прибыл с визитом, рискнув совершить морское путешествие практически на исходе навигации. В перечне лиц, на помощь которых можно рассчитывать в нашей нелёгкой миссии, который мне огласил Сандро, помимо настоятеля Соловецкого Спасо-Преображенского монастыря, было упомянуто и имя его высокопреосвященства Никанора. И вот именно из уст этих двух святых отцов мы в первые услышали первые слухи о наличие в месте предполагаемого заключения Императора британского боевого корабля.

Точных данных не было, но стали пропадать баркасы с местными рыбаками, а недавно в полузатопленном судёнышке нашли полумёртвого саамского охотника. В предсмертном бреду на ломанном русском языке он говорил что-то об англичанах и о корабле с двумя мачтами, трубой и пушками в Обской губе. Похоже, что лимонники сработали по своей стандартной схеме. Порылись по сусекам, и нашли или выкупили старую, но хорошо сохранившуюся лоханку, которая не числится в составе Royal Navy, и в случае каких-то неприятностей всегда можно пожать плечами и развести руками. Естественно, что назначенная на неё команда об этом предусмотрительно не информирована, быть может за исключением её командира. А обычный Jack[14]14
  неформальное прозвище моряков и матросов со времен Британской империи и по сей день


[Закрыть] не приучен задавать ненужные вопросы. Жалованье платят вовремя, ром наливают, на мачте поднят «Юнион Джек», боцман исправно раздает зуботычины. А если в экипаже есть парочка морячков помоложе и посмазливее, то можно их использовать для плотских утех. Как там говорил или скорее, должен сказать сэр Уинстон Черчилль: ром, содомии, молитва и плети – вот и все традиции Королевского Флота.

Это конечно не броненосец и даже не канонерка, но на палубе даже небольшого пароходика можно разместить не менее четырёх 9 -фунтовых пушек RML 8. Одним словом – антиквариат. Но антиквариат кусачий, способен швырять снаряде километра на три или чуток дальше. А если это корыто подплывёт поближе к маяку и начнёт обстрел шрапнелью, то крови прольётся немерено и самое главное: может погибнуть Император. Единственный выход – обратиться за помощью к святым отцам, и попросить одолжить на время их корблик с командой. Естественно, принимать участие в возможном бою им не придётся, и грех убийства не падёт на их души. Согласие, пусть и неохотное было получено. Но ситуация изменилась кардинально, когда под величайшем секретом и после крестного целования обоим православным иерархам предъявили документ, в котором император-соправитель Александр Михайлович требовал предъявителям сего оказывать максимально возможное содействие и держать при этом язык за зубами. Получив высочайший пинок под зад, господа служители Господа вспомнили о том, что кесареву – кесарево, и после окончания этих экспресс-переговоров начались лихорадочные сборы. Загрузили уголь и пресную воду, продовольствие. Очень кстати, среди монастырской братии нашелся весьма сведущий в медицине, да и мы выделили человечка с аптечкой, набитой лекарствами, которые пока отсутствуют в свободной продаже. Нашлось место и для десятка моих головорезов. В первую очередь разместили, настроили, и опробовали радиостанцию. Под неё вытребовали отдельную каюту, на дверь которой повесили дополнительный замок. Там же нашлось место и для портативного фотоаппарата, к сожалению, киноаппарат захватить с собою не смогли, да и был се агрегат слишком массивным и капризным к обслуживанию и эксплуатации.

Затем пришел черёд оружия. Помимо обычной стрелковки и ручных гранат, были доводы и повесомее: два пулемёта Максима на морском станке, рассчитанные на ведения огня патронами от винтовки Бердана калибром в четыре линии, и кардинально доработанная версия реактивного гарпуна Томаса Ройса. Если быть абсолютно точным, то упоминание в документации этого американского изобретателя, как автора прототипа, послужило своеобразной дымовой завесой даба отсечь ненужные вопросы тем, кто осуществлял так называемую «модернизацию китобойного гранатомёта». Дабы последним было чем отвечать на недоумения коллег из серии: «но чёрт возьми, Холмс, как⁈». Это конечно не ДШК и не базука, но покрошить в фарш полсотни лимонников и передать очень горячее приветствие и кораблю зажигательными снарядами им было вполне под силу. Пришлось привлечь к планированию операции мичмана Байдукова и кормщика шхуны епископа, который был не монахом, а трудником[15]15
  человек, который живёт и работает в монастыре временно, в отличие от послушников и монахов


[Закрыть]. Когда в комнату зашел высокий, ладно скроенный степенный мужчина с недлинной, но густой бородой и светлыми волосами, то мне показалось что я его уже где-то видел. Но где? Профессиональная память чекиста исключала ошибку, но и пока не давала нужный ответ. Тем временем, вошедший неспешно перекрестился на образа и представился: Рябов, Иван Никандрович. И всё стало на свои места. Передо мной стоял практически двойник актера театра и кино Бориса Георгиевича Невзорова, который блистательно воплотил роль кормщика Ивана Савватеевича Рябова в фильме «Россия молодая». Да-с, пути провидения неисповедимы. Не знаю, что это, ирония судьбы или дар Божий, но сейчас рядом со мной два человека и почти полные тёзки героев из веков семнадцатого и двадцатого. И сейчас, как и тогда в их руках судьба и слава России. Алексей Петрович, как дипломированный штурман рассчитал время выхода из порта шхуны и вылета нашего дирижабля. «Сергий Радонежский» должен был к условленному часу добраться до Йоканьгского погоста и оттуда связаться по радиотелеграфу с «Опытом» и ждать команды выдвигаться к Лобской губе. Его целью обозначили нейтрализацию, а точнее уничтожение британского корабля.

Процесс следовало зафиксировать на фотоплёнку, в плен брать по минимуму из числа тех, кто может знать что-то полезное. Для остальных организовать экспресс обучение дайвингу, причём особое внимание уделить нырянию под воду, всплытие не предусматривается. Управление процессом дистанционное, дистанция определяется эффективностью ведения огня. В конце концов, мы в гости их не звали и виз не выдавали. Естественно, что задачи столь подробно и немножко цинично я ставил своим архаровцам. На робкий вопрос: а что делать, если будут сигнализировать о капитуляции и сдаче в плен? Я посоветовал применить подход адмирала Нельсона и в упор не видеть никакие сигналы. Тем более, что играть по-честному лимонники не привыкли и всегда готовы пойти на подлость. А мне жизни своих дороже ихних, а посему не забывать про контрольку в процессе зачистки.

Лежу я в маскхалате на открытой местности и понимаю, что зря он у меня такой белый. Дело в том, что тут сильные ветры, которые постоянно снег сдувают с поверхности, которая из-за этого, местами белая, но, по большей части какая-то сероватая. Эхма… пробую почву рукой и немного (пару раз) перекатываюсь, чтобы хоть как-то измазаться в окружающей действительности. Вроде стало лучше. Данилов, увидев более-менее успешное завершение операции по моей маскировки повторяет манёвр с перекатом, тоже прибавив в своем облике серого цвета. А потом ползком, по-пластунски ищем место, чтобы стало как-то удобнее работать, расползаясь друг от друга – чтобы наверняка перекрыть подходы к мачку. Но маяк – это моя первейшая цель, у моего казачка в приоритете небольшой домик, который мы идентифицировали, как домик смотрителя. Очень хотелось бы, чтобы государь оказался именно на маяке, но гарантии стопроцентной этому я не имею. Поэтому нам вдвоем надо перекрыть два направления, а ее держать под прицелом ворота казармы. К сожалению, из всей нашей команды быть уверенным в стрельбе я могу только у двух боевых единиц: себя лично и казака Данилова. Он любой винтарь превращает в оружие бекасника[16]16
  Снайпер – это, с английского, собственно говоря «бекасник», то есть человек, способный попасть в бекаса – маленькую и верткую цель.


[Закрыть]. В зависимости от обстановки ракетницей покажу, куда выбрасывать подкрепление и какое направление перекрывать моему резерву на дирибабле, простите, дирижабле… Всё время их путаю. Прильнув глазами к окулярам бинокля, наблюдаю за башней маяка. Вроде как у неё только основание каменное, сама башня – сооружение из дерева, а посему в качестве ДОТа или просто укрытия от пули ни к черту не годится. Хорошо, что мы, не страдая излишним садомазохизмом, озаботились и об утопленных водонепроницаемых подстилках, и некоторых «удобствах» разработанных мной на основании опыта войн веков грядущих.

Но вот, кажется, мне махнула рукою госпожа Удача. Я вижу, как на самой верхушке маяка довольно высокая фигура, затянутая в тяжелый тулуп. Отсюда даже в оптику сложно сказать, государь это или нет, хотя по фигуре, очень похоже (я в свое время в эту фигуру прицеливался, так что помню хорошо). Вот если бы он к огню системы маяка стал поближе, нет, не так, развернуться чуть-чуть, чтобы я более четко разглядел черты лица! Кажется, неведомый на мачке меня всё-таки расслышал. Он не только разворачивается так, как мне нужно, а еще и зажигает огонек, по всей видимости, прикуривая. И вот это дает мне возможность окончательно убедиться – государь на маяке! Чёрт… а мне как передать ему знак? Фонариком? А что? он у меня узконаправленный. Луч даст с небольшим отклонением. Надо рискнуть! Вытаскиваю сей девайс, идею которого удалось спереть из будущего, нажимаю три раза на кнопку, надеюсь, что это световое пятно на маяке заметят. Заметил! Ей богу, заметил! Да у него и какой-то бинокуляр имеется! Смотрит прямо на меня! Я стараюсь жестами передать, что выходить из башни не надо, наоборот, забаррикадироваться в ней. Кажется, моя лежачая пантомима доходит до адресата. Он исчезает из вершины башни.

Теперь в игру должен вступить «Сергий Радонежский». Потому как вижу, что англичане на берегу Лопской губы зашевелились, на шхуне своей пары разводят, а к домику смотрителя направилась группа из нескольких офицеров и матросов, общим числом до десятка. Так… а у нас тут что? Стоявший у дверей маяка постовой срывается, как ошпаренный, бежит в казарму, откуда возвращается с еще пятеркой солдатиков, вооруженных берданками, которые занимают позиции около входа в маяк. Оппаньки! А Михаил-то Николаевич время тут зря не терял. Есть у него свои люди в охране! И это очень даже благоприятный момент, не будь я Полковниковым! Тогда надо подумать, я хотел, чтобы мои ребятки перекрыли казармы, а теперь самое стрёмное направление – это от английской шхуны. Надо будет оказать помощь добровольной охране маяка, ребятки там, смотрю, решительные. Не побоялись против начальства пойти. Или это сам офицер, который ими командует, дал приказ прикрыть государя? Вот, сейчас события и покажут, как дело пойдёт. Кто тут чем дышит и как себя вести будет. Не может так оказаться, что командир местный государем перевербован, и не сторожит, а оберегает. Как-то не верится. Сюда должны были сослать настоящую сволоту. Преданную Николаше и купленную англичанами. Посему булки не расслабляем и оружие на изготовку. Время-то есть… пока шхуна пары разгонит да из бухты выйдет – время точно есть. Но кто знает, как тут, у маяка, сейчас события разворачиваться будут?

А на море события разворачивались своим чередом. Очевидно, что морские волки все-таки засекли на горизонте дымы «Радонежского» и спешат проверить, кто такой сюда прется, а заодно или отогнать оного, или, что скорее всего, затопить. Учитывая дальность действия их артиллерии, чтобы наверняка попасть, подобраться к неизвестному плавсредству британская посудина должна будет буквально на пару кабельтовых, иначе попадания им даже компания Ллойда[17]17
  Одна из старейших страховых компаний, в том числе страховали морские перевозки.


[Закрыть] не гарантирует. И это есть гут, потому как гарпун реактивный тоже работает уверенно на дистанции не самой большой. Тут уж кто кого переиграет. Надеюсь, что наши. И пусть только сверху мой знак проморгают! Убью гадов, если выживу, конечно же… Только не надо думать, что мы вдвоем с Даниловым всех бритишей одной левой уложим. Вот уж чего нет, так нет… И пусть я понимаю, что сюда Лондон сослал самых отъявленных отморозков, но вооружены они далеко не копьями и мечами, а винтовками и револьверами. А пуля – дура, может и попасть! О! кажется, пошла жара!

Глава девятая
Свобода… нас встретит радостно у входа

Свобода – это роскошь, которую не каждый может себе позволить

(Отто фон Бисмарк)

Мыс Святой Нос. Маяк (район Губы Лопское становище)

16 декабря 1889 года.

Капитан-лейтенант Чкалов, командир дирижабля «Опыт»

Ничто так не мешает жить на Крайнем Севере, как ветер! Он обычно поднимается внезапно, хот и по расписанию, но ему постоянно удается подгадать самый неприятный для этого момент. Попробуй зависнуть на одной точке, когда твой воздушный корабль с оной сдувает, и ты чувствуешь себя блохою, которую даже чих унесет к черту в пасть. А еще… надо что-то решать – подниматься выше, дабы выйти из водной мути облаков, из-за которой намокает оболочка нашего дирижабля, или спускаться, дабы видеть, что происходит на земле. Но пока есть еще время для принятия решения, а посему наше воздушное судно, содрогнувшись от натужной работы моторов, медленно курсирует в сторону Лопской губы. Байдуков, мой товарищ и волею судьбы, в этой экспедиции подчиненный, прокладывает курс. От его штурманских умений сейчас зависит, как мы выйдем на оговоренную точку, с которой и будем наблюдать за сигналами Полковникова. Весьма странный господин. Привык командовать, делает сие со знанием дела, как будто такими операциями занимался всю жизнь, только где и когда? Насколько я знаю, никто и никогда ничего подобного не проводил просто потому, что технических возможностей нету. Боюсь я перегрузки! Как-то моторы работают с непонятным подвыванием. Вызываю дежурного матроса, это рябой рязанец Свешников.

– Милейший, давай, возьми Перепелкина и с ним вдвоем тащите Кондратия к машинам. Пусть что хочет делает, но мы должны держать курс!

– Штурман, доложить, нас сносит или нет?

– Сносит, господин капитан! – докладывает Байдуков, посмеиваясь в ус. – На румб влево надо бы корректировку заложить.

Даю приказ в машинное. Опять голос механизмов стает иным, чуть более глухим и не таким натужным, видно, притащили на место Кондратия, вилку ему в бок! Пора идти на снижение, ибо в этой взвеси, именуемой тут облаками ничего не разобрать. Интересно, как это штурман прикинул снос с курса, если нихренась не видать? Но чтобы спуститься вниз, все трое наблюдателей, вооружившись биноклями и бинокулярами, терпеливо ожидали, когда появиться хоть один просвет в облаках, иначе в противном случае придётся опять рискнуть воспользоваться наблюдательной гондолой. Но на таком ветру это становится слишком уж цирковым номером и закончится может трагически, да еще и с потерей ценного имущества. Наконец фортуна вновь соизволила обратить свой лик на «Опыт». Впереди мелькнула широкая прореха в тучах. Последовала команда, после оной дирижабль завибрировал, изменился и гул машин, которые теперь опять работали слишком натужно: этот маневр на ветру был единственно верным, но требовал от техники серьезных усилий, это вам не скользить по небу по инерции.

Обзор на залив открылся всего лишь на несколько секунд, но для тренированных людей, знающих что и где им искать искомую цель оказалось вполне достаточно. Посыпались доклады: парусно-паровая шхуна, на палубе видны два орудия, на берегу несколько бараков, окруженных забором, и караульная вышка. Последним прозвучало на флагштоке поднят британский флаг– Юнион Джек. Я прореагировал мгновенно и отдал приказ радисту:

– Срочный телеграф на «Сергея Радонежского»: немедленный поворот на два румба влево, идти в Обскую губу. Противник – британская вооруженная парусно-винтовая шхуна. Ориентировочно два орудия на палубе. Атаковать и потопить. На берегу казармы для экипажа. Обстрелять.

Через пару минут через нашего поповича последовал ответ:

– Принято. Приступаем к выполнению.

* * *

Мыс Святой Нос. район Губы Лопское становище.

16 декабря 1889 года.

Эдди Пандгрейв. Капитан-лейтенант паровой шхуны «Виктория»

Это паршивая работа – быть стационером, особенно, если вместо большого портового города с его обществом и возможностями для отдыха, ты торчишь в чертовой дыре, где из развлечений даже охоты нормальной нет! На что тут охотиться? Зверя нет, как исторического факта! Местные промышляют тут только рыбой. Но рыбалка – это не то занятие, что приличествует английскому джентльмену! Из развлечений тут остаются только джин, который тут называют водкой, отвратительное пойло, да игра в карты. Которая тоже осточертела из-за постоянного маленького общества, которое к игре привлекается: я, мой первый помощник Джимми, корабельный лекарь Хомсворт и этот русский поручик Волкофф. Конечно, присутствие русского в нашем небольшом коллективе – несомненный мезальянс, он, хотя и гвардеец, наверняка дворянин, но просто варвар и грязная скотина. Почему грязная? Так он же каждую неделю купается в этой русской банья! А чего купаться, если ты не залез в болото? И где он тут болото находит, впрочем, мой дядя Кэлл говаривал, что свинья болото всегда найдёт! Но всё-таки мы вынуждены эту невоспитанную свинью терпеть в своем обществе. Надо же пополнить как-то свое материальное положение, а Волкофф проигрывает много и охотно. Нет, как игроки опытные, мы даем ему иногда выиграть… Немного, чтобы интерес к игре не пропал. Вторым развлечением тут стала плеть. Наш Боцман Боб спуску матросам и абордажникам не дает. Так что наказывает часто и всегда по делу, ибо профилактика правонарушений поркой – самая эффективная. По-моему, уже всю команду перепорол, некоторых даже дважды. Дамского общества тут нет. Содомия? Ничего против не имею, но… увы не с кем. Юнга сбежал, когда мы ходили за продуктами, а остальные… нет, уж лучше рукоблудить, чем с этими…

Надо признать, что экипаж моей шхуны «Виктория» уже озверел от нудной жизни в этой дыре. Единственным развлечением матросни оставался ром и охота, но не морского зверя, а на людей. Уже несколько баркасов с местными аборигенами, имеющими неосторожность зайти в Обскую губу, были потоплены, а те немногие, кто сумел доплыть до берега – позавидовали мёртвым. Нет, я понимаю необходимость несения такой службы. Ведь стерегли императора Наполеона близ острова Святой Елены целая эскадра стационеров, постоянно патрулируя окрестности острова. Но там все-таки теплое Средиземное море, а не эта стужа, да еще и этот водоворот у берега, в месте, где вода двух морей сталкивается друг с другом. Мы там потеряли один баркас с моряками, которые погнались за местными рыбаками, те каким-то чудом это гиблое место проскочили, а мои вот не смогли. Потеря шести человек одним часом сказалась на духе команды. Да только не сбежишь отсюда, никак не сбежишь! Не так давно поручик Волкофф предложил тихонько удавить заключенного и валить отсюда, только чтобы доктор наш засвидетельствовал смерть от геморроидальных колик. И дело в шляпе – и через две недели мы пьем приличные виски в приличных кабаках! Придурок! У меня приказ: четкий и точный. Смотрителя маяка казнить только в случае, если его будут пытаться освободить. А так – охранять и бдить! Бдить и охранять! Если бы у него были бы какие-то ценные сбережения, можно было бы подумать, а так… рисковать карьерой ради того, чтобы заработать на этом пару серебряных рублей? Какая глупость!

Сегодня всё будет как всегда… В небольшом помещении в казарме, которое мы назвали офицерским клубом собрались ближе к полудню. И играли до самого опупения! Этот несносный русский опять притащил бутыль мутного пойла, но у короля много… хотя нет, уже почти на исходе. Ром! Наш судовой лекарь вытащил бутылку рома и сообщил, что запасы его истощаются и такими темпами хватит на дней десять, не более. Ну и дьявол с ними! Я лично этот самогьон пить не буду. Чертово пойло, от которого голова раскалывается! Придется отправлять первого помощника в Архангельск, например… Хотя, лучше буде в какую-то факторию в Норвегии! Надо пополнить припасы, особенно продовольствия и пойла. Правда, в Норвегии хороший ром – большая редкость, но там есть все-таки их фирменная водка, аквавит! Вот! Когда мы сюда шли я даже взял ящичек на борт и пожалел только о том, что взял всего лишь один ящик! Надо было брать пару-тройку, а лучше все шесть, которые были в том поселке в наличии. Так что бутыль русской отравы я отправил своим морпехам – им можно, если поделить на весь взвод, будет не так много. Волкофф чудно так петушиться! Рассказывает о своём имении под Курск, хочет его поставить на кон, потому что играть уже не на что. Джимми Годвин, мой первый помощник недрогнувшей рукою быстро оформляет закладную на имение. Кажется, мне, что даже разделив прибыль на троих – мы неплохо в этой миссии наживемся! Вот Волкофф прикладывает к документу личную печать. Дело в шляпе! Осталось сегодня лишить его этого достояния, а дальше… да хоть пускай стреляется! Мне начхать! Не успели! В самый разгар игры появился боцман Боб и сообщил, что наблюдатель заметил в море дым. Отправляю Джимми на «Викторию», чтобы он вышел и разообрался с нарушителем спокойствия этих вод. Не впервой это делаю. На этот раз решаю морпехов (они же абордажная команда) оставить на берегу, да и сам остаюсь с ними. Что-то на душе тревожно. Эти все дымы, он неспроста. Я не знаю, ищет кто-то нашего заключенного или нет, но лучше перебдить, чем болтаться в петле за неисполнение приказа. У нас вешают и за меньшее!

Всё, игры нет! Раздраженный, одеваюсь потеплее и выхожу на улицу. Тут что-то типа длинной ночи, поэтому темно, хотя время далеко еще не позднее. Впрочем, темнота весьма относительная – много звезд дают весьма устойчивый свет. «Виктория» разводит пары. Раньше выход в море – это постановка парусов, занимало достаточно много времени, а большие корабли еще буксирами вытаскивали из бухты, и только на рейде они распускали паруса, да… были времена. Теперь же надо прогреть машину, поднять давление в системе… Не скажу, что это занимает намного меньше времени. А и держать все время шхуну в готовности тоже не дело, угля у нас столько нет. А ближайшая угольная станция с приличным топливом – Шпицберген. Ну вот, пока еще медленно «Виктория» ползет к выходу из залива, но машина набирает мощность, вот-вот дело пойдет живее, а Джимми приказывает поставить паруса, хочет воспользоваться попутным ветром. Ну что же, Годвин неплохой моряк, думаю, после этой миссии ему дадут свой корабль, сначала небольшой, как моя «Вики». Но надо же с чего-то начинать! Не всем сразу ходить на линейных левиафанах!

Хомсворт сразу же протягивает нам, господам офицерам, кисет с табаком. У него отличный крепкий турецкий табак, это вам не наша Вирджиния, блеклая гадость! Нет, тут и дым погуще и аромат посильнее! И где он его достает? Но, такое впечатление, что моя «Виктория» пришла сюда с трюмом, набитым турецким табаком. Ибо он всегда у дока в наличии, и тот не жалеет, угощая не только нас, своих сослуживцев, но и этого русского офицера и даже смотрителя маяка, которого мы тут охраняем. Мы втроем (я, док и русский) споро набиваем дешевые глиняные трубки, этого добра тут навалом. А из-за ветра именно трубка стала главным нашим другом, когда хочется покурить. Правда, у меня и у дока есть небольшой запас сигар, но кто ими кого угощать будет? Точно не русского! Пока дымим, в моей голове возникает мысль вернуться и продолжить игру на троих, правда, потом будет сложно считать кто что выиграл… но нет! Какой-то внутренний голос потребовал с меня все-таки проявить бдительность, поэтому наша троица идет к маяку – посмотреть, как поживает господин смотритель. Ветер сбивает с ног, моя «Виктория» быстро идет навстречу дымку, который становится всё отчётливее виден, кажется, это что-то прёт сюда на полном ходу, напрягая свои машины. Джимми разберется! Домик смотрителя встречает нас закрытой дверью и темными окнами. Пара русских солдат дежурит у входа на маяк, скорее всего он там, Смотритель к своим обязанностям относится весьма скрупулезно, посему вижу, что сигнальный огонь пылает в полярной ночи, указывая кораблям правильный курс.

Решаю дождаться возвращения охраняемого объекта с маяка, так, на всякий случай! И тут наш док застывает, рот его раскрывается и трубка, которую он еще посасывал, падает на землю.

– Что это? – обращается он ко мне? И при этом указывает куда-то вперед. Я смотрю и понимаю, что вижу, как из-под низких облаков показывается туша какого-то гигантского летучего кита.

– Хрень Господня! – отвечаю, а сам начинаю что-то подобное вспоминать… – Это может быть большой воздушный шар, только почему он движется против ветра? Чёрт подери!

Доктор огромными прыжками понесся к нашей казарме, надо сюда тащить наших ребят, что-то всё это перестает мне нравится.

– Волкофф, давай заключенного в его домик, нечего ему делать на маяке! – фактически, даю команду совершенно растерявшемуся гвардейцу, он еще и соображает туго, это ещё надо было такого дурака найти и сюда отправить! Или у них там все такие идиоты? Не удивлюсь!

Но, кажется, что у этого полудурка какие-то проблемы! Солдатики отказываются своего командира пропустить на маяк! А док-то первым сообразил, что дело пахнет жареным. Сейчас пригонит моих парней и дело пойдет! Тут русских сначала было двадцать восемь солдат. Вот только по болезням пятнадцать из них списали на материк, отправили с оказией восвояси. Еще двое не так давно умерли, условия тут жесткие, а с их болезнями Хомсворт разбираться отказался – ему за это корона не платит. Вот если бы заболел смотритель, другое дело… Так что у меня девятнадцать морпехов против одиннадцати русских пехотинцев! Мне этого будет достаточно! Поручик орет на своих подчиненных! Он раскраснелся, как рак, вот-вот от натуги лопнет! Тут из казармы начинают выбегать русские солдатики, они все, как один, стают кордоном между офицером и маяком, и морды у них злые, а к винтовкам примкнуты штыки, и они ими на нас нацелились. Тут даже я немного сбледанул[18]18
  Англичанин применил выражение shitting my pants? Более точно было бы сказать «наложил в штаны», ну тут автору виднее…


[Закрыть], простите за это просторечное выражение. Стоять против такого ряда острых кольев и быть ими проткнутыми совсем не та смерть, которой бы мне хотелось умереть: больно и ничего героического! Кажется, это называется русский бунт! Крики! Ор! Никогда еще не видел поручика таким возбужденным, но только его подчиненные сохраняют каменное спокойствие!

И тут происходит нечто непонятное! Прямо перед маяком появляется невысокий худой человек в странных одеждах, с большим крестом на цепи, борода его клочковата, и он босой, без обуви! На таком холоде и на таком ветру! Ибо его одежда слишком тонкая, чтобы дать надежную защиту телу от мороза! Он что-тот говорит на своем варварском языке, солдатики один за другим подходят к нему, получают благословение (почти как у нас, в доброй англиканской церкви) и стают обратно в строй. И опять шеренга штыков против нас с поручиком. И тут всё понеслось с невиданной скоростью! Этому бы мерзавцу чуть позже начать активные действия! Я краем глаза заметил приближающиеся красные мундиры[19]19
  Традиционная одежда английских морпехов.


[Закрыть]. Пара минут всего! Но Волкофф выхватил револьвер и выстрелил прямо в священника (ибо никем иным этот странный человек оказаться не мог). Тот упал, кто-то из солдат бросился к нему, а кто-то отоварил прикладом по голове своего офицера! Ну что же, прекрасно! Мы разберемся со всеми! У меня точные инструкции: в случае бунта заключенный выжить не должен!

Я выхватываю свой револьвер, чтобы отдать своим молодцам команду атаковать… и мир затягивает непроглядной чернотой.