Текст книги "Сытые годы (СИ)"

Автор книги: Влад Тарханов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Глава шестая
Призрачные мечты

Невозможное было возможно. Но возможное – было мечтой.

(Александр Блок)

Мыс Святой Нос. Маяк (район Губы Лопское становище)

16 декабря 1889 года.

Михаил Михайлов, смотритель маяка (он же ЕИВ Михаил Николаевич Романов)

Сегодня случилось знаменательное, по-своему, событие. Рядовой Смоляков, из охраны, рано поутру, весьма симпатично стесняясь подошёл ко мне, сказал почти шепотом:

– Вашимператорскоевеличво… извольте принять от нас небольшого презенту, на Рождество, значится…

Вообще-то он мог говорить и не шепотом: в это время его высокое (в прямом смысле этого слова – рост моего главного мучителя был почти баскетбольным, под два метра, скорее всего) начальство спало крепким сном. Ибо обычно на ночь оное выпивало хорошую порцию горячительного и ранее полудня вставать не изволило. Это я – птичка ранняя, хотя в этих местах что рано – темень, что вечером – непроглядная мгла. Правда, в полярную ночь всё переворачивается с ног на голову – и светло засветло и светло затемно. В общем, тихо промямлив столь длинную фразу, Епифаний Смоляков мне тюхнул в руки коробку и сигариллами. Она небольшая коробка и изделий в ней всего четыре штуки, но и это мне как праздник. Конечно, оне тоненькие, качеством от сигар отличаются, но это же не та махорка, что положена на круг смотрителю маяка. А дождаться, чтобы кто-то угостил папироской, ну уж увольте, посему очень изредка покуриваю крепкий смердящий самосад. А излишки сего продукта отдаю своим конвоирам, или охране, тут с какой стороны посмотреть. Если на то, что не дают мне сие прибежище покинуть – так конвоиры, а ежели обращать внимание на то, что рядом ошиваются подданные английской короны, вооруженные до зубов, то и охрана.

Периодически меня навещает ангицкий лекарь с их шхуны. Шхуны меняются, а вот личность лекаря остаётся неизменной. Периодически он выписывает мне пилюли и регулярно угощает своими пахинтосками. И то, и другое, я с завидным упорством выбрасываю, аккуратно, постепенно, ибо знаю, что кто-то из охраны куплен нагличанами и за мной приглядывает. Несколько раз проверяли и количество таблэток в баночке, что притаскивал тот иноземный дохтур. Только я как тот Мойша из анекдота – тоже хочу жить, поэтому лекарства этого любезного лепилы выбрасываю.

Интересно, откудова у моих солдатиков это добро оказалось? Нет, то, что они что-то там выменивают у английский матросиков – для меня не секрет. Но откуда у обычных матросов-лаймов такая дорогая вещица? Не уж-то у своих командиров поперли? А что, эти могут, тем более что британские офицеры напиваются, как свиньи. Всё равно, в этой дыре более заняться нечем. Еще играют на деньги. Или не только на деньги, это уже их проблемы. В любом случае, я решил, что лучшее место для того, чтобы выкурить сигариллу будет маяк. Как раз в эти утренние часы есть небольшой промежуток, когда ветра стихают и можно полюбоваться морской гладью, насладившись местом, где проходит граница двух морей.

Кстати, о сопровождающих, я, конечно, не Черчилль и не имею привычку всматриваться в лица своего в некотором роде почётного караула или, точнее – конвоя. Но за прошедшее время, видя каждый день одни и те же образы, запомнил всех не только по отпечаткам лиц, но и по именам да фамилиям. Боевой опыт, полученный обеими моими сущностями, говорил, что внутри любого подразделения, от взвода до батальона обязательно существуют различные группы, объединённые землячеством или иными интересами. Вот и эта неразлучная троица поименованных соответственно: Семён, Сергей и Степан постоянно держались вместе, поочередно составляя мне компанию в восхождении на вершину маячной башни. При этом они не бурчали и не корчили рожи, а напротив, ненавязчиво, я бы сказал даже с тактом, старались проявить свою приязнь и уважительность.

Это мог быть предложенный кисет с ядрёным табаком и заготовленными для самокрутки кусочками бумаги или заботливо протянутая рука, спасающая от падения на крутой лестнице, ступенька которой неожиданно сломалась. Но после одного происшествия, жалость и сочувствие в их взглядах сменилась почтительностью, преклонением и обожанием. Что это было: причуды природы иль Божий промысел, не мне судить. В октябре, когда солнце почти спустилось за горизонт его прощальный луч упал на площадку башни и на мгновение остановился на мне, а далее произошло то, что весьма трудно объяснить физическими законами. Я потом специально осмотрел каждый сантиметр тщетно пытаясь найти кусочек стекла или зеркала, ибо как потом признались Семён и Степан, вокруг моей головы возникло сияние, подобное венцу. А в тот момент, для меня время как будто остановилось, по всему телу пробежала теплая волна, прогоняя прочь все те болезненные ощущения, которые после сорока лет жизни накапливаются у каждого мужика, особенно если эта самая жизнь периодически бьёт его чем -то тяжёлым по голове или всему тому, что находится ниже.

Когда я пришел в себя и смог оглядеться, то оба бывалых вояки застыли, ако два соляных столба и лишь беспрерывно крестились, шевеля губами, беззвучно произнося молитву. А через пару дней, проходя рядом этой неразлучной троицы, до меня донеслись отдельные слова их разговора: «помазанник божий, на государя худое замыслили». Естественно, что природный русский ум и смекалка предупредили их о неуместности и опасности открытого проявления своих чувств, но имеющий уши да услышит, имеющий глаза да увидит и я понял, что рядом со мной есть трое людей, готовых защитить в трудную минуту. А по всей видимости, сия минута тяжких испытаний не за горами, ибо дела идут всё хуже и хуже.

Смоляков – он же неформальный лидер всего отряда. Степенный, крепкий, отвечает за имущество солдатской артели, что-то вроде старшины. Это он выдает продукты, следит, чтобы приготовили еду правильно, за формою следит. Тут большую часть года форма – валенки да полушубок. А ветра такие, что от одёжки зависит жизнь солдатика. Вот и без Епифания Кузьмича попередохли бы солдатики, ибо офицер, поручик-гвардионец этими «мелочами» не заморачивается.

Но хватит, довольно, заниматься самоедством, – я мысленно рявкнул сам на себя и, желая отвлечься от дурных предчувствий окинул взглядом окружающее пространство. К сожалению, любоваться особо было нечем. Вступившая в свои законные права полярная ночь превратила полдень в вечерние сумерки и казалось, что ставшим серым Белое море, кое где покрытое заплатами льдин на горизонте сливалось с затянутыми серыми же облаками небом. В общем, как говорил один хронический пессимист, ослик Иа: «Жалкое зрелище. Душераздирающее зрелище. Кошмар»… Единственным утешением было то, что ветер, дувший практически беспрерывно, наконец-то утих. Но эта вечная сырость превращала лёгкий морозец минус пятнадцать градусов, в промозглый холод, который, не взирая на застёгнутый на все пуговицы тулупчик, пробирал до самых костей. Сейчас бы пару глотков шустовского и колечко лимона, припорошенное сахарной пудрой и кофе… Да что там коньяк, я бы от стакана шила и головки чеснока не отказался, а если бы ещё и кусочек сала. Как там у классика: «мечты, мечты, где ваша сладость?».

А в прочем почему, собственно мечты? Я, конечно, Михаил Второй, а не Александр Третий, но фляжечка заветная у меня имеется, а в ней заначка на чёрный день в виде косушки водки с толикой красного перца. Правда, шпика нет, но зато чеснок имеется. Это мои «три С» расстарались и презентовали целую головку, говорят, на табак сменяли. Пока голова думала эту гениальную мысль, руки сработали на автомате. Оперативно очистили пару зубчиков, нашарили в кармане кусочек ржаного сухарика, а далее всё по алгоритму: выдох, богатырский глоток и завершение сего фуршета закусью. Хорошо пошла, буквально по каждой жилочке пробежала, так вроде граф Толстой в романе своём писал, хотя какой он граф, он пока еще шестилетний графинчик. Так-с, ваше свергнутое императорское величество, а вас похоже развезло-с, зато ничего не болит и глаза хорошо видят, да и погода кажись улучшается.

Закурил сигариллу. Гильотинки у меня нет – не положено, но вот пруток, остро заточенный, тут валяется, какого-то чёрта его никто не заметил. Он и исполнил роль пробойника. Ароматный дым окутал меня с головой. Ох ты! А что там в облаках мелькнуло?Это меня белочка посетила или действительно, из туч какая-то хреновина высунулась? Я помассировал веки, мысленно посчитал до десяти и снова всмотрелся в небо. Ничего, скорее всего померещилось, но через минуту вновь проявилось какое-то размытое вытянутое как падающая капля пятно, которое медленно и беззвучно перемещалось по нижней кромке облаков.

Порою оно опускалось немного ниже и тогда, казалось, что нечто парит без крыльев и пропеллера. Твою же дивизию, никак НЛО сподобился увидеть. Только этого мне не хватало попасть в руки зеленых человечков и послужить им в качестве собаки Павлова. Сейчас бы мне подзорная труба не помешала, тем паче, что смотрителю маяка она была вроде как положена. Но стоило мне об этом разок заикнуться во время очередной карточной баталии, так Волков изволил заржать и стал в ослоумии упражняться. Пообещал прошение отправить прямо в Пулковскую обсерваторию, дабы мне персональный телескоп прислали. А британский эскулап, будучи в изрядном подпитии, под всеобщий хохот вручил мне театральный бинокль, который по случаю у него в саквояже завалялся. Ещё примерно с четверть часа я оставался мишенью для острот, ибо презентовать матёрому мужику подобную безделушку, что больше пристала жеманной кокотке или почтенному старцу при посещении храма Мельпомены, сиречь театральной постановки, было завуалированным оскорблением. Я же молча сунул неожиданный подарок в карман и принялся тасовать колоду. В общем, к концу пьянки, пардон благородной ассамблеи, и британцы, и гвардии поручик забыли о сем эпизоде. А напрасно. Когда я уединился в своей каморке, то внимательно осмотрел сей оптический прибор. Не смотря на обилие царапин на корпусе бинокля и сколы на перламутре, линзы оказались в полном порядке. Да и в целом, это творение фирмы Ф. Швабе, по сути, было не только изящной безделушкой, а достаточно мощным для своих размеров биноклем имеющий большое поле зрения и рассчитанный для использования в полумраке театра.

Весьма удачно, что он оказался в моём кармане. Скажете, мечтатель? Пустой мечтатель? Да, каюсь… Мечтаю увидеть в сей прибор, что мчится сюда малый десантный корабль на воздушной подушке, откуда высаживаются наши ребятки-морпехи и укладывают мордами в асфальт всех наглов, а поручику Волкову перерезают глотку. Впрочем, мечты, мечты… Достаём, протираем и смотрим… Господи, это же наблюдательная гондола дирижабля! А это может означать лишь одно, спасательная команда прибыла. И вполне возможно, что её возглавил лично Сандро. Честно говоря, я очень на это надеюсь, ибо на этот случай мною был разработан и реализован хитроумный план. Когда на исходе лета на маячной башне шли покрасочные работы и главной рабочей силой априори стал ваш покорный слуга, мне удалось начертать на листе фанеры на черном фоне белой краской уравнение E = mc2 а чуть ниже три буквы: СОС.

Для местных аборигенов сие народное творчество ничего не означало, ибо автор этой формулы господин Эйнштейн в данный момент десятилетний сопляк с явными «фефектами фикции», как говорил один из популярнейших кино-логопедов СССР в блистательном исполнении Ролана Быкова. А кроме того, по мнению значительной части преподавателей мюнхенской гимназии, этот ученик проявлял все признаки умственной отсталости. Ну а что касаемо самого известного в истории сигнала бедствия, СОС, то до его появления осталось ещё лет двадцать, да и радиостанций, во всяком случае официально нет. А те опытные образцы, кои родил в страшных муках господин Попов со товарищами, после стимулирующих пинков со стороны гинекологов-любителей в лице отца и сына Романовых, являются эксклюзивными экземплярами, спрятанными подальше от любопытных глаз и шаловливых ручек англосаксов и прочей подобной мерзости.

Впрочем, они вполне работоспособны и годятся для дальнейших экспериментов, а также для использования в непредвиденных обстоятельствах. А рядом нашлось место и для нескольких символов, которые для подавляющего большинства людей выглядела настоящей абракадаброй, а единицы сочли бы их некой химической формулой: S3R. Затем я задрапировал эту разновидность граффити куском толстой парусины и тщательно спрятал, то бишь оставил стоять возле стены. Дело в том, что мы с Сандро в прошлой жизни были поклонниками советской фантастики и не смотря некоторые противоречия, оба обожали книги Александра Беляева. И сия аббревиатура, заимствованная из романа «Чудесное око», означало СССР. Теперь наступил момент воспользоваться шансом дать о себе знать. Я закрепил фанеру на самом видном месте башни и даже сумел пристроить поблизости зажженный керосиновый железнодорожный фонарь таким образом, что его свет падал на надпись.

И стал докуривать сигарилку, прямо на месте, дабы меня там увидали спасатели. А в том, что это пожаловали за мною, уже не сомневался. Но всё-таки не рассчитал – порыв ветра с моря пробрал мгновенно до костей. Вот и закончился этот небольшой промежуток спокойствия. Внезапно навалились слабость и сильный озноб. Я поспешил спрятать бинокль и ушел с продуваемой ветром площадки в башенку. Там, в относительном затишье присел на лавку и снова приложился к фляжке. По жилам пробежало спасительное тепло и нахлынули воспоминания о сравнительно недавнем и одновременно таком далёком прошлом. Первой картинкой, которая всплыла перед моим мысленным взором было завершение изнуряющей баталии с адмиралтейством по поводу кардинального изменения положения об инженерах-механиках флота и завершении реформу системы подготовки в штурманских офицерских классах. Фактически, нам удалось создать систему, что в иной реальности появилась в Российской Империи незадолго до начала Первой Мировой войны.

Сия битва, мне и Сандро изрядно потрепала нервы, ибо упорно не желали их превосходительства из-под Шпица уровнять на служебной лестнице строевых офицеров флота и инженер-механиков. Нет, воистину верна пословица: пока гром не грянет, мужик не перекреститься. В иной истории потребовалась сражение Варяга и Корейца и взрыв всеобщего негодования при замене при награждении офицерского состава врачам и медикам орденов святого Георгия на Владимира с мечами, дабы процесс пошел в нужном направлении. Но вернёмся к нашим баранам, а точнее к дирижаблям. После первых удачных полётов «Малыша» и «Карлсона» и появления грандиозных прожектов по строительству так называемой «великой парочки», то бишь управляемых аэростатов «Император Пётр 1» и «Императрица Екатерина II» встал вопрос о комплектовании соответствующих команд, следовательно, и о подготовке офицеров для воздушного флота. Решили не изобретать велосипед и воспользоваться послезнанием, и кинули клич среди мореманов на предмет возможности поучаствовать в покорении воздушного океана. Желающие нашлись и вполне ожидаемо, что они были из числа флотской молодёжи представленными офицерами в чинах от мичмана до старшего лейтенанта. И просматривая списки кандидатов на переход из существующего ВМФ в создаваемые ВВС я наткнулся на три фамилии: инженер-механик-лейтенант Байдуков, Всеволод Иванович, старший лейтенант Юрий Иванович Чкалов и мичман Александр Васильевич Беляков, совсем недавно закончивший штурманские курсы. Воистину каприз судьбы. Передо мною были однофамильцы экипажа самолёта АНТ-25, который в далеком будущем, в иной ветви истории совершил рекордный перелёт из СССР в США. Причём один из них был полной тезкой героя перелета. А посему, я счёл сие совпадение добрым предзнаменованием и волевым решением включил эту троицу, в формируемый экипаж дирижабля «Опыт».

Причём озвучил этот вердикт с лёгким кавказским акцентом, мерно прохаживаясь по кабинету, в котором проходило совещание. В конце концов, каждый заслуживающий уважения деспот и самодур, пардон, самодержец имеет право немножко похулиганить. А кроме того, мы же с товарищем Сталиным в некотором роде земляки, оба с Кавказа и оба, ненавязчиво, просто-таки демократично, умели высказать своё мнение и убеждать присутствующих в необходимости его поддержать. И так, построенный «Опыт», несмотря на весьма скромные размеры, не превышающие 120 метров, мог похвастаться максимальным количеством новинок. Алюминиевые шпангоуты, два основных двигателя мощностью по около 170 лошадиных сил и два аварийных электромотора, наблюдательная гондола, бинокуляры и прочие приборы наблюдения с отменной цейсовской оптикой, фотоаппаратура, телефонная внутренняя связь, электрическое освещение, обогрев и вентиляция, гелиограф, парашюты и прочее.

Глава седьмая
Секретная экспедиция

В России всё под секретом, но нет никаких тайн.

(Её Императорское Величество Екатерина ІІ Романова)

Мыс Святой Нос. Маяк (район Губы Лопское становище)

16 декабря 1889 года.

Офицер по особым поручениям при Его Императорском Величестве Александре Михайловиче, Полковников

Не могу сказать, что выход нашей экспедиции в точку проведения операции был простым и не изобиловал приключениями и неожиданностями. Север, особенно с приставкой Крайний – это вам не Стрельня, тут прогулок не бывает. Суровый он, Батюшка-Север, ошибок и глупостей не прощает. А мы прем вперед на каких-то допотопных калошах, которые держатся на воздухе каким-то чудом, а уж движение их – это вообще нечто фантастическое. Да, я человек совершенно другого времени, это правда. И поэтому все эти заклепочные извращения моих нынешних современников навевают на меня мистический ужас. Я не понимаю, как эта хрень все ещё не развалилась! Но нет, мы всё-таки упрямо движемся к цели и почти-почти её достигли. Проблема в экспедиции основная одна – это механик. Кондратий Васильев человек со светлой головой и золотыми руками. Это верно. Но при этом он пьющий. Крепко пьющий. И есть у него талант – доставать спиртное просто из воздуха. Вот нигде выпивки нет, а у него всегда пожалуйста. Я уже думал, что меня самого тут Кондратий хватит, как не схвачусь, а механик лыка не вяжет. Удивительное дело, даже в состоянии «лыка не вяжет» Васильев умудрялся настроить механизмы и привести их в полный порядок. Ничего не понимаю! Думал, в милях двухсот от Архангельска, что экспедиции каюк. Движок стал и не заводился. Кондратий – в стельку. И тут два матросика (а на дирижаблях служат мореманы и порядки тут флотские) хватают механика под белы руки и тащат к агрегату. Глазам своим не поверил. Тот в полубессознательном состоянии прикладывает руку к механизму, что-то бурчит себе под нос. Потом хватает кувалду. Один удар! Только один удар! И мотор заработал! И не останавливается, бля! Как это? Нет, вы мне скажите, КАК это???

Потом пришло охренительное радио со шхуны «Сергей Радонежский», которую прикомандировали к нашей спасательной экспедиции. И гласило сообщение, что на совершенно безжизненном берегу они подобрали человека и будут идти уже с ним. На мой закономерный запрос: какого дьявола они подбирают кого ни попадя, если идут в секретную миссию, получил ответ, который меня привёл в бешенство, но потом я вспомнил, в каком времени нахожусь, и успокоился. А ответ был такой: «Дык это ж Иоанн Кронштадский был, как яво не подобрать?». И вот тут не могу передать степень своего охренения. Это мало того, что тут оказывается какой-то дядька из Кронштадта, так его, оказывается, на поморской шхуне кажная собака знает[8]8
  Учтём, что товарищ Полковников атеист и в делах церковных ни бум-бум, и для него имя Иоанна Кронштадского пустой звук, где-то может и слышал, а вот для современников это далеко не простой звук, а ИМЯ!


[Закрыть]!

И вообще, складывалось у меня впечатление, что это не секретная миссия, а какой-то торжественный выезд аристократии на охоту в Гатчинский парк –все знают, что медведя привезли и из клетки выпустили. Хорошо, хоть не на каждом углу меня останавливают, и, как в известном мультфильме спрашивают: «Марио, ты идешь грабить банк?». Не иду я банк грабить! И царя-батюшку спасать тоже! Я тут за бабочками охочусь. Королевскими махаонами! Бл…!!! Только бы слухи о моей экспедиции не дошли до того, кому про неё знать не надо! А третьего дня при ревизии имущества на вверенном мне аппарате выяснилось, что команда умудрилась один из парашютов распустить на лоскуты. А что? Хороший ведь шёлк, такой на ярмарке днём с огнём не найти! Конечно, не найти! Спецзаказ! Бля!!!

Кстати, по поводу парашютов. Внимание и патронаж со стороны правящей фамилии в лице отца и сына Дюма, пардон, шутка, – Романовых, позволила продавить организацию серьёзных прикладных исследований в этой сфере. А поскольку наши императоры были продуктами, или, скорее – жертвами перестройки, лихих 90-х и прочих экстремальных процессов, не сумевших сломить, но напротив закаливших волю двух убеждённых «гомо советикусов», то… Ну да. имелись у них определенные навыки в борьбе без правил, вот они и ухитрились немножко заработать, а заодно и дезинформировать научную общественность ближнего и дальнего зарубежья. Во-первых, в парках обеих столиц, а за ними и в иных крупных городах Империи, как грибы после дождя выросли парашютные вышки. Причем, они возводились в двух вариантах: для взрослых и детей. Второй вариант представлял собой обычную горку для скатывания, но жёлоб не доходил до земли, а обрывался на высоте около двух метров. В целях максимальной безопасности, наверху площадка была разделена на два участка. На первом собирались желающие совершить прыжок, а второй представлял собой своеобразный тамбур, в котором на ребёнка пристёгивали подвесную систему с небольшим парашютиком, который в свою очередь крепился тросиком к жестко закреплённой стреле. Поле короткого скольжения по жёлобу следовало мягкое приземление под куполом. Конструкции для взрослых, хотя и уступали по всем параметрам Эйфелевой башне, но выглядели достаточно монументально и изготовлялись по типовым проектам высотою в тридцать и пятьдесят метров. В первом случае жаждущие пощекотать свои нервы подымались наверх по лестнице. А во втором, к их услугам был лифт со скрипом. Скрип – этот тот максимум удобств, которые мы могли предоставить на этом уровне нашего технического могущества желающим полетать.

С первого же дня этот необыкновенный аттракцион стал сверхпопулярным, а учитывая чётко выраженную сезонность его работы, народ на протяжении вот уже нескольких лет продолжал осаждать билетные кассы. Если добавить к этому продажу специально изготовленных костюмов, фотографии, значки с указанием количества совершенных прыжков и строжайший контроль, и противодействие попыткам отдельных индивидуумов откусить кусочек от пирога, то доход выходил весьма недурственный. Правда, пришлось принять поистине драконовские меры по обеспечению техники безопасности. Прежде всего, посетители парка желающие совершить прыжок, но успевшие перед этим эпохиальным событием принять на грудь или залить за галстук, не взирая на статус и толщину портмоне отправлялись в пеший тур по лесу с элементами эротики.

Повод к такому резкому закручиванию гаек дал один молодой ухарь-купец. Разогревшись изрядной порцией хлебного вина и заполирав его шампанским, выпитым непосредственно из горлышка бутылки, его пузейшество возжелали-с слегка развлечься и заодно продемонстрировать лихость двум мамзелям из числа актрисок местного театра. А поскольку пьяному море по колено, то тридцатилетний повеса, по иронии судьбы бывший тёзкой как минимум трёх римских императоров и одного персонажа комедии Островского (имя – Тит), попытался шагнуть в пустоту, ещё до того, как на нем полностью закрепят все ремни парашюта. Жизнь этому несостоявшемуся Икару спасли два фактора: его огромное пузо, из-за которого он чуток подзастрял, да смотритель вышки, назначенный на сей ответственный пост из числа отставных боцманов Российского императорского флота. Морскую смекалку и ловкость, как и опыт действий на мачтах в условиях шторма, пропить невозможно. Да и не страдал Иван Фёдорович, так звали нашего героя излишним пристрастием к горячительным напиткам. А посему изловчился ухватить купчика за ворот и оттащив подальше от края (тут вспомнилась мне фраза про то, как это тащить бегемота из болота), ласково, по-отечески, можно даже сказать от души, вразумил убогого залепив ему затрещину. Бил, как говорится, сильно, но аккуратно. Прейдя в себя и чуток протрезвев, Тит Епифанович, воспылал желанием мести за попрание чести и достоинства, нанесенное купцу второй гильдии путём применения к оному оскорбительному действию со стороны отставного боцмана. Забыл дурилка картонная, что жизнь ему убогому спасли. Правда, жалоба оного городничему, то бишь, городскому голове, ничего не дала. Тот тоже был из отставных мореманов, а потому послал зарвавшегося купчишку домой, почти на чистом немецком (получилось типа «на хауз», только точнее).

После сего случая были составили специальные правила, а в один из пунктов, определяющих права и полномочия смотрителя вышки, были впечатаны такие слова: «всякое шумство унимать словесно. а буде не уймутся, то и ручно». Естественно, что и чины полиции были предупреждены о «необходимости оказания содействия смотрителям парашютных вышек». В итоге разбирательства этого полукомичного происшествия Иван Фёдорович был отмечен достойной денежной премией, а Тит Титович, пардон – Епифанович, чуток порастряс свою мошну. Впрочем, после доверительной беседы со знакомым ротмистром из полиции, он понял, что еще легко отделался. Ну а на территории полигонов воздухоплавательных частей построили комплекс сооружений, отдаленно напоминающий тех, которые использовались в воздушно-десантных войсках СССР. А вот во время напряжённой боевой учёбы без синяков и шишек и иных проявлений травматизма не обходится. Да и рукоприкладство, полностью изжитое на уставном уровне, и переставшее быть системой, порой имело место быть. Хотя, как не анекдотично сие не звучит, значительно чаще употреблялось иной метод закалки мужского характера, а именно, коленоприкладство. Во время тренировочных парашютных прыжков с привязного аэростата систематически один или несколько неоперившихся десантников впадали в ступор и, вцепившись всеми четырьмя конечностями, демонстрировали злостное нарушение приказа и не желание испытать на личном опыте действие силы земного притяжения. Пришлось срочно внедрять разработки из будущего и использовать так называемый прибор, именуемый КВ 89, сиречь «коленовыбрасыватель образца 1889 года». Как говорится: хоть и не эстетично, зато дёшево, надёжно и практично. Тем паче, что синяки под форменными портками не заметны.

^{(современный образец использования прибора КВ-89)}

Кроме вышесказанного, император Михаил в приватной беседе обратился к Илье Абрамовичу Ефрону с предложением о выпуске энциклопедического словаря для начала в трёх томах. В дальнейшем, во втором издании, его объём должен был подрасти не менее чем в тридцать раз. Так вот, статья о парашютах заканчивалась словами: «в настоящее время П., как спасательное средство, почти вышли из употребления». На самом же деле, для российских пилотов в строгой тайне изготовили партию ранцевых парашютов, весьма напоминающих конструкцию Котельникова появившихся в иной истории в 1911 году.

По отдельному списку, который имел гриф «совершенно секретно» проходила радиостанция. Помимо печатей на её корпусе, внутри оного предусмотрительно вмонтировали компактное взрывное устройство, дабы гарантировать от несанкционированного вскрытия. И что вы думаете, мы не имели с этим агрегатом особого геморроя? А не далее, как вчера оно (проклятое изделие криворуких умельцев) замолчало. И наш «попович» (хотя, на мой взгляд, его правильнее было бы именовать «теслей»[9]9
  Игра слов «тесля» на украинском как и на сербском означает столяр. Правда. на Украине Столяр почему-то чаще всего еврейская фамилия.


[Закрыть]) ничего часа три сделать не мог. Для спасения миссии привлекли Кондратия, тот был почти трезв, а потому помогать в ремонте отказался. Тогда Кузьма Скорохватов (наш «попович») стал стучать по боковинам агрегата. Напомню, ВНУТРИ оного находилось компактное взрывное устройство. Я от этого охренел и впал в ступор. Такого дебилизма просто не ожидал и у меня слова куда-то подевались. А когда я набрал в легкие воздуху, чтобы проорать «Отставить»! Так этот умелец въе…л по кумполу аппарата и тот включился! Правда, попович прибегнул еще и к такой-то матери, доказав тем самым, что при помощи кулака и такой-то матери можно добиться большего чем при помощи только кулака.

И за что этому служителю Сатанаила – радиотелеграфисту, который хотел нас всех тут угробить, выделили хоть и крошечную, но отдельную каюту? Я бы его держал на открытом воздухе, чтобы мозги проветривались или выкинул за борт в наблюдательной гондоле. Но, сознавая ценность этого кадра, со скрипом согласился с конструкторской установкой. Вообще, на этом воздушном корабле было много инновационных решений. К одному из них, напевая песенку под нос «а я не хочу, не хочу по расчёту, а я по любви, по любви хочу»[10]10
  Песенка из мультфильма «Летучий корабль»


[Закрыть] я и направлялся. Вообще, этот очень полезный девайс, используя терминологию будущего, можно назвать биотуалетом.

Дабы повысить материальную заинтересованность командира и экипажа, «Опыту» присвоили статус крейсера второго ранга и предусмотрели различные доплаты и иные «плюшки» за ночные и дальние полёты, и за иные обстоятельства, что попадают под общую формулировку «за риск». Кроме того, у офицеров были на руках так называемые «открытые листы», кои в случае нештатной ситуации обязывали всех без исключения представителей власти, а также и обывателей оказывать всевозможную помощь предъявителем сего документа. Именно таким «вездеходом» и обладал широко известный в очень узких кругах, заслуженный и потомственный головорез с сердцем, раскаленным до красна, умом, замороженным до температуры абсолютного нуля, и с руками, к которым не приставала никакая грязь, короче говоря Алексей Васильевич Полковников[11]11
  Для особо эрудированных: намек на то, что должно быть у чекиста.


[Закрыть]. Ну не мог один человек разорваться сразу на три ипостаси: быть на борту дирижаблю, паровой шхуны и командовать группой десанта. Из всех трёх вариантов действий Полковников выбрал последний. На дирижабле же осталась рукоблудить, простите, руководить, бессменная троица Чкалов, Беляев, Байдуков, хотя нет, на этот раз за старшего он оставил всё-таки Беляева, как самого осторожного из этой группировки астронавигаторов. Но перед высадкой необходимо было произвести рекогносцировку на местности, сиречь, разведать, что там происходит, и надо ли гоношиться вообще-то? А вдруг там никого и ничего, и самым правильным будет свернуть экспедицию и искать пропавшее величество где-то еще?

А потому именно он, в сопровождении своего ближайшего товарища и соратника родовитого донского казака Валериана Данилова, парил над землёй в наблюдательной гондоле. Алексей Васильевич не отрывался от бинокуляра, пытаясь высмотреть в полумраке полярной ночи хоть какие-то намёки на присутствие Государя. Только он, выходец из двадцать первого века, имел пусть и призрачный, но шанс отыскать Михаила Николаевича. По сути, его задача была несравнимо труднее, чем та которую решил легендарный сыскарь Глеб Жеглов в не в менее легендарном фильме «Место встречи изменить нельзя». Оставалось смотреть во все глаза и шептать про себя, нет, не молитву, а вот эти бессмертные слова: «Под Российским небесным флагом, и девизом 'Авось»… наша вера, верней расчета…«[12]12
  Отрывки из рок-оперы «Юнона и Авось» на стихи Вознесенского.


[Закрыть]. И фортуна не смогла устоять! Она-то барышня не стойкая и падает в руки того, кто ее настойчиво ищет. Когда же бинокуляр в очередной раз нацелился на башню маяка, то Полковников ясно увидел то, что физически не могло существовать в конце века девятнадцатого: подсвеченное лучиком света чётко читалась, пожалуй, самая известная формула Эйнштейна и не менее легендарный призыв о помощи: СОС. Значит, приплыли! Операция 'Спасти Государя» вступала в очень горячую фазу!